"Мой Дедушка - Памятник" - читать интересную книгу автора (Аксёнов Василий Павлович)

ГЛАВА 4
в которой слышится нервный смех, слетают слезы благодарности, а в конце звучит бравурная музыка

Нервный смех сотрясал капитана теплохода «Ван-Дейк» Питера ван Гроота. Огромный голландец, похожий на персонажей картин старых мастеров, облаченный в свитер самого массивного члена экипажа «Алёши Поповича» стар-меха Калипсо Яна Оскаровича, на три четверти уже осушил бутылку «Столичной» и все не мог успокоиться.

– Нет это невероятно, господа! - грохотал голландец. - Пираты! Пираты шестидесятых годов двадцатого века! Презабавно! Ваши аппараты, господа, садятся на Луну, каждую секунду сто тысяч человек дрыхнет над землей в мягких креслах воздушных лайнеров, из своего дома в Утрехте я разговариваю с новозеландской тетей так, словно она у меня в саду подстригает тюльпаны! И рядом с этим… пираты, господа! Элементарный морской грабеж! Джентльмены удачи! Нет, это невероятно! Это просто ши-кар-но!

Он вылил в свой стакан остатки водки, стукнул кулаком по столу и расхохотался пуще прежнего.

– Самое смешное то, что жертвой оказался я - Питер ван Гроот! Знаете ли вы, господа, что мы ведем свой род от самого отчаянного разбойника адмирала Оливера ван Гроота?

– Первого голландца, обогнувшего земной шар на корабле «Мориц» в конце шестнадцатого века? - спросил Рикошетников.

– Именно! Именно! Ну, не анекдот ли? - Капитан выпил водку и затрясся от смеха.

– Успокойтесь, сэр, - мягко сказал ему бывалый Шлиер-Довейко.

Ван Гроот вдруг оборвал смех. Круглое лицо его обрело углы. Остановившийся взгляд уперся в матовый светильник на дубовой стене кают-компании.

– Я потерял свое судно, почти всех пассажиров, весь экипаж. Если бы не вы… Зачем вы меня спасли?

– Известно ли вам было, капитан, об исчезновении панамского судна и яхты шейха Абу-Даби? - спросил помполит Хрящиков.

– Что-то слышали по радио…

Капитаны, Шлиер-Довейко, помполит, стармех и старпом сидели за круглым столом в кают-компании. Солнечные блики трепетали на ворсистом ковре и полированной поверхности стола: туман рассеялся. «Алёша Попович» полным ходом шел к столице Больших Эмпиреев Оук-порту.

– Связь с панамским сухогрузом оборвалась в ста милях от Гонконга, - задумчиво сказал Рикошетников. - Яхта шейха пропала к югу от Цейлона. «Ван-Дейк» ограблен и потоплен в ста пятидесяти милях от Больших Эмпиреев. Слишком большой диапазон для одной подводной лодки.

Он положил руку на плечо ван Грооту и мягко сказал:

– Расскажите, как было дело, капитан. Возьмите эту сигару. Курите и рассказывайте.

– Настоящая «Гавана», как я вижу? - несколько оживился ван Гроот, закуривая сигару. - Упман? Недурно!

Он откинулся в кресле, окутался сигарным дымом и начал свой рассказ.

– «Ван-Дейк», джентльмены, был прочной комфортабельной посудиной, но, конечно, уже не для экспрессных линий. Фирма использует, вернее, использовала нас на круизных рейсах. Мы катали старичков рантье, молодоженов, влюбленных, разочарованных дамочек, короче - чековые книжки средней толщины; впрочем, были и толстосумы. Оук-порт оказался вторым после Сингапура пунктом круиза. Там мы стояли больше недели. Пассажиры наслаждались. Природа там, господа, великолепная, а население уму непостижимое, сами увидите. К концу недели мы получили отличную метеосводку и снялись из Оук-порта на Зурбаган. Трое суток шли по гладкому, как стекло, морю. Старички гоняли шары, молодежь играла в теннис, танцевала; от этой американской трясучки у меня, господа, уже в глазах стало рябить. Бары работали до утра, боялись даже, что джину до Зурбагана не хватит.

