"Но Змей родится снова? [Убить Змея]" - читать интересную книгу автора (Вайнин Валерий)ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ МАНГУСТПолночи продежурил Глеб у постели Даши. Свет от настольной лампы по-прежнему образовывал на полу круг, но в круге этом на сей раз никакой нечисти не появлялось. Спокойно спящая Даша открыла вдруг глаза и спросила: – Ты, что ли, мне снишься? Глеб качнул головой. – Нет, я в увольнительной. Даша обдумала это заявление. – То есть в самоволке, – поправила его она. – Ложись, тебе надо выспаться. – Успею: мне к четвертому уроку. – Хватит меня охранять. Мы им так врезали – больше не сунутся. Глеб взглянул на часы: время перевалило за три с четвертью. – Пожалуй, – сказал он, выключил лампу и лег. Даша моментально к нему прижалась. – Не смей от меня отходить дальше, чем вот так. Глеб вздохнул: – Молчала бы. Вчерашний твой поход в библиотеку чуть меня в психушку не отправил. – А Мангустов в психушки принимают? – У нас свои, специализированные. Приподнявшись на локте, Даша посмотрела на него блестящими в темноте глазами. – Прости, любовь моя. Я больше никогда-никогда?.. А здорово я все это раскрутила? – Умница. – Глеб поцеловал ее в нос. – Прими поклон от всего человечества. – Ну да… – зевнула Даша, – дождешься от него поклона. Проспали они до девяти утра. В половину десятого должны были явиться Стас, Илья и Такэру. Оперативное совещание Глеб намеревался провести в течение часа: в пол-одиннадцатого ему надо было отправляться в школу, к четвертому уроку по расписанию. Ребята пришли без опоздания. Крохотная прихожая Глеба впервые вместила столько народу сразу. – Шолом! – сказал Илья. – Шолом! – эхом повторил Такэру. – Какое чудесное утро! – Ни хрена себе чудесное, – проворчал Стас. – На улице дождь со снегом и… квартирка у тебя, шеф, тоже, прямо скажем… – Зато шкаф что надо, – ввернул Илья. – Приятно, что ты оценил, – усмехнулась Даша. Рыжий взглянул на нее недоверчиво. – Что за дела с этим шкафом? Илья всю дорогу на что-то намекает, намекает… Глеб толкнул его в сторону кухни. – Сейчас некогда, потом. В темпе завтракаем, набрасываем план – и я убегаю. Тогда и со шкафом разберетесь. Стас фыркнул: – И этот туда же. Прямо любопытно. От завтрака никто не отказался: яичница с ветчиной, свежие овощи и кофе. Четверо кое-как разместились за столом, а Глеб ел стоя, приспособив тарелку на холодильнике. Намазывая хлеб горчицей, он уточнил: – Надеюсь, Илья описал вам ситуацию? Можно не повторяться? – Вопросов нет, – кивнул Такэру, коротко и без улыбки. – Минутку! – поднял руку рыжий. – Если Змеей оказалась фотомодель – это вообще полный абзац. Она в любой момент может улизнуть в толпе журналистов и поклонников. Глеб развел руками: – Риска, разумеется, не избежать. Но Змея не уклонится от битвы с последним Мангустом, если заранее не почует беды. А у нее сейчас, по ее мнению, все очевидные преимущества. Притом еще свой собственный Мангуст. Стас обвел хмурым взглядом присутствующих. – А тебя самого это не смущает? – обратился он к Глебу. Глеб покачал головой: – Ничуть. Не сочти за хвастовство, но… я сделаю эту сладкую парочку со всей их шоблой. Не расползлись бы только. А чтобы подобного позыва у них не возникло, следует поддерживать у них уверенность в победе. Враги наши – опасная сволочь, но вовсе не герои. – Тогда зачем их пугать? – продолжал допытываться рыжий. – Тут ведь можно и перегнуть палку. Глеб вновь развел руками: – Придется балансировать. Пугаем их ровно настолько, чтоб они сбились в кучу, сохраняя уверенность, что в куче их никто не одолеет. Конечно, времени у нас мало: меньше недели. Чуть промедлим, протянем – и что-то обязательно пойдет не так. Поэтому сразу после наших акций я звоню по контактному телефону и говорю им: “Ку-ку!” – О Господи! – вздохнула Даша. Глеб приподнял с холодильника чашечку с кофе. – Твое здоровье, дорогая! В общем, предлагаю следующий план… – И он вкратце изложил то, что они вчера наметили с Ильей и Дашей. Закончив, Глеб деловито прокомментировал сказанное. – Почему я прошу вашей помощи? Пусть они думают, что у меня целая ватага колдунов – не шибко сильных, но зубастых и наглых. Змею это не столь напугает, сколь разозлит. А Мангуста – тем более. И во-вторых, все вы так или иначе уже засвечены: им известно, что вы со мной, но не ясно, в каком качестве. Наши удары, надеюсь, будут для них сюрпризом и до битвы им будет не до вас. А после битвы… все вы забудете об этой нечисти по крайней мере лет на двести – триста. Вопросы есть? Стас усмехнулся: – От какой болезни я помру через двести лет? Глянув на него через плечо, Глеб понес посуду в раковину. – Ты будешь молод и здоров, как бык, – ответил он. – Еще вопросы? – Старик, что-то я не въехал, – возмутился вдруг Илья. – Вчера мы говорили одно, а сегодня… Ты опять меня в угол задвинул! Моя тарелки, Глеб возвел глаза к потолку. – Брось, Илюшка, – пришла на выручку Даша. – Ты ведь у нас аналитик… – Ну-ка замолчи! – рявкнул Илья. Даша подняла руки вверх: – Молчу. Стас прыснул: – Полундра, штормяга! – Очень-очень сердитый, – хихикнул Такэру. – Старик, – не отступал Илья, – я к тебе обращаюсь! Мы вчера однозначно договорились, что… – Ну хорошо, хорошо! – простонал Глеб, вытирая руки полотенцем. – Пусть будет, как вчера договорились. Тогда Стас пойдет вместе с Такэру. – Все! – просиял Илья. – Больше вопросов не имею! Даша потрепала его за бороду. – Ой, врешь! Глеб взглянул на часы: – Врет, не врет, но мне пора. – Он вышел из кухни. – Даш, своди мужиков искупаться. Такэру и Стас вылупились на него в недоумении. На лице Ильи появилась улыбка Моны Лизы. – Ладно, милый. – Даша вышла за Глебом в прихожую. – Только, пожалуйста, не задерживайся. Глеб чмокнул ее в щеку и ушел. – Что еще за купание? – не сдержал любопытства рыжий. Даша вздохнула: – Ну, как тебе сказать… – она подошла к шкафу, – в маленьких квартирках приходится исхитряться. Стас тоже подошел к шкафу и посмотрел на него с подозрением. Тем временем Илья нетерпеливо подталкивал Такэру в спину. Японец шел, заранее улыбаясь. Илья хохотнул: – Интересно, что подумает графиня? – Что туризм в этом доме приобретает размах, – улыбнулась Даша и распахнула дверцу шкафа. – Господа, прошу не толпиться! Стас и Такэру синхронно заглянули и – дуэтом издали какой-то странный русско-японский возглас. Илья хохотнул. – Не надо слов. Аналитики идут первыми, – заявил он и толез в шкаф. Народ в лице Такэру и Стаса безмолвствовал. – Долго стоять будем? – осведомилась Даша. – Банзай, мужики! Переглянувшись, “мужики” полезли в шкаф. Даша непринужденно вошла вслед за ними. Примерно в середине последнего по расписанию урока дверь в кабинет французского чуть приоткрылась, но никто не зашел, не заглянул. Восьмиклассники с интересом уставились в образовавшуюся щель. Но Глеб как ни в чем не бывало продолжал вести урок. Тот, кто стоял за дверью, с шумом закрыл ее и вновь приоткрыл. Это был уже очевидный сигнал, не откликнуться на который Глеб счел неразумным. За дверью с видом заговорщика стоял Лёня Рюмин. – Глеб Михайлович, – прошептал он, – вас мой отец вызывает. – Где он? – спросил Глеб. – В туалете. Дело казалось загадочным. Глеб заглянул в класс. – Выполните упражнение в конце раздела, – распорядился он. – Я сейчас вернусь. Класс возбужденно загудел. – Устно или письменно? – уточнил кто-то. – Устно, лентяи, – ответил Глеб, прикрывая за собой дверь. Лёня Рюмин конспираторски огляделся. – Разговор не более трех минут, – предупредил он торопливо. Его светлый чубчик залихватски топорщился. – О чем разговор-то? – полюбопытствовал по дороге Глеб. Курносый Лёнин носик ехидно сморщился. – Не знаю. Лубянка использует меня втёмную. Глеб прыснул и потрепал его по вихрам. Возле входа в туалет Лёня