"Убийца по прозвищу Англичанин" - читать интересную книгу автора (Сильва Дэниел)

5 Цюрих

Добраться до аэропорта Клотен можно было, лишь снова поднявшись на Цюрихберг. На уровне вершины элегантные виллы отступили, и Шамрон с Габриелем выехали на приречную плоскую равнину, испещренную уродливыми стандартными голыми зданиями супермаркетов. Они медленно продвигались по забитой двухполосной дороге, глядя, как послеполуденное солнце пытается пробиться сквозь облака. За ними следовала машина. На месте пассажира сидел кто-то – возможно, Петерсон.

Ари Шамрон приехал в Цюрих в качестве официального представителя, но по одежде и манерам он был герром Хеллером, использовав прикрытие, которое служило ему в частых поездках по Европе. Герром Рудольфом Хеллером из «Хеллер энтерпрайзис лимитед», международной коммерческой спекулятивной фирмы с конторами в Лондоне, Париже, Берлине, Берне и Нассау. Его многочисленные критики могли бы сказать, что «Хеллер энтерпрайзис» специализируется на убийствах и увечьях, шантажах и предательствах. «Хеллер энтерпрайзис», говорили критики, – фирма эпохи Старой экономики. На бульваре Царя Саула в мире Новой экономики, чтобы оставить позади долгую зиму отчаяния, требовался шеф эпохи Новой экономики. Но герр Хеллер вцепился в ключи от начальственного кабинета одной из запатентованных твердых хваток, и лишь у немногих в Израиле, включая премьер-министра, хватило бы храбрости оторвать его.

Для своего братства преданных приспешников Шамрон являлся легендой. Было время, когда Габриель находился среди них. Но Шамрон – ко всему прочему – был лгуном, нераскаявшимся, неисправимым лгуном. Он лгал, словно так было положено, лгал, потому что не знал ничего другого, и снова и снова лгал Габриелю. Какое-то время их отношения были как у отца с сыном. Но отец стал игроком, или пьяницей, или женолюбом и вынужден был лгать своим детям, и теперь Габриель ненавидел его так, как только сын может ненавидеть отца.

– Что вы тут делаете? Почему вы не прислали кого-нибудь из нашей резидентуры в Берне забрать меня?

– Потому что ты слишком важный человек, чтобы доверить тебя кому-нибудь из резидентуры. – Шамрон закурил новую вонючую турецкую сигарету и резко защелкнул зажигалку. – Кроме того, герр Петерсон и его друзья из министерства иностранных дел выдвинули мое появление условием для твоего освобождения. Швейцарцы любят поорать на меня, когда один из наших агентов попадает в беду. Не знаю почему. Очевидно, это укрепляет в них чувство превосходства – позволяет легче пережить свои прошлые грехи.

– Кто такой Петерсон?

– Герхардт Петерсон работает в отделе анализа и охраны.

– Это что еще за чертовщина?

– Новое название швейцарской службы внутренней безопасности. Он отвечает за национальную безопасность, занимается контрразведкой и ведет расследования по делу швейцарских граждан, подозреваемых в предательстве. Петерсон – второй человек в отделе. Он руководит всеми операциями.

– Как вам удалось убедить его отпустить меня?

– Я прикинулся услужливым евреем. Я дал им обычные заверения, что мы не будем проводить операции на швейцарской земле без предварительной консультации с герром Петерсоном и его начальником в швейцарской службе безопасности. Я рассказал им также о некоем швейцарском оружейнике, который сбывает террористам взрыватели на открытом рынке. Я посоветовал им разобраться с этой ситуацией, пока другие не прибрали это к рукам.

– У вас всегда есть козырь про запас.

– Опыт подсказывает мне, что человек никогда не бывает слишком подготовлен.

– Я думал, что срок вашей службы кончился.

– Предполагалось, что он кончится полгода назад, но премьер-министр уговорил меня остаться. Учитывая ситуацию на территориях, мы оба решили, что сейчас не время менять руководство на бульваре Царя Саула.

Шамрон, наверное, сам организовал мятеж, подумал Габриель. Разве есть лучший способ сделать себя незаменимым? Нет, такое, пожалуй, выше возможностей даже Шамрона.

– Мое предложение по-прежнему в силе.

– Это какое предложение?

– Заместителем директора по операциям.

– Нет, благодарю.

Шамрон пожал плечами.

– Расскажи мне, что случилось. Я хочу услышать все – с начала и до конца.

Габриель настолько не доверял Шамрону, что подумал было рассказать ему укороченный вариант, исходя из теории, что чем меньше Шамрон знает, тем лучше. Но поскольку это даст им что-то новое для обсуждения вместо ведения старых войн, Габриель рассказал все, начиная со своего приезда на ночном поезде из Парижа и кончая арестом и допросом. Пока Габриель говорил, Шамрон смотрел в окошко, крутя в пальцах зажигалку – по часовой стрелке, против часовой стрелки, по часовой стрелке, против часовой стрелки…

– Ты видел труп?

