"Электроники, Сыроежкины и другие" - читать интересную книгу автора (Велтистов Евгений)

ВЗРЫВ ЭНЕРГИИ

В четверг утром, как обычно, шло совещание в министерстве. Министр заглянул в сводки, отложил в сторону бумаги, задорно сказал:

— Это интересно! Что за взрыв энергии? Что скажете, товарищи?

— Разрешите, Георгий Петрович?

Из-за стола поднялся пожилой инспектор.

— Пожалуйста, Василий Иванович.

— Успеваемость в средних и даже старших классах неожиданно повысилась на восемнадцать процентов, — доложил инспектор.

Присутствующие оживились.

— Конкретные данные свидетельствуют, — продолжал инспектор, просматривая свои записи, — что процент четверочников и пятерочников возрос не только по математике, литературе, физике, но и по таким предметам, как прилежание, черчение и физкультура…

— И по пению! — прервал его инспектор по младшим классам.

— Да. И по музыке, и по рисованию, — подтвердил Василий Иванович.

Мимолетные улыбки участников совещания свидетельствовали, что опытный инспектор и его молодой коллега зарылись в сводках и цифрах, поверили приподнято-весенним рапортам школ и даже самого гороно — городского отдела народного образования, не перепроверили данные перед тем, как докладывать. Где это видано, чтобы ребята весной были прилежными, чтобы они пели хором, возились с красками и подтягивались на перекладине, когда каждый зеленый куст манит на улицу.

Василий Иванович сразу уловил ироничное настроение. Тем более что со своего председательского места министр бросил реплику: мол, прилежание дело индивидуальное, а потому достаточно сложное для обобщения. Инспектор был начеку, во всеоружии. Он вытащил из кармана пачку мятых листов и огласил некоторые личные свидетельства учеников:

— "Мы, девочки-хорошистки, дружно решили стать отличницами…"

«… Всем классом болеть за одного…»

«… Теперь К доске мы бежим бегом…»

«… А я решила догнать Электроника не только в учебе, но и в спорте».

Прочтя эти строки, Василий Иванович оглядел сидящих за столом и опустился на свое место.

— Позвольте, у меня тоже полно таких записочек! — проговорила заведующая гороно, роясь в объемистом портфеле.

— Это не записочки, уважаемая Ольга Сергеевна, а мысли вслух, — парировал инспектор.

За столом происходило нечто странное: участники совещания доставали из карманов, папок и портфелей листки с корявыми буквами и прилежными ученическими строками, передавали их министру.

— Что это еще за Электроник? — иронично спросил заместитель министра, вернувшийся только что из отпуска. — Насколько я помню себя с детства, никто в школе не относился серьезно к музыке, рисованию да и физкультуре. Одни лишь одиночки…

— Представьте, что сейчас все не так! — парировал инспектор. — Особенно в спорте.

Министр быстро просмотрел листки из школьных тетрадей, и глаза его сощурились.

— Как вы это оцениваете, Василий Иванович? — спросил он инспектора.

— Как метод Электроника! — высказался с места инспектор средних классов, наблюдая энергичные кивки инспектора младших классов. — Ребята называют именно его как пример для подражания.

Кое-кто приготовился записывать.

— Еще один метод? — вмешался в разговор заместитель министра, которому вкратце пояснили про Электроника. — На моей памяти были самые разные опыты… Может, хватит, товарищи?

Георгий Петрович встал с председательского места, обошел Т-образный стол заседания, остановился за спиной заместителя.

— Вы правы, Серафим Васильевич, — произнес он. -

Делать эксперимент бесконтрольным мы не имеем права. Но и проходить мимо того нового, что подсказывает жизнь, мы не можем…

Опять авторучки потянулись к блокнотам и застыли. Министр молчал, отыскивая глазами нужного человека.

— Гель Иванович, какими еще новыми, а точнее говоря, человеческими свойствами обладает ваш Электроник?

Только сейчас многие узнали знаменитого Громова — авторитетного специалиста в современной педагогической науке. Был он высок, осанист, спокоен. Но когда министр представил его собранию, Громов по-мальчишески покраснел, фальцетом ответил:

— Откровенно говоря, более никакими!.. Пока никакими, — поправился профессор.

— Что же тут изучать… — пробормотал негромко заместитель министра, но его услышали все.

