"Осколки чести" - читать интересную книгу автора (Буджолд Лоис Макмастер)

Глава 5

На следующее утро, открыв дверь, Корделия обнаружила часового. Ее макушка еле доставала ему до плеча, а лицо стража напомнило ей морду борзой собаки: узкое, длинноносое, со слишком близко посаженными глазами. Она сразу же поняла, где видела его: возле ущелья, в пестрой тени деревьев – и в ней зашевелился прежний страх.

– Сержант Ботари?

Он отдал ей честь – первый барраярец, сделавший это.

– Сударыня, – отозвался он низким монотонным басом и замолчал.

– Я хочу пройти в лазарет, – неуверенно проговорила она.

– Да, сударыня.

Четко повернувшись, он зашагал по коридору. Корделия уже догадалась, что Ботари сменил Куделку в качестве ее охранника и гида, и последовала за ним. Она не задавала по пути никаких вопросов, да и внешность сержанта не располагала к светской беседе. Наблюдая за ним, она вдруг подумала, что охрана могла быть поставлена не столько для того, чтобы не выпускать ее, сколько затем, чтобы не впускать к ней других. Парализатор на поясе неожиданно сделался удивительно тяжелым.

В лазарете сидел чистенький Дюбауэр, одетый в черную форму без знаков различия – такую же выдали и ей. Ему остригли волосы и побрили. Она попыталась говорить с ним, пока собственный голос не показался ей бессмысленным шумом. Дюбауэр смотрел на нее и молчал.

Форкосиган помещался в отдельной палате, дверь которой выходила в общую. Он сделал ей знак войти. Сидя на кровати в зеленой пижаме стандартного образца, капитан тыкал световым карандашом в экран компьютера, подвешенный над постелью. Она заметила, что даже пижама не делает его штатским – в любой одежде Форкосиган оставался командиром своего корабля. Казалось, он может работать хоть голым – и тогда все окружающие ощутят себя нелепо расфранченными. Только и всего. Чуть улыбнувшись своим мыслям, Корделия приветствовала его небрежным взмахом руки. Около постели стоял один из двух офицеров, которые накануне привели его в лазарет.

– Коммандер Нейсмит, это – лейтенант-коммандер Форкаллонер, мой второй заместитель. Подождите минутку, пожалуйста: капитаны приходят и уходят, но отчетность вечна.

– Аминь.

Лощеный Форкаллонер мог послужить идеальной моделью для армейской рекламы. Но за внешней бесстрастностью скрывался юмор, и Корделия подумала, что таким лет через десять – двенадцать станет мичман Куделка.

– Капитан Форкосиган очень высоко о вас отзывается, – проговорил лейтенант, начиная светский разговор. – И я полагаю, что раз уж нам удалось захватить только одного пленного, то вы – бесспорно, лучший вариант.

Форкосиган поморщился. Корделия чуть качнула головой, призывая его не обращать внимания на лейтенантскую болтовню. Он пожал плечами, и его пальцы быстро забегали по клавиатуре.

– Поскольку все мои люди благополучно летят домой, я тоже могу считать это удачным обменом. По крайней мере почти все, – ответила она, но тут же вспомнила мертвого Роузмонта, и молодой барраярец показался ей уже совсем не таким забавным. – И вообще, почему вам так хотелось нас изловить?

– Ну, так было приказано, – просто ответил Форкаллонер, как древний фанатик, готовый на все вопросы отвечать: «Потому что так угодно Богу». Впрочем, на какой-то миг на его лице отразилась легкая неуверенность. – А я уж было решил, что нас послали сюда на дежурство в качестве наказания, – пошутил он.

Эти слова развеселили Форкосигана.

– За твои грехи? Ты мыслишь чересчур эгоцентрично, Аристид. – Предоставив Форкаллонеру разбираться в смысле сказанного, он обратился к Корделии: – Ваше задержание должно было пройти бескровно. Так оно и было бы, не начнись у нас мятеж… В определенных случаях извинения бесполезны (Корделия поняла, что и ему вспомнились ночные похороны Роузмонта). Ответственность за происшедшее лежит на мне, и меня за этот инцидент еще приласкают в Генеральном штабе, как только прочтут мое донесение.

