"Путь Эскалибура" - читать интересную книгу автора (Вебер Дэвид)

ГЛАВА 11

— Итак, — вздохнул адмирал Мугаби, — они послали-таки нам ультиматум.

— Не совсем, — ответил с натянутой улыбкой адмирал Стивенсон. — Я должен вас проинформировать лишь о том, что галакты в конце концов решили предъявить нам ультиматум. Формально мы этого еще не знаем, поскольку нота не получена. Готов спорить, она будет весьма категорична и жестка. Хотя в ней, возможно, не будет содержаться угроз или предупреждений о том, к каким последствиям приведет отказ выполнить условия ультиматума.

— Да уж, — фыркнул Мугаби. — Эти волки до конца будут рядиться в овечьи шкуры.

— Поручиться не могу, но похоже на то, — мрачно проговорил Стивенсон. — Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что Совет Федерации решил нашу судьбу не вчера и не позавчера, что бы он там ни заявлял своим гражданам. Если бы кулаво и даэрджек не возражали столь энергично против применения силы, за нас бы давно уже взялись всерьез. Судя по донесениям разведки, сторонники жесткой линии вроде саэрнай или джосуто давно убеждали кулаво поддержать их или хотя бы воздержаться от протестов, когда Совет будет выносить нам приговор. Но кулаво так долго были совестью Совета, что не могут отказаться от своих традиционных убеждений без особых на то причин. В угоду им ультиматум составят в вежливой форме, и требования вернуть галактам их корабль и угнавших его римлян не будут сопровождаться угрозой военного вторжения.

— Да уж, могу поспорить на что угодно, ничего похожего на слово «геноцид» в этой ноте не будет!

— Полагаю, вы правы, — согласился Стивенсон. — Но ведь они и не намерены осуществлять геноцид. По их мнению, мы сами виноваты, раз оказались столь неразумны, что спровоцировали военное вмешательство. Так что уничтожение нашей планеты будет полностью на нашей совести. Мы же примитивные. Они предупреждали нас, чтобы мы вели себя хорошо, но мы не вняли добрым советам и наставлениям, стало быть, и жалеть нас нечего. К тому же все будет сделано по закону. Формально они вправе требовать от нас вернуть корабль, который является их собственностью, похищенной взбунтовавшейся командой. Которая, кстати, тоже является частной собственностью, согласно законам Федерации. А если еще вспомнить, что команда перебила законных владельцев звездолета, так и вообще к их требованиям комар носа не подточит. Вот и выходит, что тупые, примитивные земляне отказываются подчиняться справедливым и гуманным законам. Но коль скоро они не желают передать кровожадных, буйных преступников в руки соответствующих властей, то, конечно же, даже самое гуманное правительство не может оставаться в стороне и терпеть столь вызывающее попрание своих основополагающих законов. Галакты, естественно, будут вынуждены предпринять ответные шаги, и если ради мира во вселенной им придется уничтожить заселенную людьми звездную систему, то что же делать — исполнение закона порой требует непопулярных мер.

— Вот именно! — прорычал Мугаби.

На самом деле это был еще не рык. Далеко не рык. Мужчины и женщины — служащие Солнечного космофлота — отлично знали тот подобный грохоту землетрясения рык, который издавал похожий на медведя адмирал в момент недовольства. Но на сей раз он слишком устал, и не только физически.

Мугаби откинулся на спинку кресла и позволил себе ненадолго расслабиться и потереть темнокожее широкоскулое лицо. Затем уронил руку на старый журнал и повернул голову, чтобы посмотреть в бронированный иллюминатор, врезанный в обшивку огромной космической станции.

Вид из него открывался превосходный. Обычно Мугаби получал при этом удовольствие и испытывал какую-то детскую радость. Но сейчас даже этот вид не мог развеять уныние и отчаяние, охватившие его.

Планета, на орбите которой вращалась станция, казалась окутанным туманом сапфиром, ошеломляюще прекрасным на угольно-черном фоне, усыпанном алмазными крошками звезд. Сбоку виднелись белый диск Луны и кучки космических кораблей, сверкавших как россыпь драгоценных камней в свете солнца. Один из главных строительных доков космофлота доминировал над всем этим зрелищем, и Мугаби видел яркие, с цветовым кодом вакуумные костюмы рабочих, ползавших по обшивке конструкции в милю длиной, являвшейся остовом нового боевого крейсера. Корабль был на три четверти готов, большую часть бронированной обшивки уже установили. Двигатель тоже был смонтирован и, возможно, уже прошел тестирование, но в лучшем случае до полного завершения сборки требовалось еще не меньше шести месяцев. То есть даже по самым оптимистичным оценкам Мугаби звездолет не будет готов вступить в бой, когда грянет гроза.

Адмирал прикрыл глаза и снова потер лицо, ощутив груз лежавшей на нем ответственности. Он отдал Солнечному космофлоту сорок три года жизни, начав службу задиристым лейтенантом, искренне верившим, что человечество способно построить флот, способный защитить его мир от галактов. За это время он, как и вся раса людей, узнал слишком много о чудовищной силе Федерации, чтобы утратить надежду успешно защитить Солнечную систему. И все же адмирал делал для флота все, что в его силах, успокаивая себя тем, что, быть может, дипломатам удастся отсрочить неизбежное и каким-то образом убедить галактов, что опасность, которую представляет для них человечество, не сравнима с теми потерями, которые Федерация понесет при попытке уничтожить его. Теперь рухнули даже эти надежды, ибо эксперты Совета Федерации разоблачили этот жалкий обман. Однако, несмотря на овладевшее им отчаяние, Мугаби оставался человеком, готовым драться до последнего. Да и что еще ему оставалось делать?

— Президент уже решила, что ответить галактам? — мрачно спросил он.

— Нет, — ответил Стивенсон. — А если и решила, то держит это в тайне. Пока от нее не требуют официального ответа, она будет помалкивать. Тем более что галакты, скорее всего, даже не подозревают, сколь много нам известно об их намерениях. С разведкой у них дела обстоят неважно.

— Или просто не считают нужным собирать о нас сведения. Мелко нас видят и по-своему правы, — ответил Мугаби, не открывая глаз.

