"Исс и Старая Земля" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Прямо в номере Уэйнесс принялась изучать карту. Город Драшени на Мохольке находился не так далеко от Киева, но прямого сообщения с ним не было. Замок Мири Пород, без сомнения, располагался в уединенном местечке, в стороне от традиционных туристских маршрутов и коммерческих интересов и потому даже не был помечен на карте.

Уэйнесс обдумывала свой выбор. Итак, Джулиан дезориентирован, по крайней мере, на время. Шансов на то, что он вернется в «Ветры», было мало, и поэтому девушка на следующее же утро вылетела прямым рейсом в Шеллави и уже после полудня была у дяди.

Он был счастлив видеть племянницу живой и невредимой.

— Ты отсутствовала всего несколько дней, а у меня такое ощущение, что тебя не было несколько недель!

— У меня тоже. Но расслабляться еще рано. Джулиан человек мстительный и ненавидит, когда его обманывают.

— Но что он может сделать? Я полагаю, что ничего или, во всяком случае, очень мало.

— Если только он как-нибудь вычислит, что Эолус Бенефиций есть некий эвфемизм Музея Фьюнасти, то может натворить немало дел. Я заплатила за полученную информацию тридцать солов, а он может дать сорок — и получит то же самое. Так что — откладывать поездку нельзя.

— Так каковы же твои планы?

— В данный момент я хочу почитать что-нибудь о графах Фламандских, чтобы, оказавшись в Мирки Пород, вполне владеть темой.

— Весьма разумно, — одобрил Пири. — Если хочешь, то пока переоденься, а я подберу тебе литературу и посмотрю, какая информация на эту тему доступна в компьютере.

— Это было бы здорово.

За обедом Пири объявил, что собрал уже немало информации и литературы.

— Пока тебе, наверное, хватит. Тем не менее, давай займемся делами после обеда, поскольку за едой я предпочитаю наслаждаться едой. Обрати внимание на этот суп, это воистину благородное блюдо — утка, тушеная с клецками и пиявками.

— Уже обращаю, дядя Пири.

— Скажу еще и вот что. На протяжении столетий члены семьи графов Фламандских не относились ни к авантюристам, ни к домоседам, но всегда принимали посильное участие в различных приключениях и научных изысканиях. Конечно, бывали и скандалы или хотя бы только намеки на них. Но сейчас все давно успокоилось. Графиня Оттилия, с которой тебе предстоит иметь дело, женщина уже в очень преклонных годах.

Уэйнесс слушала в сосредоточенном молчании и внезапно спросила:

— Вы говорили, что перед отъездом Джулиан позвонил вам по телефону?

— Да, именно так.

— И может, он звонил еще кому-то? Вы не знаете — кому?

— Понятия не имею.

— Странно. — Джулиан никогда не говорил о том, что на Земле у него есть друзья, а уж поболтать он любит.

— На самом деле он только это и умеет, — сощурился Пири. — Он ужасно недоволен делами на Станции Араминта и той социальной работой, которая там ведется.

— Что ж, это не новость, об этом говорят все — вздохнула Уэйнесс. — Если бы работа велась как следует, то не было бы ни йипов, ни Йиптона, ни всех последующих проблем.

— Хм. Джулиан говорил о каком-то «демократическом решении» данной проблемы

— То, о чем он говорил, совершенно противоположно тому смыслу, что вкладываете в это понятие вы. Консерваторы хотят переместить йипов в другой мир и сохранить Консервацию, а члены ЖМС — они не терпят, чтобы их называли пацификами, хотя это и гораздо проще выговаривать — хотят оставить йипов там, где они живут сейчас, чтобы те свободно плясали и пели, и праздновали смену времен года под ритуальные барабаны.

— Да-да, примерно об этом он и говорил.

— А тем временем пацифики приберут к рукам пустующие земли и станут новым земельным дворянством. И когда они говорят об этом, то употребляют всякие высокие слова типа «общественное служение», «обязанности» и «административная необходимость». Но за этим стоит лишь надежда построить новые шикарные виллы на побережье — разумеется, с помощью дешевой рабочей силы йипов.

— Еще он несколько раз употреблял слово «демократия».

— Это в их понимании. Дело в том, что у каждого йипа один голос, а у консерваторов — два. При таком раскладе Джулиан, конечно, может говорить о демократии.

После обеда дядя и племянница перешли в гостиную и сели перед камином.

— А теперь, — объявил Пири, — я расскажу тебе о графах Фламандских. Род этот очень старый — ему, кажется, около трех или четырех тысяч лет. Мирки Пород был построен еще в средние века и какое-то время существовал как охотничий замок. Да и место, где он стоит, имеет весьма колоритную историю: это место дуэлей при луне, интриг, предательств и романтических историй, происходивших многие века. Были дела и посерьезней. Принц Пуст, например, на протяжении тридцати лет похищал девушек и творил с ними ужасные вещи; количество жертв уже перевалило за две тысячи, а его фантазии все не иссякали. Граф Бодор, один из первых Фламандских, занимался дьявольскими ритуалами, причем самого черного толка. Все эти сведения я почерпнул из книги, называемой «Необычайные истории Мохолька». Автор подчеркивает что происхождение призраков в замке Мирки Пород весьма сомнительное и ведет ко временам принца Пуста и графа Бодора, а также к обстоятельствам, ныне уже забытым историей.

— И когда же написана эта книга? — поинтересовалась Уэйнесс.

— Кажется, достаточно недавно. Можно уточнить, если тебе это так интересно.

— Да нет, не надо, не утруждайте себя.

Пири удовлетворенно кивнул и продолжил свой рассказ.

— В целом графы Фламандские отличались спокойным характером, если не брать такие исключения, как граф Бодор. А тысячу лет назад, граф Зарберт основал Общество натуралистов. Семья традиционно была консервативной. Граф Лесмунд предложил Обществу для размещения его штаб-квартиры большую площадь из своих имений, но к несчастью, это план провалился. Граф Рауль тоже был членом Общества и сильно поддерживал его материально, пока не умер где-то около двадцати лет назад. Его вдова, графиня Оттилия теперь живет в замке одна, детей у нее нет, а наследником является племянник графа Рауля, барон Трембац, чье поместье расположено неподалеку от озера Фон. Сам он занимается конным спортом и держит школу наездников.

Графиня Оттилия, как я уже говорил, живет в совершенном уединении и не принимает никого, кроме докторов для себя и ветеринаров для своих собак. Говорят, она очень скаредна, хотя богатство у нее огромное. Говорят и то, что она, как бы это выразиться… весьма эксцентричная особа. Когда умер один из ее псов, она избила пользовавшего его ветеринара своей тростью и выгнала его без оплаты. Но ветеринар оказался в некотором роде философом, и когда журналисты спрашивали его, не хочет ли он подать на старуху в суд, он только пожимал плечами и говорил, что битье, равно как и укусы, входят в издержки его профессии, а поэтому и говорить тут более нее о чем.

Граф Рауль много жертвовал для Общества, о чем графиня теперь ужасно жалеет.

Сам замок, как я тоже уже говорил, находится в чудесном месте, в центре долины и рядом с дивным озером Джерест, раскинувшимся всего в нескольких ярдах от замка. Вокруг дикие горы и густые леса, замок же невелик. Впрочем, если хочешь, я могу показать тебе копии фотографий и планов.

— Очень хочу.

Пири протянул племяннице папку.

— Хотелось бы мне узнать, что ты задумала. Ни Хартии, ни гранта в замке нет — это несомненно.

— Откуда такая уверенность?

— Если бы они оказались у графа Рауля, он немедленно вернул бы их Обществу.

— А что если вам так только кажется? Есть множество вариантов, почему все могло бы быть совсем не так. Например, предположим, что, получив документы, он был уже болен и никогда даже не заглянул в них. Или он просто не заметил? Или графиня, учуяв их ценность, спрятала Хартию и грант подальше? Или, того хуже, бросила в огонь?

— Конечно, в этом мире возможно все. Но все же граф Рауль не покупал материалов на аукционе галереи Гохун, а графиня Оттилия, раз уж она отдала эти относительно личные документы в музей Фьюнасти, непременно отдала бы и прочие. Иными словами, Хартию и грант у Гохуна купил кто-то другой — так что твои поиски не ведут к Хартии, а наоборот, уводят от нее.

