"Лампа Ночи" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек Холбрук)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Алтея и Хайлир защитили докторские диссертации через три дня после описанной встречи Джейро с Лиссель, и их жалование значительно повысилось. Изменился и их научный статус. Причем изменился настолько сильно, что их сразу же приняли в Альтроверт — некарьеристский клуб интеллигенции и нонконформистов из нимпов, занимающих высокие социальные посты. Альтроверт, несмотря ни на что, считался весьма престижным клубом, в нем даже состояло несколько человек из Лемура.

Внешне Фэйты мало интересовались своим новым положением, но в глубине души им явно льстило общественное признание, которое они заслужили. Супруги даже начали всерьез задумываться о переустройстве Мерривью.

— Я уже сто лет не пользовалась как следует моими любимыми канделябрами, — вздыхала Алтея. — Ах, не ворчи, пожалуйста, Хайлир, ведь старый дом действительно требует обновления и внутри, и снаружи. И теперь, когда у нас есть такая возможность, нечего откладывать. Мы сможем наконец приглашать по вечерам таких людей, как профессор Шабат или Дейм Интрикс, и не чувствовать себя какими-то отбросами общества.

— Я лично никакими отбросами себя не чувствую, — ответил Хайлир, всегда имевший склонность к опровержениям. — А если кто-то интерпретирует мое поведение именно таким образом, то — пожалуйста, меня это не волнует.

Но Алтею не могло обмануть внешнее равнодушие мужа.

— Будем откровенны, Хайлир, ведь и ты любишь хорошие обеды не меньше, чем я, но не хочешь признать этого исключительно из упрямства.

Хайлир рассмеялся.

— И да, и нет, дорогая. Если хочешь знать правду, я просто боюсь тратить такие большие деньги неизвестно на что.

— Не понимаю, о чем ты!?

— Помнишь, лет двадцать назад прошел слух об экспансии города и об освоении окраин? Так вот, вчера я снова услышал эти же разговоры и подумал, что, рано или поздно, это все-таки произойдет.

— Ну, не раньше, чем через сто лет! — безапелляционно заявила Алтея. — Сейчас Тайнет явно развивается на восток, через горы к Вервилу. С чего бы это ему вдруг взять и изменить направление развития?

— Может быть, ты и права, но если неправа, то в наших интересах убраться из этого места еще до того, как начнется строительство. Вероятно, именно поэтому сегодня утром я получил предложение относительно дома и усадьбы.

— Предложение? От кого?

— От того же, от кого и раньше — некоего типа по имени Форби Милдун. Как бы мельком он упомянул, что контролирует несколько очень милых домиков в районе Каттерлайна, так что, если мы удовлетворимся десятью тысячами солов за то, что он называет старым овином, он готов предоставить нам один из тех домов. Этот господин Милдун сказал также, что те дома стоят как раз на холме, прямо за институтом. Так что нам было бы гораздо удобнее…

Только тут Алтея вдруг встревожилась.

— И что ты ему на это ответил?

— Я просто посмеялся и сказал, что меня не устраивает цена. Милдун в ответ весьма разумно ответил, что в нынешнем состоянии наш дом вообще трудно продать, но что, в крайнем случае, еще тысчонку он может накинуть, если только мы действительно надумаем продать Мерривью. В общем в конце концов я поднял цену за дом до шестнадцати с половиной тысяч солов, но дал понять, что ничего не смогу ему окончательно сказать до тех пор, пока не переговорю с тобой и Джейро. Его, кстати, страшно заинтересовало, что скажет мальчик по этому поводу, а я сразу же заметил, что мальчик здесь вырос, очень любит усадьбу и потому его чувства придется, если что, непременно уважить. Однако посмотреть новые дома я все же обещал, причем если стоимость их будет не выше семидесяти шести-восьмидесяти тысяч.

— Я не собираюсь жить ни в одной из этих коробок в Каттерлайне ни при каких обстоятельствах, они нагромождены друг на друга, как детские кубики! Я бы на такое предложение знаешь, что ответила? Это просто оскорбление, и очень рассчитанное оскорбление!

На следующий же день Хайлиру прямо на работу позвонил Милдун. Говорил он очень приподнято:

— Как вы помните, мы разговаривали с вами по поводу вашей заинтересованности в собственности в районе Каттерлайна. По случайному совпадению один клиент из другого мира сделал мне некоторые интересные предложения. Он заявил мне, что очень заинтересован в приобретении какого-нибудь владения, которое могло бы быть преобразовано в загородный ресторанчик. Я сразу же подумал о Мерривью. Я ни в коем случае не собираюсь пускать вам пыль в глаза размерами возможных доходов, но смею вас уверить, что вы со своими шестнадцатью с половиной тысячами можете получить прелестный коттедж в самом блестящем районе Каттерлайна, практически дверь в дверь с институтом.

— Боюсь, что вам придется забыть о том нашем разговоре, мистер Милдун, — сухо ответил Хайлир. — Во-первых, мой сын Джейро и слышать не хочет ни о какой продаже и…

— А мне кажется, что ребенку нельзя позволять вмешиваться в вопросы семейного благосостояния и удобств! — взвинтил голос Милдун. — И вообще, если можно так выразиться, Мерривью — не место для столь достойной и известной академической пары! Дом выглядит скорее убежищем для бродяг или бандитов!

— Однако моей жене категорически не нравится Каттерлайн, она считает его пошлым, если не сказать вульгарным, и спрашивает, кстати, а сам-то вы, мистер Милдун, разве живете в Каттерлайне?.

— Нет, — вынужден был ответить Милдун. — Я живу в поместье Шермон-парк.

— Да, да. Понимаю. Итак, полагаю, тема эта теперь исчерпана для обеих сторон. И навсегда. Всего доброго.

— Всего доброго, сэр, — ответил Милдун сквозь стиснутые зубы.

