"Мы зовём тебя править" - читать интересную книгу автора (Доконт Василий)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ревматизм Чхогана доказал, что достоин доверия короля: с полуночи звёздное небо затянуло тучами и пошёл снег. Капа тут же потребовала возвести ревматизм старого ковродела в дворянство:

"- Старик, сир, и сам признавался, что допускает ошибки. Ему среди элиты королевства делать нечего. А вот его ревматизм, который не лжёт, как и соргонские короли, вполне достоин герба и чина министра погоды…"

"- Не чина, Капа, поста!"

"- Вам виднее, сир, чего достоин этот восхитительный ревматизм. Вы всё же, король, как-никак".

"- Если бы у меня был злейший враг, Капа, а у тебя - человеческое тело, я сделал бы всё возможное, чтобы женить его на тебе. Никакая другая месть не может сравниться с совместным с тобой существованием…"

"- Не пойду я за Разрушителя: мне не нравится, что он без лица".

"- Не перебивай короля!"

"- Слушаюсь, сир".

"- Ты сама, как Разрушитель - у меня от тебя мозги плавятся!"

"- Слышала уже. Старо. И, вообще, нашли с кем меня сравнивать, сир! Раз так, то я с Вами больше не разговариваю…"

"- Опять? А меньше?"

"- Что - меньше, сир?"

"- Меньше - разговариваешь?"

"- И меньше - не разговариваю".

"- Значит, придётся мне выслушивать каждый день по столько же. О соргонские боги, если вы есть, дайте мне сил выдержать это…"

"- Охота Вам, сир, в палатке мёрзнуть. Могли бы и во дворце переночевать…"

"- Опять перебиваешь?"

"- Если я буду молчать, то Вы не узнаете, что к Вам кто-то идёт".

Король прислушался, но различил шаги уже у самого входа. Раньше их заглушал вой поднявшегося ветра. Вот и ветер поспешил на помощь королю: заметёт все следы, заровняет. И снег лишний с поля сдует - тоже хорошо.

- Кто там? Войдите!

- Это я, Ваше Величество, - в шатёр вошёл Готам, - Прибыла моя дружина. Остальные будут на месте через два часа.

- Успеют ли, барон? Хоть бы метель не кончилась раньше. Ветер - и хорошо, и плохо. Не разогнал бы тучи до утра. От Дамана ничего не было?

- Он не начнёт, пока все адреса не окружит. Подождём, недолго уже.

- Что Бальсар?

- Спит у сэра Эрина. Гном всё ещё возится со своими железяками. Барон Брашер с раттанарцами - на кургане…

- Их я слышу, Готам. Бушир чем занят?

- Стережёт дорогу с цветной сотней. Мои дружинники передохнут и сменят его.

- Ваши, пускай, отдыхают до утра. Цветных сменит Кайкос. Кроме постов - всех в тепло. Палаток хватает?

- Да, Ваше Величество. Всё сделано, как Вы приказали. И тепло для всех, и горячая пища, и горячее вино…

- Не перепоим солдат-то перед боем?

- За этим строго следят капралы и сержанты. Да и мы глаз не спускаем. Пьяных не будет, Ваше Величество.

- Как же это трудно, барон - ждать, когда всё почти готово. Ждать, не зная, сработает или нет.

"- Я и говорю - чистейший авантюризьм, сир. Чистейший!"

2.

Барон Крейн топтался на крепостной стене, поглядывая между зубцами на расположение войск Василия. Ему не давали покоя сомнения, что планы короля совсем не так просты, как это кажется с первого взгляда.

Что-то не увязывалось, выпирало из образа соргонских королей, который сложился у барона за годы дворцовых и политических интриг. Приходилось с удивлением признать, что Василий не походил ни на короля Шиллука (которого Крейн знал много лет, и характер которого не представлял для барона ни малейшей тайны), ни на других королей, с которыми приходилось сталкиваться Крейну время от времени.

