"Завещание ворона" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий)

Глава восемнадцатая Завещание Ворона (ноябрь 1995, Занаду)

— Да, Стефани?

— Патрон, экстренный пакет с нарочным...

— Вскройте и прочтите.

— Но, патрон, здесь сказано — «лично»...

— Мне повторить?

Из динамика интеркома послышался шелест разрываемой бумаги, затем чуть дрожащий голос Стефани Дюшамель:

— «Глубокоуважаемый господин Баренцев! Международная юридическая фирма „Кауфманн и сыновья“ с глубоким прискорбием извещает Вас о кончине господина Макса Рабе, последовавшей 21 ноября сего года в возрасте девяноста восьми лет. Прощание с усопшим состоится 26 ноября в 14:00 по адресу: поместье Ксанаду, остров Танафос, Греческий архипелаг...»

— Ничего не понимаю, должно быть, какая-то ошибка.... Постойте, постойте, как вы сказали — Занаду?!

— Ксанаду... Не знаю, как правильно, начинается с «икс»...

— Занаду...

Видение земного рая, пророчески приоткрываемого ему на самых крутых виражах судьбы...

Пророчески?

А как же!

Бетси, повредившая ножку на верховой прогулке — и Лиз, повредившая ножку при падении с полки.

Рогатый кабан над громадным зеркалом в холле — и рогатый кабан на фамильном гербе семейства Дерьян.

Старый доктор-шахматист по фамилии Доктор — и старый Густав Бирнбаум, инженер, друг семьи Бажан...

Составные части видения, систематически оборачивающиеся важнейшими составными частями его, Нила, реальной жизни.

А последнее видение, тогда, в Георгиевском зале Кремля...

Седобородый старик, рыжеволосая девушка и мальчик между ними. Старик, девушка, мальчик...

— Патрон, вы меня слышите?.. Тут еще фотография и письмо...

— Несите!

Фотография была черно-белая, выцветшая, старая. Но Нил сразу узнал афишу из бабушкиного сундука. «Артист Владимир Грушин. Чудеса без чудес. Разоблачение церковной магии». А на фоне афиши — молодой человек в черном цилиндре, с моноклем и светлыми бакенбардами. Надо же, а ведь когда-то человек с фотографии казался Нилу таким старым. Великий иллюзионист Владимир Грушин. Урожденный Вальтер Бирнбаум. Родной дед Нила Баренцева.

Так что же получается?!

Дрожащими руками Нил развернул письмо.

"Прощай, мой дорогой внук! Как много в слове «прощай»... Потому что тебе придется прощаться и прощать меня одновременно. Раз ты читаешь мое послание, значит момент прощания уже неизбежен, а вот прощение зависит от тебя, но я надеюсь, что душа моя не заслужила непрощения. Вот уже двенадцать лет нет Лиз. Волею судеб эта девочка была тебе и мне бесконечно дорога, но трагическая судьба отняла ее у нас, взамен оставив драгоценность не имеющую цены — мальчика, твоего сына. Он был со мной со дня рождения, и каждый день все эти двенадцать лет я уговаривал себя рассказать тебе о нем. Да, я грешен, так и не смог. За всю свою жизнь я не был так счастлив, как за эти двенадцать лет. Нил был наградой и отрадой всей моей жизни, и старческий эгоизм так и не позволил мне при жизни открыть тебе тайну. Я знал с самого начала, что уйду из жизни раньше тебя, и ты еще долго сможешь наслаждаться отцовством.

Нил вырос добрым и умным. Все, что мог, я вложил в него, но и для тебя оставил работы. Дальше тебе вести его по жизни. Завещание огласят после похорон. Нила-младшего привезут прощаться тоже. Я так и не собрался с духом рассказать ему о тебе, так что отдуваться придется тебе самому.

Оле тоже будет нелегко узнать, что я так долго жил инкогнито, поддержи мать, я перед ней виноват. Определенно, бабушка рассказывала тебе о своем муже, полковнике советской разведки, геройски погибшем в Берлине в последние дни войны. Другого выбора у этого полковника не было — он знал слишком много тайн и не мог рассчитывать, что победивший Отец Народов сохранит ему жизнь, хотя бы с кайлом на колымских рудниках. Нетрудно догадаться, как в этом случае поступили бы с семьей.

Не стану посвящать тебя в подробности того, как из Вальтера Бирнбаума я стал Максом Рабе, — некоторые из тех, кто был причастен к этому, еще живы. Хотя два имени все же назову — увы, этим бесконечно дорогим для меня людям никакая огласка уже не повредит. Так вот, мне очень помогли тогда мой младший брат, известный тебе Густав Бирнбаум из Монтре, и наша тогда еще молодая мачеха Евгения, родная сестра твоей бабушки Александры. А дальше... частью известных мне тайн я распорядился с некоторой выгодой для себя. Отсюда и Занаду — полагаю, в жизни каждого человека возникает период, когда ему нужен уединенный остров...

Да, чуть не забыл. Нил не любит спать без света, так что не заставляй его выключать ночник я терпеть не может персиковый сок. Вот и все. Храни вас Бог. Живите долго".

Нил перечитал письмо, аккуратно сложил его в конверт и спрятал во внутренний карман.

— Стефани.

— Слушаю, патрон.

— Отмените все встречи на ближайшие десять дней. И скажите Тому, чтобы подавал машину. Мы едем на аэродром!

— Это что?

— Это? Яичный ликер с корицей. Папаше из Амстердама прислали целый ящик, и я позволил себе чуть-чуть экспроприировать... Хантли, глотнуть не желаешь?

Догерти вручил товарищу плоскую никелированную фляжку с кожаным ободком.

— Похоже на лекарство от простуды, — поделился своими ощущениями Хантли.

— Или эгногг, что нам в детстве подавали на Рождество, — продолжил Догерти. — Приятно, черт возьми, вновь почувствовать себя ребенком... Другие немаловажные достоинства этого продукта — изысканное послевкусие и полное отсутствие подозрительного запаха. Хоть на педеля дыши, хоть на самого принципала — ничего, кроме невинного аромата... Кстати, насчет ароматов... Не расслабиться ли нам арабским зельем?

Догерти запустил толстую лапу в внутренний карман, с важным видом извлёк черную книжицу в кожаном переплете, украшенную тисненым крестом, раскрыл и, хихикая, вытащил из полой середины тоненький портсигар и зажигалку, по форме напоминающую карандаш.

— И псалтырь на что-нибудь пригоден... Угощайтесь, джентльмены.

Хантли дрожащими руками принял тонкую, чуть кривоватую самокрутку, понюхал, кивнул одобрительно.