— Не совсем так, — настаивала Уэйнесс. — Давайте представим себе, что Хартия находится на ступеньках некоей лестницы, но в таком случае мы можем ее обнаружить равно — или начав сверху и спускаясь вниз — или поднимаясь снизу наверх.

— Аналогия забавная, но у нее есть один порок, она не подходит к нашей ситуации.

— В таком случае объясняю еще раз, уже без всяких аналогий. Нисфит украл документы. Они прошли через Мишапа и Дорна, и оттуда попали к Симонетте Клаттук, которую обозначим как А. Но она могла и не добыть их, Нисфит мог передать их некоему Б, который, в свою очередь, передал их гипотетическому В, тот в свою очередь продал их Г, а тот, предположим, — Д. Но где-то эта цепочка должна закончиться. Давайте тогда еще предположим и то, что музей Фьюнасти — это Е, а Рауль Фламандский — Ж. Тогда мы ищем некоего З. Иными словами, мы должны отработать всю цепочку пока где-нибудь не доберемся до Хартии. Симонетта начала с А и, кажется, столкнулась на этом пути с трудностями. Джулиан начал вообще с Я, каким является Эолус Бенефиций на Крое. Куда он отправится дальше — предугадать трудно, но, в любом случае, времени на раздумья у нас нет. Конечно же, не следует сбрасывать со счетов и того, что графиня Оттилия, возможно, и вовсе не захочет нам помогать.

Пири Тамм стиснул зубы.

— Ах, если бы у меня были прежние силы! С какой бы радостью я переложил твою тяжкую ношу на свои плечи!

— Вы и так помогаете мне безмерно, — поцеловала его Уэйнесс. — Без вас я вообще ничего не смогла бы сделать.

— Как ты мила, что говоришь это.

Уэйнесс добиралась до Мохолька всеми возможными способами: омнибусом до Шиллави, подземкой до Антельма, местной авиалиний до Пассау, аэробусом до Драшени и снова старым хромым омнибусом до Мохолька, находившегося в глубине Карнатских гор.

Уже ближе к вечеру Уэйнесс вышла в деревушке Тцем на реке Зогор, окруженной со всех сторон горами и, тем не менее, продуваемой ветрами тоже со всех сторон. По небу бежали лиловые тучи, юбка на девушке то хлопала, то облепляла ноги. Юная разведчица прошла несколько шагов и оглянулась, желая проверить, не идет ли или не едет кто-нибудь за ней следом.

Омнибус все еще стоял около дверей деревенской харчевни, называвшейся, если верить скрипевшей над входом надписи, «Железный Поросенок». Главная улица деревни вела к реке с каменным трехпролетным мостом. На мосту три старика в рваных синих штанах и высоких охотничьих шапочках ловили рыбу; все трое для ободрения духа то и дело прикладывались к большой зеленой бутыли, стоявшей у ног. Старички ворчали, смотрели на добычу друг друга, обменивались советами, проклинали глупую рыбу, непостоянный ветер и все остальное, что в данный момент приходило им на память.

Наконец, Уэйнесс приняла решение. Она сняла комнату в «Поросенке» и вышла посмотреть деревню. На главной улице девушка обнаружила бакалейную лавку, импровизированный рынок, промтоварный магазин, где заодно торговали и колбасой, парикмахерскую, совмещенную со страховым агентством, винный подвал, почту и еще какие-то более или менее цивилизованные заведения. Поколебавшись немного, Уэйнесс зашла в канцелярский магазин, фактически представлявший собой какую-то тесную клетушку, где хозяйка, женщина средних лет, сплетничала, облокотившись на стойку, с парой кумушек, сидевших на скамейке у стены. Уэйнесс подумала, что не ошиблась и именно здесь и следует узнавать все про здешние края. Девушка купила журнал, и задержалась поблизости, сделав вид, что ее что-то из публикаций вдруг очень заинтересовало, а на самом деле прислушиваясь к болтовне, к которой скоро присоединилась сама. Юная разведчица представилась студенткой, занимающейся античными раскопками в этом районе.

— Вы, милая, попали в самую точку, — сказала хозяйка. — Нас тут трое, и одна античней другой.

Затем Уэйнесс представили всей компании и предложили чай. Хозяйку звали госпожой Катрин, а ее подружек — госпожой Эсме и госпожой Стасей.

Через несколько минут, уже сидя за чашкой чая, Уэйнесс мельком упомянула о Мирки Пород, и, как и предполагала, сразу же получила целый обвал информации.

— Да, замок уже давно не тот, что в былые дни! — с сожалением воскликнул госпожа Катрин. — Тогда-то все от него зависели, какие там бывали балы да банкеты! Сколько пищи поставлялось! А теперь там настоящее болото.

— Вот когда был жив граф Рауль, — вздохнула госпожа Эсме.

— Истинно так! Он был человек важный, и недостатка в гостях в замке не было! Но вели-то они себя там не очень — во всяком случае, если верить всяким слухам!

— Ха-ха! — рассмеялась госпожа Стася. — Им-то как раз только и верить!

— Да уж, все те князья да графы гуляли похлеще наших крестьян, — заметила Катрин.

— А были бы победнее да не такие породистые, так и скандалов было бы меньше, — подхватила госпожа Эсме.

— А что графиня Оттилия? — осторожно полюбопытствовала Уэйнесс. — Как она относилась к этим скандалам?

— О, боже, да она сама их и устраивала! — выдохнула Стася.

— Да, именно графиня, да еще ее псы! — проворочала Катрин. — Они-то и загнали в гроб бедного графа Рауля!

— Как это? — удивилась Уэйнесс.

— Это, конечно, одни только слухи, но дыма без огня не бывает — говорят, что граф перед смертью запретил графине таскать собак в столовую, а вскоре взял да и выпрыгнул из окна в Северной башне! Графиня говорила, что его просто совесть загрызла из-за собственной жестокости по отношению к ней и ее милым зверушкам.

Все трое засмеялись.

— А теперь в Мирки тихо, — подытожила Катрин. — Графиня принимает только по субботам, они там играют в пикет по маленькой, а если старухе приходится проиграть больше нескольких пенсов, она впадает в такую ярость, что хоть святых вон выноси.

— А если я вдруг попрошу разрешения навестить графиню, примет она меня? — спросила Уэйнесс.

— Это уж какое настроение у ней будет, — вздохнула Стася.

— Например, в воскресенье не ходите. А то не дай бог, она проиграла сол, другой!

— Но самое главное, не вздумайте прийти туда с собакой! — предупредила Катрин. — А то в прошлом году ее внучатый племянник барон Партер заявился к ней со своим мастиффом, и как собаки увидели друг друга, да как начали выть и рваться; и так, что хоть уши затыкай! Некоторые из графининых болонок аж занемогли, так что барону Партеру пришлось убираться со своим мастиффом, и слова не успев сказать бабке.

— Два полезных совета у меня уже есть, — улыбнулась девушка. — А что еще?

— Сказать правду, дело божье — графиня сущий дракон!

— И скряга к тому же, — добавила Катрин. — Покупает у меня журналы только месячной давности, потому что я продаю их за полцены. Поэтому она в жизни всегда и отстает на месяц.

— Так что если наступит светопреставление, графиня узнает об этом на месяц позже, — весело расхохоталась Стася.

— Ладно. Пора закрывать лавочку — объявила Катрин. — Надо пойти приготовить ужин Леопольду, а то он весь день рыбачит, а поймает ведь не больше уклейки! Пойду, открою банку с макрелью — может, одумается.

Уэйнесс не стала более злоупотреблять гостеприимством, оставила своих новых подружек и вернулась в харчевню. Телефона в ее комнате не оказалось, и пришлось пользоваться общей кабиной на первом этаже. Она позвонила в «Ветры» и рассказала дядюшке последние новости.

— Графиня Оттилия, кажется, еще больший урод, чем я предполагала, и, боюсь, толку от нее будет мало.

— Дай-ка мне подумать, — вдруг ответил Пири. — Я скоро перезвоню тебе сам.

— Ладно, и все-таки я хотела бы… — Девушке показалось, что в комнату к дяде кто-то вошел, и она выключила свое изображение.

— Уэйнесс! — громко переспросил Пири. — Ты на месте?

Лицо девушки вернулось на экран.

— Да, на месте. Просто в один момент мне показалось…

— Показалось что? — потребовал Пири.

— Это просто нервы, дядя. — Девушка посмотрела через плечо, потому что ей снова показалось, что кто-то их подслушивает, но теперь уже здесь. — Мне кажется, что от самых «Ветров» меня кто-то преследует.