— Мне кажется, они некомпетентны ровно настолько, насколько кажутся, — сказал адмирал. — Да и чего им тревожиться, пока они имеют самую большую дубинку во вселенной? Кроме того, их надменность мешает им воспринимать всерьез кого бы то ни было, кроме себя. Они устанавливают правила игры так, как им удобно, и всегда выигрывают.

— А если правила начинают их стеснять, придумывают новые. — Мугаби открыл глаза и почти с вызовом взглянул на адмирала.

— К сожалению, вы правы, — вздохнул Стивенсон. — Во всяком случае, ради того, чтобы покончить с нами, они подкорректировали свои законы.

Мугаби хмыкнул. Говорить было не о чем, оставалось только удивляться, что Совет Федерации так долго медлил. Как ни смешно, все эти летающие тарелки еще в конце двадцатого столетия должны были навести людей на мысль, что внеземной разум пристально наблюдает за развитием человечества. Один из прапрадедов Мугаби был специальным агентом организации, называвшейся ФБР, и вел дневник с почти фанатичной дотошностью. Мугаби прочел его, учась в высшей школе, и был буквально ошарашен тем, сколько летающих тарелок пришлось наблюдать его прапрадеду. Специальный агент Уинтон делал свою работу добросовестно, но в дневнике он высмеивал возможность обнаружить чужой разум. Зачем тому, кто способен совершать межзвездные перелеты, держать под наблюдением планету, населенную аборигенами, которые едва начали выходить в космос? Чем человеческая раса может оказаться столь интересна для куда более развитой цивилизации? И чего ради ей хранить свое присутствие в тайне от аборигенов, если те для них и вправду интересны?

Мугаби считал, что замечания его прапрадеда были естественны для человека своего времени. Во всяком случае, он был последователен, высмеивая на страницах своего дневника чокнутых и параноиков, призывавших к бдительности и стращавших современников возможностью инопланетного вторжения. Увы, теперь-то человечество знало, что чокнутые и параноики оказались правы. И все же Квентин Мугаби до сих пор не мог понять, почему галакты столько ждали, прежде чем принять решение разделаться с человеческой расой, быстрое развитие которой угрожало их уютному и сытому существованию. Их уверенности в том, что они могут по своему произволу творить суд и расправу над всеми остальными обитающими во Вселенной расами.

Собственно говоря, причина медлительности галактов была общеизвестна и крылась в их приверженности к стабильности. Но в человеческом сознании не укладывалось, что так называемое правительство могло, в буквальном смысле этого слова, веками возиться с принятием решения, необходимость которого была изначально очевидна каждому члену Совета Федерации. Это могло показаться нонсенсом и все же соответствовало действительности. Совет Федерации отличался поразительной медлительностью, а тут ему еще ставили палки в колеса кулаво и даэрджек, преследовавшие, надо думать, какие-то свои, неведомые землянам интересы.

Земной разведке потребовалось много лет, чтобы начать разбираться в сложностях внутренней политики Федерации, и даже теперь оставалась масса невыясненных вопросов, ответы на которые имели первостепенное значение. При внешнем благополучии интересы входящих в Федерацию миров постоянно пересекались и сталкивались, члены Совета интриговали друг против друга, возникали и распадались коалиции планет, и все это длилось тысячелетиями. При этом следовало помнить, что каждый член Совета мог занимать свой пост от трех до четырех земных столетий, и это предоставляло каждому из них неисчерпаемые возможности для маневра и контрманевра, причем порой вчерашний партнер всаживал в спину бывшего соратника нож… иногда даже в прямом смысле слова. Никто, включая, наверное, и самих членов Совета Федерации, ядовито подумал Мугаби, не мог учитывать до конца всех переплетений интересов этого огромного сообщества миров, но большинство представителей различных рас и не пытались скрывать, что ими движет нечто помимо желания получить наибольшие выгоды и привилегии. Внешне все, разумеется, выглядело вполне благопристойно, поскольку за многие тысячи лет бюрократы стали мастерами гладких, обтекаемых, благозвучных формулировок.

Разве что кулаво лицемерили вовсю даже на заседаниях Совета.

Мугаби слишком много знал о чудовищном неравенстве сил между человечеством и Федерацией, чтобы не радоваться позиции кулаво, традиционно выступавших против принятия каких-либо радикальных мер при решении любого рода задач. Все, что сдерживало агрессивность Федерации, было на руку человечеству, хотя адмирал не мог не чувствовать себя униженным, сознавая бессилие космофлота. Еще больше бесило его сознание того, что, если бы не лицемерие кулаво, человеческий род был бы истреблен еще два столетия назад.

Как бы то ни было, то, что кулаво принадлежали к трем расам — основателям Федерации, было несомненным благом для землян. Они никогда не забывали напоминать об этом другим членам Федерации и пользовались в ней большим влиянием. Любопытно при этом, что о судьбе двух других рас-основателей галакты до сих пор оставались в неведении. Ни один из информаторов человечества не мог пролить свет на эту загадку, и отчасти это объяснялось тем, что Федерация была основана в незапамятные времена и сведений об этом событии сохранилось не так уж много. Однако это не было исчерпывающим объяснением, и у Мугаби имелись на этот счет свои соображения, причем его точку зрения разделяло большинство аналитиков штаба разведки космофлота.

Да, разведке удалось собрать значительно больше информации о галактах и истории Федерации, чем подозревает Совет, подумал адмирал.

Еще одна любопытная деталь состояла в том, что Совет Федерации панически боялся любых явлений, способных нарушить стабильность их сообщества, но боязнь эта, как ни странно, не вызывала незамедлительной реакции, которой следовало бы ожидать от поборников любой ценой сохранять статус-кво. Подобная медлительность коренилась в консервативном характере мышления галактов, который был совершенно непонятен людям. Ни одно земное правительство не просуществовало бы столь долго, хотя бы время от времени не пересматривая концепцию существующей системы безопасности. Невероятная изобретательность, с которой оппозиция, внутренние и внешние враги любого правительства, пытаются дискредитировать его, сама по себе способствует бдительности. Но галакты не делали попыток по-новому подойти к решению старой проблемы. Расы, входящие в Федерацию, были фанатично законопослушны, а потенциальных внешних врагов галакты уничтожали в зародыше.