— Должен вас разочаровать, товарищи, — продолжал спокойно Громов. — Процент успеваемости может упасть, когда ребята забудут об Электронике и перестанут ему подражать. Да он и создан не как киногерой, он решает другую важную задачу…

— Какую? — спросили сразу несколько голосов.

— Простите, может, это звучит слишком общо или, с житейской точки зрения, чуть наивно. — Громов оглядел присутствующих. — Но для науки чрезвычайно важно. Робот стремится стать человеком. Настоящим человеком во всех его проявлениях. Проще говоря, он учится у ребят, а ребята — у него.

С минуту в зале стояла тишина: каждый осмысливал такую простую, доступную для любого из них, такую близкую и одновременно далекую для робота цель.

— А мы разве собрались здесь ради отметок? — спросил присутствующих Георгий Петрович. — Надеюсь, никто так не думает? Серафим Васильевич, — обратился он к заму, — скажи, пожалуйста: ты знаешь, что значит — настоящий человек?

— Вроде бы знаю… — Заместитель министра пожал плечами.

Участники совещания обменивались короткими репликами: что дальше, к чему ведет министр?

А тот сел во главе стола, постучал авторучкой по дереву крышки и метнул лукавый взгляд в сторону Громова.

— А я, представьте, так до конца и не знаю!.. — Министр неожиданно улыбнулся. — И хотел бы уточнить для себя это важное определение.

Все с удивлением уставились на него. А он нажал на кнопку звонка, вызвал секретаршу, спросил:

— Товарищи, кто будет пить чай?.. — И, увидев, как все обрадовались, сказал: — Зиночка, чаю всем!

Когда принесли чай, Георгий Петрович уже по-деловому, по-министерски продолжил:

— Итак, прошу высказываться: что значит, по-вашему, быть человеком?

Они шагали по дворам — Электроник и Сыроежкин, и теперь, в ярком солнечном свете, друзей узнавали все встречные. Пестрый шлейф болельщиков тянулся за ними.

«Вот они!» — слышались восклицания. «Кто?» — «Как кто? Проснись! Элек и Серега!..» — «Живые?» — «Настоящие!..» — «А это — неужели Рэсси?..» — «А какой еще пес так запросто летает?!»

Трусивший впереди черный терьер то и дело подскакивал на месте, распускал крылья, взмывал над крышами, высматривая что-то свое, вызывая восторг ребят. По пути Сергей и Элек пожали множество рук, дали десятки автографов, обменялись на ходу мнениями о фантастике, спорте, учебе, получили приглашение в гости, на школьные вечера и клубные спектакли. Какой-то шальной Валерка долго кружил возле них на велосипеде и заявлял, что он поборет своего соперника Калабашкина. Несколько владельцев собак присоединились к процессии, но вынуждены были отстать из-за страшного шума и возбуждения своих питомцев. А один малыш долго путался под ногами Электроника, пытаясь произнести для него необычную, почти нескончаемую фразу:

«Я стал дис-цип-ли-ни-ро-ван-ным…»

Никто не понимал, что ищут знаменитости на спортивных площадках, почему Электроник так внимательно вглядывается в лица именно девчонок, почти гипнотизируя некоторых из них. Все решили, что это новая таинственная игра. Никто не знал, что они не могут найти девочку с несмеющимися глазами, ту самую, которую пока не обнаружил Рэсси.

Девчонки, на которых обращал внимание Электроник, улыбались, смеялись, что-то кричали, махали в ответ, и не было среди них человека с несмеющимися глазами. Элек стал уже сомневаться: может, такая девочка и не существует?.. Но подписи под письмом были настоящие, отсутствовал только обратный адрес. Пусть человек без улыбки — один во всем мире, один среди всего человечества, — все равно он нуждается в помощи.

Элек и Сергей обошли добрый десяток площадок, несколько стадионов. У всех девчонок были живые, ясные, улыбчивые глаза. Друзья решили было возвратиться в школу, где их ждал Таратар, но тут их внимание привлекло одно дорожное происшествие.

Возле сквера на обочине лежал перевернутый мотоцикл с коляской. Руль был странно изогнут. Собралась небольшая группа любопытных. Приехали машина «скорой помощи» и милицейский наряд. Выяснилось, что мотоциклист, внезапно вылетев из-за поворота, налетел на школьницу и, резко повернув руль, врезался в ствол дерева. Так утверждали несколько человек.

Однако странность истории заключалась в том, что ни пострадавшей, ни виновника аварии на месте не оказалось. Свидетели были растеряны, ничего толком объяснить не могли.

