"Заговор бумаг" - читать интересную книгу автора (Лисс Дэвид)

Глава 10

Солнце село, и шабат закончился. После ужина мы с дядей удалились в его кабинет, где он наконец рассказал мне о состоянии финансовых дел отца на момент его гибели. Как и в дядиной конторе на складе, в кабинете было полно конторских книг и карт, но кроме этого были также тома по истории, приключения и даже несколько мемуаров; все эти книги, как я подозревал, были собраны, чтобы лучше понять страны, с которыми его связывали торговые отношения. Стены, не занятые книжными полками, представляли собой беспорядочное нагромождение гравюр и карт, которые он вырвал из атласов или недорогих брошюр. На стенах практически не оставалось пустого места, некоторые эстампы и гравюры наползали друг на друга. Какие-то оттиски изображали влиятельных особ, например короля, другие — сцены домашней жизни или торговли или корабль, бороздящий океан. От такой пестроты голова шла кругом, но дяде Мигелю нравилась эта нескончаемая галерея образов.

Он сел за стол, а я придвинул стул поближе, чтобы лучше его слышать. Я полагал, что, поскольку мне было так трудно решиться на встречу с дядей, а он отодвинул ее на целые сутки, я услышу вещи, которые сразу прольют свет на дело.

— Проблема заключается не в том, что бухгалтерские записи твоего отца не были в порядке, — начал дядя. — Он дублировал записи. Просто он неправильно их организовывал. Только он знал, где можно найти нужную запись, больше никто. Потребуются месяцы, а то и годы, чтобы разобраться в его архиве, а потом сверить все с ценными бумагами, которые были в его собственности на момент смерти.

— Следовательно, нет возможности выяснить, были или не были его финансовые дела расстроены, как у Бальфура-старшего, если верить младшему.

— Боюсь, что так. По крайней мере не прямо. Но незадолго до смерти он занимался чем-то любопытным, оттого я и заподозрил, что умер он не в результате несчастного .случая. У твоего отца был настоящий талант к фондам. Знаешь, он имел дар предвидения и мог предсказать, будет повышаться или понижаться тот или иной курс. Он любил говорить со мной о бирже, о том, сколько стоят на рынке в данный момент те или иные ценные бумаги. Думаю, только со мной он и мог говорить так, не опасаясь, что я раньше времени последую его совету и вызову сумятицу на рынке. Но незадолго до смерти он сделался скрытным и уходил от разговора, если я спрашивал, над чем он работает. Я знаю, что несколько раз он встречался с мистером Бальфуром, но Самуэль никогда не посвящал меня в их дела. И эти два человека умерли с разницей в один день. Думаю, ты понимаешь, почему у меня возникли подозрения.

— Чтобы продолжить расследование, я должен лучше представлять, чем он занимался. Должен признаться, отец никогда не рассказывал мне о своих делах, а я не стремился узнать, чем занимаются на бирже. Что такое эти ваши фонды? Как они действуют?

Дядя сел поудобнее и снисходительно улыбнулся: — Это довольно просто. Если бы тебе понадобилось больше наличных денег, чем имеется в распоряжении, у тебя было бы несколько возможностей, а именно: взять в долг у ювелира или у нотариуса. У правительства, особенно когда страна воюет, часто не хватает денег, чтобы заплатить военным, чтобы производить новое оружие и тому подобное. В прошлом в Англии, и даже в наши дни в странах с абсолютной монархией, король мог потребовать, чтобы состоятельные вассалы дали ему денег «в долг». Если король не возвращал долги, вассалы мало что могли сделать, А когда монарх умирал, наследники обычно отказывались выплачивать долги своего предшественника.

— Тогда эти деньги отнимались, а не брались в долг.

— Совершенно верно. А если монарх притесняет могущественных землевладельцев, это всегда опасно. Когда тридцать лет назад король Вильгельм отнял трон у подлого паписта Якова Второго, он тотчас начал войну с Францией, дабы не дать этой стране получить господство в Европе. Чтобы оплатить эту войну, он использовал голландский метод сбора средств. Вместо того чтобы заставлять людей платить короне наличные деньги, он дал им возможность обратить наличные деньги в инвестиции. Когда королевству нужно оплачивать войну, можно получить деньги, продавая ценные бумаги, — обещание вернуть определенную сумму с определенным процентом. Если вы вложите тысячу фунтов в ценные бумаги, по которым обещано заплатить десять процентов, то получаете сто фунтов в год. Через десять лет государство выплатит вам долг, но вы будете продолжать получать доход. Может быть, для человека, у которого всех средств только тысяча фунтов, это не лучшее вложение. Но если у человека достаточно свободных денег, тогда фонды обеспечивают регулярный и стабильный доход. Более стабильный, чем земля, так как поступления от арендной платы могут колебаться в зависимости от экономики региона и щедрости урожая. Инвестиции в фонды беспроигрышны.