встал, как говорится, на атасе, а его учитель французского проследовал к месту встречи с его отцом. В туалете для мальчиков полковник Оксфорд выглядел, мягко сказать, неприкаянно. В своем сшитом на заказ пальто, высокий и прямой как трость, он брезгливо прохаживался возле пожелтевших детских писсуаров. Пожимая Глебу руку, Борис Викторович мрачно произнес: – Вас должны арестовать. Завтра-послезавтра. Глеб улыбнулся: – Наконец-то. На английскую разведку работаю? Левая бровь полковника чуть приподнялась. – Вижу, вас не удивишь. – Это легко просчитать, – ответил Глеб. – И разумеется, у вас никаких намеков на доказательства – одна лишь инициатива генерала Святова. – Этого вполне достаточно, – без улыбки произнес полковник. – Тем более что производить арест он будет лично. – Кто еще из сотрудников? – Вероятно, я и два оперативника. Глеб щелкнул пальцами: – Вот это везение! На сей раз приподнялись обе брови полковника. – Вас не удивишь и не испугаешь. Но что за этим стоит? Глеб на мгновение задумался. – Борис Викторович, вам не трудно будет арестовать меня где-нибудь… скажем, у посольства Японии? Это, по-моему, неплохо бы смотрелось в отчетах? – Допустим, – полковник тревожно взглянул на часы, – но, Глеб Михайлович, я вас не понимаю. Глеб тоже посмотрел на часы. – Долго объяснять. Но будьте готовы к тому, что вы с оперативниками арестуете самого генерала Святова. То есть у вас просто не будет иного выхода. И ваши героические действия, полагаю, продвинут вас по службе. Полковник, следует отдать ему должное, и глазом не моргнул. – Как вы этого добьетесь? – только и спросил он. – Пока не скажу, – улыбнулся Глеб. – Но, вероятней всего, генерал сильно облажается, а вы, рискуя жизнью, восстановите порядок и закон. Устраивает? Полковник пожал плечами: – У меня такое чувство, Глеб Михайлович, что в скором времени я буду то ли благословлять, то ли проклинать судьбу за наше с вами знакомство. – Смотря чего вы ждете от судьбы, – ответил Глеб, направляясь к выходу. – Не забудьте лишь уведомить, куда и во сколько я должен явиться для ареста. Губы полковника дрогнули в улыбке. – Будьте спокойны, я позвоню. – Но прошу учесть, – предупредил Глеб, выходя, – до двух дня у меня уроки французского. Это святое. Полковник смотрел на закрывшуюся за ним дверь, и в глазах его промелькнуло недоумение. Он постоял еще с полминуты, затем тоже покинул туалет для мальчиков. Отделившись от стены, к нему шагнул Лёня. – Вражеская агентура не проявлялась, – лихо отрапортовал он. Взглянув на часы, полковник тихо проговорил: – Ты забыл ключи от квартиры. Я вызвал тебя с урока, чтобы их передать. Все это время ты был со мной. Но если кто-то засек тебя возле кабинета Глеба Михайловича, то… ты зашел к нему, чтобы на завтра отпроситься с французского. – На послезавтра, – поправил Лёня. – Завтра у Глеба Михайловича занятий нет. – Вот как? – задумчиво произнес полковник. – Значит, ты пытался отпроситься на послезавтра, но Глеб Михайлович тебя не отпустил. Так, на всякий случай. – Почему не отпустил? – заинтересовался Леня. – Меньше возможных нестыковок, – объяснил ему отец. – В общем, у тебя голова на плечах. Надеюсь. Лёня щелкнул каблуком. – Да, сэр! Полковник поморщился. – Вот только без этих твоих штучек, – потребовал он и зашагал к вестибюлю. Сын его тяжко вздохнул и отправился досиживать последние минуты урока физики. Вернувшись после уроков домой, Глеб застал там прямо-таки бодрость и веселье. Соратники по борьбе дожидались его на кухне, травя анекдоты. Никто, кроме Глеба, голоден не был, поскольку все отобедали у графини. И пока Глеб ел в одиночестве, Стас пытал его: правда ли, что этот мир за шкафом находится в другой галактике? Такэру вопросов не задавал. Но взгляд его, устремленный на Глеба, выражал такое неподдельное восхищение, что кусок, пожалуй, мог застрять в горле. Илья и Даша переглядывались, как два фокусника, трюк которых произвел фурор. Казалось, они готовы были водить экскурсии. Но команда, как выяснилось, не только загорала. Даша дозвонилась до волчицы, то есть до Шлыковой, и представилась ассистентом режиссера Павла Цветкова. (Кто он такой? А черт его знает!) По словам Даши, маэстро, то есть Павел Цветков, пожелал задействовать пантеру, то есть французскую звезду Элен Вилье, в сногсшибательном кинопроекте, для обсуждения которого ему (режиссеру) просто позарез нужно с ней (с Элен) сегодня встретиться. Шлыкова отнеслась ко всему этому настороженно и потребовала к телефону самого Павла Цветкова. Даша с готовностью передала трубку Илье. Илья скромно проинформировал Глеба: – Старик, я был в ударе. – Эт-то надо было слышать! – закатила глаза Даша. – Как он перед этой Фёклой выпендривался! – Цирк, – подтвердил Стас. – Он так ей мозги закомпостировал… – Смешной был режиссер, – хихикнул Такэру. Глеб с улыбкой обвел их взглядом: – И к чему пришли? Даша потрепала Илью за бороду. – В итоге Павла Цветкова ждут с четырех до шести вечера по уже известному нам адресу. Марья Павловна Шлыкова взялась, как обычно, выполнить роль переводчицы. Короче, обе милашки будут готовы к мировой славе. Глеб встал из-за стола. – Тогда едем. Не будем растягивать удовольствие. Стас обратил к нему обожженное солнцем лицо. – Слышь, а на хрен им все это надо, а? Фильмы, роли какие-то… Я сам видел, как эта французская лялька превратилась в жуткую образину. Они ж вообще из другого мира, на кой черт им этот кинобизнес? – Они из нашего мира, – возразил Глеб, выходя из кухни, – в том-то и беда. Их интересы весьма заурядны. Наша прелестная Элен с легким сердцем разрушит пол-Москвы или пол-Парижа, – Глеб надел куртку, – а потом сладко замурлычет от комплимента какого-нибудь заштатного кинокритика. Стас, Илья и Такэру тоже стали одеваться. – Значит, ничто человеческое им не чуждо, – усмехнулся Илья. Глеб кивнул: – Я уже устал вам это повторять. Даша посмотрела на него с тревогой. – А Мангустам, наоборот, – вздохнула она, – все человеческое до лампочки. Судя по их семи заповедям. Глеб грустно улыбнулся: – Мангусты тоже не во всем правы. Им еще предстоит за это расплачиваться. – Им! – воскликнула Даша. – Нравится мне это “им”! – Ша, Дуська, я Дубровский! – осадил ее Илья, открывая дверь. – Поехали, ребята. А то меня жена пополам перепилит. Мужчины вышли, и дверь за ними захлопнулась. Даша некоторое время прохаживалась из угла в угол, затем присела на диван и набрала номер художника Федора Ляха из Ольгиного списка. Федор снял трубку. – Ал-ло! – произнес он, как обычно, слегка заикаясь. – Здравствуйте, Федя, – проговорила Даша. – Вас беспокоит корреспондент “Вечернего курьера”. На днях вы мне звонили, в мастерскую приглашали. Помните? – К-конечно. Я уз-знал вас, Даша. В-вы придете? – Нет, не приду, – ответила Даша и умолкла. – Поч-чему? – Потому что ты заложил меня своей сатанинской секте, Федя. Напрасно ты это сделал. – К-какой ещ-ще секте? – В голосе художника послышалась тревога. – О чем вы гов-ворите? – Ну-ну, приятель! Хватит в несознанку играть! Твои сатанисты убили Ольгу Самарскую, ты тоже в этом замазан. Теперь этим делом занимаются ФСБ, Интерпол и еще восемь спецслужб. Берегись, ублюдок! Есть негласная установка: до суда не доводить, никого из ваших не арестовывать, а стрелять на поражение. – Я никого не убивал, – в панике залопотал художник. – Я только док-кладывал, как м-мне велели… – Не скромничай, Федя! – жестко перебила Даша. – Ты из фонда деньги получал? А за что тебе платят, спрашивал?.. Так позвони и поинтересуйся. Может, еще не поздно. – Даша, я даж-же не представляю, от-ткуда в-вам все это… – Федюня, я не выдаю свои источники. Срочно звони своим боссам и требуй, настойчиво требуй, чтобы тебя оставили в покое. Будут угрожать – обращайся к широкой общественности. Не теряй