"Конго. Научно-фантастический роман" - читать интересную книгу автора (Крайтон Майкл)

ГЛАВА 5. ЭМИ

— Через спутник? — спросил Эллиот, ощущая напряжение в собственном голосе.

— Совершенно верно, изображения были переданы спутником из Африки два дня назад.

— Значит, вам точно известно, где находятся эти развалины?

— Конечно.

— И ваша экспедиция отправляется через несколько часов?

— Точнее, через шесть часов и двадцать две минуты, — ответила Росс, взглянув на свои цифровые часы.

Эллиот отпустил сотрудников и больше часа беседовал с Карен Росс с глазу на глаз. Позднее он жаловался, что Росс якобы обманула его, утаив истинную цель экспедиции и даже не упомянув о подстерегавших их в Конго опасностях. Но Эллиот горел желанием отправиться в Африку и в тот момент скорее всего вообще не задумывался ни о том, зачем понадобилось так срочно отправлять эту экспедицию, ни о возможных опасностях. Будучи искушенным потребителем грантов, он уже давно привык к ситуациям, когда мотивации тех, кто давал ему деньги, не совсем совпадали с его собственными устремлениями. Жизнь ученого имела и свои циничные моменты: кто знает, сколько средств и за какие посулы было вложено в исследования, призванные победить раковые заболевания? Ради финансовой поддержки ученые готовы пообещать что угодно.

Очевидно, Эллиоту никогда не приходило в голову, что Росс может столь же хладнокровно использовать его, как он пользовался средствами фонда. С самого начала Росс не была до конца откровенной; Трейвиз приказал ей объяснять необходимость второй экспедиции СТИЗР в Конго „выпадением некоторых данных“. Для Росс восполнять „выпадение данных“ стало второй натурой. Впрочем, выдавать лишь необходимый минимум информации в СТИЗР умели все. Эллиот же видел в Росс обычного представителя обычного фонда, финансирующего его исследования, и тут он серьезно просчитался.

В конце концов оказалось, что обманчивая внешность молодых ученых явилась причиной их превратного мнения друг о друге. Эллиот казался столь застенчивым и замкнутым, что один из сотрудников зоологического факультета в Беркли сказал о нем: „Не удивительно, что он посвятил свою жизнь обезьянам: у него не хватает духу разговаривать с людьми“. Но в колледже Эллиот был вполне надежным средним лайнбрейкером, а за скромной внешностью рассеянного ученого скрывалось неуемное честолюбие.

Точно так же и Карен Росс при всей своей молодости и привлекательности и обманчиво-мягком, располагающем техасском выговоре обладала незаурядным умом и редкой настойчивостью. (Она рано развилась во всех отношениях, и однажды школьный учитель сделал ей комплимент, назвав „прекрасным цветком, олицетворяющим непобедимую техасскую женственность…“.) Росс считала, что в катастрофическом исходе предыдущей экспедиции СТИЗР есть и ее доля вины, и на этот раз твердо вознамерилась застраховать себя от любых ошибок и случайностей. Она предполагала, что в Конго Эллиот и Эми могли оказаться в чем-то полезными; и одного этого было достаточно, чтобы взять их с собой.

Кроме того, Росс беспокоила активность евро-японского консорциума, который, очевидно, разыскивал Эллиота; недаром же ему несколько раз звонил Хакамичи. Росс понимала, что если она заберет Эллиота и Эми, то тем самым консорциум лишится какого-то, пусть даже гипотетического, преимущества.

Этот факт тоже был достаточно веским основанием, чтобы включить Эллиота и гориллу в состав экспедиции. Наконец, ей нужна было мало-мальски правдоподобная легенда на тот случай, если у них возникнут осложнения на одной из границ, а приматолог и горилла великолепно прикрывали истинные цели экспедиции.

Но в конце концов Карен Росс были нужны только конголезские алмазы, и она была готова говорить что угодно, делать что угодно и жертвовать чем угодно, лишь бы до них добраться.

Фотограф запечатлел улыбающихся Эллиота и Росс в аэропорту Сан-Франциско. Со стороны они казались молодыми учеными, почти друзьями, отправлявшимися в совместную экспедицию. Однако в действительности двигавшие ими мотивы были совершенно различными, причем Эллиот совсем не хотел делиться своими планами, которые носили в высшей степени теоретический, сугубо научный характер, а Росс не изъявляла желания признаваться в том, насколько прагматичными были ее цели.