– Очень профессионально – одним выстрелом в глаз. Он был, по всей вероятности, уже мертв еще до того, как упал. Coup de grace[4] не был необходим.

– Полицейские тебя били?

– Нет.

Шамрон, казалось, был этим разочарован.

Габриель добавил:

– Петерсон сказал мне, что дело прекратили из-за давления, оказанного из Берна.

– Возможно, но Петерсону никогда бы не повесить на тебя смерть Али Хамиди. Привлечь любого человека к суду по делу об убийстве двадцатипятилетней давности достаточно трудно. А привлечь к суду профессионала… – Он пожал плечами, словно о таком даже не говорят. – Убийство Хамиди было осуществлено с большим искусством. Ни свидетелей, ни доказательств.

Лицо Аби Абдель Хамиди, красивое, как у кинозвезды, вспыхнуло в памяти Габриеля. В коридорах на бульваре Царя Саула любвеобильный палестинец был известен как Сабля Аллаха. Автор пьес, не видевших сцены, соблазнитель и манипулятор, использующий глупых молоденьких женщин. «Не отнесешь ли для меня этот пакет по данному адресу? Ты летишь в Тель-Авив? Не возражаешь взять пакет для друга?» Пакеты были набиты взрывчаткой, и его любовниц разрывало на куски вместе со всеми, кто оказывался неподалеку. Однажды вечером в Цюрихе Хамиди познакомился в баре, в районе Нидердорф, с университетской студенткой Труде. Девушка предложила пойти к ней на квартиру, и Хамиди согласился. Через пять минут она привела его в узкий проулок, где ждал Габриель с 22-калиберной «береттой». Даже теперь Габриель слышал звук пуль, разрывавших тело Хамиди.

– Мне, наверное, надо поблагодарить вас за то, что вы меня вытащили.

– Проявление благодарности не обязательно. На самом деле, пожалуй, я должен перед тобой извиниться.

– Извиниться? За что?

– За то, что если бы не я, ты никогда не оказался бы на вилле Аугустуса Рольфе.

За рулем машины сидел Рами, вечно присутствующий личный охранник Шамрона. Шамрон велел ему поездить кругами возле Клотена. Целых двадцать минут Габриель наблюдал, как мимо его окошка проплывали одни и те же обозначения воздушных компаний и указания на ворота вылета. А мысленным взором он видел нечто другое: мелькали кадры прошлых операций, старые коллеги и старые враги. Ладони его взмокли, сердце билось быстрее. Шамрон. Снова он втянул его.

– Рольфе послал нам сообщение через наше посольство, – начал Шамрон. – Он хотел встретиться с кем-нибудь из нашей службы. Он не сообщал зачем, но когда такой человек, как Аугустус Рольфе, хочет поговорить, мы обычно стараемся учесть его интересы. Он хотел, чтобы встреча прошла с соблюдением осторожности. Я поинтересовался биографией Рольфе и обнаружил, что он коллекционирует произведения искусства. Естественно, я решил, что идеальный человек для такого дела – ты, вот я и устроил тебе вызов почистить одну из его картин. Рубенса, если не ошибаюсь.

– Рафаэля.

Шамрон скорчил мину, как бы давая понять, что это различие его не интересует. Искусство, музыка, литература, театр – это все скучища. Он был человеком реального мира.

– А Ишервуд знал, что все это подстава?

– Джулиан? Боюсь, я обманул и его.

– Почему надо было так делать? Почему вы просто не сказали мне правду?

– А ты в таком случае стал бы этим заниматься?

– Нет.

Наклон лысой головы, еще одна долгая затяжка турецкой сигаретой: «Я-де остаюсь при своем».

– Боюсь, правда и я находимся на разных полюсах. Я старый человек, Габриель. И я всю жизнь лгал. Ложь для меня удобнее, чем правда.

– Выпустите меня из машины! Я не хочу больше это слушать!

– Дай мне закончить.

– Заткнитесь! Я не хочу слышать ваш голос.

– Послушай, что я скажу, Габриель! – Шамрон ударил кулаком по консоли. – Аугустус Рольфе, швейцарский банкир, хотел поговорить с нами и за это был убит. Я хочу знать, что хотел сказать нам Рольфе, и я хочу знать, кто за это убил его!

– Найдите кого-нибудь другого, Ари. Расследование убийств никогда не было моей специальностью. Собственно, благодаря вам я преуспел совсем в другом.

– Прошу тебя, Габриель, давай снова не обсуждать это.

– Вы с Петерсоном, похоже, крепко снюхались. Если вы снова станете изображать услужливого еврея, я уверен, что он охотно будет держать вас в курсе всего хода своего расследования.

