"Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1" - читать интересную книгу автора (Боровичка Вацлав Павел)

ДЕЛО ЮНОЙ БЛОНДИНКИ

– Вы официант, месье Бакер? И ко всему еще официант парижского кафе «Барден»? Вы дрожите, как цуцик. Вы должны понять, что при расследовании убийства важна каждая мелочь. Так что возьмите себя в руки, и начнем все сначала, – сказал шеф следственного отдела парижской уголовной полиции Октав Амар. В 1909 году этот тридцативосьмилетний симпатичный полицейский был знаменит и имел наилучшую репутацию. Подчиненные его уважали, начальники считались с его мнением, широкая публика относилась к нему, как к кинозвезде.

Бакер – бледный молодой человек с оттопыренными ушами, вечно невыспавшийся, всегда напомаженный и постоянно рассеянный, был официантом кафе «Барден». Это известное кафе с полированной обшивкой из красного дерева и сияющими медными люстрами располагалось на углу бульвара Вольтера в одиннадцатом парижском районе на первом этаже углового жилого дома номер один, фасад которого выходил на площадь Республики. На следующем этаже была канцелярия конторы по найму, принадлежащей Альберу Урселю.

– Я вам уже сказал, что находился на кухне и мыл посуду, – начал снова Бакер.

– День, месяц и год?

– Ну, сегодня. Наверное, около половины второго пополудни.

– Значит, в воскресенье 18 июля 1909 года. Так и запишем. Что вы делали?

– Что? Все, как обычно. Убирал со стола, в зале уже было пусто. Персонал обедал. Я ополоснул бокалы и начал их вытирать. Потом услышал это.

– Что вы услышали? Пожалуйста, поточнее.

– Сначала я подумал то, что думал всегда в обеденный перерыв. Что это его любовница пищит, визжит, кричит от блаженства. Видите ли, они в обеденный перерыв всегда занимались любовью, и женщину было слышно даже внизу, когда в ресторане было тихо. Однажды я даже засек, сколько времени это длится. Но сегодня мне почему-то показалось, что она кричала не от блаженства, а от страха. Мне даже послышалось, что она зовет на помощь. Ну, скажите, господин комиссар, откуда я мог знать, что это, скажем, не своеобразное проявление страсти у мадемуазель Жермен.

– Полное имя.

– Жермен Бишон.

– Возраст.

– Пятнадцать-шестнадцать. Я еще сказал патрону, что она изрядная шлюха, что у нее, наверное, кроме этого нет ничего в голове, но он только махнул рукой и посмотрел на свою жену, сидящую за кассой. Я подошел к мадам и сказал ей, чтобы она прислушалась. Но она меня погнала назад на кухню, дескать, нечего совать везде свой нос, у меня есть чем заняться, раз уж она мне платит.

– Мадам Барден ее тоже слышала?

– Да. Мы все ее слышали, но думали, что она на диване с господином Альбером.

– Полное имя.

– Альбер Урсель, хозяин конторы по найму служанок в хорошие семьи. Но потом я вспомнил, что месье Урсель уехал. Он каждую субботу уезжал за город.

– Куда?

– Во Флин-сюр-Сен к матери. Всегда без четверти два пополудни с вокзала Сен-Лазар.

– Вы видели, как он уходил?

– В том-то и дело, что видел. Он прошел мимо с той же черной дорожной сумкой, с которой уезжал каждую неделю. Жермен должна была оставаться наверху одна.

– Она была его сотрудницей?

– Прислугой, но в постели. Во всяком случае, сначала.

– Сколько лет этому Урселю?

– Тридцать пять.

– Он женат?

– Куда там. Старый холостяк и развратник. Он не может без женщин, господин комиссар. Но кто может, скажете вы, кто может?

– К делу, месье Бакер. Что было дальше? – спросил Октав Амар.

– Что? Ничего. Я занимался своим делом, и вдруг мне на голову что-то капнуло. Я не понял, что это такое, и поэтому не обратил на это внимания, закурил и выпил рюмочку. Так, чтобы мадам меня не видела – нам это запрещено. – Но потом что-то капнуло мне на кисть руки, я эту каплю стер и размазал, она была какая-то коричневая, я посмотрел вверх и увидел на потолке довольно большое красное пятно. И тут я сообразил, что любовница Альбера визжала не от блаженства, что, скорее всего, она действительно звала на помощь. Я пошел за мадам к кассе и сказал ей, что с потолка от господина Альбера в кухню капает кровь.

– Что сделала, мадам Барден?

– Она завизжала и стала звать патрона. Он посмотрел вверх и, не сказав ни слова, побежал за консьержем Дюмоном.

В кафе «Барден» можно было войти из холла, в котором сидел консьерж, живший в этом же доме. Владелец кафе ворвался прямо в квартиру Дюмона и сообщил ему о произошедшем. Помещение бюро по найму занимало весь второй этаж, куда вела отдельная лестница, закрывавшаяся на первом этаже раздвижной решетчатой дверью. Она, понятно, была открыта только в рабочее время.

Дюмон об этом знал, но все-таки подбежал к решетке, убедился, что она заперта, затем поднялся по парадной лестнице на второй этаж и заглянул из окна в коридоре в окно приемной Урселя. Но ничего внутри ему разглядеть не удалось. Тогда он решил действовать иначе. Консьерж принес стремянку, взобрался на лепной портик над входом в дом, куда выходили окна квартиры и канцелярии Урселя. Дюмон ступал осторожно, чтобы не поскользнуться, и заглядывал в окна: канцелярия, столовая, спальня. В спальне царил беспорядок. Казалось, что здесь недавно бушевал сумасшедший: женская одежда на полу, разбросанная постель, выломанные двери шкафа. Было похоже, что там побывал грабитель. Дюмон тут же принял решение, слез с лестницы и побежал.

– Куда вы, месье Дюмон? – крикнул ему вслед Барден.

– В комиссариат, на Ля-Фоли-Мерикор. Надо сообщить об этом.

Октав Амар был опытным криминалистом. Он быстро сориентировался на месте происшествия. Начав выслушивать первых свидетелей, он, уже знал, о чем их спрашивать и в какой очередности следует выслушать. Первым он вызвал полицейского Лепена.

– Итак, вы встретили консьержа Дюмона на улице? – спросил его Амар.

– Так точно, господин начальник, – вытянулся по стойке смирно Лепен. – Он сказал мне, куда идет и зачем, а я ему сказал, чтобы он никуда не ходил, что вернусь с ним на улицу Вольтера и посмотрю на эту квартиру сам.

– Вы находились на дежурстве?

