"Мутант" - читать интересную книгу автора (Кук Робин)

4

Позднее утро понедельника

Маленький будильник на столе зазвонил, напоминая о том, что истекли пятнадцать минут, отведенные для беседы с Джаспером Льюисом, сердитым пятнадцатилетним мальчиком с пробивающейся растительностью на подбородке. Он сидел, ссутулившись в кресле напротив Маши, всем своим видом изображая скуку. Да, похоже, его ожидают крупные неприятности.

– Мы еще не обсудили твое пребывание в больнице, – сказала Маша. У нее на коленях лежала история болезни мальчика.

Джаспер большим пальцем ткнул себе за спину по направлению к столу Маши.

– Я думал, звонок означает, что прием закончен. – Он означает, что прием почти закончен. Что ты думаешь о трех месяцах, проведенных в больнице, теперь, когда тебя уже выписали?

Маша считала, что на мальчика неплохо подействовал распорядок больницы, но она хотела услышать его мнение.

– Нормально.

– И все? – спросила Маша ободряюще. Его тяжело было разговорить.

– Ну, неплохо, – пожав плечами, сказал Джаспер. – Ну так, ничего особенного.

Было ясно, что просто так вытянуть его впечатления не удастся. Маша для себя записала на полях истории болезни, что следующую беседу с мальчиком нужно начать именно с этого. Закрыв папку, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Приятно было с тобой встретиться. До следующей недели.

– Ладно. – Мальчик поднялся и неловко вышел из комнаты, стараясь при этом не встречаться с Машей взглядом.

Маша вернулась к столу, чтобы надиктовать на пленку результаты беседы. Щелчком открыв историю болезни, она посмотрела на свои записи, сделанные перед госпитализацией подростка. У Джаспера с раннего детства были отклонения в поведении. Когда ему исполнится восемнадцать, диагноз будет звучать по-другому: антиобщественное поведение. Кроме того, по ее мнению, у него были и отклонения шизоидного характера.

Просматривая анамнез. Маша отметила, что характерными чертами его поведения были частое вранье, драки в школе, прогулы, мстительность, фантазии. Ее внимание привлекла фраза: «Не испытывает ни к кому привязанности, не показывает эмоции». Она вдруг вспомнила, как Виктор-младший уклоняется от ее объятий, его холодный взгляд, прохладные, как горные озера, голубые глаза. Она заставила себя читать дальше. «Предпочитает одиночество, не стремится к установлению близких отношений, не имеет близких друзей».

Пульс Маши участился. Не медицинское ли заключение своего собственного сына она читала? С трепетом Маша стала перечитывать описание личности Джаспера. Она обнаружила ряд неприятных соответствий. Поток ее мыслей был прерван приходом Джин Колберт – медсестры и секретаря. Прежде чем перевести на нее взгляд. Маша успела выхватить фразу в истории болезни, подчеркнутую красным: «Джаспер воспитывался тетей, поскольку мать работала на двух работах, чтобы обеспечить семью».

– Вы готовы принять нового пациента? – поинтересовалась Джин.

Маша глубоко вздохнула.

– Помнишь, я откладывала статьи о воспитании в детском саду и его последствиях для психики? – спросила она.

– Конечно. Они в архиве.

– Найди их для меня, ладно? – попросила Маша, пытаясь не выдать свою озабоченность.

– Конечно, – кивнула Джин. Помолчав, она добавила: – С вами все в порядке?

– Все нормально. – Маша открыла новую историю болезни.

Пока она просматривала свои недавние записи, в комнату неслышно вошла двенадцатилетняя Нэнси Трэверс. Спрятавшись в одном из кресел, она втянула гелову в плечи, как черепаха.

Маша вышла из-за стола, переходя в часть кабинета, предназначенную для беседы с пациентами. Она попыталась вспомнить, на чем они остановились во время предыдущего разговора, когда девочка описывала свои сексуальные приключения.

Беседа началась. Маша пыталась сконцентрироваться, но в подсознании роились мысли о Викторе-младшем, о ее вине, о том, что она работала, когда он был маленьким. Не то чтобы он когда-либо возражал против ее ухода на работу. Но Маша прекрасно знала, что это уже само по себе могло быть признаком отклонений в психике.

~~

Когда Хоббс ушел, Виктор попытался занять себя, отвечая на деловые письма, – отчасти для того, чтобы не ходить в лабораторию, отчасти чтобы отвлечься от той ужасной новости, которую принес Хоббс. Но его мысли постоянно возвращались к обстоятельствам смерти мальчика. Эдема мозга, то есть острый отек. Это было непосредственной причиной. Но что вызвало отек? Он пожалел, что не узнал у Хоббса всех подробностей. Именно отсутствие точного диагноза усиливало страхи Виктора.

