"Темная звезда" - читать интересную книгу автора (Камша Вера Викторовна)

Глава 32

Илана видела, как уходили эландцы. Девушка стояла у маленького окна и не отрываясь смотрела на Рене. Он так и не пришел попрощаться, и принцесса не могла понять, почему.

Она вообще ничего не знала – ни о странном разговоре эландца с отцом, ни о роли, что невольно сыграла в гибели брата. Глядя из-за розового атэвского шелка на темно-синие плащи маринеров, она ждала, ждала, что Он сейчас придет и все станет на свои места. Но Он не пришел.

Когда Рене неожиданно развернул коня, сердце принцессы подскочило к самому горлу: одно слово, один поцелуй, и Ланка бы бросила все – отца, родину, мечты о короне, что обуревали ее после подслушанного в иглеции разговора, но эландец даже не взглянул в ее окно. Его прощальный привет был адресован королеве. Заливаясь злыми слезами, Ланка смотрела и словно бы и не видела, как «Серебряные» удостоили герцога Арроя королевских почестей, как часть бывших гвардейцев Стефана присоединилась к идаконцам. Медноволосой таянке было не до того, она наконец поняла, что делал Рене в спальне Герики и почему не желал замечать ее любви. Былая снисходительная жалость к дочери Михая уступила место жгучей, неистовой ненависти. Сами ноги вынесли Илану из ее комнат. Принцесса бежала к отцу, не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Ни кряжистые воины в странных низких шлемах, ни заполонившие внезапно внутренние переходы тарскийцы не привлекли ее внимания. Илана хотела одного – разоблачить соперницу перед отцом. Она не сомневалась, что распутная дура сразу же во всем признается. Уличенную в измене королеву ждала смерть, и Ланка жалела лишь о том, что не сможет удавить подлую предательницу собственными руками.

Отстранив рукой стражников, которые почему-то были не в золотых перевязях отцовских гвардейцев, а в грубых темно-коричневых одеждах, девушка ворвалась в рабочую комнату короля. Марко был не один. В углу стоял высокий бледный нобиль из Тарски, а у стола в креслах сидели Его Величество король Таяны и… Михай Годой собственной персоной.

– Хорошо, что ты пришла так быстро, дочь, – отчетливо произнес король, – я посылал за тобой. Через две, – король взглянул на дорогую арцийскую клепсидру, – нет, через полторы оры ты сочетаешься браком с господарем Тарски. Это достойный союз. Михай сейчас очень силен и в ближайшее время станет еще сильнее, в союзе с ним мы покорим всю Арцию…

Отец говорил что-то еще, но Ланка его не слышала. Выйти замуж?! Сегодня? Сейчас? Не за Рикареда, чтобы стать герцогиней Эланда, и не за сына Рене, чтобы стать законной королевой Таяны, а за Михая?! За Михая с его отвратительными маслеными глазами, за Михая, пытавшегося изнасиловать Мариту и убить Рене?! Вся ярость и обида принцессы теперь обрушилась на короля и предполагаемого жениха. Девушка схватила проклятую клепсидру и с криком «Нет!» – грохнула ее об стену. Осколки толстого зеленоватого стекла разлетелись по комнате, пол, стены и платье принцессы были залиты подкрашенной водой, но ей было не до того, как она выглядит. Все ее существо зашлось в одном-единственном вопле: «Нет! Этого не будет!»

– Забудь про Арроя, – зло сказал король, – он предпочел тебе Герику, почему бы тебе не предпочесть ее отца!

Удар попал бы в цель, если б Ланка не успела догадаться о связи Рене с дочерью Михая. Теперь же слова Марко обернулись против него.

Ланка росла живой и своевольной, слишком живой и своевольной, чтобы покоряться кому бы то ни было. Даже отцу. И еще она любила другого. Все обиды были забыты. В круговерти мыслей, захвативших Илану, нашлось место и простому объяснению «измены» Рене. Михай приказал своей дуре-дочери переспать с эландцем, а король, видимо, под каким-то предлогом уговорил эландца провести ночь с королевой… Аррою он наверняка сказал, что ему нужен наследник, а на деле… На деле хотел не допустить их с Рене любви! Ланка была твердо уверена, что уж теперь-то она поняла все, и лицо принцессы неожиданно озарилось торжествующей улыбкой. Мир вокруг нее рушился, но любовь торжествовала!

