"Смерть дня" - читать интересную книгу автора (Райх Кэтти)6Меня беспокоил скелет Элизабет. То, что я увидела, просто невероятно, но даже Ламанш и тот заметил. Мне не терпелось разрешить загадку, но следующим утром моего внимания потребовал набор крошечных костей у раковины в лаборатории гистологии. Слайды были готовы, и я потратила несколько часов на Дело Пелетье. Не найдя у себя на столе других запросов, в пол-одиннадцатого я позвонила сестре Жюльене, чтобы как можно больше узнать о Элизабет Николе. Я задавала ей те же вопросы, что и отцу Менару, и получала те же ответы. Элизабет – "pure laine". Чистокровная уроженка Квебека. Но никакие бумаги ее родословную не подтверждают. – А вне монастыря, сестра? Вы проверяли другие архивы? – A, oui. Я изучала все архивы епархии. У нас есть библиотеки по всей провинции. Я запрашивала материалы из многих монастырей. Я видела кое-какие из этих материалов. По большей части письма и личные журналы, имеющие отношение к семье. Несколько попыток исторического повествования, но явно не похожих на то, что мой настоятель назвал бы "достойным обзором". Многие представляли собой чисто анекдотические описания, где слух на слухе ехал и слухом погонял. Я сменила тактику. – До недавнего времени в Квебеке свидетельствами о рождении занималась церковь, правильно? Мне рассказывал отец Менар. – Да. Всего несколько лет назад. – Но документы на Элизабет так и не нашли? – Нет. – Молчание. – У нас случилось несколько трагических пожаров за эти годы. В 1880-м сестры Непорочного зачатия построили чудесный материнский монастырь на берегу Мон-Ройяль. К несчастью, он сгорел дотла через тринадцать лет. Наш материнский монастырь обрушился в 1897-м. В пожарах мы потеряли сотни бесценных документов. Мы на какое-то время замолчали. – Сестра, вы не знаете, где еще я могу поискать информацию о рождении Элизабет? Или ее родителей? – Гм... ну, наверное, можете попробовать в светских библиотеках. Или в исторических обществах. Или в каком-нибудь университете. Семьи Николе и Беланже произвели на свет несколько важных персон французско-канадской истории. Я уверена, что их изучают в историческом аспекте. – Спасибо, сестра. Так я и сделаю. – В Макгилле есть профессор, которая занималась исследованиями в наших архивах. Ее знает моя племянница. Профессор изучает религиозные движения и интересуется историей Квебека. Не помню, кто она конкретно, антрополог или историк. Может, она вам что-нибудь подскажет. – Сестра Жюльена замялась. – Конечно, университетские источники отличаются от наших. Я мысленно согласилась, но промолчала. – Вы не помните, как ее зовут? Возникла длинная пауза. Я расслышала чужие голоса на линии, далекие, будто доносившиеся с другого берега озера. Кто-то засмеялся. – Это было давно, извините. Могу спросить у племянницы, если хотите. – Спасибо, сестра. Я последую вашему совету. – Доктор Бреннан, когда вы закончите с останками? – Скоро. Если все пойдет как надо, я сдам отчет к пятнице. Запишу возраст, пол, расу и другие наблюдения, потом проанализирую, совпадают ли они с данными о Элизабет. Вы можете отослать в Ватикан то, что посчитаете нужным. – Вы позвоните? – Конечно. Как только закончу. На самом деле я уже закончила и точно знала, что будет в отчете. Почему бы не сказать им сейчас? Мы попрощались, я отключилась, подождала гудка и снова набрала номер. Где-то в городе зазвонил телефон. – Митч Дентон. – Привет, Митч. Темпе Бреннан. Ты все еще самый главный босс? Митч возглавлял кафедру антропологии, которая наняла меня преподавателем на неполный рабочий день, когда я только приехала в Монреаль. С тех пор мы дружим. Он специализируется на