"Честь королевы" - читать интересную книгу автора (Вебер Дэвид)

Глава 10

Энсин Уолкотт грызла ноготь, думая об офицерах за соседним столом. Лейтенант Тремэйн поднялся на борт «Бесстрашного» как пилот коммандера МакКеона; теперь он сидел и разговаривал с лейтенантом Кардонесом и лейтенант-коммандером Веницелосом, и Уолкотт завидовала его легкости в общении с такими высокопоставленными особами.

Конечно, Тремэйн был с капитаном на Василиске. Капитан и старший помощник старались, чтобы это никак не влияло на взаимоотношения, но все знали, что существует внутренний круг.

Проблема заключалась в том, что Уолкотт как раз и надо было поговорить с кем-нибудь из этого круга – и не с Веницелосом или Кардонесом. Они оба всегда охотно разговаривали с младшими офицерами, но она боялась гнева старпома, если он сочтет, что она критикует капитана. А реакция Кардонеса наверняка будет еще хуже – и вообще, любой, кто имел одновременно Орден за Храбрость и красную нашивку на рукаве, обозначавшую Монаршью Благодарность, вызывал ужас у свежеиспеченной выпускницы Академии, даже если она и была его помощницей. Но лейтенант Скотти Тремэйн был достаточно молод и не такого высокого ранга, а потому пугал ее меньше. Он тоже знал капитана, но он был на другом корабле, так что если она выставит себя дурой или разозлит его, видеть лейтенанта после этого каждый день не придется.

Она сильнее закусила ноготь, поболтала ложечкой кофе и наконец вздохнула с облегчением, когда Веницелос и Кардонес встали.

Кардонес что-то сказал Тремэйну, и все они рассмеялись. Потом старпом и тактический офицер зашли в лифт офицерской столовой. Энсин взяла чашку, сосредоточилась и подошла к столу Тремэйна, стараясь сохранять спокойствие.

Когда она подошла и откашлялась, он как раз начал собирать посуду на свой поднос. Тремэйн с улыбкой поднял голову. Улыбка у него была очень милая, и Уолкотт внезапно подумала, что были и другие поводы с ним познакомиться. В конце концов, он приписан к «Трубадуру» и не подпадает под обычные правила, не позволявшие встречаться вне рамок службы с людьми из одной и той же командной цепочки…

Она почувствовала, что краснеет – совершенно неуместно, особенно если учесть, о чем она собиралась разговаривать, – и встряхнулась.

– Прошу прощения, сэр, – сказала она. – Могу я занять минуту вашего времени?

– Конечно, миз[12]… – Он вопросительно поднял бровь и пригласил ее присесть.

– Уолкотт, сэр. Каролин Уолкотт, выпуск восемьдесят первого.

– О, первый поход? – вежливо отозвался он.

– Да, сэр.

– Чем я могу вам помочь, миз Уолкотт?

– Ну, понимаете… – Она сглотнула. Как он ни обаятелен, разговор будет не легче, чем она ожидала, и Уолкотт глубоко вдохнула. – Сэр, вы были с капитаном Харрингтон на Василиске, а мне… ну, мне надо кое-что обсудить с тем, кто хорошо ее знает.

– Да? – Подвижные брови поползли вверх, и тон внезапно стал куда прохладнее.

– Да, сэр. – Она отчаянно поторопилась объяснить. – Просто, ну, кое-что случилось на Ельцине, и я не знаю, надо ли… – Она снова сглотнула, но выражение глаз Тремэйна смягчилось.

– С грейсонцами столкнулись? – сочувственно сказал он, и девушка покраснела. – А почему вы к коммандеру Веницелосу не обратились? – задал он логичный вопрос.

– Я… – Она заерзала на стуле, чувствуя себя небывало молодой и неуклюжей. – Я не знала, как он – или капитан – отреагирует. То есть я хочу сказать, они с ней так ужасно обращались, и она ни разу ни слова не сказала… Она бы подумала, что я глупо себя веду или что-нибудь еще… – закончила она неловко.

– Сомневаюсь. – Тремэйн налил себе еще кофе и поднес кофейник к чашке Уолкотт. Энсин благодарно кивнула. – Почему у меня такое чувство, что вас беспокоит «что-нибудь еще», миз Уолкотт?

Она покраснела еще сильнее и уставилась в свой кофе.

– Сэр, я не знаю капитана… не так хорошо, как вы.