— Дерзко... Должно быть, в аду под твою католическую задницу уже заготовили пребольшую сковородку.

Догерти самодовольно усмехнулся и протянул портсигар третьему, доселе молчавшему участнику благородного собрания.

— Ну а ты, Морвен? Не сомневайся, товар первостатейный, Абу дряни не держит.

Морвен, невысокий, ладный, светловолосый, надменно сморщил прямой, породистый носик.

— Благодарю, джентльмены, я не считаю утро подходящим временем суток для расслабления такого рода... Кстати, похоже, наш арабский друг влетел в большую неприятность.

Хантли резко дунул на огонек зажигалки, услужливо поднесенной Догерти, и прикрыл ладонью косячок с марихуаной.

— Это как-нибудь связано?..

Морвен пожал плечами.

— Кто знает? Во всяком случае, я слышал, как Симпсон утром давал распоряжения Гарри, чтобы перенес в кладовую все личные вещи Абу и этого японца, как его...

— Масаеси? — оживился Хантли. — А его-то за что?

— За Перл-Харбор! — авторитетно заявил Догерти. — Ставлю десять против одного, что Симпсон застукал эту парочку in flagrante derelictu...

— Чего? — недоуменно моргнул Хантли. — Это по-французски, что ли? Морвен, что это он сказал?

— На месте преступления. Не спите на уроках латыни, сэр...

— Определенно, трахались в сортире, — продолжил Догерти. — Чертовы иностранцы!

— Уж не за это ли самое нашего Абу выперли из Хэрроу? — поинтересовался Хантли.

— Держу пари, что за это. Ничего, папа-шейх сунет кому надо пару миллиончиков — и через неделю любимый сыночек продолжит шалости где-нибудь в Дерби.

— Абу хвастал, что у себя в Египте он занимался этим с ослицами, буйволицами, козами и собаками, — поведал Хантли.

Морвен скептически хмыкнул.

— Насчет последнего сомневаюсь. У собак весьма едкая секреция. Совокупляться с сукой — все равно, что совать свое хозяйство в кислоту.

— Вы проверяли на себе, сэр? — ехидно оскалился Догерти.

— Отнюдь, сэр, всего лишь внимательно слушал мудрых наставников.

Морвен поднялся с травы, отряхнул брюки, нарочито громко зевнув, поглядел на часы — неброские, с круглым белым циферблатом, черными стрелками, цифрами и русскими буковками «Павелъ Буре».

— Однако, господа, время... Служба заканчивается, нас могут хватиться.

Хантли вздохнул, передал Догерти косяк, так и оставшийся нераскуренным. Тот аккуратно запрятал сигарету в портсигар, портсигар — в молитвенник, молитвенник — в карман. Пока они вставали с земли и приводили в порядок гардероб, Морвен осторожно заглянул за край живой изгороди, отделявшей баскетбольную площадку от громадных размеров лужайки перед учебным корпусом, и дал отмашку. Короткими перебежками троица добралась до вязовой аллейки, примыкающей к ограде часовни. Там двенадцатилетние джентльмены отдышались, поправили одинаковые галстуки в красно-черную наклонную полоску, застегнули одинаковые пиджачки и в нужный момент чинно влились в темно-серую толпу мальчишек, под водительством преподобного отца Леонарда возвращавшуюся с утренней службы по англиканскому обряду.

Длинный шоколадного цвета «бентли» величественно обогнул парадную лужайку, посреди которой на высоченном флагштоке трепыхался британский флаг, плавно сбросил ход и остановился на размеченной бетонированной площадке перед «Бурсой» — внушительным сооружением тюдоровской эпохи, в конце семнадцатого века завещанным лордом Генри Уорвиком под частную школу для мальчиков из знатных семей. Остановился, с точностью до дюйма вписавшись в прямоугольник, обозначенный «Гости», что не осталось без внимания Джессопа, старого привратника, заступившего на эту должность аж в год коронации матушки Елизаветы, храни ее Боже.

— Догерти, дай срочно жвачку в долг. У меня, кажется, начинаются проблемы.

Догерти нехотя достал из упаковки желтую пластинку, и Нил быстро засунул ее в рот.

— Отдашь две, — проворчал жадина.

Но согласие не услышал, потому что Нил бросился к подъехавшей машине. Шикарно одетая молодая дама в черной шляпке, украшавшей великолепные огненные волосы, элегантно вышла из «бентли». Нил подбежал к ней и дал себя поцеловать. Дама что-то сказала мальчику, и он быстро забрался в машину. «Бентли» дала плавный задний ход, развернулась и, лениво набирая скорость, двинулась от школы.

— Ничего себе цыпочка у нашего Морвена! Сестрица, наверное. И тачка у нее классная. — Догерти с нескрываемой завистью смотрел, как удаляется автомобиль.

— Да, нет, это его мамаша. Крутая, даже не отпросилась. Бац, и отъехали. Я видел уже ее раньше. Только у нее тогда «мерс» был.

— Ты, Хантли, не умеешь мыслить широко. Мерс у нее и сейчас есть наверняка. Просто эта к сумочке больше подходит, — зло сказал Догерти. — Пошли, что, машин не видел.

— Да нет, машины видел и покруче, а вот телку такую... — но договорить свою мысль не успел.

Профессиональный подзатылок Джессопа придал нужное ускорение, и мальчики уныло поплелись в класс...

— Можешь выкинуть жвачку. Уже не пахнет.

Нил Морвен чуть не подавился. Он давно знал, что перехитрить Тата было невозможно, просто он не хотел расстраивать ее. Наврал Догерти насчет послевкусия. Но оправдываться не пришлось, Таня и не собиралась читать морали.

— Мы срочно улетаем. Тебе на сборы полчаса. Случилось несчастье.

Самолет начали готовить к вылету, но Нил не выходил к летчикам. Ему принесли в машину виски и сигареты. Зная своего шефа, никто не задал ни одного вопроса. Шум двигателя и просьба застегнуть ремни на минуту вывели Нила из состояния шока. Он привычно включился в звуки машины, которая, набирая скорость, легко двинулась по взлетной полосе. И вдруг ему, Нилу, налетавшему тысячи километров и никогда не боявшемуся высоты, стало страшно. «Теперь, когда моя жизнь только началась, я могу грохнуться и разбиться вдребезги на этом драндулете, так и не увидев сына!» Он отстегнул ремень и двинулся по проходу в сторону кабины. Командир не успел даже удивиться, потому что и прежде Нил любил посидеть на месте пилота. Но сегодня все знали, что случилось нечто, заставившее без промедления вылететь по сложному маршруту.

— Я поведу машину, все свободны.

Нил вцепился в пилота железной хваткой. Самолет тем временем уже набрал высоту и лег на курс.