Французском палеолите. – Завяз по уши. Хочешь прочитать у нас курс летом? – Нет, спасибо. У меня к тебе вопрос. – Давай. – Помнишь, я говорила тебе о своем археологическом исследовании? Для епархии архиепископа. – Кандидат в святые? – Точно. – Конечно. Лучший случай в твоей практике. Ты нашла ее? – Да. Но заметила кое-что странное, мне нужно узнать побольше о ее прошлом. – Странное? – Неожиданное. Слушай, одна из монахинь сказала, что в Макгилле кто-то занимается исследованием религии и истории Квебека. Не припоминаешь кто? – Как же, как же! Наша Дейзи Джин собственной персоной. – Дейзи Джин? – Для тебя доктор Жанно. Профессор религиозных наук и лучший друг студентов. – Подробности, Митч. – Дейзи Жанно. Официально работает на кафедре религиозных наук, но также читает лекции по истории. "Религиозные движения Квебека", "Древние и современные верования" и тому подобное. – Дейзи Джин? – повторила я. – Всего лишь прозвище. Лучше ее так не называть. – Почему? – Она может повести себя несколько... странно, говоря твоими словами. – Странно? – Неожиданно. Жанно из Дикси, понимаешь? Я пропустила замечание мимо ушей. Митч из Вермонта. Он так и не смирился с моей южной родиной. – Почему ты считаешь ее лучшим другом студентов? – Дейзи проводит с ними все свободное время. Вывозит на экскурсии, дает советы, путешествует с ними, приглашает к себе на обеды. Перед ее дверью постоянно стоит очередь несчастных душ, ищущих утешения и совета. – Здорово. Он хотел что-то сказать, но оборвал себя на полуслове. – Наверное. – Доктор Жанно может что-нибудь знать о Элизабет Николе и ее семье? – Если тебе кто-нибудь и поможет, то только Дейзи Джин. Митч дал мне ее номер, и мы договорились встретиться в ближайшее время. Секретарь сказала мне, что доктор Жанно принимает с часу до трех, и я решила зайти после обеда. Чтобы понять, когда и где можно оставить машину в Монреале, надо обладать аналитическим умом, достойным степени по гражданскому строительству. Университет Макгилла находится в сердце Сентервилля, поэтому, даже если удастся понять, где разрешено парковаться, найти свободное место практически невозможно. Я обнаружила одно на Стенли, где, похоже, можно останавливаться с девяти до пяти с первого апреля по тридцать первое декабря, кроме промежутка с часа до двух по вторникам и четвергам. Районного разрешения не требовалось. Пять раз дав задний ход и основательно повертев руль, я сумела втиснуть "мазду" между "тойотой" и "олдсмобилем-катлас". Неплохо на крутом подъеме. Вылезая из автомобиля, я почувствовала, что жутко вспотела, несмотря на мороз. Взглянула на бампер – до соседней машины еще около шестидесяти сантиметров. Отлично. На улице уже не так холодно, как раньше, но скромное потепление принесло с собой повышенную влажность. Облако холодного, мокрого воздуха повисло над городом, небо приобрело цвет старой консервной банки. Пока я шла вниз к Шербрук и на восток, начался тяжелый мокрый снег. Первые снежинки растаяли, как только коснулись асфальта, следующие задержались, угрожая превратиться в сугробы. Я потащилась вверх по холму к Мактавишу и зашла в Макгилл через западные ворота. Университет нависал надо мной, серые каменные здания ютились на холме от Шербрука до Доктор-Пенфилд. Люди сновали вокруг, ссутулившись от холода и сырости, закрывшись от снега книгами и пакетами. Я прошла мимо библиотеки и срезала угол за музеем Редпат. Вышла через восточные ворота, повернула налево и пошла вверх по холму к университету. Ноги устали так, будто я одолела не меньше шести километров по лыжной трассе. Снаружи Беркс-Холл я почти столкнулась с высоким молодым человеком; он шел, опустив