– Как я? – Тремэйн усмехнулся. – Миз Уолкотт, когда я последний раз служил под началом капитана Харрингтон, я и сам был энсином – и это было не так уж давно. Мне трудно сказать, что я так уж хорошо ее знаю. Я ее уважаю и безгранично ею восхищаюсь, но лично я мало знаю ее.

– Но вы были с ней на Василиске.

– Вместе с несколькими сотнями других людей, и я тогда был совершеннейшим молокососом. Если хотите поговорить с кем-нибудь, кто и правда знает капитана, – добавил Тремэйн, мысленно пробежавшись по списку офицеров «Бесстрашного», – вам лучше выбрать Рафа Кардонеса.

– Я не могу вот так взять и спросить его! – воскликнула Уолкотт, и Тремэйн рассмеялся.

– Миз Уолкотт, лейтенант Кардонес был тогда моложе, ниже рангом, и, между нами говоря, обе руки у него были левые. Он, конечно, это перерос – благодаря шкиперу. – Скотти улыбнулся, потом посерьезнел. – С другой стороны, вы уже далеко зашли. Можете уж продолжить и спросить меня о том, о чем не решались спросить Рафа или коммандера Веницелоса. – Она завертела чашку, и он ухмыльнулся. – Ну же, выкладывайте! Вы же знаете, все равно все ждут, что энсин рано или поздно сморозит глупость.

– Ну, просто… Сэр, а что, капитан действительно сбежала с Грейсона?

Она выпалила свой вопрос, и сердце у нее ушло в пятки, поскольку с лица Тремэйна мгновенно исчезло всякое выражение.

– Не хотите ли объяснить свой вопрос, энсин? – Тон сделался чрезвычайно холодным.

– Дело в том, сэр… коммандер Веницелос послал меня на Грейсон доставить багаж адмирала Курвуазье, – сказала она несчастным тоном. Она не так все хотела сказать, и глупо было задавать кому угодно вопрос, который можно истолковать как осуждение командира. – Меня должны были встретить из посольства, но там был этот… офицер с Грейсона. – Она снова покраснела, вспомнив пережитое унижение. – Он сказал, что я не могу там приземлиться. Меня направили именно на эту площадку, сэр, но он сказал, что я на этой площадке сесть не могу. Что нечего… что нечего прикидываться офицером и лучше мне убираться… убираться домой играть в куклы.

– И вы не сказали старпому?

Она с облегчением поняла, что на этот раз холод в голосе Тремэйна направлен не на нее.

– Нет, сэр, – тихо призналась она.

– Что еще он сказал? – поинтересовался лейтенант.

– Он… – Уолкотт глубоко вздохнула. – Я не хочу это повторять, сэр. Но я показала ему разрешение на посадку и свой приказ, и он только посмеялся. Он сказал, что они не в счет. Что они от капитана, а не от настоящего офицера, и он назвал ее… – Она остановилась, стиснув кофейную чашку. – Потом он сказал, что давно пора «сукам» убираться с Ельцина, и он… – Она отвернулась и прикусила губу. – Он пытался засунуть руку мне в китель, сэр.

– Он – что?!

Тремэйн почти вскочил на ноги, и к ним стали поворачиваться другие обедающие. Уолкотт испуганно огляделась, и Скотти снова сел. Она заставила себя кивнуть, и глаза его сузились.

– Почему вы не доложили? – Он говорил тише, но все еще резко. – Вы же знаете приказы капитана на этот счет!

– Но… – Уолкотт заколебалась, потом встретилась с ним взглядом. – Сэр, мы уходили с планеты, и этот грейсонец, он думал, что капитан… убегает от того, как они с ней обращались. Я не знала, прав он или нет, сэр, – сказала она с отчаянием, – и даже если он не прав, мы через час должны были уйти с орбиты. Со мной никогда такого не случалось, сэр. Если бы мы были дома, я бы… Но там я не знала, что делать, и если бы… если бы я сказала капитану, что он говорил про нее…

Она прервалась, сильнее прикусив губу, и Тремэйн глубоко вдохнул.

– Ладно, миз Уолкотт. Я понимаю. Но вот что вы сейчас сделаете. Как только старший помощник сменится с вахты, вы ему расскажете все, что случилось, так подробно, как только вспомните, но не скажете ни слова о том, что даже думали, будто капитан «убегает».