— Сэр, вам лучше пройти в салон, вы неважно выглядите. Боюсь, сегодня лучше вам не управлять машиной. Полет будет сложным и долгим, вот отдохнете, и тогда, как обычно, я передам вам управление.

Пилот ни на секунду не потерял самообладания и незаметно нажал тревожную кнопку. За спиной Нила бесшумно возник его охранник. Нила просто втащили в салон, с трудом разжав его хватку. Старый охранник был поражен небывалой силой своего шефа, хотя удивляться было ему несвойственно — это не входило в его обязанности. Вот охранять босса — это другое дело, даже если опасность для жизни исходит от него самого. Нила пристегнули к креслу и подали виски, рядом сел охранник и достал зажигалку. Сигарета прыгала в пальцах Нила, виски разлилось.

— Мне нельзя умирать, идиоты! У меня сын, он совсем один! Я должен ему столько рассказать... Вы все сговорились убить меня! Вы обязаны подчиняться мне! Дайте мне управление! Вы все уволены немедленно! — Нил орал в лицо охраннику. — Том, пусти меня, я должен выжить, ты же отвечаешь за мою жизнь. Там сын, понимаешь, мой сын... — он уже не кричал, а просительно ныл.

Но старый Том Грисби бесстрастно сидел рядом, не вступая в контакт с боссом. На такой случай тоже были прописаны инструкции, и он тупо следовал им. Главное — безопасность.

Он опустил шторку на иллюминаторе и дал Нилу стакан воды. Нил выпил и откинулся на сиденье.

— Как же, как же там начиналось... «Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя твое...» Мальчик мой, как долго я ждал тебя, Лиз моя — царствие тебе небесное! — Нил закрыл глаза. — Лиз, дорогая, мы обязательно будем играть в шахматы на веранде, как ты мечтала.

Снотворное, которое дал охранник, проконсультировавшись с землей, начало действовать, и через несколько минут экипаж вздохнул спокойно. Том так и остался сидеть рядом. Только одно заставило его задуматься — на каком языке босс бредил. Перебрав весь свой запас иностранных слов, он решил, что на французском. «Надо заняться изучением, это может пригодиться», — помечтал Том, он не любил не понимать, что говорят люди в его присутствии...

Самолет начал снижаться, но Том разбудил Нила, только когда машина коснулась земли. Летчик, который давно уже служил у господина Баррена, был пилотом экстра-класса, да и погода на острове не создала никаких неприятностей при приземлении. Нил виновато пожал руку командиру и поспешно спустился по трапу к встречающим его незнакомцам, одетым, как и полагается, во все черное.

Еще издалека он увидел особняк, окруженный старым садом, явно специально посаженным, с претензией на регулярность, но сильно заросший. Вокруг царила тишина, никого из людей не было видно...

Нил первым нарушил молчание, которое с самого начала тяготило его.

— Мальчик... — Нил запнулся, и ему не дали закончить вопрос.

— Да, сэр, лорд Морвен младший прибудет завтра. Его родители уже подтвердили время прилета. Завтра утром они будут на острове, — адвокат Кауфманн говорил по-английски с чуть заметным акцентом.

Нил испуганно взглянул в лицо адвоката, но не решился ничего спросить. Несколько секунд он приходил в себя. Какие родители? Какой лорд? Все эти вопросы так и остались не заданными. Нил давно научился не спешить. Одно решение было уже принято: молчать и ждать. До приезда сына почти сутки, значит, будет время все выяснить.

Нила проводили в его комнату и пригласили к столу через четверть часа. После обеда, к которому даже привередливый Нил не смог предъявить претензий, адвокат пригласил его в кабинет, где передал ему ключ от сейфа, что оказалось тоже прописанным в инструкции, составленной хозяином перед кончиной.

Нил поймал себя на мысли, что с первой минуты чужой дом принял его как старого хозяина. Даже запахи казались ему знакомыми, вещи не удивляли своей историей, а прислуга не смотрела на него специально вежливо. Нил положил ключ от сейфа в карман и обратился к адвокату с просьбой осмотреть дом.

— Здесь теперь вы хозяин, поэтому делайте все, что посчитаете нужным. Комнаты все открыты, гараж и водитель в вашем распоряжении. Протокол церемонии у распорядителя. Вам его представят после ужина, который будет ровно в восемь, если вы не возражаете. Напитки все в баре, будьте как дома, что и соответствует настоящему положению дел. Ваши сопровождающие размещены во флигеле для гостей, все необходимое им уже предоставлено. Телефон и компьютер в вашем распоряжении. А пока я должен заняться приготовлением к печальной процедуре, с вашего позволения.

Адвокат поклонился и вышел, оставив Нила самого решать, с чего начать распутывать клубок тайн.

Нил непроизвольно повернулся и встретился взглядом со стариком, чей портрет в простой рамке стоял на громоздком письменном столе. Нил взял портрет и чуть тут же не выронил его. На него смотрели мамины глаза. Сомнений не было ни на йоту, это был его дед.

Из списка в своем мобильнике Нил выбрал слово «мама», нажал зеленую кнопку и почти сразу услышал родной голос:

— Нил, я ничего не понимаю! Меня вызывают на похороны на край света!!! Ты где? Это какая то чудовищная ошибка! — Ольга Баренцева была, как всегда, на грани истерики.

— Мама, это не ошибка, твой отец не погиб на войне. Завтра похороны и оглашение завещания. Ты в Париже? Вылетай первым же рейсом на Афины. — Нил понял, как он соскучился по ней, той самой, которая раздражала его всегда своим несносным характером. — Я уже на месте. Тебя встретят, только береги себя. Тебя ждет много новостей и потрясений. Я жду тебя, мам, пока. — Нил не дал ей продолжить серию бесконечных вопросов и уточнений и нажал на отбой.

«Странно, — подумал Нил, не спешно обходя комнату за комнатой. — Дом старика, а даже духу старческого нет». Нила мало интересовали спальня, столовая и прочие комнаты. Он искал только его комнату, но ничего, похожего на детскую, так и не обнаружил. На кухне, где хозяйничали две женщины, молодая и пожилая, с ним приветливо поздоровались, ничуть не удивившись его появлению. И Нил, против своих принципов спросил о мальчике.

— Вы спрашиваете про Нила, правнука бедного старика Макса? Так говорят они приедут завтра утром. Мы сами очень соскучились без него. Вот и игрушки его все перемыли, перечистили, правда, он это любит сам делать, но сейчас ему не до этого будет. Да еще у него кондиционер в комнате сломался, мастер обещал быть еще с утра, а все нет. А так, все уже готово к приему нашего ангела.

— Я посмотрю, немного понимаю в такой технике. Проводите меня.