Им решительно некого было опасаться, и потому разведка землян сумела проникнуть в систему безопасности Совета гораздо глубже, чем это можно было предположить исходя из чудовищного технологического неравенства сторон. Причина успеха крылась в том, что народы разных планет, находящихся под протекторатом входящих в Федерацию рас, люто ненавидели своих господ и охотно снабжали людей любой информацией, какую могли добыть. Так что проблемой для земных аналитиков стало не отсутствие ее, а избыток. Гигантский объем информации обрушился на них, как только был обнаружен ее источник, ибо Федерация в отношении сбора и накопления всевозможных сведений оказалась жутким барахольщиком. Архивы ее были огромны, а если учесть срок существования Федерации, то становилось понятно, что освоение полученной информации было колоссальным трудом, требующим как минимум несколько десятилетий, которых у человечества, увы, не было.

Таким образом люди сумели узнать о Федерации и ее прошлом довольно много. С одной стороны, было понятно, что моральные устои Совета проистекают из первоначальной конституции, которая была создана расами-основателями. Судя по всему, ни одна из теперешних правящих рас Федерации не задумывались над моральными и этическими постулатами, провозглашаемыми этой конституцией. Даже такие прямодушные люди, как Мугаби, с трудом верили в то, что первоначально Совет и правда считал, будто у Федерации есть некие моральные обязательства перед менее развитыми расами. Видит Бог, человечество чуть было не погубило себя, получив в руки оружие массового уничтожения, так что входящие в состав Федерации расы действительно могли этаким родительским оком присматривать за развивающимися народами, пока те не минуют опасный возраст и не научатся выживать в условиях совершенных технологий.

Однако если создатели конституции действительно включали эти задачи в число важнейших, то теперь их благие намерения вызывали в лучшем случае улыбку. Корыстолюбие и агрессивность Федерации, бессовестно грабившей отсталые миры и эксплуатировавшей их обитателей, заставляли, по мнению Мугаби, вертеться в гробах предков нынешних галактов и позволяли сделать лишь одно достоверное предположение о таинственном исчезновении двух из трех рас-основателей.

Несмотря на то что нынешняя политика Федерации по существу противоречила основным положениям конституции, галакты не изменили в ней ни одного параграфа. Вместо этого они дали существующим законам новое толкование, что, с одной стороны, развязывало им руки, а с другой — не нарушали основы столь чтимой ими стабильности. Парадокс заключался в том, что гуманная в основе своей конституция превратилась в своего рода прокрустово ложе, в котором каждой новой расе отрезали либо голову, либо ноги. И только кулаво, выдвинувшие много тысяч лет назад требование, чтобы в любом вопросе прежде всего учитывался его моральный аспект, хотя бы внешне продолжали отстаивать необходимость соблюдения законов в их первоначальном, неискаженном значении.

Ксенологи предупреждали Мугаби, что ошибочно и опасно приписывать человеческие мотивации и точки зрения инопланетянам, но адмирал уже давно решил, что будет поступать именно так, покуда это помогает ему правильно предсказывать действия противника. И, надо признать, метод его давал безупречные результаты, благодаря тому что он не забывал вводить в свои расчеты поправку на присущую разумным существам аморальность. И все же, размышляя над феноменом кулаво, он не мог прийти к окончательному выводу, чему следует удивляться больше: тому, насколько кулаво сами себя убедили в своей искренности, или же тому, как остальные члены Совета Федерации терпят столь ненавидимое и презираемое им лицемерие кулаво.

Адмирал не сомневался, что когда-нибудь двойственная позиция кулаво сыграет с ними скверную шутку и приведет их к падению, жаль только, человечество до той поры не доживет. А пока кулаво вовсю разглагольствовали о чистоте своих намерений и отказывались принимать скоропалительные решения по любому вопросу… пока их собственные интересы не были затронуты. До недавних пор человечеству удавалось не привлекать к себе внимания кулаво, и потому те не желали признавать, что от него может исходить угроза Федерации, а стало быть, не давали своей санкции на применение к нему репрессивных мер.

Данные, ставшие доступными земным аналитикам, показывали, что мнение кулаво стало меняться пару-тройку сотен лет назад, но, как любая уважающая себя раса галактов, они не спешили отказываться от провозглашаемых ими принципов. Кроме того, чтобы изменить свое решение относительно человечества и сохранить при этом лицо, кулаво нужно было найти достаточно веский повод, и угнанный римлянами корабль Федерации подвернулся в этом отношении весьма кстати.

Даэрджек были совсем другими. Даже среди галактов даэрджек считались консерваторами. Мугаби часто поражался, как они вообще могли принять такое революционное изобретение, как колесо. Спрашивать мнения даэрджек по какому бы то ни было вопросу не имело смысла — их решение всегда оставалось прежним. Любое изменение в любом из законов Федерации было для них неприемлемо, и они всегда поддерживали противников перемен, какими бы соображениями те ни руководствовались. Они не видели причин быть последовательными в своих решениях и придерживаться каких-то определенных принципов, тем не менее настоятельное требование кулаво тщательно взвешивать любое решение в разрезе моральности сделало их естественными партнерами по оппозиции относительно остальной части Совета Федерации.

До последнего времени они успешно противились применению к землянам жестких мер воздействия, но теперь, похоже, фракционная борьба в Совете закончилась. Увы, не в пользу человечества.

— В конце концов, мы всегда можем выдать им римлян, — сказал Мугаби тоном человека, который ненавидит себя за свои слова. — Если это все, к чему они могут прицепиться, то мы выбьем почву у них из-под ног, дав свое согласие. — Стивенсон поднял бровь, и грузный адмирал раздраженно добавил: — Мне это нравится не больше, чем тебе, Алекс, но речь идет о судьбе рода человеческого!

— Президент сознает это. Мне известно, что кабинет уже согласился с тем, что корабль придется выдать галактам по первому требованию. Но ты знаешь не хуже меня, что будет с римлянами, если они попадут в руки галактов.

— Конечно. Поэтому мне и не нравится мое собственное предложение. И все же казнь нескольких сотен человек, каждый из которых должен был умереть пару тысяч лет назад, не вмешайся в их жизнь галакты, можно счесть приемлемой ценой за спасение всей человеческой расы от уничтожения!

— С этим можно поспорить, но мне не хочется, — со вздохом сказал Стивенсон и провел ладонью по светлым редеющим волосам. — Я не сижу на встречах президента и ее кабинета или лидеров Сената, но уверен, что они придут к такому же выводу. Черт возьми, если уж зашла об этом речь, то римляне сами признают, что это единственный выход!