К самому концу летнего сезона «Горную Аркадию» наняли играть в Панике, на фестивале, организованном Изограммой — молодежным отделением Квадратуры Круга. В Панике фестиваль проводился каждый год в честь празднования совокупной компартуры квадрантов. За несколько недель до праздника волонтеры и профессионалы клуба начинали украшать павильон, дабы он предстал в виде некоего мифического города. Фальшивые фасады изображали здания невиданной архитектуры, балконы поддерживались комическими атлантами, наряженными в традиционные костюмы — просторные панталоны и огромные туфли с загнутыми носами, на их высоких гнутых шляпах с широкими полями сидели синие птицы и медные пищалки. Горожане, участвующие в процессии, тоже одевались подобным образом. Для поддержания всеобщего веселья на высоте повсюду в высоких кружках продавался напиток под названием «бубл», сваренный по тайным рецептам с веками неизменным вкусом и ароматом. Для гавотов, джиг и вальсов нанимались обычно три оркестра, включая «Горную Аркадию». Причем оркестрантов, то ли в шутку, то ли всерьез, предупреждали, что за плохую игру они могут подвергнуться самым непредсказуемым последствиям.

В назначенное время «Аркадия» заняла свои места в искусственном гроте прямо над центральным променадом. Вокруг вспыхивали и гасли тысячи малиновых и зеленых огней, создавая вместе странную, поражающую любое воображение иллюминацию.

«Аркадия» играла с привычным рвением и к концу празднества спустилась из грота вниз, чтобы отдохнуть и немного освежиться. Как и на остальных музыкантах, на Джейро был костюм цыганского кочевника: облегающие штаны из черного вельвета, серо-коричневый жилет, расшитый розовым, и темно-алая широкополая шляпа с длинной черной кисточкой, болтавшейся над левым ухом. Спускаясь вниз, Джейро неожиданно столкнулся с гуляющей парочкой — Лиссель Бинок и молодым человеком, одетым разбойником.

Лиссель замедлила шаг и внимательно посмотрела на Джейро. Надетые на ней длинная юбка до лодыжек из какой-то полупрозрачной материи, черный жилетик и тиара из зеленых листьев агапантуса должны были обозначать лесную нимфу.

— Джейро! — воскликнула она в наигранном удивлении. — Неужели это сам Джейро, наш космический путешественник!?

Джейро признал, что Лиссель, как всегда, выглядела очаровательно, прямо-таки сногсшибательно. И все же юноша не мог не отметить некий странный диссонанс. Во время их последней встречи девушка и не пыталась скрыть скуку, которую наводило на нее его присутствие. С чего же сегодня вдруг эти восторженные приветствия? Каприз? Может быть, и так, но…

Лиссель придирчиво оглядела костюм и посмотрела на сцену с оставленными инструментами.

— Ты еще и играешь? — удивилась она.

— Мне платят, если это что-нибудь значит для тебя.

— Я вижу тут суанолу — это твоя? И ты играешь на ней всякие глупости, вроде твиста и галопа? Или, может быть, ты на ложках играешь?

— С меня достаточно суанолы. Ложки — это уж слишком.

— Ну, Джейро, ты что-то слишком скромничаешь, а потому все твои речи неубедительны!

Тут «разбойник» взял свою спутницу под руку.

— Пошли, Лиссель, столик готов.

— Подожди минутку, — не могла себе отказать в удовольствии пококетничать «нимфа».

Однако ее кавалер продолжал нетерпеливо тянуть девушку за руку.

— Пошли, пошли, Лиссель! Подумай, какой стол! Ну, что тебя может тут задерживать!?

Девушка вырвала руку.

— Кош, не надо изображать из себя хозяина и мешать мне развлекаться!

— Мы потеряем места, — продолжал бубнить Кош, одним глазом с ненавистью глядя на Джейро.

И тут Лиссель увидела отличный шанс поразвлечься.

— Ах, простите, я была так невежлива! Джейро, это Кош Диффенбокер. Кош, а это Джейро Фэйт.

Кош некоторое время с недоумением переводил глаза с Джейро на Лиссель и обратно и, наконец, нетерпеливо сказал:

— Ладно, Лиссель, пошли, хватит заниматься глупостями! Если мы сейчас же не поторопимся, то точно потеряем места.

— |Ну да, торопиться! Скакать! Бегать-прыгать! Я и забыла, что на этом маскараде надо весь вечер играть в пятнашки!

— |Послушай, что я скажу Хэйнаферу?

— Что хочешь. Я к нему не имею ни малейшего интереса, он и так получает от меня больше, чем заслуживает!

— Это Хэйнафер-то? — неуверенно переспросил Кош. — Да он всегда знает, когда и что хочет.

— Оно и заметно. Словом, ступай-ка ты пока один и договорись насчет столика, а я приду буквально через минуту.

С неуклюжей грацией Кош Диффенбокер стал проталкиваться через разношерстную толпу. Лиссель же повернулась к Джейро, и на губах ее задрожала улыбка.

— Ну, что ты думаешь обо всем этом празднике, Джейро?

— Весьма впечатляюще. Мне лично понравились декорации.

— Это я работала с ними в комитете! — счастливо засмеялась девушка. — Посмотри на это чудо в зеленой шляпе и с хвостиком крючком! Я одна его раскрасила! И, как видишь, сумела подобрать самые верные цвета!

— Замечательная работа. Ты рождена, чтобы быть художником или же… — Джейро отвлекся, глядя на яркое шествие, но Лиссель потребовала закончить:

— Или кем?

— Скажем так… таинственной женщиной тысячи интриг.

— Хочу быть обеими! — взвизгнула от восторга Лиссель. — Зачем себя ограничивать? Тем более что у меня к тебе есть чрезвычайно важное дело.

— Какого рода?

— Просто дело! — И девушка изобразила пальцами нечто воздушное.

— Я заинтригован, — признался Джейро. — Там, в терминале, ты дала мне понять, что я не только нимп, но и унылое ничтожество. Теперь все неожиданно изменилось. Теперь я, Джейро, чудесный Джейро, очаровательный Джейро, талантливый Джейро. Или ты от меня чего-то хочешь добиться — или решилась вдруг закрутить стремительный роман. Так что из двух?

Лиссель удивленно покачала головой.