– Черт! – Виктор треснул ладонью по столу. Он резко встал, посмотрел в окно. Из кабинета была хорошо видна башня с часами. Стрелки застыли, показывая четверть второго одного из давно прошедших дней. – Надо было узнать побольше, – сказал Виктор самому себе, ударяя кулаком правой руки о ладонь левой с такой силой, что обе руки пронзила резкая боль. Смерть сына Хоббса вновь вызвала успокоившиеся было опасения за Виктора-младшего. Машу больше волновало развитие психики мальчика, у Виктора же вызывало тревогу его физическое развитие. Когда показатель интеллектуального развития Виктора-младшего, сначала упав, стабилизировался на прежнем исключительно высоком уровне, Виктор почувствовал ужас. Ему потребовались годы, чтобы преодолеть страх и успокоиться. Но внезапная смерть сына Хоббса снова возродила его опасения. Особенно волновало то, что сходство между сыном Хоббса и Виктором-младшим не ограничивалось необычным способом их зачатия. Оба мальчика были вундеркиндами. Виктор тайно наблюдал за развитием сына Хоббса. Его интересовало, будет ли у мальчика такое же падение коэффициента умственного развития, как у Виктора-младшего. Теперь же Виктор хотел знать все обстоятельства трагической смерти ребенка.

Усевшись за компьютер, Виктор очистил экран. Он вызвал свой персональный файл «Малыш Хоббс» Он не искал чего-то конкретного. Просто ему казалось, что если он просмотрит информацию, это поможет найти объяснения смерти мальчика. Экран оставался темным, хотя обычное время для загрузки информации уже истекло. Удивляясь, Виктор еще раз нажал на клавишу вызова. Как бы в ответ ему в нижнем правом углу экрана высветились слова: «Идет поиск». Затем, к изумлению Виктора, последовало сообщение, что такого файла нет.

Виктор чертыхнулся. Наверное, ошибка при вызове файла на экран. Он снова, на этот раз очень внимательно, набрал название файла: «Малыш Хоббс» и нажал клавишу. После некоторой паузы, во время которой компьютер просматривал информацию в своей памяти, был выдан тот же самый ответ: «Файл не найден».

Удивляясь про себя, что же могло случиться с файлом, Виктор выключил компьютер. Правда, некоторое время он не работал с этим файлом, но для компьютера это не имело никакого значения. Побарабанив пальцами по столу рядом с клавиатурой, Виктор немного подумал, затем опять включил машину. На этот раз он напечатал слова «Малыш Мюррей».

Как и при поиске файла Хоббса, после некоторой паузы появился аналогичный ответ: «Файл не найден»

Дверь в кабинет открылась. Виктор обернулся. На пороге стояла Коллин.

– Сегодня плохой день для отцов, – проговорила она, держась за край двери. – Звонит мистер Мюррей из бухгалтерского отдела. Видимо, с его ребенком что-то случилось, он тоже плачет.

– Не может быть, – выдохнул Виктор. – Какие совпадения во времени!

– К сожалению, это так, – сказала Коллин. – Вторая линия.

Потрясенный, Виктор повернулся к телефону. Лампочка на нем мигала, и каждое мигание звоном отзывалось в его голове. Это не может случиться, не может, ведь все шло так хорошо.

Ему пришлось заставить себя снять трубку.

– Извините, что беспокою, – начал Мюррей, – но вы были так внимательны к нам тогда, когда мы стремились иметь ребенка. Я подумал, что вы захотите об этом знать. Мы отвезли Марка в детскую больницу. Он умирает. Доктора говорят, что они не в силах ничего сделать.

– Что произошло? – Виктор чувствовал, что ему все труднее говорить.

– Похоже, никто не знает, – ответил Хорас. – Началось с головной боли.

– Он не ударялся головой? – Насколько нам известно, нет. – Вы не возражаете, если я зайду?

~~

Полчаса спустя Виктор припарковал машину в гараже около больницы. Он прошел внутрь и остановился у справочной стойки. Выяснив, что Марк Мюррей находится в хирургическом отделении в палате интенсивной терапии, он прошел в комнату ожидания. Там он увидел Хораса и Колетт, обезумевших от горя и бессонной ночи. При появлении Виктора Хорас поднялся на ноги.

– Какие-нибудь изменения? – с надеждой спросил Виктор.

Хорас отрицательно покачал головой.

– Сейчас он под маской.

Как мог, Виктор выразил свои соболезнования. Похоже, Мюрреи были тронуты тем, что Виктор нашел время заехать, тем более что они никогда не были особенно близки.

– Он был необычным ребенком, – сказал Хорас. – Такой исключительный, такой умный. – Он покачал головой.

Колетт сидела, уткнувшись лицом в ладони. Плечи ее начали вздрагивать. Хорас сел, обнял жену за плечи.

– Как зовут лечащего врача Марка? – спросил Виктор.