— Вот он! — Электроник показал на могучий старый тополь.

Среди яркой зелени метрах в пяти от земли, в развилке двух стволов, застряло что-то похожее на бесформенный мешок.

Два милиционера направились к тополю.

Элек уже взбирался по толстому шершавому стволу, цепляясь за ветви. Он высвободил мотоциклиста в белом шлеме из западни и без труда усадил на толстый сук, прислонив спиной к стволу. Мотоциклист с закрытыми глазами вяло бормотал: «Не хочу…»

— Что с ним? — крикнул врач «скорой».

— Он спит, — сказал Элек.

Милиционеры переглянулись — мол, дело ясное: только нетрезвый мог после такого акробатического прыжка уснуть на дереве.

— Скажи ему: пусть спускается! — грозно крикнул один из милиционеров.

— Он не может, — объяснил сверху мальчик.

Милиционеры тихо переговаривались, явно не торопясь лезть на дерево для установления личности нарушителя.

«Скорая» подрулила под тополь, и врач с санитаром взобрались на крышу машины.

— Элек, мы в школу опаздываем! — крикнул Сергей.

Мальчик на дереве обхватил свободной рукой мотоциклиста под мышки, осторожно передал его в руки медиков, спрыгнул на землю.

Парня в шлеме осторожно уложили на носилки. Только сейчас он стал приходить в себя.

— Где пострадавшая? — спросил милиционер.

— Какая пострадавшая? — слабым голосом произнес лежавший на носилках.

— Ну, девочка… Школьница-

Мотоциклист приподнял голову, вспоминая, что с ним случилось, и отрывисто забормотал:

— Это она… на меня… налетела и… сшибла!

Он вытянулся на носилках.

— Где она?

Парень лишь поморщился в ответ.

Все удивились странным словам мотоциклиста.

— Где девочка? — продолжал милиционер.

— Я видел! — заявил старичок с батоном в авоське. — Она убежала! Точно… Вон туда. — Он указал на аллею. — Очень быстро убежала.

Внезапная догадка озарила Электроника.

— Как она была одета? — спросил он старика.

— Во всем синем, — живо отозвался пенсионер. — В спортивном, что ли?

— Это она, — прошептал Элек Сергею и подозвал пса, на которого в суматохе никто не обращал внимания: — Рэсси, ко мне! (Тот был уже рядом.) След, Рэсси!

Пес покружил вокруг дерева и, взяв след, помчался по скверу.

А мальчишки исчезли из толпы.

Последний в этом учебном году урок Таратара оказался для восьмого "Б" самым трудным. Предстояло решить важный вопрос: кем быть дальше? Программистами или монтажниками?

С девятого класса ученики математической школы делились, как известно, на две разные, хотя и родственные специальности. Программисты носили белые халаты и управляли «мозгом» и «душою» электронно-вычислительных машин: они учились разрабатывать и вводить в машины различные программы.

Монтажники в синих халатах имели дело, как они говорили, «с железками», а на самом деле пытались разобраться в очень сложных и тонких схемах микроэлектроники. Естественно, что любой добросовестный программист мог сам найти поломку в машине, а монтажник — составить программу сложной задачи. Однако в специализации имелся свой смысл: после школы перед каждым были тысячи дорог и каждый мог выбрать одну из них.

Сначала восьмой "Б" единодушно выразил желание пойти в программисты.

Как же иначе! Кто открыл Электроника? Кто воспитал его? Кто из него сделал почти что человека? Только они — выдумщики, теоретики новых изобретений!

Таратар смотрел на своих восьмиклассников и радовался. За годы учения все они буквально у него на глазах превратились из беспомощных младенцев в самостоятельных граждан. Пожалуй, даже чересчур самостоятельных… Он помнил прекрасно рубежи, которые они пережили: как они выходили на нетвердых ногах к доске и писали мелом загадочные для них знаки и символы; как, фыркая и подскакивая, сражались на переменках, неся перед собой невидимые копье и щит; как ораторствовали, гордо откинув взъерошенные головы и выпятив подвижные кадыки на длинных шеях; яростно спорили друг с другом, используя в качестве самого веского аргумента тяжеленный портфель. Его ребята за несколько лет, проведенных в стенах школы, пережили почти всю сознательную историю человечества, и некоторые скучные эпохи прессовались подчас в считанные часы, а наиболее увлекательные растягивались на месяцы и годы.