И, не приняв возражений в сопровождении, как оказалось, старой няни Агаши, русской по происхождению, Нил пошел по коридорам, которые были им только что безрезультатно осмотрены. Агаша остановилась в конце коридора и, нажав на незаметную кнопку в стене, отошла чуть в сторону, пропуская Нила вперед. Одна из панелей, которыми был отделан весь коридор, бесшумно поехала в сторону, и перед Нилом открылся лифт. Они поднялись на этаж выше и очутились в таком же коридоре, потолок которого был сделан из стекла темного цвета. Агаша провела Нила в первую комнату и уже в который раз попыталась включить кондиционер.

— Наш электрик живет по соседству, и мы вызываем его по надобности. Видимо, запаздывает по уважительной причине. Говорили, что у него жена приболела. Если вам что надо будет, инструменты все в мастерской на первом этаже. Я покажу.

Но Нил уже не слышал ничего. Он жадно осматривал жилище своего сына, пытаясь узнать о нем, о его характере, привычках, увлечениях. Как только закрылась дверь, Нил, как опытный разведчик, начал осмотр. Комната была совсем не похожа на детскую в привычном понимании. Это был большой зал, в котором было все, что только можно было придумать для мальчишки. Нил выбирал для детального просмотра те вещи, которые давно утратили товарный вид, а значит, были особенно любимы маленьким Нилом. Он отметил, что детская железная дорога и коллекция моделей автомобилей и самолетов находятся в идеальном порядке. И тут же вспомнил, как был руган, когда разобрал дорогущие паровозики, привезенные мамой из Германии. Приятно удивил компьютерный центр последнего поколения. Но больше всего Нила привлекли роботы от совсем маленького до громадного, выше его роста.

«Прямо Голливуд какой-то», — подумал Нил. Окончательно забыв про дело, ради которого его пустили в страну маленького Нила, он прошел в следующую комнату. Здесь он удивился еще больше. Это был спортивный зал. Великолепного качества тренажеры всех мастей разместились в просторном помещении. «Да, дед был продвинутый», — одобрительно подумал Нил и пошел дальше разведывать дом.

Спальня была совсем стандартная, и Нила поначалу мало что заинтересовало. Он почему-то потрогал матрац, поправил и без того идеальное покрывало и сел на край. Голова кружилась, и давление явно начало свой болезненный подъем. Нил все-таки осмотрел все вокруг и заметил напротив кровати большой плоский экран, подобных которому никогда прежде не видел. «Интересно, как он включается», — подумал он и стал искать пульт, но поиски ни к чему не привели. Нил немного расстроился и вернулся в зал, там он вспомнил, что надо посмотреть сломанный кондиционер, чем и занялся, и уже через полчаса прохладный воздух наполнил детский мир его пока неведомого сына.

Агаша радостно удивилась, что поломка уже исправлена, и по-домашнему пригласила Нила к ужину. Нил почти ничего не съел, но выпил вина и удалился в кабинет деда. Ключ открыл сейф, в котором хранилось его не пережитое прошлое...

После того как Нил перевернул последнюю страницу, все встало на свои места, очень многое прояснилось. У мальчика есть приемная мать, которую он признавал за родную, когда еще была жива Лиз. Теперь эта женщина вышла замуж — и не за кого-нибудь, а за родного отца Лиз, лорда Морвена, и теперь он официально усыновлен сиятельной парой. Но есть выписанное врачами шведского госпиталя свидетельство о рождении мальчика, где в графе «отец» черным по белому написано: Баренцев Нил Романович, гражданин СССР, постоянно проживающий во Франции. Свидетельство Нил с особым трепетом задержал в руках. Перед смертью Макс надеялся, что Нилу удастся найти компромисс с Морвенами относительно судьбы ребенка. Он же, со своей стороны, постарался заложить основы такого компромисса в своем завещании, которое будет оглашено в день похорон. Нил перевел взгляд на потрет, и показалось, что старик улыбнулся ему.

Всю дорогу они почти не разговаривали. Только когда в Афинах пересели в вертолет и до Занаду оставалось лететь меньше часа, маленький Нил спросил Таню.

— Тата, а правда, что люди не умирают насовсем? Мне Макс говорил, что душа переселяется потом. Может, даже в собаку или в крысу, или в девчонку. Это же ужас какой-то. Макс точно не в девчонку, он скорее всего переселится в орла или лучше в ворона, они живут долго и умные очень. Я читал про воронов. Сначала, правда, тело сгниет, только если мумифицировать, то не сгниет, я думаю, Макса надо мумифицировать. Таня, ну что ты молчишь? — Нил, рассуждая о смерти, жал на кнопки ноутбука, гоняя по экрану очередную жертву компьютерной игрушки.

— Я тебя слушаю, милый. Только о смерти не говорят в суете. Мы летим прощаться с самым близким для тебя человеком, и болтать на эту тему просто так — плохо. Веди себя достойно. Макс бы твоего поведения не одобрил. И вообще, прекрати хоть сегодня гонять своих тараканов по экрану. Вспомни деда, его лицо, его слова, как вы жили, ну все хорошее, что было. У тебя пока маленькое, но прошлое все же есть, вот и надо его хранить и беречь.

Таня никогда не разговаривала с Нилом менторским тоном. Скорее, как старшая сестра, и Нил почти не обижался на нее, потому что просто любил и доверял ей почти все, кроме настоящих мужских секретов, которые знал только Макс.

Неделю назад Макс как раз позвонил, и они долго болтали о жизни. Дед рассказал про их Брэм-хауз, как они назвали их мини-зоопарк на острове. Как страус Кукс удрал от сторожа и больно клюнул Каштана, любимого сеттера Нила. И что доска для серфинга уже куплена. Прежде он не покупал, потому что боялся, что трудно будет научиться и опасно, а сам он помочь не сможет. Сказал как-то странно, что теперь будет кому научить и страховать. Вот только кому, пока не ясно, но страшно интересно. И еще много говорил про всех домашних. Потом он сказал Нилу, что умрет в пятницу и чтобы он, Нил, ни в коем случае не плакал, потому что плакать можно, если человек рано умирает и не успевает сделать главного при жизни. Дед всегда считал главным делом — стать счастливым. А раз главное дело сделал, значит все должны быть рады за него и плакать тут нечего и даже совсем не уместно. Потом он сказал, что впереди много перемен и сюрпризов. Дед как всегда что-то задумал загадочное.

