"Аллергия" - читать интересную книгу автора (Варакин Александр)

Варакин АлександрАллергия

Александр Варакин

(Ташкент)

Аллергия

Серафим начал копать в среду, в прошлом году.

Была весна, одуряюще пахла черемуха. Ее густые волны катились и катились на деревню, гонимые ветром.

Еще пахло землей. И это было хорошо.

Еще пахло старым сеном. И это было плохо.

К кому он только не обращался! Тридцать километров до райцентра, потом сто двадцать до центра областного... Серафим отмерил столько туда и обратно, что мог смело заявить о символическом достижении Луны или о десятикратном кругосветном путешествии, что практически одинаково.

Он бросил курить, занялся лечебной гимнастикой. Его бросила жена и занялась вполне нормальным зоотехником, который, слава богу, не чихал и не кашлял и был образцом семейного мужчины.

А Серафим кашлял каждую весну - с конца марта и до конца мая, а в холодный год еще и весь июнь. Районные врачи признали себя некомпетентными еще в первую весну. Областные, как выяснилось в последующие вёсны, тоже ничего в болезни не поняли. Короче, дело было плохо.

Колхоз давно смотрел на Серафима, как на симулянта: все люди, понимаешь, трудятся, - сортировка там, посевная и тому подобное, - а этот прикинется, в три погибели согнется да и ну выводить рулады - то скрипит, как колодезный ворот, то присвистывает не хуже суслика, то шипит, - лишь бы ничего не делать.

Нет, жена-то верила, что кашель у него от весны. А уходя, даже намекнула Серафиму: не аллергия ли у тебя, - недавно в "Здоровье" печатали?.. Верила, любила, но устала. И он ее понимал... Ну, да в этом ли дело.

В прошлом году открыли в области аллергоцентр. Серафим - туда: не аллергия ли?..

Да, аллергия. Весной? Много факторов: черемуха цветет, сеном пахнет прошлогодним, прогорклым зерном. А гимнастику делать продолжайте, потому что есть в литературе отличные результаты. Правда, центр у нас новый, штатом до конца не укомплектованный, главврач молодой, ничей не родственник, трудно пока, так что... приходите-ка через годик.

Через год так через год. Плюнул Серафим да и принялся копать. И было это в среду.

Он давно продумал все до мелочей. Наладил технику, создал шагающий транспортер, отработал систему питания, сна и бодрствования. Он купил двадцать пар ботинок на каучуковой подошве, навязал себе шерстяных носков и приобрел джинсовые брюки смоленской фабрики. Он изобрел несгораемую свечу аварийного освещения - на случай, если выйдет из строя основное. Он сплел многокилометровый канат лебедки шагающего транспортера и смотал его на катушку из-под телефонного кабеля. Он придумал непереворачивающуюся тележку, а также взрывомолоток - на тот период, когда пойдут базальтовые породы.

И все это для того, чтобы осуществить заветную мечту своего детства докопаться до центра Земли и, продолжив, прокопать ее насквозь.

Серафим не задавался целью сделать это для науки, он о ней как-то не думал. Он никого не хотел удивлять, кроме себя самого. И никому не желал ничего дурного, а особенно тем, кто встретит его на той стороне.

Серафим еще в школе попробовал проткнуть глобус вязальной спицей, чтобы проверить, где ему придется вылезти наружу, когда прокопает свой тоннель. Раскаленная спица вышла в Австралии.

"Так-так", - подумал Серафим и уже тогда всерьез взялся за изучение английского языка.

Он начал копать там, где выкорчевывал когда-то померзшую яблоню.

Земля поддавалась легко, работать было весело.