голову, волосы и очки укрывали снежинки размером с бабочек. Беркс появился словно из другого времени: готический стиль, Резные дубовые стены и мебель, огромные соборные окна. Здесь хочется говорить шепотом, а не болтать и обмениваться записками, как в обычных зданиях университета. Вестибюль на первом этаже похож на пещеру, на стенах висят портреты серьезных мужчин, смотрящих сверху вниз с ученой напыщенностью. Я добавила свои ботинки к коллекции обуви, капавшей тающим снегом на мраморный пол, и шагнула поближе – взглянуть на величественные произведения искусства. Томас Кранмер, "Архиепископ Кентерберийский". Хорошая работа, Том. Джон Баньян, "Бессмертный мечтатель". Времена меняются. Когда я училась, студента, замеченного в абстрактных размышлениях на занятии, называли по имени и стыдили за невнимательность. Я взобралась по витой лестнице на третий этаж мимо двух деревянных дверей на втором – одна ведет в башню, другая в библиотеку. Здесь элегантность вестибюля уступала натиску времени. Краска местами отстала от стен и потолка, то тут, то там не хватало плитки. На верхнем этаже я остановилась оглядеться. Кругом гнетущая тишина. Слева ниша с двойной дверью, ведущей на балкон. По обе стороны от двери – коридоры, в каждом деревянные двери через определенные промежутки. Я миновала башню и направилась в дальний коридор. Последний кабинет слева оказался незапертым, но пустым. На табличке изящными буквами выведено: "Жанно". По сравнению с моим кабинетом комната походила на часовню Святого Иосифа. Длинная и узкая, с колоколообразным окном в дальнем конце. Сквозь витраж виднелись административные здания и подъезд к Медикаль-Денталь. Пол из дуба, доски за много лет пожелтели от неутомимых ног. На каждой стене выстроились в ряды полки с книгами, журналами, блокнотами, видеокассетами, слайдами, кипами бумаг и распечаток. Перед окном – деревянный стол, справа – рабочий компьютер. Я посмотрела на часы. Двенадцать сорок пять. Еще рано. Я вернулась в коридор и стала рассматривать фотографии на стенах. Теологическая школа, выпуск 1937 года, и 1938-го, и 1939-го. Застывшие позы. Угрюмые лица. Я добралась до 1942-го, когда появилась девушка. Джинсы, свитер с высоким воротом и шерстяная клетчатая рубашка до колен. Белокурые волосы подстрижены на уровне подбородка, густая челка закрывает брови. Ни следа макияжа. – Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила девушка по-английски, дернула головой, и челка разлетелась в стороны. – Да, я ищу доктора Жанно. – Доктор Жанно еще не пришла, но будет с минуты на минуту. Может, я могу чем-то помочь? Я ее ассистент. Она стремительно заправила волосы за правое ухо. – Спасибо, я хотела бы задать доктору Жанно несколько вопросов. Я подожду, если позволите. – О да, конечно. Думаю, все в порядке. Просто она... не знаю. Она не всех пускает в свой кабинет. – Девушка посмотрела на меня, на открытую дверь и снова на меня. – Я была у ксерокса. – Ничего страшного. Я подожду здесь. – Нет, доктор Жанно может задержаться. Она часто опаздывает. Я... – Ассистентка повернулась и оглядела коридор. – Можете посидеть в кабинете. – Снова заправила волосы. – Но не знаю, понравится ли ей это. Похоже, девушка никак не могла решиться. – Мне и здесь хорошо. Правда. Девушка посмотрела мимо меня, потом опять мне в глаза, закусила губу и снова заправила волосы. Она казалась слишком юной для студентки. По виду лет двенадцать. – Как, вы сказали, вас зовут? – Доктор Бреннан. Темпе Бреннан. – Вы профессор? – Да, но не здесь. Я работаю в лаборатории судебной медицины. – В полиции? Она нахмурилась. – Нет. В медицинской экспертизе. – А. Девушка облизнула