— Объяснись, пожалуйста.

— Да нечего тут объяснять. Некая машина ехала за мной до Тиренса, и за рулем сидел некто с черными усами. В Шиллави я снова видела этого типа и разглядела уже как следует: этакий толстячок, такой кроткий на вид… Но больше я его не видела.

— Что ж, будь осторожнее — вот и все — бодро посоветовал Пири.

— Именно это я постоянно и твержу себе сама. После Шиллави, казалось уже ничто мне не угрожает, но я все нервничала. Вспоминала всякие шпионские романы, прослушивающие устройства, ну и так далее… В Драшени я проверила свою одежду и нашла нечто подозрительное: маленькую черную коробочку, чуть меньше губной помады. Я зашла в вокзальный ресторан и, вешая плащ, подсунула ее за вороник какого-то висевшего рядом пальто. Потом сразу села на автобус и уехала сюда, в Тцем, а пальто улетело в Загреб или куда-то еще.

— Отлично! Однако кому могло бы это все потребоваться, ума не приложу.

— Джулиану — если он разочаровался в своих поисках в Крое.

Пири промычал что-то неразборчивое, затем добавил:

— Но как бы то ни было, ты, кажется, ловко улизнула. Но и я тут тоже времени даром не терял и, надеюсь, ты останешься довольна. Так вот: не надо считать, что граф Рауль был уж таким бескорыстным и лишь из чистого энтузиазма стал горячим поклонником и членом Общества. Словом, говорю в двух словах. Сегодня о тебе сообщит графине барон Штам, ее кузен. Подробности потом, но ты у нас будто бы студентка ботанического факультета, которая хочет просмотреть бумаги графа по этому вопросу. Если сможешь поставить себя с графиней правильно, получишь возможность посмотреть и все ее остальные архивы.

— Звучит заманчиво. Когда отправляться в замок?

— Завтра, поскольку позвонит он в замок сегодня лишь поздно вечером. А зовут-то меня по-прежнему Уэйнесс Тамм?

— В псевдониме нет смысла, я думаю. Однако, о своих связях с Обществом натуралистов — молчок.

— Я все поняла, дядя.

На следующее утро Уэйнесс влезла в рахитичную старую повозку, совершавшую ежедневные рейсы между Тцемом и еще несколькими забытыми богом деревушками на востоке. Протрясясь три мили по долам и холмам, миновав темный лес, тянущийся вдоль берегов реки Зогор, девушка сошла, наконец, перед массивным железным порталом, охранявшим аллею, ведущую прямо в замок. Ворота были открыты, караулка пуста, и наша разведчица отважно направилась прямо по аллее. Примерно через двести ярдов, обогнув купу елей, заросших болиголовом, новоиспеченная студентка ботанического института вышла прямо к фасаду Мирки Пород.

Уэйнесс уже на раз замечала в старых зданиях некую странную особенность — можно было подумать, что они впитывали дух всех своих прежних обитателей и сами становились похожими на них. Но правда ли это? Или все это только игра воображения? Приписывание человеческих качеств неживым вещам?

Как бы там ни было, замок Мирки Пород, купающийся в рассветных лучах, действительно казался ей задумчивым и трагическим старым грандом, усталым и равнодушным, однако и слишком гордым, чтобы кому— то жаловаться.

Сама архитектура здания, как показалось девушке, не поддерживала, но и не отрицала такого впечатления — она просто была изысканно эстетична. Чрезмерность и массивность уравновешивались здесь элегантностью формы, все удивляло неожиданными сюрпризами. Правда, обе башни, и северная, и южная, выглядели несколько тяжеловато, слишком высокими и слишком неприступными, а крышу основного корпуса украшали три конька, причем, под каждым был балкончик. Но прилегающий парк неожиданно оказался бедным — просто пустая лужайка, тянущаяся от замка до линии стоявших как на страже кипарисов. Все это выглядело так, словно какой-нибудь юный романтик наскоро набросал на листке бумаги условный замок или просто попытался вспомнить старые картинки, какими украшались его любимые детские книжки.

Уэйнесс позвонила в колокольчик, и дверь немедленно открылась, явив взору пришелицы пухлую молоденькую горничную, на вид чуть старше ее самой. На горничной красовалось черное платье с белым кружевным чепчиком, удачно оттенявшим густые белокурые волосы. Уэйнесс она показалась весьма важной, несмотря на вежливое обращение:

— Я вас слушаю.

— Меня зовут Уэйнесс Тамм, мне назначено быть у графини в одиннадцать.

Голубые глаза горничной вспыхнули удивлением.

— А! Но мы мало кого принимаем столь поздно, ведь графиня считает, что всякий приходит сюда или обыграть ее в карты, или продать ей фальшивые драгоценности, или похитить чего-нибудь из замка. И, в целом, она, ей-богу, права! По крайней мере, я в этом уверена.

— Мне нечего продавать, а украсть что-нибудь не хватит решимости, — рассмеялась Уэйнесс.

— Хорошо, — спокойно улыбнулась горничная. — Я проведу вас к нашему чудовищу и, надеюсь, все сойдет гладко. Только держитесь попрямее и обязательно оцените собак. Так как ваше имя, повторите еще раз, пожалуйста?

— Уэйнесс Тамм.

— Ах, да, простите. В одиннадцать графиня обычно гуляет.

Уэйнесс последовала за горничной через террасу к лугу и там увидела графиню, сидевшую за белым столом в тени сине-зеленого зонтика и напоминавшую своим одиночеством остров в океане. Старуху окружала свора маленьких жирных собак, распластавшихся в самых подобострастных позах.

Сама по себе графиня Оттилия была высока, худа, с длинным острым лицом, запавшими щеками, крючковатым носом с крупными ноздрями и вытянутой челюстью. Ее седые волосы, завязанные узлом, падали сзади на жилистую шею. Картину дополняло тафтяное синее платье до лодыжек и розовая кофта.

При виде горничной и Уэйнесс графиня неожиданно закричала:

— Ах, Софи, Софи, скорее сюда!

Горничная никак не отреагировала, и графине пришлось молча наблюдать приближение двух особ.

— Это Уэйнесс Тамм, ваша милость. Она утверждает, что ей назначено к одиннадцати, — тусклым голосом объявила Софи.

Но графиня не обратила на это замечание никакого внимания.

— Где вы были, милочка? Я звала вас, звала, и все без толку!

— Я отпирала двери.

— Ах, неужели? И сколько же времени? А где же Ленк, который должен этим заниматься?

— У него болит спина, и мадам Ленк накладывает ему пластырь.

— Вечно он занеможет в самые неподходящие моменты! А я, значит, должна сидеть тут одна, как птичка на заборе.

— Прошу прощения, ваша милость.

— Чаю, пожалуйста, теплого и некрепкого! Вы поняли?

Лицо Софи стало еще более тусклым.

— Вы же знаете, ваша милость, что я не завариваю чай, я только приношу его!

— Так возьмите чайник и ополосните его кипятком немедленно!

— Немедленно невозможно, — усмехнулась Софи. — Вам придется подождать, как приходится ждать и всем прочим людям, пока вскипит вода.

Лицо графини исказила злоба, старушка несколько раз ударила палкой по земле, но горничная оставалась невозмутимой. Она спокойно взяла со стола поднос с чашкой и чайником и, проделывая это, случайно наступила на хвост одной из лежавших у ног хозяйки собачонок, которая тут же отчаянно завизжала. Софи тоже вскрикнула, дернулась и выронила поднос; чашка и чайник покатились по траве, несколько капель чая попали на руку графине, из-за чего та немедленно стала посылать проклятья на головы всех подряд.

— Вы меня ошпарили! — Она бросила в горничную трость, но та ловко увернулась, и трость пролетела мимо.

— Вы же говорили, что чай холодный! — обиженно поджала губы Софи, на что графиня выпрямилась во весь свой, как оказалось, немаленький рост.

— Ах, ты тварь, придавила беднягу Микки, а теперь невинность из себя строишь! Чудовище! Монстр! Подойди ко мне сейчас же!

— Чтобы вы меня ударили? Да никогда!

Графиня наклонилась и дотянулась до трости, но Софи уже отбежала подальше и затем, находясь уже на безопасном расстоянии, показала своей мучительнице язык.

— Вот что я о тебе думаю, старое тупое чучело!