В отличие от них, и поведение, и слова Василия оставляли впечатление о какой-то двойственности, неоднозначности. Так мог вести себя и так говорить свой брат - погрязший в интригах придворный. Нет, Василий не лгал - короли не лгут - но чем-то постоянно вызывал у Крейна предчувствие обмана, совершающегося уже или грядущего.

Демонстративное выпячивание своей особы делало, в глазах Крейна, из короля не живца для ловли Разрушителя, а блесну - яркую обманку, за которой ничего, кроме смертельного крючка, нет. Вот оно - блесна.

Крейн посмотрел на вершину кургана, где, сверкая Хрустальной Короной и не выпуская из рук шлема с белым гребнем, восседал на троне, перенесенном сюда из зала Совета, король Василий Раттанарский. Восседал этот неправильный для Соргона король, давший два указания Крейну на предстоящую битву, два указания, ничего не разъяснившие в задаче резерва, которым он, Крейн, командовал.

Первое, дословно, звучало так: "- Барон, будьте готовы к атаке, когда увидите, что я снял во время боя шлем. Только тогда и ни мгновением раньше".

Указание, что и говорить, доступное для понимания любому дураку.

Только вот разница между "быть готовым" и "атаковать" - очень велика. Когда же атаковать резерву?

Второе указание было таким же понятным и простым, как и первое: "- Я оставляю вам в помощь, барон, мага Бальсара. Можете быть уверены - он меня не подведёт".

Сомнений в том, что маг не подведёт короля, у барона не было ни малейших. Но в чём же заключалась его помощь барону? Какую пользу мог принести Крейну Бальсар, если он пришёл из лагеря короля пешком? Не пешком же он пойдёт в атаку вместе с ним, Крейном, и тремя тысячами баронских конных дружинников?

Впрочем, первую помощь Бальсар уже Крейну оказал, поссорив его с другими баронами. Ссора возникла, когда маг развернул дружинников Крейна, стоявших перед воротами первыми, лицом навстречу остальным дружинам, пояснив это коротко:

- Чтобы горячие головы не кинулись в атаку раньше сигнала. Приказ короля.

Крейн скрипнул зубами и подчинился: кто их знает, этих королевских фаворитов, какую пакость они способны устроить обидчику?

Сейчас на стене собрались все командиры резерва, обмениваясь недовольными взглядами и тихо бормоча проклятия то ли на голову Крейна, то ли короля, то ли этого наглого мага, которому, зачем-то, ещё понадобилось проверять, как закрыты ворота.

Возмущение баронов королём возросло, когда прибыл с дружиной Пондо, первейший крикун и смутьян, но неорганизованный настолько, что мог, как говорили в Скироне, опоздать на собственные похороны.

- Господа, - завопил он, едва появившись на стене, - Знаете ли вы, что по приказу короля наш Готам арестовал вчера семерых из нас?

Бароны тут же потребовали объяснений от Крейна. Но что мог ответить Крейн, если сам впервые услышал об этом?

- Успокоитесь, господа бароны, - выручил его подошедший Бальсар, - Я не стал бы называть это арестом. Король, всего лишь, принял предупредительные меры. Дело в том, что у этих баронов, - маг перечислил имена, - не оказалось здесь, в городе, их дружин. Если их не окажется и в рядах нашего врага, после боя все будут отпущены, с соответственными извинениями, разумеется.

При этих словах все посмотрели на короля.

Василий ёрзал на троне, не умея найти удобного положения. Больше всего досаждал ему шлем, которому никак не находилось места ни на коленях короля, ни в его руках. Наконец, раздосадованный монарх надел его на голову, тем самым освободив себе руки. Но и это не успокоило Василия. По приказу неугомонного короля Брашер принёс на курган знамя Раттанара, которое всего несколько дней назад развевалось над посольством.

Это было мирное знамя - медведь на нём с аппетитом уплетал свою малину, или что там у него было.

