"Дурочка" - читать интересную книгу автора (Василенко Светлана)17Ночью в палате дети не спали. Конопушка сказала шепотом: – А давайте в дочки-матери поиграем? – Давайте, – согласились сестры. – Чур, мы будем дети. А Марат будет нашим отцом! – Хорошо, – согласилась Конопушка. – А я буду вашей матерью… Дети! Садитесь ужинать! – А что у нас на ужин? – заинтересовалась Люба. – На ужин у нас огромный-огромный пирог с повидлом, сто котлет и мороженое… – А что такое мороженое? – спросила Надя. – Это сладкий снег. – Конопушка губами ловила как бы падающий с неба сладкий снег. – Марат, что же ты? Садись за стол, как будто ты только пришел с работы. Пальто надень, будто ты с улицы. А потом снимешь его. Вставай! Конопушка Марату горло в шарф закутала, пальто на все пуговицы застегнула, кепочку на голову ему напялила. – Ох, хорош муженек, – вздохнула совсем по-женски. – Глаз да глаз нужен: как бы не украли! – сказала и застыдилась, зарделась вся, засмеялась. – Раздевайся быстрее! Ужин стынет! Стала Марата из шарфа раскутывать: крутила Марата, как куклу, – туда покрутила и обратно – только запутала. Марат рассердился. – Ты не можешь быть матерью моих детей! – сказал он по-взрослому. – Матерью моих детей будет Ганна. – Ой! Ну и нашел себе жену! – оскорбилась Конопушка. – Ни мычит ни телится. Дуру себе в жены взял! – Зато красивая! – сказал Марат, поглядел выразительно на Конопушку: поняла ли? Та зашмыгала острым носиком, обижаясь. – Сам-то на себя посмотри! Урод! – прошептала. – Мужчина должен быть умным и сильным. А женщина – доброй и красивой. Тогда и дети будут умные, добрые, сильные и красивые. Понятно тебе, злюка? – сказал ей Марат самодовольно. К Ганне подошел, уверенно спросил: – Ганна, хочешь стать моей женой? Ганна сидела на кровати, молчала. Марат заглянул ей тревожно в глаза: – Ганна, будешь ли ты моей женой? Да или нет? Говори! Я тебя никогда не обижу! Пальцем не трону! Я тебе всю получку отдавать буду! Все до копейки! Ганна молчала. – Так тебе и надо, – зло радовалась Конопушка. Упал Марат на колени, крикнул отчаянно, будто судьба его и вправду решалась: – Ганна! Стань моей женой! Прошу твоей руки и сердца! Ганна помедлила. Потом кивнула чуть, руку навстречу его руке протянула. Счастливый, подводил ее Марат к столу. – Это наши дети, Ганна. Это наши с тобой дочки. Это вот Верочка. Это Надя. Это Люба. Заглянула каждой дочке Ганна в глаза, каждую погладила по голове, поцеловала. Побежала, принесла из угла все свои сокровища: гребешок, конфетку, китайский мячик на резинке, – разложила перед ними. Миски с водой перед каждой поставила, будто то борщ. Кормила их из ложки, дула на воду, чтобы борщ остыл. Сестры от ложки с водой увертывались, есть не хотели и хихикали. Ганна ласково и настойчиво их кормила, руки целовала, упрашивая. – Что ты их целуешь! – не вытерпела Конопушка. – Ты их выпори! Ишь расфулиганились! – Тук-тук-тук! – постучал Марат по столу. – Это ваш папа с работы пришел. Кинулась птицей Ганна к мужу, пальто ему расстегивала, шарф разматывала. Усадила Марата во главе стола, подала с поклоном миску с водой. – Ух, уморился, – рассказывал семье Марат. – Двадцать две резолюции наложил да тридцать три партийных поручения выполнил. Устал! – Ишь как устроился! На чистую работу, лентяй, – завистливо сказала Конопушка. – Контора пишет, а денежки идут. Ганна расшнуровала Марату ботинки. Поставила тазик с водой. Помыла Марату ноги, вытерла. Потом вдруг подняла тазик с водой, хотела выпить из него воду. – Не пей! – закричал на нее Марат. – Не надо, это грязная вода… – Раньше древние жены мыли ноги мужу и эту воду пили, – сказала Конопушка. – Я сама читала. – Мы же не древние! Зови Чарли и Булкина! – Конопушка выбежала за дверь. В дверь постучали. Испуганной птицей глянула на дверь Ганна. Сестры затихли. Марат напряженным, каким-то деревянным голосом спросил: – Кто там? – Открывайте! А не то дверь сломаем! В дверь забухали. Марат подошел, открыл. В дверь ввалились Чарли и Булкин. Злые, страшные. Все в доме перевернули, что-то искали. – Кто вы такие? И что вы делаете в моем доме? – спросил их Марат. – Мы – «черный ворон»! – закричали те, показали белую бумагу. – А ты – враг народа. И ты – арестован! – скрутили Марату руки. Потащили к дверям. Разом заплакали сестры в голос: – Папа! Папа! Папочка! Не уходи! Заплакала вся палата. Плакали по-настоящему, укрывшись с головой одеялами. Одна Ганна стояла, не плакала. Стояла-стояла, застыв: будто не здесь она, будто думу думает… Бросилась вдруг коршуном на Чарли и Булкина, налетела, била их изо всех сил, в лица плевала, царапалась и кусалась, била, била, била… – Это же игра! – кричал, отбиваясь, Чарли. – Дура! Мы же играем! Мы понарошку его уводим! Игра! Понимаешь? Ты испортила всю игру! А Ганна не слушая била и била. Покуда не убежали. Обняла Марата, подвела к столу, посадила за стол. Сестер успокоила, налила им в миски «борща». Погрозила кулаком двери. Села рядом с Маратом. Семья начала есть. Мокрые глаза детей следили за ними со всех сторон. |
|
|