— В таком случае, вы уволены! Вон из моего дома немедля! — взбеленилась графиня, на что Софи отошла еще на пару шагов и, неожиданно развернувшись, задрала юбки и показала хозяйке обтянутые шелком ягодицы, после чего важно удалилась.

Уэйнесс стояла в стороне, совершенно потрясенная, смущенная и не знающая, что делать. После ухода горничной, она все-таки осторожно приблизилась, подняла поднос, поставила на место чашку и чайник и вернула все это на столик. Графиня невозмутимо смотрела на ее действия.

— Спасибо, ступайте, вы мне больше не нужны.

— Как хотите, но вы сами назначили мне встречу именно в это время.

— Хм. — Графиня откинулась в кресле. — Значит вы, как и все остальные, хотите чего-нибудь от меня получить.

Уэйнесс видела, что начинать с просьбы решительно неразумно.

— Как жаль, что вы так взволнованы, может быть, я приду в другой раз, когда вы отдохнете?

— Отдохну? Я не тот человек, который нуждается в отдыхе! Отдых нужен малютке Микки с прищемленным хвостиком. Микки, милый, как ты?

Уэйнесс внимательно посмотрела под кресло.

— По-моему, он чувствует себя уже вполне хорошо.

— В таком случае я могу успокоиться, — графиня холодно осмотрела Уэйнесс с головы до ног своими глубоко запавшими, как у черепахи, глазами. — Ну, уж если вы все равно здесь, то сообщите, что вам нужно. Кажется, барон Штам говорил что-то о ботанике?

— Совершенно верно. Граф Рауль был известным ботаником, и многие его открытия до сих пор еще не изучены и не описаны как следует. С вашего разрешения, я хотела бы просмотреть его бумаги, не причинив вам никакого неудобства.

Графиня Оттилия сложила губы в жесткую нитку.

— Ботаника — это еще одно расточительное увлечение графа. О, он знал тысячи способов, как пустить деньги на ветер! Кажется, у вас это называется — филантроп, но я скажу точнее и проще — дурак!

— О, что вы! — снова в ужасе запротестовала Уэйнесс, но графиня опять стукнула тростью.

— Это мое личное мнение. Вы с ним не согласны?

— Конечно, нет! Но…

— Вот поэтому-то нас никогда и не оставляли в покое всякие крючкотворы и нытики! Всякий день приходилось видеть их длинные зубы и гнусные усмешки! А хуже всего были те, что из Общества натуралистов!

— Из Общества натуралистов?

— Вот именно! Меня трясет прямо-таки от одного этого названия! Все они были нищими, ворами, попрошайками, хищниками! Никогда ничего не стеснялись, не боялись, выпрашивали тут и там, что только можно. Да поверите ли, однажды они возымели желание построить для своего удобства роскошный дворец прямо в наших угодьях!

— Чудовищно! — согласилось Уэйнесс, ощущая себя предателем и ренегатом. — Непостижимо!

— Но я поставила их на место, могу вам сообщить! Они не получили ничегошеньки!

И тут, уже совсем отчаянно рискуя, девушка спросила с важным видом:

— Но, тем не менее, граф написал много интересных работ для Общества. У него сохранились какие-нибудь черновики, наброски?

— Никаких! Разве я не сказала вам, что это за люди?! Я высыпала все бумаги в корзину и отослала прочь, чтобы больше мне ничего не напоминало о деньгах, потраченных столь бездарно!

Уэйнесс механически улыбалась, изображая вежливое одобрение. Однако, все пока шло из рук вон плохо.

— Я тоже ничего не смогу вам заплатить, но зато научная репутация графа будет подтверждена еще раз.

— Репутация? — презрительно фыркнула графиня. — Это шутка, я надеюсь? Я и о себе-то не беспокоюсь — что же говорить о какой-то там мифической научной репутации графа.

Но Уэйнесс упрямо склонила голову.

— И все же имя графа Рауля высоко ценится в Университете, почитается в других научных учреждениях, и, без сомнения, этим во многом он обязан и вам, вашей поддержке…

— Без сомнения.

— Тогда, возможно, я смогу написать работу о графе и графине Фламандских?

— Как хотите, и ежели это все, за чем вы пришли, то вы свободны.

Но Уэйнесс тоже сделала вид, что не слышала последнего замечания.

— Я надеюсь, граф Рауль тщательно хранил описи своих коллекций, так же, как и свои труды?

— Вероятно. Уж чего-чего, а скрупулезным во всем он точно был.

— Мне бы хотелось просмотреть эти записи, чтобы разгадать одну загадку.

— Невозможно, милочка. Такие вещи находятся под замком до неведомой поры.

К такому ответу Уэйнесс была, в общем, готова.

— Но ведь это делается в интересах науки, и к тому же поможет сделать карьеру лично мне. При этом, уверяю, я никак вас не обеспокою.

Графиня Оттилия задумчиво потыкала тростью в зеленую траву.

— О чем вы говорите, дорогая? Вон калитка, и ступайте туда же, откуда пришли.

Уэйнесс помолчала, не желая так быстро признавать полное поражение.

— Могу я прийти еще раз, когда вы будете в лучшем настроении?

Графиня выпрямилась, оказавшись значительно выше Уэйнесс.

— Вы, что, глухи? Я не хочу больше о вас слышать! Опять эти копания в наших бумагах грязными руками! Невозможно!

Уэйнесс молча повернулась и тихо побрела к воротам.

Время приближалось к полудню. Уэйнесс стояла на дороге, ведущей к воротам Мирки Пород, и ждала омнибус, который, согласно расписанию, должен был ходить здесь каждый час. Но напрасно девушка вглядывалась вдаль — никакого автобуса не было ни видно, ни слышно, и только нудно жужжали вокруг насекомые.

Тогда она присела на каменную скамейку неподалеку. Что ж, обстоятельства таковы, каковых она, так или иначе, и ожидала — тем не менее, девушка чувствовала себя подавленной и оскорбленной.

Что же теперь? Уэйнесс заставила себя задуматься. В голову пришло несколько планов, но все они при ближайшем рассмотрении оказались непрактичными, незаконными, аморальными или просто опасными. Ни один из них не понравился Уэйнес, и особенно те, где так или иначе возникала тема похищения пары собачек.

Неожиданно Уэйнесс увидела горничную Софи, идущую к воротам от замка и несущую в руках пару огромных чемоданов.

— Итак, мы снова здесь, — улыбнувшись Уэйнесс, сказала она. — Как ваше свиданье?

— Ничего хорошего.

— Это можно было предположить с самого начала. — Софи поставила чемоданы и села рядом с Уэйнесс. — Что касается меня, то хватит, бросаю я это дело раз и навсегда. Я с лихвой натерпелась от старой гадины и ее лизоблюдов.

— У нее неуравновешенный характер, — грустно подытожила Уэйнесс.

— О, она прекрасно умеет держать себя в руках! И это весьма плохо, ибо она скупа до неприличия. Всегда платит как можно меньше, а хочет, чтобы работали на нее, словно за миллион! Чего ж удивляться, что прислуга у нее не держится.

— А каков же ее штат?

— Подождите-ка… Ленк с женой, кухарка и кухонный мужик, четыре горничных, лакей, который выполняет обязанности шофера, пара садовников и мальчишка. Скажу еще и вот что: господин Ленк, конечно, дает всем слугам отличный стол и работать много не заставляет. Он, правда, большой бабник, но и его можно остановить, припугнув тем, что все расскажешь его жене, которая такое с ним потом делает, что бедного Ленка становится аж жалко! Зато он выезжает на скорости — такой шустрый, что как прижмет тебя в углу, то и пикнуть не успеешь!

— Получается, что эта чета поддерживает в замке относительный порядок и спокойствие?

— В общем, да. Он не придирается, обид не держит и вообще…

— А привидения в замке действительно водятся?

— Это серьезный вопрос, моя милая. Всякий, кто их слышал, утверждать, что слышал действительно, не решается, если вы понимаете, о чем я. Что же до меня, то скажу, что в полную луну вы вряд ли найдете меня где-нибудь около северной башни.

— А что говорит о привидениях графиня Оттилия?

— Она говорит, что именно они столкнули вниз графа Рауля, а уж ей-то это известно лучше, чем всем остальным.

— Вероятно, вы правы.

