"Дисфункция реальности: Угроза" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

29

Бостон пал перед одержимыми, хотя быстро распавшийся совет военных властей Норфолка не желал этого признавать.

Глядя из окна гостиницы, Эдмунд Ригби видел крутые шиферные крыши провинциального городка. На окраинах, где отряды ополченцев предпринимали попытки прорваться силой, еще полыхали пожары. По рыночной площади Девоншира в последнюю ночь Герцогини с военного звездного корабля ударил луч мазера. Гранит мостовой менее чем за секунду превратился в светящееся озеро лавы, и даже сейчас, когда поверхность застыла и потускнела, она испускала такой жар, что впору было готовить барбекю. Правда, в момент выстрела площадь была пуста: удар представлял собой не более чем демонстрацию мощи: военный флот хотел показать копошившимся на планете козявкам, что ангелы небес властны над их жизнью и смертью. Однако одержимые лишь смеялись над звездной армадой, остававшейся при всей своей чудовищной мощи совершенно бессильной. Способные испепелить все живое на планете военные не имели возможности отличить правых от виноватых, а стало быть, не могли пустить в ход свое страшное оружие. Правительства считали случившееся обычным бунтом, мятежом кучки политических экстремистов, сделавших порядочных людей – женщин, детей, стариков и старушек своими заложниками. Как бы ни жаждали военные выжечь дотла гнездо крамолы, никто не осмеливался нанести удар, который уничтожил бы агнцев вместе с волками. Кружившие на орбите грозные ангелы мщения попали в ловушку собственных моральных догм.

Даже принимая на веру ходившие по окресностями жуткие слухи о неслыханных зверствах, они ничего не могли поделать. И Бостон был вовсе не единственным отколовшимся городом, просто он оказался первым. Эдмунд Ригби рассеял споры раскола и мятежа по всем осторовам, всем городам планеты, и повсюду шел планомерный захват человеческих тел и среды обитания. Бывший капитан Австралийского флота, изучавший военную тактику и проходивший подготовку в Дармутском королевском военно-морском колледже, он погиб в 1971 г., подорвавшись во Вьетнаме на противопехотной мине, а вернувшись в мир живых, быстро осознал, что при всей наводящей ужас технологической мощи составивших Конфедерацию планет принципы ведения боевых действий ничуть не изменились по сравнению с принятыми на Земле в его время. Досконально знакомая ему вьетконговская партизанская тактика оставалась по-прежнему эффективной. А главной его целью, с тех пор как в середине лета торговый флот покинул Норфолк, был захват целой планеты.

С момента прибытия сюда дел у него было невпроворот. Приходилось копаться в грязи и убожестве, ужасе и крови, запятнавших каждую человеческую душу. Души живых, умерших... и тех, которые оказались в ловушке между жизнью и смертью.

Он закрыл глаза, стараясь отрешиться от воспоминаний о последних неделях и размышлений о том, кем ему выпало стать, но временного облегчения не наступило. Гостиница всплывала в его сознании, перед мысленным взором вставали сплетенные из теней полы и стены, люди, они и мы проскальзывали сквозь него, неприкаянные звуки, отдаваясь эхом, дробясь и искажаясь до неузнаваемости, блуждали по великолепным коридорам и величественным залам. А там, по ту сторону теней, по ту сторону всего сущего, всегда пребывала запредельность. Щебечущие души жаждали обрести существование, давая коварные обещания служить ему, любить его, сделать для него все. Все что угодно, лишь бы вернуться назад.

– Господи! – взмолился Ригби, поежившись от отвращения. – Когда мы укроем Норфолк от этой вселенной, дай нам возможность укрыть его и от потустороннего мира. Положи конец этому кошмару и даруй мне успокоение!

Трое его помощников, подобранные из наиболее устойчивых новоодержимых, волокли по коридору к его комнате пленника. Эдмунд расправил плечи, придав своему телу атлетические пропорции и величественную осанку, и повернулся лицом к двери. Буйная ватага молодых людей, выросших на задворках и считающих, что грубость и самодовольство есть непременный атрибут власти, ввалилась в помещение, и он встретил их приветливой ухмылкой.

Пленником оказался Грант Кавана. Его швырнули на пол, но он, несмотря на разбитое в кровь лицо и изорванные в клочья мундир, выглядел полным отчаянной решимости. Эдмунд Ригби смотрел на него с уважением и печалью. Он знал, что человека, верящего в себя и в Бога, будет трудно сломить, и эта мысль причиняла ему боль. Ну почему, почему они не могут просто уступить?

– Подарочек для тебя, Эдмунд, – сказал Икбал Гирц, принимая свой обычный облик стройного, затянутого в черное демона с пепельной кожей, впалыми щеками и алыми глазными яблоками. – По-моему, это кто-то из шишек. Важная птица. Пришлось его малость прижучить, чтобы не ерепенился.

Дон Падвик, лев-оборотень, зарычал, и Кавана дернулся, когда один из его пленителей опустился на четвереньки, на глазах обрастая шерстью и скаля клыки.

– Мы захватили в плен его отряд, – спокойно доложил Эдмунду Чен Тамбиах, невозмутимый азиат в древнем оранжево-черном шелковом облачении. – Правда, и сами понесли тяжелые потери. Восемь наших вернулись в потусторонний мир. Этот малый, – Чен неохотно повел головой в сторону Гранта Кавана, – хороший командир.

– Действительно? – спросил Эдмунд Ригби. Икбал Гирц облизал губы длинным желтым языком.

– В конечном счете это не имеет никакого значения, – сказал он. – Пленник в наших руках, и мы можем делать с ним все что угодно. А что нам угодно, мы прекрасно знаем.

Грант Кавана поднял на него один глаз: другой, подбитый, заплыл и не открывался.

– Слышишь ты, фарш из дерьма, когда все это закончится и твоих паршивых приятелей перестреляют, я с большим удовольствием собственными руками разорву твое тело по хромосомам.

– Да, сразу видно настоящего мужчину, – откликнулся Икбал Гирц нарочито педерастическим тенорком.

– Хватит! – оборвал его Эдмунд и обратился к пленнику: – Ты храбро сражался, но теперь все кончено. Тебе придется признать это.

– Черта с два! Если ты думаешь, что я позволю тебе и твоей фашиствующей мрази захватить планету, политую кровью моих предков, ты меня не знаешь.

– И не узнаю, – промолвил Эдмунд Ригби. – Сейчас мне не до знакомств.

– Да чтоб тебе сдохнуть! – выругался Грант и стиснул зубы, когда Дон Падвиг полоснул его по ребрам львиной лапой с выпущенными когтями.

– Не сопротивляйся, – промолвил Эдмунд Ригби, возлагая руку на голову пленника, хотя не питал иллюзий насчет возможности овладеть им без яростной борьбы. Гнев и воля этого человека придавали ему сил, позволяя противиться самому суровому давлению. Такого рода борьба неизбежно вытягивала энергию из самого Эдмунда, изнуряя его до степени, не позволявшей поддерживать величественный и властный облик.

– А пошел ты! – процедил сквозь зубы Грант.

Но Эдмунд уже погружался в изнуряющее море чужой боли, так часто омывавшее его со времени возвращения. Сознание наполнили алчущие, молящие голоса слетавшихся на маяк его концентрирующейся силы мятущихся по ту сторону душ. Раньше чужой страх забавлял Ригби, вызывал у него смех, но теперь ему хотелось одного: чтобы все закончилось.

Он медлил, и вожделеющие души шевелились за остающейся неодолимой преградой.

– Есть способы заставить Гранта покориться, муки, которых не вынесет никакая плоть, – вкрадчиво шепнула душа, скованная в темнице его разума. – Да, это постыдно, но каждый, каждый из нас в тайниках сердца лелеет змея. И как мог бы ты обрести то, что имеешь, не выпустив это чудовище на свободу?

Содрогаясь, Эдмунд Ригби позволил поднявшемуся из потаенных темных глубин желанию вытеснить отвращение и неприятие, бывшее частью его прежнего «я». Потом стало легче. Легче причинять Гранту боль. Легче совершать гнусности, радующие его помощников. Легче подпитывать все то же желание. Теперь его переполняло ощущение свободы. Полной, безмерной, ничем не ограниченной свободы. Безраздельно правившее желание помогало выискивать для Гранта самые мерзкие, самые изощренные муки. В конце концов происходящее устрашило даже Икбала Гирца и Чена Тамбиах, но к этому моменту они значили для него не больше, чем грязь.

Души, мятущиеся души отступали, страшась той кошмарной эманации, которая просачивалась от него даже в потусторонний мир.

– Слабые, слабые, слабые. Они слабее нас. Вместе мы подавим их всех! – звучало в голове, и Эдмунд не знал, доносятся эти слова откуда-то извне или он произносит их сам.

Кошмар продолжался, и остановиться было невозможно. А потом другая душа ушла. Ушла за последний предел.

Эдмунд Ригби опомнился. И пришел в ужас.

– Это сделал ты, – прозвучал в его сознании голос заточенной души.

– Нет! Ты!

– Я только подсказал способ. А ты хотел этого. Желание было твоим, страстное, неодолимое желание.

– Это не я! Я не мог пожелать такого!

– Еще как мог. Ты просто впервые стал самим собой. Змей таится в каждом из нас, так обними же его и стань с ним одним целым. Познай себя.

– Я не такой. Нет!

– Такой. Смотри. Смотри.

– Нет! – закричал Ригби и бросился прочь, прочь от того, что совершил, как будто человек способен убежать от себя, а скорость бегства может служить доказательством невиновности, ища укрытия и спокойствия в дожидающемся в недрах его сознания темном склепе. Убежище, не имевшее ни размера, ни формы, затвердело вокруг него.

– Там ты и пребудешь, всегда оставаясь частью меня.

Квинн Декстер открыл глаза. Трое стоявших перед ним одержимых вместе с недавней самонадеянностью утратили и способность сохранять экзотическое обличье. Сейчас они представляли собой троицу насмерть перепуганных молодых людей с пепельными от ужаса лицами. Истерзанное тело Гранта Кавана дергалось в луже крови и мочи: овладевшая им душа судорожно пыталась восстановить жизнеспособность плоти. Глубоко внутри себя Декстер слышал стенания души Эдмунда Ригби.