В глазах ее чувствовалось расстройство и смущение, и он мягко коснулся ее руки.

– Послушайте меня. Я не думаю, что капитан вообще умеет убегать. Конечно, она сейчас совершает тактическое отступление, но не потому, что грейсонцы ее спровадили, что бы они там ни думали. Если вы только заикнетесь коммандеру Веницелосу, что тоже так думали, он с вас голову снимет.

– Я этого и боялась, – призналась она. – Но я просто не знала. И… и если они были правы, я не хотела все ей только усложнять, и он такие ужасные вещи о ней говорил. Я просто…

– Миз Уолкотт, – мягко сказал Тремэйн, – вот чего шкипер точно никогда не сделает, так это не обвинит вас в том, что сделали другие люди. И она очень не любит наглецов, пристающих к женщинам. Я думаю, это из-за… – Он остановился и покачал головой. – Не важно. Расскажите все старшему помощнику, а если он спросит, почему вы так долго ждали, скажите, что вы решили, что раз мы так спешно уходили, они бы все равно ничего не смогли сделать, пока мы не вернемся. Это ведь правда?

Она кивнула, и он похлопал ее по плечу.

– Отлично. Обещаю, вас поддержат, а не отчитают. – Он снова откинулся назад и улыбнулся. – Я думаю, вам нужен кто-то, с кем можно посоветоваться, если боишься обратиться к старшим офицерам. Так что допивайте свой кофе, я хочу вас кое с кем познакомить.

– С кем, сэр? – поинтересовалась Уолкотт.

– Ну, ваши папа с мамой вряд ли одобрили бы такое знакомство, – ухмыльнулся Тремэйн, – но мне он в первом походе здорово помог. – Уолкотт осушила чашку, и лейтенант встал. – Думаю, вам понравится старшина Харкнесс, – сказал он. – И, кстати, – его глаза лукаво заблестели, – если кто на «Бесстрашном» и знает, как разобраться с подонками вроде этого грейсонца и никого постороннего не припутывать, так это он!

Коммандер Алистер МакКеон наблюдал за тем, как Нимиц вгрызся в очередную кроличью ногу. По причинам, известным одному Господу Богу, земные кролики замечательно приспособились к жизни на планете Сфинкс. Год на Сфинксе был впятеро длиннее земного года, и в сочетании с местной силой тяжести и наклоном оси в четырнадцать градусов это породило довольно… любопытную флору и фауну, а также климат, который большинство инопланетников обожали весной и осенью – во всяком случае ранней осенью – и ненавидели во все остальное время. Логично было бы предположить, что такое глупое от природы животное, как кролик, погибнет; а они вместо этого плодились со страшной силой. Похоже, им было чем занять долгие зимние вечера…

С хирургической точностью Нимиц снял мясо с костей, аккуратно положил его на тарелку и взял небольшой кусок своей изящной верхней лапой. МакКеон усмехнулся. Конечно, размножались кролики на Сфинксе успешно, но умнее они не стали, и так же, как люди могли есть большинство сфинксианских животных, местные хищники могли есть кроликов. И ели – с большим аппетитом.

– Он и правда любит крольчатину, – сказал МакКеон.

Хонор улыбнулась:

– Любит, это верно. Сельдерей они обожают все, но Нимиц эпикуреец. Он ценит разнообразие, а кошки живут на деревьях, так что он в первый раз попробовал кролика, когда поселился со мной. – Она усмехнулась. – Ты бы его видел в первый раз, когда я угостила его кроликом.

– А что случилось? Он позабыл об изящных манерах?

– У него тогда не было никаких манер – он чуть не катался по тарелке.

Нимиц отвлекся от своего кролика, и МакКеон усмехнулся, видя презрительное выражение его морды. Древесные кошки редко покидали Сфинкс, а тех, кто это делал, инопланетники постоянно недооценивали, но МакКеон знал Нимица достаточно давно. По уровню разумности древесные кошки опережали дельфинов со Старой Земли, а порой коммандер подозревал, что они еще умнее, просто не показывают этого людям.

На мгновение Нимиц столкнулся взглядом с Хонор, потом фыркнул и вернулся к еде.

