"Страж ночи" - читать интересную книгу автора (Виггз Сьюзен)

Глава 12

Сандро делал вид, что добровольное заточение Лауры ничуть его не беспокоит. Она проводила в мастерской целые дни не ощущая голода и жажды. Один Бог знает, как ей удавалось отправлять другие надобности. Слуги докладывали, что гостья открывает дверь лишь для того, чтобы забрать маленький поднос с кушаньями и напитками, причем оставляемая ею щель настолько мала, что только небольшой поднос и можно в нее подать.

До сих пор Кавалли мучили слова, произнесенные ею: «Я люблю тебя! Знаю, ты не желаешь меня как женщину и верю, как бы ты не противился этому, я останусь в твоей жизни, в твоем сердце, в твоей памяти… навсегда».

Однажды, когда уже не было больше сил терпеть, Сандро вышел из дома и приблизился к окну мастерской. Совершенно нелепый поступок, если учесть, что окна располагались на втором этаже, ведь комната раньше служила обсерваторией.

Ему удалось разглядеть, что по комнате кто-то ходит. Но Сандро не требовалось большее. Перед мысленным взором тотчас же предстала довольно ясная картина: Лаура, с растрепанными волосами и взглядом, устремленными на мольберт, увлечена задуманным образом и не отходит от холста, лишь изредка отбегая за новой кистью или краской к установленному в мастерской столу.

Прогулка только расстроила Сандро и он поплелся домой. А ведь Лаура, когда он настаивал, чтобы она осталась в его доме, предупреждала о возможных затруднениях, неизбежных, когда они станут жить под одной крышей. В памяти всплыли слова: «Я же буду только мешать Вам и вносить путаницу. Я неаккуратна, не придерживаюсь никакого распорядка, бываю одержима работой над какой-нибудь очередной картиной. Вы просто не вынесете моего присутствия в своем доме, я знаю это. Зачем же вам себя обременять?!»

Прекрасное предупреждение! Только он вот все не верил, что Лаура способна так серьезно осложнить его жизнь.

Заметив прибывшую баржу, Сандро поспешил к причалу, радуясь возможности отвлечься от мрачных мыслей. Оказалось, это Джамал вернулся на барже из Венеции.

— Что нового? — спросил Кавалли. отводя Джамала в сторону.

Секретарь покачал головой и пожал плечами. Отсутствие новостей раздосадовало, но в то же время и успокоило Сандро. В городе тихо — это хорошо, но ведь и в расследовании заговора против дожа нет никаких изменений.

— Убийства? Кражи?

Джамал снова дважды мотнул головой.

— А как продвигается расследование кражи в доме Тициана?

Африканец развел руками.

И все же что-то крайне беспокоило его секретаря. Глаза Джамала бегали из стороны в сторону. Он явно нервничал. «Ясмин!» — догадался Кавалли.

— Пошли, — сказал Сандро и направился к дому.

Они расположились в солярии, усевшись на набитую конским волосом тахту.

Джамал поднял на Сандро темные глаза.

— Я не совсем верно поступил, отдав тебе Ясмин во владение.

Африканец подался вперед, черты его лица исказил гнев.

Кавалли махнул рукой.

— Нет, нет! Я и не думаю оставлять ее себе! Что ты! Дело в другом. Владеть ею никто не должен. Ясмин несчастна, она ненавидит свое рабство.

Обычно непроницаемое лицо Джамала дрогнуло, он вопросительно поднял брови.

— Я хочу, чтобы ты дал ей вольную.

Немой слуга стал неистово показывать жестами, что лучше он умрет, чем это сделает.

— Проклятье! Джамал! Ясмин любит тебя, как и ты ее, но не согласится признать это, пока она будет оставаться твоей рабыней. Понятно?

Некоторое время они сидели молча. Серьга в ухе Джамала отбрасывала на стену солнечный зайчик. Наконец, он достал свою дощечку и написал: «Когда это ты успел стать таким мудрым?»

У Сандро запершило в горле. Он откашлялся.

— Я… э… Думал тут долгое время кое о чем.

Его друг принялся снова что-то писать на дощечке.

«Если я ее освобожу, она меня покинет», — прочитал Сандро новую запись.

— Если Ясмин уйдет, то значит, она никогда и не была твоей по-настоящему.

Джамал покачал головой, резко поднялся и вышел.

В дверь Ясмин тихо постучали.

— Лаура? — африканка встала с дивана, отложила платье, которое подгоняла под себя, и поспешила к двери.

В последние дни она совсем не видела свою подругу и уже начинала беспокоиться, не случилось ли чего. Лауре и раньше часто случалось работать запоем, но никогда еще живопись так не захватывала ее.

