Варакин АлександрПисатель

Александр Варакин

Писатель

Уже много-много лет мерещилось ему одно и то же: толпа книголюбов осаждает магазин подписных изданий, где распределяют подписку на... скажем, двадцатитомник Егора Голганова. Тома солидные, тяжелые, буквы золотые, а известность, а слава - баснословные!..

Не подумайте чего такого: славы Голганов жаждал, но славы заслуженной. Ему не хотелось быть "каким-то там" Голгановым, а настоящим, непревзойденным, тонким и неповторимым.

Голганов шел к себе такому долго и настырно.

- Ай, какой молодец! - говорили ему с детства. - Писателем станет, обращались к родителям.

А Егор сидел на корточках среди игрушек и выдавал строчку за строчкой и рифму за рифмой. Немного тщеславия Голгановым-старшим, и Егор прослыл бы вундеркиндом, но этого не произошло, да и слава богу: из вундеркиндов до сих пор ничего путного не выросло.

- Ай, какой молодец! - продолжала чуть позже учительница начальных классов, коей достался талантливый Голганов. - Писателем он у нас будет.

Особенно давались Егору изложения и сочинения на вольную тему.

- Прирожденный литератор! - восклицала через несколько лет учительница русского и литературы. - Гоголь не Гоголь, а Белинский наверняка.

Сочинения Голганова экспонировались на городской выставке в Парке культуры и отдыха.

- Какой стиль! - сказал однажды (из вежливости) известный поэт Тутышкин, когда ему на одном из поэтических вечеров навязали тетрадочку с сочинениями десятиклассника Егора.

Не надо было этого говорить: через несколько зим слово поэта оказалось решающим, и молодой Голганов начал всерьез творить.

Это произошло на третьем курсе. Желая сделать приятное напарнику по лабораторным работам, институтский приятель обратил внимание на неординарность текста и композиционную виртуозность, проявленные Голгановым при оформлении лабораторных работ. Еще, заметил приятель, кажется очевидным, что ты не расстаешься с пером и в часы досуга, а значит, имеешь за душой определенный рукописный материал в смысле художественного творчества.

И вот тут польщенный Голганов соврал. Да, сказал он, стихи и новеллы так и сыплются из-под моего пера. В действительности же он до этого дня ничего в жизни не писал, кроме школьных сочинений. Однако, придя вечером домой, Егор без труда набросал замысловатую новеллу на четырнадцать страниц от руки и на другой день небрежно предъявил ее приятелю.

Приятеля новелла настолько потрясла, что Голганов тут же подарил ему ее насовсем, о чем жалел потом, считая новеллу слабой, каковою она и была.

Больше никогда и никому не делал Егор таких подарков. Даже любимой девушке Маше он предусмотрительно лишь прочитывал вслух стихи собственного сочинения.

- Как ты необыкновенно пишешь! - поражалась она, чем окончательно покоряла его сердце.

После распределения Голганов решил посвятить себя литературе: отработаю три года, поднакоплю материал, издамся - и пойду в писатели. Заслуженная слава, книги, творческие встречи, переводы, инсценировки, да мало ли!.. Работа по специальности - Голганов вообще-то инженер - мало привлекала его, он мечтал лишь о том, как вечером усядется за стол, возьмет шариковую ручку да чистую тетрадь...

Одного страшился Егор: показать свои творения профессионалу. Уж очень не хотелось ему испытать разочарование, ибо за несколько лет выработался у него свой, особый режим, где было место и работе, и отдыху, и творчеству. Копилась под столом гора тетрадей - тоненьких школьных и общих, в клетку и в линейку, - исписанных разборчивым голгановским почерком.

Судьба приготовила Голганову сюрприз. Она дала его творчеству новый толчок, имевший серьезные последствия.

Сосед Голганова, инженер Филонов, отличался тем, что не пропускал ни одного жэковского субботника по озеленению. Он регулярно вносил плату тете Клаве за мытье подъезда, а также не было случая, чтобы при встрече не поздоровался первым, за что жильцы его чрезвычайно уважали. Дисциплинированность соседа нравилась и его начальству, а потому оно с удовольствием назначало Филонова на всевозможные ночные дежурства, на картошку и свеклу.

На этот раз Филонов отправлялся на вокзал по случаю встречи делегации славных хлопкоробов Узбекистана. Его любимая супруга отбыла на курорт. А дома оставались два отпрыска младшего школьного возраста, одному из которых только что стукнуло девять. И потому были они в весьма приподнятом настроении, а с минуты на минуту ожидали с визитом компанию себе подобных - для успешного осуществления физической расправы с именинным тортом, приобретенным Филоновым в столе заказов.

Сосед пришел к Егору и принес под мышкой какой-то ящик, напоминающий телевизор "Электроника", черно-белый вариант, с невероятным количеством ручек и кнопочек.

Усы Филонова озабоченно топорщились.

- Сами понимаете, опасно его с ними оставлять. А это дело всей моей жизни. Зеркало Времени!..

Перейдя на загадочный шепот, сосед поведал Голганову смысл своего изобретения и в награду за его сохранность объяснил, как им пользоваться.