Михай, однако, истолковал улыбку дочери короля по-своему.

– Мы отомстим, можешь не сомневаться, – тарский господарь говорил так, словно бы речь шла не о его дочери. – Дорогая, ты будешь лучшей королевой из тех, кто сидел на троне со времен Великого Исхода.

Ланка промолчала, но не из покорности или хитрости, а потому что была поражена наглостью и самоуверенностью Годоя. Плотный и темноглазый, он ей нисколько не нравился, хотя его непотопляемость и впечатляла. Впрочем, всей его силы не хватило для того, чтобы справиться с Рене в открытой схватке. Возможно, не войди в ее жизнь седой эландец, она бы и решилась отдать свою руку тому, чье первенство признают все, но пока Михай Годой был в тени герцога Арроя не только как мужчина, но и как властитель.

Илана очень бы удивилась, если бы ее назвали честолюбивой, но она была дочерью и внучкой королей. Любовь к власти в юной девушке не столь заметна, как страсть к оружию или лошадям, но она от этого не становится менее сильной. Она хотела быть королевой, но не такой ценой. Михай сделал шаг к «невесте», та с отвращением отскочила назад и оглянулась. Видимо, получив безмолвный приказ, стражники с такими же звериными мордами, как и те, кто напал на них в Тисовой пади, молча скрестили копья, отрезая путь к бегству. В тусклых глазах отца было не более сочувствия и жалости, чем у зимнего червя[89]. В дверь вошли две знатные тарскийские дамы, которых Илана видела в свите герцога Михая. Они, как сказал отец, помогут ей подготовиться к венчанию. Поняв, что просить и убеждать не имеет смысла, Илана выхватила кинжал, с которым никогда не расставалась, отступила к стене и отчаянно закричала, призывая единственного человека, который мог прийти на помощь.

Граф Гардани почти бежал по узкой потайной лестнице. Юный Сташек и лейтенант «Серебряных» Габор Ласли с трудом поспевали за спешащим капитаном. Гардани спешил к королю, хотя и не обольщался насчет предстоящей встречи. Шандер не понимал последних приказов Марко, который в прежние годы даже в лютом горе оставался мудрым и прозорливым правителем. Теперь же…

Разрыв с Эландом, едва прикрытый рассуждениями о безопасности Рене и невозможности расставания с единственной уцелевшей дочерью, упорное нежелание предать суду Михая Годоя, а теперь еще и ссылка старого верного Лукиана. Да, капитан «Золотых» не предотвратил гибели принцев, но он и не мог этого сделать. Ведь не кто иной, а король, привел Стефана к Зенону и повелел всем, кроме лекарей, выйти вон. Граф не привык лгать себе и понимал, что все это иначе чем изменой не назовешь. Хотя король на то и король, помазанник Божий, что не может стать предателем. Или может? Марко изменник. Он предает собственных детей, старых друзей, Таяну, самого себя, наконец! И все равно Шандер Гардани считал своим долгом в открытую потребовать у короля объяснений. Именно поэтому он и избрал этот полузабытый ход – капитан «Серебряных» отнюдь не был уверен, что его пропустят к королю, явись он просить аудиенции обычным порядком.

В самом деле, после того, как граф собственными руками толкнул треть своих воинов к уходящему Аррою, отправив с ним же свою ненаглядную дочь, он вряд ли может рассчитывать на доверие Марко. Шандер не исключал, что из королевской приемной его могут вывести в цепях, но все же решил в последний раз поговорить с тем, кто приходился отцом Стефану. Дальше Шани вроде бы и не загадывал, но в глубине души знал – если увидит следующий рассвет, и увидит не через решетку, то это его удивит. И весьма. Тем не менее он ни на мгновение не усомнился в своем решении. Сташек и Габор были ему нужны как свидетели. Когда до узкой тяжелой дверцы, ключ от которой достался графу от Стефана, оставалось лишь несколько ступеней, Гардани остановился.