Ясмин не обратила внимания, что посетитель не ответил ей из-за двери. Она отворила дверь и… отшатнулась.

— Джамал!

Суровое, словно высеченное из камня лицо, распахнутый жилет, мускулистая грудь и… нерешительность в глазах — таким предстал перед ней ее… возлюбле… нет, хозяин!

Войдя в комнату, он протянул ей свернутый рулоном какой-то документ. Ясмин плохо читала по-итальянски, а латынь не знала и вовсе. Но имена Сандро Кавалли и мадонны дель Рубии она смогла разобрать.

Африканка с отвращением взирала на бумагу, развернув документ.

— Это касается меня? — вопрос прозвучал холодно.

Джамал кивнул и забрал документ. Смотреть на Джамала без боли было невозможно. Когда они встретились в первый раз, она сразу же стала хорошо понимать его, ей не мешало, что Джамал не мог говорить. За него это делали глаза, жесты, пожатие плеч — они выражали мысли яснее слов.

Но теперь перед ней стоял хозяин! Он был чужой. Хозяин не мог быть рабыне родным человеком, родной отпустил бы на свободу.

Джамал издал громкий горловой звук и подошел к камину. Могучая рука скомкала бумагу, документ упал на угли, задымился и вспыхнул. Джамал наблюдал, как купчая превращается в пепел.

Ясмин замерла, ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Джамал повернулся.

— Означает ли это?..

Джамал кивнул.

— Свободна, — прошептала женщина.

Это слово переворачивало всю ее жизнь… и ничего не меняло.

«Куда ты пойдешь?» — спрашивали черные глаза Джамала.

Она озадаченно молчала.

— Пойду? Я никуда не пойду, я не хочу уходить от тебя, мой возлюбленный. Мое желание — остаться с тобой на всю жизнь.

Ясмин сотворила чудо: всегда мрачное лицо Джамала вдруг озарилось улыбкой.

— Мой господин, — лакей нервно теребил шнурок камзола.

Сандро раздраженно посмотрел на него.

— Да? Что там? Я же велел, чтобы мне не мешали!

Лакей с сомнением оглядел стол хозяина, где царил образцовый порядок.

Дела поместья обычно не занимали у Сандро много времени. А сейчас заняться ему было просто нечем. Нечем! Даже притвориться, что он занят работой, было невозможно.

— Э… это касается вашей гостьи, мой господин. Художницы…

— Лауры? — Сандро даже вскочил. — Что с ней?

Лакей поправил пальцем воротник.

— Не знаю, как сказать, мой господин! Она больше… не отвечает на стук. Дверь же заперта изнутри. И пищу ваша гостья не принимает со вчерашнего утра. А еще…

Кавалли не успел дослушать — не мог, не хотел. Он выбежал из кабинета и промчался через зал к лестнице, ведущей на второй этаж. Во взбудораженном сознании проносились видения: усталая, изможденная, обессилевшая Лаура лежит на полу…

Какой же он глупец! Уважал ее право на уединение! Идиот! Дурак! Думал, что девушка, если он предоставит ее самой себе, в конце концов поймет: ему ничего от нее не нужно, пусть добивается, если хочет, всеобщего признания как художник. Но вот доводить ее при этом чуть ли не до смерти никакого права у него нет!

Сандро даже не стал стучать, зная, что Лаура не ответит. Открыть дверь, взявшись за ручку, он даже не попытался, не сомневаясь, что она заперта. Остановившись в двух шагах, он с силой ударил ногой в дубовые доски.

Ступню и голень пронзила боль. Кавалли застонал и, не удержавшись, упал на пол. Сыпля проклятиями, он поднялся на ноги и огляделся — не видел ли кто?

Сандро сжал зубы, грозно выставил вперед подбородок и снова принял боевую стойку. «Да, староват ты для таких дел, — мелькнуло у него мысль. — Не тебе уже выбивать двери, добираясь до юных художниц! Впрочем…»

Мысль эта разозлила и придала силы. Последовал еще один удар и еще… На этот раз что-то щелкнуло в колене. Засов же по-прежнему держался.

Сандро сбросил камзол, сорвал рукава, пришнурованные к батистовой сорочке, и приготовился ударить с разбегу. Ну, на этот раз дверь ему уже непременно поддастся! Он зажмурился. Удар!

Дверь распахнулась, но не от удара. Сандро почувствовал, как его нога проваливается в пустоту. Удержаться на одной он не сумел и, ввалившись в мастерскую, упал навзничь. Из легких с шумом вырвался воздух. Перед глазами замелькали звезды. Он захрипел и замотал головой, пытаясь стряхнуть пелену с глаз.