– Да, господин начальник. Мы вошли во двор. Дюмон принес стремянку, мы поставили ее под окном приемной этого бюро по найму, и я заглянул внутрь. Приемная была пуста, я ударил локтем по стеклу, открыл окно и влез внутрь. Одна приемная, другая, канцелярия и распахнутые двери в кухню. Она лежала на полу, из одежды на ней были только разорванная красная нижняя юбка и кофточка. Ее голова была страшно рассечена. Она лежала в луже крови. Я позвал Дюмона. Он сказал мне, что девушку зовут Жермен Бишон. Я послал за комиссаром Карпеном, это его район, господин начальник. Он скоро пришел, за ним – судебный следователь Варрен. Хотя это и не его район, но он замещал господина следователя Астронга, который в субботу уехал за город. Нам уже удалось открыть внизу на лестнице раздвижную решетку, так что никому больше не пришлось лезть по приставной лестнице в окно.

Рассказ полицейского комиссара Карпена:

– Когда я пришел на место происшествия, еще никто ни до чего не дотрагивался, все оставалось нетронутым. На столе – тарелка, на ней – недоеденный кусок колбасы и ложка размазанной горчицы. Очевидно, она как раз обедала, когда на кухне появился убийца.

– Вы поднялись наверх по лестнице, комиссар? – спросил его Октав Амар.

– Мне удалось открыть отмычкой складную решетку и входную дверь.

– Как выглядело место преступления?

– Вероятно, убийца напал на нее в столовой, потом преследовал ее, она убежала на кухню, где он и убил Жермен топором. Я обнаружил его в спальне, на кресле. Топор был еще влажный. Убийца смыл кровь с топора в ванной.

– Вы предполагаете, что топор был орудием убийства?

– Да, господин начальник. Убийца взломал им также двери шкафа. Это был грабитель. Он открыл ящики, все выбросил на паркет. Он перерыл столы в канцелярии, выломал дверцу шкафа. Был такой беспорядок, как будто кто-то искал деньги. Но одно обстоятельство подозрительно: как он попал в квартиру. Нигде нет никаких следов от взлома дверей или окон.

Октав Амар рассуждал следующим образом: «Незнакомый грабитель проник в контору Урселя, предполагая, что найдет там деньги или другие ценности. Он заранее выяснил, что владелец фирмы регулярно уезжает в субботу в деревню к матери, значит у него будет возможность спокойно обыскать квартиру и канцелярию. Когда же он попал внутрь, причем непонятно, каким образом, то увидел Жермен Бишон, на присутствие которой он не рассчитывал. Завязалась драка, в которой грабитель убил топором любовницу Урселя. Вот только как преступник попал внутрь?»

– Месье Дюмон, – спросил Амар у консьержа, – вы первым оказались на месте происшествия. Эта раздвижная решетка действительно была закрыта?

– Конечно. Все окна были закрыты.

– И окно в коридоре?

– И оно тоже.

– Тогда как вы объясните, что позднее, когда полицейский комиссар Карпен вошел внутрь, окно было приоткрыто, защелка отодвинута, а под окном стоял стул, которого прежде, судя по вашему рассказу, там не было. Эту оконную защелку можно открыть только изнутри.

– Этого я не знаю. Знаю только, что когда мы в первый раз заглядывали в квартиру с господином Бакером из кафе «Барден», оно было закрыто.

– Вы в этом уверены, господин Дюмон?

– Но ведь я стучал в это окошко!

– Однако это означает, что его должен был кто-то открыть в то время, когда вы бежали в полицейский участок и, встретив полицейского Лепена, вернулись с ним к месту происшествия.

– Думаю, что иначе и быть не могло, – ответил консьерж.

– Да, но убийца должен был еще находиться внутри и убежать через это окошко как раз в то время, когда вы пошли за полицией. Если бы это было так, убийца должен был спуститься вниз по центральной лестнице и пройти возле окна вашей привратницкой. Вы видели кого-нибудь подозрительного?

– Я не мог его видеть, потому что я бегал за полицией. Только моя старуха…

Вызвали мадам Дюмон. Она присела и испуганно смотрела на Октава Амара.

– Послушайте, мадам Дюмон, – начал он издалека, чтобы не испугать ее еще больше. – Вы знаете, что здесь произошло! Это очень серьезное дело. Вспомните, не видели ли вы чего-нибудь подозрительного, необычного, бросающегося в глаза?

– Нет, не видела, – сказала она через минуту.

– В доме не было никого чужого?

– Нет. Никого. Только какая-то госпожа постучала в окно привратницкой и сказала, что она хотела посетить няню Адель на четвертом этаже, но ее нет дома. Госпожа просила передать ей, что приходила Анжела.

Октав Амар, несмотря на весь свой опыт, не обратил внимания на это важное сообщение. Он не заинтересовался незнакомой жейщиной, вероятно, именно потому, что она не скрывалась, а, наоборот, сама обратила на себя внимание мадам Дюмон. К тому же уже был вечер, и Амар знал, что до утра дело не сдвинется с места, потому что в воскресенье судебного врача Виктора Балтазара не бывало в городе. Врач тоже постоянно уезжал на выходные за город и возвращался только в воскресенье вечером. Поэтому Амар отправился домой, чтобы хорошенько выспаться перед завтрашним расследованием.

В 1909 году жители Парижа не выезжали по субботам и воскресеньям на природу, как это они делают сегодня. Наоборот, в субботу 17 июля и в воскресенье все парижане были на улицах города. Они с опозданием праздновали национальный праздник День взятия Бастилии, так как 14 июля было рабочим днем, и все работали. В воскресенье с утра улицы были заполнены группами оживленных молодых людей, в парках играла музыка, люди танцевали. Перед домом номер один на бульваре Вольтера стояла толпа любопытных. Октав Амар даже не предполагал, сколько у него будет работы.

Дело в том, что сразу после обеда в кафе «Барден» пришли две разодетые девушки, одна из них заказала рюмочку перно, другая – только лимонад. Они просидели там около часа, неторопливо отпивая из бокалов. Официант Бакер, обслуживавший их, не утерпел и спросил, не ждут ли они кого-нибудь.

– Жермен Бишон. Она сказала, что придет сюда.

Официант пошел за патроном, – и месье Барден направил обеих девушек на второй этаж к полицейскому комиссару Карпену, который сразу отвел их к своему шефу Амару. Узнав, что их подруга мертва, они сильно перепугались и никак не могли прийти в себя.

– Возьмите себя в руки, Сюзанна, – успокаивал Октав Амар худощавую блондинку с большими глазами. – Ничего с вами не случится, но вы должны рассказать мне все, что вы знаете о Жермен Бишан. Ведь она была вашей подругой?

