"Завещание чудака" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

Глава IX. ОДИН И ОДИН — ДВА

В это утро один из городских отелей, или, лучше сказать, одна из небольших и далеко не из лучших гостиниц, Сэнди-Бар, принимала двух путешественников, приехавших с первым утренним поездом в Кале, маленький городок штата Мэн.

Эти двое путешественников, мужчина и женщина, видимо порядочно измученные длинной и утомительной дорогой, назвались мистером и миссис Филд. Фамилия Филд, так же как Смит и Джонсон, она из наиболее распространенных среди людей англо-саксонского происхождения. Вот почему нужно обладать совершенно исключительными качествами, занимать какое-нибудь выдающееся положение в мире искусств, политики или военной науки, словом, нужно обратить на себя общественное внимание. Так как имена мистера и миссис Филд никому ничего не говорили, хозяин гостиницы записал их в своей книге без всяких дальнейших вопросов.

В эту эпоху по всей территории Соединенных штатов ничьи имена не были так распространены, не повторялись так часто миллионами уст, как имена партнеров знаменитого матча эксцентричного члена Клуба Чудаков. Но так как ни один из «семерки» не назывался Филдом, то в Кале никто приезжей четой не заинтересовался. К тому же оба они не подкупали своей наружностью, и весьма возможно, что хозяин гостиницы задавал себе вопрос, как-то они еще ему заплатят, когда настанет время подавать им счет.

Для чего же явилась чета Филд в этот маленький городок, расположенный на самой делекой границе штата, находящегося на северо-восточной окраине Союза, для чего прибавила она две единицы к шестистам шестидесяти одной тысяче жителей этого штата, равного по площади половине всей территории Новой Англии? (Новой Англией называется группа штатов: Мэн, Нью-Гемпшир, Вермонт, Массачусетс, Коннектикут, Род-Айленд.)

Комната в первом этаже, предоставленная мистеру и миссис Филд в гостинице Сэнди-Бар, была мало комфортабельна: одна кровать, стол, два стула и туалетный столик. Вид из окна открывался на реку Сент-Круа, левый берег которой принадлежит Канаде. У дверей в коридор стоял единственный чемодан приезжих, принесенный железнодорожным носильщиком.

В одном углу комнаты виднелись два толстых дождевых зонтика и ветхий дорожный мешок.

Оставшись вдвоем после ухода хозяина гостиницы, который привел их в эту комнату, мистер и миссис Филд заперли сначала дверь изнутри, потом приложили ухо к замочной скважине, чтобы убедиться, что их никто не услышит.

— Наконец-то мы добрались до цели нашего путешествия! — сказал он.

— Да, — подтвердила она, — после двух дней и трех долгих ночей, проведенных в вагоне.

— Я думал, что это путешествие никогда не кончится, — продолжал мистер Филд, опуская почти безжизненные руки таким жестом, точно все их мускулы были совершенно не в состоянии функционировать.

— И оно еще не окончено, — сказала миссис Филд.

— Интересно, сколько все это будет нам стоить?

— Дело не в том, сколько все это будет стоить, — раздраженным тоном ответила его супруга, — а в том, сколько все это может нам принести!

— Во всяком случае, — продолжал мистер Филд, — нам пришла удачная мысль не путешествовать под нашими действительными именами.

— Это моя мысль…

— И мысль восхитительная… Ты представляешь себе, что с нами было бы, если бы мы оказались во власти хозяев гостиниц, трактирщиков, кучеров и всех этих живодеров, жиреющих от щедрот тех, кто попадается им в руки, — и все это под тем предлогом, что в наши карманы вскоре потекут миллионы долларов.

— Да, мы хорошо сделали, — повторила миссис Филд, — и мы и впредь будем сокращать, насколько это возможно, все наши расходы. Во всяком случае, за все эти три дня путешествия мы ни копейки не истратили в буфетах железнодорожных вокзалов. И я надеюсь поступать так и в дальнейшем.

— И все же, может быть, мы лучше сделали бы, если бы отказались…

— Довольно, Герман! — властным тоном заявила миссис Филд. — Разве же у нас меньше шансов, чем у других участников, приехать первыми?

— Конечно нет, Кэт! Но самым благоразумным было бы все-таки согласиться на предложение… разделить наследство между всеми участниками матча.