Проникающий в узенькие отдушины слабый свет не позволял разглядеть выражения лица капитана, но голос его звучал буднично:

– Вы должны дать мне слово. Что бы, со мной ни случилось, вы сохраните спокойствие и не дадите повода королю усомниться в вашей преданности ему, а не мне. Возможно, мне предстоит драться. Возможно, меня схватят, но вы должны…

– Капитан, – голос Сташека дрожал, – мы вас никогда не оставим…

– То, что я хочу сделать, будет бессмысленным, если мы втроем окажемся на плахе. После отставки Лукиана и появления вместо него этого дохлого тарскийца, ждать у моря погоды бессмысленно. Мое дело узнать – кто наш король: предатель или сумасшедший. Ваше дело – выжить! Сташек. Ты догонишь Рене и все ему расскажешь. Габор – ты возьмешь на себя «Серебряных» и тех «Золотых», кто хоть что-то соображает. Нужно убить Михая. Да нет, – граф принужденно рассмеялся, – я вовсе не хочу кончать самоубийством, – но кроме меня с королем говорить некому. Разве что Илане, но она, боюсь, сейчас думает о другом.

Если Сташек и Габор и собирались оспаривать приказ, они не успели. Сверху раздался отчаянный крик, лишь слегка приглушенный тяжелой дверцей.

Кричала женщина. Кричала Илана. Первых слов никто не разобрал, но в том, что она звала Шандера, сомнений не было.

Так ни до чего и не договорившись, трое «Серебряных» вломились в кабинет короля.

Открывшаяся их взору картина делала все вопросы, которые собирался задать граф Гардани, бессмысленными. У стены с кинжалом в руке, ощетинясь, как загнанная собаками кошка, стояла принцесса, а на нее надвигались трое или четверо здоровенных кряжистых воинов, в которых Сташек и Шандер сразу же узнали горных гоблинов. Еще с десяток гоблинов и тарскийцев в плащах цвета старого вина напряженно следили за схваткой, то и дело вопросительно поглядывая на высокого бледного нобиля с золотой перевязью – дана Бо. Новый капитан «Золотых» сразу же приступил к исполнению своих многотрудных обязанностей. У противоположной стены расположились зрители. Его величество король Таяны Маркус-Иоахимм, лениво попивая вино, наблюдал за тем, как ловят его собственную дочь, а рядом… Рядом, скрестив ноги в наглых красных сапогах, уютно расположился Михай Годой. Судя по роскошному наряду и аккуратно подстриженной бороде, герцог, выйдя из узилища, уделил немало времени верному Кайтеку, а это значит… Что Михая отпустили еще до ухода эландцев. Впрочем, раздумывать о дворцовых интригах Шандеру было некогда. Единственным, что имело сейчас значение, была Ланка.

Трое бросились вперед. Атака была столь стремительной и мощной, что два тарскийца и гоблин так и не поняли, что умирают. Увидев Шандера, Ланка еще раз закричала, на этот раз от радости. Умело ударив кинжалом стоящего на пути воина, девушка бросилась навстречу спасителям. Годой в ярости стиснул руки в кулаки, однако Шандеру было не до него. Главное было вывести девушку.

Окажись сейчас рядом с «Серебряными» хоть самый завалящий волшебник, песенка Михая была бы спета. Он не был готов к магическому поединку. Но тарскийцу повезло – среди талантов графа Гардани магия не числилась, а оба пистоля он разрядил, едва ворвавшись в зал. Зато искусству фехтования Шани учил Рене Аррой. Тройка прошла сквозь строй растерявшихся воинов Годоя, как раскаленный нож сквозь масло. Мгновение – и между Ланкой и воинами ее отца и «жениха» оказались три обнаженные шпаги. В этой круговерти самый лучший стрелок не рискнули бы поднять руку на Шандера, если, конечно, принцесса была нужна им живой.