губы, посмотрела на часы – единственное свое украшение. – Ладно, проходите. Я буду с вами, так что, думаю, все в порядке. Я просто ходила к ксероксу. – Я не хочу причинять... – Ничего страшного. – Она кивнула на дверь и зашла в кабинет. – Проходите. Я вошла и села на маленький диванчик, на который мне указала ассистентка. Девушка в дальнем углу комнаты принялась разбирать журналы на полке. Доносился шум электрического мотора, но я не могла понять откуда. Я огляделась. Никогда не видела, чтобы книги занимали столько места в кабинете. Я пробежала глазами названия. "Основы кельтской традиции". "Глиняные скрижали, или Новый Завет". "Тайны масонства". "Шаманизм: древние способы достижения экстаза". "Царские ритуалы Египта". "Комментарии Пика к Библии". "Церковь, которая ранит". "Реформа мысли и психология тоталитаризма". "Армагеддон в Уэйко". "Когда времени не станет: пророческие верования в современной Америке". Эклектичная коллекция. Минуты тянулись медленно. В кабинете было слишком тепло, затылок начинал пульсировать от боли. Я сняла куртку и взглянула на гравюру справа. Обнаженные дети греются у очага, их кожа сияет в свете пламени. Внизу подпись: "После купания", Роберт Пил, 1892. Картина напомнила мне о другой такой же, в бабушкиной музыкальной комнате. Я посмотрела на часы. Час десять. – Давно вы работаете у доктора Жанно? Девушка сидела, склонившись над столом, однако при звуке моего голоса резко выпрямилась: – Давно? Замешательство. – Вы одна из ее выпускниц? – Я ее студентка. Свет из окна очерчивал силуэт девушки. Я не видела черт ее лица, но поза была напряженной. – Я слышала, она очень привязана к своим студентам. – Почему вы меня об этом спрашиваете? Странный ответ. – Просто любопытно. У меня никогда не хватает времени на студентов вне университета. Доктор Жанно удивительная женщина. Мое объяснение, кажется, удовлетворило девушку. – Для многих из нас доктор Жанно больше, чем просто учитель. – Почему вы решили специализироваться на изучении религии? Она долго не отвечала. Когда я уже решила, что так ничего и не дождусь, девушка медленно заговорила: – Я встретила доктора Жанно, когда записывалась к ней на семинар. Она... – еще одна длинная пауза; из-за света я не могла увидеть выражения ее лица, – ...вдохновила меня. – Как так? Снова молчание. – Благодаря ей я захотела поступать правильно. Научиться поступать правильно. Я не знала, что сказать, но на сей раз девушку не понадобилось подбадривать. – Она заставила меня понять, что многие ответы уже написаны, просто надо научиться их находить. – Девушка глубоко вздохнула: – Это трудно, правда трудно, но я начала понимать, какой вред наносят люди миру, и что только избранные просвещенные... Девушка слегка повернулась, и я снова увидела ее лицо: глаза широко распахнуты, губы сжаты. – Доктор Жанно. Мы просто разговаривали. В дверях стояла женщина. Не больше пяти футов ростом, темные волосы убраны со лба и туго стянуты в пучок на затылке. Кожа того же орехового цвета, что и стена позади нее. – Я выходила к ксероксу. Всего на несколько секунд. Женщина не двигалась. – Она не оставалась тут одна. Я бы не допустила. Студентка закусила губу и опустила глаза. Дейзи Жанно не пошевелилась. – Доктор Жанно, она хочет задать вам пару вопросов, и я подумала, что ей лучше подождать в кабинете. Она медицинский эксперт. – Голос девушки почти дрожал. Жанно и не взглянула на меня. Я не понимала, что происходит. – Я... я раскладывала журналы. Мы просто болтали. Я заметила на верхней губе ассистентки капельки пота. Еще секунду Жанно не сводила с девушки глаз, потом медленно повернулась ко мне: – Вы выбрали не совсем подходящее