После объявления Василием войны это знамя выглядело ни к месту в боевых порядках армии. Коротко поспорив с Брашером, король потянулся к древку знамени. Деталей происходящего никто из баронов не разглядел - из-за отдалённости кургана, но изменения на знамени увидели все: добродушный медведь переменил позу. Он кинулся в атаку на невидимого, находящегося где-то за пределами знамени, врага. И свирепый медвежий рык заставил обернуться к кургану всех, стоящих на позициях, солдат.

Только после этого король устроился на троне и попытался снять шлем. Брашер, как догадались бароны по жестам и взмахам раттанарского посланника в сторону крепостной стены, остановил короля, напомнив, что снятый шлем - сигнал для резерва.

Король не стал настаивать на своём и, откинувшись на высокую спинку трона, похоже, задремал.

Зная об установленном самим Василием сигнале, бароны с радостью встретили конфуз короля и на время забыли о ссоре.

Крейн продолжал обдумывать посетившую его идею с блесной, пытаясь понять, чем же она так привлекательна. Оглядывая позиции королевских войск, барон отметил, что теперь над ними развеваются три знамени: раттанарское - на кургане, рыцарское, с гербом сэра Эрина, над гномами, и полосато-пёстрое, как матрац дальтоника - над цветными добровольцами Бушира.

Поведение раттанарского короля казалось Крейну всё более странным. Зачем Василию понадобилось переделывать знамя на глазах у всех? Почему он не сделал этого раньше? Забыл? Зачем потребовал приметный шлем и зачем приволок на курган трон?

Каждая мелочь подчёркивала, что на кургане, в гномьих доспехах, находится король. Но это же и так всем известно! Зачем же доказывать снова и снова, что король здесь? Догадка была совсем близка, но всё ещё не давалась.

Бароны снова оживились, оторвав Крейна от упрямых попыток понять.

Он посмотрел по направлению протянутой руки Пондо и разглядел у ближайшего, к дороге на Вишенки, стога, мужицкие дровни, на которые бородатый крестьянин накладывал и увязывал вороха сена. Санная неровная полоса протянулась от самой деревни по заметенной ночью дороге, лишь небольшим отрезком пропадая в ложбине. Мужик брал сено - в этом не было ничего необычного.

Необычное было в том, что к саням неслись во весь опор три раттанарских солдата, как-то оказавшихся за высокой, не ниже четырёх метров, стеной укрепления справа от кургана. Барон быстро отыскал брешь в этой стене: сама дорога, как оказалось, не была перегорожена.

Злорадный смех скиронской знати был так громок, что Брашер на кургане задёргался, засуетился и, не без колебаний, решился побеспокоить короля. Что и говорить: в гневе Василий был страшен. Судя по всему, за недосмотр досталось и Брашеру, и Бальсару - король многозначительно погрозил кулаком в кольчужной перчатке магу, невозмутимо стоявшему среди хохочущих баронов, и, конечно же, главному виновнику - Эрину, гномы которого и строили это укрепление.

Эрин растеряно разводил руками, безнадёжно пытался оправдываться, и долго вытирал обильный пот с красного от смущения лица большим и ослепительно белым носовым платком.

Досталось и ни в чём неповинному крестьянину, которого вместе с санями раттанарцы пригнали к королю для допроса. Что там происходило с крестьянином, видно не было: королевский шатёр закрывало курганом, но того, что перепало мужику, видимо, было с избытком.

Под хохот и баронов, и самих раттанарцев, один из которых даже вытянул мужика плетью, перепуганный крестьянин погнал сани в Вишенки, роняя плохо увязанное сено, и его кургузая лошадёнка неслась неистовым галопом до самой деревеньки.

Недовольный король вернулся на вершину кургана и, удобно умостившись на троне, неотрывно смотрел, как быстро закладывают гномы прореху в своём укреплении. Н-да, организация в войсках Василия хромала на обе ноги, поскольку виноваты были оба королевских любимчика: и заносчивый, дерзкий гном, и этот долговязый, с излишне умным видом, не менее наглый маг.