Он вымученно улыбнулся и снова забарабанил по клавишам.

– Ну, я тоже не стану извиняться за то, что подпортила планы вторжения, – отважно выпалила Корделия и замолчала, ожидая их реакции.

– Какого вторжения? – вскинулся Форкаллонер.

– Этого я и опасался. Так и думал, что вы сообразите, увидев пещеры со складами, – досадливо заметил Форкосиган. Он помолчал. – Дело только обсуждалось, когда мы вылетали, и наши «ястребы» размахивали идеей внезапности – для них это дубинка, которой можно побить партию мира. Говоря как частное лицо… впрочем, я не имею такого права, пока на мне военная форма. Оставим это.

– Какое вторжение, сэр? – В эту минуту обнадеженный Форкаллонер напоминал ребенка, услышавшего о новой игрушке.

– Если повезет – никакое, – отрезал Форкосиган. – Мне и одного до конца жизни хватит.

Казалось, он ушел в какие-то личные неприятные воспоминания.

Форкаллонер явно не одобрял такую сдержанность со стороны героя Комарры.

– Это же была великолепная победа, сэр. С очень небольшими потерями.

– Да. С нашей стороны.

Форкосиган допечатал свой доклад, подписал его и ввел требование о новом бланке.

– Но ведь так и планировалось, разве нет? – допытывался лейтенант.

– После Комарры осталось грязное политическое наследство. Я не хотел бы передать такое следующему поколению. Давайте прекратим этот разговор.

Он кончил заполнять последний бланк.

– Куда вы собираетесь вторгнуться? – настаивала Корделия.

– Почему я ничего об этом не слышал? – вторил Форкаллонер.

– Отвечаю по порядку: это секретная информация, на уровне главного командования, центрального комитета Двух Советов и императора. Это значит, что данный разговор не должен выйти за стены этой комнаты, Аристид.

Форкаллонер выразительно взглянул на Корделию:

– Она-то ведь не в главном командовании. И если уж на то пошло…

– И я тоже уже в него не вхожу, – признал Форкосиган. – Но я не сказал ничего, о чем бы она сама не могла догадаться, будучи нашей гостьей. Что же касается причин моей осведомленности, то мое мнение спрашивали… по нескольким вопросам. А когда я изложил его начальству, оно не понравилось. – И он довольно неприятно улыбнулся.

– Вас поэтому и выслали с планеты? – спросила Корделия, чувствуя, что начинает понимать, как делаются дела на Барраяре. – Похоже, лейтенант-коммандер Форкаллонер все-таки прав относительно этого патрулирования. А ваше мнение запросил… э-э… некий старый друг вашего отца?

– Да уж конечно не Совет Министров, – ответил Форкосиган и решительно переменил тему разговора. – Мои люди обращались с вами как подобает?

– Да, очень хорошо.

– Хирург клянется, что отпустит меня сегодня днем, если я все утро буду себя хорошо вести. Могу я попозже зайти к вам в каюту для небольшого разговора? Мне надо кое-что выяснить.

– Конечно, – откликнулась она, решив про себя, что его просьба звучит довольно тревожно.

Вошел недовольный врач.

– Вы должны отдыхать, сэр. – И он выразительно покосился на Корделию и Форкаллонера.

– А, ладно. Отошли это со следующим курьером, Аристид, – Форкосиган указал на экран, – вместе с речевыми записями и обвинительным заключением.

Доктор выпроводил их из палаты, а Форкосиган снова принялся печатать.