Король молчал, и Михай бросил вперед своих воинов и вооруженных кривыми ятаганами гоблинов. Но время они уже упустили. Габор волок за руку Илану, Сташек прикрывал им спину, а Шандер прокладывал путь. В этот день он фехтовал так, что ему бы аплодировали даже Стефан и Рене. Но единственными зрителями были враги да остолбеневшие от неожиданности и страха придворные.

Какой-то не в меру ретивый тарскиец попробовал оглушить Шандера, бросив в него вазу из красной яшмы. Шандер увернулся и метнул кинжал. Одним трупом на паркете из драгоценного червонного бука стало больше. Бой был коротким и беспорядочным. «Серебряные», прикрывая Ланку, рвались к дверце, через которую вошли. Тарскийцы и гоблины, толкая друг друга, наседали на огрызающуюся четверку со всех сторон, хотя умнее было бы очистить место для пяти-шести опытных бойцов. Михай сыпал проклятиями, король смотрел на смертельную схватку отстраненно, как на петушиный бой, а бледный капитан «Золотых» и вовсе исчез. Немудрено, что Шандеру удалось прорваться и захлопнуть за собой дверь, которую тут же принялись высаживать.

Беглецы опрометью пронеслись по потайной лестнице и выскочили в один из многочисленных двориков замка. Здесь было на удивление тихо. Длинные плети дикого винограда, кое-где тронутые ранней желтизной, карабкались по стенам. Между серых каменных плит пробивалась жесткая предосенняя трава, глуховато урчали отъевшиеся голуби. Казалось странным, что совсем рядом недавно кипел смертельный бой, и не успеет палящий зной смениться вечерней прохладой, как смерть вновь примется за работу.

– Скорее, – Габор яростно тянул принцессу вперед.

– Именно. Бегите на конюшню и вон из города!

– А ты?! – Ланка недоуменно уставилась на Шандера.

– Я отвечаю за своих, – коротко бросил он. – Я в казармы. Не ждите меня.

– Ты не прорвешься, – бросил Габор.

– Должен. Капитан не бросает солдат. Все! Уходите… Рене скажите, что… Да ладно, сами додумаетесь.

Раздался треск и топот, видимо, первую из дверей преследователи преодолели.

– Скорее, Проклятый вас подери, – прорычал Гардани, – убирайтесь! Габор! Сташко! Я приказываю.

Лейтенант Габор Ласли повиновался, в последний раз бросив взгляд на своего капитана, он кинул ему свой кинжал и, больше не оглядываясь, потащил за собой Илану. Но Сташек! Сташек ослушался своего кумира. Он остался с ним.

– Ты?! – Шандер аж задохнулся от негодования.

– Я еще не принял присяги, – огрызнулся юный наглец, – и не обязан выполнять приказы. Я вас не брошу.

Шандер махнул рукой и помчался вдоль разогретой стены, наверху которой блаженствовал толстый рыжий кот. Едва капитан «Серебряных» и его аюдант скрылись за поворотом, как наружная дверь с треском вылетела, и во двор, распугав толстых голубей, вывалилась погоня. В то же время с первого двора донесся сигнал тревоги. А через подземные туннели в Высокий Замок входили все новые и новые тарскийцы.

Илана и Габор благополучно добрались до конюшен и оседлали лошадей. Оставалось выбраться из замка, что не составляло труда – на поварском и прачечном дворах шла обычная работа, малый мост, по которому в Замок везли припасы и вывозили мусор, был опущен, и по нему сновали слуги и Торговцы. Никто из них не знал о трагедии, разыгрывающейся во внутренних дворах. Путь был свободен, но Ланку охватило какое-то оцепенение.

Габор ждал. Как только опасность миновала, он вновь превратился в офицера, почтительно ожидающего приказаний принцессы. Наконец Илана поняла, что ее тревожит. Она не взяла с собой рубины Циалы! Оставить эти камни в руках Михая?!