И вот в один прекрасный вечер в девятнадцать ровно в рулевую рубку вошли два эдаких франта и шикарная дама, вроде бы какая-то эстрадная певичка. Все трое в масках, господа, и с автоматами. «Руки на голову, говорят, и всем в угол!» - «Спокойно, детки, - говорю я, - насчет киносъемок мы не договаривались». И тут девица шарахнула длинной очередью по приборам - только стекла посыпались! Сразу после этого послышались выстрелы из радиорубки. Вахтенный радист грек Леонид ас вбежал весь в крови и упал замертво. Нас выгнали на палубу, и тут мы увидели, что в двух кабельтовых от «Ван-Дейка» всплывает эта проклятая лодка и сразу же открывает огонь, сбивает нам грот-мачту. Гангстеры, их было человек десять на судне, уже гонят всех пассажиров на бак, а от лодки идут два моторных вельбота им на подмогу. Я, господа, во время войны служил в союзном флоте, ходил с караванами в ваш Мурманск, видел всякое… но здесь, сознаюсь честно, я растерялся, я ничего не понимал… какой-то бред… Кто-то из этих мерзавцев выпустил воду из главного бассейна, всех пассажиров загнали туда, как овец в трюм, а экипаж окрутили тросом на баке. Малейшая попытка к сопротивлению - сразу автоматная очередь и… труп на палубе. Крики, стоны, плач, а вокруг безмятежное море, закатное солнце и полная пустота. Правда, раз над нами прошел межконтинентальный «боинг». Какой-нибудь пассажир небось посмотрел вниз и сказал: «Посмотрите, какой пароход беленький…»

Короче, начался самый безобразный грабеж. Часть бандитов пошла по каютам, другие выворачивали карманы, срывали с дам кольца, серьги, остальные держали нас под прицелом. Из глубины судна иногда доносились выстрелы - в машинном отделении, видимо, шла схватка.

Все это продолжалось не меньше двух часов. Наконец нам было приказано спустить шлюпки и занять в них места. Три шлюпки были повреждены «Ржавой акулой», и оставшиеся, конечно, оказались переполненными. Лодка взяла все шлюпки на буксир, встала в позицию и одной торпедой развалила старину «Ван-Дейк» надвое.

Всю ночь лодка шла в надводном положении я тащила шлюпки за собой. Какую судьбу они нам готовили? Почему не уничтожили вместе с судном? Один из моих матросов сказал мне, что слышал краем уха в Сингапуре о какой-то партии наркотиков. Может, это было столкновение враждующих клик, может быть, мы оказались случайной жертвой?

К утру сгустился туман, и я приказал обрубить буксир.

Я хотел попытаться добраться до островов Кьюри, потому что понимал: свидетелей такого дела вряд ли оставят в живых Должно быть, я был прав. Лодка охотилась за нами с упорством гончей Если бы не вы…

На «Поповиче» тем временем помогали спасенным: делали перевязки, инъекции, поили бромом, валерьянкой, чаем с малиной, кофе с коньяком, молоком, кому что нравилось.

Старая леди, уже подсохшая и взбившая надлежащим образом седые букли, отыскала своего спасителя.

– What's your name my young hero? - со скрипучей нежностью спросила она Геннадия.

– My name is Геннадий Стратофонтов, madam, - вежливо ответил мальчик.

– Oh Lord! - Леди подняла к небу глаза цвета увядших незабудок. - Теперь у меня есть два любимых существа! Прежде у меня был один лишь Винстон… - Она поцеловала своего мопса, который осторожно покосился на величественного Пушу Шуткина. - Теперь у нас есть вы - Генна ди Страто… О, это слишком трудно для меня. Я буду называть вас Джин Стрейтфонд… Я включу вас в свое завещание. Винстон получит шестьдесят процентов, а вы, Джин, сорок процентов.

– Благодарю вас, мэм, но это не требуется, - сдержанно поклонился Геннадий.

