Вацлав Павел Боровичка Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1

ДЕЛО БЕДНЯГИ СЭМА

Зазвонил телефон. Он повернулся на другой бок, но телефон не умолкал. С закрытыми глазами он сел на постели, пошарил в темноте и наконец нащупал телефонную трубку.

– Хук слушает. Кто говорит? – Он протер глаза и прислушался. – Этого не может быть, Сэм! – воскликнул он, бросил трубку и принялся будить жену, хрипло шепча: – Вставай, Эстер, несчастье!

– Кто звонил? – встревоженно спросила жена.

– Сэм.

– Он что, спятил? Ночью? Который час?

– Без четверти шесть.

– Чего ему не спится?

– Кто-то убил Мэрилин.

– Что?! – Она вскочила с постели, с ужасом глядя на мужа.

– Одевайся, поедем к нему, – сказал Спенсер Хук. – Сэм просил меня об этом.

– Хорошо, сейчас буду готова.

Сорокалетний Джон Спенсер Хук поднялся на довольно высокую ступень общественной лестницы и стал мэром городка Бей-Виллидж, который сегодня фактически стал предместьем Кливленда (штат Огайо). Этот очаровательный городок раскинулся на берегу озера Эри. Мэр был умен, весел и богат. Ему принадлежали крупнейшие мясные лавки в городе. Хук дружил с доктором Шеппардом, а их виллы находились по соседству. Вероятно, именно по этой причине Сэмьюэл С. Шеппард обратился к нему за помощью. Мэр быстро собрался и вскоре вместе с женой уже был на вилле Шеппарда.

Это случилось в среду 4 июля 1954 года примерно без пяти шесть утра.

– Я увидел Сэма, то есть доктора Шеппарда, в гостиной, заявил мэр Хук полицейскому Фреду Дрэнкаму, патрулировавшему в ту ночь на машине в районе вилл и прибывшему на место происшествия через несколько минут после мэра и его жены. – Он был весь в крови, с разбитой головой. Он что-то бормотал и показывал наверх. И мы с Эстер бросились на второй этаж. Мэрилин лежала в постели. Кто-то ее здорово отделал. У нее было разбито лицо.

– Доктор Шеппард находился с вами? – спросил полицейский.

– Да. Он стоял в дверях. Я его спросил, что с Чипом.

– С каким Чипом? – не понял Дрэнкам.

– С сыном Сэма. Чип – это его имя. Он сказал, что был у него в комнате. С Чипом было все в порядке – он спал. Мы решили его не трогать. Видите ли, мальчику всего семь лет…

Мэр Хук первым делом набрал номер телефона шефа полиции Джона Итона, затем вызвал скорую медицинскую помощь и позвонил Рихарду – одному из трех братьев Шеппард, тоже врачу. Вскоре должен был прибыть последний из братьев-врачей Стефан Шеппард вместе с хирургом клиники «Бей-Вью» доктором Робертом Кервером. Клиника эта принадлежала Шеппардам и была основана в 1948 году доктором Рихардом А. Шеппардом для трех своих сыновей. Ее здание находилось в квартале Фэйрвью-Парк – ближайшем к месту трагедии. По этой причине присутствовавшие на вилле Сэма Шеппарда врачи, с согласия представителей власти, решили перевезти раненого Сэма именно в «Бей-Вью». Позднее многие пытались найти в этом решении некий умысел, однако их поддерживали лишь падкие на сенсации газетчики.

Главную роль в дальнейшем развитии событий сыграл коронер доктор Сэмьюэл Р. Гербер – следователь, ведущий дела о насильственной смерти, которому и надлежало установить причины разыгравшейся трагедии и найти убийцу. Он приехал примерно в девять утра из Кливленда и усмотрел в распоряжении братьев Шеппард некий умысел. Дело в том, что вопреки всем правилам и принципам правоохранительных органов Гербер с первой же минуты уверовал в то, что ожидавшую ребенка Мэрилин Шеппард убил ее собственный муж. Свое мнение он и не скрывал.

Доктор Гербер был одним из опытнейших криминалистов Соединенных Штатов. Городские власти Кливленда оборудовали для него современную криминалистическую лабораторию стоимостью в миллион долларов. Невысокий, светловолосый, лет шестидесяти, полный энергии, с неприятным резким голосом. Ни подчиненные, ни коллеги не любили его за слишком высокое самомнение и чрезмерную властность. Узнав, что братья отвезли раненого Сэма Шеппарда в свою клинику, Гербер, не выбирая выражений, отругал полицейских, которые, по его мнению, не имели права этого допускать, сел в машину и отправился в «Бей-Вью». Там он подсел к постели пострадавшего и, невзирая на его критическое состояние и вопреки воле врачей, приступил к допросу.

– Что вы делали во второй половине дня третьего июля?

– Пришел с работы домой, немного поиграл в мяч с сыном возле гаража. Затем из дверей дома выглянула Мэрилин и сообщила, что у нас будут гости.

– Кто? – спросил доктор Гербер.

– Ахерны.

– Когда они пришли?

– Сначала мы должны были пойти к ним. Так договорилась жена. Я переоделся, и мы отправились к ним на коктейль.

– Как долго вы у них пробыли?

– Лично я недолго. Мне позвонили из клиники: надо было осмотреть мальчика из Янгстауна, получившего травму при автокатастрофе. Ахерны с Мэрилин должны были прийти к нам, и поэтому я из клиники сразу же вернулся домой.

Пришло время ужина. На кухне ели сын Сэма, Чип, и двое детей Ахернов. Взрослые сидели на террасе, откуда открывался прекрасный вид на озеро Эри. Затем Чип отправился в свою комнату спать, и Ахерн отвел своих детей домой. Все перебрались в дом. Ненси Ахерн с Мэрилин Шеппард смотрели по телевизору пьесу «Странный отпуск», а мужчины слушали репортаж о бейсбольном матче. Сэм дремал, держа в руке бокал виски. Устав за целый день в клинике, он вскоре растянулся, на диване и заснул. Ахерны были хорошими приятелями и потому не обращали внимания на нетактичность хозяина по отношению к гостям. Они ушли только после полуночи. Мэрилин закрыла за ними дверь, разбудила Сэма, сказав, чтобы он ложился в постель, так как уже поздно. Но тот, отмахнувшись, только повернулся на другой бок и снова заснул.

– Я проснулся от крика, – рассказывал он доктору Герберу. – Услышал, как Мэрилин наверху стонет от боли и зовет на помощь. Прошло какое-то время, прежде чем я окончательно проснулся.

– Который был час?

– Не знаю, я не посмотрел на часы.

– Было темно?

– На улице, кажется, да. В доме – не совсем: в холле горел свет, который проникал в гостиную и на лестницу. Я взбежал наверх.