— Но как долго? — спросил я. — Как долго государство продолжает выплачивать эти сто фунтов в год?

Мой дядя пожал плечами:

— Это, естественно, зависит от конкретной ценной бумаги. Некоторые имеют срок шестнадцать лет, некоторые больше, некоторые меньше. Какие-то ценные бумаги имеют пожизненный срок, поэтому их владелец будет получать процент ежегодно до конца его жизни.

— Но если такой человек умрет раньше, чем будет выплачен долг… — начал я.

— Тогда казначейству повезло.

— Возможно ли, что моего отца убили, дабы не выплачивать ему. долг? — спросил я, хотя думал, что это мало вероятно. Только бедное государство станет, убивать своих кредиторов.

Дядя засмеялся:

— Эдуард Первый и вправду выгнал евреев с нашего зеленого острова, потому что не хотел платить долги, но, полагаю, за последние пятьсот лет ситуация несколько изменилась. Сомневаюсь, чтобы казначейство или его агенты стали применять такие радикальныеметоды в попытках уменьшить государственный долг.

— Аделъман говорил мне вчера вечером о снижении национального долга, — заметил я тихо.

— Об этом сейчас многие говорят.

— Да, но совсем другое дело, если об этом говорит человек, который хочет заставить меня молчать. Ваш друг мистер Адельман попросил меня прекратить расследование, и мне стало интересно, что он скрывает. Мне показалось, дядя меня не услышал.

— Адельман человек непростой. Но не думаю, что он пойдет на убийство. Он может получить то, что ему нужно, другими способами.

— А как он может получить Мириам, дядя?

Он шаловливо улыбнулся, и улыбка заставила меня сожалеть, что я не видел его так долго.

— Полагаю, добившись ее согласия, Бенджамин, — что мало вероятно. Не сомневаюсь, у Адельмана должны быть свои причины просить тебя не заниматься этими вещами, и, уверен, они связаны с опасением, что деловые люди в кофейнях могут впасть в панику, услышав неприятные слухи. Видишь ли, Адельман занимает необычное положение в «Компании южных морей». Он не является одним из директоров, по крайней мере официально, но он тайно инвестировал в Компанию несколько десятков тысяч фунтов, если не больше.

— Все равно не понимаю, почему мое расследование должно его беспокоить.

— Я не до конца объяснил. Государство само не занимается куплей-продажей этих займов. Сбор денег и выплата процентов относятся к ведению Банка Англии. Взамен он получает определенное вознаграждение от казначейства, а кроме этого, получает крупные суммы, которыми может распоряжаться, хотя и временно. В настоящее время «Компания южных морей» пытается забрать у банка некоторые его полномочия.

— Итак, «Компания южных морей» и банк состязаются за право заниматься одной и той же коммерцией, а именно куплей-продажей государственных, займов.

— Правильно, — сказал дядя. — И, как я уже сказал, когда король Вильгельм вел войны против Франции, потребовались огромные суммы, причем срочно, и государство объявило заём под очень привлекательные проценты — те самые десять процентов до конца жизни. Сейчас парламент в большом беспокойстве, поскольку наши дети получают в наследство долги наших отцов. «Компания южных морей» предлагает уменьшить государственный долг путем конверсии фондов. В этом году состоялась такая конверсия, хотя и небольшая. Владельцам государственных ценных бумаг было предложено обменять их на акции «Компании южных морей». Казначейство выплачивает Компании деньги за акции, которые аннулируют долгосрочный долг.

— Эта «Компания южных морей», должно быть, очень прибыльная, если люди обменивают ценные бумаги, которые приносят гарантированный высокий процент.

— Как ни странно, она вовсе не прибыльная. Ее успех стал легендой нового финансового бизнеса. — Он наклонился и посмотрел на меня, чрезвычайно довольный своей ролью учителя. — Как и другие торговые предприятия, «Компания южных морей» была образована, чтобы иметь исключительное право торговли в определенном регионе, в данном случае — в водах, омывающих Южную Америку. К сожалению, из-за испанцев это право практически обесценилось. Несколько лет назад Компания попыталась извлечь доход, занимаясь перевозкой африканцев для работ в Южную Америку. Судя по тому, что я слышал, это неприглядное начинание не принесло ей большого дохода, а условия для груза оказались даже еще более жестокими, чем это обычно бывает.