Перед ним стояла ошеломленная Лаура.

— Могли бы для начала и постучать! — сказала она слегка сердитым голосом, в котором среди множества разнообразных оттенков прозвучали и обвинительные нотки. — Зачем же сразу выламывать дверь?

Ей повезло, что он лежал на полу, лишившись дара речи, иначе с его языка уже давно сорвались бы слова, недостойные христианина.

— Давайте руку, — девушка протянула ему измазанную краской ладонь. — Давайте! Я помогу вам встать на ноги!

Хотя кости и мышцы отзывались болью при каждом движении, Сандро не обратил внимания на протянутую ладонь и заставил себя подняться без посторонней помощи. Пошатываясь, он оперся локтем о дверной косяк и принял несколько небрежную позу.

— Вообще-то я постучал бы, но мне сказали, что вы заперлись и не отвечаете на стук.

Лаура тихо склонила голову набок с лукавой улыбкой.

— Должно быть, я увлеклась работой и не слышала стука.

Впервые за последнюю неделю Сандро видел Лауру. Девушка выглядела, надо отдать ей должное, не хуже тех попрошаек, что крутятся возле церкви Святого Рокко. Правда, и не лучше: бледная, почти прозрачная кожа, даже видны вены на висках, на щеках пятна лихорадочного румянца, волосы растрепаны. Она попыталась связать их ленточкой, но локоны выбились, рассыпавшись по шее, плечам, груди… Чужое платье — Адриана носила его давным-давно — висело на ней мешком и было испачкано краской. Бесформенность одеяния подчеркивала угловатость фигуры: торчащие ключицы, острые локти…

— Боже мой, — пробормотал Сандро, с трудом сдерживая желание взять девушку на руки и, как ребенка, прижать к груди, приласкать, — вы похожи на…

— Кого же? — кокетливо улыбнулась Лаура, ожидая услышать комплимент.

—…заморыша, — жалобно произнес Страж Ночи, и у Лауры вытянулось лицо от подобного сравнения.

— Какой же я хозяин, — негодовал Сандро, — если позволил гостье едва не умереть голодной смертью?

Лаура дотронулась до своего живота, словно тело принадлежало кому-то другому, но никак не ей.

— Да? Но я никогда… не знаю… еще не чувствовала себя такой… довольной!

Лаура потянулась, закинула руки за голову и сладко зевнула. «Грудь, — отметил Сандро, — как ни странно, не пострадала от поста!» И сейчас она оставалась полной и соблазнительной, как прежде.

Девушка улыбнулась, и в ее глазах Кавалли увидел глубокую умиротворенность и душевное спокойствие, словно ее душа освободилась ото всех волнений и тревог.

— А теперь, мой господин, если вы не возражаете, я бы с удовольствием воспользовалась вашей любезностью гостеприимного хозяина и приняла ванну.

Она направилась к лестнице, оставив хозяина с открытым от изумления ртом.

— Ванну? — раздраженно произнес он.

Эта девушка, чуть было не довела его до сердечного приступа, из-за нее все тело у него сейчас ныло от боли, а синяков-то, наверное, сколько осталось от этих злосчастных падений! А ей теперь нужно принять ванну.

Потирая виски и прихрамывая, Сандро вошел в мастерскую. В воздухе висел запах свежей краски. Может, если он увидит, чем она занималась, то сумеет понять, зачем надо было на столько дней запираться?

Картины стояли у стены, три из них — на мольбертах. Сандро мало доводилось слышать о художниках, но все же и ему стало ясно, что Лаура поработала крайне плодотворно, ведь многие картины пишутся неделями, даже месяцами — это он слышал. С недоверием и страхом Кавалли уставился на творения гостьи. Так выплеснулись, как он понял, ее переживания и чувства последних дней.

Вот два наемных убийцы, выряженные, как попугаи, с ухмылкой смотрят на вас, держа в руках кинжалы. Обычным портретом эту картину не назовешь, скорее, впечатление. Сандро ощущал весь ужас Лауры, ее беспомощность и отчаяние в момент нападения браво.

Другое полотно живописало Гаспари, юного печатника, чье тело обнаружила художница. Он лежал с заломленной рукой, в глазах стояло выражение крайнего изумления. И опять Сандро заметил некий отход от детализации: в картине присутствовали и движение, и одиночество, и душевное страдание. Несмотря на бегло изображенные, а не выписанные детали, художница стремилась ухватить главное, забывая обо все остальном.

