"Рейд обреченных" - читать интересную книгу автора (Виконтов Дмитрий)

*9*

Была ночь!

Ласковые руки осторожными движениями касались напряженных мускулов, разглаживали их, разминали, гоня прочь усталость. Теплые, упругие волны кругами расходились от ее ладоней, и До'ошу казалось, что он может так лежать вечно, бездумно отдавшись умению и рукам Леа, фигура которой была почти невидима в ночном мраке Аполлона-2.

— …мать хотела остаться с нами, но отец настоял, чтобы она отправилась в Фея'ялту, подальше от зоны конфликта. Тогда еще никто не верил, что люди смогут дойти так далеко, но отец решил не рисковать.

Леа наклонилась над ним и плавно провела ладонью по плечу, нащупывая нужную точку; вторая рука осторожными и в то же время сильными круговыми движениями массировала кожу под лопаткой; там, где ей не хватало рук, она помогала себе ментальными импульсами.

— А ты осталась? — До'ош слегка повернулся, чтобы ей было удобнее.

— Я слугиня Зала Страсти, — просто сказала Леа.

Была середина ночи по времени Аполлона-2. Казалось, весь мир погружен в сон и тишину и лишь изредка где-то вдали со свистом взмывали грузовые корабли. В проломе потолка над ними ярко сияли бесстрастные звезды, слабо дул прохладный ветерок, ероша шерсть на головах обоих килрачей, играя кисточками меха на ушах. Но в этом обманчивом спокойствии До'ош явно чувствовал зреющую ярость и гнев, ярость, которая скоро сметет все заслоны и барьеры на своем пути. И ночь тогда казалась притаившейся хищницей, готовой в любой момент прыгнуть за добычей.

И горе тому, кто не сумеет убраться с ее дороги.

Ветер ласково посвистывал вокруг них. Леа закончила массаж плеча и сдвинула руки к шее, предусмотрительно стараясь не коснуться заживающей раны: били До'оша, что называется, от души.

— Во всех лагерях известно про детей, — немалых трудов стоило ей спокойно сказать это; До'ош гневно напряг мускулы и тут же ойкнул: рана на правом боку резко заныла под тугими повязками.

— Лежи спокойно! — сурово прикрикнула на него девушка, мимоходом проверяя, не открылось ли кровотечение. — Отец с меня голову снимет, если с тобой что—то случится, а я уж, поверь, потом разберусь с тобой!

До'ош внутренне усмехнулся, но лег так, как она требовала:

— Ты заботишься обо мне, Леа! Хочется дожить до того дня, когда я смогу вернуть тебе этот долг.

— Забота о других — это не подарок и не услуга, — слегка обиженным тоном заявила девушка, но по ментальной ауре До'ош понял, что она не сердится на него. — Это порыв сердца, обязанность, проистекающая из сострадания и милосердия. Те, кто служат в Залах Страсти, никогда не приходят туда по чьей-то воле. Только по своей.

— А как это? — после недолгого размышления спросил До'ош. На Хорра Лэйт'тэ он не часто встречался с слугинями Зала Страсти, хоть и видел их почти каждый день во время служб в Храме, и теперь с трудом искал нужные слова. — Быть слугиней?

Леа молчала так долго, что он решил, что она не будет отвечать.

— Тяжело. Ты опустошаешь себя, раскрываешься навстречу другим, еще не зная, что они несут с собой. Ты принимаешь в себя их страхи, сомнения, невзгоды, освобождаешь их от духовного и физического напряжения. Ты подставляешь плечо под этот груз, помогаешь им выпрямиться — и идти дальше твердой поступью. И твоя награда — видеть их счастье, их покой, вернувшуюся уверенность в себе; и твой удел — стоять на вершине самой высокой горы, когда вокруг бушует самая страшная буря, принимая ее силу и ярость на себя, и быть готовой, если нужно, шагнуть вниз.

До'ош осторожно перевернулся и поймал ее руки, заставляя остановиться. Слабого света звезд едва хватало, чтобы разглядеть ее в чернильной тьме полуразрушенного купола — помогало адаптировавшееся зрение.

— Ты повторяешь чужие слова, Леа, — с укором заметил он.