— Поверить не могу, что ты так циничен! Когда мы встретились в терминале, я была просто расстроена делами дяди, потому и оказалась немного… невежливой. Но сегодня я совсем другая, настоящая.

— Именно об этом я и думаю. С чего бы это вдруг мы с тобой подружились?

Лиссель вытянула пальчик и коснулась им кончика носа Джейро — некое магическое движение, всегда делавшее ее физическое присутствие рядом с молодым человеком пронзительно реальным. Джейро тут же решил, что интрижка с Лиссель будет делом приятным — или, по крайней мере, полным неожиданностей. И к тому же совершенно невероятным, учитывая ее высокое социальное положение.

— Так это и есть твой ответ? Если это так, то я не понимаю его.

— А ты и не должен ничего понимать. Таким образом я скрываю свои тайны.

— Очень плохо, — развел руками Джейро. — На тайны времени у меня нет, потому я снова становлюсь плохим Джейро — космическим путешественником.

И тут же над своим плечом юноша увидел нависшую тень. Обернувшись, он обнаружил крупного, почти толстого молодого человека в вызывающем костюме собачьего парикмахера. Им оказался Хэйнафер Глокеншау, лицо его пылало гневом.

— Что происходит? — возмутился он. — Почему ты вообще здесь? Ты нимп, а здесь праздник для избранных — только для Квадратуры! Ты совсем, что ли, выжил из ума, чертов шмельцер?

— Не будь идиотом, Хэйнафер! — крикнула Лиссель. — Ты что, не видишь, что он простой музыкант!?

— Ну и что из того? Он должен сидеть тихо, чтобы его никто не видел, за кулисами, а не лезть к гуляющим!

— Хэйнафер, опомнись! Джейро ведь не сделал ничего дурного!

— Я совершенно в полной памяти, Лиссель. Там, за занавесом, он музыкант, но здесь этот разряженный идиот — шмельцер.

— Ты становишься истериком, Хэйнафер! — разозлилась девушка. — Пойдем, Кош занял нам столик. — Лиссель быстро глянула через плечо на Джейро и увела красного от негодования Хэйнафера с собой.

Эпизод явно взволновал Глокеншау, который никогда не любил Фэйта, считая его льстивым и недалеким. Присутствие этого противного нимпа на празднике, куда приглашены только избранные, показалось Хэйнаферу прямым оскорблением.

— Зачем ты вообще его заметила? — выговаривал он Лиссель по дороге к столу. — Он же шмельцер и муп!

— Уйми язык, Хэйнафер! — небрежно урезонивала его Девушка. — Он очень интеллигентный и умный юноша. А как замечательно он играет на суаноле! К тому же он очень красив, причем так романтично, по-старинному… Разве не так?

— Конечно, не так! — еще больше распалялся ее спутник. Лиссель нравилось дразнить Хэйнафера, и она с упоением продолжала:

— А тебе надо быть более снисходительным, хотя бы иногда. Я, например, с удовольствием пригласила бы его за наш столик, Джейро действительно очень интересная личность.

— Отставной козы барабанщик — вот он кто! — вспылил Хэйнафер. — Он не в Квадратуре — и этим вообще все сказано!

— Ты экстремист, Хэйнафер. Извини, что говорю это тебе прямо в лицо, но это правда. Квадратура Круга — еще не все в жизни.

— Ха-ха! Квадратура, может быть, конечно, и не все, но она, тем не менее, отделяет высшее общество от всяких шмельцеров, маргиналов и мупов.

— А ты бы с ним справился?

— Разумеется, и очень даже легко. Этот слизняк, тупица и маменькин-папенькин сынок беспомощен, как козявка. Я бы и вообще назвал его последним дерьмом из последнего клозета. А если он еще и начнет увиваться вокруг тебя, то я этого жалкого слизняка, это последнее дерьмо размажу по всем окрестностям и научу держаться подальше от приличного общества.

— Ну, тебе видней. А я все-таки приглашу его в Цветочный павильон, где он будет странствующим музыкантом, и ты, надеюсь, будешь вести себя пристойно.

— Посмотрим. Но если он опять начнет шмельцерить, то я быстро поставлю его на место.

За последующие три дня Лиссель Бинок успела напрочь уйти из сознания Джейро, но ближе к вечеру четвертого он вновь столкнулся с ней на выходе из лицея.

— Джейро! Ты, кажется, собирался пройти, совершенно меня не заметив!?

В отношении этой девушки Джейро уже давно сделал для себя определенные выводы. Но сейчас вновь, в который уже раз, удивился себе, услышав, как произносит в ответ совсем не то, что хотел бы:

— Если бы я тебя увидел, то непременно заметил бы. — Оказывается, рассуждать и делать выводы намного легче, нежели им следовать.

Сегодня на Лиссель оказались лишь простая темно-синяя юбка и белая кофточка.

— Почему ты на меня так смотришь?

— Пытаюсь сосредоточиться.

— Сосредоточиться на чем?

— На том, что мне следовало бы сказать тебе: «Привет, Лиссель» и «Пока, Лиссель» — и этим ограничиться.

Девушка подошла ближе и посмотрела на небо.

— Посмотри! Солнце сияет ясно, и я вовсе не дьявол в женском обличье с рожками и хвостом. Я хочу, чтобы мы стали друзьями.

— О, разумеется, если ты хочешь.

Лиссель воровато оглянулась и взяла Джейро за руку.

— Пойдем куда-нибудь отсюда, а то все кому не надо умудряются видеть то, что им не положено, слухи, как известно, летают на крыльях.

Джейро позволил себя увести, впрочем, без всякого энтузиазма.

— Попробуем заглянуть в «Старого Дена», в это время там тихо и вполне можно поговорить, — щебетала Лиссель.

В кафе они действительно нашли столик на задней террасе в тени старых олив, чьи ветви дрожали и под порывами ветра выгибались в легкие дуги. Официантка принесла им кувшин с фруктовым пуншем. Джейро сидел, не проявляя никакой инициативы, лишь внимательно смотрел, как на хорошеньком личике перед ним молниеносно меняются выражения. Девушка становилась все беспокойней и, наконец, не выдержав, наклонилась к нему поближе.