Первую тележку Серафим нагрузил за какие-нибудь пятнадцать минут. И транспортер побежал. Поскрипывая, тележка прошла Серафимов огород, скатилась к речке, потом сработало реле влажности, включив двигатель воздушной подушки, и тележка плавно пересекла водное препятствие; на том берегу она остановилась на мгновение, словно размышляя, потом одним толчком (антигравитатор - гордость Серафима) скакнула на высокий берег и резко понеслась к Мамонову оврагу. Там, на краю оврага, она остановилась, и только тогда сработало опрокидывающее устройство, повинуясь команде схемы, каскадом фотоэлементов отображающей фотообраз оврага и заносящей его всякий раз в память мини-ЭВМ, тоже сконструированной Серафимом. Опрокидыватель же представлял из себя известную систему, по типу гильотинных ножниц, только приводом, вместо распространенного колеса, которое было бы в данном случае слишком громоздко, служил антигравитационный циклотрон - еще одна гордость Серафима.

Три минуты - и тележка вернулась домой.

С глубины восемьдесят сантиметров начался суглинок. Лопата Серафима стала спотыкаться, но тележка двигалась к оврагу так же легко и быстро. А метров с полутора пошла настоящая глина. Она не хотела отставать от лопаты, а потом и от тележки. Серафим очень пожалел тогда, что не предусмотрел противоглипной смазки, потому что, размышляя над теориями строения Земли, как планеты, на минуточку забыл о строении земной коры в районе деревни Былево. Ну, да всего не предусмотришь.

Возясь, он и не заметил, как дыхание его перестало сбиваться, и кашель перешел сначала в легкое покашливание, потом в легкое посипывание, затем в легкий присвист, а после этого в легких Серафима установилась нормальная рабочая обстановка.

Отчасти этому способствовало то обстоятельство, что он уже достаточно углубился, и глина кончилась, но началась вода.

"Это будет получше гимнастики", - заметил, наконец, Серафим нормальную работу легких.

Силы его удвоились, и наш первопроходец сам не заметил, как прокопал еще метра полтора, по горло в воде. Но на этот случай у Серафима были гидрокостюм и болотные сапоги, а для больших глубин - своя система обсадки, где трубы наращивались бесшовным диффузионным методом, впервые разработанным и примененным Серафимом.

Антигравитационный насос одним махом выплюнул всю воду в атмосферу, причем Серафим настолько точно рассчитал силу водовыброса, что вода, рассыпавшись на отдельные капли, по сложной траектории достигла африканской пустыни по имени Сахара и уже там, собравшись, прошла осадками в виде дождя и мокрого снега по самым засушливым районам, чем привела тамошних крестьян в восторг, а ученых - в замешательство.

Вслед за грунтовыми водами опять пошла глина, но на этот раз красная. Это натолкнуло Серафима на мысль устроить в районе Былева завод по производству китайского фарфора, ибо Серафим, трудясь над изобретением бесшовного диффузионного метода, попутно открыл секрет китайских мастеров, - правда, все-таки несколько в своей интерпретации: он применил в технологии ультразвук, коего лишены были китайцы. Впрочем, им торопиться было некуда, и возможно, что они в течение длительного периода месили глину ногами. Естественно, обнаружился и источник утери способа: кто-то из поколения мастеров не выдержал столь тяжелой работы и скончался, не успев передать секрет потомству, и уже никто больше, кроме Серафима, не сумел догадаться, что месить глину надо было на протяжении столетий, иначе бы фарфор не получился.

Вскоре красная глина перешла в тяжелый песок с примесью легкого гравия, а затем - и в тяжелую гравийную массу, щедро сдобренную ракушечником и мягким известняком.

Потом пошел довольно качественный мрамор. Пока тележка отвозила в овраг очередную глыбу, Серафим успевал, орудуя взрывомолотком, не только вырубить в тоннеле очередной мраморный кусок, но и придать ему соответствующую настроению форму. Так из-под его взрывомолотка вышли отличные копии древних скульптур, как-то: "Венера Милосская" - 3 экземпляра; "Дискобол" - 2 экземпляра; композиционная группа "Лаокоон и сыновья" - 1 экземпляр, а также множество поделок, вещичек, шкатулок для хранения мелких и крупных предметов - от бриллиантов до фуража.

Плохо было то, что Серафим опять вдруг начал кашлять: повинна в том была мраморная пыль, которая попадала в дыхательный тракт. Пришлось подвести воду и работать водяной струей вкупе с взрывомолотком.