Первым тревогу поднял медведь на знамени Раттанара. Рёв зверя стал непрерывным, и знамя заполоскало над курганом, хотя Крейн был готов поклясться, что ветра не было.

Ненависть, исторгаемая звериной глоткой, выгоняла солдат из тёплых палаток и заставляла их занимать места на позициях и в сёдлах продрогших на морозе коней.

Глаза потревоженных людей и гномов настороженно вглядывались в оживившуюся Аквиннарскую дорогу. Движение на ней нарастало, приближаясь, и вскоре тёмная река всё ещё плохо различимых фигур хлынула с дороги на снежную равнину перед армией короля Василия, растекаясь в грозное озеро. На дороге осталась конница, не меньше пяти тысяч всадников, на усталых лошадях, но тройной перевес их численности оставлял мало шансов всадникам Дамана. Впрочем, в атаку конница Разрушителя не торопилась.

Как и предвидел Василий, главный удар должны были нанести пешие оборванцы. Вид этой оборванной, измождённой толпы вместе с ужасом вызывал и отвращение, смешанное с жалостью: как же легко превратить человека в омерзительное животное, всего-навсего лишив его простейшего санитарного ухода.

Толпа перестраивалась, образуя две колонны - как сразу определили зрители на городской стене, направленные на укрепления Готама и гномов. Цветные добровольцы Бушира оборванцев не заинтересовали, как и конная группа Дамана.

Крейн взглянул на короля. Тот, по-прежнему, невозмутимо восседал на троне, изредка обращаясь к Брашеру, после чего один из раттанарцев сбегал с кургана и дальше, уже верхом, мчался к Готаму, Буширу или Даману.

Указания, переданные ими, носили, видимо, ободряющий характер, так как заметных передвижений королевских войск не наблюдалось.

Можно было бы сказать, что подготовка к сражению проходила в полной тишине, если бы не оглушающий, невыносимый рёв раттанарского медведя. Чем ближе подбегали враги, тем неистовее и злее становился нарисованный или вытканный на знамени зверь.

Трудно сказать, вселял ли он бодрость в души защитников Скироны, но врагам не было до него никакого дела. Они атаковали равнодушно, словно мимоходом, и это их безразличие и к своей, и к чужой жизни, уже внесло смятение в сердца городских стражей: Крейн видел разозлённого Готама, щедро раздающего затрещины и пинки теряющим мужество бойцам своего отряда. Только центральная группа на его укреплении спокойно готовилась к бою. В городе уже знали, что это изгнанные народом позавчерашние налётчики, и Крейн, в который раз, уткнулся носом в странность короля Василия: как можно было довериться этим бандитам, да ещё и поставить их на самом важном участке обороны?

Сомнения не покидали барона, и он почувствовал себя глубоко несчастным из-за невозможности покинуть короля без ущерба для своей чести: мешало опрометчиво данное слово, там, у тел Фалька и Кадма. Поймав себя на предательском искушении, Крейн сообразил, как велик риск короля, имеющего в резерве ненадёжные баронские дружины. Даже он, командир резерва, сам не знал, на кого направит свою дружину: на грозный табун оборванцев или на жалкие королевские войска. Желание переметнуться всё сильнее охватывало Крейна и, взглянув на баронов в поисках поддержки своей измене, он наткнулся на насмешливый, всё понимающий взгляд мага.

Бальсар, едва заметно, отрицательно помотал головой: и не думай, ничего у тебя не выйдет, и барон понял - не выйдет, и покорился, предоставив свою судьбу соргонским богам и удаче Василия.

С поля, сквозь медвежий рёв, пробился звон стали, и внимание собравшихся на крепостной стене людей полностью поглотила картина начавшегося внизу сражения.