Бешеный темп ее работы особенно ярко проявился в картине, представлявшей сцену на борту галеры. Лаура изобразила Марка-Антонио и его дружков, похитивших ее. Себя она тоже изобразила, хотя вряд ли кто-нибудь, кроме Сандро, узнал бы ее в съежившейся на палубе фигуре, напоминавшей, скорее, некое абстрактное существо. Свет факелов, вырвавший из тьмы лица, искривленные похотью, придавал сцене страшную, пугающую убедительность. В картине доминировало зло, и воздействие этого полотна было столь велико, что Кавалли охватил гнев.

Долго взирал он на ужасную сцену насилия, кипя от ярости. Сандро понимал, что это не доказательство для прелатов и судий, но искренний рассказ, и лишь тот, кто сам испытал подобный ужас, смог бы так правдиво изобразить кошмар происходящего. Никто, обладающий хотя бы каплей сочувствия, не окажется в состоянии счесть картину выдумкой.

Одно полотно стояло лицом к стене. На обороте он заметил дату — день, когда он показал Лауре мастерскую, день начала ее добровольного заточения.

Осторожно, даже робко, будто опасался того, что может предстать его взору, Сандро повернул холст и отступил на шаг.

Итак, первая ее работа, написанная в этой мастерской! Бык на лужайке! Глубина ночного неба передана темно-фиолетовой и черной красками. Сквозь тьму едва пробивается бледный свет луны. Лаура не пощадила старое животное: она изобразила каждый шрам, тщательно выписала обтянутые шкурой ребра, даже сломанный рог…

И тем не менее, картина не вызывала ни жалости, ни неприязни. Художница сумела придать быку какую-то необычную, странную красоту, благородство, гордость и достоинство, вызывавшие уважение.

На взгляд Сандро, а он не считал себя знатоком живописи, картина была шедевром. Подобные произведения меняют взгляд на искусство.

Что побудило ее вознести старое животное до высот эстетики, сделать красивым, придать благородство?

Внизу Сандро заметил аккуратную надпись. Наклонившись, он прочел: «Сандро Кавалли».

Страж Ночи был потрясен. Картина мгновенно перестала ему нравиться.

Какие молодцы эти древние римляне, думала Лаура, что изобрели баню и возвели посещение бань в обычай! А Сандро Кавалли возобновил традицию, за что девушка сейчас мысленно ему аплодировала. Баня в публичном доме, по сравнению с этой, казалась грязной лужей.

Какое великолепие! Круглое с куполом здание, арки с колоннами! Ванна же представляла собой глубокий мраморный бассейн, выложенный мозаичной плиткой. Через отверстие в крыше проникали лучи теплого полуденного солнца. Вода подогревалась, но явно не солнечными лучами, они не смогли бы так ее нагреть, — а как именно, девушка не поняла.

Вздохнув, Лаура потерла себя ароматным мылом и окунулась с головой в воду, чтобы ополоснуть волосы.

— Нравится?

Насмешливый вопрос прозвучал так внезапно, что она чуть не выскочила из ванны. Теплая мыльная вода едва прикрывала грудь. Девушка улыбнулась.

— Да, благодарю вас, мой господин, мне нравится.

Сандро в замешательстве расхаживал взад и вперед, Лаура видела, как у него на виске пульсирует жилка. Он отвязал рукава и концы шнурков свободно болтались у локтей. Изобразить бы его таким: в расстегнутой у ворота рубашке, с блестящими от пота руками, усталым и мудрым человеком. Написать бы живого и дышащего Сандро Кавалли! Но она ведь не умеет изображать мужские фигуры. Ей не позволено рисовать натурщиков-мужчин.

Сандро прислонился к мраморной колонне.

— Не желаете ли объясниться?

— Я купаюсь. Что же тут объяснять?

— Вы знаете, что я имею в виду! Не увиливайте! За свою жизнь мне пришлось вынести немало оскорблений, но никогда меня не сравнивали на холстах с быком, годным разве что для живодерни!

— О, Сандро! Простите! Я не уверена, что сама себя понимаю. Подождите, я сейчас вылезу из ванны и попробую все объяснить.

Терзаясь угрызениями совести, девушка пообещала себе, что правдами и неправдами постарается загладить невольную обиду, нанесенную Стражу Ночи. Очевидно, его гордость была уязвлена.

Лаура поставила ногу на нижнюю ступеньку лесенки.

Кавалли вытаращил глаза, потом прищурился. Что же это она собирается делать? Он не догадывался, каким привлекательным казался ей в этой мятой рубашке, со взъерошенными волосами…

— Позже! — сказал Сандро и поспешно отвернулся. — Я разыщу вас позже!.. Когда вы будете выглядеть в соответствии с приличиями! И тогда, клянусь Богом, вам уж придется объясниться!