ни минуты, Федя. Защищайся. Дав отбой, Даша откинулась на спинку дивана. В изумрудных ее глазах поблескивали озорные огоньки. Глеб оставил “жигуленок” у подъезда. Они поехали на “тойоте” Стаса и, сделав крюк, завезли домой Илью. Пока Илья открывал ключом дверь квартиры, Стас полюбопытствовал, знает ли он, какое преимущество имеет мужчина, которого жена перепилила пополам. Илья заинтересованно обернулся на пороге: – И какое же? Нажав кнопку лифта, Стас ответил: – Он может сам себя поцеловать в зад. И лифт поехал вниз. – Сам себя в зад! – хихикнул Такэру. – Очень смешно! А сверху донесся возглас Ильи: – Похоже, я сегодня попробую! Только оказавшись в машине, Стас и Такэру заметили, что Глеба с ними нет. Они посидели малость, поозирались, и рыжий с досадой захлопнул дверцу. – Ё-мазай! Где он там застрял?! Голос Глеба раздался сзади: – Спасибо, что спросил. Стас и Такэру обернулись. На заднем сиденье никого не было. Перегнувшись через спинку, Такэру посмотрел на пол. На полу, разумеется, никто не лежал. – Глеб-сан, вы здесь? – осторожно спросил Такэру. – Будь уверен, – отозвался невидимый Глеб. – Этот фокус я вам уже показывал. Поехали. Включив зажигание, Стас проворчал: – Ну и зачем? Мог бы и там, возле их дома. – Или исчезнуть прямо у них на глазах, – усмехнулся Глеб. – А если у дома нас возьмут под наблюдение?.. С этого момента вас только двое: обо мне забудьте. И когда выйдем оттуда, пока не отъедем на приличное расстояние, вас опять же останется двое. Ты понял, Стас? – Понял, не лох, – буркнул рыжий. – И последнее, – продолжал напутствовать невидимый Глеб. – Не входите в азарт. Делайте все, как договорились, и смывайтесь через несколько минут. Никаких экспромтов. Стас хмуро промолчал. А Такэру, обернувшись, кивнул в пустоту: – Да, сэнсей. Наблюдения у дома Шлыковой, похоже, не было. То есть на первом уровне. А на втором – дать гарантий не мог бы даже Мангуст. Выбравшись из машины, Стас, Такэру и Глеб-невидимка вошли в подъезд и поднялись в лифте на шестнадцатый этаж. Стас позвонил в дверь. – Ты режиссер, – шепнул ему Глеб. – Коню ясно, – усмехнулся рыжий. Шлыкова открыла дверь. Глеб-невидимка едва не фыркнул: на Марье Павловне была все та же фуфайка поверх халата, все те же тапочки на босу ногу, а свиноподобная ее личность была такой, с позволения сказать, румяной, точно вынутая из духовки. Голова ее при этом была обмотана платком, который, очевидно, скрывал отсутствие уха, потерянного в битве с графиней. В течение нескольких секунд Шлыкова и Стас взирали друг на друга с большим пристрастием. Наконец злобные глазки Марьи Павловны переметнулись на Та-кэру. – Кто из вас Павел Цветков? – осведомилась она. – Конечно, не он, – кивнул на японца рыжий. – Это мой оператор. Госпожа Шлыкова изобразила нечто наподобие улыбки, однако впускать их не спешила. – Что-то голос у вас… по телефону он вроде был тоньше. – А у вас – толще, – парировал Стас. – Мне что, за удостоверением сгонять? Могу назад и не вернуться: мое время – деньги. Такэру деликатно тронул его за локоть. – Павел-сан, не надо нервничать, – проговорил он, демонстрируя сильный акцент. – Госпожа имеет право спросить. Шлыкова отступила в глубь прихожей. – Мне просто показалось… Прошу вас, – пригласила она обоих. – Элен ждет. Стас и Такэру с достоинством вошли, а вместе с ними, разумеется, и Глеб. Марихуаной на сей раз не пахло, но хрусталь по-прежнему пер изо всех щелей. Впрочем, блеск его на Такэру и Стаса впечатления не произвел, зато сами они начали производить впечатление буквально с порога. Пальто “режиссера” и куртка “оператора” стали расстегиваться сами собой, затем, опять же сами собой, снялись и поплыли по воздуху к вешалке. При этом пальто Стаса фамильярно похлопало Шлыкову по плечу. Стоящий в двух шагах Глеб видел, каких трудов стоило друзьям сохранять на лицах невозмутимость. – Время экономим, – прокомментировал с улыбкой Такэру. А Стас вообще выступил с блеском. – Погоди-ка, – обратился он к своему пальто, и пальто почтительно замерло в воздухе. – Дай-ка носовой платок, – приказал он. Пальто сунуло рукав в карман, извлекло чистый платок и, подлетев, протянуло его рыжему. Стас промокнул вспотевший лоб и буркнул “сэнк ю”. Пальто поклонилось, подлетело к вешалке и наделось на плечики. Будучи “клыком Змея”, Шлыкова, вероятно, умела и не такое. Однако, то ли от неожиданности, то ли от изящества разыгранной интермедии, она буквально потеряла дар речи. Лишь нетерпеливый голос Элен из гостиной вывел хозяйку дома из столбняка. – Мари! – прокричала по-французски звезда кино. – Что вы там застряли?! Заходите же! – Прошу, – выдавила из себя Марья Павловна и, шлепая тапочками, двинулась в комнату. Стас и Такэру прошагали за ней. Элен восседала на диване в чем-то оранжевом и воздушном, и стройные ее ножки упирались в персидский ковер. – Бонжур, – выговорил Стас. – Бонсуар, – слегка подправил его Такэру. – О, какие галантные кавалеры! – проворковала по-французски Элен. – Присаживайтесь, месье! Вот здесь, рядышком! Глеб-невидимка, прислонясь плечом к стене, усмехнулся. И не успели Стас и Такэру отреагировать на приглашение дамы, как два массивных кресла, прыгая по-лягушачьи, придвинулись к гостям сзади. “Режиссер” и “оператор” чинно сели. – Сэнк ю, – поблагодарил рыжий. – Мерси боку, – наклонил голову Такэру. Шлыкова плюхнулась на диван рядом с Элен и уставилась на гостей растерянными злыми глазками. – Что, черт побери, здесь происходит?! – воскликнула актриса. – Откуда я знаю, мать твою! – огрызнулась Шлыкова. Стас сурово потребовал: – Говорите по-русски, мы вас не понимаем. – Не перейти ли нам к делу? – с улыбкой предложил Такэру. Рыжий кивнул так глубокомысленно, что Глеб едва не прыснул. – Короче, так, – изрёк Стас, – я буду снимать фильм “ужасов”. Вы, – ткнул он пальцем в Элен, – должны превращаться в черную пантеру. А вы, – указал он на Шлыкову, – тоже в деле. Вас я беру на роль волчицы-оборотня. В общем, вы обе сыграете сами себя. По рукам? Такэру смотрел на Стаса, приоткрыв рот. У Глеба дух перехватило от восхищения. Ай да рыжий! Это была чистейшей воды импровизация, после которой не требовалось уже никаких “спецэффектов” и следовало просто линять. Вконец обалдевшая Шлыкова перевела Элен деловое предложение “режиссера”. Француженка взвизгнула: – Кого ты мне подсунула, корова?! Хуан кишки из нас выпустит! – Заткнись, истеричка! – осадила ее Марья Павловна. – Мы должны сами с ними разобраться! Немедленно! “Ну прямо! – мысленно произнес Глеб. И мысленно поторопил друзей: – Всё, ребята, делайте ноги”. И будто услыхав его, Стас поднялся: – Короче, подумайте. Мы позвоним. Такэру тоже встал. Элен ослепительно им улыбнулась и быстро проговорила по-французски: – Убьем их! – Куда вы так заторопились? – произнесла по-русски Шлыкова. Ее улыбка напоминала волчий оскал. – Без угощения мы вас не отпустим. Она всплеснула руками, и от ногтей ее отделилось десять пылающих стрел, полетевших в лица гостей. Однако, не долетев, стрелы превратились в красные маргаритки и упали к ногам Такэру и Стаса. – Тётка, ты чего? – обалдело выпалил рыжий. – Мочалка трухлявая! – завопила на Шлыкову Элен. – К чему эти сантименты?! Но Марья Павловна и сама обалдела настолько, что не нашлась с ответом. Элен вскочила с дивана, готовая, судя по всему, перехватить инициативу. В этот момент, однако, в комнату вошли… Стас и Такэру. Обе милые дамы уставились на них, как легендарный баран на новые ворота. Впрочем, Стас и Такэру, те, что уже находились в комнате, от барана также мало отличались. Стоящий у стены Глеб-невидимка наслаждался эффектом. – Какие очаровательные куколки! – просюсюкал по-французски Стас-2. А Такэру-2 прорычал по-русски: – Р-р-растерзаю! С двух сторон они приблизились к дивану. Элен