"Яд Минувшего. Часть 1" - читать интересную книгу автора (Камша Вера)3И когда это Ричард успел не только вернуться, но и напиться? Или он уже явился пьяным? Очень может быть, провожать бывшего друга - не кошку гнать, без касеры не обойдешься. Когда проспится, нужно спросить, как Удо. Принцесса с трудом отлепила взгляд от клюющего носом Повелителя Скал и оглянулась в поисках лакея, но прислуга разбрелась и правильно сделала. Без суетящихся дурней в алых туниках было спокойней, и принцесса собственноручно вылила в стакан остатки настойки. Неужели она выпила все? А голова совсем ясная. Проверять, может ли она встать, Матильда не рискнула. Скоро все расползутся или уснут, вот тогда она и отправится под крылышко к Лаци, пусть он решает, шарахаться от такой красоты или нет. Вокруг не было ничего хорошего: сплошные гости, и Ее Высочество уставилась в окно, за которым зеленел лунный кусок. Омерзительный донельзя. Бледный свет шарил по залу, превращая вельмож и послов в ядовитых подвальных лягушек, бледных, с затянутыми пленкой глазами и розовыми лапками. В Агарисе эти твари только что в тарелки не прыгали, Матильда их терпеть не могла, хотя честных сакацких квакушек запросто брала в руки. Лягушки, они как люди, одних перецеловать хочется, от других тошнит, а они копошатся, копошатся, копошатся… - Восславим же Дом Раканов! - прохрипел вконец сорванный от восторга голос. - Восславим же государя нашего, его великие дела и благие за мыслы! Лунная лапа пробежалась по разоренному столу, вцепилась в увядающие гирлянды, мазанула по испятнанной фресками стене, послышались шаги - тяжелые, медленные. Четырежды ударил церемониальный жезл, отвратительно трезвый внук поднял кубок: - Мы пьем здоровье Повелителя Круга! Значит, скоро конец, но как бы Повелителя не пришлось тащить из-за стола на руках. Матильда глотнула настойки, ощутила вкус имбиря, сплюнула прямо в растекшееся по тарелке желе. Чествуемый не проснулся. Рядом с посапывающим Ричардом сидел дворянин с грустным напряженным лицом, как две капли воды похожий на Дикона лет через двадцать. Перед чужаком стоял бокал, но вместо вина в нем была свеча. Зеленая, как гнилушка на болоте. Дэвид Рокслей тоже спал, рядом с братом сжимал лунное стекло Джеймс в расстегнутом маршальском мундире. Кресло Эпинэ заняла грустная черноглазая дама, за ее спиной стоял старик в алом, по надменному лицу плясали лунные блики. Придд исчез за спиной холеного вельможи, на руке гостя горел аметист, губы были плотно сжаты. Откуда он взялся? Откуда они все взялись? - Ваше Высочество, - прошелестело сзади. - Ваш внук и ваши подданные ждут слова хозяйки. - Здоровье хозяев Круга! - Вдовствующая принцесса схватилась за стакан: в нем тлел зеленый огарок. - Его Величество и Ее Высочество пьют здоровье Повелителей Круга, - прохрипел Арчибальд Берхайм. Надо же, а болтали, что его задавило. Ну и хорошо, что все живы, жаль, Робер расстроится из-за Кавендиша. Зато обрадуется из-за Рокслея, и радости будет больше. Язычок пламени взвился вверх и погас, визгливо запиликали скрипки, с потолка посыпалась труха. Похожий на Дика дворянин встал и поклонился. Твою кавалерию, у него меч! - Его нет! - Визгливый детский голос пере крыл шуршанье и шипенье. - А я хочу! Дай! Девчонка. Толстенькая, щербатая, с изуродованной мордашкой. Лет шесть, не больше, а с ней бледнорожий толстяк в черно-белом. - Мое! - Малявка топнула босой ножонкой. - Хочу! Сейчас хочу! Толстяк подмел пол белыми перьями и водрузил шляпу на большую голову. - Просим простить наше вторжение! Старик в красном свел все еще черные брови, Джеймс поморщился, спящие не проснулись. - Где он? - запищала девчонка. - Дай! Черно-белый ухватил поганку за коленки и вы соко поднял. Свечи погасли, но темней не стало. - Не хочу! - Длинный бледный язык облизал губы. - Этих не хочу! Здесь все противные! - Не хочешь, - зевнул толстяк, - не надо. Пошли домой! - Нет! - Пухлая ручонка тыкала в зеленый свет. - Неси дальше! Туда! Пришелец, тяжело ступая, пересек зал и водрузил свою ношу на стол. Малявка хихикнула, небрежно, словно танцовщица в ночной таверне, подобрала юбочку и, вихляя бедрами, пошла меж блюд и кувшинов. Пухлые ножки расшвыривали бутылки, вилки, соусники, веером разлетались брызги и объедки, звенели и лопались сброшенные на мозаичный пол тарелки, но спящие спали, а их соседи пялились на свои свечки. Толстяк снова поклонился. - Я вернусь, - пообещал он. - Вернусь и останусь. Альдо приподнял кубок, взметнувшееся в нем пламя облизало лицо внука, камни на короне стали зелеными и тусклыми, словно их облепило мыло. - Иди-иди, - обернулась топтавшаяся в залив ном гадючка. - Бу-бу-бу! Заиграла музыка. Внук встал, подал руку улыбающемуся Айнсмеллеру и спустился в танцевальный зал. В волосах цивильного коменданта желтела бумажная хризантема. Матильда глянула на стол - цветок из пасти данарского сома исчез. - Омерзительно запахло