— Я так давно хотела поговорить с тобой!

— Теперь ты имеешь такую возможность. Я здесь, с тобой, и внимательно тебя слушаю.

— Итак, ты не воспринимаешь меня всерьез, — с печальной улыбкой констатировала собеседница.

— Естественно, нет. Но о чем ты хочешь поговорить?

— В основном — о тебе, — вскинула голову Лиссель.

— Ума не приложу, зачем, — рассмеялся Джейро.

— Ну, например, я слышала о какой-то тайне в твоем Детстве и о том, что Фэйты не твои настоящие родители.

— Это так. Когда мне было шесть лет, они спасли меня от банды хулиганов, а тем самым сохранили мне жизнь. Это было в другом мире во время одной из их экспедиций. Фэйты усыновили меня и привезли на Галингейл. Вот и вся история моей жизни.

— Но ведь должно быть что-то еще!

— Да, но все это слишком сложно.

— И ты не знаешь своих настоящих родителей? Ни матери, ни отца?

— Нет. Но надеюсь когда-нибудь узнать.

— А вдруг ты был рожден в очень высокопоставленной семье с колоссальной компартурой или как она там называется в другом мире? — пришла в полный восторг Лиссель.

— Возможно.

— И именно поэтому ты хочешь стать космическим путешественником?

— Отчасти.

— А что, если ты им станешь, но того, кого ищешь, так никогда и не найдешь?

— Не я первый, не я последний, — ответил Джейро.

Лиссель отхлебнула немного пунша.

— Итак, ты однажды покинешь Галингейл и никогда уже больше не вернешься обратно.

Джейро посмотрел куда-то вдаль, за оливы, словно пытаясь разглядеть грядущее, и тихо сказал:

— Я всегда буду возвращаться в Мерривью. Хотя бы для того, чтобы навещать моих родителей.

— Но Фэйты могут перебраться жить куда-нибудь в более удобное место, чем этот ваш старый и захолустный Мерривью, — с усмешкой заметила Лиссель.

Джейро отрицательно покачал головой.

— В другом месте они никогда не будут счастливы. Мы с ними давно уже это выяснили.

— Но, может быть, ты просто не знаешь. Да и вкусы у них могут измениться.

— Нет, если только этого не захочу я. Вот, кстати, на прошлой неделе какой-то ушлый торгаш недвижимостью пытался продать им коробку в Каттерлайне. Он, несомненно, прохвост и подлец, так что отец просто посмеялся над ним и его предложением.

— Твоему отцу не стоило бы быть столь безапелляционным, — неожиданно нахмурилась Лиссель. — Может быть, агент действовал из лучших побуждений.

— В этом мире возможно все.

Неожиданно Лиссель стиснула его руку.

— Ладно, бог с ними, с этими домами, я вовсе не прошу тебя менять собственные мнения и привычки, я просто хочу, чтобы ты мне симпатизировал и помог разобраться с моими проблемами.

Джейро отнял руку.

— Я готов симпатизировать тебе, но на расстоянии, так, чтобы у тебя не было возможности вовлечь меня в твои дела.

Лиссель повесила голову.

— А я думала, что ты тоже хочешь дружбы со мной!

— Я, конечно, использовал это слово, но имел в виду несколько другое, — в свою очередь нахмурился Джейро.

— Но в слове «дружба» или «друзья» нет ничего плохого, — осторожно заметила Лиссель.

— Нет, но друзья вместе ходят на всякие вечеринки и в компании, а нам для того, чтобы поговорить, пришлось забиваться на заднюю террасу «Дена».

— Но это не меняет дела! Если ты мне поверишь и поможешь, мы станем настоящими друзьями, — тихо закончила девушка.

— Подожди и позволь мне объясниться. Ты физически очень привлекательная девушка, очень. И твое обаяние заставляет кипеть мою кровь, и это будет продолжаться до того момента, пока я не сожму тебя в объятиях и не отнесу в постель. Дружба в таких случаях приходит потом.

— Это решительно невозможно. Произойди такое, и мне пришлось бы опасаться за свою репутацию. И потом, я был бы вынужден выдать такого преступника, даже окажись им ты.

— В таком случае, — Джейро сделал руками жест, изображающий фатальность — для наших отношений нет даже никакой предпосылки.

— Ты слишком легко от всего отказываешься, — перебила Лиссель. — Это почти оскорбительно! Особенно тогда, когда я собиралась пригласить тебя в Цветочный павильон! Помнишь, я говорила о нем на маскараде.

— Не помню.

— Это вечеринка еще одного клуба, и я хочу, чтобы ты был со мной. Там будет масса цветов, и тебе очень понравится.

— Ты хочешь пригласить меня? Но я нимп и не особо зависаю на одуванчиках. Кроме того, если меня увидит Хэйнафер, то поднимет бучу и опять обзовет меня шмельцером.

— Ну и что!? Ты все равно приходи. Приходи, потому что я очень тебя об этом прошу, и это не пустая формальность. Я состою в комитете по организации праздника, и мы хотим, чтобы наша вечеринка стала лучшей в сезоне. Будет показ цветов и огромные железные кувшины, увитые темно-пурпурными гардениями, и потом… мы хотим, чтобы вместо оркестра ты поиграл нам на своей суаноле, одетый сатиром.

— Ты хочешь, чтобы я надел такой костюм? — севшим голосом уточнил Джейро.

— А чего бояться, у меня уже все продумано в деталях! Это будет совершенно пристойно: высокая мягкая шапка, зеленые панталоны и прелестный овечий хвост сзади, там, где растут настоящие хвосты. — Лиссель хихикнула. — А от него будет идти веревочка к колену, и когда ты будешь играть, хвост будет вилять. Правда, здорово?

Джейро молча глядел на девушку, а та продолжала весело заливаться.