Укрепления, вычерченные и выстроенные Бальсаром, имели вид невысокой (два-два с половиной метра) ограды, слепленной из всякого хлама, лишь благодаря воде, снегу и морозу держащегося вместе. За оградой, по широкой насыпи, призванной поставить защитников выше нападающих, четырьмя рядами выстроились солдаты Готама. Возвышаясь - по пояс - над оградой (король сначала пробовал называть её стеной, но, видя несогласие на лицах членов штаба, с ворчанием: "- Зовите хоть забором", примирился со словом "ограда"), возвышаясь по пояс над оградой, защитники легко поражали карабкающихся по телам убитых ранее лысых оборванцев.

Поражали легко, но остановить их никак не могли: в плотной массе из атакующих не было ни одного просвета, и убитые лысые вскоре стали падать уже под ноги защитникам, путая ряды, и оттесняя их от самой ограды.

На стыках отрядов король приказал выложить высокие четырёхметровые башни, на которых разместили по горстке лучников с огромным запасом стрел. Но меткая их стрельба не была эффективна. Ни замешательства, ни перестроения не происходило в густой толпе наступающих. Лысые обращали на лучников столько же внимания, сколько уделяли медвежьему рёву.

Готам быстро выдохся, носясь с фланга на фланг своего отряда и, поняв бесполезность подобных усилий, остановился там, где не думали о бегстве. Там, где остервенело сражались, пытаясь угомонить свою совесть, разбойники, бандиты и прочий сброд под командой хрипящего от ненависти Котаха.

Центр держался прочно, но фланги готамовского отряда таяли не столько под мечами лысых, сколько от осторожности городских стражей, которые всё в большем и большем количестве сначала бочком, с оглядкой, а затем уже не скрывая ни страха, ни нежелания воевать, кинулись наутёк, кто к кургану, кто к подъёмному мосту у ворот города.

Лысые хлынули за ограду, с двух сторон обтекая Готама с людьми Котаха, и сжали вокруг них кольцо, оттеснив туда же немногих не побежавших стражей.

В оценке боевых качеств городской стражи не ошиблись ни Василий с Готамом, ни командиры (или командир) лысых: дорога к кургану была открыта, и в прорыв двинулись и те лысые, которые безуспешно пытались пробиться на участке гномов.

Эрин развернул часть своего отряда, прикрывая подступы к кургану.

По его команде были приведены в действии те "железяки", с которыми он возился ночью во время метели: гномы, наклоняясь, тянули за присыпанные снегом цепи, и на пути у лысых поднимались с земли ряды скованных вместе железных пик, нанизывая гроздья набегающих, под нажимом множества задних, врагов. Эрина не смущало, что на пики натыкались и убегающие от лысых стражи. Не колеблясь, он отдавал команду поднимать следующий ряд пик, приговаривая:

- Дурак, разве ж от смерти убежишь? Ни за что. От смерти отбиваться надо, тогда она отступится. Или же умрёшь без позора, не от рук своих товарищей…

И новый ряд пик нанизывал вперемешку и стражей, и лысых.

Даман, поглядывая вдоль внешней стороны ограды, видел, что лысые прорвались: большее их число втянулось за ограду, оставив снаружи две небольшие толпы - перед гномами и центром готамовской позиции. Рука его нервно хваталась за рукоять меча, и лейтенант с трудом подавлял соблазн ударить всей конной группой вдоль ограды и смести этих лысых.

Слова Василия, услышанные им ночью, после доклада королю о результатах облавы на бандитов, звучали в ушах до сих пор:

- Вы, лейтенант, ещё молоды, и я не осуждаю вас за то, как вы исполнили мой приказ не брать пленных. Может быть, я сам виноват, что не высказался конкретнее. Отпустив тех, кто бросил оружие, вы, и в самом деле, не взяли пленных. Хорошо, хоть догадались выгнать их за городские ворота. Но я вас предупреждаю, что любая вольная трактовка моего приказа на поле боя будет стоить вам головы. Ваша задача - не дать коннице врага атаковать нашу пехоту. Единственное, что вы можете - это атаковать их конницу, когда она двинется с места. За любое другое действие я вас казню, как изменника. Вам ясно, лейтенант Даман? Тогда повторите приказ. Так, верно. И помните, вы сами имеете право убить любого, кто захочет действовать без вашего разрешения, без вашей команды.