– Не такая уж и подруга. Мы познакомились в парке. Я служу няней и хожу с детьми на прогулки. Я подсела к ней на лавочку. Жермен была довольно болтливой девушкой. Тут же, при первой встрече, она рассказала мне, что убежала из дома в Париж. За счастьем…

– За счастьем? – удивился Октав Амар.

– Да. Все девушки приезжают в Париж искать счастья.

– А откуда приехала Жермен?

– Из Шови, кажется.

– Это в департаменте Верхняя Луара?

– Этого я не знаю. Она говорила, что родом из Бретани.

– А вы, Элен? – обратился Октав Амар к другой девушке.

– Я тоже служу няней. Жермен была очень странной девушкой. Она была выдумщицей. Однажды она рассказала мне, что господин Урсель – ее дядя, а через неделю сообщила, что он на ней женится. Знаете, месье, ей нельзя было верить. Она ужасно лгала. И мы сначала думали, что она треплется, когда нам говорила, что ждет ребенка.

– Она была беременна? – спросил Октав Амар.

– Да. И я думаю, что она беременна от этого Урселя. То есть была.

– Я прочитаю вам письмо, которое мы обнаружили на столе, – сказал Амар. – Скажите мне, что вы о нем думаете.

Он полез в портфель, пробежал глазами по тексту, как бы выбирая отдельные места, затем начал читать:

– Уважаемый господин! Это письмо Вам пишет Ваша дорогая Лолатта, которая целый год была Вашей нежной любовницей. Я бы хотела, чтобы Вы вспомнили этот год, который мы провели вместе. Вам тридцать четыре года, мне – семнадцать. Каждый день приносил нам больше радости, чем огорчений. Все эти месяцы пролетели, как один день. Вы были для меня вторым отцом. Я люблю Вас до безумия. Мне кажется, что я – Ваша дочь…». На этом письмо обрывается. Его не дописали. Как вы думаете, Жермен могла его написать?

– Для нее это чересчур складно, – сказала Сюзанна.

– Но если бы она могла его написать, то написала бы именно так, – сказала Элен.

– Жермен была красивой? – спросил Амар.

– Красивой?! Как и каждая девушка. Только она помешалась на любви, не могла без мужчины. Лицо у нее было хорошенькое, она собирала волосы в пучок, – сказала Сюзанна.

– А уши у нее оттопыривались, – дополнила информацию Элен.

– Потому что она зачесывала волосы вверх.

– У нее были какие-нибудь сбережения? – спросил Октав Амар.

– Да откуда? – рассмеялась Сюзанна. – Ведь она была деревенской девушкой, которая в Париж пришла с голым задом.

– Она встречалась с другими мужчинами?

– Да. Я же говорю вам, что она уснуть не могла без мужчины.

– Где она с ними знакомилась?

– Где? Везде. На улице, в кафе, в парке…

– Она приводила их домой?

– Нет, этого не было. Она ходила к ним. Ведь каждый где-то живет.

– А что Урсель, он знал об этом?

– Думаю, нет. Но ему в последнее время было все равно. Жермен жаловалась, что она ему надоела, что он ею пресытился. Она боялась, что скоро получит коленкой под зад, – сказала Элен, а Сюзанна добавила:

– Дело в том, что однажды он уже ее вышвырнул. Он сказал ей, что в постели она еще куда ни шло, но в остальном ужасно ленива. И она пошла к какому-то Талиану. Он живет недалеко отсюда, тоже на бульваре Вольтера.

– Она стала его любовницей? – спросил Амар.

– Она пошла к нему служанкой, но в первую же ночь переспала с ним. Только через пару дней он надавал ей оплеух и выбросил на улицу. И Жермен вернулась к господину Урселю.

– Он ее снова взял?

– Да, месье, но, как утверждают, при этом сказал ей, что делает это только из сочувствия, чтобы она не думала, что они снова будут в прежних отношениях. Он найдет ей место, и она уйдет.

Комиссар Карпен тем временем осмотрел со своими людьми весь дом, выслушал жильцов, узнал, что помещение конторы по найму регулярно убирала какая-то мадам Дюмуше, узнал у консьержа ее адрес и послал за ней сыщика. Это оказалась женщина в летах, благоразумная, рассудительная, разбирающаяся в житейских делах. Октав Амар после нескольких ее слов понял, что она – неплохой психолог.

– Вы знаете, как это бывает, месье. Пятнадцатилетняя глупая девчонка и тридцатипятилетний владелец фирмы. При этом месье Альбер был маменькиным сынком. Но девчонка забралась к нему в постель, и там они быстро нашли общий язык. В других вопросах она его скоро стала раздражать. Для него она была только деревенской дурочкой. Хоть она и закончила начальную, школу, но на этом все ее образование завершилось. Она умела только читать и писать. Домашним хозяйством Жермен вообще не занималась. Она ничего не умела делать. Только заниматься любовью. Если бы Урсель был настоящим мужчиной, он бы ее давно выставил.

– Но ведь она была в положении? – спросил Октав Амар.

– Да, была. Кажется, как раз от него. Но она могла забеременеть и от кого-нибудь из тех парней, с которыми таскалась, когда ей взбрело в голову заставить месье Альбера ревновать. Только это не подействовало. Он хотел избавиться от нее.

– Тогда зачем он оставлял ее в квартире?

– А куда бы он ее дел? Что он с ней должен был делать? Сначала надо было найти для нее работу, что не так-то легко. Вы знаете, сколько в Париже подобных девчонок? Вот она и сидела дома и тряслась от страха. Когда она оставалась в большой квартире с таким количеством комнат одна, то всегда закрывала все двери и иногда подпирала их массивной мебелью. Потом она залезала в кровать и укрывалась с головой одеялом.

– Откуда это вам известно?

– Она мне об этом говорила.

– Сколько вы работаете у господина Урселя?

– С мая.

– Немного.

– Около двух месяцев.

– И Жермен вам сразу же обо всем рассказала?

– Да, она выложила о себе все, вплоть до мелочей, при первой же встрече.

– Кто убирал канцелярию до вас?

– Какая-то Розелла.

– Как ее полное имя?

– Этого я не знаю.

– Где она живет?

– Где-то в Сент-Амбруаз. Точнее вы узнаете об этом у мадам Дессиньель.

– Кто такая мадам Дессиньель?

– Кассирша. Она работает у господина Урселя. Собственно говоря, она единственная рабочая сила в конторе, кроме меня. Это его правая рука. В рабочее время она сидит прямо у входа, и каждая девушка, которая ищет работу, должна пройти мимо нее. Она собирает также вступительные взносы.

– Она тоже в субботу была в конторе?

– До семи. Я пришла к пяти.

– Значит, это она закрывала двери?

– Обе двери. Верхнюю и нижнюю.