— Я другого мнения. К тому же против этого восставал командор Уррикан, а неизвестный X. К. Z. отсутствовал и дать своего согласия не мог.

— А знаешь ли, что я тебе скажу, — продолжал господин Филд, — именно его-то я и боюсь больше всех других. Никто не знает, ни кто он, ни откуда… С ним никто не знаком. Его зовут X. К. Z. Но разве же это имя? Прилично ли называться X. К. Z.?

Говоривший был господин Титбюри. Если он сам не скрывался под инициалами, то ведь он, однако же, переменил свою фамилию Титбюри на Филд (читатель, без сомнения, узнал его по первым же фразам, которыми он обменялся со своей женой, самозванной госпожой Филд, — фразам, насквозь пропитанным отвратительной скаредностью).

Да, то был действительно Герман, третий партнер. Игральные кости, выбросив два очка, по единице каждый, отослали его во вторую клетку, штат Мэн. Это была большая для него неудача, которая приближала его всего лишь на два шага к шестьдесят третьей клетке, заставляя в то же время проделать длинный путь до крайнего северо-восточного пункта Союза.

Дело в том, что штат Мэн граничит и с доминионом Канада и с Нью-Брансуиком. После вступления этого штата в 1820 году в Конфедерацию, его восточной границей сделался залив Пассамакодди, в который направляет свои воды рака Сент-Круа, подобно тому как этот штат, разделенный на двенадцать графств, посылает двух сенаторов и пятьдесят депутатов в Конгресс, который немного претенциозно может быть назван «Национальным заливом», так как в него вливаются «политические реки» Американских Соединенных штатов.

Мистер и миссис Титбюри вечером 5 мая покинули свой темный дом на Робей-стрит и поселились в этой мрачной гостинице в городе Кале. Мы знаем, какие соображения заставили их присвоить себе вымышленную фамилию. Не извещая никого о дне и часе своего отъезда, они путешествовали, соблюдая строгое инкогнито, так же как и Макс Реаль, хотя мотивы, которые ими руководили, были, конечно, совершенно иные.

Все это озабочивало держателей пари, так как нужно признать, что Герман Титбюри в этой скачке за миллионами представлялся замечательным спортсменом и не стремился больше ни к чему. Не было сомнения в том, что ставки на него будут все увеличиться по мере развития матча и что он сделается его фаворитом. Не был ли он одним из тех привилегированных лиц, которым все удается благодаря полному отсутствию щепетильности в выборе средств, обеспечивающих успех? Его богатство позволит ему заплатить все штрафы, и как бы они ни были велики, он без колебания расплатится наличными деньгами. К тому же Титбюри не станет предаваться никаким фантазиям во время переездов, подобно Максу Реалю и Гарри Кембэлу. Были ли какие-нибудь основания, в таком случае, бояться, что он задержится в пути? Разумеется, никаких. Была только несомненная уверенность в том, что в назначенный день он будет в указанном месте. Все это составляло, безусловно, очень серьезные гарантии, представляемые Германом Титбюри, не говоря уже о той личной удаче, которая никогда ему не изменяла во всех его делах.

Это достойная чета позаботилась о том, чтобы придумать маршрут наиболее быстрый и наименее дорогой для путешествия по запутанной сети железных дорог, раскинутой, точно громадная паутина, по всей восточной территории Союза. Нигде не останавливаясь, не подвергая себя угрозе полного разорения в станционных буфетах или в отельных ресторанах, питаясь исключительно провизией, взятой из дому, переходя с одного поезда в другой с точностью шарика в руках ловкого фокусника, они так же мало, как и Том Крабб, интересовались достопримечательностями той или иной местности. Всегда погруженные в одни и те же соображения, всегда преследуемые одним и тем же страхом, записывая каждый грош своих ежедневных расходов, считая и пересчитывая сумму, взятую с собой для путешествия, проводя дни в дремоте, а ночи во сне, господин и госпожа Титбюри проехали штат Иллинойс с запада на восток, потом штат Индиана, за ними штат Огайо, далее штат Нью-Йорк и, наконец, Нью-Гемпшир. Так они достигли утром 8 мая границы штата Мэн, находящейся у подножия горы Вашингтон из группы гор Монтань Бланш, снежная вершина которой через полосу ливней и града возносит та высоту целых пяти тысяч семисот футов имя славного героя Американской республики.