— А если у меня нет других слов? — резко спросила она. — Если я нахожу только их? Если все, что я чувствую, идет от сердца, а разум теряется в бесплодных попытках описать это? Нельзя объяснить призвание, До'ош, иначе это не призвание; нельзя описать словами любовь, иначе это никакая не любовь!

До'ош как-то по-новому взглянул на девушку и немного невпопад сказал:

— Знаешь, завтра будет очень плохо, Леа. Плохо всем!

— Знаю, — просто ответила она. — Но это будет завтра.

Мгновения беззвучными ночными птицами летели над ними. До'ош лежал на спине, смотря в россыпи звезд над ними, часть которых закрывал переливающийся оттенками алого силуэт девушки; Леа же мягко гладила его грудь и плечи. Это уже не был массаж, а простые прикосновения рук, которые не давали прокрасться мрачным мыслям, страху и сомнениям. Теплые, понемногу кажущиеся чуть ли не раскаленными потоки катились по телу, и это было невыразимо прекрасно.

— А как зовут твою Спутницу? — из темноты послышался голос Леа. До'ош вздрогнул, удивленный не столько вопросом, сколько мимолетным уколом сожаления.

— Никак, — вообще-то в Империи редко задавали такие вопросы, но у служителей Домов Покоя были свои привилегии. — У меня нет Спутницы.

— Почему?

— Меня призвал Круг, — послал во тьму ментальный эквивалент сдвинутых плеч До'ош. — И потом, обязанности в Храме, забота о больных — это слишком большое бремя ответственности, чтобы я мог пренебречь им.

— Значит, мы в чем-то похожи! Они шли к тебе со своими бедами, трудностями, вопросами. И ты принимал их, помогал, указывал, по мере своих сил, верное направление… Их благодарность — лучшая награда, наравне с сознанием правильности твоего пути и удовольствием от выполненного дела. Или ты можешь подобрать другие слова?

— Мы делаем то, что должны, — каждое слово Леа задевало какие-то скрытые струнки в душе До'оша, будя тихую радость, что рядом есть кто-то, кто понимает тебя даже лучше, чем ты сам. — Наверное, лучше не скажешь.

— Наверное… — эхом откликнулась девушка. — Но тяжело всегда быть одному, нести в одиночестве беды и тревоги, с которыми приходят к тебе?

— Я привык, Леа, — теперь уже пожал плечами по настоящему До'ош. — Ко всему можно привыкнуть…

Девушка внезапно наклонилась почти вплотную к нему, так что ее горячее дыхание овеяло лицо килрача.

— К этому нельзя привыкать! — выдохнула она. — Никогда!

Теплые, нежные губы коснулись губ До'оша… и мир замер. Замерла Вселенная, замер ветер, замерли звезды. Все застыло, окаменело, кроме соприкоснувшихся губ и яростных ударов двух сердец. Исчезли преграды плоти, барьеры разума — лишь две чистых, свободных души пылающими мотыльками рванулись навстречу друг другу, оставляя позади огненный шлейф. Не нужно было слов, не нужно было чувств — ничего не было нужно, кроме этого безумного полета, короткого, как вздох, и долгого, как вечность. Обжигающее пламя встретило равное себе, и вместе они сливались в исполинский гудящий костер.

Вскрикнула Леа, в исступлении откидываясь назад; рывком поднявшийся за ней До'ош даже не почувствовал вонзившихся клыков боли в бок. Спираль страсти охватила их и понесла за собой, отметая все лишнее, все мешающее, отгораживая их непроницаемым шатром от остального мира. Как умирающий от жажды в пустыне, они потянулись друг к другу; как рвущий цепи зверь, они сбросили путы привычного с детства контроля, открываясь друг другу без остатка.

Мир колыхался вместе с ними, вздымаясь и опускаясь рокочущим прибоем, что раскалывает вековые скалы; безумные вихри разметывали, дробили мысли на безумную мозаику, которую никто и не пытался собрать.

И стыдливо прятался по закоулкам ветер, и бесстыдно подмигивали далекие звезды, и заботливая тьма расправляла свой полог над ними…

Была ночь!