– В спальню? – уточнил доктор Гербер.

– Ну да. Я думал, что у Мэрилин снова начались боли. При первой беременности Чипом у нее часто случались судороги. Мне и в голову не пришло ничего другого.

– Что вы увидели в спальне?

– Нечто белое.

– Что именно?

– Фигуру в чем-то белом. Она двигалась у постели.

– Значит, это был кто-то, а не что-то?

– Очевидно.

– Мужчина или женщина?

– Не знаю. Я видел лишь белый силуэт. Затем меня ударили по голове, по затылку, и я потерял сознание.

– Когда вы пришли в себя?

– Не знаю. Все плыло у меня перед глазами. Я сидел на ковре перед кроватью, увидел на полу свой бумажник и протянул к нему руку.

– Почему вас в данной ситуации заинтересовал именно бумажник?

– Не знаю. Просто в тот момент я увидал его. Нагнувшись за ним, я почувствовал сильную боль в шее. Потом я встал, повернулся к постели…

– Перед этим вы сидели или лежали спиной к ней?

– Вероятно… Дело в том, что когда я пришел в себя, то сначала увидел дверь…

– В комнате было темно?

– В самой комнате свет был потушен, но из коридора проникало немного света. Я встал и увидел, что на постели много крови. И Мэрилин была вся в крови. Я схватил ее за запястье, хотел нащупать пульс, но ничего не почувствовал и понял, что жена мертва…

– Что вы сделали потом?

– Все это казалось мне кошмарным сном. Возможно, я даже не осознавал, что делаю. Прежде всего я пошел в комнату Чипа и убедился, что он спит. Затем] я услышал какой-то шум.

– Какой шум?

– Шорох. Возможно, это были шаги или скрип дверей.

– Откуда исходил шум?

– Снизу, кажется, с веранды.

– Значит, с той части дома, фасад которой выходит в сад и где находится веранда с видом на озеро?

– Да; Когда я спустился вниз, то снова заметил какую-то фигуру.

– Где?

– Если не ошибаюсь, у дверей на веранду. Думаю, двери были открыты. Вероятно, были открыты и другие двери, ведущие в сад.

– Что вы сделали, когда увидели, как утверждаете, эту фигуру?

– Побежал за ней.

– Куда?

– В сад. Но потерял ее из вида где-то на лестнице, ведущей на наш пляж. Я построил там небольшой домик для топчанов, укрытие для лодки, душевую. На пляже я снова потерял его из вида.

– Вы говорите, что видели его. Так это был мужчина?

– Не знаю. Действительно не знаю. Я находился в шоке, и была ночь. Я бросился на него, схватил за горло. Мне казалось, что я сжимаю огромную голову. Мы упали на песок. Он сдавил мне горло и душил. Я потерял сознание.

– Когда и как вы пришли в себя?

– Не знаю когда, но я лежал в воде на краю пляжа, лицом вниз.

– Но не захлебнулись…

– Голова моя была на песке, а ноги в воде… Вероятно, вода воскресила меня, помогла прийти в себя. Я поднялся. Все тело болело. Я побрел домой. Кое-как снова поднялся наверх и заглянул в спальню. Возможно, я хотел убедиться, что все это мне не привиделось. Затем спустился вниз, минутку посидел на ступеньках. В голове гудело. Я не знал, что предпринять, и в конце концов позвонил Спенсеру Хуку.

– Почему именно ему? Почему вы не позвонили в полицию?

– Не знаю. Вероятно потому, что он был ближе. Он мой сосед, наши сады даже не разделены оградой.

Коронер Гербер с. самого начала следствия был настроен против Сэма. Он не верил Шеппарду. Не верил даже его ранениям, хотя у того были повреждены передние зубы, а на голове имелись многочисленные ушибы, ссадины и кровоточащая рана. Следователь ушел, смерив врача клиники подозрительным взглядом, словно считал его соучастником убийства. Он вернулся на виллу Шеппарда и принялся допрашивать мэра Хука и его жену Эстер.

– Я остался с Сэмом внизу, – сказал мэр. – Эстер побежала наверх в спальню.

– Как выглядел Сэм Шеппард? – спросил, следователь Гербер.

– На нем были только брюки, и весь он был мокрый. Лицо – сплошные ссадины, опухшее, побитое.

– Как выглядел его кабинет, господин мэр?

– Как после сражения. Все ящики письменного стола были выдвинуты, на полу валялись инструменты из его медицинской сумки. Сам он находился в полнейшем шоке. Когда я спросил, что же тут собственно случилось, он ответил, что кто-то напал на Мэрилин.

– А что делали вы, госпожа Хук?

– Я бросилась в спальню. Там все, было в крови: стены, пол… И на нетронутой постели Сэма тоже были пятна крови. Мэрилин лежала на простыне, рубашка сбилась вокруг шеи, на голове – ножевые раны.

– Всего тридцать пять резаных и колотых ран, – дополнил ее коронер Гербер. – А также на шее и на руках. Вероятно, она защищалась.

Доктор Сэм Шеппард попал под подозрение: в его кабинете все было разбросано, тогда как в спальне, в которой кто-то убил его жену, почти ничего не было тронуто. Было похоже, что дело не в убийстве с целью грабежа, хотя и пропали наручные часы хозяина и несколько недорогих безделушек. Сын мэра Хука вскоре нашел их в саду Шеппарда в зеленой сумке, брошенной под кустом. Это походило скорее на уловку, с помощью которой кто-то пытался направить следствие по ложному пути. Судебный дактилоскопист Грабовски обратил внимание на то обстоятельство, что не было найдено ни отпечатков пальцев в квартире, ни следов в саду. Более того, кое-где на мебели отпечатки пальцев явно были недавно стерты. Грабитель и убийца едва ли стал бы снимать наручные часы стоимостью в несколько долларов. А убегая, он, застигнутый Сэмом Шеппардом, вряд ли нашел бы время, чтобы стирать отпечатки пальцев. Беспорядок в кабинете – камуфляж, порядок в спальне – упущение, брошенная сумка с награбленным – свидетельство наивности и неопытности убийцы. Единственный, у кого было время стереть отпечатки пальцев, – подозреваемый в преступлении муж убитой.

Доктор Сэм Шеппард был первоклассным хирургом и все же не пользовался популярностью. К своему несчастью он не был похож на средних американцев – мещан, предки, которых некогда отправились в Новый Свет за свободой и благосостоянием, и они его не. переносили. Американцы не любят тех, кто высокомерен с другими. Сэм Шеппард был высокомерен и потому был обречен на непопулярность.