Оттуда мистер и миссис Титбюри достигли Парижа, затем Льюистона на Андроскоггине, торгового города, который соперничает с важным городом Портлендом, одним из лучших портовых городов Новой Англии, нашедшим себе приют в бухте Каско.

Оттуда железная дорога привела их в Огасту, официальную столицу штата Мэн, элегантные виллы которой рассеяны по берегам-реки Кеннебека. Доехав до станции Бангора, надо было подняться к северо-востоку до станции Баскахоган, где кончался железнодорожный путь, и спуститься на лошадях до Принстона, который соединяется с Кале.

Вот таким-то образом, при частых и неприятных переменах поездов, завершился переезд четы Титбюри в штат Мэн. Туристы охотно посещают цепь окружающих его гор, поля морены, его дремучие бесконечные дубовые леса, рощи канадских сосен, кленов, буков и берез, представляющие собой квинтэссенцию северных районов, которые снабжали лесным материалом все местные верфи до введения железных корпусов в морские конструкции.

Мистер и миссис Титбюри, они же Филд, прибыли в Кале 9 мая с ранним поездом, значительно раньше назначенного срока, что вынуждало их оставаться там до 19-го числа. Десяток дней жить в этом маленьком городке, в котором всего несколько тысяч жителей и который представляет собой обыкновенный каботажный порт! Чем займут они время до того часа, когда телеграмма нотариуса Торнброка заставит их оттуда уехать?

А между тем какие восхитительные экскурсии можно совершить среди такой разнообразной природы! На северо-западе великолепная местность с горой Катадин высотой в три тысячи пятьсот футов — гранитной скалой, поднимающейся из-за зеленого свода лесов. А город Портленд, с пятьюдесятью тысячами жителей, где родился великий поэт Лонгфелло, город, полный оживления благодаря своей интенсивной торговле с Южной Америкой и Антиллами, а также своим памятникам, паркам и садам, которые его жители, — артисты в душе, — поддерживают с такой любовью и вкусом! И этот скромный Брансуик со своим знаменитым колледжем Бодэном, куда картинная галлерея привлекает всех истинных любителей искусства! А дальше на юг, вдоль берегов Атлантики, все эти курорты, лечебные станции, так охотно посещаемые в жаркий сезон богатыми семьями из соседних штатов, семьями, которые считали бы для себя позором не провести в одной из них, например в Бар Харбор, на этом чудеснейшем острове Маунт-Дезэрт, несколько недель! Но требовать таких передвижений от двух моллюсков, оторванных от родной почвы и перенесенных за девятьсот миль от нее, было бы напрасным трудом. Нет! Они ни на один день, ни на один час не покинут Кале! Они останутся в обществе друг друга, обсуждая свои шансы, мысленно проклиная своих партнеров и в сотый раз придумывая, как бы лучше употребить свое новое богатство в том случае, если судьба сделает их триста раз миллионерами: шестьдесят миллионов долларов равнялись примерно тремстам миллионам франков. И в самом деле, не слишком ли все это их затруднит?

Затруднят… миллионы… их? ! Об этом не беспокойтесь! Они сумеют обратить их в ценные, вполне верные бумаги, в акции банков, рудников, промышленных обществ, и будут жить на громадные доходы, не растрачивая их ни на какие благотворительные учреждения, ничего не тратя также и на свой комфорт, на свои удовольствия. Они будут жить, как раньше, сосредотачивая все свое существование на любви к деньгам, пожираемые auri sacra fames (Auri sacra fames — проклятой жаждой золота.) эти скареды, трясущиеся над сундуком и способные удавиться из-за копейки, подлые крысы, презренные существа, бессменные члены академии сквалыг.

Если судьба покровительствовала этой отвратительной чете, то у нее были, верно, на то свои причины. Какие именно, трудно себе представить. Но это было бы в ущерб другим партнерам, более достойным богатства Вильяма Дж. Гиппербона, которые сумели бы сделать из его денег лучшее употребление; да, безусловно все, не исключая Тома Крабба и даже самого командора Уррикана.

И вот оба они сидят на далекой окраине федеральной территории, в маленьком городке Кале, скрываясь под вымышленной фамилией Филд, скучающие и нетерпеливые, ожидая дальнейших событий, наблюдая во время приливов уход в море рыбачьих лодок, а затем их возвращение с добычей

— тяжелым грузом макрелей, сельдей и лососей. Потом они возвращаются в свою комнату в гостиницу Сэнди-Бар и запираются на ключ, дрожа от страха при мысли, что их настоящие имена будут вскоре обнаружены.