— А я там буду Розовым Намеком, в таких кружевных шлепанцах. Свой костюм я придумала сама, полностью, он, конечно, несколько рискован для такой вечеринки, но… Зато очень стильно. Подавать мы будем титулантус в бокалах для молочных коктейлей и еще один напиток, созданный специально для этого вечера, он называется «Цветущая Зейбамба»! Его уже давали попробовать Уошеру Фаркинбеку, и он так быстро напился! Словом, тебе будет очень интересно!

Джейро перегнулся через столик и взял руки Лиссель в свои.

— Лиссель, мы вот-вот услышим, как летят осколки от столкновений двух вечеринок.

— Не поняла.

— Я говорю, что у нас есть две версии одной и той же вечеринки. Ту, которую предпочла ты, перечеркивает другая.

— О, милый, зачем играть друг перед другом? — и она попыталась освободить руки. — Ты такой серьезный! Прошу тебя, пусти! — Джейро расслабил пальцы.

— Так я расскажу тебе о двух вечеринках. Первая — это триумф, погода прекрасна, развлечения увлекательны, лесной сатир играет дивно и очаровывает всех своими туше, Хэйнафер Глокеншау доволен, Уошер Фаркинбек пьян, Лиссель Бинок сияет, ее красота сводит с ума всех молодых людей и бесит девиц.

— Замечательно! — захлопала в ладоши Лиссель. — Дальше можешь не продолжать, это именно то, о чем я мечтаю!

— Подожди и выслушай второй вариант. Мы прибываем на эту вечеринку вместе, я — твой эскорт, и одеты мы одинаково. Ты несешь мою суанолу, на которой я буду, а, может быть, и не буду играть — в зависимости от настроения и пары рюмок «Цветущей Зейбамбы». Мы не разлучаемся весь вечер, уходим в назначенный час и проваливаемся в ночь. И это будет упоительный вечер.

Джейро замолчал, но молчала и Лиссель, забыв прикрыть рот.

— Если мы выбираем один вариант, второй исчезает. Например, если ты выбираешь первый, то в конце вечеринки сатир просто забирает свои деньги и отправляется в свое логово. И, разумеется, звать его будут не Джейро.

— Ты шутишь!

— Абсолютно не шучу.

— Но вторая вечеринка — полный нонсенс! Я не могу участвовать в таком… провале. Джейро встал.

— В таком… случае, больше и говорить не о чем. Я иду домой. — И он выразительно посмотрел на двери. Спустя несколько секунд вскочила и Лиссель, схватила юношу за руки и попыталась остановить.

— Никогда еще я не встречала такого идиотского упрямства!

— Послушай, неужели ты не понимаешь, что оскорбила меня? Ты просто бесчестно пользуешься своей сексапильностью, чтобы нарядить меня сатиром и заставить бесплатно играть на суаноле. Да я тебе даже не нравлюсь!

Лиссель придвинулась вплотную к нему.

— Я… совсем не подумала… Я не хотела… Я считала, что это ты мне нравишься, а не я тебе…

Джейро вырвал у нее руку и вытянул ее вперед.

— Посмотри! Видишь, как она дрожит? Мне приходиться бороться сейчас с самым естественным своим инстинктом, и я не уверен, что смогу делать это еще долго.

Лиссель повисла у него на плече, словно почувствовав облегчение.

— Но я никак не подозревала…

— Ты мучаешь меня. Извини, я устал, игра закончена, и я ухожу домой. — Однако Джейро продолжал стоять и не двигался с места. — Не понимаю только, что тебе действительно от меня нужно и как далеко ты готова зайти, чтобы добиться своего.

Лиссель положила руки ему на плечи.

— Я совершила ошибку и признаюсь в этом! — воскликнула она, придвигаясь еще ближе, так, что Джейро ощущал на своем лице ее дыхание. Он понимал, что надо немедленно оттолкнуть ее и покинуть «Старый Ден», но ноги его не слушались.

— Тогда скажи мне правду, — тихо попросил он.

— Какую правду? Главная правда заключается в том, что я вообще хочу всего. Но я не знаю, как получить это все. Я запуталась. — Девушка помолчала и заговорила низким тихим голосом, как бы для себя, а не для Джейро. — Я не могу рисковать! Вся моя компартура пойдет прахом, если о нас узнают… — Джейро начал медленно высвобождаться из ее рук. — Я не хочу больше интриг, не хочу унижать тебя… И поэтому…

Дверь открылась, и, обернувшись, Джейро увидел Хэйнафера с двумя приятелями, мощным Алмером Калпом и тощим Лонаусом Фанчетто.

Лиссель отдернула руки и отскочила от Джейро.

— Так они верно сказали, что я найду тебя здесь, наедине с этим грязным мупом! — заревел Хэйнафер.

— Ты груб, как сапожник, — отрезала Лиссель. — Уйди сейчас же, прошу тебя.

— Называть вещи своими именами не есть грубость. Передо мной чертов муп, и его необходимо поставить на место.

— Ты сам не знаешь, что говоришь! Джейро талантлив и прекрасно воспитан, гораздо лучше тебя, между прочим. И слушай, что я скажу тебе сейчас, Хэйнафер Глокеншау! Я пригласила его в Цветочный павильон. Я пригласила его как полноценного участника, так что больше не смей называть его шмельцером.

— А кто же он еще!? — снова зарычал Хэйнафер. — Он нимп, с этим же ты не будешь спорить! Как же он может быть полноценным участником!?

— А так, что в комитете по организации всем заправляю я, а потому могу приглашать, кого мне вздумается!

— Только не нимпа! Все это грязный фарс и лишь доказывает, что он настоящий шмельцер! — Хэйнафер подошел к Джейро вплотную. — Даю тебе хороший совет, парень. Держись подальше от Цветочного павильона. На наших вечерах мы не потерпим ни маргиналов, ни шмельцеров. Мы боролись за свои места под солнцем не просто так и не хотим, чтобы какой-то вонючий нимп считался с нами на равных! Понял? Ну и что ты должен сказать в ответ, а?

— Прекрати провоцировать его! — закричала Лиссель. — Ты выставляешь дураком только себя, и если будешь продолжать в том же духе, то не надейся больше ни на что с моей стороны!