– Я вернулся, – с блаженной улыбкой произнес Квинн, молитвенно воздевая руки. – Восстал из Тьмы, усиленный ею настолько, насколько сие дано лишь истинно верующему. Я прозрел слабость моего обладателя, его малодушный страх перед обитающим в нем змеем. И вот он, как подобает всякому, отвергшему свою истинную природу, пребывает во мне, рыдая и каясь. Свершилось должное. Брат Божий указал мне путь, даровав знание о том, что тьма не страшна для внимающего Его велениям и возлюбившего в себе подлинного себя. Увы, мало пока нас, избравших сию стезю. Вступите ли на нее вы?

Трое одержимых объединили энергетические потенциалы в попытке вырвать сумасшедшего узурпатора из захваченного им тела и вытеснить его душу в потусторонний мир. Однако Декстер лишь громко расхохотался. Бушевавшая в помещении свирепая гроза не затрагивала его. Слепящие разряды молний опаляли пол, стены и потолок, но окружавшая Квинна светящаяся фиолетовая дымка оказалась для них непроницаемой преградой.

Наконец рев энергетических разрядов смолк. Молнии втянулись в трещины и щели, оставив обугленную мебель, закопченные стены, маленькие язычки пламени, жадно лизавшие изорванные шторы, и обессиленные людские тела.

Квинн жаждал справедливости.

По его велению в телах трех недавних противников начались клеточные метаморфозы, направленные против их обладателей. Под его невозмутимым взором униженные и устрашенные души бежали в потусторонний мир, неся остающимся в запредельности весть о новой, нечаянной и страшной угрозе. Потом измученную плоть покинули и другие плененные души.

Тело Гранта Кавана содрогалось у ног Квинна, а овладевшая им душа взирала на него с трепетом. Между тем восстановление тела шло быстро: переломы сращивались, а многие раны уже затянулись нежной розовой кожей.

– Как тебя зовут? – спросил Квинн.

– Лука. Лука Комар.

– Ты видел, что я сделал с ними, Лука?

– Да, господин. Да.

Лука склонил только что обретенную голову, и к его горлу поднялась желчь.

– Понимаешь, они были слабаками. Жалкими, никчемными слабаками. Никто из них по-настоящему не верил в себя. Не то что я.

Квинн сделал глубокий вздох, чуть смиряя захлестывающий его восторг и преображая собственные эмоции в струящееся одеяние священника. Одеяние полночно-черного цвета.

– А ты, Лука, имеешь веру в себя?

– Да, конечно. Имею. Правда, имею.

– Хочешь, чтобы я рассказал тебе о змее? Чтобы показал тебе твое собственное сердце и освободил тебя?

– Само собой. Хочу. Еще как хочу.

– Вот и хорошо. Полагаю, что моя миссия заключается в том, чтобы творить чудеса и являть знамения. Ныне умершие восстали, дабы сразиться живыми, и грядет час пришествия Несущего Свет. Я благословен, Лука, воистину благослаовен Его силой. Моя вера в Него вернула меня обратно, меня, единственного из миллионов плененных. Я тот, кого Брат Господень избрал своим мессией.

На месте впадения притока в Джулифф ширина реки достигала ста тридцати метров. По обоим берегам то и дело попадались укрытые под куполами белого света идиллические мирные поселения. Шас Паске уже перестал удивляться этой немыслимой, невозможной безмятежности. За время неспешного плавания он увидел восемь или девять подобных населенных пунктов. Совершенно одинаковых. Таких, каких здесь просто не могло быть.

Орудуя веслами, он удерживал лодку на середине реки, проталкивая ее сквозь плотный покров перепутавшихся длинными подводными стеблями снежных лилий. В настоящий момент он находился в узком канале красного свечения, пролегавшем как раз между двумя островками естественного света, и ему приходилось пригибаться.

Организм его находился в более чем плачевном состоянии. Необходимость постоянного обеззараживания крови истощила канонические медицинские пакеты настолько, что теперь их возможности ограничивались недопущением повторного кровоизлияния. Правда, нейронаноника еще обеспечивала обезболивание, но этого, похоже, было уже недостаточно. Холодок бессилия распространялся от поврежденной ноги по всему телу. Мускулы одрябли, старческая слабость превращала каждое движение в мучительное испытание. Только за последние несколько часов все его тело сотрясали спазмы, и нейронаноника, похоже, не могла ни предотвратить их, ни прекратить. Ему оставалось лишь лежать на дне лодки, вперив взгляд в пульсирующее красное облако, и ждать, когда же пройдут постыдные спазматические судороги.

Иногда Шасу казалось, будто он видит со стороны крохотную человеческую фигурку, скорчившуюся в уносимом вдаль по жаркой и влажной белой ленте уходящей в никуда реки ялике. По берегам не было ничего – ни селений, ни деревьев, да и самих берегов тоже не было. Оставались лишь безбрежное, болезненно-красное небо, змеившаяся по нему на ветру лента снежного шелка да мерцавшая в невероятной дали, манящая, но почти неразличимая точка звездного света. Порой где-то на грани слышимости раздавались голоса. Различить слова не удавалось, однако он был уверен, что речь идет о нем, и улавливал презрительный, насмешливый тон.

Все это не было простым сном.

Мягко покачиваясь в лодке, Шас вспоминал свои прошлые задания, старых товарищей, былые сражения, победы и поражения. В половине случаев он так и не понял, против кого, на чьей стороне и за какое дело сражался. Правое или неправое? Да и откуда ему было знать, кто прав, кто не прав. Он всего лишь наемник, платный пособник насилия, разрушения и смерти. Он дрался за тех, кто больше платил, – за корпорации, за плутократов, иногда за правительства. Его жизнь не знала разницы между правотой и неправотой, и он привык не забивать себе голову подобным вздором.

Так или иначе река, белая извилистая струя, пересекающая красное небо, уносила его все дальше и дальше. Это путешествие каким-то образом вобрало в себя всю жизнь, от начала и до конца. Он знал, откуда пришел, и мог видеть, куда направляется. Место отправки и пункт назначения.

А вот сойти с лодки возможности не имелось. Разве что прыгнуть за борт и утонуть в огромном коварном небе.

Но поскольку такой конец все равно был неизбежен, торопиться не имело смысла.

Впрочем, прежняя решимость еще не покинула его окончательно, но теперь она слишком часто мешалась с нарастающей обеспокоенностью своим физическим состоянием и даже с жалостью к себе. Отчасти Шас даже радовался тому, что неуклонно приближался к горестному концу. Призывно мерцающая звезда становилась все ближе.

Нет, это не могло быть простым сном.

Когда две обрамлявшие устье притока одинаковые деревушки остались позади, Шас встрепенулся, и лодка опасно покачнулась. Его вынесло на простор самого Джулиффа, реки столь широкой, что ее можно было принять за море. Безбрежное море, покрытое плотным одеялом прибитых течением одна к другой снежных лилий. Представляя собой идеальный отражатель карминного света облака, эта поверхность наполняла воздух красным туманом, в котором, казалось, тонул весь мир.

Подхваченная проталкивающим ею сквозь покрывающие поверхность реки цветы течением не слишком прочная лодка закрипела и накренилась так, что Шасу пришлось ухватиться за планшир. Даже чудовищная масса растений – могло показаться, будто ялик не плывет по воде, а скользит по ковру из отчасти подгнивших лепестков – не могла ослабить мощного течения. По мере удаления от южного берега с его почти непрерывной цепью городков и селений скорость плавания быстро и неуклонно возрастала.

Когда лодку перестало трясти и стало ясно, что она не перевернется, Шас ослабил хватку и снова свалился на дно. Он задыхался: попытка приподняться стоила ему огромных усилий. Нависавшее прямо над ним облако вспучилось гигантским ярко-мандариновым циклоном. Взор различал набухшие волны светящегося тумана, слой за слоем втягивавшиеся в чудовищную, не меньше двадцати километров в диаметре воронку и по спирали поднимавшиеся вверх, к неразличимой из-за расстояния вершине этого центростремительного водоворота. Потом Шас уразумел, что мандариновый оттенок придает небосводу льющийся из невидимой вершины исполинского конуса сияющий свет. Свет, озарявший своим небесным великолепием раскинувшийся внизу город Даррингем.

Выплывая через люк в полу на мостик «Леди Макбет», Гаура старался не делать резких движений. Шею было не повернуть, рук не поднять, да и вообще всякое шевеление отдавалось болью чуть ли не во всем теле. То, что при последнем резком торможении он отделался ушибами и не получил ни одного перелома, казалось чудом. Даже когда звездные корабли на его глазах атаковали станцию, Гаура не чувствовал себя таким беспомощным, как в те мгновения, когда чудовищная тяжесть распластала его по переборке, в глазах потемнело, а ребра затрещали от напряжения. Перегрузка не позволяла даже дышать, не говоря уж о том, чтобы издать стон. Эденнсты сумели совладать с навалившейся болью, противопоставив ей силу объединившихся сознаний, однако когда все кончилось, он был далеко не единственным, кому пришлось вытирать слезы. Этра, увлекаемый гравитационным смещением, последовал за ними в кольцо, и он, уже во второй раз в течение часа, решил, что настал конец. Однако выхлопные газы корабля адамистов уничтожили часть астероидов кольца, устранив угрозу столкновения, а капитан – второй раз за час! – сумел идеально совместить скорости и поместить корабль на круговую орбиту в самой толще кольца. Рой пустившихся в погоню и отставших от них лишь на секунду боевых ос и механизмов сопровождения столкнулся со стремительным потоком больших и малых скальных обломков. Кинетический удар обратил преследователей в брызги пламени. Проникнуть более чем на сто метров ниже поверхности не удалось никому.

Маневр был выполнен потрясающе: Гаура был бы весьма рад познакомиться с человеком, сумевшим сделать свой звездный корабль настолько управляемым, что это походило на союз между космоястребом и его капитаном.