Белый мрамор вскоре перешел в розовый, а затем - в гранит высочайшей твердости. Работать стало труднее, но интереснее. Забавляясь, переставший кашлять Серафим вырубил четыре гранитных колонны для колхозного клуба, которые и отправил успешно на большую землю.

На глубине двух-трех километров Серафим обнаружил в Земле полость. Решив не тратить время на ее обследование, он прикидочно определил ее объем, крикнув во тьму и не дождавшись ответа. Свет от стенок полости тоже не отражался, в связи с чем нельзя было определить объем визуально. Поэтому Серафим решил, что если полость не простирается, скажем, до района Берингова пролива - по влажности воздуха чувствовалось, что в нее систематически подтекает вода, - то, следовательно, она простирается хотя бы до речки Инсарки, а значит, объем ее никак не менее двухсот сорока кубических километров. Так прикинув, он стал ссыпать туда пустую породу. Работа ускорилась.

В районе семикилометровой отметки он обнаружил еще одну полость, заполненную природным газом. И очень обрадовался тому, что применил бесшовный диффузионный метод обсадки тоннеля, ибо, примени он распространенный метод и начни варить трубу, достаточно было бы одной искры, чтобы копать дальше было уже некому. Обсадив трубой область скопления природного газа, Серафим сделал в обсадной трубе несколько отверстий-патрубков, заглушив их до поры до времени.

Затем газ перешел в нефть, и работы по обсадке тоннеля развернулись аналогичным способом, при той простой разнице, что в случае с газом Серафим устроил патрубки в верхней части скопления, а с нефтью - в нижней, что дало бы потом возможность откачать из месторождения всю нефть, а не часть ее, как принято и делается до настоящего времени. Все патрубки Серафим тщательно заглушил и стал работать дальше.

В тоннеле было уже тепло, но не настолько, как сказано в умных книжках. Это натолкнуло Серафима на мысль, что значения геотермических градиентов для различных районов земного шара подлежат ревизии, а возможно, и полному неприятию. Тем не менее Серафим применил теперь систему охлаждения воздуха в тоннеле путем подачи холодного воздуха с поверхности, для чего установил в специальных нишах на глубинах 3, 6, 12 и 24 километра четыре компрессора. На ядерном топливе.

В тоннеле стало прохладнее.

Чем больше километров было пройдено, тем глубже продвигался Серафим к центру Земли, тем сильнее поражался он несоответствию обнаруживаемых в тоннеле явлений и пород прогнозам ученых. Во-первых, Земля становилась не тверже, а мягче: во-вторых, руды черных, редкоземельных и цветных металлов залегали не на тех глубинах и не в таком количестве. А что касается металлов благородных и крупных алмазов, не говоря уже о мелких россыпях, то Серафим прямо-таки испугался за будущее всеобщего эквивалента, а также пришел к выводу, что скоро бутылочное стекло станет равным по цене бриллианту, причем при условии, что цена бутылочного стекла останется прежней, а возможно, и упадет, по не зависящим от алмазной добычи причинам - здесь он имел в виду налаживание производства синтетической тары. А огневого пояса у Земли в данном районе вообще не оказалось, и Серафим пожалел о том множестве бессонных ночей, что потратил на разработку метода проходки тоннеля в условиях расплавленной магмы, с применением особо огнеупорных материалов и инструментов, где часть материалов и инструментов пришлось изобрести самому. Базальт же, испытавший давление верхних слоев, не только не был более прочным, а крошился от одного удара лопаты. Вскоре пошла просто базальтовая крошка, перешедшая затем в базальтовый песок. Концентрация песка уменьшалась по мере приближения к центру планеты.

Пришел срок, когда Серафим заметил, что стоит в тоннеле не параллельно его стенам, а несколько наискосок - на стенке, но сильно уклонясь к концу тоннеля. Это его заинтересовало. Получалось, что Серафим копает теперь не вниз, а как бы и вперед.