Будь на месте лейтенанта Рене, Стефан или даже Шандер, принцессе пришлось бы делать то, что ей велят, но Ласли не смог заставить ее подчиниться. Смелость, которую он проявил во время боя, отказала таянцу, и он покорно последовал за принцессой назад. Как ни странно, их никто не видел. Знающая Коронную часть Замка как свои пять пальцев, Илана добралась до своих комнат без всяких приключений. Холодно кивнув косой даме из приставленной к ней свиты, принцесса как ни в чем не бывало вошла к себе, велев Габору ждать ее в малой приемной. Облачаться в дорожный костюм она не стала, чтоб избежать лишних вопросов. Надо было торопиться, и принцесса быстро схватила заветную шкатулку, но потом сообразила, что при бегстве эта изящная вещица может стать помехой, в самый неподходящий момент раскрывшись или выпав из рук. Торопливо отперев ящичек, девушка надела драгоценности на себя и, как ни спешила, подошла к зеркалу и замерла, завороженная игрой густо-красных огней.

– Эти рубины не могли найти более подходящей хозяйки, – голос был мягким с легким горским акцентом, – принцесса рывком обернулась. У окна стоял новый капитан «Золотых». Рука принцессы потянулась к кинжалу, но незваный гость предостерегающе поднял руку.

– Не надо, Ваше Высочество. Я пришел к вам как друг, а друзей убивать невыгодно.

– Что?! – Принцесса ошалело уставилась на бледное, но по-своему красивое лицо.

– Вы не ослышались. Я сказал, что убивать друзей невыгодно и неразумно. Друзей надо использовать. Вам об этом никто не говорил? А это между тем первейший закон политики.

– Кто вы? – Она все еще не могла прийти в себя.

– Я? В данный момент я принял командование над личной охраной вашего батюшки. Можете называть меня дан Бо. Мое полное имя слишком длинно и труднопроизносимо. Но я предлагаю сесть и спокойно побеседовать. Я должен вам многое рассказать, а когда устают ноги, то отказывает и голова.

Как-то так вышло, что Ланка хоть и скорчила недовольную мину, все же кивнула дану Бо. Тот изысканно поклонился принцессе, но остался стоять.

– Итак, я хочу говорить с вами о вашем будущем. Те, кого я представляю (в свое время я расскажу вам больше), заинтересованы в том, чтобы Арция перестала существовать. Нам нужна новая империя от Последних гор до Бесконечного моря, и ее сердцем может стать или Атэв, или Таяна. Лично я поставил на Таяну…

Малыш Сташек оказался прав. Останься граф один, и все бы пошло прахом. Погоня висела у них на хвосте. К счастью, к казармам «Серебряных» прорваться было непросто. Узкая галерея, перегороженная подъемной решеткой, была прекрасной ловушкой. Жаль только, что подъемный механизм – находился со стороны Арсенальной башни. Шандер легко поднял прутья органки[90], но опустить их за собой не мог – строители замка думали о внешних врагах, а не о предателях. И вот тут-то Сташек н пригодился.

– Сташко, клянись, что исполнишь мою просьбу. Матерью клянись.

– Клянусь. – Юнкер, как и его командир, задыхался от быстрого бега. Оба они стояли в тоннеле у поднятой решетки, прижимаясь спинами к прохладным камням и напряженно вслушиваясь. Топот и железное клацанье неотвратимо приближались.

– Ты должен увести «Серебряных». И тех «Золотых», у кого хватит ума уйти с вами. У тебя есть десятинка, в лучшем случае – две. Больше мне не продержаться. Молчи! – рявкнул граф, видя, что аюдант собрался возражать. – Ты не успел принять присягу, но ты поклялся. Ты видел трупы во дворце и орды этой нечисти?! Если мы сдохнем оба, Годой вырежет всех. Нам не выстоять даже вместе с «Золотыми». Нужно уйти, прежде чем закроют ворота. Прорывайтесь в Эланд, потом отомстите.

– Но!