Однако, приглядевшись к стоявшим у одной из панелей управления и тихонько переговаривавшимся двум мужчинам и женщине, он был поражен тем, что капитанская звезда красовалась на плече самого молодого из этой троицы, паренька с резкими чертами лица. Ему казалось, что столь виртуозный пилот должен... выглядеть иначе.

– Оставь предубеждения, —строго предостерегла Тайя, как и большинство эденистов, использовавшая его чувства для наблюдения за происходящим. – Капитаны космоястребов начинают летать в восемнадцать.

– Я ведь не собирался высказывать свое недоумение вслух,– мягко возразил Гаура, проплывая мимо кольца противоперегрузочных кушеток и касаясь ногами палубы.

–Капитан Калверт? – обратился он к молодому офицеру.

Тот пожал плечами.

– Вообще-то Джошуа.

Усилием воли сдержав готовые перехлестнуть через край эмоции, Гаура промолвил.

– Спасибо, Джошуа. От всех нас.

Юный капитан кивнул, и на его щеках выступил чуть заметный румянец. Стоявшая рядом женщина уловила его смущение и украдкой улыбнулась.

– Вот видишь, —удовлетворенно заметила Тайя, – обыкновенный парень, только чертовски талантливый. Мне он нравится.

Джошуа представил Гауру Саре и Дахиби, после чего принялся извиняться.

– Жаль, но мне пришлось намертво засесть внутри кольца. Вдумай я уклониться к югу от эклиптики, другие звездные корабли заметили бы нас и устремились в погоню. Их драйвы прожгли бы орбитальную взвесь с такой же легкостью, как и наши, превратив «Леди Макбет» в неподвижную мишень для их боевых ос.

– Не стоит оправдываться, – промолвил Гаура, – все было сделано наилучшим образом. Признаться, мы все и по сию пору не можем поверить, что действительно остались в живых.

– Как ваши люди?

– Лиатри, наш врач, говорит, что повреждений, несовместимых с жизнью, не получил никто. Мелвин Дачерм помогает ей вести осмотр моих людей в вашем хирургическом кабинете. Метаболическим сканированием выявлено несколько переломов и множество растяжений. Больше всего ее беспокоят мембранные повреждения: если затянуть с лечением, они могут обернуться серьезными осложнениями. Однако Мелвин Дачерм собирает из подручных деталей процессорный блок, который сможет совместить ее интерфейс с вашими каноническими медицинскими пакетами.

Джошуа непонимающе поднял брови.

– Наши медицинские пакеты используют биотехнологические процессоры, – пояснил Гаура.

– А... тогда понятно.

– Лиатри уверяет, что все уладится. Хотя на заживление всех ушибов потребуется недели две.

– Ха, шишек набили не только ваши, – усмехнулась Сара. – Кто бы взглянул, где у меня синяки да ссадины.

– А где? Я не прочь посмотреть, – хмыкнул Джошуа.

– Это был изумительный полет, Джошуа, – сказал Гаура. – Никогда бы не подумал, что можно так ловко уклониться сразу от двух кораблей.

– Пустяки, – отозвался молодой капитан с деланным безразличием. – Я рад, что смог оказаться полезным. К сожалению, со времени прибытия в эту звездную систему мне удалось помочь очень немногим.

– Давай, спрашивай!– настаивала Тайя. – Мы должны выяснить, что к чему. Не забудь, у них на борту имелись боевые осы, и не исключено, что полет был нелегальным и нам придется давать показания. Правда, в таком случае у всех нас возникнет амнезия: никто не станет выступать против хорошего парня на стороне дерьмового закона.

– Джошуа, – смущенно улыбаясь, начал Гаура, – а можно узнать, кто ты, собственно говоря, такой? То есть я не совсем точно выразился. Хотел спросить, зачем ты прилетел на Лалонд?

– Хм... хороший вопрос. С юридической точки зрения «Леди Макбет» занесена в реестр правительственного звездного флота Лалонда и призвана помочь в восстановлении законности и правопорядка. Но командование эскадры флота Конфедерации смотрит на это по-иному, и, по их мнению, мы подлежим аресту.

– Флотская эскадра?

Джошуа, издав театральный вздох, пустился в объяснения. Эденисты, собравшиеся в боксе жизнеобеспечения Д, вдвое превосходившим по площади хирургический отсек, слушали со смешанным чувством растерянности и страха.

– Это ужасно, – промолвил Гаура, суммируя общий эмоциональный настрой эденистов.

– Видел бы ты то красное облако, – сказал Джошуа. – У меня от него мурашки по коже. Знаешь, у меня на такие вещи чутье, и я тебе точно скажу: это неправильно.

– А какова нынешняя обстановка? – осведомился Гаура, указывая на ожившую приборную панель, дисплеи которой выдавали круговерть данных.

– Я выжидаю, – ответил Джошуа и датавизировал процессору панели приказ задействовать группу наружных сенсоров. На голографическом экране возникло изображение: выступающая из тьмы изрезанная каменистая глыба. Сравнить ее было не с чем, и масштаб оставался неизвестным.

– Видишь каменюку? Это самый большой обломок, который мне удалось обнаружить внутри кольца за прошедшее время. Почти монолит, в диаметре имеет двести пятьдесят метров и находится в двадцати пяти километрах вглубь от северной границы кольца. Мы удерживаем станцию непосредственно под ним. Обращаю внимание: когда я говорю «непосредственно», то имею в виду именно это, без всяких шуточек. Переднюю часть корпуса «Леди Мак» отделяет от астероида расстояние в три метра. В настоящий момент Варлоу и Эшли ввинчивают в скалу штыри, чтобы закрепить «Леди Мак» на месте с помощью силиконового волокна. Тогда мне не придется использовать силовые установки для сохранения удержания корабля в неизменной позиции. Это опасно, поскольку как только кольцо успокоится, «Маранта» и «Грамин» легко обнаружат любое ионное излучение. Конечно, наши электронные системы тоже производят эмиссию частиц, но создаваемый ими фон настолько слаб, что уловить его за толщей камня будет практически невозможно. А панели теплоуловителей я отрегулировал так, что все наше избыточное тепло будет передаваться астероиду. Конечно, со временем его температура повысится, но при такой массе это станет заметным разве что через пару месяцев. Все двигатели и пять основных расщепляющих генераторов заглушены, а резервный генератор, который сейчас работает, наделено прикрыт корпусом. Так что и магнитное поле нас не выдаст. Можно сказать, что позиция у нас приемлемая. Пока «Маранта» и «Грамин» находятся к северу от кольца, мы останемся для них невидимыми.

– А если один из кораблей отклонится к югу?

– Между нами и южной поверхностью кольца пятьдесят пять километров пространства, заполненного движущимися космическими объектами разного размера. Риск обнаружения, конечно же, существует, но он не так уж велик. Во всяком случае до тех пор, пока в зоне кольца не уляжется электрическое и термическое возбуждение.

– Понятно. А как долго ты намерен здесь оставаться?

Джошуа нахмурился.

– Трудно сказать. Сейчас мы находимся в ста семидесяти тысячах километров над Мурором, а чтобы совершить прыжок, «Леди Мак» должна удалиться от столь масштабного космического объекта самое меньшее на двести тысяч. Таким образом нам придется либо ждать, пока «Маранта» с «Грамином» решат, что с нами покончено, и уберутся восвояси, либо, коли они проявят упорство, пока поиски удалят их от нас настолько, что мы успеем рвануть и выйти в зону, позволяющую сделать прыжок. Но как ни крути, а какое-то время нам придется прохлаждаться здесь. Я думаю, не одну неделю.

– Ясно. А топлива и припасов на этот срок хватит?

– Хватит. Хотя наши ресурсы упали до сорока семи процентов – эти маневры со сверхускорением пожирают чертову пропасть криогеники, – оставшегося хватит, чтобы в обычном режиме потребления продержаться несколько лет. Так что с энергией проблем не будет. Правда, нам придется провести проверку и перенастройку экостистемы, ведь теперь на борту тридцать шесть человек. Хуже с провизией: придется установить нормы выдачи. Вот почему мне не хочется, чтобы вы забирали ваших детей из нуль-тау.

– Конечно. Предпочтительнее оставить их в капсулах, в грузовых отсеках: им же самим лучше. А как быть с вашими наемниками? С разведывательной группой?

Джошуа переглянулся с Сарой и вздохнул.

– Боюсь, тут мы ни черта не можем поделать. Вся надежда на них самих: это крутые ребята. Если кто и способен выжить там, внизу, то только они.

– Ясно. Но если предвставится возможность вернуться за ними, прошу из-за нас не колебаться.

– Посмотрим. Мудрено совершить прыжок на Лалонд, имея на хвосте «Маранту» с «Грамином». В идеале я бы не прочь поторчать здесь до тех пор, пока они не покинут Мурор. Сейчас наша основная задача состоит в том, чтобы следить за ними: как раз когда ты пришел, мы обсуждали вопрос об установке с наружной стороны камня сенсорного блока. Перед тем как укрыться, мы засекли их ионные выбросы и теперь знаем, в каком секторе пространства они могут находиться, но вести наблюдение сквозь толщу кольца непросто ни им, ни нам. Но им-то бояться некого, а мы без надежных данных будем чувствовать себя неуютно.

– А вот в этом, – радостно откликнулся Гаура, – я, пожалуй, смогу вам помочь.

– Этра? Ты видишь те два звездных корабля, которые на нас напали?

– Да,– отозвалось обиталище, – они находятся на орбите, чуть выше северной поверхности кольца.

Поверхность кольца в его сознании выглядела сумеречной, бесцветной движущейся равниной. Наружные сенсоры обиталища, само собой, воспринимали пространственные объекты не в оптическом, а в инфракрасном и электромагнитном диапазонах. Две зависшие над поверхностью точки отчетливо выделялись благодаря необходимым для сохранения постоянной позиции непрерывным ионным выбросам.

– Превосходно.

– Этра может их видеть.

Джошуа просиял.

– Боже правый, вот замечательная новость. Значит, они оба здесь?

– Здесь.

– Как Этра? – спросил он, запоздало спохватившись.