— Если они не занимаются торговлей, чем же они тогда занимаются?

— Они сделались банком, чтооы соперничать с Банком Англии, то есть пытаются принять участие в обслуживании национального долга. И влиятельность Компании начала расти. В последнее время их акции пользуются спросом, принося больший доход, чем те пожизненные десять процентов, поэтому их охотно приобретают взамен. Но многие считают эти конверсии рискованными, так как, чтобы акции были доходными, Компания должна зарабатывать деньги и выплачивать дивиденды акционерам. Если компания неприбыльная, ее акции ничего не стоят, и оказывается, что люди, владевшие государственными ценными бумаги, которые представляли реальную ценность, больше не владеют ничем. Это как если бы ты проснулся однажды утром и обнаружил, что твоя земля превратилась в воздух.

— Потому Адельман и не хочет, чтобы я занимался этим расследованием? Из-за конверсии акций?

— Я думаю, мистер Адельман опасается, что твое расследование вызовет волну протестов, так как обнаружится, что фонды связаны с убийствами и интригами.

— Вы не согласны? — спросил я.

— Мистер Адельмап — давний друг нашей семьи, но это не означает, что его интересы и мои всегда совпадают. Он хочет, чтобы «Компания южных морей» процветала. Я хочу справедливости. Если эти интересы войдут в противоречие, отступать я не намерен.

— Я ценю ваш настрой, дядя, — сказал я, увидев на его лице твердую решимость, которая отмела все мои колебания.

— А я ценю твой настрой, Бенджамин. Если бы Аарон был жив, я знаю, он без колебаний начал бы это расследование. Теперь ты должен занять его место.

Я только кивнул. Я не сомневался, что, будь Аарон жив, он бы скорее отсиживался в платяном шкафу, чем бегал по улицам в поисках убийцы. Но если дяде хотелось помнить сына отважным мужчиной, я не стану разрушать этот образ.

— Мне кажется, сперва нам следует восстановить ход событий, — продолжал дядя. — Мировой судья, рассматривавший происшествие, сделал лишь строгое внушение этому кучеру, который переехал Самуэля. Мне не верится, что кучер, этот Герберт Фенн, — здесь дядя остановился и произнес проклятие на древнееврейском, — совершил бы наезд по собственной инициативе. Если это было убийство, наверняка он действовал по чьему-то приказу. Полагаю, человеку с твоим умом не составит большого труда заставить этого кучера заговорить.

— Да, я думал об этом, — сказал я. — Я найду его.

Дядя снова улыбнулся, но в этот раз улыбка не была доброй.

— Разговор не должен быть слишком для него приятным. Ты меня понимаешь?

— Это может отбить у него охоту говорить вообще. Он откинулся на спинку стула.

— Хороший ты человек, Бенджамин. Жаль, ты еще не нашел свой путь.

— Допустим, — продолжил я, — что мне ничего не удастся выудить у этого кучера. Подумайте, дядя, какие могли быть у моего отца враги? Кому могла быть выгодна его смерть? Или кто мог затаить на него такую злобу, что желал бы его смерти?

Моя неосведомленность вызвала дядину улыбку.

— Бенджамин, твой отец был известным биржевым маклером. Его ненавидели все, и найдутся тысячи человек, которые порадовались его смерти.

Я покачан головой:

— В финансах я не разбираюсь, но почему все же мой отец вызывал такую ненависть?

— Для многих англичан настало смутное время. Наша семья уже много лет занималась финансами в Голландии, но для англичан это новая сфера, и многие считают ее опасной. Они полагают, что на смену былой славе пришла лишенная благородства жадность. По большей части это, естественно, фантазии. Так всегда бывает, когда люди вспоминают прошлое и используют его, чтобы порицать настоящее. Но есть и такие, которые с нежностью вспоминают время, когда английский король был английским королем, Божьим помазанником, а не избирался парламентом. Также, — сказал он, достав из кармана гинею, — они вспоминают, что золото было золотом. Его ценность ни от чего не зависела, и ценность всех вещей измерялась драгоценными металлами. Золото и серебро, если угодно, были незыблемым центром, вокруг которого вращалось все остальное. Примерно так натурфилософы описывали Солнце и планеты вокруг него. — Он подозвал меня поближе. — Вот, — сказал он, — взгляни на это.

Я подошел к столу, и он показал мне банковский билет достоинством в сто пятьдесят фунтов. Тот был выписан Банком Англии на имя какого-то неизвестного мне человека, но этот человек переписал его на имя другого джентльмена, который переписал его на имя третьего, а тот — на имя моего дяди.