Тут как раз подошел омнибус, и обе девушки поехали в Тцем. Там Уэйнесс сразу же отправилась в «Железного поросенка» и позвонила в замок. На экране немедленно появилось лицо человека средних лет, подвижное, живое, лукавое, с пухлыми щеками, мягкими черными волосами, тяжелыми веками и аккуратно подстриженными усиками.

— Я разговариваю с господином Ленком? — спросила Уэйнесс.

— Именно так, — ответило лицо, удивленно воззрясь на девушку и трогая пальцем щеточку усов. — Я Густав Ленк. Чем могу служить? Сделаю все, что в моих силах.

— Ничего особенно я не попрошу. Я только что разговаривала с Софи, которая, наконец, уволилась от вас и…

— Это просто неудачное стечение обстоятельств!

— В таком случае, я попросила бы взять на ее место меня, если вакансия, конечно, еще свободна.

— Свободна, свободна, вполне свободна! Я и сам об этой вакансии в первый раз слышу! — Ленк прочистил горло и посмотрел на Уэйнес с еще большим интересом. — У вас есть опыт в этой области?

— Не очень большой, но уверена, что с вашей помощью легко избегу всех подводных камней.

— В обыкновенных обстоятельствах в этом можно было бы не сомневаться, — осторожно протянул Ленк. — Но, если Софи ничего не сказала вам о графине Оттилии…

— Сказала, да еще как!

— Тогда вы должны понимать, что трудности заключаются не собственно в работе, но в графине и ее питомцах.

— Я сразу же поняла это, — сказала Уэйнесс.

— Также я должен сказать и о том, что плата невелика — вам придется начать всего с двадцати солов в неделю. Зато на полном пансионе плюс одежда и никакого беспокойства. Штат у нас отличный, вымуштрованный, и все понимают, что работа у графини не сахар. К тому же, это единственная работодательница во всей округе.

— Я все поняла.

— У вас нет отвращения к собакам?

— Я даже люблю с ними общаться, — пожала плечами Уэйнесс.

— В таком случае, можете приходить сейчас же, — кивнул Ленк. — Мы посвятим вас в наши дела и ваши обязанности немедленно. И еще — как вас зовут?

— Меня зовут… — Уэйнесс на мгновение задумалась. — Меня зовут Марья Смит.

— Ваше предыдущее место работы?

— У меня под рукой нет характеристик…

— Ну, сделаем исключение. Я готов увидеть вас через полчаса.

Уэйнесс прошла к себе, гладко зачесала волосы назад, туго перевязала их и украсила пышным черным бантом. Такое приготовление, как показало зеркало, сделало ее старше и серьезней, а главное, на вид явно более опытной.

Пришлось снова возвращаться в замок. На этот раз девушка пребывала в настоящем волнении и неуверенности. Автобус ушел, и она потащила свой чемодан по главной аллее.

Ленк оказался гораздо выше и массивнее, чем можно было представить по изображению на экране, и держался с важностью, вполне соответствующей его положению. Он сердечно поприветствовал девушку и провел ее в специальный служебный корпус, где их встретила госпожа Ленк — мощная дама с седеющими черными остриженными по-мужски волосами, сильными руками и решительными манерами.

Супруги в два голоса проинструктировали Уэйнесс относительно ее новых обязанностей, которые на самом деле сводились лишь к неизменному потаканию всем прихотям графини и полному игнорированию ее капризов и странностей. Кроме того, надо было научиться ловко уворачиваться от кидаемой трости.

— Это всего лишь нервная реакция, — пояснил Ленк. — Этим выражается лишь неудовольствие — ничего больше.

— Разумеется, я лично не одобряю подобную тактику, — заметила мадам Ленк. — Однажды я всего-навсего нагнулась, чтобы поднять упавший журнал и тут над моей головой раздался свист трости, которая, в конечном счете, ударила меня прямо в лоб. Я естественно расстроилась и захотела узнать, чем же именно вызвана такая неуместная жестокость, на что графиня ответила, что это всего лишь средство убеждения. Я хотела возразить, но трость снова взвилась в воздух, а мне было заявлено, чтобы я составила список своих провинностей, за которые еще не была наказана…

— Корче, держитесь всегда начеку, — подытожил Ленк.

— И вот еще что, — вмешалась госпожа Ленк. — Пока мы говорим о деле, замечу и то, что сам господин Ленк иногда стоит с горничными слишком на дружеской ноге, а порой заходит даже и вообще слишком далеко.

Ленк галантно запротестовал.

— Ты преувеличиваешь, моя дорогая, и только зря встревожишь бедную Марью так, что она станет убегать при одном моем появлении!

— Это не единственное ее спасение, — сухо заметила госпожа Ленк, обращаясь уже к девушке. — Если он когда-нибудь забудется и начнет позволять себе вольности, вам стоит только промурлыкать себе под нос два слова: «Ад земной»…

— Ад земной? Что это за криптограмма?

— Не важно! Нашему Ленку она вполне понятна, а если нет, то я объясню ему это в деталях сама.

Ленк как-то неуверенно улыбнулся.

— Госпожа Ленк, конечно же, шутит. Мы все в замке работаем дружно и живем в мире.

— Не считая, разумеется, наших стычек с графиней. Никогда не спорьте с ней и не перечьте ни в чем, даже если она несет чушь. А главное, никогда свысока не смотрите на ее собак, всегда аккуратно убирайте везде, где они нагадили, и делайте это так, словно именно такая работа доставляет вам самое большое удовольствие.

— Постараюсь, — согласилась Уэйнесс.

Она переоделась в черное платье с белым передником и белым газовым чепчиком с ушками, растопыренными в стороны едва ли не на дюйм. Затем, оглядев себя в зеркало, девушка призналась себе, что в таком наряде графиня никогда ее не узнает.

Госпожа Ленк ознакомила новую работницу с замком, избегая лишь Северной башни.

— Там нечего смотреть, кроме бестелесных духов или как там они еще называются. Я лично никогда никого тут не видела, хотя подозрительные звуки оттуда слышала не раз. Впрочем, это могут быть белки или летучие мыши. В любом случае, вам и дела не должно быть до этого места. А вот и библиотека. Эти двойные двери ведут в старый кабинет графа Рауля, но он пользовался им редко, и двери теперь закрыты наглухо. А вот идет и графиня, сейчас я вас представлю. Графиня мельком посмотрела на девушку и важно уселась в кресло.

— Вы говорите, Марья? Хорошо, Марья. Во мне вы найдет всепрощающую хозяйку, даже слишком всепрощающую, возможно. Однако, у меня есть несколько жестких требований. Поскольку я стара, то много сама ходить не могу, а потому вам очень часто придется бегать вместо меня туда-сюда. И это каждый день, не считая выходного, когда я играю в карты, а также первого числа каждого месяца, когда я уезжаю в Драшени, дабы посетить магазины. Вы быстро выучите мои привычки, поскольку они весьма просты и неприхотливы.

Ну, а теперь пришла пора познакомить вас и с моими маленькими друзьями, которые составляют главное в моей жизни. Вот они: Часк, Портер, Микки, Туп. — Произнося клички, она тыкала в каждую собаку крючковатым указательным пальцем. — А вот и Самми, она сейчас чешется, а это Димпкин и бессовестный Фотсель! Эй, Фотсель! Ты же знаешь, что нельзя поднимать ногу в помещении, дерзкая ты собака! Теперь Марье придется за тобой вытирать! А под креслом лежит Раффис. — Графиня перевела дух. — А теперь, Марья, повторите мне их имена, чтобы душа моя была спокойна.

— Хм, — заколебалась Уэйнесс и неуверенно ткнула пальцем в первого пса. — Это Микки, а там Фотсель, который написал, уж его-то я точно запомнила. Под креслом Раффис, пятнистый — Часк, а которая чешется — Самми. Остальных я пока еще не запомнила.

— Что ж, неплохо, неплохо, — одобрила графиня. — Однако вы забыли Портера, Тупа и Димпкина — все они собачки достойные, хотя и своенравные.

— Не сомневаюсь. А теперь, госпожа Ленк, покажите мне, пожалуйста, где стоит ведро и тряпка, чтобы я все подтерла немедленно.

— Мы считаем, что для маленьких дел удобнее всего губка, — пояснила Ленк. — Впрочем, все необходимое вы найдете в клозете.