Пораскинув умом и поняв, что гравитация начинает действовать теперь не только к центру Земли, но и в периферийные области, Серафим пришел к выводу, что дальше его вертикальность будет все более сомнительной, пока не перейдет в полную неопределенность, и в конце концов Серафим спокойно будет разгуливать по стенам тоннеля, так что стенами их тогда уже и назвать будет нельзя.

Так и оказалось.

Все более перпендикулярно стоял Серафим на стене, а тоннель казался ему уходящим в гору: сначала полого, а потом все круче, и совсем терялся из виду. Самое странное, что зрительно этого наблюдать ему не полагалось, и потому Серафим еще раз тщательно проверил прямолинейность тоннеля. Нет, тоннель оказался на редкость прямолинейным.

Наконец настал день, когда Серафим стоял на стене строго перпендикулярно к ней. Это был центр Земли!

Не было ни пола, ни потолка, даже падать было некуда.

Впрочем, было куда: Серафим чуть было не вылетел из своего тоннеля назад, когда, попробовав постоять на "дне" тоннеля, решился подпрыгнуть. Он совершенно не ожидал, что поплывет в воздухе!.. Перевернувшись через голову, Серафим ухватился за выступ в стене и остановил движение. Вот что значит невесомость! А он вовсе не заметил ее, поскольку шел к ней постепенно, и его организм так привык ее не замечать, что приспособился копать, ходить, работать, как будто невесомости совсем не было.

Сомыслив все это, Серафим решил все же применить растяжки и упоры, за которые можно было бы при случае ухватиться и не набить шишек.

Он присел отдохнуть и подвести предварительные итоги.

Итоги были очевидны. Во-первых, пройдена половина пути. Во-вторых, организм его настолько окреп, переродился, что аллергия покинула его, кажется, навсегда - надо на это надеяться.

Впрочем, есть и недоработки. Уж очень он привык и дневать и ночевать в своем тоннеле, а ведь сюда не проникает солнечный луч. Как же он забыл хотя бы о кварцевой лампе!

Серафим глянул на себя в отполированный глянец которой уж по счету лопаты: бледный, - кто скажет, что он здоров? Так невозможно появиться на поверхности.

Он сделал в тоннеле специальный отсек - фотарий, разместил в нем 24 кварцевых лампы, запитав цепочку от аккумуляторной батареи, поскольку делать проводку с поверхности не имело смысла: на расстояние 6400 километров потребовалось бы проложить такие мощные провода, что не хватило бы сечения тоннеля.

Кстати, последние две с половиной тысячи километров Серафим не вывозил грунт, а лишь слегка приминал его к стенкам тоннеля и укреплял при помощи изобретенного им собственноручно клея СФ-2.

Теперь, копая дальше, Серафим регулярно посещал фотарий, и лицо его и тело приобрели вновь здоровый человеческий оттенок.

...Через некоторое время он стал замечать, что полез в гору: значит, ощутимо перевалил за половину пути.

Серафим работал с воодушевлением.

Когда начались базальты, он их почти не заметил, - настолько окреп его организм и налился силой.

В гору! Сначала полого, потом круче, а потом-вверх, и только вверх.

Серафим обнаружил трещину в породе. Он решил исследовать ее. Пустота была таких больших размеров, что исследования пришлось прекратить. Он измерил только влажность. Влажность оказалась высокой. По всей вероятности, и в эту полость просачивалась с поверхности вода. Серафим пришел к выводу, что сочилась она не иначе как из Марианской впадины.

Да, пещера таила в себе неслыханные возможности. Например, для решения жилищной проблемы, если вдруг прогнозы оправдаются и Земля окажется перенаселена.

Серафим отметил это про себя и, возвратившись, продолжал копать. Он опять сбрасывал пустую породу в полость, и работа ускорилась. Как хорошо, что он натолкнулся на нее, а то пришлось бы решать, куда везти эту массу, когда на тысячи километров ни одного подходящего сброса. Если только приделать к тележке ракетный двигатель... Но тоннель такой узкий, здесь и так мало воздуха. К тому же ракетное горючее, особенно при неполном сгорании, токсично, а у Серафима недавно была аллергия.