– Вот так вот, капитан Харрингтон, – проговорил МакКеон и улыбнулся, когда Хонор рассмеялась. На Ельцине она смеялась нечасто. Правда, он находился в ее подчинении… В отличие от многих офицеров флота, которые считали патронаж и семейные связи естественной частью карьеры, капитан Харрингтон не выносила даже намека на фаворитизм, – так что с тех пор, как Алистер поступил в ее распоряжение, она не приглашала его на частные обеды. Сегодня, например, она пригласила присоединиться к ним коммандера Трумэн, но Трумэн запланировала именно в этот вечер развлечь свой экипаж внеплановой учебной тревогой…

МакКеон был рад этому. Ему нравилась Элис Трумэн, но как бы остальные шкиперы эскадры ни уважали капитана Харрингтон, он прекрасно понимал, что они не заговорят первыми о том, о чем молчит она. А из опыта общения с Хонор он знал, что она никогда не станет делиться своей болью с членами собственной команды – и что она далеко не так уверена в себе, как ей бы того хотелось.

Он доел персиковый десерт и со вздохом расслабился. МакГиннес предложил ему свежий кофе.

– Спасибо, Мак, – сказал он и внутренне вздрогнул, когда стюард налил в кружку Хонор какао.

– Не понимаю, как ты можешь это пить, – усмехнулся он, когда МакГиннес ушел. – Особенно после такого сладкого и липкого десерта.

– Ну что ж, – улыбнулась Хонор, отхлебнув глоток, – а я никогда не понимала, как вы все наливаетесь кофе. Брр! – Она вздрогнула. – Пахнет неплохо, но я бы его даже на смазку не пустила.

– Не так уж он и плох, – запротестовал МакКеон.

– По-моему, любить кофе – это приобретенный навык, и я не собираюсь его приобретать.

– Он хотя бы не густой и не липкий.

– Кроме запаха, это его единственное достоинство. – В ее темных глазах блестела улыбка. – Зиму на Сфинксе он тебе пережить не поможет. Тут нужен настоящий горячий напиток.

– Да я пока и не собираюсь переживать зиму на Сфинксе.

– А это потому, что ты изнеженный мантикорец. Ты думаешь, у вас там погода? – Он фыркнул. – Вы там все так избалованы, что какой-нибудь метр снега для вас уже катастрофа.

– Правда? Что-то я не вижу, чтобы ты торопилась переселиться на Грифон.

– Если я люблю настоящую погоду, это еще не значит, что я мазохистка.

– Вряд ли коммандер ДюМорн одобрит поклеп на климат его родной планеты.

– Да Стив после Академии раза два, наверное, возвращался на Грифон, и если ты думаешь, что я ругаю тамошнюю погоду, ты бы его послушал. Остров Саганами обратил его в истинную веру, и он давным-давно переселил всю свою семью на залив Джейсон.

– Понятно, – МакКеон повертел чашку. На лице его улыбка боролась с хмурым выражением. – Кстати, об истинной вере. Как тебе Грейсон?

Веселье в глазах Хонор погасло. Она сделала еще глоток какао, оттягивая ответ, но МакКеон терпеливо ждал. Он весь вечер старался перевести разговор на Грейсон, и уж теперь он ей отвертеться не даст. Может, он и был ее подчиненным, но он еще был ее другом.

– Я стараюсь о них не думать, – сказала она после долгой паузы, мрачно сдаваясь перед его упорством. – Они провинциальны, узколобы и полны предрассудков, и если бы адмирал не разрешил мне от них убраться, я бы начала трясти их за шиворот.

– Не самый дипломатичный способ общения, мэм, – пробормотал МакКеон, и ее губы дрогнули в невольной улыбке.

– Я не особо дипломатично себя чувствовала. И честно говоря, общение с ними меня тоже не очень заботило.

– Тогда ты была не права, – очень тихо сказал МакКеон. Ее губы сжались в хорошо знакомой ему упрямой гримасе, но он продолжил тем же тоном: – Когда-то давно у тебя был паршивый старпом, которому личные обиды мешали выполнять свой долг. – Он увидел, как она вздрогнула, когда слова его достигли цели. – Не давай никому загнать себя в такое же положение, Хонор.

Между ними воцарилось молчание. Нимиц переместился со своего стула на колени Хонор. Он встал на задние лапы, опершись остальными двумя парами о стол, и стал по очереди разглядывать их обоих.

– Ты к этому вел весь вечер, правильно? – спросила она наконец.