– Корпус получил обширные повреждения, но основные внутренние органы сохранили работоспособность. Конечно, для того чтобы обиталище возобновило рост, потребуется серьезный ремонт. Замечу, что память каждого из наших товарищей, погибших во время нападения, зафиксирована в сознании обиталища.

– Значит, не все потеряно.

– Именно так.

– А не может ли Этра определить для меня точные пространственные координаты других звездных кораблей? Наличие точных данных поможет мне выбрать подходящий момент, когда можно будет покинуть укрытие и выйти в свободную зону, позволяющую совершить прыжок.

– Я могу предложить кое-что получше, – отозвался Гаура, извлекая из нагрудного кармана процессорный блок. Когда корабль крутило и швыряло, тонкий пластиковый прямоугольник с ладонь размером так вмялся в его грудь, что оставил на ней впечатляющий желто-голубой синяк.

– Этра поддерживает с этим биотехническим процессором постоянную связь, и если ты сумеешь подключить его к своему полетному компьютеру, то сможешь получать изображение напрямую. А твои противники не смогут проследить поток информации: ментальная связь средствами энергетического контроля не обнаруживается.

– Замечательно! – промолвил Джошуа, принимая блок, который был несколько меньше его собственного, изготовленного Корпорацией Кулу. – Сара, займись налаживанием связи. Я хочу как можно быстрее соединить Этру с нашим навигационным процессором.

– Считай, что сделано, – откликнулась женщина. Взяв у него прямоугольник, она датавизировала ядро системной памяти, введя в действие адаптационные программы.

– Знаешь, – промолвил Джошуа, видя, что начальник станции эденистов по-прежнему пребывает в подавленном настроении, – а ведь мы с Транквиллити. Это родной порт «Леди Макбет».

В усталых глазах Гауры вспыхнул свет удивления.

– Неужто?

– Ей-богу. Я там родился и вырос, так что мне ли не знать, как прекрасны обиталища. Я не только об их физической природе. Думаю, я понимаю тебя лучше и сочувствую тебе больше, чем большинство адамистов. Не беспокойся. Мы и сами выкарабкаемся, и помощь приведем, и для Этры и для Лалонда. Для этого нужно только время, а как раз его-то у нас навалом.

– Выходит, вы не десант флота Конфедерации? – спросил Хорст, силясь скрыть разочарование.

– Увы, святой отец. Нет. Мы быль наняты Корпорацией Освоения Лалонда, чтобы провести разведку в районе графства Кволлхейм и выяснить, что здесь происходит. Что-что, а это мы сделали. Думаю, тут двух мнений быть не может.

– Понятно, – пробормотал Хорст, озирая непривычный интерьер жилища тиратка. За прорезанным в цементной глыбе овальным отверстием светилось красное марево. В помещении было тепло, но его пробирал озноб.

– Как ты узнал, что мы здесь? – поинтересовался Пат.

– Насчет того, что вы засели именно в этой башне, я ничего не знал. Просто вчера утром прибыли звездные корабли, а пополудни на реке произошел взрыв.

– Кроколев, – предположила Ариадна.

– Возможно, – согласился Реза. – Продолжай, отец.

– Взрыв заметил Расс, мой малец, – сказал Хорст. – Я просил его следить за саванной, поскольку она не накрыта облаком, и мне казалось разумным ожидать высадки десанта с прилетевших кораблей именно там. Мальчик позвал меня, и хотя к тому времени, когда я присмотрелся к реке через оптический усилитель, на месте взрыва оставался лишь дым, это все равно было непохоже на следы разрушений, творимых одержимыми. Мы поехали сюда в надежде встретить кого-нибудь со звездного флота. Я молился об этом. По пути нас едва не сцапал кроколев, и, удирая от него, мы совсем загнали лошадку. И вот, пожалуйста, – он устало, но победно улыбнулся, – Господь доставил меня к вам. Воистину неисповедимы пути Его!

– Это уж точно, – согласился Реза. – Тот кроколев, от которого вы сбежали, наверняка приятель подстреленного нами.

– Скорее всего, они из одной пары. Но расскажи лучше о звездных кораблях. Могут они забрать нас с этой страшной планеты? До того как облако затянуло весь небосвод, мы видели разразившуюся на орбите страшную битву.

– Ну, сами-то мы, как видишь, не на орбите и о тамошних событиях осведомлены плохо. Но бой и вправду был – бой между нашими кораблями и эскадрой флота Конфедерации.

– Силы Небесные! Зачем это вашим кораблям понадобилось сражаться с военным флотом?

– Да уж было зачем. Одержимые поднялись на орбиту на тех самых космопланах, которые высадили нас на планету, проникли в звездные корабли и овладели их командами.

– Боже милостивый! – Хорст перекрестился. – И что же, теперь кораблей нет?

– На орбите нет.

Хорст понурился. Мелкими глотками, не чувствуя вкуса, он пил из пластикового стаканчика кофе, которым угостили его наемники, думая о том, какой жестокий удар нанесла ему судьба. Воссиявший было луч надежды угас. Доколе же продлится это испытание? И даже если Всевышнему угодно покарать за пригрешения его, то почему должны страдать дети?

Расс сидел на коленях у Келли. Наемники, похоже, внушали ему робость, а вот девушки парнишка не боялся и позволил ей смазать заживляющим бальзамом все его болячки. Погладив паренька по голове и угостив его шоколадкой, она обратилась к Хорсту.

– Наверное, вам многое пришлось пережить?

– Что правда, то правда, – отозвался тот, покосившись на державшегося позади Шона Уоллеса. – Эта планета проклята, вся, до самой сердцевины. Ею овладел дьявол. Мне выпало стать свидетелем ужасных, мерзостных злодеяний, хотя и славных подвигов тоже. Как ни слаб человек, но порой, сталкиваясь с воплощенным злом, он способен проявить истинное мужество и готовность к самопожертвованию. Бог свидетель, я снова обрел веру в людей.

– А нельзя ли рассказать поподробнее? – попросила Келли.

– Келли у нас репортер, – насмешливо промолвил Сивелл. – Гоняется по всей вселенной за сенсациями: чем больше крови, тем больше ей славы.

– Профессия репортера не хуже всякой другой, – парировала Келли. – А многих и лучше. Может, мы и рассказываем о кровопролитиях, но сами крови не проливаем. В отличие от некоторых.

– Я непременно обо всем расскажу, – пообещал Хорст. – Только попозже.

– Спасибо.

– С нами вы будете в относительной безопасности, святой отец, – заверил его Реза. – Первым делом мы собираемся двинуть отсюда на юг, подальше от этого облака. Но главное не это, а то, что через пару дней за нами прибудет звездный корабль. Места на нашей платформе хватит для вас обоих, так что вашим с Рассом злоключениям пришел конец.

Хорст вздохнул, поставил стаканчик и сокрушенно покачал головой.

– Господи, все эти бессонные ночи, а потом еще и скачка. Видать, у меня по дороге все мозги растрясло. Главного-то я вам так и не рассказал.

– Вы о чем? – досадливо спросил Реза.

– О детях. Когда стали появляться одержимые, я собрал детей, каких мог, и укрыл на одной из ферм в саванне. Бедняжки, сейчас они наверняка напуганы. Я ведь не предупредил их, что могу не вернуться ночевать.

На секунду в помещении воцарилось молчание; всем показалось, будто даже раскат грома из красного облака прозвучал приглушенно.

– Сколько их там? – осведомился Реза.

– Считая с Рассом, двадцать девять.

– Долбаный Сатана! – рявкнул Реза.

Хорст опечаленно вздохнул и многозначительно взглянул на Расса, не сводившего с командира наемников настороженных глаз. Келли покрепче прижала мальчугана к себе.

– И что же теперь? – напрямик спросил Сэл Йонг.

– Мы должны вернуться к ним на вашей платформе, – отозвался Хорст, взглянув на него с легким недоумением. – Боюсь, моя старая лошадка обратной дороги не выдержит. А что, у вас есть еще какие-нибудь важные задания?

– Нет, – спокойно ответил боец.

– А где находится эта усадьба? – осведомился Реза.

– Километрах в пяти-шести от джунглей, – ответил Хорст. – А от реки будет минут сорок ходьбы.

Реза вызвал из своего справочного блока карту, уточнил координаты, сопоставив с данными КОЛ и пришел к неутешительному выводу.

– Иными словами, под красным облаком.

– Да. Вчера эта мерзость стала распространяться с устрашающей скоростью.

– Реза, – подал голос Джалаль, – платформы не смогут взять столько народу. То есть взять-то смогут, но скорость упадет, и облако нас нагонит.

– О чем ты говоришь? – воскликнул Хорст, воззрившись на могучего наемника в неподдельном изумлении. – Что значит «не могут»? Там ведь дети! Старшей девочке одиннадцать лет! Она сейчас за главную, там, под этой сатанинской отрыжкой. Напугана до смерти, но пытается успокоить младших, в то время как небо обращается в серу, а вокруг смыкается завывающая орда демонов. Нечистые духи похитили их родителей, и у них не осталось ничего, кроме тонюсенькой ниточки надежды.

Он вскочил на ноги, но тут же упал обратно: подвели затекшие мышцы. Лицо его побагровело от ярости.

– А вы, со всеми вашими пушками и машинами, думаете лишь о том, как унести ноги и спасти собственные шкуры! Почему бы вам не отправиться прямиком к одержимым: они примут вас как своих. Пошли, Расс, нечего нам тут рассиживаться.

Мальчонка заплакал, но стал вырываться из объятий прижимавшей его к себе Келли. Не выпуская худенькую фигурку, она поднялась и быстро, боясь растерять с трудом собранную решимость, выпалила:

– Пусть Расс займет на платформе мое место. Я пойду со святым отцом.

Переключив сетчатки на высокое разрешение, она с вызовом уставилась на Резу.

– Я всегда знал, что от тебя следует ждать идиотских выходок, – датавизировал он.

– Сам придурок, – отозвалась она вслух.

– Должен сказать, что если тебе взбрело в голову, будто после всего увиденного я способен бросить три десятка детей на произвол судьбы, ты ни черта не понимаешь в людях. Что не красит тебя как репортера.

Келли надула губы и отвернулась.