и Шлыкова будто уменьшились в размерах. Возможно, в другое время трюк с голограммами-двойниками вызвал бы у них лишь усмешку, но сейчас эти две могущественные колдуньи, входящие в четверку “клыков Змея”, были, что называется, полностью деморализованы. – Особенно эта, конфетка в оранжевом! – закатил глаза Стас-2. В отличие от своего прототипа он прекрасно говорил по-французски. – Сколько сексуальности, сколько страсти! Такэру-2 кивнул и по-русски пообещал: – Затр-р-рахаю! Это заявление, разумеется, не испугало Элен, зато вызвало краску на щеках настоящего Такэру: собственный двойник уже действовал ему на нервы. Такэру и Стас столбами застыли возле своих кресел. – Чего уставились? – обратился к ним Стас-2 на сей раз по-русски. – Валите отсюда, быстро! – Задницу надер-р-ру! – добавил Такэру-2. Глаза настоящего Такэру воинственно вспыхнули, и Глеб понял, что увлекся. – Идите, идите, он пошутил, – примирительно проговорил Стас-2. Шлыкова и Элен меж тем мрачно переглянулись и, похоже, начали приходить в себя. Но тут в дверь ввалились Стас-3 и Такэру-3 – оба в рабочих комбинезонах, с кепками набекрень. – Слесарей вызывали? – буркнул Стас-3. Шлыкова и Элен застонали дуэтом. – Вызывали, – ответил Стас-2. – В сортире протечка. “Слесари” кивнули и направились в туалет. А настоящие Стас и Такэру тем временем без помех вышли в прихожую, оделись (причем сами) и спокойно удалились. Глеб-невидимка ушел с ними. Стас-2 по-французски обратился к поникшим дамам: – Насчет протечки в сортире не обижайтесь: это я устроил. Надо было дать работу родственникам. Ну, вы понимаете. Элен и Шлыкова механически кивнули. – Пользуйтесь японскими унитазами! – призвал Такэру-2 и медленно растаял в воздухе. – Шустрый малец, – подмигнул Стас-2. – Мне тоже пора, девочки. Привет Хуану Родригесу. При последних словах Элен и Шлыкова вздрогнули, как от удара бича, и вскочили наконец с дивана. Но Стас-2 растаял точно так же, как его партнер. Шлепая тапочками, Марья Павловна заспешила в туалет. Там, конечно же, никого не оказалось, но протечка действительно была. Ох была! Это чувствовалось по запаху. И все же протечка могла пока подождать. Вернувшись в гостиную, Шлыкова буркнула: – Звони Хуану. – Почему я?! – окрысилась Элен. – Звони сама! Марья Павловна похлопала ее по руке. – Давай, давай. Ты такая сексуальная. Элен злобно ощерилась, и зубы ее, казалось, стали превращаться в кошачьи клыки. Но Шлыкова молча положила перед ней радиотелефон. Элен испепелила ее взглядом, однако взяла трубку и принялась набирать номер. Стас и Такэру довезли Глеба до дома. – Насчет фильма “ужасов” – просто гениально, – подытожил Глеб, выходя из “тойоты”. – Очень гениально, – с улыбкой кивнул Такэру. Рыжий высунул в окно свою обожженную на солнце физиономию. – Приятно слышать, – ухмыльнулся он. – Теперь можно расслабиться. Глеб мигом насторожился: – В смысле? – Ну… забуриться куда-нибудь, оттянуться… мало ли. Глеб покачал головой. – Воздержался бы пока. Стас нахмурился: – Слушай, шеф… имеем мы право на личную жизнь? Такэру вон сколько уже здесь околачивается, а еще Москвы толком не видел. Такэру опустил взгляд. Возражать Глебу он не решался, но было очевидно, что ему хочется поехать со Стасом. И Глеб обреченно пробормотал: – Вы ж в любой момент можете на них нарваться. Рыжий глянул на него с усмешкой: – Знаешь, друг, невидимкой ты мне больше нравился. Он помахал рукой, и “тойота” укатила. “Ну и черт с вами! – рассердился Глеб. – Вы уже взрослые мальчики!” Пока он дошел до подъезда и поднялся к себе на этаж, раздражение его несколько улеглось, но тревога осталась. Даша ждала его в прихожей. Прижавшись к нему, она спросила: – Ну как? – Если дашь раздеться, расскажу, – пообещал Глеб. – Если я дам тебе раздеться, будет не до рассказов, – возразила она. Глеб вздохнул: – Разве одежда – для нас помеха? – Не помеха, – согласилась Даша. – Но иногда она меня расхолаживает. – Неужели? – удивился Глеб. – Когда такое случится, пожалуйста, дай мне знать. Они рассмеялись, глядя друг другу в глаза. Зазвонил телефон. Даша подошла к нему, а Глеб снял куртку и повесил на крючок. Даша вручила трубку Глебу. Звонил полковник Рюмин. – Готовьтесь быть арестованным завтра в три часа дня, – проговорил он без предисловий. Глеб, прижав трубку к уху, вошел в комнату и присел на диван. – Где? – уточнил он. – У посольства Японии. Как вы и заказывали. Глеб кивнул: – Ладушки. Буду как штык. – Но, Глеб Михайлович… – полковник замялся, – если вы по какой-либо причине вдруг не явитесь… Вы даже не представляете, чем я рискую. – Явлюсь без опозданий, – заверил Глеб. – Готовьтесь стать героем, Борис Викторович. Живым, разумеется. – Всегда готов, – фыркнул полковник и дал отбой. Глеб в задумчивости отложил телефон, взглянул на сидящую рядом Дашу и рассказал о визите к Элен и Шлыковой. – Представь, что там сейчас началось, – заключил он с усмешкой. Даша пересела к нему на колени. – Как самое интересное, так без меня. – А Стас-то каков! – не мог нахвалиться Глеб. – Буду, говорит, снимать “ужастик”. Вы, говорит, должны превращаться в пантеру, а вы… Даша поцеловала его в губы. Но через некоторое время отстранилась и сказала: – Кстати о Стасе. Когда сегодня он, шутя, спросил, от какой болезни он помрет через двести лет… Помнишь, что ты ответил? Глеб потерся носом о ее нос. – У меня с памятью порядок. – Тогда повтори. – Я ответил, что через двести лет он будет молод и здоров, как бык. Даша кивнула. Изумрудные ее глаза смотрели внимательно и тревожно. – Ты ведь сказал это на серьёзе, да? – Зачем спрашиваешь, если знаешь? Даша смотрела, не мигая. – Нет, объясни сам. Глеб опустил взгляд. – Ну, в общем, я всех вас… тебя, Илью, Стаса, Такэру чуть-чуть подправил. Биологически. Даша глубоко вздохнула. – Как это подправил? Глеб опустил взгляд еще ниже. – Даш, я только в смысле здоровья. Ведь я на себе уже проверил, так что… Даша взяла его за уши и тряхнула. – Что это значит, черт возьми? Неужели мы через двести лет… – Минимум, – подчеркнул Глеб. – А потом я что-нибудь еще придумаю. – Погоди, – отмахнулась Даша. – Ты хочешь сказать, что через двести лет мы будем еще живы… – …и здоровы, как коровы, – ввернул Глеб. – Если, конечно, не попадете в авиакатастрофу. – То есть через двести лет я буду… – Даша запнулась, недоверчиво глядя ему в глаза. Глеб кивнул. – Будешь такая же, как сейчас: молодая и стервозная. По Дашиной щеке покатилась слезинка. – И ты не боишься? – Чего? – удивился Глеб. – Что я тебе надоем. – Ну прямо. Придется, правда, через какое-то время менять имена и места жительства, как это делаю я. Но подобное неудобство в принципе окупается. Даша обняла его за шею. – Но ведь я к тебе так прилипну, так прилипну… – Ловлю на слове. – Глеб погладил ее по волосам. – В университетской среде бытует такой стишок: – Какая прелесть! – рассмеялась Даша, продолжая при этом плакать. Через несколько секунд смех ее перешел в хохот. Гладя ее волосы, Глеб спросил: – Это не истерика? Даша замотала головой. – Просто я представила, как Илюшка наконец избавится от своей деловой жены. Я жуткая стерва. После бурной ночи, во время которой они, можно сказать, выпили друг друга до капли, Глеб готов был спать и спать (благо занятий в школе по четвергам у него не было). Однако телефон, адская эта машина, взорвал его сновидения. Мягко выбравшись из объятий Даши, Глеб взял трубку и закрылся на кухне. Звонил барон Мак-Грегор, – Майкл, я буду краток, – сухо произнес он. – Сенатор согласен принять тебя завтра в шесть вечера. – И барон назвал номер люкса в отеле “Метрополь”. – Спасибо, Ричард, – сказал Глеб. – У меня два условия. Первое… – Майкл, ты сумасшедший! – возопил шотландец. – Какие условия, когда жизнь твоя висит на волоске! – Первое, – невозмутимо