На самом деле городок Кале не так уж затерян в глубине штата Мэн, чтобы слухи и толки о знаменитом матче могли не дойти до его жителей. Все они прекрасно знали, что вторая клетка находится в этом штате Новой Англии, а телеграф им сообщил, что при третьем метании игральных костей выброшенное число очков — одно и одно — обязывало партнера Германа Титбюри явиться в их город.

Так прошли 9, 10, 11 и 12 мая, дни, наполненные скукой в этом маленьком унылом городишке. Макс Реаль и тот вряд ли смог бы пересилить эту скуку. Когда вам совершенно нечего делать, как только слоняться по улицам, застроенным деревянными домами, да бродить взад и вперед по набережной, то вам кажется, что время тянется бесконечно долго. А впереди эта телеграмма с указанием нового маршрута, телеграмма, которая не могла быть отправлена раньше 19-го числа! Каким нужно было вооружиться терпением, чтобы ждать ее еще целых семь дней!

А между тем чете Титбюри представлялся очень удобный случай «побывать за границей», перейдя реку Сент-Круа, левый берег которой принадлежит доминиону Канада.

Эта мысль пришла в голову Герману Титбюри, и утром 13 мая он обратился к госпоже Титбюри со следующими словами:

— Вот уж, можно сказать, черт побрал бы этого Гиппербона! Зачем только он выбрал этот самый отвратительный город из всех городов штата Мэн, чтобы послать туда партнеров, имевших несчастье получить два очка в самом начале партии!

— Осторожнее, Герман! — шопотом остановила его госпожа Титбюри. — Что, если тебя вдруг кто-нибудь услышит! .. Раз судьба привела нас в Кале, то хочешь не хочешь, а надо оставаться в Кале.

— Но разве нам запрещено выходить из города?

— Нет, конечно, но при условии оставаться на территории Союза.

— Значит, мы не имеем даже права переправиться на тот берег реки?

— Ни в коем случае, Герман! Покойный категорически запрещает покидать территорию Соединенных штатов.

— Но кто об этом узнал бы, Кэт? — воскликнул мистер Титбюри.

— Я тебя не понимаю, Герман! — возразила почтенная особа, повышая голос. — Неужели это ты говоришь? .. Я положительно не узнаю тебя! А если потом узнают, что мы переходили границу? .. Если вдруг с нами что-нибудь случится такое, что нас там задержит… Какое-нибудь несчастье… И мы не сможем вернуться в срок, девятнадцатого? Вообще… я этого не желаю!

И у нее были основания этого не желать, у властной миссис Титбюри. Разве знают заранее, что когда может случиться? Разве нельзя предположить, что произойдет землетрясение? Что Нью-Брансуик отделится от материка? .. Что эта часть Америки вдруг разойдется по всем швам и между двумя странами образуется страшная пропасть? .. Как же в таком случае попасть в телеграфное бюро в назначенный день? И разве это не будет грозить исключением их из числа участников матча?

— Да… Нет! Нам нельзя перебраться на другой берег! — сказала миссис Титбюри тоном, не допускающим никаких возражений.

— Ты права, да. Я даже не знаю, как мне могла прийти в голову подобная мысль! .. Несомненно, что с тех пор, как мы уехали из Чикаго, я сделался совсем другим человеком… Это проклятое путешествие превратило меня в совершенную тупицу! .. Всю жизнь мы никуда не уезжали из своего дома на Робей-стрит и вдруг вздумали пуститься странствовать по большим дорогам… в нашем-то возрасте! .. Эх! Ну, разве не лучше бы мы сделали, если бы остались дома… отказались от участия в этой партии…

— Шестьдесят миллионов долларов — такая сумма, ради которой стоит себя немножко побеспокоить! — заявила миссис Титбюри.

Город Сент-Стивн, находящий с доминионе Канада, на противоположном берегу реки Сент-Круа, так и не удостоился чести принять в свои стены чету Титбюри.

Казалось, что люди, в такой мере предусмотрительные и осторожные, представлявшие больше гарантий, чем все другие партнеры, должны были быть застрахованы от всяких неприятных неожиданностей. Казалось, что их никогда не могли бы застать врасплох, с ними никогда не должно было произойти ничего такого, что бы их скомпрометировало. Но случай любит иной раз посмеяться над самыми ловкими людьми и ставить им ловушки, и тогда вся их осмотрительность не в состоянии уберечь их, и ничего другого не остается, как считаться со случаем.