Как бы то ни было, в полдень 14 июня Карен Росс и Питер Эллиот ехали в видавшем виды фиатовском седане Питера по Хэллоуэлл-роуд, проходившей рядом со спортивным комплексом университета. Они ехали знакомиться с Эми, и Росс не покидали недобрые предчувствия.

Эллиот открыл ключом дверь домика, на которой красными буквами было написано: „ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. ПРОВОДЯТСЯ ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ЖИВОТНЫМИ“. За дверью нетерпеливо посапывала и почесывалась Эми. Эллиот не торопился открывать дверь.

— Когда вы с ней встретитесь, — сказал он, — не забывайте, что она горилла, а не человек. У горилл свои правила этикета. Пока она к вам не привыкла, не говорите громко и не делайте резких движений. Если будете улыбаться, не открывайте рта, потому что показывать зубы — значит угрожать. И не поднимайте глаз, так как прямой взгляд незнакомца гориллы считают враждебным. Не прикасайтесь и не подходите слишком близко ко мне, потому что Эми очень ревнива. Разговаривая с ней, никогда не лгите. Хотя сама Эми изъясняется жестами, но хорошо понимает нашу речь, и обычно мы ей просто говорим. Она видит, когда человек лжет, и это ей не нравится.

— Не нравится?

— Она отвернется, не станет разговаривать и вообще будет ужасно рассержена.

— Что еще?

— Нет, в остальном все должно быть нормально, — сказал Эллиот и ободряюще улыбнулся. — У нас свой способ здороваться по утрам, хотя, признаться, для него Эми стала немного великовата. — Он распахнул дверь, обнял себя за плечи и сказал:

— Доброе утро, Эми.

Из дверного проема на Эллиота выпрыгнуло огромное черное существо.

Эллиот пошатнулся, но устоял. Росс была поражена. Она почему-то ожидала увидеть сравнительно небольшое и симпатичное животное, а Эми была ростом со взрослую женщину.

Толстые губы Эми прикоснулись к щеке Эллиота. Ее голова рядом с человеческой казалась просто гигантской. От дыхания гориллы у Эллиота запотели очки, и Росс ощутила исходивший от Эми сладковатый запах. Эллиот деликатно снял длинные руки гориллы со своих плеч.

— Эми сегодня утром хорошо? — спросил он.

Пальцы гориллы быстро забегали возле щеки, как будто она отгоняла мух.

— Да, сегодня я опоздал, — сказал Эллиот.

Пальцы гориллы забегали снова, и только теперь Росс поняла, что горилла таким образом разговаривает. Скорость жестикуляции была удивительной;

Карен ожидала гораздо более медленных, обдуманных движений. Она заметила, что Эми не отрывает взгляда от лица Эллиота. Она была необычайно внимательной, вкладывая в свой взгляд всю свою природную наблюдательность животного. Казалось, она оценивает все: позу, выражение лица, тон и уж тем более слова.

— Мне нужно было работать, — объяснил Эллиот.

Эми опять быстро что-то сказала. На этот раз ее движения напомнили Карен обычный человеческий жест отстранения.

— Да, правильно, люди работают. — Он повел Эми в ее домик и кивком пригласил Росс следовать за собой. Когда все трое оказались внутри, Эллиот сказал:

— Эми, это доктор Росс. Поздоровайся с доктором Росс.

Эми с подозрением оглядела Карен.

— Здравствуй, Эми, — улыбаясь и опустив глаза, проговорила она.

Карен чувствовала, что выглядит довольно глупо, но Эми оказалась такой большой, что не прислушиваться к советам Эллиота было просто опасно.

Эми с минуту смотрела на женщину, потом отвернулась и направилась к своему мольберту в другом конце домика. Перед приходом Эллиота и Росс она рисовала пальцами и теперь снова занялась любимым делом, почти демонстративно игнорируя гостей.

— Что это значит? — спросила Карен, почувствовав явное пренебрежение.

— Увидим, — ответил Эллиот.

Через некоторое время Эми опустилась на четвереньки и, опираясь на суставы пальцев, направилась прямо к Карен. Она понюхала ее платье, осмотрела одежду. Ее особенно заинтересовала кожаная сумочка с блестящим латунным замочком. Позднее Карен говорила: „…все было, как и на любой вечеринке в Хьюстоне. Меня с пристрастием рассматривала другая женщина. У меня возникло такое ощущение, что она вот-вот спросит, где я купила такую прелестную кофточку“.