Судьба Сэма достаточно хрестоматийна. У его отца, доктора Рихарда Аллена Шеппарда, известного и весьма состоятельного хирурга, была вилла в квартале богачей и знаменитостей Кливленд-Хайтсе. Здесь Сэм родился, здесь рос. Черная прислуга заботилась о нем, а нанятая частным путем учительница давала ему уроки. В средней школе он делал успехи. Честолюбивый, прекрасный спортсмен, он верховодил в классе. Затем Сэм Шеппард учился в университете Вестерн-Резерв и изучал медицину на факультете в Лос-Анджелесе. После его окончания специализировался в нейрохирургии, открыл собственный кабинет, а затем работал в семейной клинике в Фэйрвью-Парк. Ему сопутствовала удача, он зарабатывал до тридцати тысяч в год, что в пятьдесят четвертом году представляло весьма значительный доход. Сэм поселился на прекрасной пятикомнатной вилле на берегу озера и ездил на роскошном «линкольне» и скоростном «ягуаре». Пополам с приятелем и соседом Хуком купил мощный катер. Наконец он женился на своей первой и большой любви Мэрилий Рис, и вскоре у них родился сын, которого они назвали Чипом.

Именно тогда спокойная счастливая семейная жизнь Шеппардов дала трещину. У Мэрилин были тяжелые роды с серьезными осложнениями. Она боялась, что это может повториться, и потеряла всякий интерес к интимной жизни. Об этих осложнениях соседи Сэма и другие любопытные ничего, естественно, не знали и продолжали завидовать ему. Они сплетничали о нем и всячески его чернили, поскольку «надменный доктор» был им чужд, ибо изысканно одевался, не покупал одежду в магазинах готового платья, а шил на заказ, не ездил на «форде», владел литературным языком, разговаривал высокопарно и не завтракал сандвичами в забегаловках.

При этом он выглядел как киноактер: высокий и стройный, с белокурыми волосами и голубыми глазами, умевший шутить и поддерживать беседу на любую тему. Сэм Шеппард вполне мог бы сделать карьеру в Голливуде, но не в пригородном Бей-Виллидже, где царили мещанские предрассудки.

Женщины сначала им восхищались. Но когда увидели, что он не отвечает им взаимностью, они его, как это часто и бывает в жизни, возненавидели. Для Сэма Шеппарда зависть, а с ней и ненависть, стали роковыми. В пятьдесят первом году у него была тайная связь с одной из медицинских сестер клиники Сюзанной Хэйес, и в ходе расследования это всплыло. Стараниями газетчиков честолюбивый и работящий нейрохирург Сэм Шеппард был превращен в глазах общественности в опасного Казано-ву. Женщины приняли сторону газетчиков.

Его арестовали 30 июля после десяти часов вечера в доме отца, а поскольку время было не очень позднее и шел карнавал, возле дома собрались сотни зевак, жаждущих хоть одним глазом взглянуть на убийцу. Возбужденные женщины пронзительно кричали, грозили ему кулаками. Газетчики уже целую неделю подогревали страсти, а так как пресса в Соединенных Штатах имеет огромную силу, то вокруг судебного разбирательства создалась атмосфера, которая не предвещала Сэму Шеппарду ничего хорошего. Еще до начала процесса газеты писали о нем, как об убийце, хотя прокурор еще не представил свое обвинительное заключение. На страницах еженедельника «Кливленд пресс» крупнейшего издания штата Огайо, смаковалась каждая деталь связи Сэма с медсестрой Сюзанной Хэйес. Руководил незаконной травлей подозреваемого, который еще даже не получил обвинения и вину которого еще никто не доказал, Луис Б. Селтзер, владелец вышеупомянутого еженедельника. Он мертвой хваткой уцепился за «дело Шеппарда», за эту устойчивую сенсацию, намереваясь сделать рекламу своему изданию за счет подозреваемого в убийстве врача из высшего света.

Обвинение было вручено Сэму Шеппарду 17 августа, а два месяца спустя в Кливленде начался судебный процесс по его делу. Судья Эдвард Дж. Блайтин поспешил заявить газетчикам, что «Сэм, разумеется, виновен». Защиту представлял один из лучших американских адвокатов пятидесятых годов Уильям Дж. Корриган. Он должен был убедить присяжных: пятерых женщин и семерых мужчин, из которых самым образованным был сельский учитель пенсионер, что 4 июля Сэм Шеппард, во-первых, не убивал свою жену из-за того, что ее беременность мешала ему развестись с ней и жениться на любовнице Сюзанне Хэйес, и, во-вторых, что он не наносил себе ран с целью обмана следователей. У адвоката был шанс выиграть дело, так как в ходе расследования было допущено множество серьезных ошибок, полиция нередко действовала в обход закона, а судебные эксперты небрежно исполняли свой долг, отойдя от буквы и духа закона.

Перед судом присяжных врач-патологоанатом доктор Аделсон. Адвокат Корриган спрашивает:

– Доктор Аделсон, вы проводили вскрытие и составили соответствующий акт о его результатах?

– Да.

– Вы подтверждаете его содержание?

– Разумеется.

– Вами завизирован вывод коронера о том, что смерть Мэрилин Шеппард наступила в восемь часов утра. Вы это подтверждаете?

– Да.

– Когда вы впервые увидели убитую?

– В одиннадцать тридцать.

– Значит, вы не могли проверить вывод доктора Гербера. А присутствовал ли вообще следователь доктор Гербер при вскрытии?

– Спасибо. Почему вы не провели экспертизу крови на лице Мэрилин Шеппард?

– Не посчитал это необходимым.

– Более того, вы не посчитали необходимым произвести экспертизу брюшной полости убитой и не определили, была ли она изнасилована. Такие действия противоречат закону.

Факт давления искусственно созданного общественного мнения на свидетелей опытный адвокат Корриган продемонстрировал при слушании показаний Ненси Ахерн, подруги убитой.

– Госпожа Ахерн, как вы думаете, супруги Шеппард любили друг друга? – спросил он.

– Трудно сказать.

– Не могли бы вы пояснить свой ответ?

– Мэрилин любила своего мужа. Однако я не, вполне уверена, что он любил ее.

– Почему вы умолчали об этом обстоятельстве во время первого допроса в полиции?

– Не сочла важным.

– А сейчас?

– После моего первого допроса ко мне пришли соседи…

– Они вас к чему-то принуждали?

– Не совсем так. Но мне кто-то часто звонил…

– Можете назвать их имена?

– Нет.

– Выходит, это были анонимные звонки?

– Да.

– Что же вам говорили?

– Упрекали, что я что-то замалчиваю. На улице на меня странно косились, и продавец в магазине… Просто, все отворачивались от меня.

– И это стало поводом для вашего нового посещения следователя Гербера и главного инспектора Макартура?

– Да. Но я сказала им только правду.

– Что же вы им сказали?

– Что Мэрилин однажды упомянула 6 каких-то тучах на небосводе их супружества. Дело в том, что она нашла счет, оплаченный Сэмом для любовницы…

– О какой любовнице вы говорите?