Хэйнафер поутих.

— Я не дурак — это ты… ты стоишь здесь и позволяешь этому маргиналу тискать себя! Неужели ты не понимаешь, что он настоящий шмельцер!

— Возьми себя в руки, Хэйнафер. Ты явно не в лучшей форме.

Но Глокеншау не обратил внимания на замечание Лиссель и снова повернулся к Джейро.

— Ну что, нимп? Давай объяснимся начистоту. Или ты собираешься вонять и шмельцерить в павильоне — или будешь вести себя нимпом-паинькой, каким тебе полагается быть?

Джейро заговорил с трудом. Он не собирался идти на вечеринку в павильон и не хотел связываться с Хэйнафером, крупным, хорошо тренированным парнем, который явно положил бы его на обе лопатки без всякого труда. На стороне Хэйнафера было и общественное мнение, шмельцеров не любил никто из клубных членов. Так что положение Джейро как «полноценного участника» звучало весьма неубедительно. Но с другой стороны, юноша прекрасно понимал и то, что не может вот так вот просто сдаться Хэйнаферу, не потеряв при этом уважения к себе. И вопреки всей логике, своим склонностям и просто здравому смыслу Джейро сказал:

— Я хожу туда, куда захочу, и закончим на этом.

Хэйнафер медленно придвинулся еще ближе.

— Значит, ты собираешься появиться в павильоне?

— Мои дела тебя не касаются.

— Шмельцерство касается всех!

— Он придет, потому что я пригласила его в качестве своего спутника, — твердо произнесла Лиссель. — Так что крыть тебе нечем.

— Но твоим спутником должен быть я! — воззрился на девушку Хэйнафер. — Ты ведь уже попросила меня надеть костюм Алого Мальчика!

— Я передумала. Я буду Розовым Намеком, и твой костюм не подходит мне по цвету.

Хэйнафер махнул рукой приятелям.

— Вышвырните-ка отсюда этого маргинала! Иначе, если этим займусь я, то неизвестно, когда смогу остановиться.

Алмер и Лоунас выступили вперед, первый по-бычьи нагнул шею, второй вытянул костлявые руки и тонкие пальцы, напоминающие когти хищной птицы.

Но тут вмешался метрдотель.

— Довольно! Не хватало мне еще вульгарной драки в моем заведении! Еще одно движение, и я вызову полицию. — Он повернулся к Джейро. — А вам, молодой человек, лучше всего сейчас же уйти, пока дело не зашло слишком далеко.

Джейро передернул плечами и быстро вышел.

На Хэйнафера набросилась Лиссель.

— Ты кретин! Мне стыдно, стыдно за твое поведение!

— А мне не стыдно. Ты сама сказала, что сопровождать тебя буду я, а после вечеринки мы отправимся в «Седьмую Милю» ужинать.

— Я никогда на это не соглашалась, а если и согласилась, то только формально.

— И теперь ты хочешь заменить меня шмельцером?

Лиссель гордо подняла голову.

— Когда мне понадобится твой совет, Хэйнафер, я его попрошу, а до тех пор — занимайся своими делами.

— Ну-ну, как скажешь, — проворчал Хэйнафер и вышел из «Старого Дена», сопровождаемый приятелями.

Джейро закончил свой рабочий день в терминале и отправился домой. Внутригородской автобус довез его до места, где Кацвольд-роуд вливалась в леса Наина, отсюда до Мерривью оставалось всего полмили на север. Ночь стояла теплая, среди высоких облаков плыла местная сине-зеленая луна по имени Миш.

Автобус исчез за поворотом к городу, и Джейро окунулся в полную тишину. Юноша мягкими неслышными шагами, как всегда ходил по лесу, двинулся на север вдоль дороги, весьма довольный такой ночью — одиночеством и темнотой.

Вскоре луна нырнула за облако, погрузив дорогу в совершенную черноту, и Джейро замедлил шаг, чтобы случайно не попасть в какую-нибудь яму или в придорожный кустарник. К тому же сегодня по каким-то неизвестным причинам дорога казалась юноше совершенно непривычной, словно он потерялся и теперь шел по незнакомому лесу. Глупости, конечно, но все-таки что-то было в этом ощущении. Может быть, это состояние вызвал какой-то непонятный звук? Джейро остановился и прислушался. Тишина. В некой нерешительности он снова двинулся вдоль дороги, но через несколько метров снова остановился. На этот раз ошибки быть не могло! С вышины из-за крон деревьев шел тихий печальный звук, от которого волосы у Джейро стали дыбом. Он застыл, но звук тотчас исчез, и в лес снова вернулась тишина.

Джейро пошел тихим осторожным шагом, как слепой, ощупывая дорогу впереди себя.

Прошло несколько мгновений, и снова тихий звук поплыл, снижаясь откуда-то сверху. Юноша поднял голову, вслушиваясь — это, в конце концов, могло быть пением ночной птицы, пусть раньше он и не слышал ничего подобного.

Не зная, что и подумать, Джейро продолжал идти, внимательно прислушиваясь. Облака рассеялись, и снова показалась луна. Призрачный лунный свет сочился сквозь листву и тонким острым лучом ложился на дорогу. И снова раздался таинственный звук; теперь к нему прибавилось еще и не менее таинственное пощелкивание. Джейро мгновенно застыл на месте, уставившись на ближайшее дерево. «Черные Ангелы» слетают с обратной стороны луны! — пел голос.

Впереди на дороге метрах в пятидесяти появилось что-то темное. Нечто, примерно в семь футов высотой, окутанное черным развевающимся саваном, словно .высоко поднятыми черными крыльями. Яркие, как гагат, глаза скорбно смотрели с истощенного лица «привидения» прямо на Джейро.

И тут же слева и справа появилось еще несколько фигур: на их неестественно широкие плечи падали капюшоны, вверх вздымались крылья, схожие с крыльями существа на дороге. И тут с тошнотворным ужасом Джейро понял, что превратился в безгласную куклу, которая не может ни убежать, ни сражаться.