время, мисс... Мягкий выговор. Теннесси. Или Джорджия. – Доктор Бреннан. – Я встала. – Доктор Бреннан. – Простите, что я без предварительной записи. Секретарь сказала, что это ваши приемные часы. Доктор Жанно неспешно изучала меня. У нее были глубоко посаженные глаза с почти бесцветной радужкой, бледность которой подчеркивали накрашенные брови и ресницы. Волосы тоже ненатурального иссиня-черного цвета. – Ну, – наконец проговорила она, – раз уж вы здесь. Что вы хотели? Она стояла в дверях не двигаясь. Дейзи Жанно оказалась из тех людей, которые обладают абсолютным спокойствием. Я рассказала о сестре Жюльене и своей заинтересованности в Элизабет Николе, не раскрывая истинных причин беспокойства. Жанно немного подумала, потом перевела взгляд на ассистентку. Та без слов положила журналы на стол и вылетела из кабинета. – Извините мою помощницу, она очень чувствительная. – Доктор Жанно тихо рассмеялась и покачала головой. – Но отличная студентка. Жанно подошла к стулу напротив меня. Мы сели. – Это время я обычно приберегаю для студентов, но сегодня, похоже, посетителей не будет. Не хотите чая? Ее голос был медовым, как у дамы, вернувшейся домой из кантри-клуба. – Нет, спасибо. Я только пообедала. – Вы медицинский эксперт? – Не совсем. Я судебный антрополог при кафедре Университета Южной Каролины в Шарлотте. Здесь даю консультации следователю. – Шарлотт – прелестный город. Я часто туда ездила. – Спасибо. Наш городок очень отличается от Макгилла, он более современный. Завидую вашему прекрасному кабинету. – Да. Здесь мило. Беркс датируется 1931 годом, изначально он назывался Богословским отделением. Здание принадлежало Объединенным теологическим колледжам, пока его не приобрел Макгилл в 1948-м. Вы знали, что Богословская школа – один из старейших факультетов в Макгилле? – Нет. – Конечно, теперь мы называемся факультетом теологических наук. Значит, вас заинтересовала семья Николе. Жанно скрестила ноги и откинулась назад. Меня беспокоили ее бесцветные глаза. – Да. Мне особенно хотелось бы узнать, где родилась Элизабет и чем тогда занимались ее родители. Сестра Жюльена не смогла найти свидетельство о рождении, но она уверена, что Николе родилась в Монреале. По ее словам, вы можете мне подсказать, где продолжить поиски. – Сестра Жюльена... – Жанно снова засмеялась, как будто вода зажурчала по камням. Потом посерьезнела. – О членах семей Николе и Беланже много написано. В нашей библиотеке есть богатый архив исторических документов. Вы там обязательно что-нибудь найдете. Можете попытать счастья в архивах провинции Квебек, в Канадском историческом обществе и публичных архивах Канады. Мягкие южные нотки приобрели почти механический оттенок. Я превратилась во второкурсницу, пишущую исследовательскую работу. – Можете проверить журналы: "Отчет Канадского исторического общества", "Годовой канадский обзор", "Отчет Канадских архивов", "Канадский исторический обзор", "Работы литературного и исторического общества Квебека", "Отчет архивов провинции Квебек", "Работы Королевского общества Канады". – Ее речь стала похожа на запись. – И конечно, есть сотни книг. Я сама очень мало знакома с этим периодом истории. Наверное, я выдала свои мысли выражением лица. – Не отчаивайтесь. Вам просто нужно время. Я никогда не найду столько часов, чтобы пролистать такое количество литературы. Я решила сменить тактику. – Вы не знакомы с обстоятельствами рождения Элизабет? – Нет. Как я уже говорила, это не тот период, по которому я проводила исследования. Я знаю, кто она, конечно, и что она сделала во время эпидемии оспы в 1885 году. – Жанно немного помолчала, тщательно подбирая слова. – Я работаю