– О Сюзанне Хэйес. Она потеряла часы, и Сэм купил ей новые, золотые. Это было в Сан-Диего. Он был там с ней. По крайней мере, так утверждала Мэрилин. И при этом она не выглядела счастливой.

Слушание дела Сэма Шеппарда походило на любительский спектакль. Не было доказательств, отсутствовало орудие убийства, а коронер Гербер пытался доказать присяжным, что судя по форме пятен крови на простыне, убийца использовал какие-то хирургические инструменты. Но какие? Этого никто не знал, в том числе и сам коронер. И почему именно хурургические? Этого также никто не понимал. Разумеется, убийца мог использовать их, но с таким же успехом он мог совершить преступление при помощи любого другого острого предмета. Но следователь Гербер был пристрастен и даже не стремился доказать свою объективность,

– Господин доктор Гербер, вы сообщили нам, что у Сэма Шеппарда в день убийства в машине были хирургические инструменты. Что вы хотите этим сказать?

– Что они не должны были там находиться.

– Почему?

– А зачем они были ему нужны?

– И вы прикладывали их к пятнам крови на простыне?

– И что же вы определили? Может быть, их форма соответствовала форме пятен?

– Нет.

Тут адвокат обратился к присяжным:

– При данных обстоятельствах я никого не подозреваю в злом умысле, но мне не понятно, почему следователь Гербер вообще упомянул о своих личных и совершенно бездоказательных догадках о хирургических инструментах, якобы использованных убийцей.

– Я не утверждал, что инструменты, найденные в машине Сэма Шеппарда, идентичны с орудиями убийства.

– Тогда что же вы утверждали? Точнее, что вы имели в виду?

Доктор Гербер промолчал, затем повернулся к председателю суда и тихо, словно оправдываясь, произнес:

– Я хотел бы обратить особое внимание на обстоятельства с часами.

– Какие часы вы имеете в виду, господин Гербер? – спросил адвокат.

– Часы убитой Мэрилин Шеппард мы нашли внизу, в гостиной. Они были в крови. Часы подсудимого также были в крови.

– Вы говорите о часах, найденных в зеленой сумке в саду?

– Да. А брюки Шеппарда были едва испачканы кровью.

– Не могли бы вы пояснить нам, зачем Сэму Шеппарду понадобилось относить часы своей мертвой жены в гостиную?

– Потому что он пытался представить дело как убийство с целью ограбления.

– Вам это кажется логичным? Почему же тогда он оставил их в гостиной, а свои собственные спрятал в зеленую сумку?

Судебный процесс против Сэма Шеппарда вошел в историю криминалистики и судопроизводства Соединенных Штатов как тревожный случай, как симптом неблагополучия. Доказательств у суда не было, полиции не удалось найти орудие убийства, государственный обвинитель пытался, убедить присяжных непрофессиональными и вообще недопустимыми методами, используя те факты, которые не имели ничего общего с убийством Мэрилин Шеппард. Вполне можно согласиться с мнением Ханса Габе, разбиравшего ход процесса на основании репортажей голландского журналиста Питера Рэйсдала и его коллеги Пауля Холмса, утверждавшего, что факт связи молодого нейрохирурга с Сюзанной Хэйес получил такое широкое толкование, будто абсолютной истиной является то, что все женатые мужчины, у которых есть любовницы, способны убить свою жену, а муж, не имеющий возлюбленной на стороне, не может быть убийцей. Государственный обвинитель представил связь Шеппарда с Хэйес в самом неприглядном виде.

Обвинение на процессе было представлено тремя прокурорами. Один из них, молодой и честолюбивый Томас Дж. Паррино, стремился при помощи» дела Шеппарда добиться популярности. По этой причине он пытался вытянуть из элегантной и весьма привлекательной медсестры Хэйес как можно больше. Женщины в зале и из числа присяжных сразу же возненавидели ее. И это вполне объяснимо – Сюзанна была моложе и красивее их, а этого не прощают.

Прокурор пожелал узнать, как Хэйес встречалась с любовником после переезда в Кливленд.

– Я жила в Лос-Анджелесе. Доктор Шеппард участвовал в конгрессе врачей в Калифорнии, – рассказывала Сюзанна Хэйес.

– Тогда вы с ним и познакомились?

– Да.

– В Лос-Анджелесе?

– Да.

– Его жена, госпожа Шеппард, также была в Лос-Анджелесе?

– Нет, она оставалась в Сан-Франциско.

– Выходит, вы были одни. Что вы делали?

– Поехали домой к коллеге Сэма доктору Артуру Миллеру.

– Вы там были одни?

– Нет, там было еще несколько врачей.

– Чем они занимались?

– Играли в покер.

– А вы и доктор Шеппард?

– Мы провели вместе ночь.

– В доме Миллера?

– Да.

– В одной комнате?

– Разумеется.

– В одной постели?

– Да.

– Сколько ночей вы провели вместе?

– Семь.

– Были ли у вас интимные свидания в других местах?

– Да.

– Где же?

– Иногда в машине, иногда в доме недалеко от клиники.

– Нам известно, что подсудимый купил вам в Калифорнии часы. Получали ли вы от него другие подарки?

– Перстень с монограммой.

– Говорил ли он, что любит вас?

– Конечно.

– А упоминал ли он когда-нибудь о том, что собирается разводиться?

– Несколько раз.

– Утверждал ли он, что больше не любит свою жену?

– Наоборот, говорил, что любит ее, но не может с ней больше жить.

– Значит, вам было известно, что вы встречаетесь с женатым мужчиной?

– Естественно.

В связи с этим необходимо упомянуть о протоколе, который был зачитан доктором Гербером суду присяжных. Запись эта была сделана полицейским инспектором Робертом Шоттке вскоре после убийства во время одного из первых допросов доктора Сэма Шеппарда.

– Вы причастны каким-либо образом к преступлению? Прямо или косвенно?

– Абсолютно не причастен, – решительно ответил Шеппард.

– Вам известна какая-либо причина, по которой кто-либо мог совершить убийство?

– Вероятно.

– Как это следует понимать?

– Моя жена провоцировала своим поведением некоторых мужчин.

– У нее были любовники?

– Потенциальные.

– Следует понимать, что их было несколько?

– Минимум трое.