– Вроде того. Ты тогда могла положить моей карьере конец – и видит Бог, у тебя была масса поводов, – и я не хочу, чтобы ты делала ошибки по тем же причинам, что и я.

– Ошибки? – повторила она резко, но он не уступил.

– Ошибки. – Он прихлопнул ладонью по столу. – Я знаю, ты никогда не подведешь адмирала Курвуазье так, как я подвел тебя, но рано или поздно тебе придется научиться общаться с людьми как дипломату. Это не станция «Василиск», и мы тут не о соблюдении Торгового Уложения говорим и не о борьбе с контрабандистами. Мы говорим о контактах с офицерами суверенной звездной системы, культура которой разительно отличается от нашей, и правила тут другие.

– Ты, кажется, возражал и против моего решения осуществлять на практике Торговое Уложение, – резко отозвалась Хонор, и МакКеон поморщился. Он хотел было ответить, но она прервала его жестом. – Мне не стоило этого говорить, и я знаю, что ты хочешь помочь, Алистер, но я просто не гожусь в дипломаты. Меня никто не сможет заставить терпеть людей вроде этих грейсонцев.

– А у тебя нет выбора, – сказал МакКеон как можно мягче. – Ты старший офицер флота при адмирале Курвуазье. Не важно, любишь ты грейсонцев или ненавидишь, и не важно, как они относятся к тебе, – самого факта нам не изменить, а этот договор важнее для королевства, чем любое сражение. Для этих людей ты не просто Хонор Харрингтон. Ты офицер Ее Величества, старший офицер Ее Величества в их системе, и…

– И ты думаешь, что я совершила ошибку, когда ушла, – прервала его Хонор.

– Да. – МакКеон посмотрел ей прямо в глаза. – Я понимаю, что я мужчина и мне было легче с ними общаться. Кое-кто из них и правда подонки, союзники они нам или не союзники. Но кое-кто из неплохих ребят пару раз пошел со мной на откровенность. Им было ужасно любопытно, как это я терплю женщину в командирах. – Он пожал плечами. – Прямо спросить они, конечно, не посмели, но вопрос в воздухе висел.

– И как ты на него ответил?

– Я не ответил, но сказал то же, что сказал бы Джейсон Альварес или любой другой мужчина из наших экипажей, – что мы думаем не об анатомии людей, а о том, как они делают свою работу, а ты свою работу делаешь лучше всех, кого я только встречал.

Хонор покраснела, но МакКеон продолжил без тени лести:

– Их это встряхнуло, а кое-кого заставило задуматься. Так что теперь меня заботят те, кто знает, что «Бесстрашному» вовсе не обязательно было вести эти грузовики на Каску, что ты могла послать «Аполлон» и «Трубадур». Для идиотов разницы никакой, но как насчет тех, кто кое-что соображает? Они поймут, что на самом деле тебя и коммандера Трумэн убрали с глаз долой, и не важно, чья это идея, твоя или адмирала. Только вот если идея была твоя, то они станут гадать, почему ты захотела уйти. Потому что считала, что твое присутствие мешает переговорам? Или потому что ты женщина и, что бы мы там ни говорили, не выдержала напряжения?

– Ты хочешь сказать, они решат, что я сбежала, – сказала Хонор мрачно.

– Они могут и так решить.

– Нет, ты хочешь сказать, что они именно так и подумают. – Она откинулась в кресле и посмотрела на него внимательнее. – А ты тоже так считаешь, Алистер?

– Нет. Или, может, отчасти это и правда. Не потому, что ты испугалась драки, а потому, что не хотела ввязываться именно в эту драку. Может, в этот раз ты не знала, как отбиваться.

– А может, я и правда сбежала. – Она повертела чашку на блюдечке, и Нимиц ткнулся мордой ей в локоть. – Но мне казалось – и до сих пор кажется, – что я только мешаю адмиралу, и… – Она прервалась и вздохнула. – Срань Господня, Алистер, я и правда не знаю, как с этим бороться!

МакКеон поморщился, когда она выругалась, – он никогда раньше не слышал, чтобы она ругалась, даже когда их корабль рвали на кусочки.

– Тогда придумай как.

Она зыркнула на него, и он пожал плечами.