– У кого еще были ключи от квартиры? – спросил Октав Амар.

– У меня и у Жермен.

– Что за человек эта кассирша?

– Порядочный, очень порядочный.

– Сколько ей лет?

– Около тридцати.

– Как она относилась к Жермен?

Домработница Дюмуше заерзала на стуле, несколько раз кашлянула, затем решительно произнесла:

– Она ее не любила. Жермен мне однажды сказала, что она ревнует. Я думаю, что она сама имела виды на шефа. Все-таки господин Альбер неплохая партия, она того же возраста, что и он, и вполне видная женщина.

– Вы думаете, между ними что-то было? – спросил Октав Амар.

– Этого я, простите, не знаю. Но мадам Дессиньель не была девушкой.

– А почему вы называете ее мадам? Ведь она не была замужем?

– Потому что, собственно, она моя начальница. Нет, замужем она не была.

Судебный врач, доктор Виктор Бальтазар, вернулся в Париж после четырех часов пополудни, а на место происшествия пришел в полседьмого вечера. В 1909 году этому высокому, статному и весьма неприятному в личном общении мужчине, который впоследствии стал звездой судебной медицины, было тридцать семь лет. Именно он положил начало идентификации огнестрельного оружия, начав проводить под микроскопом исследования выпущенных из того или иного вида оружия пуль, сравнивая оставшиеся на них следы удара бойка и шероховатостей ствола. Одним из первых он занялся анализом и идентификацией волос, оставшихся на месте происшествия. В 1909 году он только начинал свою карьеру. Его исследования опирались на столетний опыт его предшественников. Доктор и его ассистентка, а позднее жена, Марсель-Ламбер первыми начали использовать при исследовании новые научные методы и технические возможности. Однако все значительные успехи были у них впереди.

– Где труп? – холодно спросил доктор Бальтазар.

– На кухне, – таким же тоном ответил Амар. Было заметно, что отношения между начальником следственного отдела парижской уголовной полиции Сюрте и судебным врачом не совсем дружеские.

Доктор Бальтазар опустился на колени перед телом Жермен Бишон, с минуту ее осматривал, затем повернулся к судебному следователю Варрену, словно Октав Амар здесь не присутствовал:

– Смерть наступила между двенадцатью и тринадцатью часами. То есть, после полудня, – говорил он так, будто диктовал. – Осмотрев кожу убитой, главным образом на шее и на предплечьях, – можно сделать вывод, что она защищалась. Смерть наступила после упорной борьбы с убийцей. Причина смерти: ранения черепа. Эти раны сейчас, господа, я считать не буду, но на глаз могу пока определить, что их тридцать, а может, и сорок. Убийца бил свою жертву как острой, так и тупой частью топора. Убитая была беременна, я бы сказал, на пятом месяце.

Он ходил вокруг мертвой, осматривая ее, вдруг его внимание что-то привлекло. Доктор перевернул ее на бок, взял обе ее руки и осмотрел сжатые пальцы. Мертвая сжимала в застывших пальцах клок длинных светлых волос, слипшихся от запекшейся крови. Бальтазар выпрямился. Держа эти волосы между пальцами, он произнес с пафосом:

– Ищите убийцу женщину, господа, а не мужчину. Дело в том, что это женские волосы. Жертва вырвала их у преступника, борясь за свою жизнь.

У мадам Сюзанны Дессиньель было увядшее лицо, землистая кожа и светлые волосы. В ней ничего не привлекало внимания. Примечательными были только ее самоуверенность и несколько пренебрежительное отношение к другим людям. Она говорила тихо, растягивая слова так, словно все, о чем шла речь, было ей дбсолютно безразлично, однако изъяснялась точно и по делу. У Октава Амара было нехорошее чувство, когда он задавал ей вопросы. Эта молодая женщина казалась ему расчетливой, как сводня.

– Когда вы видели Жермен Бишон в последний раз, мадемуазель Дессиньель?

Сюзанна Дессиньель удивленно какое-то время смотрела в лицо Амару, затем отвернулась, словно пренебрегая им.

– В субботу вечером.

– Пожалуйста, поточнее.

– Я ушла из конторы немного раньше, между шестью и семью. Ведь вы знаете, что был День взятия Бастилии, и мне нужно было сделать покупки. Я направилась к площади Республики, и Жермен пошла вместе со мной. Она тоже, как и я, ходила за покупками на Фобур-дю-Тапль.

– Где вы расстались с ней?

– На площади Республики.

– Она осталась там?

– Да. Дело в том, что там уже вовсю праздновали. Играла музыка, люди танцевали.

– Она встретила там кого-нибудь из знакомых?

– Не знаю. Может быть, она и встретила кого-нибудь из своих поклонников.

– Он мог проводить ее домой?

– Нет.

– По-вашему, это невозможно?

– Нет. Она не водила парней к себе домой и вечером боялась возвращаться одна. Я думаю, что она вернулась домой еще засветло.

– Мадемуазель Дессиньель, в кассе, которой вы заведовали,

были какие-то деньги?

– Нет. Я оставила там только семь франков мелочью. И в ящике письменного стола господина Урселя было тридцать.

– Эти деньги исчезли, – сказал Октав Амар, и она пожала плечами.

– Как вы думаете, она могла кого-то впустить в квартиру? Дело в том, что двери не повреждены, значит квартиру не взламывали.

– Я не знаю, что Жермен могла, а что не могла сделать. Меня никогда не интересовало, что происходит в их квартире. Мне это безразлично. Что же касается Жермен и подобных ей девушек, которые не думают ни о чем, кроме как о мужчинах, то все может быть.

– Будьте так добры, мадемуазель, скажите мне, что вы делали в воскресенье.

– Гуляла.

– Одна или с кем-то?

– Одна.

– Так что свидетелей у вас нет?

– Нет.

Октав Амар из беседы с кассиршей Дессиньель понял, что она ненавидела Жермен Вишон так, как могут ненавидеть женщины, старшие по возрасту, молодых соперниц. Госпожа Дессиньель ставила Жермен в вину ее поведение, но главным образом – ее молодость, ведь она сама хотела завоевать сердце и руку своего шефа Урселя. Ненависть и ревность – этих мотивов вполне достаточно для убийства. Но могла ли озлобленная и одинокая женщина убить свою соперницу топором?

Судебный врач Бальтазар и его ассистентка Марсель Ламбер тем временем исследовали волосы, обнаруженные в руке убитой. Их посекшиеся концы не были подстрижены, следовательно, речь шла о женских волосах. Некоторые были вырваны с корнем, остальные надорваны. Измерили толщину, сравнили пигментацию, выяснили, что волосы в основном светлые, притом местами желтые, еще раз осмотрели волосы убитой и пришли к заключению, что это волосы не жертвы, а убийцы.