Так началась служба Уэйнесс в качестве горничной. Каждый день здесь чем-то отличался, хотя жизнь в замке и было по преимуществу рутинной. В восемь утра Уэйнесс входила в спальню графини и разжигала камин, несмотря на то, что весь замок давно отапливался эрготермическими приборами. Спала графиня в чудовищно огромной старинной кровати среди дюжины пышных подушек из розового, бледно-голубого и желтого шелка. Собаки спали в коробках тоже на шелковых подушечках, и не дай бог бедной горничной вечером перепутать их места!

Потом Уэйнесс следовало раздвинуть гардины, которые графиня требовала с вечера плотно закрывать, чтобы в спальню не попадало ни лучика света, особенно лунного. Потом надо было помочь графине есть в подушках, не обращая внимания на ее крики, проклятия и ругательства.

— Марья, а нельзя ли поосторожней! Вы мне просто все жилы вытягиваете! Я ведь не железная леди и даже не кожаная! Вы что, не знаете, что так мне страшно неудобно?! Уберите эту желтую подушку, а розовую суньте за спину! Ах, да оставите ли вы меня в покое когда-нибудь?! Принесите чай! Все собачки в порядке?

— Все здоровы, ваша милость. Димпкин все сделал, как обычно, прямо в углу, а Часк, кажется, поссорился с Портером.

— Скоро помирятся. Принесите же чай, и не стойте здесь, как дурочка.

— Слушаюсь, ваша милость.

После того, как подавался чай и сообщалось о погоде, Уэйнесс бежала к лакею Фоско, который уводил собак есть и опорожнять кишечники и мочевые пузыри в боковой дворик.

Потом приходилось вести графиню в столовую, постоянно выслушивая все те же возмущения и обвинения в нерасторопности, а заодно и внимательно следить за положением трости. Потом девушка бежала заказывать блюда, которые, слава богу, приносил официант.

После завтрака графиня отдавала приказания на день.

В десять часов на специальном лифте Оттилия спускалась на первый этаж и шла в библиотеку, где читала почту, просматривала журналы и советовалась с Фоско, который в это время чесал собак. От лакея требовалось сообщить подробно о здоровье, настроении и физических отправлениях каждого пса, и частенько эта беседа затягивалась на несколько часов. Фоско, однако, никогда не нервничал, поскольку именно в этих рассказах собственно и заключались все его обязанности, если не считать того, что иногда он возил графиню в ее краткие и редкие путешествия.

В такие моменты Уэйнесс оставалась в общем-то свободной, если только графиня ее вдруг не вызывала за чем-нибудь. Это время девушка обычно проводила в служебном флигеле, сплетничая и наслаждаясь чаем с другими горничными, госпожой Ленк, а порой и с самим управляющим.

Вызовы от графини начинались обычно за несколько минут до одиннадцати. Если погода стояла влажная, ветреная или дождливая, хозяйка, как правило, оставалась в библиотеке у камина, но если день стоял хороший, то шла через террасу и отдыхала на лужайке.

В зависимости от своего настроения — а скоро Уэйнесс убедилась, что графиня оказалась человеком отнюдь не нервным — старушка усаживалась за столик в пятидесяти ярдах от террасы и подолгу глядела на купы пионов и цветы лаванды, разбросанные по зеленому океану травы.

В другое время она садилась в электрокар и предпринимала исследование отдаленных уголков луга. За ней с лаем бежали все ее верные и забавные псы. Быстрее всех обычно выдыхался и заваливался прямо в траве самый жирный и старый из них. В это время Уэйнесс должна была накрыть стол, установить зонтик и подать чай на улицу.

В такие дни графиня предпочитала одиночество, и Уэйнесс убегала в библиотеку до тех пор, пока пищалка на ее запястье не говорила, что она снова потребовалась графине.

И однажды, в один из таких часов отдыха, Уэйнес предприняла небольшую вылазку в сторону Северной башни, добраться до которой у нее до этого не было ни времени, ни, честно говоря, желания. За купой темно-зеленых тисов оказалось небольшое кладбище и двадцатью или тридцатью маленькими могилками. На некоторых из них еще можно было разобрать глубоко вырезанные надписи; на других пояснения давались на бронзовых плитах, прикрепленных к мрамору надгробий, на третьих стояли небольшие статуи собачек. По краям росли белые лилии и гелиотропы. Внезапно, по какой-то необъяснимой причине, все любопытство девушки пропало, и она почти бегом бросилась в библиотеку ждать дальнейших приказаний графини. По дороге, как всегда, когда имелась к тому возможность, Уэйнесс на всякий случай подергала запертые двери графского кабинета, и, как всегда, уже привычно подумала, что пора что-то предпринимать. Время уходило впустую, и события развивались совершенно ей не в соответствии с ее желаниями.

Вскоре она узнала, где можно раздобыть ключи. Оказывается, они висели на общей связке Ленка, как две капли воды похожей на связку ключей графини. Уэйнесс долго изучала перемещение всех ключей по замку и в конце концов выяснила, что днем графиня носит их с собой, хотя и весьма беспечно, оставляя без всякой опеки рядом с чашкой на столике или на диване. Порой ключи даже терялись, отчего весь замок наполнялся суетой и криками.

Ночью же ключи хранились в бюро кабинета, вход в который находился прямо за кроватью графини.

И вот однажды под храп графини Уэйнесс прокралась в кабинет и подошла к бюро, явственно сверкавшему в лунном свете. Но только она начала выдвигать ящик, как проснулся Тупе и, обеспокоенный странным звуком, начал, захлебываясь, тявкать. Через пять секунд надрывались уже все собаки. Уэйнесс выскочила из кабинета еще до тех пор, пока графиня открыла глаза и смогла увидеть виновницу переполоха. Новая горничная стояла ни жива, ни мертва в соседней комнате, слушая ласковые усовещевания графини:

— Ну, успокойтесь же, маленькие негодяи! Ну, пукнул что ли кто-то из вас, а вы и переполошились! Замолчите лучше и ложитесь в постельки!

Обескураженная Уэйнесс сделала то же самое.

Два дня спустя был уволен неизвестно почему Фоско, и Ленк попытался возложить его обязанности на Уэйнесс, которая решительно отказалась, потом на другую горничную Филлис, заявившую даже более решительно, что пусть эти твари зарастут дерьмом, а если ему хочется, то пускай ими занимается сам господин Ленк.

Ленк метался два дня, пока не нанял нового лакея — молодого человека изумительный красоты по имени Баро, который принялся за работу, но, правда, без особого энтузиазма.

Какое-то время Ленк вел себя по отношению к Уэйнесс безупречно, крайне вежливо и галантно, но эта безупречность таяла с каждым днем, пока не растаяла до того, что он решился весьма дружеским образом залезть ей под кофточку. Но Уэйнесс, за это время вообще привыкшая быть настороже, ловко увернулась.

— Да что с вами, господин Ленк? Ведь вы такой воспитанный!

— Конечно, но у вас столь соблазнительная грудка, столь кругленькая, так что у меня аж ладони зачесались!

— Идите и остудите их в ближайшем ручье, — посоветовала Уэйнесс.

Ленк вздохнул.

— Однако, надо признать, что чешутся не только ладони, — игриво добавил он, проводя пальцем по усам. — И, вообще, что за предрассудки между друзьями? Ведь мы друзья, правда?

— Что-то вы очень туманное говорите, не для моего ума, — притворно потупилась девушка. — Наверное, мне надо пойти спросить разрешения у госпожи Ленк.

— А вот это уже совершенно ошибочный шаг! — вздохнул управляющий, но отправился восвояси.

Иногда, особенно по вечерам, графиня впадала в некое особенное настроение, лицо ее как-то застывало, и старушка отказывалась разговаривать с кем бы то ни было. Когда это случилось в первый раз, госпожа Ленк сразу предупредила Уэйнесс:

— Графиня недовольна тем, как вертится мир, и теперь раздумывает над весьма важной проблемой, как изменить ход вещей в природе.

В такие часы графиня, несмотря на погоду, выходила на луг к своему столику, садилась, доставала колоду особых карт и начинала раскладывать некое изысканное подобие солитера[10]. Она раскидывала карты снова и снова, сжимала костлявые кулачки, взмахивала высохшими ручками, шипела, бормотала что-то неразборчивое, скалила зубы и оглядывалась в какой-то внезапной подозрительности. Так продолжалось до тех пор, пока карты не ложились в нужном порядке или не заходило солнце, и луг не заливала темнота.

Один раз в такой момент задул резкий северный ветер, и Уэйнесс вышла на луг с пальто. Но графиня решительным жестом отказалась его надеть.

