"Темная звезда" - читать интересную книгу автора (Камша Вера Викторовна)

Глава 37

Рене открыл глаза. В голове шумело, потолок скрывался в тумане, все кружилось. Он не сразу понял, где он и что произошло. Эландец с удивлением смотрел на залитый кровью пол, на трупы тарских сигурантов. Он все же сделал это – справился с двумя десятками отборных вояк и остался жив! Если бы ему дали отлежаться… если бы кто-то помог, но рядом были лишь мертвые враги. Даже Жан-Флорентин куда-то подевался. Впрочем, в этом был свой плюс – терпеть жабью трескотню адмирал был не в состоянии.

Цепляясь за стену, Рьего поднялся. Сколько он пролежал без сознания? Бой длился долго, бесконечно долго, но Счастливчик Рене давно понял, что время иногда словно бы растягивается. Поразмыслив, он решил, что схватка продолжалась не более оры. Тогда только-только пробило полночь, а сейчас небо за окошком начинало светлеть. Значит, он провалялся без сознания ор шесть. Его убийцы, справься они с заданием Михая, к этому времени даже не въехали бы в городские ворота…

Так, допустим, их будут ждать до вечера, затем Годой пошлет проверить, что случилось. Выходит, у него в запасе сутки. Ему бы перевязать раны, затем вина с маком и несколько часов сна, но надо идти. Рене сделал шаг, резкая боль пронзила левую ступню, и герцог ухватился за чудом уцелевшую портьеру. Неужели нога сломана? Тогда ему конец. Нет, похоже, просто ушиб, и он сможет двигаться. Аррой заковылял к выходу. В располосованной одежде, залитой своей и чужой кровью, он уже ничем не напоминал владетельного сигнора. Это вольный капитан Счастливчик Рене с яростью цеплялся за жизнь, ведь погибнуть после такой победы было вдвойне обидно. Про Ланку он не думал, словно бы ее и не было.

У двери лежало восьмеро – пятеро были мертвы, трое жалобно стонали, придавленные тяжеленным бронзовым светильником. Именно его падение от какого-то странного толчка, сотрясшего здание, и спасло Рене. Моряку, привыкшему драться на качающейся палубе, удалось удержаться на ногах и воспользоваться полученным преимуществом, самый опасный из противников промедлил, и это все решило. Адмирал хотел нагнуться над ранеными, но перед глазами вновь поплыли разноцветные круги, и он с трудом удержал равновесие.

– Не стоит проявлять излишнего благородства по отношению к тем, кто на него не способен в принципе.

– Жан-Флорентин!

– Естественно. Как ты себя чувствуешь?

– Жив, хотя меня это удивляет.

– И совершенно зря. Ты еще не сделал того, что должен!

– Боги, чего и кому я, по-твоему, задолжал?!

– Ты не спас наш мир, как предсказывала Болотная матушка.

– Она мне и любовь предсказывала. Вот к чему меня эта любовь привела, – адмирал кивнул головой, указывая на лежавших, и поморщился от боли. – Она ошиблась, Жан-Флорентин. Наверное, это к лучшему.

– Она не может ошибиться. Это ты все перепутал. Подожди меня немного, – жаб бодро сполз по занавеске вниз. Рене было не до того, чтоб следить за своим приятелем, но по умолкнувшим стонам он понял, что произошло.

– Нельзя оставлять свидетелей, – назидательно произнес жаб, вскарабкавшись на привычный насест.

– Ты прав, но не будем об этом, ладно? – Рене открыл дверь и ступил за порог.

Серый предутренний свет позволял рассмотреть распахнутые ворота и привязанных коней.

– Твоего коня увели, – сообщил Жан-Флорентин.

– Зачем он им… – устало проговорил Рьего, – они вряд ли смогут на нем ездить.