– Госпожа Дюмон, – спросил вскоре после этого Октав Амар у жены управляющего, – как выглядела та женщина, которая назвалась Анжелой?

– Довольно рослая и довольно полная. Где-то около сорока. Мне показалось, что лицо у нее такое грубое, одутловатое. А в общем она была одета как служанка. Черный платочек на голове, ситцевая юбка.

– Вы не заметили, какого цвета у нее были волосы?

– Почему же, заметила. Как у мыши. Светлые, бесцветные.

Октав Амар послал комиссара Карпена опросить всех нянек, живущих в доме, но ни одна из них не знала никакой Анжелы, и это показалось ему подозрительным. Но еще подозрительнее было то, что неизвестная Анжела знала няню Адель, которая действительно служила в семье на четвертом этаже.

Альбер Урсель узнал об убийстве еще во Флин-сюр-Сене, где его посетил местный полицейский. Когда он вернулся в Париж, – то предстал перед Октавом Амаром как один из подозреваемых,' так как у него была причина для убийства: опостылевшая любовница в положении, карьера под угрозой. Его алиби могло быть искусно подстроено. Урсель мог незаметно вернуться домой и потом опять уехать во Флин-сюр-Сен. К тому же Альбер Урсель подозрительно выглядел и вел себя соответственно. Он был бледный, невыспавшийся и заметно нервничал. Глаза его бегали, он говорил приглушенным голосом, так, как говорят люди, опасающиеся чего-то. Однако волосы у него были очень редкие, и это было немаловажно в данном случае.

– Сеньор Урсель, Жермен Бишон была вашей любовницей? – начал допрос Октав Амар.

– Да, – ответил он тихо и, опустив глаза, уставился на свои туфли.

– И как долго?

– Около года.

– Вы не могли бы нам рассказать, как вы познакомились?

– Она пришла в контору наниматься на работу.

– Откуда она приехала.

– Из Шемере, где жила до тех пор со своей матерью. Ее тянуло в Париж. Эти девчонки думают, что здесь их ждет рай. Жермен была одета в тоненькое летнее платье. Оно было для нее несколько маловато и плотно облегало фигуру. А она у нее была великолепная. Она произвела на меня ужасно большое впечатление.

– Как я должен понимать – «ужасно большое»?

– Она мне нравилась.

– Вы знали, сколько ей лет?

– Тогда еще нет. Ей было пятнадцать.

– Как она стала вашей любовницей?

– Мне нужна была горничная. Вы знаете, что я холостяке. Ну я и взял ее для ведения домашнего хозяйства.

– И она сразу же стала вашей любовницей?

– Не сразу. Только через два дня. Сначала она спала там, в приемной, потом перебралась в спальню. Как хозяйка, она ничего не стоила. Она не умела готовить, и беспорядок ее не трогал. Но в то время мне это не мешало.

– Сколько времени вы с ней жили? Я имею в виду, как долго между вами сохранялись отношения любовников?

– Где-то полгода. Затем она мне надоела. Она казалась мне глупой и дерзкой.

– И вы ей сказали, что она должна уволиться?

– Да. И она начала меня провоцировать. Искала случайных знакомств, думала, что я буду ревновать и вернусь к ней.

– Очевидно, она любила вас.

Наверное. Даже писала мне письма и упрекала меня в равнодушии.

– Вы знали, что она беременна?

Альбер Урсель промолчал. Плечи его опали. Он опять стал пристально рассматривать туфли. Затем взорвался:

– Это был не мой ребенок. Я слежу за этим. Я думаю, она и сама не знала, от кого он.

– Вы хотели избавиться от нее, месье Урсель! – сказал внезапно Октав Амар, и Альбер Урсель сначала потер залысину на голове, затем вспылил:

– Я хотел от нее избавиться, это правда, но это все же не означает, что я ее убил! Ради бога, в чем вы меня подозреваете? Я ни в субботу, ни в воскресенье не был в Париже. Вы ведь можете проверить, что я делал.

– У вас есть свидетели?

– Не знаю, но думаю, что есть.

– Расскажите подробно, что вы делали в те два дня. С той минуты, когда вы покинули Париж.

– В субботу в полдень с вокзала Сент-Лазар я уехал к маме.

– Куда?

. – Во Флин-сюр-Сен.

– Прямо с вокзала вы пошли к ней домой?

– Конечно. Мы поздоровались, выпили кофе. Вечером я разговаривал в трактире с мэром и с местным врачом. Они подтвердят вам это. В воскресенье я пошел в костел к обедне, там меня тоже видели. Во Флин-сюр-Сене меня знает много людей. Обедал я в трактире с учителем, после обеда катался с приятелем на велосипедах. Мы ездили около трех часов. А вечером я играл в карты с учителем.

– Хорошо, мы проверим это. А теперь мы должны вместе осмотреть квартиру и выяснить, что пропало. Но еще до этого я был бы рад услышать вашу точку зрения о том, каким образом грабитель мог попасть в квартиру и при этом не повредить замки, двери или окна?

– Это был тот, кто имеет ключи, – сказал Альбер Урсель. – Другой возможности нет.

– У кого есть ключи?

– У меня, кассирши Дессиньель и Жермен.

– Жермен исключается, значит подозреваемые вы и кассирша Дессиньель.

– Прошу вас!.. Ведь я же вам сказал!..

– Знаю, господин Урсель, но вы сами утверждаете, что никто другой в квартиру попасть не мог.

Альбер Урсель ходил по квартире на цыпочках, глаза его метались от предмета к предмету, было видно, что он нервничает. От осмотра кухни Урсель уклонился. Он просмотрел ящики и шкафы и обнаружил, что, кроме украденных денег, исчезла еще золотая цепочка к часам, золотая монета, а также до сорока франков мелкими деньгами. Всего вместе, однако, было недостаточно для убийства. Если, конечно, ограбление не было камуфляжем, чтобы отправить полицию по ложному следу. Альбер Урсель вел себя очень неуверенно, но это еще ничего не доказывало. Потом пришло сообщение из Флин-сюр-Сена, и подозрение отпало. Все сказанное Урселем было правдой, в момент убийства он не мог быть в Париже, потому что его присутствие во Флин-сюр-Сене было неоспоримым.