Никто не установил имен мужчин, с которыми флиртовала Мэрилин, провоцируя их своим поведением, и один из которых мог оказаться ее убийцей. Однако детективам Шоттке и Гаро еще в самом начале следствия удалось выяснить у соседей Шеппардов, что не так давно на их вилле жил некий доктор Ховерстон. Им оказался друг Сэма по университету. Немного лентяй, немного неудачник, выучившийся на врача, Ховерстон часто переезжал с места на место. В Бей-Виллидже, ходили слухи, что он боготворил жену Сэма Шеппарда, но это была платоническая любовь. Примечательно, что это обстоятельство, отмеченное в полицейских протоколах, начисто было упущено в ходе процесса и не фигурировало на нем. По-видимому, полиция и, прежде «всего, предвзято настроенный Гербер сознательно «забыли» о нем, так как прилагали все усилия, чтобы выпятить связь Шеппарда с медсестрой Сюзанной Хэйес. За ней Гербер послал Шоттке и Гаро в Лос-Анджелес, после чего создал в ходе судебного разбирательства атмосферу предвзятости к преуспевающему хирургу.

Это был странный процесс с необычными правилами, свидетелями, рассказывающими о не имевших отношения к делу вещах, судебными экспертами, не выполнившими свой служебный долг до конца, коронером, не скрывающим своего пристрастного отношения и при любой возможности дающим понять, что видит в подозреваемом убийцу. Когда перед присяжными выступил брат подсудимого доктор Стефан Шеппард и обвинил местное общество в мещанстве и предвзятости по отношению к его невиновному брату, он выглядел на фоне остальных свидетелей донкихотом, воюющим портив ветряных мельниц. И хотя его показания носили сенсационный характер и могли стать поворотным пунктом в ходе процесса, никто в зале суда не обратил на них внимания, так как ослепленные предвзятостью собравшиеся в зале, в том числе и присяжные заседатели, не хотели помочь Сэму Шеппарду добиться справедливости.

– Когда я убедился, – рассказывал Стив Шеппард, – что ничем не могу помочь Мэрилин, и направился в ванную комнату, чтобы вымыть руки, то обнаружил в клозете окурок. Как он попал туда, если в доме не было никого чужого? Сэм не курил, а Мэрилин курила редко и только сигареты с фильтром. Этот же окурок был без фильтра. Как случилось, что об этом не стало известно суду? Почему об этом факте не говорится ни в одном полицейском донесении? Не записано в протоколах коронера?

Это сообщение было проигнорировано и не принималось во внимание до тех пор, пока дежуривший в ту ночь полицейский, который обследовал место происшествия, не признал, что также видел окурок и просто спустил воду. Это было уже грубой ошибкой полицейского. Тем не менее этот факт должен был обратить внимание судей на то, что не была прослежена возможность присутствия на вилле третьего лица, а значит – настоящего убийцы Мэрилин Шеппард. Но вместо этого зал обрушился на брата подозреваемого, а судья даже усомнился в его честности.

– Господин доктор Шеппард, правда ли то, что, как утверждает дежурный полицейский, вы очень торопились с отправкой вашего брата с места происшествия? Это случилось еще до прибытия коронера?

– Мой брат был ранен и находился в шоке. Отправить его в клинику для обстоятельного обследования было не только делом естественным, но и моим долгом врача.

– Его вынесли из дома?

– Нет, поддерживали. Он пытался идти самостоятельно.

– Господин доктор, каждый ребенок знает, что это не лучший способ транспортировать раненого, находящегося в шоке. Вы так спешили как можно скорее покинуть место происшествия, что даже не набросили на него белого покрывала, что сделал бы каждый школьник, прошедший курс оказания первой медицинской помощи?

– Допустим, что это действительно был не лучший способ транспортировки, зато он был самым быстрым.

– Самым быстрым, – пренебрежительно повторил прокурор, – именно так. Но и еще кое-что. Вы по-прежнему настаиваете на своем диагнозе, что у вашего брата была повреждена нижняя часть головы? Вам, наверное, известно, что судебные врачи пришли к выводу, что ваш брат не был ранен в голову?

– Мне это известно. Могу лишь повторить, что в клинике, просмотрев рентгеновские снимки, мы пришли к единому мнению относительно диагноза.

– Ваше отношение к брату было дружеским? – спросил прокурор.

– Вероятно, вы собираетесь и наши с ним отношения использовать против него?

– Хорошо, но если между вами были хорошие отношения, то как вы объясните, что ваш брат никогда не рассказывал вам о своих любовных похождениях?

– Я уже говорил и повторяю еще раз, что с моей точки зрения супружество моего брата было счастливым. За день до убийства, второго июля, у меня была вечеринка. В ней участвовали оба брата с женами, и Мэрилин вся светилась от счастья, когда сообщала нам, что ждет ребенка. Тогда мы договорились, что если будет мальчик, то его в мою честь назовут Стефаном.

Двенадцать почтенных присяжных заседателей – семеро мужчин и пятеро женщин – заперлись в отдельной комнате, где совещались три дня и три ночи. 22 декабря они объявили, что доктор Сэм Шеппард виновен, и отправились по домам, спеша успеть купить подарки на рождество. А Сэм Шеппард направился в камеру, где должен был провести остаток своей жизни.

Вынесением приговора эта история могла бы и закончиться, однако история этого судебного фарса имела продолжение. Прежде всего в действие вступил самый известный криминалист Соединенных Штатов профессор Пол Лиленд Кирк из Калифорнийского университета, который потребовал от Шеппардов ключи от дома, где произошло убийство, и шаг за шагом проверил все результаты полицейского расследования. Он пришел к неожиданному выводу, в результате которого судебный и полицейский аппараты вынуждены были приступить к дополнительному расследованию. Профессор Кирк заявил журналистам, что если бы полицейские добросовестно выполнили свой долг, то Сэм Шеппард не предстал бы перед судом присяжных.

– Я на сто процентов уверен, – утверждал он, – что группа четких пятен крови в комнате, где была найдена жертва, не совпадает с группой крови как Сэма Шеппарда, так и его жены Мэрилин. Эта кровь не принадлежит ни одному из них.

Подобное заявление могло произвести эффект разорвавшейся бомбы где угодно, но только не в Соединенных Штатах, в частности в Кливленде, где порядочность граждан измеряется особыми мерками. Профессор Кирк направил свое заключение в суд, где его требование пересмотреть и дорасследовать дело было отклонено, так как «по делу об убийстве Мэрилин Шеппард вынесено окончательное решение и оно закрыто».

8 июля 1957 года произошло еще, одно сенсационное открытие, и газетчики вновь рассказали о нем. В штате Флорида, недалеко от озера Джордж, вблизи знаменитых пляжей Дейтон-Бич стоит городок Де-Ленд. Там есть универмаг «Сакс», имеется школа и тюрьма. Местного шерифа зовут Терзби, и он мог бы стать знаменитый. Дело в том, что именно он допросил двадцатичетырехлетнего уголовника Дональда Джозефа Уэдлера по его собственной просьбе. Этот дерзкий молодой человек, уже несколько суток находившийся за решеткой, передал шерифу записку, в которой указьщал, что хочет сообщить нечто весьма важное.

