"Африканский казак" - читать интересную книгу автора (Лаптухин Виктор Владимирович)

8

В театр явились, можно сказать, по-семейному, заняли целую ложу. Софи с матушкой и тетушкой блистали туалетами, во все стороны раскланивались со знакомыми. Но Сергей Сергеевич быстро осмотрелся и, не увидев равной себе компании, принял неприступный вид. Мелкую публику не замечал, от высшего света держался в стороне. Немногословный разговор вел только с сидевшим рядом Дмитрием. Оба были во фраках — выяснилось, что вне службы носить мундиры не любит ни тот ни другой.

Такая обстановка вполне устраивала Дмитрия, не нужно вымучивать из себя комплименты, вести с дамами светский разговор. Можно посидеть спокойно, подумать. Впереди поджидает еще одна петербургская служебная зима, которая скорее всего завершится свадьбой со всеми вытекающими из этого последствиями… Может быть, пьеска известного автора коротких юмористических рассказов развеет грусть?

Увы, эти надежды не оправдались. На сцене неспешно текла жизнь небольшого провинциального общества. Автор поселил героев в замкнутом мирке усадьбы, и эти вообще-то неплохие люди жили обычной жизнью и не имели ни желания, ни сил для того, чтобы хоть как-то ее изменить. Мучительно было смотреть на их бесплодные порывы, выслушивать многословные жалобы на сложившиеся обстоятельства. Как все верно изображено, как похоже на судьбу некоторых знакомых. Неужели и самого в недалеком будущем ожидает нечто подобное?

Этот дядя Ваня, хотя и чужой человек, а растравил всю душу. Зачем тогда сам потратил столько сил и времени на учебу? Неужели мечты о дальних странах так и останутся мечтами? Зря пошел на эту пьесу господина Антона Чехова. В ней герои откровенно говорят о том, в чем порой страшно признаться даже самому себе.

Вон даже маменьку Софи проняло! Почему-то ей очень не понравились слова одного из героев о том, что его затягивает такая «скучная, глупая и грязная жизнь». Почтенная дама что-то гневно прошипела, от возмущения выкатила глаза и затрясла вторым подбородком. Повернулась к Дмитрию и возмущенная Софи. Боже, как она похожа на свою мать, тоже неодобрительно поджала губы. Но Сергей Сергеевич уже почуял неладное, не допустил бурного проявления чувств членами своего семейства. Быстро склонился к уху супруги и чуть слышно, но внятно произнес знакомые всем псовым охотникам слова — «сидеть, место».

Больше Сергея Сергеевичу не пришлось беспокоиться о соблюдении приличий. Во время антракта отношение его семьи к пьесе Чехова изменилось коренным образом. В фойе звучали громкие похвалы знатоков, свидетельствовавшие о том, что «Дядя Ваня» имеет успех.

— Да-да, это несомненный успех!

— Чехов вновь доказал, что он не только юморист, но и талантливый драматург.

— Эта его пьеса — подлинная драма будничной жизни.

— Согласен, пошлой жизни без героев.

— Как можно быть довольным таким существованием!

Действие пьесы продолжалось, но Дмитрий уже потерял интерес к происходившему на сцене. Начался последний акт, и перед зрителями предстала забитая мебелью комната, клетка с птицей и на стене карта Африки. Она-то зачем здесь?

К географическим картам Дмитрий был неравнодушен с детства. Мог часами рассматривать это хитрое сплетение рек, горных хребтов, дорог, морских берегов. Вот и сейчас поднял театральный бинокль и принялся внимательно изучать очертания африканского континента. Сразу же установил, что составитель этой карты не учел данных, полученных Василием Васильевичем Юнкером во время его последнего путешествия в Экваториальную Африку. Недавно Российское географическое общество высоко оценило заслуги соотечественника, побывавшего на берегах Нила и притоков Конго… А вот на Сахару театральный художник не пожалел краски. Пустил ее широкой желтой полосой через всю Африку, остатками закрасил Аравийский полуостров.