Несмотря на то, что Октав Амар продолжал подозревать Урселя, так как он был единственным, кто имел мотивы для убийства, след обнаружили в другом месте. Комиссар Карпен и его помощники, инспекторы Доль, Саблан, Дарналь и Груссо, которым поручили криминальную «поденщину» – допросы свидетелей на месте преступления, вели опрос жителей ближайших кварталов. В начале столетия соседи знали друг друга, дамы, которые постоянно ходили утром за покупками, знали о каждом шаге своих соседок. Не было ни телевидения, ни радио, новости на площади Республики и на бульваре Вольтера распространялись из уст в уста. Поэтому следователи быстро узнали, что Жермен Бишон была веселой девушкой, помешанной на мужчинах, и не слишком разборчивой в связях. Комиссар Дарналь нашел ее знакомых, с которыми Жермен иногда встречалась, и одна из них, Эмилия Гриффа, навела его на след.

– Вы знали эту женщину? – спросил ее испектор Дарналь.

– Нет, месье, я ее никогда не видела, – сказала няня Гриффа.

– Значит, она остановила вас на улице?

– Я шла с детьми в парк; Она подошла ко мне и сразу сказала, что ей нужны свидетельницы, что она тоже няня, идет в контору по найму к Урселю, который ей должен какие-то деньги, и чтобы я шла с ней.

– И вы пошли?

– Что я, идиотка? Я не сую свой нос в чужие дела. Что вы, незнакомая женщина!

– Как она выглядела?

– Никак. Рыхлое лицо, наверное, лет сорока, в таком сером платье, что я на него и внимания не обратила. Но знаете что, господин комиссар, – Люси с ней тоже разговаривала, спросите у нее.

Люси также служила нянечкой, однако наблюдательности у нее было больше.

– Такое ординарное лицо, какое бывает у деревенских женщин, светлые волосы и серая куртка. Представилась мне как Бош.

Само собой, неизвестную Бош сравнивали с кассиром Сюзанной Дессиньель и загадочной Анжелой уже потому, что у всех троих были приблизительно одинаковые волосы, и многое в их описании совпадало, однако к однозначному выводу они не пришли. Поэтому ожидали сообщения судебного врача, Баль-тазара о результатах вскрытия. Утром 20 июля он срезал несколько волос с головы кассирши Дессиньель и сравнил их с теми, которые были найдены в руке у мертвой. Сюзанна Дессиньель выбыла из числа подозреваемых.

Уборщица Розелла Руссо жила недалеко. Улица Бельвиль в Сен-Амбруа находится в пятнадцати минутах ходьбы от дома номер один на бульваре Вольтера. Инспектор Доль, выслушав Розеллу, пришел к заключению, что она очень примитивная. Руссо жила в закутке, который только весьма условно можно было назвать квартирой. Полное ее имя было Луиза Розелла Руссо, до развода – Бош. Уж не та ли это Бош, которая обратилась на улице к своим коллегам Эмилии и Люси и просила их пойти с ней в контору Урселя? Не та ли это женщина, которая просила о подобной услуге еще двух нянь? Всех четверых вызвали, усадили в пустой комнате, где они должны были ждать Розеллу, чтобы помочь в опознании. Октав Амар в то время допрашивал ее в своем кабинете.

– Вы хотите узнать о моей жизни, господин комиссар? – сказала она с горечью. – Отвратительная жизнь. Когда мы были маленькими детьми, о нас некому было позаботиться. Мы жили в подвальном помещении и на улице. Впервые меня заметили, когда грудь стало видно. Впервые я была с мужчиной, когда мне исполнилось одиннадцать лет. В двадцать я вышла за Жана Боша. Он пил и совсем не давал мне денег. Ко всему еще и бил. Это была страшная жизнь. Я всегда была голодна. Мы разошлись.

– В каком году? – спросил Октав Амар.

– В девятьсот пятом. Потом я пошла работать на фабрику.

– Где вы жили?

– Жила? Я каждую ночь ночевала в другом месте. Потом переехала к Мартену.

– Кто такой Мартен?

– Анри Мартен. Мой друг, с которым я живу на бульваре Бельвиль в пятьдесят шестом доме. Он делает гвозди. Жена от него ушла, он остался с ребенком. Вот я и стала о них заботиться. Я забочусь о них и еще служу, когда найду какую-то работу.

– Например, уборка конторы Альбера Урселя.

– И это тоже.

– А почему вы уволились? Ведь это было хорошее место.

– Я уже не могла смотреть на то, как далеко он заходит с этими деревенскими девушками. Каждая, хотевшая получить место, должна была сначала лечь с ним в постель.

– А вы этого не одобряли.

– Конечно нет.

– Вы знаете, что случилось?

– Нет, господин комиссар.

– Кто-то убил Жермен Бишон.

– А, об этом я слышала. Бедняжка Жермен. Я заботилась о ней, как о собственном ребенке. Я хорошо помню, как она впервые туда пришла, встала в углу и не знала, с чего начать.

– Как вы думаете, кто бы мог убить Жермен?

– Только тот, у кого были ключи от квартиры. Правду говорят, что замки не повреждены?

Сразу же после первого упоминания о мертвой Розелла начала всхлипывать, затем расплакалась. Для женщины, за плечами которой была такая тяжелая жизнь, это было слишком неестественно.

– Как вы ушли от господина Урселя? – внезапно спросил Октав Амар.

– Как? Очень просто! Сказала ему, что увольняюсь, и все.

– И вы уже никогда не возвращались в контору?

– Нет. Зачем? Что я там забыла?

– Может вы пошли туда за жалованьем?

– За жалованьем? Он платил мне каждый день. И ничего мне не задолжал.

– Вы знаете няню, которую зовут Адель?

Она покачала головой:

– Нет. А что? Кто это?

Во время ответов она ни разу не заколебалась. Смотрела прямо в глаза. Тогда Октав Амар решил использовать свой основной в этой игре козырь. Он показал подозреваемую тем четверым няням, которые ожидали в комнате рядом. Ни одна из них не побоялась подтвердить, что Розелла Руссо – это та самая госпожа Бош, которая обратилась к ним на улице.

– Я вижу их впервые в жизни, – заявила Розелла Руссо.

– А они утверждают, – сказал Октав Амар, – что вы им представились госпожой Бош.

– Значит, это была другая Бош. Я уже давно ни Бош, ни Руссо, моя фамилия Мартен.

– Где вы были в воскресенье в первой половине дня?

– В Нейле.

– Что вы там делали?

– Там живет мой дядя. Но я не знаю адреса, поэтому расспрашивала дорогой.

– У вас есть свидетели?

– Нет. Хотя, есть. Люди, которых я спрашивала.

– Вы знаете, как их зовут?

– Да откуда же!

Все усилия были напрасны. Жена консьержа тоже не смогла уверенно, без сомнений опознать в Розелле Руссо ту женщину, которая назвалась Анжелой. К тому же у домработницы не было причины для убийства. Не могла же она убить ради нескольких десятков франков. Поэтому Октав Амар отпустил ее домой. Тем не менее, он приказал комиссару Карпену и его людям проверить, не продавала ли Розелла или ее друг Мартен золотую цепочку к часам или золотую монету.