Остаток утра Корделия бродила по кораблю, исследуя его в границах дозволенного. «Генерал Форкрафт» оказался лабиринтом коридоров, отсеков, переходов и узких дверей. В конце концов до нее дошло, что все это рассчитано на оборону от ворвавшегося вражеского десанта. Сержант Ботари неспешно шагал следом, молча нависая над ее плечом, словно тень смерти. Когда же она поворачивала в какую-нибудь запретную дверь или коридор, он резко останавливался и произносил: «Нет, сударыня». Кроме того, оказалось, что ей запрещено дотрагиваться до чего бы то ни было – она выяснила это, когда небрежно провела рукой по пульту управления, заработав очередное «нет, сударыня» от Ботари. Корделия почувствовала себя двухлетним малышом, которого выпустили погулять по комнате.

Она все же сделала слабую попытку его разговорить:

– Вы давно служите у капитана Форкосигана?

– Да, сударыня.

Молчание.

– Он вам нравится?

– Нет, сударыня.

Молчание.

– Почему?

Уж на этот вопрос он не сможет ответить так односложно. Какое-то время ей казалось, что сержант не ответит вовсе, но после долгой паузы прозвучало:

– Он фор.

– Классовый конфликт? – предположила она.

– Я не люблю форов.

– Я не фор, – подсказала Корделия.

Он мрачно посмотрел сквозь нее.

– Вы – как фор, сударыня.

Беседа закончилась.

После полудня она удобно устроилась на койке и принялась изучать каталог компьютерной библиотеки. Выбрав видеоролик под названием «Города и население Барраяра», Корделия набрала его код.

Текст, как и следовало ожидать, оказался банальным, но зрелища, с бетанской точки зрения, были просто волшебными. Перед ней открывался дивный зеленый, залитый солнцем мир. Люди ходили по улицам без носовых фильтров, без регенераторов воздуха и даже без летней тепловой защиты. Климат и ландшафт планеты были удивительно разнообразны. Континенты омывались океанами – настоящими океанами, со штормами и приливами. Разве это сравнимо с плоскими солеными лужами, которые у нее дома принято называть озерами…

В дверь постучали.

– Войдите, – пригласила она. Появился Форкосиган; он приветствовал ее коротким кивком. «Странное время суток для парадной формы, – подумала Корделия, – но, видит Бог, выглядит он превосходно. Славно, очень славно». Сопровождавший капитана сержант Ботари остался снаружи, а Форкосиган обошел комнату, словно что-то искал. Наконец он снял посуду с подноса, на котором ей принесли ленч, и прислонил его к двери, чтобы удержать ее в приоткрытом положении. Корделия удивленно подняла брови.

– В этом действительно есть необходимость?

– Я так считаю. Если слухи будут распространяться с прежней быстротой, я наверняка очень скоро услышу какую-нибудь шуточку о привилегиях моего звания. Боюсь, что тогда мне придется осадить несчастного… э-э… шутника. И вообще у меня неприязнь к закрытым дверям. Никогда не знаешь, что происходит по другую сторону.

Корделия расхохоталась.

– Это напоминает старый анекдот о девушке, которая говорит: «Давай не будем, а всем скажем, что было».

Форкосиган поморщился, нехотя соглашаясь, и уселся на вращающееся кресло у встроенного в стену металлического секретера. Он откинулся на спинку, вытянув перед собой ноги, и лицо его стало серьезным. Корделия с полуулыбкой наблюдала за ним, склонив голову набок.

– Что вы смотрели?

– Барраярскую географию. Какая прекрасная планета! Вы когда-нибудь бывали у океанов?

– Когда я был маленьким, мать каждое лето возила меня в Бонсанклар. Это было нечто вроде аристократического курорта на побережье. Мой отец, как правило, отсутствовал: был в столице или в войсках. Праздник Середины Лета совпадал с днем рождения старого императора, и это отмечалось совершенно фантастическими фейерверками над океаном – по крайней мере тогда они казались мне фантастическими. Весь город выходил на набережные, и никто не был вооружен. В день рождения императора дуэли запрещены, и мне разрешали бродить где угодно. – Он уставился в пол. – Я не был там уже много лет. Мне хотелось бы когда-нибудь свозить вас туда на праздник Середины Лета – если представится такая возможность.

– С удовольствием. А когда вы собираетесь возвращаться на Барраяр?