– Аугустуса Рольфе убили, потому что кто-то знал о твоем приезде в Цюрих, – кто-то, не желавший, чтобы ты услышал, что собирался сказать Аугустус Рольфе. Кто-то, хотевший сделать так, будто ты убил его.

– Если таково было их намерение, они чертовски плохо сработали. Я ехал в поезде из Парижа в то время, когда был убит Рольфе. – Габриель немного успокоился. Он был в ярости от обмана, устроенного Шамроном, но в то же время был и заинтригован. – А что вам известно об Аугустусе Рольфе?

– Семья Рольфе пару сотен лет припрятывала денежки под Банхофштрассе. Они – в числе самых известных банкирских семей Швейцарии.

– Кто хотел бы видеть его мертвым?

– Немало грязных денег протекло через номерные счета банка Рольфе. Вполне можно предположить, что он нажил достаточное количество врагов.

– Что еще?

– На семье лежит древнее проклятие. Двадцать пять лет назад жена Рольфе покончила жизнь самоубийством. Она вырыла себе могилу в саду загородного дома Рольфе, залезла туда и застрелилась. А через два-три года после этого единственный сын Рольфе, Максимилиан, погиб в Альпах при аварии на велосипеде.

– А остался кто-то живой из семьи?

– Его дочь – во всяком случае, она была жива, когда от нее поступали какие-то вести. Ее зовут Анна.

– Его дочь – Анна Рольфе?

– Так ты ее знаешь? Потрясающе.

– Она одна из самых знаменитых музыкантов мира.

– Ты все еще хочешь, чтобы я выпустил тебя из машины?

У Габриеля было два дара, делавших его великим реставратором: дотошное внимание к деталям и незатухающее желание довести любую работу – даже самую заурядную – до конца. Он никогда не покидал студии, пока его рабочее место и материалы не были прибраны, никогда не ложился спать, оставив в раковине грязную посуду. И никогда не бросал незаконченной картину, даже если работа над ней служила крышей для выполнения задания Шамрона. Для Габриеля наполовину отреставрированная картина не являлась больше произведением искусства – просто масло и краски, размазанные по полотну или деревянной панели. Мертвое тело Аугустуса Рольфе, лежавшее под Рафаэлем, было вроде наполовину отреставрированной картины. И картина не обретет вновь своей целостности, пока Габриель не узнает, кто убил его и почему.

– Чего вы от меня хотите?

– Поговорить с ней.

– Почему именно я?

– По-видимому, у нее артистическая натура.

– Судя по тому, что я читал о ней, это преуменьшение.

– Ты художник. Ты говоришь на ее языке. Возможно, она доверится тебе – настолько, чтобы рассказать, что она знает о делах отца. Если ты вернешься с пустыми руками, можешь отправляться в свою студию и я никогда больше не появлюсь черной тенью у твоих дверей.

– Обещания, обещания.

– Не стоит обижать меня, Габриель.

– В последний раз, когда вы появились в моей жизни, я чуть не погиб.

– Верно, но по крайней мере тебе не было скучно.

– Петерсон сказал, что я не могу больше появляться в Швейцарии. Как же мне поговорить с Анной Рольфе?

– Очевидно, она отказывается жить в Швейцарии. – Шамрон протянул ему клочок бумаги. – Это ее менеджерская компания в Лондоне. Дай ей несколько дней на похороны отца. Так ты это сделаешь?

– Не для вас. Я хочу знать, кто пытался повесить на меня убийство Рольфе. Кем я должен представиться Анне Рольфе?

– Я всегда предпочитаю тонкий подход, но оставляю это на твое усмотрение. Сыграй так, как сочтешь нужным.

Габриель сунул адрес в карман. На губах Шамрона мелькнула слабая улыбка. Он давно познал сладость профессиональных побед – пусть даже самых маленьких.

Машина подъехала к тротуару возле знака «Бритиш эйруейз». Габриель вылез, забрал свои вещи из багажника, затем посмотрел в окошко, за которым сидел Шамрон.

Шамрон сказал:

– Мы не обсудили твой гонорар.

– Не волнуйтесь. Он будет существенным.

– С данного момента твои расходы оплачиваются, но помни: разбрасываясь деньгами, дела никогда не решишь.

– Я обдумаю эту жемчужину мудрости, пока буду лететь сегодня вечером первым классом назад в Лондон.

Шамрон состроил гримасу.

– Поддерживай контакт. Обычными каналами и методами. Ты их помнишь?

– Как я могу когда-либо их забыть?

– Это было хорошо сработано, верно?

– Что именно?

– То, как нашли человека через полчаса после его ухода с места убийства. Интересно, как герр Петерсон сумел это сделать. Должно быть, он профессионал.