Теперь они — восьмиклассники. Превосходнейшая стадия человеческого возраста для осознания своего места в мире!

— Так не пойдет! — бодро произнес Таратар, и класс удивленно уставился на него. — Неужели здесь все теоретики? — чуть насмешливо продолжал учитель математики. — Кто-нибудь должен захотеть трудиться не одной головой, а и руками!

Они, его питомцы, смотрели на учителя с некоторой долей насмешки в глазах. Неужели он сомневается в их способностях?

— А что? — спросил кто-то, и вопрос прозвучал как вызов.

Таратар принял вызов, очки его воинственно сверкнули.

— Сейчас проверим, все ли способны задать машине точный вопрос. Электроник, приготовиться к ответам на вопросы. Итак, Корольков.

Классный Профессор был, конечно, начеку.

— Элек, скажи, будут ли созданы машины, которые превзойдут все способности человека?

— Если человек окажется менее способным, чем машина, — спокойно сказал Элек, — то это будет поражением человека. Машина в данном предполагаемом случае невиновна.

— Один — ноль в пользу Электроника, — резюмировал учитель. — Разовьем тезис Электроника. Слово имеет Виктор Смирнов.

Виктор неторопливо поднялся с места, оглядел внимательно Электроника, словно выискивая в нем слабое место.

— Превзойдет ли робот человека в обучении? — спросил он.

— Это может случиться, — ответил Элек, — если человек сам перестанет учиться. Машине, между прочим, обучаться труднее, чем человеку, — добавил он.

— Кукушкина… — продолжал учитель.

Кукушкина легкомысленно тряхнула тугими, подвижными, как плеть наездника, косичками.

— А что, если отказаться вовсе от машин? — выпалила она и застыла с открытым ртом.

В классе раздался глухой ропот. Электроник покачал головой, поднял руку.

— Это невозможно, Кукушкина, — бесстрастно констатировал он. — Историю, как известно, вспять не повернешь.

— Кукушку с поля! — крикнул басом Гусев, стукнув кулаком-дынькой по парте. — Удалить из игры!

Наверняка разгорелась бы привычная сцена словесной классной потасовки. Но встал с места Сергей Сыроежкин, громко объявил:

— Запишите меня в монтажники, Николай Семенович!

— Тебя? — удивленно переспросил Таратар.

— Да, меня.

— Хорошо, Сережа.

«Сергей… в монтажники… Почему?»

Над партами повис вопрос.

Почему?

Сергей не стал объяснять, что он увидел в тот момент удивительный город — подводный или космический город с цехами бесшумных автоматов, город с заманчиво убегающими вдаль светлыми улицами. Что добывали в том городе — океаническую руду, редкой чистоты кристаллы или новую энергию, — мальчик не знал, но предчувствовал, что это город его будущего; он ясно различил мелькнувшие среди подводных зданий силуэты его жителей. Всего несколько мгновений прожил он в фантастическом городе и поверил в него.

Почему?

Вслух он ответил на вопрос так:

— Хочу быть, как и Элек, рабочим. Я читал в книгах, что робот — значит рабочий. Это на самом деле так. Разве Элек не работяга?

Он с улыбкой взглянул на друга, сел на место, и все в душе согласились с Серегой.

Вслед за Сыроежкиным попросился в рабочие Макар Гусев. И еще десять восьмиклассников записались в монтажники.

— С Элеком не пропадем! — радостно объявил Макар, ощущая себя полноправным представителем новой бригады.

Таратар поздравил восьмиклассников с переходом в девятый класс.

— А вы, Николай Семенович, в какой пойдете осенью? — спросил кто-то.

— В пятьдесят девятый, — ответил учитель и, увидев улыбки на лицах, подтвердил: — Доживете до моего возраста и тоже станете пятидесятидевятиклассниками. А потом шестидесяти… Так-то вот!

… Элек вошел в комнату Сергея. Он мельком взглянул на заваленный письмами стол и направился на балкон. Рэсси едва слышно, но настойчиво вызывал его.

С высоты балкона Электроник увидел то, что он давно ожидал. На зеленой лужайке замер на задних лапах большой черный пес, а вокруг него кружила танцующим шагом девочка в синем спортивном костюме.

Рэсси приветствовал хозяина коротким, очень выразительным гавканьем.

Девочка подняла голову.

— Элек, ты?

— Я!

— Иди, мы ждем.

Он бросился по лестнице вниз, пытаясь вычислить, что значат для его будущего эти простые и такие странные слова.