Наконец, уже перед самым закатом графиня посмотрела на карты каким-то особенным взглядом. Однако что было в этом взгляде, поражение и триумф, Уэйнесс рассмотреть так и не смогла. Графиня тяжело поднялась, и связка ключей соскользнула с ее колен в траву. Старушка даже не заметила этого. Она ушла. Тогда Уэйнесс быстро подобрала связку ключей, сунула их в карман и лишь потом собрала карты, взяла пальто и сама отправилась к замку.

Но графиня, как оказалось, пошла не домой, а свернула прямо в сторону Северной башни. Уэйнесс, затаив дыхание, сделала несколько шагов за ней; старуха ничего не замечала.

Сумерки накрыли парк, и холодный ветер зашумел в верхушках старых пиний, росших на холмах. Стало ясно, куда идет графиня — впереди лежало маленькое кладбище. Она прошла через заросли тиса и побрела вдоль могил, то останавливаясь, то что-то бормоча себе под нос. До стоявшей за тисовой изгородью Уэйнесс доносились невнятные обрывки ее речи:

— … как давно… слишком давно! Но не отчаивайся, мой добрый Сноярд, твоя преданность и верность еще будут вознаграждены! А ты, Пеппин, сорванец! О, малышка Корли, чья мордочка была нежнее бархата! Я скорблю о тебе каждый божий день! Но мы встретимся, мы скоро встретимся снова… О, не плачь, Мирдэйл, все могилы во мраке…

Становилось все темней, и Уэйнесс чувствовала себя вовлеченной в какое-то дикое действо или страшный сон. Не выдержав, она повернулась и бросилась бежать к замку, крепко сжимая связку ключей. Около террасы она, наконец, остановилась и стала ждать.

Через несколько минут показалась призрачная фигура графини. Старушка двигалась медленно и тяжело опиралась на трость. Уэйнесс стояла молча. Графиня прошла мимо, словно девушка стала невидимой, поднялась на террасу и вошла в библиотеку. Уэйнесс бесшумно шла следом.

Вечер тянулся мучительно медленно. Пока графиня обедала, Уэйнесс решила посмотреть ключи, и к своему великому облегчению, обнаружила, что каждый снабжен ярлычком. Вот и ярлычок «Кабинет графа» — то, чего она добивалась столь долго и столь безуспешно. После мгновенного размышления, она побежала в слесарню, где среди новых инструментов давно приметила ржавую коробку со старыми ключами. Порывшись в ней, девушка нашла очень похожий ключ, который немедленно сунула в карман.

Неожиданно свет, падавший из двери, померк и, обернувшись, Уэйнесс увидела в проеме высокую фигуру Баро, нового лакея. Рослый черноволосый юноша с безупречными чертами лица и выразительными ореховыми глазами улыбался. Уэйнесс, отдававшая должное его красоте, все же считала Баро пустым и недалеким, а потому старалась держаться от него подальше, что было, конечно же, им замечено и расценено как вызов. Соответственно начались с его стороны эскапады по ее направлению, которых пока что девушке удавалось с легкостью избегать. А теперь лакей стоял в дверях и закрывал ей выход.

— Марья, душа моей души, — начал он. — Что это ты делаешь в таком странном месте?

Уэйнесс придержала язвительное словцо, готовое сорваться с губ и только тихо ответила:

— Ищу какой-нибудь веревочки.

— Вот она, — ответил юноша. — Прямо на полке. — Он подошел, положил на плечо Уэйнесс тяжелую руку и сильно привлек ее к себе, так что девушка сразу ощутила мощный животный жар его тела. От юноши шел нежный запах, напоминавший смесь фиалок, папоротника и еще каких-то неизвестных ей ароматов.

— Ты очень хорошо пахнешь, но я все-таки зла, — прошептала Уэйнесс, вывернулась из-под руки и выскользнула в свободу кладовой, а потом и кухни. За ней тут же вышел и Баро, на губах которого играла тихая загадочная улыбка.

Уэйнесс отправилась в служебный флигель, оскорбленная и расстроенная одновременно. Мгновенная близость с телом Баро задела в ней какие-то томные струны, но одновременно возбудила и страх, трудно поддающийся объяснению. Скоро во флигеле появился и сам Баро. Почувствовав внезапную слабость, Уэйнесс села на первую попавшуюся скамью и взяла журнал. Баро сел рядом. Уэйнесс сделала вид, что ничего не замечает.

— Я нравлюсь тебе? — нежно прошептал юноша.

Уэйнесс бросила на него совершенно равнодушный взгляд и, прежде чем ответить, несколько секунд холодно рассматривала Баро.

— Я не давала вам никаких оснований, господин Баро, и уверена в этом.

— Ох, — выдохнул юноша так, словно она ударила его прямо в солнечное сплетение. — Ну, и ледышка!

Уэйнесс продолжала спокойно листать журнал.

— Расслабься немножко, моя девочка, — ласково засмеялся Баро. — Расслабься, и тогда ты увидишь, что я не самый плохой парень на свете.

Уэйнесс снова бросила на него безучастный взгляд, отложила журнал и поднялась, чтобы пересесть к госпоже Ленк. Но тут запищал браслет на ее запястье.

— Идите, — напомнила Ленк. — Наступает время игры в мяч. Ого, какой дождь пошел! Надо послать Ленка затопить все камины!

Графиня сидела в библиотеке с собаками. Дождь лупил по каменным плитам террасы и по лугу, а небо то и дело вспыхивало синими фейерверками молний.

Игра заключалась в том, что графиня, изображая некие подобия танцевальных па, кидала псам мячик, и все восемь игрушечных собачонок прыгали вокруг, визжа и кусая друг друга. Уэйнесс должна была вытаскивать мяч из пасти наиболее удачливого счастливца и возвращать его весь обслюнявленный графине.

Через десять минут графиня устала, но заставила играть в мяч вместо себя Уэйнесс.

Наконец, ей надоело и это, она отвлеклась и стала дремать. Уэйнесс, стоя за ее креслом, подменила ключ, переклеила ярлычок и спрятала связку в листьях какого-то пышного растения, росшего в горшке на подоконнике. После этого тут же ушла на кухню, проверить, готов ли ужин графини — весьма малопривлекательная смесь сырых яиц, сливок, вишневой наливки и пакетика терапевтических пилюль.

Проснулась графиня Оттилия недовольная и тут же ощерилась на горничную.

— Где вы были, Марья? Меня нельзя оставлять в одиночестве надолго! Мне пришлось вас ждать!

— Я готовила снадобье, ваша милость.

— Хм. Неужели? Тогда принесите. — Графиня успокоилась, но ненадолго. — Я просто не понимаю, как это вы порхаете туда-сюда без предупреждения, как пушинка на ветру! — Графиня выпила снадобье. — Ах, опять пора спать! О, как я ненавижу ложиться, а завтра снова вставать! Как тяжело человеку, когда он стар, а особенно мудр!

— Но что вы, ваша милость!

— Молчите! Везде одни жадные руки и грязные пальцы! Со всех сторон одни хищники, чьи глаза горят жаждой наживы, как глаза тварей, окружающих костер одинокого путника! Я веду жестокую и беспощадную битву, где первые мои враги — жадность и скаредность!

— Ваша милость вооружена великим оружием сильного характера.

— Это так. — Вцепившись в ручки кресла, графиня силилась подняться. Уэйнесс подбежала, чтобы помочь, но графиня сердито махнула на нее рукой и снова поудобнее устроилась в кресле. — В этом нет необходимости. Я еще не инвалид, что бы там кто ни говорил!

— Я никогда так и не думала, ваша милость.

— Впрочем, я действительно могу умереть в любую минуту и тогда — кто знает? — графиня бросила на девушку острый взгляд. — Вы слышали о привидениях в северной башне?

— Лучше не знать о таких вещах, ваша милость, — покачала головой девушка.

— Вижу. И больше ничего не скажу. Пора спать. Помогите мне подняться да осторожнее со спиной! Я страдаю от каждого резкого движения!

Во время отхода ко сну графиня вдруг обнаружила, что ключей у нее нет.

— Ах, чума! Подонки! Негодяи! Марья, где моли ключи?

— Но ведь они всегда у вас, ваша милость, или мне только так кажется?

— Я потеряла их! Наверняка, они где-нибудь на лугу, где ночью любой вор может взять их запросто! Позовите Ленка и немедленно!