— Что бы ты выбрал? — спросил-он меня. — Ту гинею или этот билет?

— Поскольку билет дороже гинеи в сто с лишним раз, — сказал я, — я выберу билет, если вы перепишете его на мое имя.

— Почему ты просишь, чтобы я переписал его на тебя? Если этот билет достоинством в сто пятьдесят фунтов, значит, столько он и стоит. Как моя подпись может придать ему ценность?

— Но этот билет не представляет собой сто пятьдесят фунтов так, как эта гинея представляет собой одну гинею. Этот билет представляет лишь обещание заплатить сто пятьдесят фунтов. Он не подлежит передаче и, поскольку выписан на ваше имя, представляет собой обещание выплатить его стоимость вам. Если вы перепишете его на меня, обещание переходит ко мне. Без подписи будет трудно убедить тех, кто дал обещание, заплатить мне.

— Вот здесь-то и возникает проблема, — сказал дядя. — Поскольку деньги в Англии заменяются обещанием денег. Мы, люди, занимающиеся коммерцией, давно научились ценить банковские билеты и бумажные деньги, так как они позволяют легко и относительно безопасно переводить крупные, суммы. Это способствовало расцвету международной торговли, который мы наблюдаем сегодня. Тем не менее для многих людей есть нечто чрезвычайно тревожащее в том, что ценность заменяется обещанием ценности.

— Не понимаю, почему это вызывает тревогу. Если я купец и могу купить все, что мне необходимо с помощью этого банковского билета, или если я могу легко обменять его на золото, что в этом плохого?

— А плохо то, — сказал дядя, — кого эта система делает могущественным. Если ценность более не подкрепляется золотом, а лишь обещанием золота, люди, которые дают обещания, получают неограниченную власть, так? Если деньги и золото — одно и то же, золото определяет ценность, но если деньги и бумаги — одно и то же, ценность ни на чем не основана.

— Но если мы ценим бумаги и покупаем с их помощью то, что нам необходимо, они становятся ничем не хуже серебра.

— Ты представить себе не можешь, Бенджамин, как эти перемены пугают людей. Они перестали понимать, в чем заключается ценность или как оценить собственное состояние, когда его стоимость меняется каждый час. Прятать золотые слитки под полом безумно в наше время, так как держать драгоценный металл без дела, в то время как он мог бы порождать новый металл, значит терять деньги. Но, с другой стороны, играть с фондами тоже рискованно. Многие нажили огромные состояния, но многие потеряли их на спекуляциях с фондами. А спекуляции, как ты понимаешь, невозможны без биржевых маклеров, каким был твой отец. Однако даже те, кто разбогател на биржевых сделках, относятся к людям, подобным твоему отцу, с ненавистью и презрением, поскольку маклеры стали символом перемен, которые так тревожат людей. Те, кто потерял деньги, как ты понимаешь, ненавидят маклеров еще больше. Видишь ли, сложилось мнение, что финансы — это игра, правила и результат которой регулируют люди, прячущиеся в тени. Они наживаются на удачах и неудачах других, а сами всегда остаются в выигрыше, поскольку это они устанавливают цены на рынке. По крайней мере так думают многие.

— Абсурд, — сказал я. — Как те, кто покупает и продает акции, могут устанавливать на них цену?

— Прежде всего ты должен понять: чтобы маклеры могли зарабатывать деньги, стоимость фондов должна колебаться. Иначе нельзя будет их покупать и продавать с выгодой.

— Если стоимость государственных ценных бумаг фиксированная, — спросил я, — почему цены на рынке колеблются?

Дядя улыбнулся:

— Потому что цена выражена в деньгах, а стоимость денег меняется. Если не удался урожай и не хватает продуктов, на один шиллинг можно купить меньше, чем если бы продукты были в изобилии. Точно так же, если ведется война и торговля затруднена: многих товаров не хватает и они становятся более дорогими, поэтому, стоимость денег понижается. Угроза войны или голода или, наоборот, перспектива хорошего урожая или мира будут влиять на стоимость ценных бумаг.

Я кивнул, довольный собой, что понял эту концепцию.

— Теперь представим, что я бесчестный биржевой маклер, — весело сказал дядя, предвкушая игру, — и я хочу продать государственные ценные бумаги, которые оцениваются по курсу один двадцать пять, то есть на четверть дороже их изначальной стоимости. И, скажем, ходят слухи, что между Пруссией и Францией назревает конфликт. Результат этого конфликта обязательно скажется на ценах у нас, поскольку если победит Пруссия — это будет означать победу над нашим общим врагом, в то время как победа Франции усилит нашего врага и сделает войну между нами более вероятной, а во время войны покупательская способность денег уменьшается.