– Ну рассказывай, паршивец, – начал допрос шериф Терзби, поудобнее располагаясь в кресле-качалке.

– Мне хотелось бы очистить свою совесть, сэр, – начал Уэдлер. – В тюрьме Огайо за решеткой находится человек, приговоренный к пожизненному заключению. Но он не виновен. Это я убил Мэрилин Шеппард.

Шерифу Терзби было известно, что Уэдлер, несмотря на свою молодость, – профессионал. В пятьдесят четвертом году ему дали десять лет за вооруженное ограбление ресторана в Тампе во Флориде. Он попал в колонию, бежал, но был пойман и отправлен за решетку. Шериф выяснил по документам, что во время совершения убийства, Мэрилин Шеппард Уэдлер находился на свободе. Поэтому Терзби вернулся к разговору с уголовником и на этот раз выслушал Уэдлера до конца в присутствии свидетелей и стенографистки.

– 3 июля 1954 года я находился в Кливленде. Угнав со стоянки возле универмага машину, я поехал на ней к озеру. Я сказал себе, что ограблю какую-нибудь виллу в Бей-Виллидже. Ночью я остановил свой выбор на одном из домов, некоторое время наблюдал за ним, а потом пошел грабить. Дверь была открыта. Я вошел и по ступенькам поднялся на второй этаж. К своему удивлению, я оказался в спальне. Я думал, что найду какие-нибудь ценные вещи. Открыл один из ящиков, но тут проснулась женщина, спавшая в постели. Времени на раздумья у меня не было. Я убил ее свинцовой водопроводной трубой, которая была у меня в руке. Вдруг в спальне появился какой-то парень, я и его ударил трубой. Когда он упал на пол и уже не поднялся, я выбежал через дверь в сад, а затем на пляж, где и выбросил кусок трубы в озеро. Потом сел в машину и вернулся в Кливленд. Там бросил автомобиль и автостопом отправился в Вирджинию.

Признание преступника, к тому же известного рецидивиста, в убийстве в любой другой стране мобилизовало бы весь полицейский аппарат, но только не в Америке. В маленьком флоридском городке Де-Ленд, естественно, сразу же появились газетчики, пытаясь выжать из сенсации как можно больше строчек. За ними прибыли более серьезные персоны, заинтересовавшиеся делом Шеппарда, такие как чикагский публицист Пол Холмс и Эрл Стенли Гарднер – известный писатель и духовный отец симпатичного детектива Перри Мейсона. Он был также председателем частного общества «Суд последней апелляции» (The Court of Last Resort) – группы людей с обостренным чувствбм справедливости, занимающихся дорасследованием запутанных судебных разбирательств и исправлением судебных ошибок. Эрл Стенли Гарднер считал, что процесс против Сэма Шеппарда относится именно к такой категории дел, и не скрывал своего мнения. Он публично заявил, что судьи допустили целый ряд ошибок и сами нарушили дух и букву закона.

Последними во Флориде объявились те, которые должны были прибыть первыми – коронер Гербер и несколько полицейских чинов из Кливленда.

– Я не буду говорить о деле Шеппарда, не имею на это нрава, – сказал им шериф Терзби. – Однако должен заметить, что некоторые показания Уэдлера соответствуют действительности. Например, он сообщил мне, что вечером того дня, когда он находился в Кливленде, на местном стадионе проходил бейсбольный матч между клубами «Чикаго уайт соке» и «Кливленд индианс».

Типично американское мышление: откуда Уэдлер мог знать, между какими командами в тот вечер состоялся, матч, если бы не был тогда в городе? Впрочем, матч транслировался по радио и, возможно, по одному из телевизионных каналов. Однако шериф рассуждал так, как ему позволяли его умственные способности, а они были невелики. Но куда большее значение имели другие сведения, сообщенные Уэдлером. Он сумел точно описать квартал Бей-Виллидж у озера Эри, интерьер виллы, знал о двух входах, один из которых вел в сад, спускавшийся к пляжу. Конечно, все события он мог почерпнуть из газет, во всех иллюстрированных журналах публиковались фотографии места происшествия, а на первых страницах красовались снимки виллы, сделанные со всех сторон.

И все же Уэдлеру не хотели верить. Особенно следователь Гербер, не желавший признать свое поражение, так как именно ему принадлежала главная «заслуга» в том, что Сэм Шеппард был осужден. Он отказывался принимать показания Уэдлера за истину, и уголовника отправили на проверку «детектором лжи». Из расшифровки тестов следовало, что он говорил правду. Еще одно обстоятельство свидетельствовало, что Уэдлер действительно мог быть убийцей Мэрилин Шеппард: у него была большая голова и очень густые волосы. Доктор Сэм Шеппард утверждал, что у неизвестного, не оставившего следов на его вилле, была большая голова и густые волосы. Когда публицист Холмс спросил Уэдлера об орудии убийства – куске свинцовой водопроводной трубы, преступник попытался на словах описать его, а затем взял ручку и нарисовал эту трубу. Рисовал он левой рукой, а ведь в ходе процесса свидетели дознания сошлись на том, что убийца был левша. Доктор Шеппард, осужденный за убийство без прямых улик, был правша. Но и это еще не все. Согласно данным сравнительной экспертизы состояния зубов жертвы, было установлено, что, обороняясь,, она прокусила нападавшему запястье или мышцу над запястьем. У доктора Сэма Шеппарда никаких следов на руке не было, зато они были у Дональда Джозефа Уэдлера.

Многие думали, что после признания убийцы делу Сэма Шеппарда будет дан обратный ход. Зачем кому-то могло понадобиться сознаваться в убийстве, если это не было правдой? Целыми днями Уэдлера допрашивали, пытаясь сбить с толку, запутать в показаниях, но он продолжал утверждать, что именно он убил Мэрилин Шеппард. А затем новая «сенсация», которой мало кто поверил. Полицейская комиссия, руководимая следователем Гербером, сделала следующее заявление: «Мы утвердились во мнении, что заключенный Дональд Джозеф Уэдлер обманщик и не имеет никакого отношения к убийству Мэрилин Шеппард».

Невинно осужденный Сэм Шеппард остался за решеткой, а его дело – в архиве. Лишь время от времени в газетах появлялись сведения о том, что Сэм Шеппард работает тюремным врачом, отличается примерным поведением, за что переведен в категорию, являющуюся определенной ступенькой на пути к освобождению.

Следующий этап нашей истории также выдержан в чисто американском духе, хотя ее новое действующее лицо родом из Германии.