Тогда же, на четвертый день расследования, произошло важное событие. Судебный врач доктор Бальтазар проводил в морге вскрытие убитой, и санитар, забиравший тело с операционного стола, заметил маленький блестящий предмет, запутавшийся в клоках волос и запекшейся крови. Оказалось, это маленькая серебряная брошь. Она могла принадлежать как Жермен, так и убийце.

Октав Амар послал полицейского инспектора с брошью опросить жителей дома на бульваре Вольтера, не принадлежала ли эта брошь Жермен Бишон. Но ее никто никогда у убитой не видел. Потом вернулся инспектор Доль и сообщил:

– С этой Мартен дело обстоит не совсем ладно, шеф. Дядюшку в Нейле она себе, наверное, придумала. В доме, где живёт эта женщина, то есть на бульваре Бельвиль, пятьдесят шесть, расположен трактир, точнее, пивная. Она принадлежит торговцу вином Вигуру, ему же принадлежит и жилой дом. Мартен и его любовница задолжали ему квартплату за несколько месяцев. Говорят, этот Мартен хороший человек, но она – стерва. То что она о себе рассказывала, что голодала и тому подобное – ложь. Она еще в молодости была чудовищем, шлялась от постели к постели. Да, а это гвоздильщик – тюфяк, и она им вертит, как ей вздумается. Говорят, он был рад, что она переехала к нему, занялась домашним хозяйством, стала заботиться о его ребенке, но вообще-то он не много выиграл. Она таскала Мартена по пивным, тратила его деньги, говорят, у них долги в каждом трактире в Сент-Амбруазе.

– Что она делала в воскресенье до обеда, комиссар? – спросил Октав Амар.

– Да, я как раз хочу сказать вам об этом. Где-то около одиннадцати часов хозяин Вигуру спросил у Мартена, когда они собираются заплатить ему за квартиру. А он ответил, что его жена, то есть Розелла, как раз пошла за деньгами! Когда она вернется, то заплатит. Потом, шеф, около четырех часов пополудни они появились в пивной Вигуру. Говорят, Розелла была очень взволнована, они заплатили хозяину большую часть долга, выпили графин белого, и эта женщина, говорят, опрокинула пару стаканчиков, один за другим. Около шести часов они появились у старьевщика Аблутцеля.

– Вы говорили с ним?

– Да. Этот старый еврейский плут живет на Рю-де-Куронн. Сначала он выкручивался, вы же их знаете, они не хотят выдавать своих клиентов, настаивал, что никакой Мартен он не видел никогда в жизни, что даже имени такого никогда не слышал. Когда же я пригрозил ему, что заберу в участок, и в свою каморку он вернется нескоро, Аблутцель раскис и рассказал, что эта Мартен хотела продать ему золотую монету. Сказала, что она нашла ее на улице.

– Он купил ее?

– Нет, шеф, это не его сфера деятельности. Он утверждает, что на эту монету даже не взглянул. Но он послал свою дочь, чтобы она отвела Розеллу к его коллеге.

– Вы были у него?

– Да, шеф. Его зовут Лавернь, но он тоже ее не купил. Монету купила некая мадам, в то время оказавшаяся в лавке, она дала за нее Розелле 35 франков.

– Ее имя?

– Не знаю, шеф. Мы обошли все закоулки, пытаясь найти эту щедрую госпожу. Кажется, это действительно была случайная покупательница, и Лавернь ее не знает.

Хотя Розелла Руссо не была особенно умна, но она была упряма. Как и большинство преступников, она была уверена, что выиграет поединок со следователем, если не признается в убийстве. Несмотря на то, что у Амара имелись против нее неоспоримые улики, Розелла снова и снова заявляла, что все лгут, что она ничего не украла, ничего не пыталась продать или заложить, ни у какого Лаверня не была и старьевщика-еврея не знает. Поэтому Амар послал на фабрику по производству гвоздей за Анри Мартеном.

Хотя гвоздильщик был слабохарактерным человеком, однако от своей подружки он получил точные инструкции. Он ее боялся, как огня, и поэтому точно играл свою роль. Когда ему показали серебряную брошь, он заявил, что в жизни ее не видел. Допрос ни к чему не привел, поэтому снова послали за Розеллой и за всей ее одеждой. Октав Амар хотел надеть на подозреваемую темный платок и черно-белую юбку в крапинку, то есть, ту одежду, которая совпадала, судя по описанию свидетелей, с одеждой мадам Бош и Анжелы. С этой затеей тоже ничего не вышло. Розелла заявила инспектору, что у нее только одно платье, серое, которое на ней. Однако где-то около трех часов дня она заявила Амару, что раньше говорила неправду.

– Я лгала, господин комиссар, – сказала она виновато. – Я действительно в воскресенье занималась другими делами: воровала и не хотела, чтобы об этом узнали. Я была в Нейле, у своего родственника Карпентье. Хотела одолжить у него денег. Я осталась у него на ночь с субботы на воскресенье. А утром, когда он еще спал, стянула у него сотню. Потому что он надул меня, не хотел одолжить мне ни су. Я взяла также одну золотую монету. Потом я вернулась домой, эту монету продала и заплатила за квартиру.

Октав Амар послал комиссара Карпена за Карпентье и получил от судебного следователя Астронга разрешение на обыск в квартире подозреваемой Розеллы Руссо. Он действовал теперь по другому плану, предложенному доктором Виктором Бальтазаром. Комиссар Карпен вернулся и сообщил следующее:

– Этот Карпентье действительно существует и живет по указанному адресу. Однако это больной восьмидесятилетний старик с тяжелым склерозом. Он не знает, как его зовут, не помнит, кто у него был, и ничего не знает ни о золотой монете, ни о цепочке к часам. Эта Руссо, видимо, его знает, раз подставила его. Я вам скажу, шеф, что хотя эта женщина похожа на идиотку, голова у нее работает.

– Однако все эти увертки ей не помогут, – загадочно сказал Октав Амар. – Вы поедете с нами, комиссар, мы прижмем ее с другой стороны, с которой она не рассчитывает.

Загадочные преступления привлекали любопытных с незапамятных времен. Парижане всегда внимательно следят за полицейской хроникой, особенно за различными сенсациями. Дело молодой блондинки Жермен Бишон взволновало общественное мнение. Хотя и не ясно, как люди могли узнать, что готовится предпринять Октав Амар, достоверно одно, что, по репортажу любимой газеты «Пти паризьен» («Маленький парижанин»), перед домом номер 56 на бульваре Бельвиль собралось более двух тысяч зевак, ожидавших сенсации. Они ее дождались.