повторил Глеб, – сенатор должен быть один. Без вашей нечисти, видимой и невидимой. – Сенатор ничего вам не должен, лорд Грин! Он лишь любезно согласился выполнить мою просьбу… – Ричард, не будь дубиной. Сенатор Колмен на днях лишился глаза, не так ли? Сказать, как это произошло? Барон растерянно примолк, затем пролепетал: – Майкл, не станешь же ты утверждать, что… – Да, старина: моих рук дело, – подтвердил Глеб. – Я не тот, за кого себя выдаю. Впрочем, думаю, об этом даже ты догадался. Устрой, чтобы сенатор был один в номере, и убирайся из России в 24 часа. Вот второе мое условие. Ошеломленный барон пытался протестовать: – Что за чепуха? Могу ли я уехать, когда обстановка так накалилась… – Беги, Ричард, спасай свою задницу, – посоветовал Глеб. – Не пройдет и недели, как поганое ваше братство я сотру в порошок. Смотрите в оба, господин барон. Как бы не получилось так, что вы поставили не на ту лошадь. Не говорите потом, будто я вас не предупреждал. После продолжительного молчания Мак-Грегор произнес: – Я выполню ваши условия, лорд Грин. Если удастся. Из трубки послышались короткие гудки. Сидя на табурете, Глеб задумчиво почесал трубкой ухо. В этот момент на кухню ворвалась голая растрепанная Даша. – Я придумала, – объявила она, – как мы будем отмечать мое двухсотлетие. – Не опоздать бы, – обеспокоился Глеб. Прыснув, Даша скользнула к нему на колени. – Прямо сейчас и начнем. Глеб хотел было обсудить заманчивое это предложение, однако в руке его зазвонил телефон. – Здорово, телохранитель! – произнес из трубки голос Толяна. – Видать, бутылку мою ты зажал. Ну, Бог с тобой. От недоброго предчувствия у Глеба ёкнуло сердце. Глядя на его лицо, Даша побледнела и прижала ухо к трубке. – Чего надо? – буркнул Глеб. Толян фыркнул. – Кому, мне? Мне-то ничего, это тебе надо. Рыжуля да япошка твой в подвале на цепях подвешены. Вызволять будешь? Даша тихо ахнула. Глеб показал ей прижатый к губам палец. – Они живы? – осведомился он ледяным тоном. – Живы пока, – подчеркнул последнее слово Толян. – Ну, помяли мы их малость, ножками по ним прошлись… Слышь, телохранитель, мы ихметелим, а рыжий бормочет: “Друзья узнают, друзья придут…” Умора просто! Даша отпрянула от трубки и, зажав рот ладонью, выбежала из кухни. Тем же ледяным тоном Глеб произнес: – Вы не смогли бы с ними справиться даже с оружием. Как вы их взяли? Толян гоготнул: – Даже с оружием, во как! Такие они у тебя бэтманы, да?.. Ну, вообще-то пьяные они были в дупель. Устраивает объяснение? Глеб чертыхнулся про себя. – Ясно, – процедил он сквозь зубы. – Какие твои условия? Толян откровенно перевел дух. – Деловой разговор. Приезжай – скажу условия. Только без глупостей. Они в надежном месте, я звоню туда каждые четверть часа. Если со мной что случится и звонка не последует, их обоих сразу кончат. Усек? – Говори, где встречаемся, – буркнул Глеб. Толян объяснил, куда ехать, после чего оба дали отбой. На кухню стремительно вошла Даша. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. В руке она сжимала деревянную скалку для раскатки теста. Где она ее откопала?.. Вероятно, от прежних жильцов осталась. – Одевайся, поехали! – тряхнула Даша “конским хвостом”. – Остроумно, – похвалил Глеб, огибая ее по направлению к прихожей. Даша проследовала за ним. – Я еду с тобой! Глеб с невероятной быстротой натянул на себя джинсы и рубашку. – В мыслях, Даш! Только в мыслях! – пробормотал он. – Глеб, ну пожалуйста! Он взял ее за плечи и заглянул в глаза. – Дашка, ты дура. Самая красивая и самая любимая дура на свете. С этими словами он сдернул куртку с вешалки и выбежал за дверь. Даша прошлась по комнате и несколько раз от души рубанула скалкой по воздуху. Потом отнесла скалку на кухню, взяла телефон и набрала номер Ильи. – Наконец-то! – обрадовался Илья. – Все так горят на оперативной работе, что обо мне просто-напросто забыли! Ты проинформируешь меня о ходе операции, или я размечтался? – Гольдберг, не ворчи, – потребовала Даша. – Прямо как дед старый. Я ж тебе для чего звоню? И она поведала ему о визите режиссера Павла Цветкова и его оператора к французской актрисе Элен Вилье. Даша умела весьма красочно рассказывать даже о том, чего сама не видела. Особенно ярко у нее прозвучал эпизод с двойниками. Илья так и покатился. – Неплохо, – похвалил он, – очень неплохо. Завтра мой выход. Если, конечно, меня опять не задвинут некоторые антисемиты. – Спокуха, – ответила Даша, – всё идет по плану. Илья насторожился. – Дуська, что случилось? Какой-то у тебя голос… – Голос как голос. – Даша не стала рассказывать о том, что Стаса и Такэру захватили бандиты, и, чтобы уйти от вопроса, бодро осведомилась: – Что бы ты сделал, если б узнал, что жить тебе еще двести лет? – Повесился бы, – брякнул Илья. – Гольдберг, я серьезно! – На подобные глупости серьезно я не отвечаю. – Почему глупости? – Потому что, пока я буду над этим размышлять, моя короткая жизнь уже закончится. Даша начала злиться. – Гольдберг, если тебе отпущено двести лет, вешаться тебе не придется. Тебя затопчут Алкины дистрибьюторы. И Даша положила трубку. Глеб был не то что зол, он был в такой ярости, какой не помнил в себе уже многие годы. Когда “жигуленок” его притормозил возле двух черных “мерсов”, он выскочил из него, едва не сорвав дверцу с петель. Коренастый Толян, расставив крепкие ножки, ухмылялся всем своим румянцем с автоматом “узи” в руках. С таким же автоматом и в такой же позе с ним рядом стоял Толян Большой, только не улыбался и выглядел растерянным. За их спинами еще шесть мрачных типов ощетинились различными видами стрелкового оружия. – Неслабо подготовился, – усмехнулся Глеб. Усмешка его была зловещей. Но Толян, очевидно, считал себя в полной безопасности. – С тобой только так, – продолжал он ухмыляться. – Бутылку мне задолжал, придется выколачивать. Встреча их происходила в грязном тупике в окружении пустых ящиков из-под апельсинов. Глеб и Толян стояли друг против друга: один – держа руки в карманах, другой с автоматом наперевес. – Где они? – осведомился Глеб. – Тебе так прямо и скажи! – Толян подмигнул своим бандитам. Бандиты не шелохнулись, не издали ни звука, но Толян не обратил на это внимание. – Поедешь со мной к Лосю, – приказал он. – Лось поговорит с тобой по душам, потом решит, что с вами со всеми делать. Полезай в тачку, живо. Эй! – обратился он к Толяну Большому. – Устрой там приятеля поудобней! Толян Большой не отозвался. Сжимая автомат, он застыл, как изваяние, и взгляд его устремлен был в пустоту. Толян оглянулся, на сей раз в тревоге. Парни с оружием за его спиной стояли в тех же позах, что и при появлении Глеба. Казалось, они ослепли, оглохли и не дышали. Вот тут Толян перетрухал не на шутку. – Они что, сдохли?! – взвизгнул он не своим голосом. – Нет пока, – ответил Глеб и посмотрел в неподвижные глаза Толяна Большого. – Гоните в Можайск и ждите указаний, – властно произнес он. Толян Большой кивнул, точно робот, и шесть бандитов, стоящих сзади, повторили его кивок. Затем, как в ускоренных кадрах немого кино, они расселись по “мерседесам” и поехали прочь из тупика. Колесо второго “мерседеса” с треском раздавило пустой ящик из-под апельсинов. Толян вздрогнул, как от выстрела. – Ё-о-о-о! – только и смог вымолвить он. – Ну вот, – сказал Глеб, – остались мы с тобой вдвоем. Толян судорожно вскинул автомат. Автомат ржавой трухой посыпался из его рук, и на асфальте образовалась грязновато-желтая кучка. Ошарашенно уставясь на эту кучку, Толян пролепетал: – Если не позвоню через пять минут, их обоих грохнут. – Ну так звони, – спокойно произнес Глеб. – Потом отвезешь меня туда. Миниатюрный “сотовый” телефон выпрыгнул из кармана Толяна и оказался у него в руке. Нервно сглотнув, Толян набрал номер. Мозги его, похоже, сильно