Присутствовавший при этом разговоре Кайкос тяжело вздыхал рядом, но молчал, не решаясь дразнить Дамана.

Прорыв лысых Бушир увидел, когда с башни, отделяющей отряд цветных от Готама, закричали лучники, привлекая его внимание.

Лысые пробегали у подножия башни и поворачивали в сторону кургана: ни один из них даже не глянул на позицию Бушира. Было странно видеть такое равнодушие, и очень обидно. Бушир попробовал остановить несущихся в ужасе, мимо его цветных добровольцев, солдат Готама, но, увидев их безумно вытаращенные глаза, плюнул и решил атаковать сам.

Две тысячи набранных им за два дня горожан, ударили на лысых, и служитель вспомнил слова короля о фанатизме: безразличие к смерти лысых сильно уступало вдохновенной ненависти его солдат. Цветные, не без труда, но пробились к окруженцам Готама, которых оставалось уже не больше трёх десятков.

- Почему вы здесь, служитель? - встретил Бушира окровавленный барон, - А ваша позиция?

- Надёжно защищена отсутствием противника. Их, кроме кургана, ничего не интересует. Поднажмём! Поможем нашим! За мно-ой!

- А что, наши неплохо дерутся! - Крейн вздрогнул от неожиданно раздавшихся рядом слов, - Не хуже регулярной армии…

Барон оглянулся - по всей крепостной стене, сколько хватал глаз, были видны невесть откуда взявшиеся горожане, вооружённые, кто чем горазд.

- Кто вы, откуда?

- Как - кто? Люди, само собой, ваша милость, - ответил плотный краснощёкий старик, - Я, например, постоянный собеседник Его Величества Василия Раттанарского, - старик хитро сморщился, и вокруг засмеялись.

Бароны почувствовали себя неуверенно среди простолюдинов и начали требовать от Крейна немедленной атаки.

- Самое время, - кричал беспокойный Пондо, словно на жаровне, подпрыгивая около Крейна, - Сейчас ударим и всех сомнём!

- Нам всех - не надо, - оборвал его Бальсар, - Только врагов!

- Господа, сигнала не было, - пытался успокоить баронов Крейн, - У меня чёткий приказ короля…

Слова "чёткий приказ" прозвучали так неуверенно, что бароны зашумели ещё сильнее.

- По коням, господа!

- Открывай ворота!

- В атаку!

Крейн демонстративно отвернулся от них и снова поглядел на короля. Тот, как ни в чём, ни бывало, сидел на троне и с интересом наблюдал за сражением. Перемены на поле боя не сулили королю ничего хорошего: атака Бушира захлебнулась и цветные теперь с трудом сдерживали натиск оправившихся лысых, гномы были оттеснены к своей позиции, и дрались там, в окружении, как недавно Готам. Сам курган лысые обступили со всех сторон и тщетно пытались влезть по его скользким склонам. Вершина кургана ощетинилась острыми пиками, направленными вниз, навстречу лысым и Брашер с раттанарцами находились в готовности рубить всякого, кому удастся через них перебраться. А король - король сидел на троне.

Бароны пошли открывать ворота, не обращая больше внимания ни на Крейна, ни на Бальсара. Крейн двинулся за ними, понимая, что не в силах их дольше сдерживать.

- Барон, - окликнул его Бальсар, - у меня для вас письмо Его Величества. Вот, держите.

Барон понял, что получил очередной сюрприз от выдумщика-Василия и с некоторой робостью развернул послание короля.