— Понимаю, — сказал я.

— Наш бесчестный маклер считает, что победит Франция и что цены на государственные ценные бумаги упадут, поэтому он хочет от них избавиться. Что он делает? Он распускает слухи, что Пруссия обязательно победит, то есть он убеждает окружающих в обратном тому, что думает на самом деле. Он публикует в газетах статьи соответствующего содержания.

Вдруг на бирже появляются спекулянты, которые начинают скупать все, что могут. Наш друг продает по курсу один тридцать пять, а когда Пруссия проигрывает сражение, стоимость бумаг падает. Те, кто купил бумаги у брокера по завышенной цене, терпят большой ущерб.

— Бы ведь не хотите сказать, что люди практикуют подобные схемы или что мой отец это делал?

— Ба! — Он махнул рукой. — Манипулируют ли маклеры слухами, чтобы изменить цены на акции в свою пользу? Некоторые манипулируют, некоторые нет. Если манипулируют, то это привилегия людей со связями в правительстве, уровня директоров Банка Англии. Они действительно контролируют, что имеет ценность, а что нет. И это — огромная власть.

— Прибегал ли мой отец к подобным хитростям? — спросил я прямо.

Дядя вскинул ладони к потолку:

— Я никогда не вмешивался в его дела. Он занимался своим делом, как считал правильным.

Я не придал значения тому, что дядя уклонился от ответа. Дело было не в этом. Я сам знал ответ. По крайней мере, еще будучи мальчиком, я знал об одном случае, когда мой отец обманул человека. Узнав об этом, я, хотя был тогда совсем маленьким, не мог понять, как ему удалось это сделать. У него не было ни обаяния, ни обходительности моего дяди. Вероятно, его вежливое нетерпение принималось за честность.

— Даже если он не занимался манипуляциями, — продолжил я, — он продавал, когда, по его мнению, ожидалось падение цен. Разве это не обман?

— Ему никогда не было точно известно, что цены упадут, и, естественно, много раз он ошибался, но не так часто, как оказывался прав. Если я покупаю у тебя что-либо, у меня много сомнений, но в одном я уверен — в том, что ты хочешь расстаться с тем, что продаешь. Когда твой отец продавал, он рисковал так же, как и те, кто у него покупал,

— И тем не менее, когда он угадывал верно и цены падали, его обвиняли в бесчестности.

— Это неизбежно. Так всегда бывает, когда кто-то проигрывает. Разве не так?

— Тогда, — возбужденно сказал я, — получается, что каждый, кто имел с отцом какие-то дела, будет под подозрением? Таких людей очень много. Может быть, есть какие-то списки его клиентов за последнее время?

Дядя покачал головой:

— По крайней мере, я таких списков не нашел.

— Может быть, вам известен кто-то, кто был бы особенно заинтересован в уничтожении моего отца?

Дядя решительно мотнул головой, словно хотел поскорее прогнать неприятную мысль:

— Не знаю. Как я уже сказал, твоего отца ненавидели многие, кто боялся новых финансовых механизмов. Но чтобы у него был заклятый враг — нет, не думаю. Ты должен начать свое расследование с этого Герберта Фенна, кучера, который его переехал. — Он сжал кулак и ударил им по ладони.

Поняв, что дяде больше нечего мне сказать, я поднялся и поблагодарил его за помощь.

— Естественно, я буду держать вас в курсе.

— А я буду еще искать что-нибудь, что может оказаться полезным.

Мы с дядей тепло пожали друг другу руки — на мой взгляд, может быть, слишком тепло, поскольку он смотрел на меня с отеческой любовью, в то время как я мог сказать ему лишь то, что я не его сын и что во мне он своего сына не найдет.

Церемонно распрощавшись с тетей и с Мириам, я вышел из дома и отправился на Хай-стрит, где нанял экипаж, который отвез меня назад к миссис Гаррисон.

Я был рад, что получил столько сведений, хотя пока не знал, с чего начать. Одно, впрочем, было ясно. За время, прошедшее после моего первого разговора с мистером Бальфуром, я пришел к согласию с его ходом мысли. Возможно, это явилось результатом разговора с Адельманом в его экипаже, возможно — результатом осознания много всей сложности механизмов финансовых рынков, в которых так хорошо разбирался мой отец. Не могу точно сказать почему, но я понял, что теперь мною движет убежденность: мой отец был убит.

Однако меня тревожил один вопрос, оставшийся без ответа. Он касался врагов моего отца. Я не мог понять, почему дядя лгал мне так беззастенчиво.