перегрелись, и удивляться он был уже не в состоянии. – Слышь, это я, – проговорил он в телефон. – Как там, нормалёк?.. Ну, о'кей. Я перезвоню. Тут телефон выпорхнул из его руки и нырнул обратно в карман. Толян затравленно зыркнул по сторонам, однако бежать не решился и понуро поплелся за Глебом. Ехали они минут десять, по узеньким переулочкам, через проходные дворы. Толян, похоже, знал этот район как свои пять пальцев. Остановились они возле кособокой пятиэтажки, в которой и жильцов-то не было видно. – Второй подъезд, подвал, – буркнул Толян, немного пришедший в себя. – Вылезай, веди, – распорядился Глеб. Они вышли из машины и направились к подъезду. И тут Толян попытался удрать: метнувшись вбок, на крепких своих коротких ножках помчался он вдоль дома. Не вынимая рук из карманов куртки, Глеб остановился и посмотрел ему вслед. Толяна вдруг подбросило вверх, он завертелся в воздухе волчком, полетел обратно и встал на ноги в двух шагах от Глеба. Глеб молча смотрел на него, чуть склонив голову набок. – Вот ты, значит, какой… – тяжело дыша, проговорил Толян. – И нанялся к Лосю за пятьсот баксов. Глеб кивнул: – Угу. Веди меня в подвал. Толян уперся взглядом в землю. – Убьешь меня? Глеб как бы задумался. – Вряд ли. Недавно мог бы, со злости. А сейчас… если с ребятами все в порядке… – Слышь, Глеб, – обрадованно залопотал Толян, – рыжего и япошку нам эта мочалка-барменша сдала. За полторы штуки. Они вчера как завалились на хату к ее подруге Милке… рванина, клейма ставить негде, – так она им в мартини столько снотворного вбухала… – Постой, постой, – перебил Глеб. – Ты говоришь про Катю? Это она за полторы тысячи… – Про кого ж еще! – едва не обиделся Толян. Румянец на его щеках полыхал, как знамя. – Эти полторы штуки я сам ей вчера между сисек засунул. За то, что они с Милкой твоих лохов оприходовали. Мы эту акцию давно планировали, да все как-то не склеивалось. Глеб потер лоб ладонью. – Чушь собачья… Катя? Толян ухмыльнулся до ушей: – Мальчик, сколько тебе лет? Откуда ты такой наивный? Глеб вздохнул: – А Стас знает? – Да уж теперь-то… – развел руками Толян, – теперь-то уж допёр наверняка. Обзывай рыжего, как хошь, но он не слабоумный. А Катька… На такую шмару любой нарваться может. Глеб тряхнул головой, будто прогоняя наваждение. – Ладно, пошли. И Толян затрусил к подъезду, как щенок после прогулки. Дверь подвала обита была железом. Толян постучал условным стуком. Внутри лязгнул засов, петли противно заскрипели, и в проеме показалась квадратная физиономия охранника. Увидев старшего, амбал отодвинулся, и Толян вместе с Глебом вошел в подвал. Здесь было жарко и влажно. Вдоль потолка и стен тянулись многочисленные трубы. Кроме амбала, открывшего дверь, еще двое резались на ящиках в карты. Появление новых лиц не произвело на них никакого впечатления. Стас и Такэру, подвешенные за руки к трубам на потолке, ногами едва касались пола. Глаза их были закрыты. При свете мигающей люминесцентной лампы казалось, что лица их гримасничают. Следов побоев заметно не было: вероятно, все успело зажить. Остались лишь грязевые разводы на коже. Возле стены валялись куртка Такэру и пальто Стаса. Пленники не подавали признаков жизни. Толян обеспокоенно зыркнул на Глеба. – Да нет… все должно быть нормально. Эй, мудилы грешные! – обратился он к сторожам. – Оторвите жопы, снимите их! Амбалы приподнялись, но Глеб гаркнул: – Сидеть! И парни присели от неожиданности. В этот момент цепи пленников вдруг лопнули. Стас и Такэру повалились на сырой пол. Глеб подошел к ним и проверил у каждого пульс. Стас и Такэру как по команде открыли глаза. Затем их стала бить дрожь, будто от электрического тока. Глеб выпрямился и перевел дух. Стас и Такэру легко вскочили на ноги. Рыжий нахмурил брови. – Явился – не запылился, – проворчал он. Но голос его звучал виновато. – Прости, что заставил ждать, – сухо отозвался Глеб. Стас приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого подскочил к охраннику, открывшему Глебу дверь, и мощным ударом в челюсть отправил его в нокаут. – Извините, сэнсей, – произнес Такэру по-японски. – Опять я… Опять вам пришлось меня… – Не договорив, он бросился на одного из сидящих амбалов и принялся молотить его, как боксерский мешок. Японец двигался столь легко и быстро, что вскочивший огромный детина не успевал ни защититься, ни даже упасть: точными боковыми ударами Такэру постоянно поддерживал его в вертикальном положении. – Ну, падло! – опомнился наконец третий охранник и поднялся, опрокинув ящики. Такэру чуть скосил глаза в его сторону, но Стас крикнул: – Этот мой! – и ринулся в драку. Минут примерно десять японец и рыжий избивали охранников. Глеб наблюдал за этим, держа руки в карманах. Толян смотрел тоже, и взгляд его выражал обреченность. Наконец, притомившись и выпустив пары, освобожденные пленники оставили своих мучителей лежащими на полу. – Поехали, что ли? – предложил Стас. – Над дыханием обоим надо поработать, – хмуро заметил Глеб. – И двигаетесь, как тюлени. Такэру поклонился. – Да, сэнсей. – Как скажешь, сэнсей, – проворчал рыжий и кивнул на Толяна. – Он тебя привел? – Догадался Штирлиц, – буркнул Глеб. Стас шагнул к Толяну, тот в испуге отступил. Но рыжий протянул ему руку и сказал: – Я о тебе думал хуже. Извини. Брови Глеба удивленно приподнялись. Толян бросил на него умоляющий взгляд и, пожимая руку Стаса, пробормотал: – Да ладно… сочтемся. Решив не прояснять это милое недоразумение, Глеб обратился к друзьям: – Подождите в машине. Я сейчас. – Там твой фирменный “жигуль”? – уточнил Стас, надевая пальто. – А тебе “БМВ” подавай? – в тон ему осведомился Глеб. Рыжий усмехнулся. – Пошли, Такэру, в его колымагу. Нас там сейчас пилить будут, как Илюху жена. Они вышли, и из-за двери донесся смешок Такэру: “Я тоже куплю себе “жигуль””. Глеб посмотрел на Толяна в упор. Толян попятился и залепетал: – Я мог бы их сразу грохнуть, но не грохнул… Каждый себе на кусок хлеба зарабатывает как может. Если Лось приказал, а я не выполнил… – Слушай сюда! – прервал его Глеб. – Хозяина твоего я сам разыщу, очень скоро. Так и передай. А что касается тебя… Лучше на глаза не попадайся. Это твой шанс. Глеб вышел из подвала. Толян вздохнул с облегчением. Затем кинулся к лежащим на полу амбалам и стал бить их по щекам, приводя в чувство. Через некоторое время охранники, обрызганные ржавой водой из-под крана, восседали на ящиках и матерились, потирая помятые бока. А Толян, отойдя в дальний угол подвала, достал из кармана “сотовый” телефон и набрал номер олигарха Лосева. – Виталий Петрович, – проговорил он шепотом, – тут такое было… Короче, эти мудаки все просрали… А что я? Что я могу один? Не я ж их нанимал. Ишаки просто… Глеб гнал машину, поглядывая на часы. Сидящий за его спиной Стас спросил: – А наши-то часы почему не сработали? Глеб ответил раздраженно: – Ваши часы защищают от взрыва и от выстрела. Но если напиваешься, как свинья… от мордобоя изволь уклоняться сам и блевать ходи самостоятельно. Красный от стыда Такэру тихо произнес: – Простите, сэнсей. Рыжий через силу усмехнулся: – Я же говорил: сейчас пилить будет. Короче, всё – ластик. Эту ночку мы стираем. Лихо обогнав трейлер с надписью “мороженое мясо”, Глеб удивленно поинтересовался: – Откуда ты знаешь про ластик? – Илюха научил. А что? – Ничего. Только ластиком можно стереть необдуманные свои слова, а не поступок, который мог стоить жизни. Чуть подумав, рыжий возразил: – Поступок следует за словами. Стираю и то, и другое. И будь спок: больше не вляпаюсь. Глеб лишь вздохнул и в очередной раз взглянул на часы. – Куда тебя отвезти? К Кате? Опустив голову, Стас сложил руки крестом. – С Катей всё. Домой вези. – И он сказал адрес. “Ты и вправду не слабоумный”, – удовлетворенно отметил про себя