"Дорогой барон, - писалось там, - вы, конечно, не смогли удержать свой недисциплинированный резерв, и потому не знаете, что вам делать. Не огорчайтесь: Бальсар обо всём позаботился. Надеюсь, вы не очень сердиты на меня. Как человек искушенный, вы вправе были рассчитывать на большую откровенность с моей стороны. Но что поделаешь, барон, если вы настолько поражены последними событиями, что всё, о чём вы думаете, немедленно отражается на вашем лице. Зная всё, вы ни за что не смогли бы собрать около себя баронскую вольницу и удержать от вмешательства в битву неизвестно на чьей стороне. К сожалению, бароны до сих пор не определились, и я не могу рисковать. Благодарю за помощь…"

Дальше стояла подпись Василия и печать с медведем.

Крейн свернул свиток и встретил вернувшихся от ворот разгневанных баронов насмешкой:

- Ну что, открыли? - он искренне развеселился, когда понял, зачем Бальсар проверял закрытие ворот: маг сварил между собой воротные створки. В этом и заключалась его "помощь", оказанная по приказу короля.

- Вы знали? Вы… Вы…, - Пондо никак не мог подобрать нужное слово, - Вы…

От опасности стать на всю жизнь заикой барона Пондо спасли крики окружающих:

- Смотрите!

- Смотрите!

- Как?!

- Откуда?!

Из лощины, разметав бутафорские стога сена, на поле боя вынеслась конная лава, радостно-громким криком "Ур-ра-а-а!" заглушая неистовый рёв раттанарского медведя.

Впереди, потрясая мечом, на дымчатом жеребце в белых носочках, мчался король Василий, сверкая Хрустальной Короной. Крейн, наконец, сумел додумать мысль о блесне. Всё было верно - ложная наживка со смертельным крючком.

Король атаковал не лысых, всё ещё топчущихся под укреплениями Готама и гномов. Свои конные сотни он направил к центру поля, где одиноко торчала на снегу чёрная фигура, непонятно, почему, не обратившая на себя внимания раньше.

Лысые разворачивались и бежали туда же, бежали со скоростью, не уступающей лошадиному галопу, и на позициях, заваленных трупами, гномы и добровольцы добивали тех, кого успел отсечь, полностью овладев укреплением Готама, расторопный Бушир.

Туда же, к центру поля, дёрнулась и вражеская конница, и радостный Даман повёл в атаку свою конную группу.

Раскатистое "Ур-ра-а-а!" гремело уже по всему полю и стало ясно, что сражение до этого шло неестественно тихо, и стало ясно, что это - победа!

А на кургане, в окружении ликующих раттанарцев, приплясывала от возбуждения фигура в гномьих доспехах и шлеме с белым конским волосом по гребню.

Едва услышав от возницы: - Тебе пора, милок, - Василий вывернулся с площадки дровней. Упал он неудачно - зашиб колено то ли о камень, то ли о льдину.

Чертыхаясь и прихрамывая, король стал спускаться вглубь лощины, откуда навстречу ему спешил довольный Астар.

Лощина оказалась длиннее и глубже, чем виделось с кургана или крепостной стены, и все четыре сотни вассалов Готама без труда разместились в ней вместе с лошадьми. Люди облюбовали склоны лощины, где и разлеглись на надёрганном, из середины стоящих на её краю стогов, сене, оставив лошадям дно.

- Не завалятся? - спросил Василий, кивнув на стога.

- Нет… - Астар замялся, не зная, как назвать короля: до атаки Василий запретил объяснять, кто он. Не знал даже Брей - младший сын Готама, - Мы укрепили стога изнутри жердями, - закончил ответ министр двора.

- Откуда можно смотреть на поле?

- Из любого стога…, - опять неуверенная пауза, - Я запретил туда лазить всем, кроме Брея.

Василий пробрался к дымчатому жеребцу и дал ему кусок хлеба. Счастливый конь тут же полез целоваться, и король ласково отпихнул его морду:

- После, дорогой, после.