Это больше всего волновало Нила. Он знал дедовские выдумки, и сюрпризы его были всегда удивительными. Маленький Нил все вспоминал и вспоминал их последний разговор, но в душе почему-то мечтал, что дед притворится покойником, посмотрит, как все нарядятся и будут рыдать, а потом засмеется и встанет, и как всегда зажгутся петарды по всему саду, как в Новый год, и всем будет страшно весело. Тане он не рассказал тогда про этот разговор, но когда в субботу она сказала, что Макс умер, Нил ответил:

— Я знаю, Тата, в школе я объявил вчера, что мы уезжаем.

Таня тогда очень удивилась, но так ничего и не поняла. Хотя как-то странно посмотрела на него и в школу не перезвонила потом. Но Нил-то точно знал, что Макс никогда его не обманывает — раз сказал, что умрет, значит так и будет. Так и вышло.

Лорд Морвен поехал в аэропорт вместе с Таней и Нилом, но взял билеты на другой рейс. Срочные дела в Аризоне не позволили ему быть на острове в эти дни.

— Может, на ваши девять дней успею, если все уладится благополучно. Ты поддержи Нила, он не в меру чувствительный. Стресс может сказаться на олимпиаде по физике, а ты понимаешь, как это важно для получения гранта. — Морвен, как обычно, говорил так, будто бы самого Нила рядом не было.

— Разберемся, — только и ответила Таня.

А Нил, как обычно, промолчал. Тихая радость от известия, что у Сэра дела в Америке и они едут одни, тайно согревала его и сделана абсолютно равнодушным ко всему, что бы Морвен ни говорил. Он так и не полюбил своего родного деда-отца, холодного и занудного, на его взгляд. Нил даже не пытался заставить себя называть его папой, и его светлость так и остался для него просто Сэром, а чаще никем. Вот с Тата было сразу просто. Тата и все. Даже лучше звучит, чем мама.

Нил нежно посмотрел на предмет своего обожания и со словом «разберемся» очень согласился.

Авто послушно свернуло на черно розовую, словно в парижском метрополитене, гудроновую дорожку, обрамленную лиственницами, чуть розовеющими в лучах неяркого ноябрьского солнца.

Дорожка полого забирала вверх, и минут через пятнадцать неспешной езды взорам открылись гостеприимно распахнутые бронзовые ворота с орнаментом из цветов и дубовых листьев.

— Остановите здесь, — распорядилась леди Морвен.

— Но, ваша светлость, приказано доставить вас... — принялся возражать с жутким греческим акцентом незнакомый черноусый шофер.

— Мы прогуляемся...

Шофер вздохнул, характерным южным жестом воздел руки к небу и, выбравшись из кабины, с поклоном раскрыл заднюю дверцу.

Первым из салона вышел Нил, следом Таня. Взявшись за руки, они одновременно шагнули на мраморные ступени и исчезли за густой самшитовой изгородью. Открывшийся перед ними регулярный сад даже сейчас, в ветреное предзимье, отличался великолепной пышностью.

Нил как-то тихо и торжественно вошел в дом, дал поцеловать себя домашним. Агашины соленые щеки ему не понравились.

— Сырость не разводи! — сказал он ей тихо с такой дедовской интонацией, что старая няня совсем не сдержала слез и быстро повернулась в сторону кухни.

Таня, выпив кофе и выкурив сигарету, вызвала распорядителя, которым оказался управляющий хозяйством старик Спирос, служивший при Максе с самого начала Занаду и ставший за долгую совместную жизнь почти родственником деда и хранителем многих его тайн.

Из разговора ей только и удалось выяснить, что проведение процедуры прощания назначено на полдень, а список приглашенных никому показывать не велено.

Нил-младший, не заходя к себе, направился в Брэм-хауз к своему дорогому зверью. Но в дедовский кабинет все же заглянул и помахал знакомому портрету.

— Всем привет! — радостно пробегая мимо загонов и клеток, кричал мальчик.

И перед самой конюшней, где стоял его главный друг, пошел тихо, готовя сюрприз своим появлением. Но удивился больше сам. Рядом с загородкой стоял незнакомый человек и с руки чем-то кормил Стара. Стар поднял голову и приветственно заржал, почуяв хозяина. А человек сразу повернулся и внимательно взглянул на Нила.

— Его нельзя кормить сахаром просто так, это породистый конь, и у него строгая диета. Он мой. А вы кто? — деловито спросил мальчик, открывая загородку и выводя лошадь из конюшни.

Нил Баренцев вышел вместе с ними совершенно растерянный. Он просто пожирал глазами мальчика. Белые соломенные волосы непослушными вихрами не закрывали высокого лба, громадные сине-серые глаза смотрели спокойно и уверенно. Крепкие не по возрасту руки ловко и умело управлялись со сбруей.

— Меня зовут Нил, — только и смог сказать он.

— Вот это да! Меня тоже. Вот так совпадение. Вы будете работать у нас? Или в гости? — Нил маленький заинтересованно посмотрел на незнакомца.

— Я в гости по приглашению. Прощаться с господином Рабе, — как-то по-ученически ответил Нил большой.

— А... — задумчиво протянул Нил маленький и вдруг предложил: — Хотите прокатиться со мной? Возьмите Джокера, он спокойный, потому что старый.

— Я не здорово умею управлять лошадьми, вот если бы ты предложил мне самолет — это другое дело. Боюсь, что не справлюсь даже со стариком, хоть он мне сразу очень понравился.

— Самолет — это круто, — одобрил Нил маленький. — Я вот самолетом не умею. Да вы не переживайте, я помогу.

Он быстро вывел гнедого и запряг. Правда, седло помог ему укрепить старший

Мальчик легко вскочил в седло и не сразу приостановил стосковавшегося по хозяину ретивого коня. Это то и дало возможность Баренцеву собраться с силами и не совсем грациозно усесться в седле. Очень не хоте лось опозориться с самого начала знакомства с сыном. Нил чуть тронул коня, и опытное животное не спеша тронулось вслед за удаляющимся Нилом-младшим.

Баренцев понял, что лошадь сына перешла на галоп, и опять тревога накрыла его, как в самолете. Он остановился и стал пристально следить за бегом коня, пока наездник не развернулся и так же скоро подъехал к нему.

— Ну, что же ты! Давай вместе, они любят вместе. Они старинные приятели.

Нил тронул, и лошадь, набирая ход, все быстрее и быстрее поскакала рядом с лихим мальчиком. Не привыкший к лошадям, он с трудом, чтобы только не опозориться перед сыном, удерживался в седле. Но старый конь нес его осторожно, как бы понимая, что наездник неопытен. Только когда они подъехали к конюшне, Баренцев вздохнул спокойно. Мальчик легко спрыгнул на землю, а Нил-большой немного подождал, пока он скрылся в конюшне и лишь потом спрыгнул с лошади, но тут-то и дал слабину. Одна нога зацепилась за седло, и приземление было неудачным. Нил даже сначала не понял, что подвернул ногу, но подняться с земли не смог.