Глеб. Не проявив любопытства по поводу Кати, он лишь спросил: – А “тойота” твоя где? – Слава Богу, возле дома. Мы с Такэру на такси к этой Милке рванули… В общем, я подстраховался на случай подпития. А ты чего всё на часы смотришь? Опаздываешь куда? Глеб кивнул: – В три часа ровно обязан быть у японского посольства. Как раз Такэру завезу и… – Глеб запнулся, чуть подумал и спросил: – У тебя “сотовый” при себе? Похлопав себя по карманам пальто, Стас достал телефон, нажал кнопку и приложил ухо. – Работает. Хорошо хоть не расколошматили, гады. – Такэру, позвони брату, – сказал Глеб. – Сообщи, что жив-здоров: он волнуется поди. И попроси его встретить нас с тобой за территорией посольства. Прямо у въезда, в три ноль-ноль. Быстрей. Если Сато нет на месте, он должен успеть доехать к трем часам. Передай, что это очень важно. – Да, Глеб-сан. – Такэру взял у Стаса телефон и набрал номер. Брат его, очевидно, снял трубку сам. Такэру почтительно заговорил по-японски: – Я был с друзьями, Сато-сан. Потом я всё объясню… Нет, Сато, мистера Грина с нами не было. Но он сейчас со мной… Сато, пожалуйста, не ругайся. Выйди нас встретить… – И Такэру изложил брату просьбу Глеба, но от своего лица. Далее последовало молчание, прерывающееся односложными восклицаниями Такэру. Похоже, брат пытался выяснить, какого лешего он должен выходить к воротам и не нужен ли при этом духовой оркестр. – Я потом тебе всё объясню, – повторил Такэру и дал отбой. Стас, который из всего разговора, естественно, не понял ни слова, поинтересовался: – Ну как, порядок? – Ништяк, – ответил Такэру, возвращая ему телефон. Глеб довез Стаса до дома, высадил и сказал: – Вон твоя “тойота”. Если твои часы светиться не будут – взрывчатки там нет. А если засветятся… все равно взрывчатка не сработает. Стоя возле “жигуленка”, рыжий пожал могучими плечами: – На хрена им взрывчатка, если они думали, что нас и так замочат? – Знать бы, что у них в мозгах, – возразил Глеб и, захлопнув дверцу, погнал машину к посольству Японии. Дороги были сухие, движение – по московским понятиям – умеренное, и “жигуленок” мчался, едва касаясь асфальта колесами. Глеб нервно поглядывал на часы, Такэру деликатно молчал на заднем сиденье. К посольству они подъехали в 15.02. Подобным опозданием, пожалуй, можно пренебречь. “Опель” с господами из ФСБ стоял в двадцати метрах от посольских ворот. Сато Абэ в пальто нараспашку прогуливался рядом. Глеб припарковался рядом с “опелем”. Приоткрыв дверцу “жигуленка”, Глеб обернулся к Такэру: – Иди прямо к брату. И не удивляйся ничему. Такэру кивнул, и они вышли из машины. Из “опеля” тут же выскочили четверо в штатском и двинулись наперерез Глебу. Впереди на кривых ножках семенил сам генерал Святов, и отвислые его щеки трепыхались при ходьбе. За ним пружинистым шагом поспешали два крепких молодца – очевидно, группа захвата. И замыкал процессию полковник Рюмин, гладко выбритый, подтянутый и прямой как трость. Генерал Святов опережал подчиненных метра на полтора и в охотничьем азарте все время наддавал. Глеб и Такэру спокойно шли к посольству. Сато, брат Такэру, двинулся им навстречу. Четверо с Лубянки успели вклиниться меж ними. – Грин Глеб Михайлович? – произнес генерал, заступая Глебу дорогу. Его бульдожьи щеки ходили ходуном. Тем временем два молодых офицера встали у Глеба по бокам, а полковник Рюмин блокировал его со спины. Оттесненный в сторонку Такэру невозмутимо взирал на происходящее. Сато бросил на него удивленный взгляд, но юноша едва заметно качнул головой. Сато остановился и также стал наблюдать. Фиолетовые глаза Глеба, казалось, вспыхнули изнутри. Глядя в зрачки генерала, он ответил: – Да, это я. Генерал на мгновение застыл. Затем распахнул вдруг пальто, выхватил автомат и заорал дурным голосом: – Молись, сука! Щас положу тебя вместе с твоими косоглазыми! Далее счет пошел на секунды. Сато Абэ остолбенел от неожиданности. По-русски он не понимал, но автомат в руках генерала в переводчике не нуждался. Такэру весь текст, разумеется, понял. Но доверие его к сэнсею было столь велико, что он сохранял полное хладнокровие. У офицеров группы захвата челюсти отвисли, можно сказать, до пупа. Полковник Рюмин, хоть и готов был к “сюрпризу”, однако тоже находился в обалдении. Глеб продолжал смотреть в зрачки генерала. – Кто вы такой? – произнес он вежливо. – И почему угрожаете мне оружием? Лицо генерала побагровело. – Щас, б…, узнаешь, кто я! – взревел он и пальнул в воздух из автомата. Пальто его распахнулось и… матерь Божья! Генерал весь был увешан гранатами. – Всех твоих япошек замочу! – орал он, паля из автомата по окружности. – А посольство их взорву на хер! – Товарищ генерал… Владимир Григорьевич… – залопотал один из молодых чекистов. Прикладом автомата генерал ударил его в живот. – Помогите же кто-нибудь! – закричал Глеб, глядя на полковника Рюмина. – Я те помогу, азиатский прихвостень! – Генерал выпустил очередь над самой головой Глеба. Сато и Такэру бросились ничком на асфальт. Вооруженная охрана посольства бежала к воротам. Офицеры, стоящие по бокам Глеба, похоже, готовы были по-детски расплакаться. Полковник Рюмин пришел наконец в себя. Боковым ударом в челюсть он свалил генерала с ног. Автомат выпал из рук шефа, и Борис Викторович проворно его подобрал. На губах генерала меж тем выступила пена. С воплем “Всех замочу!” он встал на четвереньки и укусил за икру того же оперативника, которому только что заехал прикладом в живот. Оперативник буквально взвыл: укус начальства, очевидно, оказался весьма болезненным. – Гена, давай! – рявкнул полковник Рюмин и вместе со вторым оперативником бросился на пытающегося встать шефа. Тут и охрана посольства подоспела. – Все на землю! Руки за голову! – скомандовал русский богатырь в камуфляже. Японские офицеры также присутствовали и что-то выкрикивали по-своему. Лёжа на брыкающемся генерале, полковник Рюмин предъявил “корочки” ФСБ и произнес по-английски: – Служба безопасности. Прошу сохранять спокойствие: инцидент улажен. Лица окружающих японцев выразили облегчение. Сато и Такэру, поднявшись с асфальта, пошли навстречу друг другу. Русский богатырь в камуфляже сплюнул жвачку себе под ноги. – Мне вообще-то по чайнику, что ты из ФСБ, – заявил он презрительно. Однако отступил и не возникал больше. Из здания посольства в пальто, накинутом на плечи, к месту происшествия спешил пожилой безукоризненно одетый японец. Очевидно, это был чиновник рангом не ниже советника. На скуластом его лице читалась решимость защитить суверенность своих территорий от любых посягательств. Тем временем взбесившегося генерала Святова удалось избавить от взрывчатки и сковать наручниками, предназначенными Глебу. Генерал продолжал изрыгать угрозы вперемежку с матерщиной. Укушенный им оперативник вызвал “скорую”. Полковник Рюмин в сторонке негромко выяснял отношения с чиновником японского посольства и начальником охраны. Они вполне миролюбиво говорили по-английски. Приблизившись к ним, Глеб покашлял, чтобы привлечь к себе внимание. – Так я пойду? Свидетели вам небось ни к чему? Японцы переглянулись и вопросительно воззрились на полковника ФСБ. – Идите, и советую не трепать языком, – небрежно отмахнулся Борис Викторович. Но взгляд его, брошенный на Глеба, выражал восхищение пополам с ужасом. Направляясь к своему “жигуленку”, Глеб помахал рукой Сато и Такэру. Сато проговорил по-японски: – Спецслужбам теперь не до вас, мистер Грин, не так ли? Глеб с усмешкой пожал плечами. Сато показал ему большой палец, а Такэру хихикнул: – Сколько было шуму! – Какой-то сумасшедший террорист, – по-японски отозвался Глеб. – Кстати, господин Абэ… Не могли бы вы упомянуть среди своих друзей в посольстве, кому они обязаны своим спасением от этого налета? Уголки губ Сато чуть