И тем не менее утром 14 мая мистер и миссис Титбюри надумали предпринять маленькую экскурсию. Успокойтесь, никуда далеко они не собирались, всего только на две-три мили от Кале, не дальше. Здесь будет кстати заметить, что этот город получил французское название оттого, что он построен на самой окраине Соединенных штатов, подобно тому как одноименный с ним французский город стоит на самой окраине Франции; что же касается штата Мэн, то он назван так в честь первых колонистов, которые обосновались там в царствование Карла I Английского.

В день, о котором идет речь, погода была грозовая, тяжелые тучи поднимались на горизонте, жара к полудню обещала сделаться нестерпимой. Такой день был неудачно выбран для прогулки пешком, тем более что идти им приходилось все время в гору вдоль берега Сент-Круа.

Мистер и миссис Титбюри вышли из гостиницы около девяти часов утра. Сначала они шли вдоль реки по открытому месту, а потом, по выходе из города, — в тени деревьев, в густых ветвях которых резвились тысячи белок.

Чета Титбюри заранее навела все необходимые справки у хозяина гостиницы и успокоилась, узнав, что в окрестностях этого города им не грозила встреча ни с какими дикими зверями — ни с волками, ни с медведями, возможно, только с несколькими лисицами. Поэтому они могли с полным доверием гулять по лесам, которые когда-то сплошь покрывали весь штат Мэн.

Само собою разумеется, что мистер и миссис Титбюри абсолютно не интересовались теми разнообразными пейзажами, которые открывались их взорам. Они говорили только о своих партнерах, о тех, которые уехали до них, и тех, которые должны были ехать позже. Где могли быть в это время Макс Реаль и Том Крабб? .. И вечно X. K.Z., который беспокоил их более всех других! .. Наконец, после двух с половиной часов ходьбы, — время близилось уже к полудню, — они подумали, что пора бы вернуться позавтракать в гостиницу Сэнди-Бар, но, мучимые жаждой в эту убийственную жару, решили зайти сначала в кабачок, расположенный на берегу реки в какой-нибудь полумиле от Кале.

Несколько посетителей сидели за столиками, на которых красовались кружки с пивом.

Мистер и миссис Титбюри уселись в сторонке и стали обсуждать, что бы такое им себе спросить. Портер и эль казались не вполне для них подходящими.

— Боюсь, как бы эти напитки не были чересчур холодны, — заметила миссис Титбюри. — Мы сейчас в испарине, и это было бы рискованно.

— Ты совершенно права, Кэт, схватить плеврит так легко! .. — согласился мистер Титбюри.

И, повернувшись к хозяину кабачка:

— Грог из виски, — сказал он.

— Из виски, вы говорите? — воскликнул тот.

— Да… или из джина.

— А ваше разрешение?

— Разрешение? — повторил Титбюри, крайне удивленный таким вопросом.

Он не удивился бы, если бы вспомнил, что штат Мэн принадлежит к той группе штатов, которые установили принцип запрета алкоголя. Да, в Канзасе, в Северной Дакоте, в Южной Дакоте, в Вермонте, в Нью-Гемпшире и особенно в Мэне запрещается гнать и продавать спиртные напитки. Во всех этих штатах одни только городские агенты имеют право выдавать их за деньги тем, кто их покупает для медицинских или промышленных целей, и это только после того, как эти напитки подверглись экспертизе одним из комиссаров штата. Нарушать этот закон хотя бы только неосторожным требованием — значило подвергать себя очень строгим взысканиям, налагаемым декретом с целью искоренения алкоголизма. Вот почему едва мистер Титбюри задал свой вопрос, к нему подошел какой-то человек.

— Вы не имеете требуемого разрешения? — спросил он.

— Нет… не имею.

— В такой случае, вы обвиняетесь в нарушении закона.

— В нарушении закона? Но почему?

— Потому что вы требовали себе виски или джина.

Это был агент, делающий объезд своего округа. Он записал имена мистера и миссис Филд и предупредил их, что на следующий день им надо будет явиться к судье.