– Накано, доктор Накано.

Виктор извинился и, сняв пальто, вышел из комнаты, оставив потерявших рассудок супругов. Он двинулся в сторону отделения реанимации, расположенного в конце коридора и отделенного от него электронными дверями. Они автоматически раздвинулись, когда Виктор ступил на резиновый коврик перед ними.

Помещение реанимации было знакомо Виктору еще с того времени, когда он был врачом, живущим при больнице. Это было царство электронных приборов и торопливо снующих медсестер. Гудение респираторов и сигналы кардиомониторов составляли особый фон, создавая в помещении атмосферу напряженности. Жизнь здесь балансировала на краю бытия.

Виктор чувствовал себя в привычной обстановке, поэтому никто не обратил на него внимание, несмотря на отсутствие на нем бирки с его именем. Подойдя к стойке дежурного, Виктор спросил, может ли он видеть доктора Накано.

– Только что он был здесь, – ответила бодрая молодая женщина. Она привстала и оперлась на стойку, надеясь увидеть врача. Затем снова села и сняла трубку. Через минуту система пейджеров внесла имя доктора Накано в список тех, кого разыскивали. Их имена доносились из громкоговорителей под потолком.

Пройдясь по отделению, Виктор попытался найти Марка, но лица многих детей были скрыты под масками. Он вернулся назад, как раз когда дежурная повесила трубку. Увидев Виктора, она сообщила, что Накано направляется в отделение.

Через пять минут Виктор был представлен красивому смуглому врачу с явными признаками японского происхождения. Виктор объяснил, что он друг Мюрреев, врач, и что он хочет узнать о состоянии Марка.

– Дело плохо, – прямо сказал Накано. – Ребенок умирает. Мы редко произносим эти слова, но в данном случае болезнь не поддается никакому лечению.

– А вы понимаете, что происходит?

– Мы знаем, что происходит. Но мы не знаем причину этого. Пойдемте, я вам покажу.

Спешащей походкой занятого человека Накано направился к двери. Он остановился перед палатой, отделенной от помещения реанимации.

– Приходится принимать меры предосторожности, – пояснил Накано. – Нет никаких признаков инфекционного происхождения заболевания, но мы решили на всякий случай... – Он дал Виктору халат, шапочку и маску. Через буферное помещение они вошли в маленькую комнатку.

Марк Мюррей лежал на большой больничной кровати с высокими перилами. Его голова была замотана марлей. Накано объяснил, что они сделали декомпрессию и шунтирование, но это не помогло.

– Посмотрите. – Накано протянул Виктору офтальмоскоп.

Нагнувшись над распростертым ребенком, Виктор приподнял веко мальчика и стал вглядываться в застывшие расширенные зрачки. Несмотря на отсутствие опыта в использовании инструмента, он сразу же увидел патологию. Глазной нерв буквально выпирал наружу, как будто что-то выталкивало его изнутри.

Виктор выпрямился.

– Впечатляет? – спросил доктор. Он взял офтальмоскоп и стал сам осматривать ребенка. Выпрямившись, он сказал:

– Огорчает, что состояние постоянно ухудшается. Мозг продолжает распухать. Странно, что он еще не вылезает через уши. Ничего не помогает: ни декомпрессия, ни шунтирование, ни стероиды, ни маннитол. Боюсь, мы уже сдались.

Виктор заметил, что в комнате не было медсестры.

– Кровоизлияние или какие-либо признаки травмы?

– Нет. Кроме отека ничего нет. Как я уже сказал, это не менингит. Мы ничего не понимаем. Видимо, наверху кто-то работает. – Он указал пальцем в потолок.

Как будто в ответ на страшное предсказание Накано кардиомонитор загудел, сигнализируя о перебоях в сердцебиении Марка. Сердце мальчика стало биться нерегулярно. Сигнал снова загудел. Накано не шелохнулся.

– Такое уже было, – сказал он. – Но сейчас мы установили режим «не отвечать». – Как бы в пояснение он добавил: – Родители считают, что бессмысленно поддерживать жизнь, если мозг мертв.

Виктор кивнул. В это время опять включился сигнал монитора. На этот раз гудение не прекращалось. Началась фибрилляция. Виктор через плечо взглянул на стойку дежурного по отделению. Никто не отреагировал на сигнал.

Через некоторое время зигзагообразная кривая на экране монитора выпрямилась.

– Игра окончена, – сказал Накано. Это замечание могло бы показаться циничным, но Виктор знал, что оно вызвано скорее огорчением, чем бесчувствием. Виктор слишком хорошо помнил работу врача.

Накано и Виктор вернулись к стойке дежурного.

Доктор сообщил медсестре о смерти Марка. Как-то буднично, между прочим, она сняла трубку и приступила к обычным в таких случаях формальностям. Виктор понимал, что человек, которого частые смерти выводят из равновесия, не смог бы здесь работать.