Тем временем пьеса подходила к концу и картой Африки заинтересовался один из ее героев, доктор Астров. Постоял перед ней, задумчиво посмотрел и вдруг произнес: «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело!»

От этих слов у Дмитрия перехватило дыхание, сильно забилось сердце. Неожиданно нахлынули воспоминания. Словно опять пахнуло в лицо горячим и сухим ветром из Аравийской пустыни, запахом раскаленных солнцем камней и дымом костра. Вспомнились морские валы с белыми гребнями пены и снежные вершины гор, красоту которых увидел впервые и запомнил навек. Ведь совсем недавно, всего-то месяца три назад, стоял на перевале и смотрел на бурые холмы, отбрасывавшие длинные черные тени. Пыльная дымка закрывала весь горизонт, и в нее опускался уже сплющившийся багровый шар солнца.

— Вон в том направлении лежит Багдад, — говорил стоявший рядом ротмистр. — До него по прямой будет чуть больше ста верст. За ним, до самого Красного моря, лежит пустыня. Ты, Дмитрий Михайлович, приезжай к нам еще разок. Тогда проберемся в самый Багдад, там в квартале Азамия на берегу Тигра есть чудесное место. Посидим, попьем кофе.

На самом краю Иранского нагорья Дмитрий оказался не случайно. Одному из тамошних курдских беков, старинному и верному другу Российской империи, исполнилось шестьдесят лет. Поэтому в одном из ведомств Петербурга было решено отметить этот юбилей ценным подарком. Парчовый халат, украшенные самоцветами часы, булатная сабля и другие мелочи, а в придачу к ним увесистый мешочек с золотыми монетами были упакованы в небольшой ковровый вьюк. Вот его-то и надо было мимо любопытных глаз сотрудников иностранных посольств и в обход турецких и персидских застав быстро и без всякой огласки доставить в одну из долин к югу от горы Арарат, где со своим родом кочевал бек.

Часть пути сопровождать груз поручили Дмитрию. Моментально оформили отпуск для улаживания семейных дел и отправили в дорогу. До Севастополя ехал поездом вместе с двумя молчаливыми охранниками в штатском, а через Черное море перемахнул на миноносце. На пристани в Батуме уже встречал драгунский ротмистр, настоящий кавказский служака, заматеревший в боях и походах. Он принял груз, внимательно посмотрел на молодого хорунжего и произнес:

— Твое дело смотреть и учиться. Без приказа никуда не суйся. В случае чего, отстреливайся до конца, но последнюю пулю оставь для себя. В горах есть такие роды, что пленных не берут, потому что их нечем кормить. Просто снимают кожу с человека, а все остальное выбрасывают собакам. Так что решай сам, что делать с последней пулей.

По горам шли мало кому известными тропами, о дороге никого не расспрашивали. Если кто и встретился в пути, то и сам постарался не попадаться на глаза. Эти хорошо вооруженные всадники на добрых конях, одетые в драные черкески, не внушали желания познакомиться с ними поближе. Тем более не стоило просить их поделиться своим грузом. Правда, на одном из перевалов попали в засаду. Пули звонко щелкали по камням, выбивали порой искры, поднимали облачка пыли. Выстрелы гулко отдавались в горных ущельях. Одного из спутников зацепило, и запомнилось, как быстро темнела кровь на его повязке. Другому не повезло, пуля клюнула прямо в глаз. Ротмистр перекрестился.

— Господи, упокой его душу. Спасибо, что послал легкую смерть. Ну а за эту стрельбу Хамид и вся его родня нам дорого заплатят.

Но на другой день и самим пришлось очищать путь от турецкого дозора. Дело дошло до рубки, но Дмитрий, как и было приказано, оставался в стороне, при драгоценном вьюке с подарками. Правда, когда откуда-то из-за скалы вылетел незнакомый всадник, успел вскинуть карабин. Взял на мушку нижний край лохматой черной папахи и нажал курок. Окончательно понял, что произошло, только после того, как ротмистр похлопал по плечу.