– Никто не собирается улепетывать, оставив детей, святой отец, – промолвил Реза. – Мы ведь видели, что случается с детьми, попавшими в лапы одержимых. Мы хотим помочь им, но не собираемся делать это наскоком, не разобравшись в обстановке. Много будет проку, если мы и сами погибнем, и их не выручим?

Он встал и, возвышаясь над священником, настойчиво спросил:

– Ты хорошо понял меня, святой отец?

Щека Хорста дернулась.

– Да.

– Вот и замечательно. Совершенно очевидно, что усадьба в саванне долго убежищем не пробудет. Детей надо эвакуировать на юг, и весь вопрос в том, как это сделать. Есть у вас там лошади или другой тягловый скот?

– Нет. Есть несколько коров, и это все.

– Жаль. Ариадна, может платформа принять пятнадцать детей за раз?

– Может, если взрослые побегут рядом. Но это перегрузит воздушные импеллеры и выведет из строя электронные матрицы. На восстановление потребуется шесть-семь часов.

– Такая гонка и нас бы истощила, – заметил Пат.

– Суть в том, что в зоне облака мне матрицы не подзарядить, – пояснила Ариадна. – Свет у него не настоящий: солнечные батареи его не воспринимают.

– А не попробовать ли нам соорудить что-нибудь вроде повозки? – предложил Тео. – Запрячь в нее коров, и вперед. Все лучше, чем тащиться пешком.

– Это тоже требует времени, – указала Сэл Йонг. – А получится или нет, заранее не скажешь. Не думаю, что среди нас есть тележные мастера или умельцы по части коровьей упряжи.

– Плоты, – подал мысль Сивелл. – Что, если сколотить парочку плотов и отбуксировать их вниз по течению? Для этого нужны только доски, а уж они в усадьбе найдутся. Можно дом разобрать.

– А что? – поддержала его Ариадна. – Это может сработать. Тянуть плот по воде плаформа может без перегрузки. Пожалуй, во второй половине дня мы сможем доставить их сюда.

– А дальше куда? – снова встрял Джалаль. – Поймите вы все, я не паникер и не трус, я просто объясняю, что это не решение проблемы. Нам нужно двигаться дальше. Уоллес уверял, что облако накроет всю планету. Мы должны обогнать его, иначе все старания пропадут впустую.

Обернувшись, Реза бросил взгляд на державшегося в тени и молчавшего одержимого.

– Мистер Уоллес, узнают ли ваши о том, что мы заявимся в усадьбу?

– Да, мистер Мейлин, непременно узнают. Облако и суша заодно с нами. Мы ощущаем вас, когда вы движетесь в наших владениях. Ваше возвращение под облако немедленно переполошит всех.

– И что они предпримут?

– Погонятся за вами, мистер Мейлин. Но это неизбежно: если вы останетесь на этой планете, вас так или иначе будут преследовать.

– Думаю, он говорит правду, – промолвил Хорст. – Одна из них заявилась два дня назад к нам в усадьбу. За мной и детьми. Точнее, за нашими телами.

– И что же? – спросила Келли.

– Я совершил акт экзорсизма. Изгнал ее, – ответствовал священник с невыразительной улыбкой.

– Что? – восторженно вскричала Келли. – Это правда?

Хорст поднял забинтованную руку: сквозь повязку проступала кровь.

– Это было непросто.

– Ни хрена себе! Шон, а этот экзорсизм, он и на вас может подействовать?

– Я был бы весьма обязан вам, мисс Келли, если бы вы не просили никого пробовать, – пробормотал Уоллес, не сводя глаз со священника.

– Может! – субвокализировала она в ячейку нейро-нанонической памяти. – Это действительно может подействовать! По глазам видно, что одержимый, со всем его могуществом, с его способностью мгновенно менять обличье, боится немолодого, усталого человека в изношенной одежде. Трудно поверить, но ритуал, сохранившийся со средних веков, похоже, способен расстроить планы наших почти неуязвимых противников. Там, где бессильна вся наша фантастическая наука и технология, спасением может стать такой анахронизм, как молитва. Я должна донести это до всех, должна найти способ сообщить об этом руководству Конфедерации. «Черт, получилось слишком похоже на запись Грэма Николсона».

На миг она задумалась, вспомнив об участи старого репортера.

– Сведения весьма интересные, – промолвил Реза. – Однако они никак не способствуют решению самой насущной нашей проблемы. Нам нужно найти способ продержаться впереди облака до тех пор, пока за нами не прилетит Джошуа.

– Господи! – вздохнул Сэл Йонг. – Мы ведь даже не знаем, когда он прилетит. А переправить этакую ораву детишек через горы будет ой как непросто. Дорог там нет, подробной карты у нас тоже нет. Нет снаряжения, палаток, походной обуви, провизии – ни черта. Будет сыро, холодно, скользко. Бог свидетель, я не против тоге, чтобы испробовать хотя бы малейший шанс, но тут...

– Мистер Уоллес, а могут ли ваши при каких-нибудь условиях отпустить детей? – задал вопрос Реза.

– Некоторые да, сам бы я отпустил, но большинство... Нет, не думаю. Слишком много душ томится в потустороннем мире, а здесь слишком мало человеческих тел. Мы постоянно слышим доносящиеся из-за предела мольбы, и внять им гораздо проще, чем воспротивиться. Прошу прощения.

– Дерьмо! – подытожил Реза, разминая пальцы. – Ладно, будем решать проблемы поэтапно. Сперва доставим детей сюда, сегодня же выведем их из-под поганого облака. С этим медлить нельзя. Ну а потом подумаем, как переправить их через горы. Может быть, тиратка помогут.

– Черта с два! – бесстрастно заявила Ариадна.

– Скорее всего. Ну что ж, придется самим пошевелить мозгами. Мистер Уоллес, можете вы рассказать, с каким противником нам придется иметь дело? Сколько насчитывается ваших?

– Ну, в Абердэйле сейчас будет сотни полторы, но поскольку вы двигаетесь на ваших чудных машинах довольно быстро, они едва ли за вами угонятся.

– Приятно слышать.

– Но! – Шон Уоллес поднял руку. – В одной из усадеб, недалеко от тех детей, живет около десятка наших. Они могут доставить вам серьезные неприятности.

– Ты ему веришь? – спросил Резу Сивелл.

– Нехорошо, мистер Сивелл, говорить так о том, кто всеми силами старается вам помочь, – с обиженным видом проворчал Шон Уоллес. – Я, между прочим, не голосовал у дороги и не просил вас меня подобрать.

– Не знаю, как насчет всего прочего, а про одержимых в усадьбе он не врет, – вмешался Хорст. – Я сам их видел пару дней назад.

– Спасибо, святой отец. Видите, даже лицо, облеченное духовным саном, подтверждает мою правоту. Что вам еще нужно?

– Десятеро на открытой местности, – проговорил, размышляя вслух, Реза. – Это не так скверно, как было в Памьерсе. Думаю, эта проблема разрешима. Мистер Уоллес, вы собираетесь добавить свою огневую мощь к нашей?

– Мистер Мейлин, моя огневая мощь несопоставима с вашей, но будь я даже способен двигать горами, в этот бой все равно бы не вступил. Тут я вам не помощник.

– Это делает вас помехой, мистер Уоллес.

– Так или иначе, мистер Мейлин, я невысокого мнения о людях, помогающих убивать своих собратьев.

– Мистер Уоллес, а не могли бы вы выступить в качестве посредника? Эта планета и так видела уже слишком много смертей. Зачем уничтожать людей, тем паче если в их телах еще заточены души тех несчастных, которым эти тела принадлежат по праву? Может быть, вы растолкуете тем вашим, из усадьбы, что нападать на наемников не в их интересах?

Шон Уоллес погладил подбородок.

– Ну, святой отец... Пожалуй, попробовать можно.

Хорст вопросительно взглянул на Резу.

– Я согласен, – сказал командир наемников. На лице Шона Уоллеса появилась широкая мальчишеская улыбка.

– Ох, помнится мне, что еще в старые времена в Ирландии священники слыли большими придумщиками. Видать, в их ведомстве за семь веков ничего не изменилось.

За разговором никто и не заметил, как изменилось выражение лица Келли – на нем неожиданно расцвела широкая улыбка. Опустив Расса, она возбужденно хлопнула в ладоши.

– Послушайте! Я могу вызвать сюда Джошуа. Думаю, что могу!

– Да, возможно, это удастся сделать еще сегодня. Нам не придется ломать голову над тем, как перебраться через горы. Нам только и надо, что держаться подальше от облака, чтобы Эшли мог приземлиться.

– Келли, умница ты наша, каким же манером ты собираешься это устроить? – спросил Реза.

– С помощью этой штуковины, – объявила она, достав из сумки коммуникационный блок и подняв его, как чемпион поднимает победный кубок. – Исходная геостационарная коммуникационная платформа КОЛ имела антенну глубокого космоса для поддержки со станцией эденистов, вращающейся на орбите вокруг Мурора. Если эта патформа уцелела в орбитальной схватке, мы можем просто отправить ему вызов. Послать повторяющееся сообщение. Отсюда до Мурора около девятисот миллионов километров, это меньше светового часа. Если он отправится в путь сразу по получении вызова, то может оказаться здесь уже часа через четыре. На внесистемный прыжок «Леди Мак», может, и неспособна, но раз смогла прыгнуть на Мурор, то сможет проделать то же самое и в обратном направлении. И мы, в конце концов, сможем унести ноги с этой проклятой планеты.

– А ты можешь заставить эту платформу передать сообщение? – спросил Реза. – Терранс Смит так и не дал нам никаких кодов.

– Да пропади они пропадом, эти коды. Я ведь репортер, а репортеру, чтоб ты знал, сам бог велел быть спецом по части взлома коммуникационных систем. К тому же тут у меня, – она потрясла блоком, – вмонтирована куча чипов не совсем законного происхождения.

Она умолкла, дожидаясь ответа, однако ноги ее сами по себе приплясывали от возбуждения.

– Валяй, Келли, займись этим, – сказал Реза.