Пятидесятисемилетняя разведенная Ариана Теббенйоган была названой сестрой супруги бывшего нацистского главаря, гитлеровского министра пропаганды Геббельса. Шесть месяцев в году она жила на французской Ривьере, поскольку могла себе это позволить, ведь она – мультимиллионер. Однажды, принимая солнечные ванны в Каннах и просматривая иллюстрированные журналы, она обратила внимание на фотографию видного рослого мужчины и прочитала, что его зовут Сэм Шеппард и что он был несправедливо приговорен к пожизненному заключению и отбывает наказание в тюремном трудовом лагере Мэрион. Ариана Теббенйоган вырвала страничку из журнала, дома вырезала цветную фотографию Шеппарда и поставила ее в рамочке на карнизе камина. Затем позвонила своему адвокату и поручила ему собрать подробнейшую информацию по этому делу, после чего написала в колонию Мэрион. В своем письме она обещала сделать все для того, чтобы несправедливо осужденный вышел наконец на свободу. Ответ она ожидала уже в своем родовом имении под Дюссельдорфом.

Она получила письмо, полное благодарностей и признаний. «Люблю вас больше собственной жизни, снова обретшей смысл», – писал Сэм Шеппард. К письму прилагался неказистый крест, который он смастерил из тюремной ложки. Они некоторое время переписывались, после чего разведенная Ариана пишет письмо министру юстиции Соединенных Штатов Роберту Кеннеди с прошением о помиловании для своего жениха, за которого согласна выйти замуж даже в том случае, если он останется за решеткой. В 1962 году она прилетает в Огайо и просит молодого юриста Бейли позаботиться о возобновлении процесса. Ф. Ли Бейли был расторопным и амбициозным адвокатом, знающим свое дело. В этом мы еще убедимся. Он умел использовать любой, даже самый незначительный факт, который был выгоден его клиенту и его собственной карьере. С осужденным Шеппардом он встретился в комнате свиданий колонии Мэрион (штат Огайо). К тому времени Сэм Шеппард отсидел уже семь лет.

Адвоката сопровождал брат Сэма Стив. «На следующий день в шесть утра мы отправились в исправительную колонию Мэрион (штата Огайо) посетить Сэма, – писал Стив позднее в книге «Оборона не дремлет». – Когда я вошел в комнату свиданий, то был удивлен. Я не ожидал, что он находится в таком хорошем физическом и духовном состоянии. Наша первая встреча продолжалась более пяти часов. Его первый адвокат Билл Корриган умер летом год тому назад, и Сэм нуждался в адвокате. Естественно, он рассчитывал на успех и был рад, что нашелся тот, кто готов с его именем броситься в бой».

Это было непросто. Многие в Кливленде и Бей-Виллидже выступали против пересмотра дела, особенно издатель крупнейшей местной газеты Селтзер, немало сделавший для того, чтобы доктор Шеппард был осужден. Утверждают, что Ариана Теббенйоган выделила четыре миллиона долларов на борьбу за пересмотр дела. Рассказывают также, что сразу же после посещения Сэма Шеппарда 24 февраля 1963 года она объявила перед журналистами, что убеждена в невиновности Сэма и с этой минуты считает себя его невестой.

Затем. Теббенйоган начала широкую агитационную кампанию. Скромно, но со вкусом одетая, она выступала на собраниях различных обществ с пламенными речами, которые готовили для нее адвокат Ли Бейли и нанятые им несколько публицистов и религиозных проповедников. Газетчики, которым было хорошо заплачено, со страниц своих газет подготавливали общественное мнение в пользу пересмотра дела Шеппарда. Однако влиятельные круги Кливленда, настроенные против Сэма Шеппарда, обладали большой властью, и молодой адвокат Бейли, который неожиданно занялся этим делом, не доставил им особых неприятностей. Сам Бейли следующим образом описывал впоследствии свой визит к всесильному газетному магнату Селтзеру:

«Я вошел. Возле него сидели два его редактора. Я сказал ему, что думаю по этому делу. Селтзер выслушал меня, не высказывая своего мнения, зато заговорили его редакторы. Они были хорошо информированы о моей персоне, заявили мне, что я новичок в мире прессы и что меня, вероятно, подставила редакция журнала «Аргос», занимавшаяся делом Сэма Шеппарда, или Эрл Стенли Гарднер (что, собственно, было одно и то же. – В. Б.), возглавляющий общество «Суд последней апелляции», которое в пятьдесят седьмом году подвергло братьев осужденного и их жён проверке на «Детекторе лжи» (все проверки дали отрицательный результат). Затем мне объяснили, что я не продержусь в своей роли и двух недель; заявили, что я всего лишь питаюсь прославиться на страницах газет, после чего уйду в сторону. И поэтому они не хотят иметь с этим ничего общего.

Когда они высказались, я обратился к их шефу. Я сказал: «Господин Селтзер, я считаю своим долгом предупредить вас, что, хотя у вас в. руках все козыри, какие только мозрю себе представить, что, вероятно, вам даже удастся убедить губернатора отдать несправедливое распоряжение и вы выиграете вначале, но… вы, господин Селтзер, пожилой человек, а мне двадцать восемь. У вас есть деньги и влияние, но все равно, рано или поздно, я нанесу вам поражение. И когда мне это удастся, я выставлю вас на посмешище перед общественным мнением. Над вами будут смеяться. Вы думаете, что умрете раньше, чем это случится, и пострадает только ваша репутация, но не ёы сами. Если же вы доживете до поражения, то станете посмешищем. Коллеги осудят вас за то, что вы зашли слишком далеко. Подумайте над этим, ведь это будет цена, которую вы заплатите за то, что отказались иметь дело с честным человеком, предложившим вам разумный и приемлемый компромисс…»

Я привожу столь пространную выдержку из рассказа адвоката Бейли в качестве характерной иллюстрации американских нравов, атмосферы, царящей в сфере правовых отношений «свободного мира». Часто «правда» оказывается на стороне того, у кого больше денег и крепче связи с сильными мира сего.

За кулисами этой фазы борьбы за пересмотр дела невинно осужденного было много интриг, неудачных переговоров, попыток переубедить предвзято настроенных высокопоставленных чиновников и тех, кто просто не желал вступать в конфликт с властями. Все вместе это представляло довольно неприглядную канитель, не имеющую ничего общего с законом и справедливостью.

В конце концов адвокату Ли Бейли удалось добиться пересмотра дела. Он пытался доказать судье Карлу А. Уэйнману, что появившиеся в прессе накануне и во время слушания дела Шеппарда в пятьдесят четвертом году статьи определенным образом повлияли на общественное мнение и решение присяжных, что последние не были строго изолированы, как это полагается при вынесении приговора, и имели возможность совещаться по телефону с третьими лицами по вопросу виновен подсудимый или нет. Сам судья заявил тогда, что подсудимый не виновен, однако продолжал вести процесс ив конечном итоге осудил Шеппарда.