Оказывается, под боком у писателя вот уже несколько лет жил человек, жаждущий заслуженной славы не менее, а то и более, чем Голганов. Если верить его словам (а почему бы им не поверить?), это Зеркало Времени следует считать изобретением века. С помощью аппарата Филонова можно заглянуть в будущее. Можно увидеть своими глазами, что будут носить модницы, например, в двухтысячном году или в какую сторону изменится форма крыла у тамошних модификаций автомобиля "Жигули", а также куда сместятся другие его характеристики. И не появится ли наконец у людей XXI века личный транспорт на воздушной подушке. И так далее. Филонов мечтательно закатывал глаза.

Хотя в данный момент Голганова оторвали от сочинения стихов, неудивительно, что, едва за соседом захлопнулась дверь, он немедля принялся за эксплуатацию чудом попавшего к нему в руки и еще не запатентованного изобретения века.

Голганов засуетился вокруг ящика. Все было очень сладко и таинственно. Даже дух захватывало. Ведь этот ящик прямо сейчас может ответить на вопросы, которые еще не один год мучили бы Егора, в один миг прояснит его писательское будущее!.. Так заманчиво: без всяких свидетелей - раз и навсегда...

Интересно, на сколько лет вперед он рассчитан? Наверное, не на одну сотню, иначе зачем бы столько кнопок на панели? По крайней мере, две тысячи восьмидесятый он должен запросто взять.

Голганов покрутил вделанный в панель телефонный диск, набирая порядковый номер года. Справа от экрана зажглась лампочка.

На буквенной клавиатуре, над которой было выдавлено "Координаты объекта", Егор уверенно набрал: "Библиотека".

Экран засветился голубым.

"Координат" явно не хватало. И Голганов продолжал: "Имени Пушкина". И добавил: "Саранск".

Действительно, сквозь голубизну проступило неясное изображение. Голганов покрутил резкость... Так и есть: книги! Длинные книжные полки.

Егор заработал ручками "вперед", "влево", "вправо" и т.д.

Горький!

Угадал. Теперь немного влево...

Кажется, проскочил. Сильная машина, наверно, на транзисторах!

Перед его глазами - собрание сочинений Гоголя. А правее... Еще чуть-чуть...

Вот оно!!!

Раз, два, три, четыре... двадцать два прекрасных томя! "Голганов", академическое издание. Как мечтал! Золотыми буквами...

Писатель (писатель!) забыл все на свете. Он не отрывал взора от экрана, и то ли от напряжения, то ли от счастья по щеке его катилась круглая слезинка.

...Он пришел в себя, когда запахло паленым и погас свет. Из аппарата пошел густой, не позволяющий ни на что надеяться дым.

- Плевать! - сказал Филонов, когда вернулся. - У меня на вокзале такая идея зародилась!.. - Взял испорченный аппарат и ушел.

Как гора с плеч!

Голганов зажил в полную силу. Он так старательно трудился теперь на литературном поприще, что это сказывалось и на его основной работе. Ему повысили зарплату и сделали руководителем группы, хотя это его мало занимало.

За пять лет Егор написал четыре романа (один в стихах!), а уж рассказов и стихов... Письма друзьям, а также матери и жене на курорт, Голганов старался писать художественно - в расчете на последний том сочинений.

Прошло несколько лет, и наконец желанный момент приблизился. Голганов решил войти в литературу. Специально копил Егор в безвестности неимоверное количество талантливых вещей: он придет эффектно! Тотально! Напечатается везде!

Голганов накупил больших конвертов по копейке штука и марок к ним, запаковал и разослал свои шедевры по редакциям. Только романы он оставил пока при себе: пустить их вторым этапом. В наилучшем состоянии духа он приготовился ждать.

А вечером инженер Филонов, с которым, как ни крути, Егор чувствовал себя натянуто, явился к писателю и пригласил к себе.

Когда они вошли, Егор сразу же узнал тот аппарат, который когда-то безнадежно погорел в его руках.

- Усовершенствовал! - похвалился сосед.

Действительно, рядом стоял еще один ящичек, соединенный с первым системой трубок и проводов. Ящик был прозрачен и пуст.

- У меня все уже настроено, - подмигнул Филонов и включил аппарат в сеть.

На экране засветилось... то самое собрание сочинений Голганова из двадцать первого века.

- Ух! - разыграл Егор потрясение, ибо никто не знал его тайны. Филонов был очень доволен.

- Это еще не все, - сказал он. - Я сделал приставку. В ней-то главное дело.

Сосед нажал на кнопку...

Раздалось мерное тарахтенье. И... в пустом ящике появилась книга. Та самая?!. Первый том!..

Голганов чуть не упал со стула.

Сосед приоткрыл крышку и извлек том из ящика.

- Мое главное достижение - материализующая приставка, - скромно заметил он.

Дрожащими руками Голганов раскрыл хрусткие корки первого тома.

Предисловие. Здесь-то и дается обыкновенно оценка писателю... Итак...

"Известный советский писатель Евгений Голганов родился..."

Евгений?

"...родился 14 мая 1990 года в семье..."

Перед глазами поплыло.

"Определенное влияние на творчество писателя оказали занятия его отца... ни одно из "произведений"... в кавычках? - ..."произведений" которого не увидело свет... Писатель научился у отца трудолюбию..." И все?!

- Вот счастье-то! - смаковал Филонов.

Егор Голганов потерял сознание и все-таки упал со стула.

За ужином он долго мялся, наконец вздохнул и произнес:

- Машенька, а не подумать ли нам о ребенке?..

Это была ее мечта. Как хорошо, что он сам заговорил.

А она-то боялась помешать Голганову творить!