Однако на этот раз все кончилось иначе. Эми протянула руку и медленно, обдуманно провела пальцами по юбке Карен, оставив на ней полосы яркой зеленой краски.

— Кажется, Эми не очень рада знакомству, — сказала Карен Росс.

Эллиот наблюдал за знакомством Карен и Эми со страхом, хотя едва ли признался бы в этом. Дело в том, что представлять Эми незнакомого человека всегда было проблемой, особенно если это была женщина.

С годами Эллиот находил в характере Эми все больше и больше типично „женских“ черт. Горилла могла стесняться, ей нравилась лесть, ее весьма занимала собственная внешность, она обожала косметику и придирчиво выбирала цвет свитера, который носила зимой. К тому же предпочитала общество мужчин и откровенно ревновала Эллиота ко всем его подругам.

Впрочем, он редко знакомил ее с женщинами, и тем не менее по утрам Эми принюхивалась, не пахнет ли от Эллиота духами, и всегда делала ему замечание, если он не надевал свежую сорочку.

Все это могло бы показаться забавным, если бы Эми иногда без всяких на то причин не нападала на незнакомых женщин. А в нападении Эми ничего забавного не было.

Эми вернулась к мольберту и знаками сказала:

„Не любить женщина не любить Эми не любить уходи уходи“.

— Эми, перестань, будь хорошей гориллой, — попросил Питер.

— Что она сказала? — поинтересовалась Росс, направляясь к раковине, чтобы смыть краску с юбки.

Питер отметил, что Карен не вскрикнула и не подняла визг, как нередко поступали другие посетительницы, столкнувшись с далеко не дружеским отношением Эми.

— Она сказала, что ей нравится ваша одежда, — ответил Эллиот.

Эми бросила на него недовольный взгляд. Так она поступала всякий раз, когда Эллиот неправильно переводил ее жесты.

„Эми не врать. Питер не врать“.

— Эми, будь умницей, — сказал Эллиот. — Карен — хороший человек.

Эми что-то проворчала и снова принялась ловко водить пальцами по бумаге.

— И что же теперь? — спросила Росс.

— Дайте ей время, — Эллиот ободряюще улыбнулся. — Ей нужно привыкнуть.

Он не счел нужным объяснять, что знакомство с шимпанзе обычно кончается намного хуже. Они швыряют в незнакомцев, а порой и в знакомых рабочих фекалиями, а иногда, пытаясь доказать свое доминирующее положение, даже нападают на человека. У шимпанзе весьма ярко выражено стремление выяснить, кто является главным в данном сообществе. К счастью, гориллы в меньшей мере склонны к установлению четкой иерархии и менее агрессивны.

В этот момент Эми сорвала лист с мольберта и принялась рвать его, разбрасывая обрывки по комнате.

— Так она привыкает? — спросила Карен.

Казалось, недовольство гориллы не пугало, а скорее развлекало ее.

— Эми, прекрати, — сказал Питер, на этот раз позволив себе не скрывать раздражения. — Эми…

Горилла уселась посреди комнаты, продолжая со злостью рвать бумагу и настойчиво повторяя знаками: „Эта женщина эта женщина“. Налицо было типичное смещенное поведение. Если горилла по какой-либо причине не решается напасть, она нападает символически. Сейчас она символически разрывала Карен Росс на куски.

Более того, Эми явно все больше и больше возбуждалась. Начиналось то, что сотрудники „Проекта Эми“ называли» последовательностью перевозбуждения». Подобно тому как человек сначала краснеет, потом напрягается, потом начинает кричать и бросаться всем, что оказалось под рукой, и лишь после этого переходит к непосредственному физическому нападению, так и горилла, прежде чем напасть на человека или другое животное, последовательно и стереотипно меняет форму поведения. Сначала она рвет бумагу или траву, затем ворчит и, подобно крабу, сдвигается то вправо, то влево, а потом начинает бить лапами по земле, производя при этом возможно больше шума.

Если не прервать такую последовательность перевозбуждения, Эми бросится на человека.

— Эми, — строго сказал Эллиот. — Карен — человек с пуговицами.