– Никаких «но»! - категорически заявила дама. - Мой покойный супруг скопил достаточную сумму на моделировании вставных челюстей. На мои фунты, Джин, вы сможете получить приличное образование.

~ Мне не нужны ваши фунты, мэм. Я и так получу приличное образование, - ответил Геннадий, слегка задетый за живое.

– Инкредэбл! Невероятно! - воскликнула дама. - Почему вы отказываетесь от денег? Ведь вы же спасли нас с Винстоном?

– Я советский пионер, мэм, и этим все сказано, - суховато сказал Геннадий.

– О Лорд! - воскликнула дама. - Не значит ли это, что вы отказываетесь от нашей с Винстоном дружбы?

С глаз ее слетели две-три зеленоватые старческие слезинки, и одна из слезинок упала на загорелое плечо мальчика. Геннадий был тронут искренностью дамы, и он, конечно, учел особенности человека, выросшего и состарившегося в капиталистическом мире.

– Деньги могут только испортить дружбу, мэм, а от дружбы я не отказываюсь.

– Вы святой мальчик, Джин, - на грани рыдания промолвила старушка - Запишите мой лондонский адрес и телефон. Мы с Винстоном будем ждать вас весь остаток наших дней.

Едва Геннадий записал адрес почтенной миссис Сьюзен Леконсфильд, как по судовой трансляции раздался голос первого помощника Хрящикова: «Всем свободным от вахты членам экипажа и научным сотрудникам собраться в помещении столовой на информацию».

Геннадий сунул адрес в карман, не подозревая о том, что этот клочок бумаги в скором времени спасет ему жизнь.

В помещении столовой висела карта Республики Большие Эмпиреи и Карбункл. Архипелаг напоминал перевернутую вниз головой запятую. Десятки крошечных необитаемых островов грядой-загогулиной тянулись к югу, к голове, к сравнительно большому острову Эмпирей со столицей Оук-портом и ко второму по величине острову Карбункл. Перед картой стоял с указкой перпом Хрящиков с лицом удивленного льва.

– Ну вот, товарищи, - сказал он, откашлявшись - сегодня мы лицом к лицу столкнулись с парадоксом мира чистогана, где каждый мазурик, купив подводную лодку, может превратить законный отдых в чистый ад. В нашей стране такого безобразия быть не может, это всем ясно. Капитан поручил передать мне благодарность экипажу за выдержку, четкость. От себя скажу, что в этом эпизоде мы себя ничем не скомпрометировали, и это большой плюс.

Теперь главное. Мы идем с дружеским визитом в город Оук-порт. Никогда прежде нога советского человека не ступала на эту отдаленную территорию.

– Вообще-то ступала, - скаэал вдруг из третьего ряда плотник Телескопов, - Моя нога и ступала, Лев Африканович.

– А с вами, Телескопов, разговор будет особый!-прикрикнул на него Хрящиков и сделал какую-то пометку в своем блокноте.

– Итак, продолжаю. Нога туда, товарищи, - перпом метнул суровый взгляд на невинную физиономию Телескопова, - не ступала. Население там, товарищи, очень неопределенной нации и имеет неопределенный язык, который мы должны уважать, хотя некоторым и смешно. - Он снова взглянул на Телескопова. - Стоять там будем три дня с тремя целями. Первая цель - сдадим спасенных нами граждан разных стран. Вторая цель - пополним запасы пресной воды и продовольствия. И третья, может быть самая главная, - покажем жителям далекой, но близкой страны истинное лицо советского народа.

Следующее немаловажное сообщение, товарищи. Еще за сутки до сегодняшних возмутительных событий мы запросили у властей Оук-порта разрешение на заход. В ответ получено сообщение, которое Николай Ефимович склонен считать юмористическим: «Разрешаем заход в порт при условии вашего согласия на футбольный матч со сборной республики». Я со своей стороны считаю этот вызов суровым испытанием наших моральных и физических качеств. Надеюсь, что наши судовые спортсмены не ударят в грязь лицом и проведут состязание с присущим им огоньком и задором. Кто бы ни победил, победит дружба. Всё, товарищи. Телескопов, останьтесь.