Она выскочила наружу, спугнув лежавших на траве у входа собак. Небо над саванной было расколото на две неравные части. Обе светились красным: с одной стороны закатное зарево, с другой – жуткое облако. Келли датавизировала в блок инструкцию и начала сканировать небосвод, стараясь настроиться на платформу.

Джошуа беспокойно дремал в своей каюте, устроившись в спальном коконе. Мешок из легкой губчатой ткани был свободен настолько, что там поместился бы и еще один человек. Сара предложила лечь с ним, но он тактично отказался: как-никак, а последствия перегрузки в одиннадцать g сказывались до сих пор. На спине, там, где вдавились в кожу складки комбинезона, остались длинные полосы кровоподтеков, а глаза – Джошуа увидел это, посмотревшись в зеркало, – были налиты кровью. Какой уж тут секс, при такой-то усталости.

Все наперебой хвалили его за то, как умело увел он от преследователей «Леди Макбет», но никто не знал, какой ужас охватил его, когда непосредственная опасность миновала, кураж спал и он задумался о том, к чему могла привести одна – одна-единственная – ошибка!

«И что бы мне послушать Иону», – подумал молодой капитан. Имевшегося раньше было вполне достаточно. Ее образ предстал перед его мысленным взором, когда он засыпал: это помогло расслабиться и слиться с баюкающим ритмом ночи. А проснувшись, пребывая в благостном возбуждении, Джошуа вспомнил одну из их встреч на Транквиллити. Обессиленные после буйного соития, они прильнули друг к другу. Иона, потная и удовлетворенная, лежала на нем, и солнце вспыхивало на пышном золоте ее волос. Он чувствовал ее нежную, шелковистую кожу и губы, скользившие по его груди все ниже. Они молчали: миг был слишком прекрасен, чтобы нарушать его совершенство словами.

Потом ее голова поднялась, и ее лицо стало лицом Луизы Кавана – доверчивая и восхищенная, какой может быть лишь сама невинность. Она нерешительно улыбнулась, а потом рассмеялась, радуясь только что свершившемуся акту любви. Благодаря его. Восхваляя его. Обещая, что всегда будет приналежать ему.

Давно, наверное, с тех пор как ему было столько же лет, сколько и ей, он не чувствовал себя с женщиной так хорошо.

– Иисус! – Джошуа встряхнулся, отгоняя воспоминания. Нейронаноника подшутила над ним довольно скверно.

– Я не нуждаюсь в воспоминаниях. Во всяком случае, сейчас.

Полетный компьютер датавизировал ему, что Этра запрашивает прямой канал, и Джошуа, с виноватым облегчением позволил насущным делам отвлечь его от прошлого. Сара превосходно справилась с заданием, совместив биотехнологический процессор с электроникой «Леди Мак». Вчера он разговаривал с хабитатом посредством этой новой системы связи. Конечно, это могло показаться беседой ребенка со всеведущим мудрецом, однако хабитат очень заинтересовался новостями, касающимися Транквиллити. А изображения, переданные Этрой на сенсоры «Леди Мак», казались куда более реальными, чем те, которые выдавала сама детекторная система. Казалось, что они придают обозреваемому космосу физически ощутимые глубину и пустоту.

Отстегнув боковой клапан спального кокона, Джошуа свесил ноги наружу и открыл шкаф, чтобы достать свежий полетный комбинезон. Таковых оставалось только три. Вздохнув, он начал одеваться, одновременно связавшись с хабитатом.

– Привет, Этра.

– Привет. Надеюсь, ты хорошо отдохнул.

– Да так, подремал чуток.

– Мною получено сообщение. Для тебя.

Джошуа встрепенулся без какой либо нейростимуляции.

– Боже правый, откуда?

– Это микроволновая передача, отправлена с гражданской коммуникационной платформы, вращающейся на орбите вокруг Лалонда.

Перед его мысленным взором возникла планетарная система: белая, сияющая на расстоянии восьмидесяти девяти миллионов километров точка солнца и шарик Лалонда, видимый как объект шестой звездной величины. Правда, в этом спектре она выглядела окутанной фиолетовым свечением.

– Ты что, видишь микроволны? – поинтересовался Джошуа.

– Видят глазами, а я ощущаю. Эта часть энергетического спектра воспринимается всем моим корпусом.

– Понятно. А что за сообщение?

– Предназначено лично для тебя. Передано особой по имени Келли Тиррел.

– Боже правый! Я слушаю!

В его сознании зазвучал знакомый голос.

– Это Келли Тиррел, я вызываю капитана Джошуа Калверта. Джошуа, я надеюсь, что это послание дойдет до тебя напрямую, а нет, так его перешлет кто-нибудь с наблюдательной станции Этры. Все, что я хочу сообщить тебе, очень важно, чертовски важно, но я не могу раскрыть все подробности. У меня нет уверенности в том, что мое сообщение не перехватят одержимые. Так вот, нам передали запись с твоим обещанием вернуться, но, боюсь, если ты сделаешь это в указанные там сроки, будет уже поздно. Фактически все на этой планете уже превратились в одержимых. Это ужасно, как будто сбывается пророчество из древней христианской Библии. О том, что мертвые восстанут и станут править живыми. Понимаю, ты, наверное, думаешь, что я спятила, но поверь мне – то, что здесь творится, не бунт, не заговор и не вторжение. Я лично разговаривала с человеком, который умер еще в начале двадцатого века. И это правда, Джошуа, он не врет. И все они, эти ожившие мертвецы, способны использовать электронные поля как оружие, причем без всяких технических устройств. Это то, что в древности называлось магией. Что они творят со всем живым, и с людьми, и животными, я и описывать на стану. Это такой дерьмовый кошмар, что поверить в него, пока не увидел все это собственными глазами, решительно невозможно. Поэтому не ломай голову над тем, что, как да откуда, а просто прими как данность, что имеешь дело с врагом. Очень сильным врагом – ты ведь сам видел то облако над бассейном Джулиффа.

А теперь оно набухает и расползается, стремясь накрыть всю планету. Мы – как ты сам, если помнишь, нам рекомендовал – постоянно двигались, стараясь не дать ему нас накрыть, но тут возникло осложнение. Нам повстречался один человек, священник, который укрывает от одержимых детей. Их двадцать девять, и они оказались в западне под облаком. Это неподалеку от поселения, бывшего нашей первоначальной целью, так что можешь представить себе наше приблизительное местоположение. К тому времени, когда ты получишь это сообщение, Джошуа, мы, наверное, будем в пути. Отправимся за ними, ведь нельзя же бросить детей на верную погибель. Беда в том, что, забрав их, мы уже не сможем двигаться дальше с той же скоростью, платформы не потянут. А значит, довольно скоро будем накрыты облаком. Джошуа, ты должен забрать нас отсюда сегодня: после заката нам долго не продержаться. Я знаю, что твоя «Леди» чувствует себя не лучшим образом, но ты уж постарайся, подлечи ее поскорее. Да пребудут с тобой наши молитвы. Спасибо, Джошуа.

– Это повторяющееся сообщение, – последовало дополнение Этры. – Текст всегда идентичен.

– Господи! – пробормотал Джошуа. – Что все это значит? Одержимые. Восставшие мертвецы. Какие-то спасенные дети. Слезы, блин, Христовы. Да она точно чокнулась. Спятила, как пить дать!

Так и не успев просунуть руки в рукава, он снова уставился на старый, еще с Аполлона, компьютер.

– Да это просто бред. И просит она о невозможном!

Натянув-таки комбинезон и уже застегивая его, капитан сердито добавил:

– Помощь ей и точно нужна, только медицинская. Похоже, у нее нейронаноника заглючила.

– Но ты сам говорил, что это красное облако представляется тебе чем-то неправильным. Скверным по самой своей сути.

– Ну... я и вправду нахожу его несколько странным.

– То же самое можно сказать и об одержимости.

– Но мертвые не воскресают. Кто умер, тот умер.

– Личности двенадцати погибших при разрушении станции продолжают существовать во мне. Ты чуть ли не через слово поминаешь свое божество. Разве это не подразумевает веру в существование чисто духовной субстанции? Разве это не подразумевает существование Бога?

– Боже правый!.. Дерьмо! Послушай, да это просто фигура речи.

– Возможно. Однако, насколько мне известно, человечество со времени своего возникновения верило в божества и бессмертие души.

– Слушай, не хватало еще, чтобы хабитат заделался проповедником. Я-то думал, что все вы сплошь безбожники.

– Прошу прощения. Понимаю, ты расстроен и тебе не до богословских споров. Мне просто хотелось узнать, как ты намерен спасать детей.

– Блин, мне бы и самому хотелось это узнать, – фыркнул Джошуа, растирая виски в тщетной попытке остановить головокружение – Да и вообще: откуда мне знать, что там и вправду есть какие-то дети.

– Ты хочешь сказать, что это может быть ловушкой? Что тебя просто пытаются заманить на Лалонд?

– Может быть, и так.

– Но в таком случае эта Келли Тиррел тоже одержима.

– Смотря что под этим понимать. Но нельзя исключить возможность того, что кто-то захватил ее в плен и заставил отправить мне вызов.

– Нельзя. Но что бы с ней ни случилось, тебе придется принять какое-то решение.

– А то я сам этого не знаю.

Когда Джошуа выплыл через люк из своей каюты, на мостике находился один Мелвин.

– Я только что прослушал сообщение, – сказал специалист по расщепляющим установкам. – Не может быть, чтобы она говорила такие вещи находясь в здравом уме.

– Может... не может.. .Джошуа коснулся ногами палубы рядом со своим противоперегрузочным креслом. – Собери команду. И Гауру позови – эденисты имеют право быть в курсе происходящего. Их задницы обожгли той же головешкой, что и наши.

За то недолгое время, которое требовалось членам команды, чтобы доплыть до мостика, он попытался вычленить из сумбурного и невразумительно послания Келли хоть какое-нибудь рациональное зерно. Беда заключалась в том, что весь этот бред звучал весьма убедительно: она явно верила в то, о чем говорила. Если это вообще была она. Но с другой стороны, в последнее время действительно творятся более чем странные вещи. Взять хотя бы то, что произошло на орбите.