— Молодец, срезал турка с первого выстрела. Хорошо тебя учили.

Горбоносому курдскому беку, вся голова которого была исполосована сабельными шрамами, подарки доставили в целости и сохранности. Хозяин угостил испеченным на углях бараном и айраном, кислым молоком, разведенным ключевой водой. Долго потом о чем-то беседовал с ротмистром.

Гости выспались, подкормили коней и отправились домой. Так и закончилась эта короткая поездка в горы.

В Петербурге те, кто посылал Дмитрия, остались довольны, но похвалили скупо — отметили, что с первым поручением справился. Посоветовали все, что случилось, забыть и ждать другого случая. Сослуживцы и знакомые вопросов не задавали, считали, что ездил человек по семейным делам. Однако проницательные кумушки Гатчины раскрыли тайну этой поездки и дружно решили, что молодой казак ездил просить благословения у дяди и что теперь его свадьбе непременно быть.

Спектакль кончился.

— Не спешите, — сказал своим Сергей Сергеевич. — Ни к чему нам у выхода толкаться, пускай первыми знатные персоны разъезжаются. Не хочу на их рожи смотреть, во дворце они перед нами готовы на коленях ползать, а здесь делают вид, что не узнают. Нам Митрофан потом коляску к самой двери подаст. Вы побеседуйте промеж себя, а мы с Дмитрием пока в буфете побудем.

У заставленной разноцветными бутылками стойки Сергей Сергеевич обратился к буфетчику:

— Чем порадуешь?

— Извольте шампанское, кларет, токайское. Имеем отменный сект, только что получили с рейнских берегов.

— Ты, молодец, нам обыкновенной анисовой подай и пряничка закусить… Сильная пьеса, — обратился он к Дмитрию. — Думал, что будет простое зубоскальство, а тут за душу взяло. Этот Чехов всю нашу жизнь наизнанку вывернул. А его доктор Астров, как он о защите леса говорит. Ведь все верно. Выпьем, казак.

Выпили. Вдруг Сергей Сергеевич решительно произнес:

— Утекай отсюда, казак. Давно вижу, ты птица другого полета, не усидишь в нашем гнезде. Заездят тебя мои бабы. Я сам-то с ними едва могу совладать… Да встряхнись ты, Дмитрий! Не вешай нос. Вон на тебя глаз положили, а ты совсем и не замечаешь. Да не на этих напомаженных кралей гляди. Я о полковнике говорю, что у окна сидит. Он уже два раза в твою сторону смотрел.

За столиком и верно устроился Федор Иванович. Как это с самого начала не обратил внимания на блеск его золотых погон и массивный серебряный нагрудный значок офицера Главного штаба.

— Иди к нему, казак, ищи судьбу. Я своим скажу, что тебя вызвали по служебным делам.

Дальше Дмитрий уже не слушал. К столику у окна бросился как на крыльях. Поездка на Кавказ состоялась не без участия этого полковника. Неужели и вправду — судьба!

— Как вам понравилась пьеса, хорунжий? Не хотите ли кофе? — Федор Иванович чуть заметно приподнял в улыбке уголки губ. Ох уж эта скандинавская кровь, все он делает не спеша, предварительно взвесив и продумав.

Заговорили о пьесе, потом о погоде, но Дмитрий твердо решил воспользоваться моментом. Вся обстановка в театре располагала к неофициальному разговору. Как бы случайно упомянул о том, что известный им обоим полковник собирается ехать в монгольские степи, ищет попутчиков.

Федор Иванович отхлебнул кофе, медленно кивнул:

— Все верно, но есть и другие места. Правда, там стоит такая жарища, что даже актеры со сцены объявляют об этом.

— Я готов!

— Хорошо. Явитесь ко мне на следующей неделе.