– Иди!!! – Ярость и отчаянье в голосе Шандера кнутом хлестанули юного нобиля. Неловко кивнув головой, юноша опрометью бросился бежать. Шандер налег на рычаг, и решетка опустилась. Граф подхватил кстати вывалившийся из гнезда увесистый камень и обрушил его на подъемный механизм, замуровывая себя в смертельной клетке. Старые мастера строили на совесть, и Гардани едва успел хоть как-то заклинить решетку, как в галерею ввалилось десятка полтора преследователей. Шандер вжался в стену и, держа в каждой руке по пистолю, стал ждать.

Он был спокоен так, как бывает спокоен человек, сделавший все, что от него зависело. Сташек не подведет, Шани был в этом абсолютно уверен. Возможно, потому, что иначе его, Шандера, смерть была бы бессмысленной, а граф не мог допустить подобной мысли. Еще утром он на что-то надеялся, думал о маленькой колдунье с Лисьей улицы, о том, как они будут бродить среди серебряных скал Эланда, любуясь заливом Чаек. Что ж, судьба бросила кости, и ему выпала смерть. Но умирает он с чистой совестью и с оружием в руках.

Два выстрела, сделанные почти в упор, свалили гоблина и высокого русого сигуранта Годоя, полгода назад купившего у Шандера медвежью гончую. Воспользовавшись мгновенным преимуществом, граф выскочил из своего укрытия и, поразив кинжалом еще одного нападавшего, скрестил свою шпагу с тарскийской. В узком, плохо освещенном каменном мешке дерущиеся лишались возможности стрелять. Навязав им рукопашный бой, Гардани выигрывал еще несколько драгоценных мгновений.

К счастью для графа, его спина была прикрыта старой решеткой. Задыхаясь, периодически оскальзываясь на окровавленных камнях пола, Шани дрался в зловещей тишине, нарушаемой лишь звоном металла о металл, тяжелым дыханием и топотом ног. Четверо нападавших уже лежало на каменном полу. От людей обороняться было привычнее, а вот нелюди орудовали кривыми ятаганами. Гардани пришлось бы плохо, не покажи ему загостившийся в Таяне Рене, как надо биться с уроженцами Эр-Атэва, предпочитавшими это странное оружие шпагам и рапирам. В Тисовой пади Шани проверил теорию практикой. Если б не это, Гардани давно бы лишился как шпаги, так и руки, ее державшей. Клинок графа исступленно звенел, парируя чужие удары. Скорость и еще раз скорость… Гоблины массивнее и поэтому медлительнее людей… только это и могло сейчас – нет, не спасти, но хотя бы сделать его смерть не напрасной. Гардани держал дыхание из последних сил – иначе ему не вынести убийственной скорости, и так почти невозможной… мышцы сковывала предательская тяжесть, в ушах и в горле требовательно стучал пульс, перед глазами расплывались алые круги… Граф не знал, была ли это кровь, или просто усталость брала свое… Не знал он и того, сколько времени идет бой у арки, – ему казалось, что прошли годы, но наделе эти годы могли обернуться одной или двумя десятинками.

Вновь зазвучала труба, зазвучала, когда в голове Шани не оставалось ни одной сторонней мысли. Чистый, веселый звук разносился по Высокому Замку, возвещая всем, что «Серебряные» выступают в поход. Но не успели смолкнуть звуки «похода», как трубач – Гардани словно бы воочию увидел коренастого смуглого Воцека с жесткими торчащими усами и петушиным пером на шлеме – протрубил прощальный сигнал. «Не плачьте об уходящих в бой!» Гвардия прощалась со своим капитаном и клялась отомстить. С этого мгновенья Шандер Гардани почувствовал себя свободным. Ребята успели уйти, Ланка свободна и в надежных руках. Сташек сделал все, что нужно; теперь остается подороже продать свою жизнь. Или? Или попробовать прорваться к Михаю, появление которого он заметил, несмотря на всю горячку боя! Это было безумием, но безумцы иногда выигрывают.

Шандер прикинул на глазок расстояние. Тарскийский господарь предусмотрительно прятался за тремя или четырьмя рядами гоблинов, но если атака будет неожиданной… Да, именно так – удар, валящий с ног крайнего слева, прыжок на уступ, где крепился подъемный механизм, стремительный выпад… и вот он шанс дорваться до Годоя.