Затем оба, Астар и Василий, пролезли внутрь стога, где удобно развалился Брей, наблюдающий за полем. Астар похлопал его по плечу и показал рукой в сторону лощины. На освободившееся место лёг король и осторожно выглянул в аккуратное окошко в соломенной стене, сделанное из ведра с выбитым дном.

Обзор был хороший - поле просматривалось на всю ширину: от укреплений до дальнего леса.

- Он будет где-то здесь, - пробормотал непонятно король, но больше ничего не добавил. Устроившись, он приготовился к долгому ожиданию. Помогала его скрашивать говорливая Капа, неизменно превращая любую мелочь в тему для разговора.

После долгой болтовни о погоде, видах на урожай и качестве укреплений, она стала прорабатывать короля за грубое поведение с Даманом:

"- Зачем Вы, сир, постоянно пытаетесь заставить кого-нибудь из соргонцев сделать что-то кровавое? То желаете, чтобы горожане повесили пленных, то приказываете лейтенанту пленных не брать. Если Вы мечтаете о славе кровожадного короля, то проливайте кровь сами. Вы же видите, что соргонцы не способны убивать безоружных. Бросайте свои земные замашки типа "нет человека - нет проблемы"…"

Дикий рёв медведя прервал эту поучительную для короля беседу.

"- Ты обратила, Капа, внимание, что разведка Дамана не вернулась, как не смогли вовремя посты предупредить Фирсоффа? Что же случается с теми, кто следит за армией Разрушителя? Как их обнаруживают?"

"- Вот поймаете сегодня этого Человека без Лица, спросите, сир".

"- Поймаю, если хватит людей. Кто его знает, что он - такое?"

Атака неожиданной не получилась: едва Василий вывел конные сотни из лощины, как лысые кинулись ему наперерез, да ещё и с такой скоростью, что король усомнился, успеет ли он добраться до Маски раньше, чем лысые доберутся до него.

"Только увидели нас со стены - как тут же готов ответный удар. Я был прав, среди баронов ещё есть пустоголовый, может, и не один. Остаётся только "ура" и рубить. Взять Маску мы не успеем".

- Давай, Гром, ходу, ходу! Ур-ра-а-а! Ур-ра-а-а!

Жеребец старался изо всех сил и топот скачущих за королём всадников всё больше отдалялся. Зато росла на глазах фигура в чёрном плаще с капюшоном, из-под которого вместо лица выпирало металлическое полушарие. Фигура не имела ни рук, ни ног и висела, казалось, в воздухе. Попыток удалиться от атакующих или хотя бы повернуться к ним своей железной маской она не делала.

Пути короля и несущихся к нему лысых неумолимо сходились рядом с Человеком без Лица, и Василий привстал в стременах, выбирая место для удара. Больше одной попытки у него не было. Да и была ли хоть одна?

Больно резануло левую ногу и сразу - хруст под копытами Грома: уже дотянулся кто-то из лысых. Что-то чиркнуло по спине - опять лысые промахнулись. А вот и Маска!

Меч короля, рассыпая голубые искры, ткнулся в полушарие. Руку схватило судорожной болью, и она по руке скользнула внутрь Василия, и он закричал от неё, не сдержавшись, закричал, почему-то не слыша своего голоса, а меч погружался в выпуклый металл, и от него по маске змеились трещины.

Маска лопнула, разбросав в разные стороны языки пламени, и один из них толкнул короля в грудь, и появилось ощущение полёта, и, не смотря на раздирающую всё тело боль, лететь ему было приятно. Жаль, что глаза уже не видели ничего - в них всё ещё полыхало пламя взорвавшейся Маски…

"Вот она какая, смерть, - подумал Василий, - Откоролевал… Жаль, что я здесь ничего не добился…"

"- Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал…", - немедленно отозвалась Капа, и из-за боли Василий не смог определить: бегут мурашки по коже от её голоса или - нет?

"- Вот же заноза…", - успел восхититься он, прежде чем перевернулся Соргон и всей массой ударил в хрупкое тело короля, выбив из него последний дух.

И не стало больше ничего…