Он несколько мгновений тер руками лоб, затем посмотрел в иллюминатор, не желая встречаться взглядом с Мугаби.

— Не знаю, отвага это или осознание неизбежности, но предводители римлян уже согласились с тем, что их придется выдать галактам, если это помешает им напасть на Солнечную систему. У них есть только одно условие, — Стивенсон заставил себя оторвать взгляд от ледяной красоты звезд и посмотрел в лицо Мугаби, — они хотят покончить с собой, прежде чем мы выдадим их.

Мугаби охнул как человек, которому дали под дых.

— После твоих слов я чувствую себя по уши в дерьме, — проскрежетал он. — Но это лишь подтверждает мои выводы. Как бы нам это ни было противно, придется их выдать.

— Мне кажется, мы достаточно знаем о галактах, — нейтральным голосом промолвил Стивенсон, и Мугаби вопросительно поднял на него глаза. — Мы знаем о существовании Федерации почти сотню лет, Квентин. Мы не сразу поняли, почему галакты препятствуют распространению нашего влияния за пределы Солнечной системы. Если учесть время передвижения между звездами даже с фазовым двигателем, то не стоит удивляться тому, что мы не сразу это поняли. На самом деле, как бы мне ни было неприятно это признавать, мы вообще могли об этом не узнать, если бы эти ублюдки не были столь надменны и самоуверенны. Они не берут на себя труд скрывать свои истинные намерения. Помнишь, как человечество взвыло, узнав, что Совет признал наш вариант фазового двигателя чересчур грубым и примитивным, чтобы принять нас в Федерацию? А потом мы обнаружили, что они держат нас под колпаком с середины девятнадцатого века, и расстроились еще больше. Люди только и мечтают о том, что кто-нибудь надерет задницу великой и могучей Федерации.

— Я тоже, — ответил Мугаби. — Но ты ведь не думаешь, что они дадут перебить себя, своих жен и детей, вместо того чтобы согласиться на требования галактов? Надеюсь, ты не это хотел сказать?

— Нет, не это. Не думаю, чтобы большинство людей понимало, насколько безжалостна Федерация и до какой степени их технология и ресурсы превосходят все, что мы способны вообразить, — ответил Стивенсон. — Я склонен считать, что даже те, кто понимает разумом безнадежность открытого сопротивления, не согласен с этим на уровне эмоций. Мы с тобой информированы лучше, чем любой штатский, включая некоторых членов Сената. Но должен сказать тебе, Квентин, было время, когда мои собственные чувства не позволяли мне осознать то, с чем мы столкнулись, поверить, что мы стоим на пороге полного уничтожения. Быть может, мы просто генетически не способны с этим смириться. Стремление выжить заставляет нас держаться на ногах и сражаться, даже когда мозг говорит, что это бесполезно. В конце концов, при сильном желании можно научить петь и лошадь.

Мугаби хрипло рассмеялся и сам удивился тому, что еще способен на это. Стивенсон коротко усмехнулся в ответ.

— Я пытаюсь сказать, что электорат может не понять причин, вынуждающих президента выдать римлян галактам. И даже если ее поймут, людям это не понравится. Так что президент и те, кто ее поддерживает, существенно потеряют в популярности перед следующими выборами, если они будут. Однако я неплохо знаю президента — думаю, ты тоже, хотя общался с ней меньше моего — и уверен: она пойдет напролом и сделает так, как считает правильным, даже если придется принять условия ультиматума. К несчастью, все, что разведке удалось накопать, свидетельствует о том, что ей не удастся дать галактам то, что они хотят. Как бы она ни старалась.

— То есть? — озадаченно воззрился на него Мугаби. — Ты же сказал: они намерены требовать возвращения корабля и его команды, так в чем же…

— Именно так я и сказал, — подтвердил Стивенсон. — Проблема в том, что, согласно нашим источникам, члены Совета уже решили — что бы там ни говорилось в публичных отчетах — покончить с землянами. Значит, на какие бы уступки мы ни пошли, этого будет мало. Ты бы и сам мог сообразить, что ультиматум галактов — всего лишь первый шаг к тому, что они давно собирались сделать. Если мы согласимся на эти их требования, они выдвинут следующие, затем еще одни, и так будет до тех пор, пока не найдется чего-то такого, что мы физически не сможем им предоставить. И тогда они пришлют сюда свой флот.

— Понятно. — Мугаби потер кончик носа. Его плечи поникли. — Мне противно говорить это, Алекс, — сказал он, чуть помолчав, смертельно усталым голосом, — но, возможно, настало время спустить флаг. Не знаю, хочу ли я до этого дожить, однако пора, видимо, официально согласиться на статус протектората. По крайней мере, во Вселенной останется род человеческий. Пусть даже превращенный в рабов.

— Полагаешь, ты первый, кто об этом подумал? — очень тихо спросил Стивенсон и покачал головой. — Всем нам хочется быть черчиллями, а не петэнами, Квентин. Но у главы государства свои обязанности и своя ответственность. Президент, вступая в должность, приносит клятву защищать Солнечный Союз против врагов внутренних и внешних, но когда выбирать приходится между полным повиновением или полным уничтожением, его обязанность и долг — сохранить жизнь на этой планете. Жизнь человечества стоит дороже любого красивого жеста. Беда в том, что галакты не намерены принимать капитуляцию. Она им не нужна.

— Они окончательно все решили? — столь же спокойно спросил Мугаби и болезненно сморщился, когда Стивенсон кивнул. — Я знаю, они хотят уничтожить нас, поскольку считают опасными. Знаю, что, сделав это, они не будут терзаться угрызениями совести. Но почему-то мне, вопреки здравому смыслу, кажется, что, если мы скрепя сердце приползем к ним на брюхе вымаливать пощаду, они сохранят человечеству жизнь. Ведь это будет настоящая победа, тогда как просто уничтожив нас…

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — прервал его Стивенсон. — Так рассуждали бы люди. Но галакты боятся нас куда больше, чем мы думаем. И теперь уже не только нас. Они боятся нашего примера, который может оказаться заразительным. Мы можем им пригодиться, но само наше существование является для них постоянной угрозой. И они не постоят за ценой, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Особенно если наше уничтожение послужит уроком всем другим расам протектората, которых мы уже… заразили.

— Значит, выхода нет, — тихо сказал Мугаби.