Утром следующего дня с «Алёши Поповича» увидели первый остров архипелага под смешным для русского уха названием Фухс. Весь день шли вдоль гряды островов, и они возникали один за другим, похожие на клумбы, а некоторые с сахарными головками остроконечных гор.

Солнце стало уже клониться к закату, когда показались отвесные базальтовые стены острова Карбункл. «Алёша Попович» вошел в пролив между Карбунклом и Эмпиреем. На горизонте, как сказочное видение, возник Оук-порт.

Гена стоял на ходовом мостике и завороженными глазами смотрел на приближающиеся стены древней крепости, на некогда мощные, то круглые, то острые, как нос корабля, бастионы, на красные черепичные крыши, на купола и шпили соборов, ракетоподобные башни минаретов, на пагоды, похожие на гигантские ели.

– Невероятный город, Гена, правда? - сказал за его спиной капитан Рикошетников. - Он похож на сказку, - прошептал Геннадий. - Скорее на сновидение, - сказал капитан. Древний центр Оук-порта был расположен на небольшом круглом полуострове, соединенном с Эмпиреем узкой перемычкой. Когда-то его мощные бастионы прикрывали две бухты, на набережных которых сразу за причалами высились теперь пяти- и шестиэтажные дома с зеркальными окнами и лепными украшениями, построенные, по всей вероятности, в конце прошлого века. В одну из этих бухт заворачивал теперь самым малым «Алёша Попович».

Вдоль всей набережной под пальмами, под сводами гигантских дубов и пиний стояли, глядя на приближающийся советский корабль, толпы эмпирейцев. Толпы людей, загорелых и ярко одетых, усеяли крепостные стены и бастионы. Но - и это было странно, крайне странно! - толпы молчали. В полной тишине дизель-электроход огибал узкий гранитный волнолом. Слышен был только слабый шум турбин. Вода была прозрачна до самого дна, как и во времена адмирала Стратофонтова. Переливались камни на дне, ветвились кораллы, колыхались растения. - В чем дело? Почему они молчат? - Рикошетников поднес к глазам бинокль. - Все молчат. Некоторые улыбаются… Странные улыбки…

«Алёша Попович» уже обогнул волнолом, когда из-за круглого бастиона с диким ревом вырвался глиссер. С чудовищной скоростью он несся прямо на судно, подобно ослепшему от ярости носорогу. Ни о каком маневре нельзя было уже и думать. Глиссер целился прямо в середину правого борта, словно хотел протаранить «Попович». В глиссере сидело несколько обнаженных по пояс мускулистых парней, а на самом кончике его носа стоял, расставив колоннообразные ноги, гигант в плавках, похожих на кусок леопардовой шкуры. Пятьдесят метров, тридцать, двадцать…

– Что они делают?! Самоубийцы! - закричал не своим голосом видавший виды Шлиер-Довейко.

В самый последний момент гигант на носу глиссера мощно оттолкнулся от борта «Поповича», рулевой резко взял влево, глиссер ушел к винту, проскочил прямо под кормой, пролетел вдоль левого борта «Поповича», выскочил в бухту, в снежно-белом вихре описал круг и закачался на волнах.

Парни в глиссере хохотали, держась за животы, а гигант на носу размахивал невесть откуда взявшимся красным флагом.

Сразу же после этого загрохотали оркестры на набережной и на стенах, сотни рук взмахнули красными советскими и эмпирейскими флагами - оранжевый, зеленый и белый круги на аквамариновом фоне. Усиленный динамиком голос прогремел над бухтой: «Вилькамес совьет легопикор бу легопикор Эмпирея!»

– Привет советским футболистам от футболистов Эмпирея, - перевел Телескопов и спокойно добавил: - Эти психи каждое судно так встречают. Скучно им тут. - Он посмотрел на стоящего рядом перпома и добавил: - Но подобный массовый восторг отношу за счет нашего флага, Лев Африканович.