— У вас проблемы? Что-нибудь серьезное? — вежливо поинтересовался мальчик. — Давайте я вам помогу.

Он протянул руку, и Нил попытался подняться, но сильная боль в ноге заставила его снова опуститься на землю.

— Я сейчас, потерпите немного, может это даже перелом. — Мальчик бросился бежать в сторону дома.

Том как раз шел навстречу, и они вдвоем дотащили Нила до спальни. Врач приехал быстро, но Том, первично осмотревший ногу, сразу понял, что перелома нет, это подтвердил и доктор.

— Ну, как дела? — Голова мальчика показалась в дверях.

— Заходи, все нормально. До завтра ведено лежать, ничего серьезного.

Нил маленький прошел в комнату и сел рядом.

— Это я виноват, вы, наверное, давно не катались, так бывает с непривычки. Хорошо еще, что перелома нет. Если что надо, вот мой мобильник, а пока я пойду, если можно. Надо к завтрашнему дню подготовиться.

— Подожди, я хотел тебе сказать, Нил-Нил, ты не против, если я стану тебя так называть?... — Нил запнулся и не смог продолжить. «Нет, нет, не сейчас», — подумал он.

— Я не против. Так, я пойду пока. — Нил-Нил виновато ретировался из комнаты.

Агаша принесла ужин и немного задержалась, наводя порядок вокруг Нила. Женщина заботливо поправила одеяло, и Баренцев заметил, что она не прочь по болтать с ним, но сегодня очень хотелось остаться одному... Так много хотелось вспомнить и заново пере жить. А главное, осознать настоящее, которое пока хранило многие тайны.

А Нил-Нил подкрепился Агашиным обедом и пошел искать Тата, которую нашел в саду. Она разговаривала с тем самым мужчиной, который помог его новому знакомому после неудачного приземления.

— Ну, вот, сейчас этот громила, конечно, наябедничает на меня. Скорее всего, влетит. — И мальчик повернул было за угол, но Тата окликнула и ему ничего не оставалось, как подойти

— Где ты бегаешь? Опоздал к обеду, и мне пришлось есть без тебя, ты же знаешь, что это не по нашим правилам Да, не носись на лошади Эти дни лучше попоститься. Макса завтра будем провожать в последний путь. Надо это сделать достойно.

«Значит не заложил...» — Нил благодарно посмотрел на здоровяка.

— Что значит попоститься? Это что, мяса нельзя? Как Агаша перед Пасхой? Так ты сама на обед ела и масло тоже.

Дед приучил Нила не оставлять вопросов без ответов, и это часто раздражало взрослых, особенно учи тел ей, потому что Ниловы вопросы часто были для самих взрослых трудными. Но только не для Тата.

— Нет, милый, я говорю об удовольствиях, в которых сейчас надо себя ограничить. Когда близкий человек покидает мир, надо провожать его достойно Тебе пока трудно понять, что такое смерть. Но уважать об ряд прощания необходимо. Поднимись к себе, например, полистай альбомы, вспомни все хорошее, что было у тебя с Максом. Это лучшее, что можно сделать сегодня. У меня много хлопот, так что сегодня поскучай без меня немного.

Тата ласково потрепала непослушную соломенную шевелюру, и Нил вернулся в дом, но шагом все равно не получилось. Таня не смогла не улыбнуться вслед.

Нил миновал парадный вход и направился к специальной лестнице, которая внешне напоминала пожарную. Насчет поста и так было все понятно, Агаша давным давно ему все про это рассказала Просто надо было отвлечь Тата, а лучшего способа заставить взрослых думать о другом — это что-нибудь спросить

— А вот насчет «последнего пути» — это еще посмотрим. Макс точно всех перехитрит, — рассуждал мальчик, забираясь к себе на третий этаж.

Дед воспитывал правнука далеко не по наивному Споку. Программа называлась «УДС-С», что расшифровывалось: умный, добрый, сильный и смелый. У них даже была такая перекличка. Когда у Нила что-то получалось, Макс в знак одобрения поднимал руку и торжественно произносил: «УДС», а Нил тут же добавлял: — «и С!» Потом они стукались кулаками, и оба были счастливы большой и малой победе. А побеждать было далеко не всегда легко, потому что надо было побеждать всегда самого себя. Дед заставлял маленького Нила бороться с ленью и страхом, жадностью и тщеславием. И к двенадцати годам Нил немало преуспел в дедовом учении, но пока не отдавал себе отчета, как сильно он оторвался не только от сверстников, но и многих взрослых

Макс обычно оставлял в комнате мальчика множество головоломок, которые в самых неожиданных местах находил Нил и разгадать которые было не всегда просто, но страшно интересно.

«Что же, интересно, Макс приготовил на этот раз», — думал мальчик, оглядывая свою громадную детскую.

Но, обследовав все потайные уголки, так ничего нового и не обнаружил. Смутная тревога впервые охватила Нила, и он снова и снова принимался за поиски дедовских сюрпризов. Напольные шахматы стояли по местам, так что задача в этот раз отменялась, черного ящика с сюрпризом тоже нигде не было, а главное — не было никаких новинок, которые обычно появлялись к его приезду. Дед был на удивление прогрессивным стариком и выписывал самые передовые игрушки со всего света. А последнее время заставлял разбираться в сложных инструкциях самостоятельно, что было совсем не просто.

Нил совсем отчаялся и пошел включать комп, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей. Тут пришлось удивиться, потому что на месте привычного монитора красовался предмет, похожий на аквариум своей абсолютной прозрачностью. Нил привычно потянулся к мышке, но нашел плоский пульт, с множеством кнопок с незнакомыми пиктограммами.

Осторожно мальчик начал нажимать на них, но никакого эффекта так и не получил. Тогда он принялся изучать сами пиктограммы, и в части из них неожиданно увидел знаки, похожие на знаки Зодиака. Но и это маленькое открытие ни к чему не привело. Нил, досадуя на самого себя, стал крутить пульт со всех сторон и сделал второе открытие: пульт ничем не соединялся с монитором. Но с одного торца немного светился. Нил отошел от экрана на несколько шагов и снова нажал на пиктограмму с изображением знака, похожего на рыбу. Экран вспыхнул и действительно превратился в аквариум, вернее, это было окно в подводный мир океана, потому что границ у монитора не было. Казалось, что вода необыкновенно изумрудно-голубого цвета вот-вот выплеснется и зальет все вокруг. Нил даже отпрянул назад, но не мог оторвать взгляд от экрана. Разноцветные рыбки замелькали в глубине, подводное дно менялось каждую секунду, как будто Нил плыл с аквалангом в океане. И уже через секунду весь реальный мир исчез, диковинные морские обитатели, казалось, вот-вот коснутся его, он даже отходил в сторону, пропуская плывущих прямо на него то гигантского омара, то страшилищу-мурену, то исполинскую черепаху. Нил даже повернулся назад, чтобы посмотреть ей вслед, но за спиной была все та же комната. А когда снова повернулся к экрану, то пульт тут же выпал из рук: громадная касатка гостеприимно распахнула перед ним зубастую пасть. Он поднял пульт, но с экрана монитора смотрели на мальчика лукавые дорогие глаза деда.