Чета вернулась в свою гостиницу совершенно расстроенная, и что за день, что за ночь она там провела! Если несчастная мысль зайти в кабачок пришлачв голову миссис Титбюри, то такой же несчастной была идея мистера Титбюри спросить вместо эля или портера грог из виски! Какому же штрафу они теперь подвергнутся? И бранные слова, взаимные обвинения, споры продолжались всю ночь!

Судья, некий Р. Т. Ордак, был бесспорно самым неприятным, вечно брюзжащим и на все обижающимся существом, какое только можно себе представить. Когда на следующее утро нарушители закона представил перед ним в его кабинете, он, не обратив никакого внимания на их вежливые приветствия, стал поспешно задавать вопросы крайне резким тоном.

Их имена? .. Мистер и миссис Филд. Их местожительство? .. Они назвали наудачу — Гаррисберг, штат Пенсильвания. Их профессия? .. Рантье.

Судья тотчас пробил им в лицо:

— Подвергаетесь штрафу в размере ста долларов за нарушение закона о запрещении спиртных напитков в штате Мэн.

Это было уже слишком! Как ни умел владеть собой Титбюри и какие усилия ни прилагала миссис Титбюри, чтобы его успокоить, сдержаться на этот раз он не смог и, окончательно выйдя из себя, стал грозить судье Ордаку. А в результате судья Ордак удвоил штраф, наказав мистера Титбюри еще дополнительными ста долларами за неуважение к правосудию.

«Дополнение» еще более взбесило мистера Титбюри. Двести долларов добавочно к уже сделанным ранее расходам, связанным с переездом в самый отдаленный пункт проклятого штата Мэн! Доведенный до полного отчаяния, нарушитель закона забыл всякую осторожность и дошел до того, что пожертвовал даже всеми теми преимуществами, какие давало ему его инкогнито.

Скрестив на груди руки, с пылающим от бешенства лицом, с несвойственной ему силой отталкивая миссис Титбюри, он наклонился к сидевшему за бюро судье и проговорил:

— А знаете ли вы, с кем имеете дело?

— С неучем, которого я награждаю штрафов в триста долларов за то, что он продолжает говорить все тем же тоном, — ответил не менее его выведенный из себя Р. Т. Ордак.

— Триста долларов? — вскричала миссис Титбюри и, почти потеряв сознание, упала на скамейку.

— Да, — ответил судья, напирая на каждый слог, — триста долларов должен уплатить мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания…

— В таком случае, — проревел мистер Титбюри, ударяя по бюро кулаком, — знайте, что я не мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания…

— Кто же вы, в таком случае?

— Мистер Титбюри…. Из Чикаго… Иллинойс…

— Другими словами, субъект, позволяющий себе путешествовать под вымышленным именем! — вскричал судья таким тоном, как если бы он сказал: «еще одно преступление к целой массе других».

— Да… мистер Титбюри, из Чикаго, третий партнер в матче Гиппербона, будущий наследник его колоссального состояния!

Это заявление не произвело, по-видимому, никакого впечатления на Р. Т. Ордака. Этот судья, настолько же несдержанный на язык, насколько и беспристрастный, относился, по-видимому, к третьему партнеру матча Гиппербона совершенно так же, как к любому портовому матросу. Вот почему он проговорил своим свистящим голосом, точно высасывая каждое слово:

— В таком случае, этот мистер Титбюри из Чикаго, Иллинойс, уплатит триста долларов штрафа, а кроме того, за то, что он позволил себе предстать перед правосудием под чужим именем, я приговариваю его к восьмидневному тюремному заключению.

Это было уже слишком, и рядом с миссис Титбюри, продолжавшей лежать на скамейке, грохнулся, в свою очередь, и мистер Титбюри.

Восемь дней тюрьмы! А через пять дней должна была прийти ожидаемая телеграмма, и 19-го предстояло отправиться в дальнейший путь, быть может на другую окраину Соединенных штатов, и надлежало явиться туда в назначенный день, так как иначе это грозило исключением из партии!

Нужно согласиться, что для господина Титбюри это было гораздо серьезнее, чем если бы он был отослан в пятьдесят вторую клетку, штат Миссури, в «тюрьму» Сент-Луис. Там, по крайней мере, он имел надежду быть освобожденным одним из партнеров, тогда как в тюрьме города Кале, по распоряжению судьи Р. Т. Ордака, ему предстояло оставаться в заключении вплоть до отбытия своего наказания.