Эми остановилась. В ее понимании «пуговица» была непременным атрибутом высокого положения.

Горилла очень тонко чувствовала малейшие нюансы человеческого настроения и поведения, для нее не составляло труда сообразить, кто из сотрудников проекта занимает более высокое положение и по отношению к кому. Однако если речь шла о незнакомых людях, то Эми, будучи гориллой, совершенно не воспринимала формальные признаки общественного положения; такие существенные для нас признаки, как одежда, манера держать себя и говорить, казались ей лишенными всякого смысла.

Когда Эми была еще детенышем, она несколько раз беспричинно нападала на полицейских. Лишь после ряда более или менее серьезных инцидентов, закончившихся укусами и угрозами подать в суд, сотрудники Эллиота поняли, что Эми казалась нелепой и смешной форма полицейских, а особенно блестящие пуговицы, и она решила, что существа в такой клоунской одежде должны занимать очень низкое положение и поэтому на них можно нападать безнаказанно. Эми рассказали, что значит «пуговица», после чего ко всем людям в форме она стала относиться с почтением.

Теперь Эми с уважением смотрела на Росс «с пуговицами». Казалось, она ужасно смущена, как будто, нарвав бумаги, сделала что-то в высшей степени неприличное. Хотя Эллиот не сказал ей ни слова, она поднялась и встала в угол лицом к стене.

— Что бы это значило? — спросила Росс.

— Она поняла, что вела себя плохо.

— Вы ставите ее в угол, как ребенка? Но она же не имела в виду ничего дурного.

Прежде чем Эллиот успел предупредить Карен, та направилась к Эми.

Горилла упорно смотрела в стену.

Росс сняла с плеча сумочку и поставила на пол так, чтобы Эми смогла дотянуться до нее. На несколько минут в домике воцарилась тишина. Потом Эми взяла сумочку и вопросительно посмотрела сначала на Карен, затем на Питера.

— Она вам все переломает, — сказал Питер.

— Ничего страшного.

Эми тут же расстегнула сумочку, вывалила все содержимое на пол и принялась рыться в кучке туалетных принадлежностей, жестами приговаривая:

«Губная помада губная помада Эми любит Эми хочет губная помада хочет».

— Она хочет губную помаду.

Карен наклонилась и помогла горилле найти помаду. Ловко сняв колпачок, Эми мигом нарисовала красный круг на лице девушки. Потом Эми улыбнулась, довольно заворчала и заторопилась к своему привинченному к полу зеркалу.

Сначала она намазала себе губы.

— Кажется, наши дела пошли на лад, — заметила Карен.

Сидя на корточках перед зеркалом, счастливая Эми разрисовывала себе всю морду. Не довольствуясь этим, она оскалилась и вымазала помадой еще и зубы. Питер решил, что настал подходящий момент задать Эми вопрос.

— Эми хочет поехать? — спросил он.

Эми обожала поездки и считала их чем-то вроде премии за хорошее поведение. После особенно удачного рабочего дня Эллиот часто отвозил ее в ближайшее кафе для автомобилистов, где покупал ей оранжад. Эми пила через соломинку и наслаждалась переполохом, который вызывало ее появление в кафе. Получить в один день губную помаду и обещание поездки казалось почти невероятной удачей. Эми жестами уточнила: «Машина поездка?».

— Нет, не в машине. Длинная поездка. Много дней.

«Бросить дом?»

— Да. Бросить дом. Много дней.

Эми задумалась. На несколько дней она уезжала только в больницу, когда ей пришлось лечиться от воспалениях легких и заражения мочевых путей. Те поездки нельзя было назвать приятными. Жестами она спросила:

«Куда ехать поездка?»

— В джунгли, Эми.

Последовала долгая пауза. Сначала Эллиот решил, что Эми не поняла, но она знала слово «джунгли» и должна была сообразить, что значат эти два слова вместе. Когда Эми что-то обдумывала, она разговаривала жестами сама с собой. Вот и сейчас она задумчиво повторяла:

«Джунгли поездка поездка джунгли ехать поездка джунгли ехать».

Эми отложила губную помаду, посмотрела на пол, усеянный обрывками бумаги, потом принялась собирать эти клочки и заталкивать их в корзину для мусора.

— Что это значит? — спросила Карен Росс.

— Это значит, что Эми согласна отправиться в путешествие, — ответил Питер Эллиот.