— Ну что, струсил маленько? То ли еще будет, когда разгадаешь все пиктограммы! На сегодня, пожалуй, хватит приключений, давай поговорим о другом... Сокрытие правды не всегда ложь и не всегда проявление трусости, а если это сокрытие не во вред, то оно в редких случаях может иметь место. Короче, дружище, такие дела, понимаешь, твой дед натворил... тебе самому ответ искать. Прости старика. Я тебе прежде не говорил. Я очень тебя люблю, мальчик мой! На моем столе, ты знаешь, папка мамина, посмотри, сам разберешься, кому еще показать. Ну, УДС!

И сжатый кулак деда, как точно показалось Нилу, привычно соединился с его кулачком.

— И С! — крикнул победно Нил, и в ту же секунду экран погас.

Нил открыл люк и на стальном шесте, насквозь проходившем через все три этажа, соскользнул вниз.

«Ну, Макс, в этот раз просто супер!»

Нил в три прыжка оказался в кабинете Макса Рабе.

Мальчик быстро отыскал папку для рисунков и, устроившись на «своем», — а у него действительно было в кабинете деда свое кресло, — для начала покрутил папку, не развязывая. «Ну, и папка, антиквариат прямо, наверное, это годы восьмидесятые», — подумал мальчишка и развязал тесемки.

На внутренней стороне папки рукой деда было написано: «НИЛ= ?»...

Уже совсем стемнело, и мальчик в который раз перелистал рисунки, которые остались после смерти мамы. Но так ничего нового для себя не нашел. Он даже пересмотрел все рисунки вверх ногами, но это не дало никакой версии.

— Чему же равен НИЛ? — шептал он сам себе.

Тут один из портретов показался Нилу знакомым. Где же он мог видеть этого человека? Особенно глаза. Нет, было совершенно очевидно, что они уже встречались. Как настоящий сыщик, мальчик, увлеченный игрой деда, начал внимательно изучать рисунок, потом перевернул и увидел на обороте почти стертые буквы: НИЛ. Он опять внимательно посмотрел на портрет, но вспомнить, где он видел этого мужчину, так и не смог, да еще Тата стремительно вошла в кабинет и, заметив мальчика, тут же справедливо, как всегда, погнала его спать.

— Иду, Тат, иду. Я как раз постился здесь, — схитрил Нил и нежно прижался к ее лицу.

Он знал, что Тата понимает, что он не постился, и что она понимает, что он не врет, а просто так шутит.

— Все, иди, солома, а то с тобой начнем болтать, так и утро здесь встретим.

Она поцеловала обе макушки и заперла кабинет на ключ, но вынимать его не стала.

Нил, не спеша, поднялся на второй этаж и задумчиво направился к лифту. У дверей хромого гостя он остановился и постучал.

— Извините, у вас музыка играла, вот я решил навестить вас перед сном. Ну как нога себя чувствует? — заботливо поинтересовался мальчик.

— Заходи, нога себя чувствует, и это почти победа. Если ты мне немного поможешь, то мы проведем ее испытания на ходимость и проходимость.

Баренцев попытался встать, и Нил-маленький подскочил к нему, чтобы придержать, если что. Не хватало еще, чтобы гость опять свалился.

— Видишь, все почти нормально!

— Я рад, что обошлось, могло быть и хуже. Главное, конь не испугался в этот момент. — Мальчик поднял голову и снизу вверх посмотрел на Нила.

— Ты, прав, Нил-Нил. Раз могло быть хуже, но не случилось, значит, все как раз получилось хорошо!

Вдруг Нил-маленький отпустил руку и недоуменно отошел на несколько шагов от Нила-большого.

— Точно! Нил равен Нилу! Макс, я отгадал!!! Сейчас! — и мальчик выскочил из комнаты, оставив Нила в полном недоумении.

Забирая папку, он помахал деду рукой.

— И С, Макс! — решение есть!..

— Вот, — заговорщически произнес Нил-маленький, тихо без стука проскользнувший в комнату. И протянул папку.

— И что делать прикажете, сударь, с ней?

— Открывайте! Не бойтесь! Это фокус Макса.

Нил-большой открыл и увидел свой портрет, который много лет назад украшал стену комнаты Лиз в Ленинграде.

— Я догадался! Правда, не сразу, но потом, когда вас держал и свет так падал, то сразу узнал! Вы, конечно, постарели, но узнать пока можно. Вот и решение! Только не вижу пока смысла, что дед хотел сказать этим ну... НИЛ=НИЛ.

— Он хотел сказать, что ты мой сын, а я твой отец, а Макс мой дедушка.

Глаза у мальчика потемнели, с ужасом и изумлением он посмотрел на Нила, в ту же секунду океан вырвался из нового компьютера и поглотил его.

Утро выдалось сырым и туманным. Нил Баренцев заснул, когда еще не рассвело, но проснулся с первыми лучами. Ступать сначала было неприятно, но Нил потуже перебинтовал ногу и поднялся наверх. Мальчик спал. Нил осторожно прошел и выключил ночник. Они проговорили полночи. Нил рассказал о себе и Лиз, о работе, а мальчик засыпал его бесконечными вопросами, на которые Нил-большой не всегда мог ответить.

— Пора спать, завтра трудный день. И вот еще, приедет твоя родная бабушка. Она живет в России и пока не знает, что ты у нее есть.

— Это значит, твоя мама?

— Точно, мама. Я сам давно ее не видел и соскучился.

Нил не слукавил. Хоть и месяца не прошло с их встречи в Берлине, вдруг возникло такое чувство, будто не виделся с матерью целую вечность...

— А у меня Тата есть, она как мама, даже лучше. Я тебя с ней познакомлю, она очень красивая и умная. А вот сэр Морвен — он хоть и папа моей родной маме, но противный, только я не беру в голову. Хорошо, что его не будет, а то бы завоспитывал до смерти. Пошли ко мне, я тебе кое-что покажу.

И не дождавшись согласия, Нил-Нил направился к выходу. Нил послушно пошел следом.