– Боюсь, не скоро. Вам предстоит долгий плен. Но ведь вашему кораблю удалось скрыться, и когда мы вернемся, не будет смысла продолжать ваше интернирование.

Вас отпустят, вы сможете явиться в Бетанское посольство и улететь домой. Если пожелаете.

– Если пожелаю? – Корделия неуверенно рассмеялась и поудобнее устроилась на жесткой подушке. – А разве я могу не пожелать? – Он пристально всматривался в ее лицо. Вся его поза должна была свидетельствовать о полной непринужденности, но один из каблуков выстукивал по полу предательскую дробь.

– Я подумал… может быть, когда мы окажемся на Барраяре и вы будете свободны, вы захотите остаться.

– Чтобы съездить – куда вы сказали, в Бонсанклар и тому подобное? Не знаю, дадут ли мне отпуск, но… конечно, я люблю новые места. И мне хотелось бы посмотреть вашу планету.

– Не ради поездки. Навсегда. В качестве… в качестве леди Форкосиган. – Лицо его осветила грустная улыбка. – Я совсем запутался. Но могу поклясться, что больше никогда не буду считать бетанцев трусами. Право же, ваши обычаи требуют большей храбрости, чем самые самоубийственные соревнования наших юношей.

Она медленно выдохнула.

– Вы… не разыгрываете меня?

Интересно, откуда взялась фраза о сердце, которое от радости бывает готово выскочить из груди? Корделия вдруг остро ощутила свое тело – она уже всецело чувствовала его близость.

Он покачал головой:

– Я не хочу никакой игры – ни для вас, ни с вами. Вы заслуживаете лучшего. Конечно, я не блестящий вариант, вы это уже знаете. Но… по крайней мере я желал бы отдать вам все, что у меня есть. Дорогая коммандер Нейсмит, скажите – может быть, по бетанским понятиям, я заговорил слишком рано? Я много дней ждал подходящего случая, но он все не представлялся.

– Много дней! И сколько же вы думали об этом?

– Мне это впервые пришло в голову, когда я увидел вас в ущелье.

– Что? Когда я блевала там, в грязи?

Тут он ухмыльнулся:

– С удивительным самообладанием. К тому моменту, когда мы похоронили вашего офицера, я уже был уверен в своем выборе.

Она в замешательстве потерла подбородок:

– Вам кто-нибудь говорил, что вы ненормальный?

– Не в такой ситуации.

– Я… вы меня смутили.

– Но не оскорбил?

– Нет, конечно, нет.

Он чуть расслабился.

– Конечно, вам не нужно сразу же давать мне ответ. Мы окажемся дома только через много месяцев. Но я… Вы находитесь в плену, и это осложняет ситуацию. Я не хотел, чтобы вы хоть на миг почувствовали себя оскорбленной.

– Ничуть, – слабым голосом возразила Корделия.

– Я должен сказать вам еще кое-что, – продолжал он, не отрывая глаз от своих парадных сапог. – Это будет нелегкая жизнь. С тех пор как я вас узнал, я все думаю, что карьера, основанная на подчистке политических промахов, как вы это сформулировали, возможно, и не является такой уж высокой честью. Может, было бы разумнее самому предотвращать неудачи в зародыше. Это опаснее, чем профессия военного: предательство, ложные обвинения, покушения, может быть – изгнание, нищета, смерть. Компромиссы с негодяями ради минутного выигрыша, да и тот, как правило, не очень надежен. Не слишком веселая жизнь, но если думать о детях, то лучше это делать мне, а не им.

– Да уж, вы знаете, чем соблазнить… – беспомощно проговорила она, растирая подбородок и улыбаясь.

Форкосиган поднял глаза – в них появилась робкая надежда.

– А как вообще на Барраяре начинают политическую карьеру? – спросила Корделия, пытаясь разобраться. – Я полагаю, вы думаете последовать по стопам вашего деда с материнской стороны, принца Ксава, – не имея его преимуществ: я говорю об императорском родстве. Как в этом случае можно получить должность?