гниющей рыбой и застоявшимися благовониями. Танцующие сменили партнеров, они двигались медленно и плавно, как утопленники в канале, а музыка частила, спотыкалась, путалась. Скрипки вырывались из общего лада, взвизгивая придавленными поросятами, глухо, как в животе, урчали трубы, не к месту бил барабан, и вновь пьяно хихикали смычки. Буду-буду-буду-буду… Удо-Удо-Удо-Удо… Айнсмеллер облизнулся не хуже поганки на столе. В ответ полуголая толстушка взросло и жеманно хихикнула, еще выше задрала юбку, прошла по хребту ритуального кабана, отбросила с дороги чашу с винным соусом, вступила левой ножкой в грибы, послала воздушный поцелуй танцующим, наклонилась и вырвала из пасти молочного поросенка малиновую бумажную розу. Худо-худо-худо-худо… Буду-буду-буду-буду… - Доброй ночи, фокэа. - Место Анэсти занял черный олларианец. Тот самый, из Агариса. - Вы опять там, где вас быть не должно. - Как и вас! - огрызнулась Матильда. - Я думала, вы гуляете только по кладбищам. - Полагаете, существует разница? - улыбнулся клирик, кивая на клубящийся зал и спящий стол. - Я - нет. - Вам виднее, - пожала плечами принцесса. Монах был не худшим бредом, причем именно бредом. Раз он тут, значит, она допилась до закатных кошек и все остальное тоже бред. Пьяный! - Вот вам! - Девчонка на столе сбила на пол бокал Рокслея, задрала заляпанную жиром коленку и изо всей силы топнула по блюду с голубями. - Вот! Пары вновь сменились. Маленькая дрянь облизнула розу и швырнула в танцующих. Альдо, не глядя, ее поймал. - Отдай! - завопила малявка. - Дурак! Я тебя не хочу! Фу! Иди вон! - Фокэа, - монах встал, - вам лучше покинуть это сборище. На всякий случай. Я провожу вас. - Благодарю, - буркнула Матильда, косясь на хохочущую девчонку. - Кто это? - Идемте. - Олларианец бесцеремонно ухватил принцессу за локоть. Похабно взвыла труба, сидящий рядом с Ричардом дворянин, не открывая глаз, приподнял догоревший бокал и вновь поставил на стол. - Дурак, - орала девчонка. - Отдай! Не твое! - Молчите, - прикрикнул клирик, волоча королевскую бабку к позеленевшей, облупленной двери. - Айнсмеллер, обхватив за талию Берхайма, пронесся в каком-то локте от странного монаха, за цивильным комендантом, дразня малиновым цветком, летел обнимавший Окделла внук, третью пару Матильда не разглядела: Удо Борн в гвардейском мундире рывком распахнул дверь, черный спутник выпихнул принцессу за порог, в лицо плеснуло холодом и гарью, рыбно-имбирная вонь развеялась, за спиной досадливо чавкнуло гнилое дерево. - Прошу меня простить, - поклонился олларианец, - следовало увести вас раньше. - Ничего страшного, - соврала Матильда, - это не самый мерзкий прием в моей жизни. - Это не ваш прием, фокэа, - покачал головой клирик, волоча добычу в глубь зеркальной галереи, - и это не ваш дом. А то она не знает, что не ее, только куда ей деваться от единственного внука, разве что в Закат! Вдовствующая принцесса на ходу стянула провонявший праздником парик, принюхалась и швырнула на пол. Жаль, заодно нельзя выскочить из платья. Матильда затрясла слипшимися лохмами, соображая, спит она или уже нет. Зеркала отражали друг друга, в темных глубинах бесчисленными армиями вставали древние доспехи, меж которыми плыли две темные фигуры. - Святой отец, - пропыхтела принцесса, про клиная шлейф, - у вас касеры нет? Или хотя бы идите потише. Олларианец не ответил, в зеркалах возникли огни - золотые, теплые, живые, кто-то шел навстречу и смеялся, вернее, хохотал. Монах тоже улыбнулся: по галерее в обнимку шли два жеребца - черный и белый. То есть не жеребца, а кавалера в маскарадных костюмах, но ржали они точно как кони. - Доброй ночи, сударыня, - поклонился белый, - вам не страшно здесь в такую ночь? - Теперь нет, - с достоинством произнесла Матильда, прикидывая, кто бы это мог быть. Ростом и статью черный напоминал Робера, в белом, несмотря на конское обличье, чудилось что-то кошачье или, если угодно, львиное. - Фокэа ошибается, - клирик пригладил темные волосы, - страх не ушел, он приходит. - Не страх, - поправил белый, - бой. - Ваш бой, - подтвердил черный, - только ваш. Вы одни… - Я? - не поняла Матильда, оглядываясь на спутника, но его не было. Только тускло мерцали, отражая друг друга, наливающиеся пламенем зеркала да светила сквозь стеклянную крышу древняя лиловая звезда. - Круг замыкается, сударыня. - Голос белого казался знакомым. - Год и четыре месяца не будет ничего. Только в Весенний Излом Первого года кони Анэма сорвутся в галоп и подует Ветер. Если подует… - Должен подуть, - топнул ногой черный. - Слышите, сударыня? Должен! - Значит, так и будет, - заявила принцесса в настоящую конскую морду. Она уже ничего не понимала: пьяный бред мешался со сном, сон перетекал в явь, где-то пировали, пили, плясали, где-то плакали, ненавидели, молились, а она шла по расколовшей закат молнии меж двух жеребцов, и был один из них черным, а другой - белым. |
||
|