В полумраке спальни Нил не заметил, как мальчик щелкнул пультом, и на экране, висевшем напротив кровати, появилась Лиз.

— Это мама. Ты ее помнишь такой? — Нил-Нил «листал» дальше, показывая отцу все новые и новые кадры. — Она была красивая и печальная. Вот только один кадр есть, где мы все втроем, с Максом, и она смеется. Я больше всего этот кадр люблю. А скажи, как она умерла. Мне Макс ни за что не хочет рассказывать, — мальчик выжидательно посмотрел на отца.

— По неосторожности, давай не будем об этом. Это грустная история. Главное, что она осталась в нашей памяти, и мы будем помнить ее всегда. И еще, знаешь, о чем мечтала мама? Она мечтала, чтобы мы обязательно играли с тобой в шахматы, а я знаю, ты большой мастер в этом деле. Вот завтра, или нет, послезавтра мы и сразимся. А сейчас пока, спасибо за то, что ты мне показал эти кадры.

Нил обнял сына и поцеловал в лоб. Мальчик вздрогнул и отвернулся, а Нил быстро вышел. Слез мужских никто не должен видеть, даже если мужчина еще маленький...

Агаша, которая, казалось, вообще никогда не спит, приветливо встретила его на просторной кухне и серебряный кофейник, от которого исходил великолепный аромат, тут же был поставлен на стол перед Нилом вместе со свежими булочками особого, русского фасона. И уже через несколько минут Нил узнал все новости про гостей, которые приехали на рассвете и сейчас отдыхают, что звонила Ольга и сообщила, что задерживается. Последнее нисколько не удивило Нила. Мама всегда опаздывала везде, даже на последний звонок собственного спектакля.

Нил наслаждался кофе и вполуха слушал старую няню. А та, пользуясь счастливой возможностью поговорить на родном языке, все говорила и говорила о Максе, о французской учительнице Жанне, которая так и живет в доме, хотя заниматься с «нашим Ангелом», так Агаша называла Нил-Нила, уже нет никакой возможности, потому что мальчик теперь живет с родителями. А Нил смотрел в окно, которое выходило прямо в сад.

Вдруг он увидел девушку, которая быстро шла от дома, и опять Нила пронзило, как в тот злополучный вечер в Мэриленде, у дома Фэрфакса. Фигура и походка показались ему нестерпимо знакомыми! Девушка шла недолго, несколько раз она попрыгала на месте, а потом побежала легко и небыстро вглубь сада.

— А! Вот и леди поднялись, они всегда физкультурой по утрам занимаются. Дело молодое! Они обычно вместе с сыном бегают, видно, заспался с дороги ангел наш... Она вчера справлялась о вас, да решила не беспокоить. Все равно сегодня все увидятся. — Агаша, вспомнив про повод для встречи, опять закрыла глаза фартуком и вышла из кухни.

— Пожалуй, надо познакомиться с «родственницей», а то уже галлюцинации начинаются, — и Нил пошел навстречу спортивной леди.

Таня на всех парах повернула на знакомую дорожку и не то что чуть не столкнулась, а просто чуть не сбила с ног незнакомца, который еле-еле ковылял ей навстречу. Козырек ее кепки скользнул по лицу Нила, и он, нетвердо стоящий на ногах, вцепился двумя руками в девушку, а она от неожиданности — в него.

— Какие страстные объятия!

Таня отпрянула от незнакомца. Но Нил и не выпускал ее, только одной рукой повернул козырек назад.

— Вы что, с ума сошли?

Таня в упор гневно посмотрела в лицо нахала. И вскрикнула.

Нил опустился на траву, так ничего и не ответив ей. Таня села напротив.

— Нил, я знала, что ты, возможно, прилетишь. Но все так неожиданно случилось для всех. Нам, конечно, надо поговорить. Многие проблемы решить.

Таня не узнавала саму себя. Голос стал каким-то искусственно-заискивающим. Обычная уверенность мгновенно покинула ее. А Нил все молчал, и это еще сильнее настораживала ее.

— Ну, что ты молчишь? Скажи хоть «привет» или «здравствуй». Нил, ты что, не узнал меня? Это же я...

— Захаржевская Татьяна, — отозвался Нил, и в его голосе Таня услышала то, чего так боялась — полную неприязнь. — К сожалению, я тебя узнал даже со спины, и это уже становится неприятной традицией.

Что он хотел сказать этой непонятной фразой?

— Давай поговорим после прощания. Я не могу в такой день выяснять отношения в таком тоне.

К Тане вернулась былая уверенность во всем, что бы она ни говорила и ни делала. Она легко поднялась и быстро пошла к дому.

Как странно иногда ведет себя организм человеческий. Совсем не подчиняется голове, наоборот даже, полностью выходит из-под контроля. Струи воды приятно ласкали тело своим теплом, и совсем не хотелось переключать воду в режим «холодная». Таня никак не могла собраться, даже хуже: неуместная к этому дню и настроению улыбка, как приклеенная, не сходила с ее лица. Сильные руки, которые недавно случайно обняли ее, как будто были пропитаны особым ядом. Потому что ничего на свете она не хотела с той минуты так сильно, как того, чтобы эти руки никогда не разжимались.

— Да, Танюша, кажется, ты попала по настоящему на этот раз. — Она не одеваясь, сидела перед большим туалетом и разглядывала свое внезапно поглупевшее лицо. — Да и какая теперь разница, как он, главное — как я...

Нил даже не счел нужным стучать и резко открыл дверь. На секунду он запнулся, хотя имел намерение кратко поставить леди-миледи на место. Таня стояла совершенно без ничего прямо перед ним: волосы были откинуты, открывая высокую грудь. Но нисколько не смутилась от его внезапного вторжения, наоборот, улыбаясь, открыто смотрела на Нила в упор.

— Хочу тебя предупредить, что выяснения, как ты продекларировала, отношений у нас не состоится в связи с полным отсутствием таковых как в настоящем времени, так и в будущем.

И Нил закрыл дверь также внезапно. Ковыляя до своей комнаты, он даже забыл про боль в ноге, адреналин просто взорвал каждую его клетку.

— Ну, как твоя нога? — услышал он знакомый голос за спиной. — Я смотрю, ты уже почти поправился.

Нил повернулся навстречу сыну.

— Знаешь, я подумал, давай пока не будем никому говорить. Тата может распереживаться, знаю я этих женщин. Надо ее подготовить, я думаю. А ты?

Нил маленький растерянно стоял посреди коридора, не зная как быть. Но и молчать тоже было глупо.

— Конечно, я с тобой согласен, давай завтра. Или потом.

— Ну, тогда до встречи!

Нил-маленький прыгнул на шест и мгновенно исчез вниз.