– Да чтоб не догадались, что ты был тут. – Жаб говорил что-то еще, герцог не слышал. Он с трудом заставлял себя двигаться, что-то делать. Доковыляв до коновязи, Рене с ужасом понял, что в седло ему не сесть. Рука висела как плеть, от потери крови он едва переставлял ноги. Если на Чиво, которого он смог бы уговорить опуститься на колени, еще можно было взобраться, то чужие, горячие жеребцы, потерявшие хозяев, взбудораженные запахом крови… От лошади придется отказаться. Пожалуй, если он не потеряет сознание, то доберется до тракта раньше, чем слуги Годоя. Возможно, найдет помощь…

Рене побрел вдоль стены, но у ворот остановился. Несмотря на раны, он продолжал владеть собой и, обдумывая положение, в котором оказался, понял, что спастись будет трудно. Очень трудно. Даже если какие-нибудь крестьяне или купцы его подберут. Он здесь чужой, денег у него нет. Конечно, в башне наверняка отыщется что-то ценное, но у него нет сил возвращаться. Хотя что за глупости… Жан-Флорентин может превратить любой мусор в золото, так что заплатить будет чем. Но люди Годоя его наверняка отыщут. Рене поднял голову – небо заволокло тучами. Хорошо бы, пошел дождь. Дождь смоет следы и спасет от собак.

– Дождя не жди, – подал голос Жан-Флорентин. – Мы, хоть и не столь чувствительны, как ординарные жабы, но ненастье предвидим за несколько часов. До завтра дождь не пойдет.

– Значит, если они догадаются прихватить собак…

– Они тебя найдут, кто бы тебя ни подобрал. К тому же крестьяне болтливы и трусливы. Они кинутся искать лекаря, сплетничать с соседями…

– Что ж, придется надеяться на чудо. Ждать у дороги, не проедет ли дворянин или воин…

– …которые вполне могут оказаться подлецами или дураками. А могут и вовсе не проехать, места здесь дикие.

– Предлагаешь остаться и подождать, пока меня добьют?

– Наоборот. Предлагаю пойти туда, где тебя не найдут и, между прочим, быстро поставят на ноги.

– Куда это?

– К нам, в болото.

– Но мы совсем в другом месте, – устало отозвался Рене. Возможно, он сходил с ума, но перспектива найти укрытие у болотной нечисти показалась ему вполне приемлемой.

– Ничего подобного! – живо откликнулся Жан-Флорентин. – Та речушка, через которую ты переезжал, течет в низинке, а та смыкается с восточным краем Пантаны. Это уже владения Болотной матушки, она чувствует, что там происходит. Как только мы доберемся, она нас сама отыщет. А лечить она умеет, можешь мне поверить.

– Хорошо, убедил. Раз Рьего может быть в безопасности только в болоте, значит, он пойдет в болото. Если не умрет по дороге.

– А это уж от тебя зависит…

– Пошли. Как до воды доберемся, вином угостишь?

– Разумеется. В данном случае это необходимо.

Адмирал удержался от того, чтоб оглянуться на замок, в который он так стремился и где пережил один из самых страшных моментов своей непростой жизни. Теперь всего этого словно бы и не было. Он не рвался на свидание с Ланкой, она не предлагала ему три короны и власть над всеми Благодатными землями, он не уложил два десятка таянских головорезов. Не было этого. Проехали. Закрыли. Смыли волной. Сейчас главное – выжить. Если ему помогут болотные черти – да здравствуют черти! Герцог шел медленно, крепко сжав зубы, стараясь не обращать внимания на звон в голове, и боль. Когда они с Флорентином наконец добрались до речушки, жаб попросил обождать и переполз на прямое, стройное деревце. Поспешивший воспользоваться передышкой, эландец не заметил, как жаб быстренько переел тополек в двух местах. Получился неплохой костыль. Это было как нельзя кстати. Пробормотав несколько слов благодарности польщенному Жану-Флорентину, Рене поковылял вниз по течению, увязая в топкой земле.

Михай-Эсейб-Мантайе-Удад Годой метался из угла в угол, что ужасно раздражало Ланку, свернувшуюся калачиком на куче мехов. Герцог сдерживал себя весь день, но, когда небо зарозовело, а в первом дворе начали переговариваться собиравшиеся в ночь стражники, сорвался:

– Проклятье, где эти бездельники?!

– Очевидно, справиться с Рене оказалось не так просто. Наверное, ты послал слишком мало людей.

– Глупости, Илана, глупости. Рьего – прекрасный боец, но одолеть две дюжины опытных воинов человеку не под силу!

– Ты так думаешь?