— Никакого, — ответил Стивенсон.

— Сколько времени нам осталось?

— Трудно сказать. Последние сведения о галактах привез нам курьером остовийи.

— Та-ак… — протянул Мугаби.

Остовийи были одной из старейших рас — рабов Федерации, использовавшей их как надсмотрщиков и инспекторов, действовавших от лица заседающих в Совете рас. Но невзирая на привилегии, которые давало им их положение, остовийи ненавидели своих хозяев так же люто, как прочие рабы. Они стали лучшим источником информации для землян.

— Курьер был одним из переговорщиков, не принадлежащих к военной или дипломатической службе. Это торговый представитель, и он просто передал информацию, полученную от вождя своего клана, решившего, что нам пригодятся эти сведения. Кроме того, курьер предупредил нас, что его корабль опередил официальный приказ Лах'херану не более чем на пару месяцев. Но мы-то с тобой знаем, как решительно она будет действовать, получив подобного рода приказ.

Мугаби мрачно кивнул. Командир флота Лах'херану была из саэрнай, которые в числе первых заговорили о нанесении превентивного удара по людям для предотвращения угрозы галактам. Назначение ее командиром наблюдательной эскадры в Солнечной системе было плохим знаком. Если учесть все, что только что рассказал ему Стивенсон, то этот знак был куда более зловещим, чем могло показаться человеку неосведомленному.

— Так что, — ровным голосом сказал Стивенсон, — нас, похоже, уже списали со счетов. Не знаю, успеет ли президент после получения ультиматума формально заявить о нашей покорности, но не удивлюсь, если она этого не сделает. Смысла нет, и если эти ублюдки намерены нас уничтожить — ну, может, оставят малость на развод на какой-нибудь Богом забытой планете, где будут учить стоять на задних лапках, — то чего ради нам унижаться и валяться у них в ногах?

— Да уж, я бы предпочел напоследок подраться! — сказал Мугаби. — Надеюсь, президент понимает, что человечеству грех не брыкаться и не лягаться, когда его тащат к виселице? Мои ребята сделают все, что в человеческих силах, и кое-что сверх того. Однако, боюсь, в лучшем случае мы лишь малость попортим обшивку их кораблей. И то если повезет.

— Она понимает, — сказал Стивенсон с печальной улыбкой. — Но раз уж мы все равно приговорены, лучше умереть стоя, чем на коленях. И кто знает, вдруг повезет и мы расквасим им морду? А если и нет, — он пожал плечами, — быть может, мы станем примером для других. И где-нибудь когда-нибудь другие рабы восстанут и вцепятся в глотку проклятой Федерации.

Алекс Стивенсон проиграл бы пари, подумал Квентин Мугаби. Впрочем, он слишком устал и был чересчур подавлен, чтобы ощущать хоть какое-то удовлетворение от этого.

Кулаво даже сейчас не пожелали отступить от своих правил — дипломатическая нота Совета Федерации оказалась на редкость вежливой, если не сказать сладкоречивой, хотя, несмотря на мягкость формулировок, это, безусловно, был ультиматум. Несмотря на то, что, как и предсказывал Стивенсон, в ней не было ни слова о том, какие последствия повлечет за собой отказ выполнить условия галактов. Это было действительно очень в духе кулаво — призывать землян уважать моральные устои авторов ультиматума и тем самым признать за ними право карать и миловать. В этом было что-то грязное, липкое, и Мугаби подозревал, что единственное, в чем они с командором Лах'херану могли сойтись сейчас, — так это в презрении к Совету Федерации.

Конечно, презирали они его по разным причинам.

— … и потому я уверена, — вещала с огромного экрана президент Сара Дреснер, — что мы сможем достигнуть мирного разрешения критической ситуации, если Совет будет извещен о нашей готовности рассмотреть его требования и удовлетворить их, насколько это возможно.

Экран на капитанском мостике флагмана «Терра» обычно предназначался для мгновенного отображения боевой ситуации. Но последние семь часов адмирал мог видеть на нем изображения Дреснер и Лах'херану, благодаря чему он был в курсе хода переговоров. Лах'херану не возражала против подключения к связи командующего Солнечного флота, и Мугаби истолковал это как зловещее предзнаменование. Обычно саэрнай были педантичны до мелочей и не упускали случая показать свое превосходство перед примитивными расами. То, что Лах'херану спокойно отнеслась к присутствию на ее переговорах с главой государства какого-то адмирала, указывало на то, что она что-то задумала.

— Я не могу разделить вашей уверенности, госпожа президент, — сказала командующая флотом. Голос автоматического переводчика, используемый саэрнай, был традиционно бесстрастным и слегка писклявым. Мугаби уже привык, что английский перевод не совпадал с движениями речевого отверстия говорящего, и поначалу это его забавляло, хотя в словах Лах'херану ничего забавного не было. — Поведение вашей расы вызывает сожаление и беспокоит нас все больше с каждым вашим новым поколением, — продолжала Лах'херану, наклонив лисьи уши и неподвижно уставясь всеми тремя черными невыразительными глазами в экран визора. Она пригладила свою лиловую, словно плюшевую шерстку, и Мугаби впервые пожалел, что не понимает языка жестов и выражений лица саэрнай. — Федерация с начала знакомства с вашей расой пыталась изобрести способ гармонично включить ее в сообщество цивилизованных рас, — продолжала Лах'херану. — Поскольку старшие, более развитые расы обязаны заботиться о варварах, которым еще расти и расти до уровня истинной цивилизованности, мы сделали для вас все возможные послабления. Но несмотря на наши усилия, несколько поколений ваших политических лидеров постоянно отказывались идти нам навстречу. Учитывая, что такой краткоживущей расе трудно подняться до истинной мудрости, а также принимая во внимание систематические отказы ваших лидеров прислушаться к нашим советам и пожеланиям, мы вынуждены сделать вывод, что вы не способны идти на разумные компромиссы. Надменность и самоуверенность являются, похоже, вашими врожденными качествами, искоренить которые невозможно. Потому мы больше не можем обманывать себя и рассчитывать на то, что хотя бы часть человеческой расы способна измениться к лучшему.

