"Клодиус Бомбарнак" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

19

Я проснулся в холодном поту. Мне снился страшный сон, но не такой, который требует истолкования по «Золотому ключу» note 95. Нет, и так все ясно! Главарь шайки разбойников Ки Цзан, задумавший овладеть китайскими сокровищами, нападает на поезд в равнине южного Гоби… Вагон взломан, ограблен, опустошен… Золото и драгоценные камни стоимостью в пятнадцать миллионов отбиты у китайской стражи, которая гибнет, храбро защищая императорскую казну… Что же касается пассажиров… Проснись двумя минутами позже, я узнал бы их участь и свою собственную судьбу!

Но все исчезает вместе с ночным туманом. Сны — не то, что фотографические снимки. Они «выгорают» на солнце и стираются в памяти.

Когда я совершал обычный мот юн вдоль всего поезда, как примерный буржуа по главной улице своего городка, ко мне подошел майор Нольтиц и указал на монгола, сидевшего во втором классе:

— Он не из тех, что сели в Душаке вместе с Фарускиаром и Гангиром.

— В самом деле, — ответил я, — этого человека я вижу впервые.

В ответ на мой вопрос Попов сообщил, что монгол, на которого указал майор Нольтиц, сел на станции Черчен.

— Могу вам также сказать, — добавляет Ненов, — что как только он появился, директор имел с ним недолгую беседу, из чего я заключил, что новый пассажир — один из служащих Компании Великой Трансазиатской магистрали.

Кстати, во время прогулки я не заметил Фарускиара. Не сошел ли он с поезда на одной из промежуточных станций между Черченом и Чарклыком, куда мы должны прибыть около часа пополудни?

Нет, вот он стоит рядом с Гангиром на передней площадке нашего вагона. Они о чем-то оживленно разговаривают, оглядывая то и дело с заметным нетерпением северо-восточный горизонт обширной равнины. Может быть, они узнали от монгола какую-нибудь тревожную новость! И тут я опять предаюсь игре воображения, мне мерещатся всякие приключения, нападения разбойников, как ночью, во сне…

Меня возвращает к действительности преподобный Натаниэль Морз.

— Это состоится сегодня… в девять часов… Пожалуйста, не опоздайте… — напоминает он мне.

Ах да, это он про свадьбу Фулька Эфринеля и мисс Горации Блуэтт… А я о ней совсем позабыл. Надо приготовиться. Раз уж нет у меня с собой другого костюма, я могу по крайней мере, переменить сорочку. В качестве одного из двух свидетелей жениха, мне подобает иметь приличный вид, тем более что второй свидетель, господин Катерна, будет великолепен.

Действительно, комик отправился в багажный вагон — опять мне пришлось дрожать за бедного Кинко! — и там, с помощью Попова, вытащил из своего сундука изрядно поношенный костюм, успех которого, однако, обеспечен на свадебной церемонии: сюртук цвета свежего оливкового масла с металлическими пуговицами и полинявшей бутоньеркой в петлице, галстук с неправдоподобно большим бриллиантом, пунцовые панталоны до колен с медными пряжками, пестрый жилет с цветочками, узорчатые чулки, шелковые перчатки, черные бальные башмачки и серую широкополую шляпу. Представляю, сколько деревенских новобрачных, или, скорее, их дядюшек, сыграл наш комик в этом традиционном свадебном наряде! И этот поистине великолепный ансамбль как нельзя лучше гармонирует с его сияющим, гладко выбритым лицом, синеватыми щеками, веселыми глазками и розовыми улыбающимися губами.

Госпожа Катерна вырядилась не хуже мужа. Она извлекла из своего гардероба костюм дружки: красивый корсаж с перекрестной шнуровкой, шерстяную юбку, чулки цвета мальвы, соломенную шляпу с искусственными цветами, которым не хватает лишь запаха. К тому же она слегка насурьмила брови и подрумянила щеки. Ничего не скажешь, настоящая провинциальная субретка! И если наши комедианты согласятся после свадебного ужина разыграть несколько сценок из сельской жизни, то я ручаюсь за успех.