– Да! Клянусь Проклятым! Да! – Герцог судорожно дернул витой шнур звонка, и на пороге появился бледный господин Бо в темной одежде, отороченной мехом куницы.

– Возьми надежную охрану и поезжай в Охотничий Замок, принадлежавший принцессе. Надо проверить, все ли там в порядке.

– Слушаюсь. – Капитан поклонился и вышел.

Не только Годой не находил себе места, Ланка тоже. Что бы там ни было, а какая-то часть ее души противилась убийству. Да, Аррой отверг ее предложения и, страшно сказать, ее самое. С отвращением отверг. Она была оскорблена и готова убить его собственными руками. Но сейчас, когда гнев улегся, Ланка поняла, что жизнь без Рене становится пустой и скучной.

Даже имперская корона, если ее придется делить с тучным, чернобородым Михаем с его маслеными глазами и тщательно скрываемой лысиной, утратит половину привлекательности. Ланка зябко передернула плечами и поплотнее закуталась в оранжевый плащ с вышитым гербом Тарски.

Но ведь она была готова поклясться, что Рене ее любил. Именно ее, а не эту корову Герику, из спальни которой он несколько раз выходил. И на свидание к ней Рене бросился очертя голову, позабыв, что она его племянница и невеста его собственного племянника и государя. Он хотел быть с ней! Почему же все так глупо вышло? Наверное, она сама виновата. Не надо было говорить с ним о политике до того, как… Она-то как раз собиралась отложить разговор на потом, но Бо внушил ей, что мужчина на пороге блаженства готов соглашаться с женщиной во всем. На Рене же ее предложение подействовало как ведро ледяной воды.

Проклятье! Как же она не поняла – он подумал, что она просто хочет его использовать. Его славу, его шпагу, его таланты военачальника. Дура! Дура, поддавшаяся на уговоры подлеца! Теперь Рене мертв. Или все-таки жив, иначе почему не возвращаются убийцы? Возможно, ему удалось вырваться и ускакать, а они пустились в погоню, пытаясь исправить свои ошибки. Надо ждать.

Если Рене жив, она его отыщет и все объяснит. Он к ней вернется, иначе просто не может быть. Потом они вместе уничтожат Годоя. Рене будет императором и первым маршалом, а она императрицей. Все Благодатные земли будут у их ног. Только бы убийцы не нашли его…

На хорошеньком личике Ланки читалась только скука. Она провела день, ночь, а потом еще день, как и положено герцогине – бродила по дворцовым залам, вызывала к себе ювелира и куаферов, упражнялась на оружейном дворе, играла с собаками. Годой ее не трогал, чему принцесса была только рада, потом же господарь Тарски и вовсе уехал вместе со своим оруженосцем и охраной. Ланка заволновалась – не пришли ли какие известия. Оказалось – нет, герцог просто не мог больше ждать, ему нужна была правда, какой бы она ни была.

Ланка слышала, когда Годой вернулся, шум под окнами и грузные шаги выдали его, но таянка почла за благо притвориться спящей. Муж поверил, ему было не до того, чтобы выискивать следы притворства на ее лице. Он тяжело рухнул в кресло, зацепив блюдо с фруктами, и грязно выругался. Сердце Ланки радостно сжалось, впервые за эти страшные дни, но внешне она осталась спокойной. Молодая женщина потянулась, зевнула и села на кровати, обхватив колени:

– Итак?

– Мы его упустили.

– Каким образом?

– Не знаю! Сам Проклятый не мог представить, что он уложит всех. Ты понимаешь, всех?! И Никту, который в одиночку брал медведя, и Шилону с Орзой, а они десять лет добывали для меня чужие головы, и лису Эйтра! Они все там, облепленные мухами…

– А Рьего?

– Пропал. Как сквозь землю провалился. Мы его искали, пока не пошел дождь. Мои люди проверяют всех, кто мог оказаться вблизи – крестьян, дровосеков, заезжих купцов. Рано или поздно мы его, конечно, найдем.

– Он хотя бы ранен?

– Хотел бы я знать. Там столько крови… Я нашел его плащ, он порван и в крови, но чья это кровь? Кони все на месте. Вероятно, он ушел пешком.

– Но почему?

– Откуда я знаю. Твой дядюшка всегда ставил меня в тупик.