Ленк пришел и выслушал историю о пропавших ключах.

— Наверняка я выронила их на лугу! — надрывалась графиня. — Идите и найдите сейчас же!

— В темноте? Под проливным дождем? Но, ваша милость, это совершено неразумно!

В ответ графиня завизжала еще сильней и со всего размаху стукнула тростью по полу.

— Это я решаю здесь, что разумно, а что нет! Не надо себя обманывать! И я заставлю всех вас признать это! — Ленк поднял руки, но неожиданно опустил и повернул голову, прислушиваясь. — Что вы там слышите, Ленк? — вдруг сразу остыв, спросила графиня.

— Не знаю, ваша милость, наверное, кричит привидение.

— Ах, привидение! А вы что слышали, Марья?

— Я слышала что-то, но, мне кажется, это собаки…

— О, да, конечно! Теперь и я слышу! Это Портер, у него приступ катара.

Ленк поклонился.

— Именно так, ваша милость.

— А мои ключи?

— Мы найдем их утром, когда рассветет. — Ленк снова согнулся в поклоне и ушел.

Графиня еще долго ворчала, но, в конце концов, улеглась, хотя долго мучила Уэйнесс перекладыванием подушек, прежде чем окончательно угомониться и заснуть.

Девушка ушла к себе в комнату, сняла передник и чепчик, а туфли на каблучках заменила мягкими шлепанцами. Потом положила в карман заточенный карандаш, бумагу и карманный фонарик.

Ровно в полночь она вышла из комнаты. В замке было тихо. Подождав несколько минут и призвав на помощь все свое мужество, девушка спустилась по лестнице и снова прислушалась.

Тишина.

Через библиотеку Уэйнесс прошла к дверям кабинета, вставила ключ, и дверь распахнулась с жалобным стоном. Проверив замок и убедившись, что она не может оказаться случайно запертой в кабинете, девушка вошла внутрь, и заперла двери изнутри. Включив фонарик, она сразу же увидела, что посередине стоит массивный стол с телефоном и компьютером. За окнами по-прежнему шумел дождь, хотя уже не с такой яростью, как прежде; молнии тоже сверкали реже. Рядом со столом возвышался огромный глобус Земли, на полках вдоль стен стояли книги, сувениры, оружие. Уэйнесс первым делом проверила книги — никаких счетов или иных бухгалтерских документов не было. Тогда все внимание Уэйнесс обратила на стол. Компьютер, которым не пользовались долгие годы, видимо, не работал.

Однако она решила попробовать, села в кресло и нажала кнопку. К большому удивлению, экран вспыхнул личным знаком графа Рауля — черным двуглавым орлом, стоящим на голубом глобусе, перевитом линиями меридианов и параллелей.

Однако надо было как-то искать информацию, которая была так нужна, и Уэйнесс почти вслепую стала перебирать все файлы. Она прошла много тупиков прежде чем добралась до искомого.

Граф Рауль не покупал никаких материалов из галереи Гохун. Более того, его коллекция документов Общества натуралистов включала только те материалы, которые Уэйнесс уже обнаружила в музее Фьюнасти. В этом пункте она разочаровалась. Действительно, в глубине души, скрывая это от самой себя, она надеялась обнаружить в этом таинственном кабинете и Хартию, и грант, может быть, просто лежащими в ящиках этого массивного стола.

Увы, этого не случилось. Граф Рауль просто получил свои материалы от дилера по имени Ксантиф в древнем городе Триесте.

Но в этот момент девушка услышала тихий, почти призрачный звук, словно где-то кто-то осторожно царапал железом по железу. Юная разведчица бросила взгляд на дверь, ведущую на террасу и увидела, как ручка слегка поворачивается, словно кто-то с улицы пытается открыть дверь.

Уэйнесс прикусила губы, но во что бы то ни стало решила добраться до нужной информации. Решила действовать, несмотря ни на что.

Она вывела в поиск слова «Чаф» вместо «Ксантиф» и Крой вместо Триеста и стала ждать результатов, глядя в окно. Полыхнула ярко-синяя молния, и тут же в окне явственно обозначился мужской силуэт, стоявший у самого стекла. Руки его были подняты, словно в них было нечто тяжелое. Уэйнесс заставила себя спокойно встать и пройти к двери, ведущей в библиотеку. Снаружи раздался грохот, словно упало что-то громадное, а потом снова легкий царапающий звук. И девушка поняла, что мужчина обежал террасу, вошел в библиотеку и теперь встал около дверей в кабинет, чтобы перехватить ее, как только она сделает хотя бы шаг из кабинета. Или просто встал спиной к двери и не выпустит ее… Для чего? Зачем?

Кожа ее покрылась мурашками, и по спине пополз отвратительный холодный пот.

Она оказалась в ловушке. Конечно, можно попробовать вырваться через террасу, но скорей всего, она будет поймана и там.

За дверями снова послышался осторожный звук, словно кто-то ковырялся в замке.

Уэйнес дико оглянулась в поисках спасения. Взгляд ее снова упал на полки, заставленные оружием: акинаки, ятаганы, булавы, пики, эспадроны, кинжалы и стилеты. К несчастью, все они были плотно прикреплены к стенам. Тогда она бросилась к телефону и нажала «9».

Через несколько секунд послышался голос Ленка, заспанный и недовольный, но показавшийся девушки ангельским.

— Господин Ленк! — прошептала она едва слышно. — Это Марья! Я слышу какие-то подозрительные звуки в библиотеке! Приходите скорее, пока не проснулась графиня!

— Ах! Ах, да. Да-да. Пусть спит, постарайтесь, чтобы она не проснулась, прошу вас! Так в библиотеке, говорите вы?

— Наверное, это какой-нибудь грабитель, захватите ружье!

Уэйнесс снова вернулась к двери и прислушалась. Было тихо, ибо грабитель — или кто бы там ни был — конечно, насторожился и затих.

Скоро в библиотеке раздался голос Ленка.

— Что здесь все-таки происходит?

Уэйнесс приоткрыла дверь, и увидела действительно Ленка, стоявшего с ружьем у двери на террасу и вглядывающегося вдаль. Девушка бесшумно выскользнула из кабинета и закрыла дверь. Когда Ленк обернулся, она стояла уже у двери в холл.

— Опасность миновала — объявил Ленк. — Грабитель сбежал, несмотря на всем мои усилия. Но он оставил здесь сверло, и притом очень странное.

— Может быть, не станем сообщать графине — она только расстроится и, кстати, замучит нас всех.

— Увы, — согласился Ленк. — Ей действительно нельзя ничего говорить об этом. А тут еще и ключи не разысканы. Она просто меня сгноит.

— Тогда я тоже ничего не скажу.

— Вот и умница. А все же интересно, чего нужно было этой каналье?

— Но ведь он больше не вернется! После вас и вашего ружья! Тихо! Я слышу, сюда идет госпожа Ленк! Вы уж ей сами все расскажите! А то еще…

— Да нет. Сегодня нечего бояться, — печально усмехнулся Ленк. — Она слышала, как вы звонили. Только ума не приложу, как вам это удалось сделать, не разбудив старуху!

— Я говорила тихо, как вы помните, а тут еще гром да и сама она храпит… Так что особых проблем не было.

— Ну, разумеется. Наверное, все же строит позвать Баро, может он чего скажет.

— Может и скажет, но я считаю, чем меньше народу знает о происшедшем, тем лучше.

Утром началась ежедневная рутина; Уэйнесс побыстрее вернула на место ключ, вышла на луг и через десять минут вернулась в замок, сияя радостью, со связкой ключей в руках.

— Это надо было сделать еще ночью, — проворчала графиня. — Вы сберегли бы мне несколько часов покоя. А то я плохо спала.

И тогда Уэйнесс ушла из Мирки Пород, выбрав для этого время, пока Баро кормил собак. Она вернулась на омнибусе в Тцем и из «Поросенка» позвонила в замок.

— Марья? — Что вы делаете в харчевне? — удивилось лицо Ленка на экране.

— Это весьма долгая история, господин Ленк, и я прошу прощения за столь поспешный отъезд, но, увы, я получила письмо, требующее моего немедленного отъезда. Я звоню вам, чтобы попрощаться и прошу передать мои объяснения графине.

— Она будет в шоке! Она так полюбила вас, да и мы стали вам родными!

— Еще раз прошу простить меня, господин Ленк, но уже подошел омнибус, и я уезжаю.