Итак, Серафим стал сбрасывать отходы в обнаруженную трещину. Тележка резво бегала туда-сюда.

Серафим трудился на совесть. Он не знал ни выходных, ни отгулов. Он все реже думал о колхозных делах и лично о председателе. Впрочем, тот о Серафиме вряд ли думал больше. Как бы его в деревне совсем не забыли!.. А интересно: поставили они в клубе гранитные колонны или нет? Неужто зря он их выдалбливал?

Серафим не придал тому особого значения, когда в трещине, где он устроил отвал, что-то рухнуло. Ну, упало что-то, осыпалось, бывает.

Однако вскоре - это было на прошлой неделе - в трещине ухнуло опять.

Серафим остановился на одном из забитых им костылей; он уже круто лез вверх, а потому забивал костыль.

Серафим прислушался. Было тихо, но опытный слух привыкшего к полнейшей тишине землекопа улавливал что-то непонятное.

Вот он услышал, как взревела тележка, как побежала к трещине с очередным грузом. Вот она подъехала к краю и вытолкнула грунт... И опять в трещине ухнуло!..

Да, но Серафимова-то тележка стоит на месте! И уже минут пятнадцать!..

Серафим подумал, что сошел с ума.

Он зацепился за соседний костыль и висел в пространстве не шевелясь.

Да, звуки продолжались. Вот работает взрывомолоток, или что-то подобное. Вот - скрежет лопаты. Вот - стук камней о телегу. Вот пошла телега... В трещине ухнуло!..

И тут Серафим услышал... дыхание. Чужое дыхание!

Он все понял! Это копают ему навстречу!

На голову упал камешек. Звякнув о каску, малютка скользнул вниз и исчез в глубине тоннеля. Кто знает, может быть, он сядет на стене где-нибудь в районе Земного центра или пролетит тоннель насквозь и, вынырнув, упадет на грядку Серафимова огорода?

Камушки посыпались градом.

И Серафим, схватив лопату, яростно стал пробивать потолок. Другая лопата стремилась прокопать его сверху. Появилась трещина в потолке, расширилась...

- Привет, - сипло проговорил человек, копавший вниз, слегка подкашливая.

- Привет! - крикнул Серафим, и его возглас пронесся, как из пункта А в пункт Б, от Былева до Австралии.

- Ты откуда? - спросил человек, недоверчиво заглядывая в прокопанный Серафимом тоннель.

- Я есть русский, - сказал Серафим. - Копаю в мирных целях. Я из Былева.

- Вижу, что русский, - сказал человек. - А я из Макаровки.

- Откуда?! - ужаснулся Серафим и только теперь понял, что разговаривают они по-русски. И что где-то он уже видел этого земляка. Впрочем, не мудрено: Макаровка находилась от Былева в двенадцати километрах..

- Из Былева, говоришь?.. - задумался человек. - Ты... подкоп, что ли, делаешь?

- Да я думал, Землю насквозь прокопал, а сам вот обратно вернулся. Ч-черт! Понадеялся на себя! До центра-то я путь корректировал, а тут... Ну и дурак! - хлопнул себя Серафим по лбу. Каска мелодично зазвенела.

- Слушай, пойдем отсюда. Такой сквозняк!..

- Ага... - заметил Серафим. - И дует то в ту сторону, то в эту. Пошли.

Они стали подниматься в Макаровку; так было короле.

- А ты чего копал? - спросил его Серафим.

- Да аллергия у меня: черемуха цветет.

- Уже? - удивился Серафим - Целый год прошел?..

- А ты чего копал?

- Аллергия. Но сейчас, вроде, все прошло.

- А у тебя ничего решено, технически. Продумано.

- И у тебя тоже, - похвалил Серафим.

- Так я же позднее начал. Технический прогресс за это время далеко ушел.

- Верно, - согласился Серафим.

Из колхоза их обоих исключили, хотя гранитные колонны в клубе поставили.