О начале свадебной церемонии, назначенной на девять часов, объявит тендерный колокол; он будет звонить во всю силу, как на колокольне. Немного воображения, и легко представить себе, что ты находишься в деревне. Но куда же будет созывать гостей и свидетелей этот колокол?.. В вагон-ресторан, который как я успел убедиться, неплохо оборудован для предстоящей церемонии.

Это уже не вагон-ресторан, а, если так можно выразиться, салон-вагон. Большой обеденный стол разобрали и вместо него поставили маленький, который должен заменить конторку или бюро. Несколько букетов цветов, купленных на станции Черчен, расставлено по углам вагона, достаточно просторного, чтобы вместить большую часть пассажиров. Впрочем, те, кому не хватит места внутри, могут постоять и на площадках.

На дверях вагонов первого и второго классов были вывешены объявления:

«Мистер Фульк Эфринель, представитель торгового дома „Стронг Бульбуль и Кo“ в Нью-Йорке имеет честь пригласить вас на свое бракосочетание с мисс Горацией Блуэтт, представительницей фирмы Гольмс-Гольм в Лондоне. Брачная церемония состоится в загоне-ресторане поезда Великой Трансазиатской магистрали 22 мая сего года, ровно в девять часов утра в присутствии преподобного Натаниэля Морза из Бостона».

«Мисс Горация Блуэтт, представительница фирмы Гольмс-Гольм в Лондоне имеет честь пригласить вас на свое бракосочетание с мистером Фульком Эфринелем, представителем торгового дома „Стронг Бульбуль и Кo“ в Нью-Йорке. Брачная церемония состоится…» и т.д.

Ну право же, если я не извлеку из такого события хотя бы сотни строк, значит, я ничего не смыслю в своем ремесле.

А пока суть да дело, я должен справиться у Попова, в каком месте мы будем находиться в эту торжественную минуту.

Попов указывает мне его на карте, приложенной к путеводителю. Поезд будет в ста пятидесяти километрах от станции Чарклык, в пустыне, которую пересекает здесь небольшая река, впадающая в озеро Лобнор. На протяжении двадцати лье не встретится ни одной станции, и очередная остановка не нарушит церемонии.

Само собой разумеется, что я и господин Катерна уже в половине девятого были готовы к исполнению своих обязанностей.

Майор Нольтиц и Пан Шао тоже немножко принарядились по случаю торжества. Вид у майора был весьма серьезный, как у хирурга, собирающегося приступить к ампутации ноги, а китаец скорее походил на насмешливого парижанина, попавшего на деревенскую свадьбу.

Доктор Тио Кин, конечно, не пожелает разлучиться со своим Корнаро, и они явятся на этот скромный праздник, как всегда, вдвоем. Насколько мне известно, благородный венецианец не был женат и не оставил специальных суждений о браке с точки зрения неумеренного расходования основных жизненных соков, если только кое-какие разрозненные замечания не найдутся в начале главы:

«Верные и легкие средства скорой помощи при различных случаях, опасных для жизни».

— Я могу согласиться, — заметил Пан Шао, только что процитировавший мне эту фразу из Корнаро, — что брак вполне можно отнести к одному из таких опасных случаев.

Восемь часов сорок пять минут. Новобрачных еще никто не видел. Мисс Горация Блуэтт заперлась в уборной первого вагона, где она, без сомнения, занимается своим свадебным туалетом. По-видимому, и Фульк Эфринель завязывает где-нибудь свой галстук, наводит последний блеск на кольца, брелоки и другие драгоценности своей портативной ювелирной лавки. Меня не беспокоит их отсутствие. Они явятся, как только зазвонит колокол.

Я сожалею лишь о том, что Фарускиар и Гангир чем-то озабочены и, судя по всему, им сейчас не до свадьбы. Почему они продолжают пристально всматриваться в пустынный горизонт? Ведь ничего другого не увидят они в районе озера Лобнор, кроме бесплодной, печальной и мрачной пустыни Гоби, такой, как она рисуется в описаниях Грум-Гржимайло, Блана и Мартена. Интересно знать, что их так тревожит?

— Если предчувствие не обманывает меня, — говорит майор Нольтиц, — тут что-то кроется.