– Да, знаю, я мужчина, мне легко говорить. Но они никуда не денутся, когда мы вернемся с Каски, и тебе придется иметь с ними дело. Именно тебе, не важно, чего к тому времени добьется адмирал, и не просто ради себя самой. Ты наш старший офицер. То, что ты делаешь и говоришь, – и то, как ты позволяешь им с тобой разговаривать и обращаться, – отражается на чести королевы, а не только на твоей. Кроме того, под твоей командой служат и другие женщины. И даже если бы их не было сейчас, рано или поздно женщины последуют за тобой на Ельцин, и какую модель ты установишь, такой им и придется следовать. Ты это знаешь не хуже меня.

– Знаю. – Хонор приподняла Нимица и прижала к себе. – Но что мне делать, Алистер? Как мне заставить их обращаться со мной как с офицером Ее Величества – если они видят только женщину; которая не должна быть офицером?

– Эй, я просто коммандер, не спрашивай меня! – сказал МакКеон и улыбнулся, когда на ее лице промелькнула усмешка. – С другой стороны, по-моему, ты сейчас указала на свою основную ошибку с того самого момента, когда штаб Янакова наложил в штаны, узнав, что старший офицер – это ты. Ты говоришь о том, что видят они, а не о том, что видишь ты и кем ты являешься.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что ты играла по их правилам, а не по своим.

– Разве ты не сказал мне только что, что я должна быть дипломатом?

– Нет, я сказал, что ты должна понимать дипломатов. Тут есть разница. Если ты и правда ушла с Ельцина из-за того, как они на тебя реагировали, тогда ты позволила их предрассудкам загнать себя в угол. Ты позволила им выгнать тебя из города, а надо было плюнуть им в лицо и заставить их лезть из кожи, доказывая, почему ты не можешь быть офицером.

– Ты хочешь сказать, что я пошла по легкому пути.

– Да, наверное, и именно поэтому тебе самой кажется, что ты сбежала. В каждом диалоге есть две стороны, но если ты примешь условия противной стороны и не потребуешь для себя равного положения, тогда они контролируют дискуссию и диктуют ее исход.

– M-м. – На секунду Хонор зарылась носом в мех Нимица и ощутила его беззвучное мурлыканье. Он явно одобрял доводы МакКеона или, по крайней мере, сопутствовавшие им эмоции. И Алистер был прав, подумала она. Посол Хевена хорошо поработал, чтобы дискредитировать ее, но она сама ему это позволила. Она даже помогла ему, стараясь не делать резких движений и пряча обиду и гнев – вместо того, чтобы требовать от грейсонцев, которые отмахивались от нее как от женщины, уважения к своему рангу и заслугам.

Она глубже зарылась лицом в теплый мех Нимица и поняла, что адмирал тоже был прав. Возможно, не полностью – она до сих пор считала, что ее отсутствие поможет ему получить зацепку, – но в главном. Она сбежала от боя и оставила его воевать с грейсонцами и их предрассудками без поддержки, которой он вправе был ожидать от старшего подчиненного ему офицера.

– Ты прав, Алистер, – вздохнула она, поднимая голову. – Я все испортила.

– Ну, я не думаю, что все так уж плохо. Просто тебе надо за оставшееся время полета собраться с мыслями и решить, что ты сделаешь со следующим поганцем-сексистом, который к тебе привяжется. – Она злорадно ухмыльнулась, и МакКеон просиял. – Вы с адмиралом спикируете на них сверху, а мы будем кусать за лодыжки, мэм. Если они хотят попасть в союзники к Мантикоре, пора им уяснить, что офицер Ее Величества есть офицер Ее Величества, вне зависимости от анатомических подробностей. Если до них это не дойдет, то у нас ничего не получится.

– Может быть. – Она улыбнулась уже мягче. – И спасибо. Мне нужен был пинок в нужном направлении.

– А на что же иначе друзья? И потом, я помню, как ты мне в свое время мозги прочистила, когда я остро в этом нуждался. – Он улыбнулся в ответ, потом допил кофе и встал. – А теперь, капитан Харрингтон, если вы позвольте, я вернусь на свой корабль. Спасибо за прекрасный ужин.

– Не за что. – Хонор проводила МакКеона до люка и протянула ему руку. – Надеюсь, до стыковочного отсека доберетесь сами, коммандер МакКеон. Мне надо перед сном кое-что обдумать.

– Да, мэм. – Он пожал ей руку. – Спокойной ночи, мэм.

– Спокойной ночи, коммандер. – Люк за ним закрылся, и она улыбнулась. – Да, спокойной ночи, – прошептала она.