Величественно приблизившись, четыре «ангела» прижали юношу к земле и связали длинными гибкими ветвями. Джейро успел вскинуть вверх руку, но немедленно захлестнувшая ее петля сломала кость. Он дернулся от боли, но в следующий момент на него посыпался град ударов. И какое-то давнее-давнее воспоминание вдруг всплыло в его мозгу: горячий отблеск солнца на Вайчинг-Хиллз, вкус дорожной пыли на губах и удары дубин, ломающих ребра. Он застонал, завыл, но тут уже больше от действительной боли, чем от воспоминаний.

Однако удары в лесах Наина наносились ему явно не для того, чтобы убить, но для того, чтобы жестоко наказать. Низкий голос все время пел над ним как заклинанье:

«Черные Ангелы Мщения, исполняйте свою работу! Пусть отныне и навсегда шмельцеры знают свое место!»

И ему вторил хор: «Да будет так! Пусть шмельцеры знают свое место! Вот так, и так, и так!» Сучья вздымались и со свистом слетали на окровавленную плоть.

— Отныне ты шмельцер навек! Теперь приноси извинения! Говори: я виноват, я виноват, я виноват…

Джейро попытался встать и сопротивляться, но был грубо опрокинут на спину и награжден сильнейшим ударом в солнечное сплетение.

— Признайся, скажи, что виноват, и отправишься восвояси! Будешь говорить!? Или тебя еще поучить? Ага, не хочешь говорить! Тогда продолжайте, и ты сам останешься виноват во всем!

Снова засвистели сучья. «Черные Ангелы», раздраженные молчанием жертвы, взялись за дело с еще большим азартом, теперь били уже руками и ногами до тех пор, пока им не надоело. Они отошли. Джейро остался лежать без движения. Но удивительно, даже в то время как плоть юноши содрогалась под уларами, где-то в глубине его сознания звучал презрительный смех, словно кто-то получал удовольствие от происходящего. И Джейро ощутил холодный ползущий страх. Но «Черные Ангелы» остановились. Самая высокая фигура напоследок изо всех пнула его под ребра.

— Говори! Приноси извинения, подонок!

— Бесполезно, — вмешался другой, — он упрям, как собачье дерьмо.

— Упрям или мертв?

Четверо склонились над жертвой.

— Он получил отличный урок, и не станет больше и помышлять о тщеславии.

Сознание покинуло Джейро, и он провалился в мирное забытье. Мозг его словно окутался дымкой. Тогда «ангелы» взялись за следующую часть своей работы. Они обрили голову юноши, приклеили ему вместо волос потешный петушиный гребень из белых перьев, потом раскрасили лицо черным и сунули длинное черное перо за ремень его брюк сзади. После чего погрузили на тележку и повезли в Тайнет.

В одиннадцать часов вечера группа студентов, у которых поздно заканчивались лекции, обнаружила Джейро во дворе лицея, где он был брошен прямо под фонарем. На груди его висел плакат:

Я ШМЕЛЬЦЕР!

ПУБЛИЧНО ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ!

ТАК ПОВЕЛЕЛИ ЧЕРНЫЕ АНГЕЛЫ МЩЕНИЯ!

Вызванная студентами скорая помощь отвезла Джейро в госпиталь, где немедленно взялись за лечение его тяжких телесных повреждений. У юноши оказались сломанными обе руки, все ребра и ключицы, а также сотрясение мозга. Но на его счастье, не был поврежден череп. Казалось, в горячке «Черные Ангелы» наносили удары не обдуманно, а как попало, и тем не менее…

Полиция провела не одно расследование, пытаясь установить личности «ангелов». Но заинтересованных в установлении истины, поскольку дело касалось шмельцера, похоже, не нашлось. А действия полиции, как известно, непопулярны. Ведь шмельцеры были не чем иным, как паразитами-пиявками, и поскольку полиция не могла оградить от них общество, оно само научилось себя защищать. В общем, дело списали на студенческие разборки, имевшие целью предупредить особо зарвавшихся маргиналов.

Джейро пролежал в госпитале две недели. Фэйты навещали его ежедневно, но, несмотря на все старания, выглядели нерадостными и очень подавленными. Полиция Уклонялась от прямых ответов и утверждала, что для настоящего расследования слишком мало улик.

Как-то Хайлир напрямую спросил Джейро, может ли он назвать этих «ангелов» по именам. Джейро даже удивился.

— Конечно! Их было четверо: Хэйнафер Глокеншау, Кош Диффенбокер, Алмер Калп и Лоунас Фанчетто.

— В таком случае мы возобновим расследование.

— Но я ничего не могу доказать, — словно не слыша слов Хайлира, продолжил Джейро. — Никаких свидетелей нет. А применения детектора лжи полиция в данном случае не позволит. Да если бы их даже и признали виновными, то они отделались бы только общественным порицанием, а мне бы сказали, чтобы я избегал в дальнейшем подобных провокаций. На их стороне престиж, наша сторона здесь беспомощна.

— Но это нельзя оставлять без последствий! Это, в конце концов, просто стыдно!

— Да, это действительно стыдно.

Хайлир поджал губы.

— Ты безучастен, как рыба, никаких эмоций! Разве ты не держишь на них зла?

— Держу, — улыбнулся Джейро. — И наступит день, когда будет достаточно злобы и гнева.

— Не совсем понял, — удивился Хайлир.

— Да и не важно.

Хайлир посмотрел на разбитое лицо сына.

— Надеюсь, ты не собираешься сам взять в руки меч правосудия?

Джейро болезненно закашлялся.

— Разумеется, сейчас я не в силах.

Такой ответ не удовлетворил Хайлира, он покинул госпиталь в некотором смятении.

Несколько раз Джейро навещали студенты, с которыми он более или менее общался в лицее. Все выражали соболезнования, как по поводу избиения, так и по поводу унижения в виде гребня и петушиного хвоста. И все они уходили весьма пораженными хладнокровием Джейро.

— Унижения нет, если сам человек не чувствует себя униженным, — говорил он.