Мугаби услышал сдавленное ругательство одного из штабных офицеров, но даже головы не повернул. Он испытывал сходные со своими людьми чувства, но что это могло изменить? Совершенно очевидно, что переговоры были фарсом, и все же им не оставалось ничего иного, как покорно слушать всю эту лживую высокопарную болтовню. Интересно, подумал адмирал, радуется ли их унижению эта самовлюбленная тварь, маскирующая свое намерение уничтожить человечество заботой о Федерации, которой оно якобы угрожает? Ему казалось, что она наслаждается своей ролью, но наверняка трудно было сказать, так ли это. Понять галактов было нелегко, однако по тому, что он знал о командующей флотом и саэрнай в целом, она должна была считать попытки Дреснер спасти человечество в высшей степени уморительными.

Если даже президент придерживалась того же мнения, что и Мугаби, она ничем себя не выдала. Вероятно, она понимала, что играет в безнадежную игру, правила которой заведомо обрекали ее на поражение, но держалась так, словно ей это было неизвестно. Она использовала последний шанс, каким бы маленьким и иллюзорным он ни был, и вела себя с завидным мужеством и спокойствием.

— По стандартам Федерации человеческая раса действительно очень молода, — хладнокровно ответила она. — Некоторые шероховатости неизбежно должны были возникнуть между Федерацией и Солнечным Союзом именно из неравенства нашего возраста и опыта. Но, так или иначе, мы всегда уважали законы и традиции Федерации. Наши взгляды расходятся со взглядами Совета Федерации только по вопросам, которые касаются внутренних дел нашей системы. Мы никогда не вмешивались в дела Федерации, не вторгались на планеты, находящиеся под ее протекторатом, и, отстаивая право жить по своим законам, полагали это вполне естественным. Возможно, что наше желание сохранить независимость от Федерации было неверно понято. Но, как указано в ноте Совета, таковы типичные взгляды молодой варварской расы. Если так, то, вероятно, нам и правда пришло время повзрослеть и забыть о многом. Я не говорю, что нам будет легко расстаться с нашей независимостью, особенно после того, как мы столь долго за нее цеплялись. Мы не глупцы, хотя и совершаем порой необдуманные поступки. Мы гордимся нашим флотом, но признаем, что он уступает одной вашей эскадре. Вам не трудно убедить нас в своей правоте, и поскольку выбирать нам приходится между жизнью и смертью, я уполномочена Сенатом немедленно направить делегацию в столицу Федерации. Наши уполномоченные готовы встретиться с Советом или его представителями и начать обсуждение процесса интегрирования нашей расы в состав Федерации.

Кто-то, возможно тот самый невыдержанный офицер, резко выдохнул за спиной у Мугаби, но адмирал и ухом не повел, услышав, как президент соглашается на беспрекословную капитуляцию человечества. Он знал, что так будет. Любой офицер «Терры» знал это. Иначе и быть не могло, учитывая невероятную огневую мощь тридцати четырех супердредноутов Федерации, сопровождавших флагман Лах'херану.

Саэрнай несколько секунд смотрела на изображение президента, затем нажала кнопку на подлокотнике своего кресла и бесстрастным голосом сообщила:

— Запись отключена.

— Могу я спросить почему? — так же бесстрастно спросила президент.

— Нет смысла продолжать этот фарс, — сказала Лах'херану. — Ваша раса не может быть принята в Федерацию. Сама мысль об этом нелепа и оскорбительна для всех членов нашего сообщества, как полноправных его рас, так и опекаемых ими. Люди надменны, вздорны, непредсказуемы, упрямы, нецивилизованны, неблагодарны и тупы. Если позволить вам войти в Федерацию, вы заразите ее всеми своими пороками и тем самым разрушите самую великую и стабильную цивилизацию во Вселенной. Этого нельзя допустить, и мы не допустим этого.

— Значит, вы не собирались вести с нами переговоры и искать взаимоприемлемый выход из создавшегося положения?

— Конечно нет, — подтвердила Лах'херану. — Нашей целью было продемонстрировать свое стремление к мирному урегулированию конфликтной ситуации.

— Зачем? — прямо спросила Дреснер.

— Затем, что мы являемся представителями по-настоящему развитых и цивилизованных рас, — ответила Лах'херану без малейшего намека на иронию. — Мы обязаны показать потомству, что изо всех сил старались договориться с человечеством, но не преуспели в своем стремлении.

— То есть вам нужно представить нас кровожадными, самовлюбленными недоумками, чтобы оправдаться в глазах своих рас и подвластных вам рабов? — резко спросила Дреснер.

— Типичное заблуждение, характерное для вашей самоуверенной и самовлюбленной расы, — заметила Лах'херану. — Только человек в состоянии думать, будто нам нужны какие-то оправдания для того, чтобы вас уничтожить! Да будет вам известно, что большая часть входящих в Федерацию рас даже не слышала о вашем существовании. Для нас важно лишь то, чтобы в архивах сохранилось доказательство правильности наших действий, дабы наши преемники в Совете могли найти прецедент, если подобная ситуация когда-нибудь повторится.

— Другими словами, вы хотите уничтожить человечество, чтобы развязать руки своим потомкам и позволить им творить беззаконие с чистой совестью?

— Мы должны уничтожить вас, поскольку ваши рассуждения о независимости и собственном пути развития способны смутить умы молодых диких народов. Более того, они уже вызывают споры в Совете, отвлекая его членов на бесполезные прения. Но если вы причиняете столько хлопот в младенчестве, чего ждать от вас в недалеком, не говоря уже об отдаленном, будущем? Вы никоим образом не вписываетесь в тот миропорядок, который поддерживает Федерация, и потому должны исчезнуть. Это столь очевидно, что я не вижу необходимости продолжать переговоры. Как высокоразвитое существо, я сожалею о стечении обстоятельств, которые требуют от меня уничтожения вашей расы, и готова проявить столько милосердия, сколько позволяет ситуация. Полагаю нецелесообразным затягивать предстоящий процесс. Будет гораздо проще, если вы прикажете капитанам ваших кораблей убрать силовые щиты.

— Мне так не кажется, — голос Дреснер был ледяным.

— Но ведь даже вы не можете быть настолько тупыми, чтобы рассчитывать, что ваше сопротивление способно что-нибудь изменить! — сказала Лах'херану.

— Может, и не способно, — ответила палачу своей расы президент человечества, — но, надеюсь, вы не будете в претензии за нашу попытку.