Что он хочет этим сказать?.. Но некогда раздумывать: тендерный колокол шлет уже веселые призывы. Девять часов. Пора идти в вагон-ресторан.

Господин Катерна становится в пару со мной и бойко напевает:

Это колокол на башенке Вдруг так нежно зазвучал…

А госпожа Катерна отвечает на трио из «Белой дамы» note 96 припевом из «Вийярских драгунов» note 97:

И звон, звон, звон, И звон, и перезвон…

показывая театральным жестом, будто дергает за веревку.

Пассажиры торжественно направляются в вагон-ресторан. Шествие возглавляют четверо свидетелей, а за ними с обоих концов деревни — я хотел сказать, поезда — идут приглашенные. Среди них — китайцы, туркмены и несколько татар. Всем хочется побывать на свадьбе.

Священник сидит в вагоне-ресторане за маленьким столом, на котором красуется брачный договор, составленный Натаниэлем Морзом в соответствии с требованиями будущих супругов. Видимо, он привык к такого рода операциям, настолько же коммерческим: как и матримониальным.

А жениха и невесты все еще нет.

— Неужели они передумали? — говорю я комику.

— Если и передумали, — со смехом отвечает господин Катерна, — то пусть преподобный вторично обвенчает меня с моей женой. Недаром же мы надели свадебные наряды!.. Да и другим будет не обидно. Правда, Каролина?

— Конечно, Адольф, — не без жеманства отвечает ему субретка.

Однако повторное бракосочетание супругов Катерна не состоится. Вот он, Фульк Эфринель, одетый в это утро точно так же, как и вчера, и — любопытная подробность! — с карандашом за левым ухом: добросовестный маклер только что закончил какую-то калькуляцию для своего торгового дома в Нью-Йорке.

А вот и мисс Горация Блуэтт, тощая, сухопарая и плоская, какой только может быть английская маклерша. Поверх дорожного платья она накинула плащ, а взамен украшений на поясе у нее бренчит связка ключей.

Все присутствующие вежливо встают при появлении новобрачных, а те, поклонившись направо и налево, и, «переведя дух», как сказал бы господин Катерна, медленно подходят к священнику, который стоит, положив руку на библию, открытую, несомненно, на той самой странице, где Исаак, сын Авраама и Сарры, берет в жены Ревекку, дочь Рахили.

Если бы еще зазвучала приличествующая обряду органная музыка, то легко было бы вообразить, что находишься в церкви.

Но есть и музыка! Правда, это не орган, а всего лишь гармоника, которую не забыл захватить с собой господин Катерна. Как бывший моряк, он умеет обращаться с этим орудием пытки и демонстрирует свое искусство, стараясь воспроизвести слащавое анданте из «Нормы» note 98 с типичными для гармоники заунывными интонациями.

Старомодная мелодия, которая так темпераментно звучит на этом инструменте, по-видимому, доставляет большое удовольствие уроженцам Центральной Азии. Но всему на свете приходит конец, даже анданте из «Нормы».

Преподобный Натаниэль Морз обращается к молодым супругам со свадебным спичем, который, надо думать, ему не раз уже приходилось произносить.

«Две души, слившиеся воедино… Плоть от плоти… Плодитесь и размножайтесь…»

Мне думается, он поступил бы лучше, если бы пробормотал скороговоркой, как простой нотариус: «В нашем, священника-нотариуса, присутствии Эфринель Блуэтт и Кo составили настоящий…»

К сожалению, я не могу закончить мою мысль. Со стороны локомотива доносятся крики. Пронзительно скрипят тормоза. Поезд резко замедляет ход, вздрагивает от сильных толчков и останавливается, взметая тучи песка.

Какое грубое вмешательство в брачную церемонию! В вагоне-ресторане все опрокинулось — люди и мебель, новобрачные и свидетели. Никто не удержался на ногах. Невообразимая свалка сопровождается криками ужаса и протяжными стонами… Но, тороплюсь заметить, никто не получил серьезных повреждений, так как остановка не была мгновенной.

— Быстрее выходите… торопитесь! — кричит мне майор.