Эти аргументы суд не мог игнорировать. 15 июля 1965 года федеральный судья Карл А. Уэйнман принял решение об освобождении Сэма Шеппарда. Аргументация этого решения заняла восемьдесят шесть страниц. Самым серьезным доводом при этом послужил тот факт, что суд пять раз нарушил права подсудимого, гарантированные конституцией. Что касается кампании против Шеппарда в печати, явившейся одной из причин правовой ошибки, то он заявил:

– Недобросовестные и предвзятые юристы, отказ присяжных прислушаться к мнению судьи, неправдивая информация в газетах и по радио, искусственно подогреваемая атмосфера вокруг процесса – каждая из этих реалий сама по себе свидетельствует, что конституционные права подсудимого были нарушены. Слушание дела Сэма Шеппарда не соответствовало закону и было несправедливым. Если и проходили когда-нибудь судебные разбирательства, на которых роль судьи играла пресса, то это как раз такой случай. Основы права и справедливость более всего были нарушены еженедельником «Кливленд пресс».

Десять лет Сэм Шеппард провел в тюрьме. Через три дня после освобождения он женился на Ариане Теббенйоган и, казалось, мог бы жить в мире и спокойствии, но… Сэма Шеппарда ожидало возобновление процесса в Апелляционном суде Соединенных Штатов. Дело в том, что судья Уэйнман не решил вопрос о виновности или невиновности Сэма Шеппарда, а только констатировал, что при его осуждении был нарушен закон. Поэтому суду графства Кайхога штата Огайо было указано в течение шестидесяти дней пересмотреть дело Шеппарда.

Апелляционный суд заседал в Акроне (штат Огайо), и судьи откровенно снова пытались отправить Шеппарда за решетку. Сложилась парадоксальная ситуация: один суд оставил дело открытым, и Сэм, внеся залог, остался на свободе, а другой суд 8 октября 1964 года вынес решение, согласно которому Шеппард в течение двадцати дней должен был вернуться в тюрьму. В конце концов слушание дела было передано в Верховный суд Соединенных Штатов.

Войне за справедливость не было видно конца. 24 октября 1966 года – двенадцать лет спустя после осуждения Сэма Шеппарда к пожизненному заключению, начался новый процесс. И вновь изучались подробности убийства Мэрилин Шеппард, заслушивались показания свидетелей и позиции юристов. Газетам было о чем писать, и репортажи из зала суда конкурировали с трансляциями бейсбольных матчей по количеству слушателей. Тотализатор в Лас-Вегасе принимал ставки на оправдание Шеппарда в размере двадцать к одному: Правда, в Кливленде букмекеры придерживались другой точки зрения – вероятность победы осужденного оценивалась шесть к пяти. В конце концов Сэм Шеппард выиграл – присяжные подтвердили его невиновность.

Он выиграл процесс, но проиграл жизнь. Теперь это был морально и физически сломленный человек. Не выдержав столь длительного психологического стресса, он поддерживал себя алкоголем и транквилизаторами. В день он выпивал до двух бутылок виски. Ему вернули диплом врача, но для Шеппарда он уже мало что значил. С Арианой Теббенйоган он развелся и поступил на работу в клинику Янгстауна (штат Огайо), но вскоре допустил непростительную ошибку, результатом которой стала смерть пациента, и ему снова грозил суд, правда, теперь уже за халатное отношение к обязанностям врача.

Он перебрался в Колумбус[1], где занялся частной практикой, но не добился успеха. И тут Шеппард поступил как настоящий американец: использовав громкую скандальную славу своего имени, он засел за написание мемуаров. Его менеджером стал некто Стрикленд, и они верили, что заработают кучу денег. Но их надежды не осуществились. Сэм Шеппард, женившийся к тому времени на двадцатилетней дочери Стрикленда, Колли, 6 апреля 1970 года был найден мертвым в своей квартире. Вскрытие показало, что сорокашестилетний врач принял смертельную дозу таблеток.

Дело доктора Сэма Шеппарда остается загадкой и по сей день. Кто же и с какой целью убил Мэрилин Шеппард? Немало людей с бойким пером пытались найти ответ. Но ни одна из версий не была достаточно доказана. По-видимому, ближе всех к истине подошел публицист Пол Холмс, который не только придерживался законов логики, но и неплохо разбирался в психологии. У преступника должны были быть веские мотивы для совершения убийства, к тому же в данном случае он должен был находиться в состоянии аффекта. У Сэма Шеппарда не было особых причин для убийства, а столь зверский способ вообще не соответствовал его характеру. Кроме того, как считали эксперты, он вряд ли мог нанести сам себе серьезные травмы.

Как считает Пол Холмс, такое преступление могла совершить ослепленная ревностью женщина. Стало известно, что у молодой и красивой Мэрилин было немало поклонников среди солидных женатых мужчин, и с некоторыми из них она тайно встречалась. Возможно, свет в окне виллы был знаком, что мужа нет дома. Ведь он часто вынужден был ночевать в клинике, у него была отдельная комната отдыха.

Вероятно, любовник, увидев свет в окне, открывал дверь ключом, полученным от любовницы, и проходил в спальню. Наведывался он часто, так как собака Шеппардов не лаяла. Видимо, хорошо его знала. Но в ту ночь любовнику не повезло. Ему не был опасен муж Мэрилин, спавший как мертвей. Опасность подстерегала его со стороны собственной ревнивой жены, проследившей за своим ловеласом-мужем. Донжуан спасся бегством, а ревнивая женщина набросилась на Мэрилин Шеппард, в спальне которой его застукала. Ослепленная яростью, она стала наносить удары тяжелым фонариком…

Сэм Шеппард проснулся от шума, бросился наверх и столкнулся на лестнице с любовником жены, который сбил его с ног и сильно избил. В это время его жена покинула место преступления и убежала на берег озера, где любовник оставил моторную лодку. Сэм Шеппард преследовал пытавшегося скрыться незнакомца. Произошла еще одна драка, и доктор Шеппард вновь потерпел поражение. Пока он лежал без сознания, его противник вернулся в дом, где поспешно и неубедительно инсценировал убийство с целью ограбления. Затем бросился к озеру, вскочил в моторную лодку и покинул место драмы.

Однако и эту версию не удалось доказать.

На похороны Сэма Шеппарда пришло всего несколько посторонних людей, а из родных присутствовал только брат Рихард. Его сын, которого все звали Чипом, находился в это время со Стивом Шеппардом в Европе и не сумел вовремя вернуться.

Стоял над могилой и адвокат Ли Бейли с большим букетом в руках. Дело Шеппарда принесло ему славу. Он со временем стал одним из самых известных адвокатов Соединенных Штатов, заработал миллионы на книге о различных случаях из практики криминалистов и стремился стать в своей области звездой первой величины. И это ему удалось, когда он взялся за дело Зеленого человека.