Около восьми часов вечера перед домом Вигуру остановилась первая машина. Из нее вышла мадам Мартен в сопровождении двух полицейских инспекторов. Во второй машине приехал Октав Амар, доктор Бальтазар и судебный следователь Астронг. Сцена для драмы была приготовлена. Полицейские начали обыск в квартире, они прежде всего должны были найти окровавленную одежду, или вообще одежду, которую, по описанию свидетелей, носила Розелла Руссо, а если повезет, то и другие доказательства. Амар, Астронг и доктор Бальтазар хотели разыграть второе действие трагедии в спальне супругов Мартен. Доктор Виктор Бальтазар собирался при помощи сильной лупы тщательно изучить волосы подозреваемой и сравнить их с теми, которые были найдены в руке убитой Жермен Бишон. Позднее он предложил такой научный вывод:

– Волосы Розеллы Руссо разных оттенков. Между ними есть очень светлые, до белесого. На передней части головы и на висках окраска меняется от светлой до темно-каштановой. Волосы различной Окраски мы найдем прежде всего на висках.

Доктор Бальтазар срезал у подозреваемой, которая не понимала, что происходит, несколько пучков волос и отправился в свою лабораторию, чтобы там провести подробный сравнительный анализ. С самого начала он был уверен, что срезанные волосы окажутся идентичными тем, которые остались у мертвой в руке.

Во время обыска полицейские нашли не только старательно спрятанную черно-белую юбку в крапинку, но и черный жилет и черный платок, то есть одежду мадам Бош и загадочной Анжелы. Это уже были улики, на основании которых Октав Амар мог арестовать подозреваемую и отвезти ее в женскую тюрьму Сен-Лазар.

Доктор Бальтазар вскоре после этого посетил ее в камере и, с лупой обследовав ее голову, выяснил, что на виске у нее вырван целый клок волос. Свой вывод доктор дополнил таким образом:

– При обследовании области левого виска мы обнаружили, что часть волос была оборвана в нескольких сантиметрах от корней. Несколько волосяных луковиц было лишено содержания. Это открытие привело нас к однозначному выводу, что волосы, найденные в руке Жермен Бишон, вырваны во время борьбы с мадам Бош.

– Приведите ко мне Розеллу Руссо, – приказал Октав Амар дежурному, прочитав заключение доктора Бальтазара, который даже на старательно вычищенной юбке обнаружил следы крови. Октав начал очередной допрос подозреваемой. Снова и снова он задавал ей все те же вопросы, в двадцатый – тридцатый раз повторяя ей, что у него достаточно доказательств, чтобы признать ее виновной в убийстве Жермен Бишон. В конце дня подозреваемая все же капитулировала.

– Я убила Жермен Бишон, – призналась она. – Я расскажу, как это произошло. У меня были большие долги. Я должна была достать денег. Мне пришло в голову, что я найду их у Урселя. Я думала, что он богат.

Затем она рассказала, что Урсель каждую субботу уезжал из Парижа к матери и оставлял Жермен Бишон одну в квартире. И Розелла решила попасть в контору вместе с девушками, которых она подговаривала на улице идти с ней в контору по найму. Она хотела там спрятаться. Ведь она знала все комнаты как свои пять пальцев. Но ни одна из нянек с ней не захотела идти, и Розелле пришлось действовать одной.

Она пришла к дому номер один на бульваре Вольтера рано утром в субботу, поднялась по ступеням, подождала, пока кассир отойдет от столика, незаметно проскользнула внутрь и спряталась в первой приемной. В той комнате была ниша с диваном, на котором в первые дни ночевала Жермен Бишон, откуда выходило окошко в коридор. Розелла закрыла за собой двери и ждала. Она слышала, как Жермен и кассирша Дессиньель ушли и заперли за собой двери.

Теперь настал ее час. Она оставалась в квартире одна, так что могла обыскать все ящики и украсть все, что было в них ценного. Однако едва она сделала в квартире первые шаги, как поняла, что у ее плана есть серьезный изъян: Жермен может вернуться и застать ее. Воровка не могла сдвинуться с места от страха. Между тем Жермен действительно пришла, закрыла входные двери и двери в столовую и спальню. Розелла не могла двинуться ни туда, ни сюда. Потом она сообразила, что деньги у Альбера Урселя скорее всего хранятся в спальне в шкафу. Она улеглась на диван и дождалась утра. Ничего другого ей не оставалось. Она целую ночь не смыкала глаз и в воскресенье должна была ждать полудня, пока Жермен Бишон встанет с постели. В двенадцать часов дня девушка начала готовить себе завтрак.

Розелла в отчаянии ворвалась в спальню и внезапно появилась перед Жермен Бишон. Та еще успела спросить, откуда она тут взялась, но тут Розелла набросилась на нее. Они дрались, и Жермен убежала от невменяемой Руссо на кухню, где схватила в руки топор, чтобы защищаться. Но Розелла Руссо вырвала у нее топор из рук, повалила девушку на пол и начала ее исступленно бить. Она не переставала до тех пор, пока молоденькая блондинка не испустила дух. Затем она вымыла руки, смыла кровь с топора, затерла мокрой тряпкой кровь на одежде. Обыскала кассу, ящики стола и выломала двери шкафа в спальне. Но нашла только цепочку для часов и золотую монету.

До этой минуты в доме было тихо. Затем снизу послышались голоса. Руссо испугалась, что кто-то мог услышать шум драки. Она приставила к окошку, ведущему в коридор, стул и стала слушать. Везде было тихо. Она нашла ключ, открыла двери, спустилась вниз по ступеням, открыла и закрыла за собой решетчатую дверь и спокойно вышла на улицу. Но затем, как утверждала Руссо, ей пришло в голову, что она ушла слишком незаметно, вернулась, прошлась около окошка консьержа и разыграла перед его женой ту самую сцену с появлением «Анжелы». Всем такое объяснение показалось нелогичным, абсурдным, но Розелла стояла на своем. Эту же версию она повторила перед судебным следователем и судом присяжных, которые в феврале 1910 года приговорили ее к смертной казни, несмотря на то, что она отрицала свою вину и утверждала, что к признанию ее вынудили полицейские.

Ее казнили 8 февраля 1910 года, и она унесла тайну бегства из квартиры, где убила Жермен Бишон, с собой. Скорее всего, она убежала через окошко, которое выходило в коридор, вынуждена была пройти мимо окошечка консьержа и поэтому разыграла известную сцену. Дело об убийстве юной блондинки вошло в историю криминалистики, так как при его расследовании впервые при поиске улик главную роль сыграла судебная биология.