"Дурочка" - читать интересную книгу автора (Василенко Светлана)15Чистым сильным голосом запела Ганна: Посыпались в сумки детей хлеб да картошка. На шею Чарли надела баба свою гирлянду из лука. Сестрам вручила огромную тыкву: они втроем ее держали, обняв как живую, щечками к ней прижавшись. Тетка Харыта стояла с иконкой в руках. Около нее выстроилась очередь из баб. Подходили к иконе, падали на колени, целовали. Перекрестясь, отходили. Давали тетке Харыте крашеные яйца. Та укладывала их в мешочек: осторожно складывала, чтоб не побились. пела Ганна, глядя с улыбкою на небеса, словно бы увидев там кого-то. Люди стояли, слушали, на небеса украдкой посматривали: что там Ганна увидала? – Глянь-ка! – сказал кто-то тихо. – Солнце играет… Задрали головы. Небо было синим-синим, будто его специально покрасили к празднику. И в нем, словно в чаше, крашеным яйцом солнце каталось туда-сюда: играло будто. – Разойдись! Разойдись! – вдруг услышали чей-то грозный голос. Расталкивая народ, шел к тетке Харыте крепкий мужчина в полувоенном френче, Председатель. – Слушаете?! – радостно закричал он. – Вот вы и попались, голубчики, товарищи глухонемые, мои дорогие. Раз слушаете – значит, не глухие. Значит, и говорить умеете! Что и требовалось доказать. Не вышло у вас! Попались! Теперь слушайте меня! Теперь попробуйте не услышать! Сюда вас в пески сослали на перевоспитание, а вам здесь плохо? Глухими притворились! Уши песком засыпало? На север пошлю, кому здесь не нравится, там вам ухи-то прочистят: снежком ототрут, до кровушки! Слушайте, товарищи бывшие кулаки, что вам ваш Председатель скажет! Завтра все на колхозное поле, в степь! Буряков, Попов, Рогозин, – ткнул он пальцем в мужиков, – вы завтра на помидоры отправляйтесь, к Стасову хутору. Ясно? Я говорю: ясно? Те молчали, смотрели на него не мигая, будто не слыша. Потом повернулись, ушли. – Королева, Забирюченко, Бойко! На баштан завтра в Пологое Займище поедете, гарбузы сажать. Слышите? – поглядел на баб. Те посмотрели на него не мигая, повернулись, исчезли. – Вы крестьяне или кто? – закричал чуть не плача. – Земля скоро как камень будет: зубами не угрызешь… Анна! – увидел бабу, что тыквы продавала. – Пшеничная Анна! Поведешь завтра баб на сахарный тростник, в пойму. Культура новая, надо освоить… Пшеничная Анна, тыкву приладив к голове, как кувшин, мимо Председателя перегруженной ладьей проплыла не дыша. И не вижу будто тебя, и не слышу. – Ластовкин! – ткнул в мужика с курицей. Тот не дослушав повернулся, ушел. – Петр! – позвал мужичка в драной фуфаечке. – Рыбаков! Тут же исчез Рыбаков. На плечах корзину с рыбой, будто с серебром, уносил. – Боканёва! Подкулачница! Попа возишь? Стой, твою мать! Быстро уходила молодуха, уводя батюшку под руку, толкая перед собой пустую тележку. – Канарейки! Слышите меня? Канарейки, муж и жена – одна сатана: волос желт, лица конопаты, оба пьяны, море им по колено, а уйти некуда: они верблюда продавали. Застыли Канарейки, Председателя увидав, постояли-постояли, да и пошли себе, засвистав вдруг по-птичьему, будто не муж они и жена, а две птички-невелички, две канареечки-пташечки, – идут себе, покачиваются да посвистывают, ничего не слышат. Верблюд сидел в пыли, жвачку жевал, на Председателя сверху вниз смотрел презрительно, как паша. Заело Председателя, плюнул верблюду под ноги, в пыль: – Не смотри на меня так, козел! Верблюд повернул к нему голову, скучно пожевал губами, вытянул длинно шею да как плюнет в него! Весь в зловонной пене Председатель стоял. – Ничего! – сказал верблюду, утираясь. – Ничего! В колхоз пойдешь! На скотный двор! Я тебя заставлю власть уважать! Отошел, утираясь. Древняя старуха к Председателю кинулась, кукурузный початок тычет в лицо, беззубым ртом улыбается: на, мол, купи. – Отойди, – отмахнулся, – старая. Та все тычет. – Или ты меня не слышишь тоже? – погрозил. Та ухо подставила, спросила: – Ась? – Уйди от меня, бабка!!! – заорал что есть мочи прямо ей в ухо. – Стрелять вас надо! Кулачье недобитое! Враги! Всех, всех расстрелять! Отскочила от него старуха, кукурузный початок в пыль бросила – и бегом от Председателя. – Все ваше племя жадное! – ярился Председатель. Шел по торговым рядам. – От детей до стариков! Всех до одного! Как бешеных собак! Перестрелять! Люди спешно уходили, бросая товар. Убегали. – Подайте Христа ради! – стоял у рядов Чарли, выклянчивал. Председатель обернулся: – Ты откуда? Из детдома? Я Тракторине Петровне просигнализирую: опиум агитируешь! Вон отсюда! Побежал Чарли. Дети и тетка Харыта тоже убегали, сев на лошадку. На пустынной базарной площади осталась одна Ганна. – А ты откуда? – спросил Председатель Ганну. – Из детдома? Ганна молчала. Молча смотрела. – Что, тоже из этих? Из глухонемых?! – с издевкой спросил Председатель. запела Ганна. Она пела и пела, глядя вверх. На небеса. |
|
|