Неожиданно горцы отступили. Воспользовавшись этой краткой передышкой, чтобы стереть с лица пот и кровь, граф тем не менее увидел, что они недовольны, более того, возмущены. Один из них, в украшенном орлиной лапой шлеме, что-то принялся втолковывать Михаю на своем гортанном наречии, которого Гардани не мог знать. Но настоящие воины понимают друг друга и без языка. Видимо, вожак гоблинов пытался объяснить тарскийскому выродку, что бой должен быть честным. Эти неукротимые мрачные бойцы ценили мужество противника, Михаю же эти понятия были чужды. Он махнул рукой, и горцы нехотя отошли еще немного, а в образовавшемся проходе появились тарскиец и гоблин – пращник и лучник. Шани едва успел удивиться столь странному дуэту, как свистнул первый камень. Граф успел уклониться, но это было лишь начало. Левая нога вдруг подогнулась, и Шандер упал на колено – черная стрела пробила навылет ногу. «Да, а лучник-то оказался кстати», – промелькнула запоздалая мысль. Увернуться от второго камня он не смог и ткнулся лицом в залитый кровью пол. На мгновенье он увидел испуганные женские глаза, зеленые в золотистую, как камень листвечник, крапинку. Затем исчезли и они, и наступила тьма. Бой был окончен.

Габор ждал долго, очень долго. В приемной принцессы все было как всегда, и лейтенант не находил себе места, ожидая, что вот-вот сюда вломятся воины Михая. Мучила и неизвестность – Ласли не знал ни того, что сталось с Шандером и Сташеком, ни того, что творится в родной Гелани. Слушая щебетание придворных девиц и шмелиное гудение дуэний, Габор чувствовал, что потихоньку сходит с ума. Наконец затянутая в лиловое костлявая дама пригласила его к принцессе. Илана была не одна. Рядом, отвернувшись к окну, стоял сменивший Лукиана высокий бледный нобиль.

Рука Габора сама собой легла на эфес шпаги, но обнажать оружие ему не пришлось. Принцесса в защите не нуждалась. «Серебряный» никогда еще не видел ее такой красивой. Илана переоделась в розовое платье, поверх которого был наброшен плащ цвета поспевающей вишни. На обнаженной шее принцессы переливались немыслимые красные камни, в ушах колыхались серьги, а гордую головку венчала диадема. Лицо девушки разрумянилось, глаза светились, словно она была охвачена экстазом.

Ланка улыбнулась лейтенанту и поманила его рукой. Тот подошел, ничего не понимая. Туалет принцессы годился для Большого приема, но не для длительной скачки.

– Дан Ласли, – принцесса говорила решительно, но больше всего лейтенанта убедил восторженный свет в ее глазах. Человека можно заставить произнести нужные слова, заставить его радоваться нельзя. – Так уж вышло, что я не еду. Перед Шани я извинюсь, и, можешь мне поверить, вас никто не осудит за то, что вы бросились мне на помощь. Во всем виновата я. Не выслушав, что мне хотел сказать отец, я подняла настоящий переполох.

«Серебряный», недоумевая, смотрел на девушку, а та хитро ему улыбнулась и сказала:

– Одним словом, я не еду, но вот ты… Я прошу тебя отвезти письмо и подарок няньке моей матери. Я за всеми этими делами совсем забыла о старухе. Дан Бо уже распорядился, чтоб тебе дали лучшего коня и не задерживали в пути.

Отчаявшись что-то понять, но несколько успокоившись на предмет своего командира, Ласли щелкнул каблуками и вышел. Дан Бо лично проследил, чтоб его не задерживали. На конюшне лейтенанта ждал полностью оседланный конь, не были забыты даже фляга с вином и седельные сумки, заботливо заполненные всякой годящейся для похода снедью. Так и не перемолвившись словечком с Шандером, Габор Ласли погнал коня вперед, утешаясь тем, что к вечеру завтрашнего дня будет дома.