– Есть три пути: назначение императора, наследственный пост или восхождение по служебной лестнице. Например, Совет Министров получает самых толковых людей именно этим, последним способом. В этом их сила, но такой путь для меня закрыт. В Совет Графов входят по наследству. Это мое право, но только после смерти отца. И ждать можно до бесконечности. Да и вообще Совет Графов потерял былое значение – просто клуб консервативных, наполовину выживших из ума стариков, озабоченных лишь сохранением собственных привилегий. Я очень сомневаюсь, что через Совет Графов можно сделать что-либо значительное. Возможно, надо просто позволить ему доковылять до самораспада. Но только не передавайте никому мои слова, – добавил он, словно опомнившись.

– Довольно странная организация у вашего правительства.

– Оно не организовывалось. Просто возникло.

– По-моему, вам нужно конституционное правление.

– Слова истинной бетанки. Ну, может, и нужно, но в наших условиях это звучит как объявление гражданской войны. Итак, остается только назначение императора. Тут все происходит быстро, но мое падение может оказаться столь же стремительным, как взлет, если я навлеку гнев императора или он умрет. – Глаза Форкосигана вспыхнули: он строил планы. – Мое единственное преимущество в том, что он ценит, когда ему говорят правду. Не знаю, откуда у него любовь к честности – он ее редко видит.

– Знаете, мне кажется, вам понравится заниматься политикой – по крайней мере на Барраяре, – заметила Корделия. – Она у вас чертовски похожа на то, что в других местах называют войной.

– Однако существуют проблемы в отношении вашего корабля и некоторых других вещей… – Он помолчал, сникнув. – Может быть, они кажутся неразрешимыми. Наверное, преждевременно говорить о женитьбе, пока я не знаю, как все обернется. Но я не мог допустить, чтобы вы продолжали думать… хотя, впрочем, что именно вы думали?

Корделия покачала головой.

– Наверное, сейчас об этом не стоит говорить. Когда-нибудь расскажу. По-моему, вы ничего против этого иметь не будете.

Форкосиган обнадеженно кивнул и продолжил:

– Ваш корабль…

Она нахмурилась:

– Вас ожидают неприятности из-за того, что мой корабль улизнул?

– Именно это мы и должны были предотвратить. Конечно, я в тот момент был без сознания, и это сыграет смягчающую роль. Но против меня – те взгляды, которые я высказал на Императорском Совете. Обязательно возникнут подозрения, что я специально позволил вам уйти, чтобы сорвать мероприятие, которое сильно не одобряю.

– Еще одно разжалование?

Форкосиган рассмеялся.

– Я был самым молодым адмиралом за всю историю нашего флота – может быть, кончится тем, что я окажусь и самым старым мичманом. Да нет, – он мгновенно посерьезнел, – почти наверняка военная партия кабинета предъявит мне обвинение в предательстве. Пока это так или иначе не закончится, – он посмотрел ей в глаза, – решать какие-либо личные дела будет трудно.

– Предательство на Барраяре карается смертной казнью?

– О да. Публичное осуждение, а потом голодная смерть. – При виде изумления Корделии он усмехнулся. – Если это вас утешит, предателям-аристократам всегда тайно передают орудие для самоубийства. Это помогает избежать общественного сочувствия. Но думаю, что я не доставил бы им такого удовольствия. Пусть все будет публично, противно, затянуто и чертовски стыдно.

– А вы бы сорвали вторжение, если бы могли?

Он с отчужденным видом покачал головой:

– Нет. Я человек военный, я подчиняюсь приказам. Именно это и означает первый слог моего имени. Пока вопрос обсуждается, я буду отстаивать свою точку зрения. Но когда император поставит свою подпись под директивой, я стану выполнять ее не колеблясь. Иначе наступит полное безвластие и хаос, а этого у нас было достаточно.

– А чем это вторжение отличается от комаррского? Вы, видимо, одобряли ту акцию, коль скоро вам поручили ею руководить.