Включив навигационный дисплей, Джошуа прикинул, насколько осуществим на практике какой бы то ни было полет к Лалонду. Результаты оказались неутешительными. «Маранта» и «Грамин» ограничили зону поиска электрически активными участками кольца, а значит, один из вражеских кораблей постоянно находился на расстоянии не более трех тысяч километров от «Леди Мак». Он решительно не представлял себе, как при таких обстоятельствах совершить прыжок на Лалонду.

– По-моему, все это полнейшая ахинея! – заявил Варлоу, когда все собрались. – Одержимые, покойники ожившие... Спятила Келли, вот и все.

– Но там и вправду творятся странные дела, – возразил Эшли. – С этим не поспоришь.

– Ты что, веришь в воскресших мертвецов?

– А что, это сделало бы жизнь гораздо интересней, – с усмешкой отозвался пилот. – Разве не так?

Варлоу фыркнул.

– А по-моему, – сказал Даухаби, – как мы назовем происходящее, не имеет ни малейшего значения. Возможность установления контроля над личностью существует, это факт. Покойники этим занимаются или еще кто – вопрос другой. Для нас сейчас важнее понять, что с Келли. Попала она под чей-то контроль или нет.

Он взглянул на Джошуа и неловко пожал плечами.

– Если нет, то мы все основательно влипли, – промолвила Сара.

– Если нет? – спросил Мелвин.

– Именно. Потому что в таком случае мы обязаны сегодня до вечера забрать с этой поганой планеты двадцать девять ребятишек.

– О черт!

– И еще. Если кто-то установил над ней контроль, так он наверняка выяснил, что мы так и так собираемся вернуться. На кой черт ему пытаться затащить нас туда раньше, да еще с помощью бредового послания, которое не может не насторожить?

– Двойной блеф? – предположил Малвин.

– Больно уж хитро.

– Сара права, – молвил Эшли, – Келли знала, что мы намечали вернуться через пару дней, и торопить нас нет никакого смысла. Нам известно, что тамошние мятежники пытаются захватить космолеты, и им известно, что нам это известно. Не такие же они дураки, чтобы заставлять нас удвоить бдительность, посылая подозрительный вызов. Оставляя в стороне вопрос о мертвецах, скажу так: история с детьми, по всей видимости, не выдумана. Я за то, чтобы попытаться их выручить.

– Я тоже, – поддержал его Дахуби. – Но решать не нам. Что скажешь, капитан?

– Не окажись Келли в по-настоящему отчаянном положении, она ни за что не обратилась бы за помощью, – медленно произнес он. – И – если только кто-то и вправду не овладел ее сознанием – не стала бы упоминать одержимость и все прочее, не будучи полностью уверена в своей правоте. Вы ведь знаете, какая она – признает факты, и только факты. А попади она под чужой контроль, это послание – тут я согласен с Сарой – вообще не было бы отправлено.

«Господи Иисусе! – подумал он про себя. – Я ведь знаю – она в дерьме по самые уши!»

– Так вот, я тоже считаю, что про детишек все правда. А значит, мы должны забрать их оттуда. Сегодня. Во что бы то ни стало.

– Джошуа, – подал голос выглядевший глубоко несчастным Мелвин. – Я не больше твоего хочу бросить несчастных детишек на произвол судьбы. Что бы ни творилось в действительности под этим проклятым облаком, мы знаем достаточно, чтобы понять: дело дрянь! Но нам не проскочить мимо «Маранты» с «Грамином», которые, бьюсь об заклад, перехватили послание Келли и удвоили бдительность. Пойми, нам необходимо выждать. Они засекут нас в тот миг, когда будет запущен двигатель.

– Может, да, – отозвался Джошуа, – а может, и нет. Но сначала о главном. Сара, хватит наших ресурсов жизнеобеспечения, если к эденистам прибавятся наемники и три десятка детей?

– Дети детям рознь, – разумно указала Сара. – Если они большие... но, как я поняла, в большинстве своем малыши. Во всяком случае не подростки, иначе бы она так и сказала. Часть можно запихнуть в ноль-тау, часть разместить на космоплане, где есть атмосферные фильтры. Главной проблемой станет избыток двуокиси углерода. Корабельные фильтры не справятся с тем количеством углекислого газа, какое будут выдыхать семьдесят два человека. Нам придется откачивать его и добавлять кислород из криогенного резерва.

Ее нейронаноника быстро оценила два крайних варианта – лучший и худший, – и он понял, что если события будут развиваться по худшему сценарию, запас прочности остается минимальным.

– Короче говоря, Джошуа, мы их впихнем, но с трудом, и это уже предел. Если твои наемники наткнутся на еще каких-нибудь заслуживающих спасения беженцев, им придется остаться там.

– Ладно, этот вопрос решен. Остается туда слетать. Эшли, тебе слово.

– Джошуа, я ж тебе говорил, что обещал вернуться за ними, – отозвался пилот, изобразив обаятельнейшую улыбку. – Обещания надо исполнять.

– С тобой все ясно. Гаура, остаешься ты. От тебя мы пока не слышали ни слова.

– Это твой корабль, капитан.

– Корабль кораблем, но на борту твои дети, родные и друзья. Если «Леди Мак» совершит попытку сесть на Лалонд, все они подвергнутся немалому риску. Это дает тебе право высказаться.

– Спасибо, Джошуа. На сей счет могу сказать одно: окажись мы сейчас там, на Лалонде, нам бы очень хотелось, чтобы вы вернулись и нас забрали.

– Прекрасно. Значит, все договорились. Попытаемся спасти наемников и детей.

– Одна маленькая деталь, Джошуа, – громко произнес Мелвин. – Как я понимаю, мы торчим в центре кольца с одной боевой осой на борту, в сорока тысячах километров от гравитационного поля Мурора. Стоит нам высунуться, и нам влепят полный заряд прямо в траханые задницы.

– Год назад меня поставили в такую же позу.

– Джошуа! – укорила Сара, но он оставил ее реплику без внимания.

– Это было в Кольце Руин, когда за нами гнались Ниве и Сипика. Посмотрите, где сейчас находятся «Маранта» и «Грамин».

Все собравшиеся получили доступ к навигационному дисплею, и в их сознании развернулось четкое графическое изображение. Желтые полетные траектории двух ведущих поиск звездных кораблей располагались параллелльно плоской, просвечивающей зеленоватой плоскости кольца, заполнявшей нижнюю часть проекции. «Леди Макбет» затаилась под этой поверхностью, как неуклюжее морское чудовище в водных глубинах.

– «Маранта» с «Грамином» находятся сейчас в шести тысячах километров друг от друга. Они имеют общее представление о нашем местонахождении, и за последние пятнадцать часов они дважды изменяли высоту орбиты, чтобы накрыть различные участки кольца. Исходя из этой тактики, следующего такого маневра стоит ждать в течение ближайших четырех часов. «Грамин» через девяносто минут пройдет прямо над нами, всего в трехстах километрах, в то время как «Маранта» будет находиться на максимальном удалении приблизительно в семь с половиной тысяч километров. После этого они поменяются орбитами и начнут следующий цикл. Так вот, если мы сумеем вырваться в момент наибольшего удаления «Маранты» – дело в шляпе.

– А «Грамин» что, не в счет? – спросил Мелвин, начинавший опасаться спокойного тона Джошуа. Это спокойствие казалось ему напускным, словно молодой капитан на самом деле боялся того, что собирался сказать.

– Раз мы знаем, где он пройдет, мы можем установить там ядерный заряд с боевой осы. Закрепить бомбу на астероиде и взорвать под его брюхом. Плазма и осколки всяко выведут его из строя.

– А как мы ее туда доставим? – спросил Мелвин.

– Черт побери, ты прекрасно знаешь, как мы ее туда доставим, – встряла Сара. – Кто-то из нас отправится туда, пользуясь маневровым ранцем. Да, Джошуа? Ты ведь так поступил в Кольце Руин?

– Да. Никакие приборы не засекут в пятнадцати километрах в глубине кольца одного-единственного человека, использующего для передвижения давление струи холодного газа.

– Минуточку, – вмешался Дахиби, присматривавшийся к полетным траекториям на навигационном дисплее. – Ну подорвешь ты «Грамин», а толку что? «Маранта» выпустит боевых ос, и они настигнут нас прежде, чем мы выйдем за пределы поля тяготения Мурора. Не говоря уж о зоне, откуда сможем совершить прыжок на Лалонд.

– При ускорении в восемь g у нас в запасе будет семь минут пятнадцать секунд, – возразил Джошуа. – Что даст нам фору примерно в шестнадцать тысяч километров.

– Этого мало. Мы даже не выйдем за пределы поля Мурора. И не прыгать же нам вслепую.

– Я знаю место, откуда можно совершить прыжок, и дотуда всего пятнадцать тысяч километров. Что оставляет нам резерв в двадцать пять секунд.

– Что за место? – требовательно спросил Мелвин.

Джошуа датавизировал инструкцию в полетный компьютер, и навигационный дисплей прочертил фиолетовую линию от «Леди Мак» к краю кольца, к одной из четырех крошечных лун.

– Мурор VII, – сказал Джошуа.

Глаза Дахиби расширились от испуга так, словно он нырнул в ледяное озеро.

– Нет! Джошуа, как можно? При такой-то скорости!

– Придумай замену.

– Замену чему? – осведомилась Сара.

– Точка Лагранжа, – пробормотал Дахиби, все еще глядя на Джошуа. – Она имеется у каждой системы из двух тел. В этой точке притяжение маленькой луны уравновешивается притяжением Мурора. Из чего следует, что оттуда можно произвести прыжок, не опасаясь гравигенной десинхронизации.

– Из точки? Но это математическое понятие? Как можно попасть в точку?

– Точка – это в теории, а на практике, конечно, речь идет о сферической пространственной зоне. Но очень маленькой. Для нас это все равно, что точка.

– Да, это так, – признал Джошуа. – И достигнем мы этой зоны двигаясь со скоростью двадцать семь километров в секунду. А значит, на все про все у нас одна десятая секунды.

– Черт! – выругался Эшли.

– Компьютер справится, – мягко указал Джошуа.