— Вы сами все усложняете, — бесстрастно пропищала Лах'херану. — Мне приказано вас уничтожить, и я сделаю это.

— Боевая готовность!

В этом приказе не было необходимости, поскольку весь Солнечный флот последние десять часов находился в боевой готовности. Однако по всему кораблю загудели сирены, и с экрана тотчас исчезли изображения президента Дреснер и командующей флотом Лах'херану.

Глаза Мугаби не отрывались от экрана, когда по нему пробегали данные, поступавшие на флагман из информационного центра. Его корабли были построены к бою, в то время как эскадра Лах'херану стремительно вышла из зоны поражения орудий космофлота. Судя по тому, что звездолеты галактов начали перегруппировку и на них ожили защитные корабельные системы, атаки следовало ждать с минуты на минуту. Тридцать пять супердредноутов класса «Огр» — так окрестили их разведчики, — яйцеобразные, каждый в десять миль длиной, закончив построение, двинулись в направлении трех сотен кораблей-пигмеев человеческого флота. Каждый из «Огров», согласно имевшейся у Мугаби информации, обладал огневой мощью, превосходящей мощь его флота, а их еще сопровождало более тридцати крейсеров класса «Стилет».

Последняя битва человечества, мрачно подумал адмирал, будет самой короткой в его истории.

— Исполнять «Альфа-1»!

Звездолеты землян ответили, что приказ принят к исполнению, и адмирал с гордостью отметил, как четко его флот совершил предписанный маневр. Бог весть, что думали его люди, готовясь к последнему, безнадежному, чудовищно неравному бою, но действовали они на редкость слаженно. Да, так быстро и четко подобный маневр трудно было выполнить даже на учениях, после тщательной подготовки, с горькой радостью подумал Мугаби.

Построение звездолетов было и впрямь нетривиальное — колонна их вытянулась как огромное тонкое копье, наконечником которого стали два десятка самых тяжелых кораблей космофлота. Они блокировали фронтальный огонь всех остальных кораблей землян, что делало такое построение в обычных условиях совершенно неприемлемым. Но Квентин Мугаби не питал иллюзий по поводу этой пародии на битву. При традиционном для космического боя построении его корабли были обречены на гибель. Хуже того, они были бы уничтожены, не получив возможности нанести противнику хотя бы по одному удару. Теперь же у них появился призрачный шанс погибнуть, сражаясь.

Тяжелые корабли, возглавлявшие колонну, должны были прикрыть ее от огня противника. Ни один из этих кораблей не переживет двух, максимум трех попаданий ракет, пущенных с «Огров», но если остальной флот будет действовать быстро, легкие звездолеты подойдут к противнику на расстояние, с которого смогут открыть огонь сами.

О том, насколько он будет эффективен, Мугаби старался не думать. Он не мог предложить ничего лучшего своим людям, своему миру, своей расе и сцепил зубы, чтоб не заплакать, видя самоубийственную отвагу боевых товарищей, уверенно ведших Солнечный флот к смерти.

— Враг смыкает ряды, — доложили из центра слежения, и Мугаби скрипнул зубами. — Вхождение в зону вражеского огня через семь минут, — продолжал офицер резким голосом, в котором сквозило сдерживаемое привычкой к дисциплине отчаяние. — Наши орудия смогут открыть огонь через шестнадцать минут.

Мугаби не отводил глаз от экрана. И так было понятно, что девяти минут обстрела тридцати пяти «Огров» его флот не переживет, и смысла следить за докладами с кораблей не было.

Он отсчитывал секунды и, к собственному удивлению, ощутил облегчение при мысли, что через несколько минут все будет кончено. Ну что ж, возможно, им повезло. Он и его люди умрут, исполнив свой долг, и не увидят уничтожения планеты, которую поклялись защищать.

— Вхождение в зону огня противника через две мину…

Голос офицера оборвался, и картина на экране полностью изменилась.

У Мугаби глаза на лоб полезли, когда на экране возникло совершенно невозможное изображение. Стелс-технология галактов чудовищно превосходила земную. Разведка докладывала, что именно благодаря ей Федерация смогла наводнить Солнечную систему станциями прослушивания и автоматическими шпионами за семьдесят лет до того, как человечество стало догадываться об их присутствии. Но Лах'херану не сочла нужным экранировать свои корабли, полагая несущественным, будут они зафиксированы приборами землян или нет. Быть может, она даже сознательно позволила людям наблюдать за их перемещениями, чтобы нагнать на них страху и лишний раз продемонстрировать свое презрение к невесть что возомнившим о себе дикарям.

Но сейчас стало понятно, что у кого-то во Вселенной есть стелс-технология, намного превосходящая даже технологию Федерации. Только это могло объяснить тот факт, что девять неизвестных боевых кораблей внезапно появились в зоне огня звездолетов Лах'херану.

То, что они появились неожиданно для Лах'херану, стало ясно, когда звездолеты открыли огонь по застигнутым врасплох супердредноутам Федерации. Орудия и силовые щиты их были развернуты в сторону кораблей космофлота, и ответный огонь галактов слишком запоздал. Разрозненные, неприцельные удары их говорили о полной растерянности, в то время как дружные залпы неизвестных звездолетов поражали цель с исключительной точностью и эффективностью.

Ну и быстро же летят, безучастно подумал Мугаби, отслеживая полет их ракет. Ракеты Солнечного флота имели скорость в лучшем случае шестьдесят процентов световой, да и то это стало возможным благодаря тому, что разведка ухитрилась добыть их функциональные схемы из архивов Федерации. Ракеты Федерации, изобретенные тысячу двести лет назад — галакты не видели необходимости в совершенствовании своего оружия из-за отсутствия врагов, — имели максимальную скорость семьдесят пять процентов световой. Но ракеты, которые сейчас рвали в клочья защиту супердредноутов Лах'херану, летели со скоростью девяносто процентов световой, а силовые щиты неизвестных звездолетов явно превосходили аналогичные системы Федерации на два-три поколения.

— Черт, кто же это?!

Покосившись на адмирала, офицер замолк на полуслове, но Мугаби даже не заметил этого, глядя на ослепительные солнца, вспыхивавшие там, где дьявольские ракеты неизвестных вспарывали силовые щиты Лах'херану. Казавшаяся адмиралу совершенной защита галактов трещала по швам. О таком зрелище он мог только мечтать и несколько мгновений от души наслаждался разгромом ненавистных галактов, не задаваясь вопросом, кому принадлежали неизвестные звездолеты, появившиеся в самый последний момент.