Ему возражал Базиль Кром, изучавший социологию:

— Может быть, и так. Но здесь, в Тайнете, унижение есть некая вещь в себе. Почему? Да потому, что соревновательная социальная система делает людей крайне чувствительными к насмешкам. Все стараются сохранить лицо во что бы то ни стало. Именно поэтому твои друзья и смущены твоим безразличием.

— Ну, во-первых, у меня нет репутации, которую можно испортить.

— А во-вторых?

— А во-вторых, поскольку я равнодушен к насмешкам, то в них нет смысла, а потому все скоро прекратится само собой.

— А в-третьих?

— А в-третьих… Я еще не додумал до конца.

Лиссель не решилась посетить его в госпитале, да Джейро и не ожидал от нее такого героизма. Зато, едва только позволили посещения, появился Гайинг Нецбек. При виде сурового лица механика, на секунду искаженного болью, Джейро почувствовал облегчение и покой. До сих пор он даже не подозревал, какой груз висел на его душе.

Гайинг, не любящий жестов, все же символически «хлопнул» своего помощника по плечу и сел рядом.

— Так. Вижу, что оклемался. А теперь расскажи мне все по порядку, — проворчал он.

Джейро описал события той злосчастной ночи.

— Я собой не горжусь. Гордиться нечем. Но я действительно слышал с дерева таинственные звуки и видел нечто с высоко поднятыми крыльями — и от этого застыл. Я стоял неподвижно, как замороженный цыпленок…

— Ты явно хочешь что-то в себе изменить, — вдруг задумчиво произнес Гайинг, внимательно поглядев на юношу.

— Да, и я найду в себе силы преодолеть слабость. Во всем.

— Ты прав. Таким эпизодом своей жизни, конечно, гордиться невозможно, — подтвердил Гайинг. — Но и страдать по этому поводу незачем. Гордость — это умственное самосуждение, некая микстура, составленная из надежды и фантазии — и порой надо уметь отодвигать ее в сторону. Гораздо более полезная вещь — уверенность.

— Замечательные слова, но сначала я должен все же хорошенько присмотреть за своей истерзанной гордостью и привести ее в норму.

Гайинг одобрительно прищурился.

— Ты хорошо соображаешь, парень. Но запомни, никакая теория не оградит тебя от новой порки.

— Пожалуй. Но я надеюсь измениться. И, может быть, именно вы посоветуете мне что-нибудь.

Гайинг кивнул.

— Посоветую. И делать это ничуть не сложнее, чем все остальное. Этому можно научиться, и, слегка попрактиковавшись, делать до тех пор, пока оно не станет твоей второй натурой. К тому же тебе повезло. У тебя под рукой вполне квалифицированный инструктор. Когда-то я мечтал сделать себе карьеру в ИПКЦ, да жизнь пошла не туда. И если хочешь знать правду, эта жизнь заставила меня сделать весьма тривиальные выводы — выводы о том, что я человек неудобный и могу подчиняться приказам только тогда, когда они меня устраивают.

— Но это нонсенс, — прошептал Джейро.

— Также у меня была возможность столкнуться с наиболее злобными расами, существующими в нашей вселенной, а, может быть, и за ее пределами. Я учился у них и выжил. Теперь я уже старик, и меня, конечно же, не сравнишь с тем Нецбеком, что был двадцать лет назад. Однако ум мой по-прежнему хитер и крепок, а потому ты будешь знать не меньше, чем я. К тому же у тебя есть столь сильный повод.

— Да уж куда сильнее, — холодно процедил Джейро. — Я хочу учиться у вас так, что челюсти сводит.

Гайинг улыбнулся.

— Ну, твою настойчивость я знаю. Мы начнем, как только ты сможешь ходить. И вот, почитай-ка, кстати. — Механик положил на прикроватный столик стопку книг, которые предусмотрительно прихватил с собой. — Начни с теоретического руководства.

Несколько дней Джейро оттягивал тот момент, когда придется сообщить родителям о своих планах, но другого выхода он не видел.

— Я решил начать брать уроки по самообороне, и, надеюсь, вы это одобрите.

Алтея мучительно возвела очи горе.

— Неужели ты думаешь, что ситуация может повториться?

— Конечно.

— Но это не путь, и не способ! Ведь это то же самое, что обвешаться оружием. И тут, и там кто-нибудь обязательно пострадает! Что сподвигло тебя занять такую позицию?

— Ха-ха-ха! Ты разве сама не видишь, в какой я сейчас позиции! — рассмеялся Джейро.

Хайлир, задумчиво сощурив глаза, сказал:

— Но я не совсем понимаю, что ты подразумеваешь под понятием «самооборона».

— Это очень просто! Если на меня снова нападут, я хочу уметь защитить себя.

— Звучит разумно, но разве такая тактика не есть иная форма насилия, не сможет ли она серьезно повредить твоему противнику?

— Не более серьезно, чем необходимо.

— Это пустая надежда! — возопила Алтея.

— И где ты собираешься брать эти уроки?

— Я думаю, вы уже знакомы с мистером Гайингом Нецбеком, с которым я работаю в терминале?

— Как же, прекрасно его помню! — фыркнул Хайлир.

— Он не производит впечатления культурного человека, — заметила Алтея.

Джейро снова расхохотался.

— Пусть его внешность вас не обманывает. Он умница и прекрасно информирован. Причем в гораздо более серьезных вещах, чем его работа. Одно время он служил в ИПКЦ и может отлично научить меня тому, что мне сейчас нужно.

— Может быть, сейчас не время проводить тонкие этические изыскания? — взорвался Хайлир. — Ты жестоко избит — да! И я зол не меньше тебя, не забывай этого! Но ведь я не собираюсь брать за это реванш незаконными путями! Есть способы, соответствующие человеческому общежитию и разрешенные законом, короче говоря, цивилизованные. Я категорически против того, чтобы ты применял насилие в любой ситуации, словно космический бродяга или пират!

— На меня напали. Я не смог ответить, — с каменным лицом отчеканил Джейро. — Я валялся на земле, как тряпка. И если это повторится, я буду не прав.

Хайлир поднял руки вверх в знак поражения, и Фэйты ушли.