– Комарра была уникальным случаем, прямо-таки учебной задачей. Разрабатывая план ее захвата, я максимально использовал все стратегические преимущества. – Он начал перечислять, загибая сильные пальцы. – Небольшое население, целиком сосредоточенное в городах с управляемым климатом. Партизанам некуда отступить для перегруппировки. Отсутствие союзников: мы были не единственными, чью торговлю душили их безжалостные тарифы. Мне достаточно было намекнуть, что мы снизим их двадцатипятипроцентный налог на все, что проводилось через их нуль-точки, до пятнадцати процентов, и соседи, которые могли оказать им поддержку, перешли на нашу сторону. Отсутствие тяжелой промышленности. Они разжирели и обленились на незаработанных деньгах: они даже не хотели сами за себя воевать, пока их жалкие наемники не разбежались, обнаружив, с кем имеют дело… Будь у меня свобода действий и чуть больше времени, я, наверное, смог бы выиграть кампанию без единого выстрела. Это была бы идеальная война, но Совет Министров не пожелал ждать. – Он нахмурился, вспоминая прошлое. – А этот, новый план… Ну, я думаю, вы все поймете, если я скажу, что речь идет об Эскобаре.

Корделия резко выпрямилась:

– Вы готовите вторжение на Эскобар? – Это признание повергло ее в ужас. Теперь не приходится удивляться, что барраярцы не объявили об открытии новой системы! Сколько вариантов она ни перебирала, но до такого не додумалась. Эскобар был одним из крупнейших планетных центров в сети пространственно-временных туннелей, связывавших воедино рассеявшееся в космосе человечество. Большой, богатый, умеренный в своей политике, процветающий мир… – Да они с ума сошли, эти ваши правители!

– Представьте, и я сказал почти то же самое. Но тут поднял крик министр Запада, а граф Фортала пригрозил… впрочем, не важно. Фортала обладает уникальной способностью издеваться над оппонентом, не прибегая к ругани, – я такой больше ни у кого не встречал.

– Колония Бета обязательно вмешается. Да ведь половина нашей межзвездной торговли идет через Эскобар и Тау Кита V. И Архипелаг Джексона.

– По меньшей мере, по моим оценкам, – согласился Форкосиган. – Идея в том, чтобы провести мгновенную операцию и поставить союзников перед свершившимся фактом. Но я-то помню, что случилось с моим «идеальным» планом по Комарре, и сказал им, что это авантюра или что-то в том же духе. – Он покачал головой. – Жаль, что я тогда плохо владел собой. Сидел бы сейчас в Совете и продолжал спор. А так – кто знает, может, они уже готовят флот. А чем дальше зайдет подготовка, тем труднее ее остановить.

Он вздохнул.

– Война, – стала размышлять вслух глубоко обеспокоенная Корделия. – Вы понимаете: если ваш флот… если Барраяр вступает в войну с Эскобаром… дома понадобятся навигаторы. Даже если Колония Бета не примет непосредственного участия в военных действиях, мы наверняка будем продавать им оружие. Оказывать техническую помощь, посылать припасы…

Форкосиган хотел что-то сказать, но оборвал себя.

– Уж это как пить дать будете, – мрачно отозвался он. – А мы попытаемся вас блокировать.

В наступившей тишине она слышала, как стучит в висках кровь. Через стены по-прежнему доносились шумы корабля. В коридоре переступал с ноги на ногу Ботари, кто-то прошел мимо ее каюты…

Она покачала головой.

– Мне надо подумать. Все не так просто, как казалось вначале.

– Да, непросто. – Он повернул руку ладонью вверх в знак окончания разговора и неловко поднялся: видно было, что рана все еще беспокоит его. – Это все, что я хотел сообщить. Вам ничего говорить не надо.

Корделия кивнула, испытывая благодарность за то, что он ее оставляет, и он ушел, уведя Ботари и плотно прикрыв за собой дверь. Она вздохнула, расстроенная и растерянная, и лежала, глядя в потолок, пока старшина Нилеза не принес обед.