— Внимание, адмирал Мугаби!

У Мугаби и без того глаза лезли на лоб, а услышав шедший из динамиков незнакомый голос, говоривший на английском со странным, неслыханным прежде акцентом, он выпучил их еще больше. Единственным объяснением тому, что незнакомцы связываются с ним напрямую, было то, что они сумели проникнуть в систему связи «Терры», взломав или обойдя двенадцатиуровневую систему защиты, которая задержала бы даже ИР галактов минут на пятнадцать.

— Уходите, адмирал Мугаби! — прозвучал все тот же незнакомый голос. — Оставьте их нам!

Пока голос говорил, очередной шквал сокрушительных ракет обрушился на корабли Лах'херану, и Солнечный флот, не веря глазам своим, наслаждался зрелищем, за которое каждых из людей охотно заплатил бы жизнью.

Ага, один из супердредноутов Федерации взорвался!

Только что он был на экране — боевой корабль в миллиард тонн, с командой свыше трех тысяч галактов. И вот на его месте возник расширяющийся шар плазмы, появление которого стоящие в рубке «Терры» офицеры приветствовали дружным ликующим ревом. Несколько мгновений Мугаби орал вместе с ними, но потом встряхнулся, как боксер, получивший удар в солнечное сплетение, и, взяв себя в руки, вынырнул из охватившего корабль восторженного возбуждения. Через минуту его корабли войдут в зону досягаемости орудий галактов и будут уничтожены, как комары, оказавшиеся между трущимися спинами слонами. Допускать этого ни в коем случае не следовало, адмирал не желал, чтобы его люди бессмысленно гибли в этой битве гигантов.

— Всем подразделениям — отходить по схеме «Эхо-девять»! «Эхо-девять» — немедленно! — рявкнул он.

Командиры кораблей, оторвавшись от дивного зрелища, подтвердили получение приказа, и флот Мугаби прекратил свой самоубийственный рейд. Мельком отметив безукоризненное выполнение маневра, Мугаби вновь впился глазами в экран, на котором было отчетливо видно, как находящиеся в меньшинстве нападающие ворвались в ряды флота Лах'херану, разя направо, налево, вверх, вниз, в стороны…

Прежде он и представить себе не мог ничего подобного. О, эти явившиеся невесть откуда звездолеты были не просто боевыми кораблями! Это было что-то сверхъестественное! Что-то, возводившее ремесло войны в ранг искусства или на какой-то иной, качественно новый уровень. Неведомых звездолетов было всего девять — против тридцати пяти «Огров», а ведь всем было известно, что корабли этого класса были самыми мощными во всей истории Галактики. До сегодняшнего дня они считались неуязвимыми. Ничто не могло им противостоять. А ракеты чудесных пришельцев рвали этих неуязвимых в клочья!

По краю экрана побежали строчки, содержащие приблизительные оценки параметров неизвестных кораблей, и весь опыт Мугаби, накопленный им за многие годы службы во флоте, говорил, что этого не может быть, тут наверняка вкралась ошибка. Каждый из этих кораблей был на пятьдесят процентов больше «Огра». На пятьдесят процентов! И при этом на двадцать пять процентов быстрее и маневреннее. Их огневая мощь и силовая защита превосходили корабли галактов раз в шесть, не говоря уже об абсолютном экранировании, позволившем им столь внезапно появиться чуть не в центре эскадры Лах'херану.

И эти девять сказочных кораблей разнесли непобедимую эскадру галактов в пух и прах!

По совести говоря, это была короткая, яростная и некрасивая драка. Она продлилась лишь немного дольше, чем та, которую планировала Лах'херану, только исход оказался другим. Ясно было, что даже в прямом, честном столкновении эскадра Федерации была обречена. Захваченные же врасплох в глубине космоса, попав в засаду, Лах'херану и ее корабли не имели никаких шансов на спасение. Два атакующих корабля были повреждены, остальные супердредноуты Лах'херану сражения не пережили. Горстка уцелевших крейсеров попыталась удрать, но три неизвестных корабля перехватили их с немыслимой легкостью и уничтожили прежде, чем те сумели выйти за пределы Солнечной системы и разогнаться до сверхсветовой скорости. Мугаби понятия не имел, пыталась ли сдаться Лах'херану или кто-то из ее капитанов, но если и пытались, то капитуляция их не была принята.

Солнечный флот висел в пространстве, завороженный зрелищем невиданного побоища, которое не шло ни в какое сравнение с самыми великими битвами прошлого. Мугаби испытывал то же потрясение, что и его офицеры.

И тут на центральном экране «Терры» появилось чужое, ящероподобное лицо.

У Мугаби отвисла челюсть, когда он узнал, к какой расе принадлежало это существо. Насколько он помнил, в Федерации их называли тернауи, и разведка была весьма близко с ними знакома. Все знали, что тернауи — самые преданные телохранители галактов. Ксенологи полагали, что тернауи телепаты, и Федерация изобрела технологию, позволявшую программировать их послушание и верность. Вероятно, это соответствовало истине, поскольку человечество получило многочисленные доказательства эффективности телохранителей из тернауи, известных также своей немотой.

Что делало факт вербального контакта еще более невероятным, чем все, что произошло в последние полчаса.

— Добрый день, адмирал Мугаби, — промолвил тернауи. Он — или, точнее, оно, как предположил Мугаби, поскольку говорящий бы одним из представителей нейтрального пола — не раскрывал рта, но его безусловно искусственный голос был столь же мелодичен и выразителен, как любой человеческий, а странные ртутно-серебряные глаза с черным вертикальным зрачком смотрели, казалось, прямо в его собственные.

— Мы просим извинить нас за внезапное вмешательство, но у нас не было возможности своевременно информировать вас о наших планах. Мы понимаем, происшедшее могло вас потрясти, хотя и надеемся, что наше вмешательство не было для вас нежелательным.

Для существ, которые считались неспособными говорить, этот тернауи поразительно красноречив, подумал Мугаби.

— Будучи верховным канцлером империи Аваллон, — продолжал чешуйчатый чужак, — я приглашаю вас прибыть на борт нашего флагмана для встречи с императором, дабы он мог изложить вам причины, побудившие нас появиться здесь.