– Но куда нас забросит такой прыжок? – поинтересовался Мелвин.

– Я задам координаты Ахиллеса, газового гиганта. Сейчас он по ту сторону системы, примерно в семи миллиардах километров от нас. Мы прыгнем на миллиард километров, выровняем как следует «Леди Мак» по одной из его внешних лун, а уж оттуда совершим следующий прыжок. «Маранта» никоим образом не сможет проследить все эти маневры. Так что через восемьдесят минут мы можем оказаться возле Лалонда. Если повезет.

– Господи... Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.

– Кто, он? – подала голос Сара. – Шутить изволишь?

– А что, – сказал Дахиби, – это, по крайней мере, изящно. Хорошо, Джошуа, я свое дело сделаю. Но смотри, не проскочи эту чертову точку Лагранжа.

– Осталась одна мелочь, – заметила Сара.

– Вот-вот, – подхватил Мелвин. – Кому выпадет счастье выйти в пространство и подорвать «Грамин»?

– Можно бросить жребий? – предложил Джошуа. – Пиши мое имя первым.

– Не дури! – отрезала Сара. – Тебе предстоит управлять «Леди Мак». Сам ведь знаешь, никому из нас к той луне-то и корабль не привести, не говоря уж о точке Лагранжа. А Эшли придется сажать космоплан. Слишком многое поставлено на карту, и мы не вправе рисковать такими профессионалами. Жребий будут тянуть остальные.

– Включи наших, – заявил Гаура. – Мы все прошли подготовку по работе с ЕВА, и, кроме того, у нас есть преимущество. Если что, мы можем напрямую связаться с Этрой.

– Хорош болтать! – возвысил голос Варлоу. – Какие жребии, какие, к чертям, добровольцы? Это моя работа, и сделаю ее я. К тому же я здесь самый старший.

– И то сказать, – пробормотал Джошуа, скрывая волнение за нарочитой небрежностью тона. – Тебе всего-то и надо, что пришлепнуть бомбу к камню. Раз-два, и назад.

– Я ж говорю, плевое дело, – отозвался Варлоу и расхохотался так, что все вздрогнули.

Оказавшись под медленно вращающейся адской воронкой и глядя вверх, в светящееся бесформенное ничто, Шас Паск осознал, что его путешествие приближается к концу. Свет был настолько ярок, что ему пришлось отключить свои оптические сенсоры. Поначалу ему казалось, что в центре огненного вихря таится своего рода миниатюрное солнце, но проплывая под конусом, он стал воспринимать его вершину иначе – как вскрытый нарыв, из которого вместо гноя вытекает свет.

«Это глотка, – пришло в голову Шасу. – Пасть, всасывающая в себя все сущее. Однажды – скоро – она поглотит весь мир».

Он глупо хихикнул, ощущая давление света так, будто исходящие извне фотоны имели вес. Опускаясь, эти частицы придавали особый блеск и земле, и реке, и даже его никчемное теперь тело приобрело наружный глянец.

Над разрывом в облаке виднелась плоскость белого света, воспринимавшегося как нематериальный математический абсолют. Океан, в который впадала текущая сквозь его сон белая шелковая лента реки, готовился принять в свое лоно Лалонд. Как жемчужная капелька планета вольется во Всеобщее Море, чтобы раствориться в нем навсегда. Ему и самому хотелось, презрев гравитацию, воспарить к вечному источнику тепла и света, туда, где нет места печали. Туда, где свершается очищение. Один всплеск, один порыв – и он обретет покой за пределом страданий. По ту сторону.

Лицо его потеряло способность улыбаться, но внутренне он радовался. Сознание Шаса, по существу, разлучилось с его телом и взирало наверх, в будущее, предвкушая восхождение. Для которого физическая оболочка была лишь помехой.

Хотя гром красного облака был здесь не столь уж силен, выстрела Шас не услышал, и лишь первый взрыв вырвал его из забытья.

Одержимые поджидали его, поджидали с того момента, как он оказался под красным облаком и зафиксировался в сознании каждого из них дразнящей подвижной точкой. Им не о чем было беспокоиться – река несла его прямо к ним, и они знали, что добыча не ускользнет.

И вот теперь одержимые столпились на берегу в намерении позабавиться – отпраздновать свое последнее приобретение. Последнее перед тем, как Лалонд навсегда исчезнет из вселенной.

Первый снаряд, пролетев со свистом над хрупким суденышком Шаса, взорвался в скоплении снежных лилий метрах в тридцати от лодки. Пурпурный дым и десятиметровый столб пламени взлетели к небу, как будто зажглась гигантская Римская Свеча.

Опершись на локти, Шас непонимающе воззрился на цветной огонь. Лилии вокруг лодки таяли, растворяясь в искрящейся голубой воде. Расслышав доносившиеся с берега восклицания, он обернулся.

Величественный Даррингем, город белоснежных башен, куполов, шпилей и висячих садов, высылал за ним великолепную флотилию. Здесь были и полинезийские боевые каноэ с гребцами в цветочных гирляндах, и гребные восьмерки, на банках которых сидели вспотевшие поджарые молодые люди, налегавшие на весла по зычной команде, и греческие триремы с синхронно двигавшимися рядами весел. Ветер наполнял разноцветные паруса драккаров викингов, арабских фелюг, китайских джонок и малайских сампанов, а впереди флотилии под горделиво реявшим «Веселым Роджером» плыл трехмачтовый пиратский корабль. На реях бесновались корсары.

Пристани были запружены народом, громкими возгласами подбадривавшим участников этой карнавальной атаки.

Шас утратил дар речи.

«Весь мир ополчился против меня!» – сквозило в его мозгу. Он стал мишенью, игрушкой, добычей для всего города.

Импланты давали сбой, обезболивающие блоки уже не срабатывали. По всему телу прокатывались нестерпимые волны боли.

– Ублюдки! – отчаянно закричал он. – Я вам не игрушка, подонки! Я ваш враг! Враг, будьте вы прокляты!

Пушка с пиратского корабля театрально бабахнула, выпустив изящное кольцо дыма. Пушечное ядро взбило пенистый фонтан в десяти метрах от лодки, и она подскочила на волнах.

– Подонки! – это был уже не крик, даже не шепот – ни на то, ни на другое у него не осталось сил. – Погодите, уроды. Я вам задам. Вы меня еще узнаете. Я не шучу.

С берега доносилось разухабистое пение, под звуки которого Шас датавизировал активационный код в висевшую у него на боку бомбу. Ядерную, мощностью в килотонну. «Поете, гады, – подумал он. – Ничего, сейчас вы еще и попляшете».

Однако взрыва не произошло: его нейронаноника отказала. Боль прожигала тело и мозг насквозь, однако он еще пытался открыть крышку и привести взрывной механизм в действие вручную. Ценой невероятных усилий ему удалось сдвинуть панель, но ни один индикатор клавиатуры не светился. Бомба оставалась инертной. Он потерпел поражение.

В уголках его глаз появились слезы. Естественный продукт слезных желез, о существовании которых он успел забыть.

Пара трирем догоняла пиратский корабль. Эти три судна лидировали в гонке, однако и команда каноэ не собиралась сдаваться. Воины налегали на весла, потные тела блестели, как смазанные маслом. С пристани доносились подбадривающие восклицания и песнопения всех времен существования человечества.

Пиратский корабль, чтобы нагнать на добычу страху, выпустил еще одно ядро.

– Хрен вы меня получите! – прорычал Шас, стараясь раскачать лодку на поднятых ядром волнах. – Никогда. Я не ваш и вашим не буду.

В последний момент боль парализовала его, однако он успел накренить суденышко настолько, что вода перехлестнула через планшир. Этого оказалось достаточно, чтобы лодка перевернулась и Шас погрузился в воду. Он увидел, как забурлили пузырьки. Поверхность реки расстилалась над ним мягкой фольгой. Неожиданно импланты снова заработали, наноника сообщила о заполнении легких водой. Здесь им его не достать! – кричала каждая клеточка мозга. Все работающие сенсоры, все оставшиеся силы Шас соредоточил на одном – активации тянувшей его ко дну бомбы.

Как только лодка перевернулась, пение и радостные восклицания стихли. Стоны разочарования перемежались теперь с угрозами: негодяй, попытавшийся испортить забаву, должен за это поплатиться.

Гребцы на судах карнавальной флотилии опустили весла, пираты повисли на вантах как сонные пауки. Все угрюмо разглядывали перевернутую лодчонку.

Однако одержимые Даррингема сдаваться не собирались. Они объединили усилия, и вода вокруг опустевшей лодки заклокотала.

– Эгей, Моисей! – заорал кто-то на берегу. Зрители захохотали, затопали и захлопали в ладоши, словно болельщики, требующие выхода чемпиона.

– Мо-и-сей! – гремело над Джулиффом. – Мо-и-сей! Мо-и-сей!

Воды реки стали расступаться.

Шас почувствовал, что вода становится менее плотной и давление ее ослабевает. Однако занимало его не это, а светящаяся под его пальцами рубиновая клавиатура управления взрывным устройством. Заставляя себя не торопиться – он понимал, что времени исправить ошибку уже не будет, – Шас ввел код. Пронумерованные квадраты приобрели зеленую окраску.

Забурлила отступающая вода, донный поток перекрутил его бессильные ноги. Спустя миг он оказался на воздухе, на дне двадцатиметровой воронки, стены которой сформировались из рябящей, морщившейся под пленкой поверхностного натяжения воды.

Но было уже поздно.

Бомба взорвалась.

Из реки поднялся ослепительный сияющий шар, и казалось, что весь Джуллиф потянулся за ним. Волна смертоносной радиации смела с берегов всякий намек на жизнь. Украденные тела одежимых распались на молекулы прежде, чем они успели осознать происходящее. Осознание пришло позднее, когда их души уже пребывали по ту сторону. Во мраке и отчаянии запредельности.

Спустя две секунды после взрыва двигавшаяся почти со скоростью звука сорокаметровая стена воды обрушилась на Дарингем, и десятки тысяч оживших мертвецов, наполнявших изысканные особняки и причудливые дворцы, умерли снова, осененные лучезарной тенью гигантского ядерного гриба.