над мессианскими движениями и новыми системами верований, а не над классическими церковными религиями. – В Квебеке? – Не только. – Она вернулась к Николе: – Семью хорошо знали в свое время, так что вам лучше посмотреть старые статьи. Тогда существовало четыре ежедневных газеты на английском языке: "Газета", "Стар", "Геральд" и "Уитнес". – Их можно найти в библиотеке? – Да. Конечно, там есть и французская пресса: "Ля Минерв", "Ле Монд", "Ля Натри", "Летендард" и "Ля Пресс". Французские газеты пользовались меньшей популярностью, чем английские, и были немного тоньше, но там скорее всего тоже печатали объявления о рождении. Я не подумала об отчетах в прессе. Все-таки с ними вроде легче справиться. Она объяснила, где газеты загружены на микрофильмы, и пообещала написать мне список источников. Потом мы начали разговаривать на другие темы. Я удовлетворила любопытство Жанно насчет моей работы. Мы обменялись опытом – две женщины-профессора в мужском мире университета. Вскоре в дверях появилась студентка. Жанно постучала по часам и подняла пять пальцев. Девушка исчезла. Мы поднялись одновременно. Я поблагодарила ее, надела куртку, шляпу, шарф и уже уходила, когда Жанно остановила меня вопросом: – Вы придерживаетесь какой-то религии, доктор Бреннан? – Меня воспитали в римско-католической вере, но сейчас я не принадлежу церкви. Прозрачные глаза заглянули в мои. – Вы верите в Бога? – Доктор Жанно, иногда я не верю даже в завтрашний день. Потом я завернула в библиотеку и целый час просматривала исторические книги в поисках индекса Николе или Беланже. Нашла несколько, где упоминалось одно или другое имя, и проверила источники, благо я все еще обладала факультетскими привилегиями. Когда я вышла на улицу, уже стемнело. Падал снег, пешеходы шли либо по дороге, либо по узеньким тропинкам на тротуарах, осторожно ступая мелкими шажками, опасаясь провалиться по щиколотку. Я тащилась за парочкой – девушка впереди, парень сзади, его руки у нее на плечах. Завязки на рюкзаках болтались взад-вперед в такт раскачиванию бедер, когда они пытались не сойти с тропинки. Время от времени девушка останавливалась и ловила снежинки языком. С заходом солнца температура упала, и когда я добралась до машины, ветровое стекло уже покрылось льдом. Я достала скребок и убрала замерзший снег, проклиная свою страсть к перемене мест. Любой здравомыслящий человек сидел бы сейчас на пляже. По дороге домой я проигрывала сцену в кабинете Жанно, пытаясь разгадать странное поведение ассистентки. Почему она так нервничала? Похоже, девушка испытывала перед Жанно священный ужас, выходящий за рамки обычного уважения к преподавателю. Она трижды упомянула о своем походе к ксероксу, но в коридоре у нее не было никаких бумаг. Я вдруг поняла, что даже не спросила имени девушки. Я подумала о Жанно. Она такая любезная, такая невозмутимая, будто привыкла повелевать любой аудиторией. Я представила ее проницательные глаза, не вязавшиеся с крошечным телом и тихой, мягкой, медлительной речью. Она заставляла меня чувствовать себя студенткой. Почему? И тут я вспомнила. Жанно постоянно смотрела в глаза. Да еще и сверхъестественная радужка сбивала с толку. Дома я обнаружила два сообщения. Первое заставило слегка понервничать. Гарри записалась на свои курсы и собиралась стать современным гуру духовного здоровья. Второе породило глубоко в груди леденящий холод. Я слушала и наблюдала, как на стене моего сада собирается шапка снега. Новые снежинки ложились поверх серых предшественниц, как новорожденная невинность на прошлогодние грехи. – Пауза. – В голосе Райана звучит печаль. – Он глубоко затягивается, выпускает дым. – |
||
|