– Прошлой ночью был аналогичный случай, – сказал Виктор. – Фамилия ребенка Хоббс. Ему было примерно столько же, может, чуть старше. Вы ничего не знаете об этом?

– Я слышал о нем, – неопределенно ответил Накано. – Но он не был моим пациентом. Насколько я понимаю, многие симптомы совпадают.

– Похоже. – После паузы Виктор спросил: – Вы будете проводить вскрытие?

– Обязательно. Вообще-то это обязанность патологоанатомов, но они переваливают все на нас. У них сейчас очень много работы, особенно всяких непонятных случаев. Вы сами сообщите родителям или хотите, чтобы я сказал?

Резкая смена темы разговора покоробила Виктора. После паузы он ответил:

– Я сам скажу. И спасибо за то, что вы уделили мне время.

– Не стоит. – Занятый другим пациентом, он уже не смотрел на Виктора.

Ошеломленный, Виктор вышел из отделения реанимации, отметив, как тихо закрылись за ним электронные двери. Он вернулся в комнату ожидания. Мюрреи все поняли, прежде чем он успел что-либо сказать. Поддерживая друг друга, они еще раз поблагодарили его за внимание. Виктор пробормотал слова соболезнования. Перед его глазами стояла страшная картина. Он видел бледного Виктора-младшего, лежащего под маской в постели на месте Марка.

Холодея от ужаса, он прошел в отделение патологии и представился заведующему отделением, доктору Уоррену Бургофену. Доктор заверил его, что они сделают все, что в их силах, чтобы провести оба вскрытия как можно быстрее.

– Безусловно, необходимо выяснить, в чем дело, – сказал Бургофен. – Мы не можем допустить, чтобы эпидемия какого-нибудь церебрального отека захлестнула город.

Виктор медленно пошел к машине. Он знал, что это не может быть эпидемией. Сейчас его волновало лишь число детей, которые уже погибли или могли погибнуть. Их было трое.

Вернувшись в кабинет, Виктор попросил Коллин связаться с заведующим компьютерной службой «Кимеры» Луисом Каспвичем и попросить его немедленно прийти.

Луис, невысокий, плотный мужчина с блестящей лысиной, имел странную привычку производить какие-то неожиданные непредсказуемые движения. Он был крайне застенчив и избегал смотреть прямо в глаза. Однако, несмотря на такую внешность, это был величайший мастер своего дела. «Кимера» зависела от его умения почти полностью – от научных исследований до заполнения счетов.

– У меня проблема, – сказал Виктор, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. – Я не могу найти два своих файла. Как вы считаете, почему?

– Может быть несколько причин, – ответил Луис. – Обычно это происходит потому, что пользователь забывает имя, данное файлу.

– Я проверил свою директорию. Их там не было.

– Может быть, они попали в еще чью-нибудь директорию?

– Это мне в голову не приходило, – согласился Виктор. – Но я прекрасно помню, что, когда я ими пользовался, мне не приходилось менять директорию, чтобы их вызвать.

– Не могу сказать ничего определенного, пока сам не посмотрю. Как назывались ваши файлы?

– Мне бы хотелось, чтобы это оставалось между нами.

– Само собой разумеется.

Виктор назвал имена файлов, и Луис уселся за компьютер.

– Не получается? – спросил Виктор через несколько минут. Экран оставался пустым.

– Похоже. Я могу их найти у себя в кабинете, дав команду компьютеру просмотреть протоколы регистрации. Вы уверены, что придали файлам именно эти названия?

– Абсолютно уверен.

– Если это важно, я прямо сейчас займусь.

– Это важно.

Луис ушел, Виктор остался сидеть за компьютером. Ему пришла идея. Очень внимательно он напечатал название еще одного файла: «Малыш Фрэнк». Секунду он помедлил, опасаясь того, что узнает – или не узнает – в следующий момент. Затем нажал клавишу вызова и затаил дыхание. К сожалению, его опасения оправдались: файла Виктора-младшего тоже не было!

Виктор откинулся в кресле. На его лице проступил пот. Исчезновение трех файлов, связанных друг с другом, хотя и не содержащих в себе перекрестных ссылок, не могло быть случайностью. Внезапно Виктор вспомнил перекошенное лицо Херста и его угрозу: «Вы не тот белый рыцарь, каким хотите казаться... У вас есть уязвимые места».

Виктор встал из-за компьютера и подошел к окну. С востока набегали облака. Похоже, будет дождь или снег. Несколько минут он стоял у окна, размышляя о том, имеет ли Херст отношение к исчезновению файлов. Догадывался ли он о чем-нибудь? Если да, это могло стать причиной его непонятной угрозы. Но Херст никак не мог знать о существовании файлов. Никто не знал о них. Никто!