заметно приподнялись. – Да, и кому же? – Полковнику ФСБ Рюмину. Если б не он, страшно представить, что здесь творилось бы. Сато поклонился: – Проинформирую об этом кого следует. Благодарность наша безгранична. Глеб поклонился в ответ, сел в машину и уехал. Задумчиво глядя ему вслед, Сато проговорил: – Вижу, сила его велика. – Знал бы ты, насколько она велика, – с гордостью произнес Такэру. Сато с грустью взглянул на брата. – Главный принцип самурая, – сказал он, – хочешь одолеть врага, готовься к смерти. А ты, Такэру, даже к поражению не готов. Младший брат возразил с улыбкой: – Главный принцип самурая, Сато-сан, сначала побеждай, потом сражайся. Победа у меня здесь, – Такэру коснулся пальцем своего лба, – а смерть врага я приму без подготовки. Пряча улыбку, Сато отвернулся и спросил. – Где ты провел ночь, негодник? Младший брат вздохнул: – Пилить будешь, как Илью жена? Сато озадаченно обернулся. Красный от смущения Такэру стоял, уперев взгляд в землю. О неудавшемся своем аресте Глеб рассказывать Даше не стал. Но об освобождении Такэру и Стаса (после утреннего эпизода с деревянной скалкой), конечно же, доложить ей был обязан. А Виталий Петрович Лосев, позвонивший вечером, безусловно, знал уже о том и о другом. – Избегаешь встречи со мной? – спросил он напрямик. – Откладываю, – поправил Глеб. – Но очень ненадолго. – Шустрым, смотрю, стал. – А кого бояться? Олигарх усмехнулся: – Ну да, на Лубянку теперь наплевать. – Ага, – подтвердил Глеб, – Лубянка приболела. После короткого молчания Лосев буркнул: – Спасибо, под придурка больше не косишь. – Так ведь надобность отпала, – простодушно признался Глеб. – А была такая надобность? – Теперь вы, Виталий Петрович, под простачка работаете. Лосев вновь помолчал и осведомился. – Дашка у тебя? Даша, прижимающая ухо к трубке, крикнула: – Тебе-то что?! Родственные чувства проснулись?! А Глеб спокойно ответил: – Даша у меня. За безопасность ее не волнуйтесь. – Я не волнуюсь, – заверил олигарх. – Теперь это твоя личная проблема. – Само собой, вы для этого меня и наняли, – сказал Глеб и дал отбой. Даша погладила его по волосам. – Не переживай. Такое, увы, не редкость. – Еще чего! – отмахнулся Глеб. – Переживать из-за этого “клыка”… – Я не про дядьку. – А про кого? – Про Катю, которая продала Стаса. Глеб воззрился на нее в изумлении. – Как ты угадала? – Я не гадала, дурак! – рассердилась Даша. – Я твои мысли читаю! Пора бы привыкнуть! Глеб вздохнул: – Ну разумеется. Знаешь, пойду-ка я, пожалуй… – Я тоже, – перебила Даша. – Что, интересно, ты тоже? – Тоже пойду работать над статьей о ритуалах. Теперь Глеб обалдел по-настоящему. – Ведьма, – пробормотал он. – Ей-богу, ведьма! Даша смотрела на него с насмешкой, уперев руки в боки. – Помнишь, я тебя предупреждала? А ты мне что ответил? Утром перед уходом в школу Глебу позвонил полковник Рюмин. – Линия не прослушивается? – осведомился он как бы в шутку. – Всё чисто, – заверил его Глеб. – Тогда позвольте сообщить, что начальник мой несколько… вышел из строя. – И куда при этом вошел? – В психоневрологический стационар. Не знаю, надолго ли. – Надейтесь на лучшее, Борис Викторович. – Вашими бы устами, Глеб Михайлович, вашими бы устами, – хохотнул полковник. – Шум, кстати, поднялся невообразимый. Звонил министр иностранных дел, потом – премьер-министр, потом – сам президент. Я замучился рапорты писать. – Полагаю, ваши заслуги отметили? – Как ни странно, да. Посол Японии представил меня как спасителя, так что… – Поздравляю, Борис Викторович. – Спасибо, Глеб Михайлович. Пока я исполняю обязанности заболевшего генерала, а там… В нашем ведомстве сложно что-либо предсказать. – Ничего, – успокоил Глеб, – если вас попробуют обойти, вы обезвредите еще какого-нибудь террориста. – Если под руку подвернется, – усомнился полковник. Глеб нетерпеливо взглянул на часы. – Подвернется, Борис Викторович. Их у нас – как собак нерезаных. Полковник покашлял. – Кстати о террористах. Вчера при выходе на задержание генерал Святов при мне надевал пальто. Глеб Михайлович, у него под пальто никакого автомата и никаких гранат не было. Как вы думаете, где он их взял? – Мало ли… – пожал плечами Глеб. – Вы у табачного киоска по пути не останавливались? – Остроумная версия, – насмешливо заметил полковник. – Непременно ее отработаю. Всего доброго, Глеб Михайлович. В трубке раздались гудки. Глеб ринулся на кухню и проглотил остывшую яичницу, приготовленную Дашей. Затем опрокинул в себя чашку чуть теплого кофе. Даша наблюдала за этим завтраком с осуждением. – Вот не буду ворчать, не буду! Потому что я не такая! – уговаривала она себя. Глеб рассмеялся и, чмокнув ее в лоб, выскочил в прихожую. – Тренируйся, – подмигнул он, надевая куртку. – Повторяй наизусть заклинания. Даша застегнула на его куртке “молнию”. – Я, между прочим, волнуюсь, – призналась она. – Еще бы! Пугать Белого призрака – не фунт изюма. Сегодня, родная, у тебя как бы премьера. – Ты за мной заедешь? Глеб открыл входную дверь. – За такой дурацкий вопрос ведьму надо дисквалифицировать, – сказал он и вышел. Дверь захлопнулась, и Даша показала ей язык. Затем она подошла к телефону и набрала мобильный номер Стаса. – Да! – неприветливо отозвался рыжий. – Дрыхнешь, что ли? – предположила Даша. – Кто это?.. Даш, ты? – Голос Стаса потеплел. – Какое там дрыхну… С шести утра на ногах. – Молодец. Обещание свое помнишь? – Насчет аппаратуры? Так из-за нее и кручусь. Вчера, сама понимаешь… я был не в форме. – Так тебе и надо, – сказала Даша. – Жалеть тебя не собираюсь. – При чем тут жалость? – буркнул Стас. – Просто я не могу пока найти таких усилителей, какие ты заказывала. Сейчас вот загляну в два-три местечка… – В чем загвоздка-то? – осведомилась Даша. – Как это в чем? Ты хочешь, чтоб можно было прямо под открытым небом врубать и чтоб мощность была, как из пушки. Такая аппаратура в ресторанах не валяется! – В голосе рыжего прозвучала обида. – Ну ладно, Стасик, ладно, – примирительно произнесла Даша. – Поторопись, все должно быть под рукой. – Даш, я все понимаю. Иду работать, – ответил Стас и дал отбой. Сжимая телефон, Даша смотрела в пустоту. – Ничего ты не понимаешь, рыжик, – пробормотала она. – Никто из вас ничего не понимает. День в школе проходил обыкновенно, и погода вполне ему соответствовала: не тепло и не холодно, сыро – но без дождя. Заурядный московский день середины марта. А после третьего урока, на перемене, по коридорам школы понеслись крики: “Физкультурнику плохо!” Глеб выбежал из столовой и с ватагой учеников помчался к кабинету директора. Семен лежал на полу, длинный как верста, едва умещаясь в комнатушке секретаря. Возле него суетились завуч и пожилая химичка. Рядом толпились школьники. “Пропустите меня! – визжала девчонка-секретарша. – Надо вызвать “скорую”! “Пробравшись к неподвижному Семену, Глеб присел перед ним на корточки. Пушистые усы физкультурника обвисли, глаза были выпучены, и на лице застыло выражение ужаса. “Скорая помощь” тут была уже бесполезна, и даже Глеб помочь был не в силах. – Что с ним? – спросила завуч. Глеб резко распрямился. – Он мертв. Завуч и химичка разом вскрикнули. Вокруг раздались охи да ахи. “Скорую помощь” все же вызвали. – От чего он умер? – всхлипнула завуч. Глядя на ужас, запечатлевшийся на лице покойника, Глеб пробормотал: – Хотел бы я это знать. Очень бы хотел. На пороге своего кабинета возник директор, дряхленький, седой и озабоченный. – Инфаркт, вероятно, – вздохнул он. – Нынче инфаркт так и косит молодых. Темпа жизни не выдерживают. Во взгляде его, брошенном на Глеба, читалась откровенная издёвка. “Ах ты гадина!” – догадался Глеб, сдерживая клокочущую ярость. – О, Иван Гаврилович! – процедил он сквозь зубы. – Вы уже, оказывается, выздоровели! Директор ядовито усмехнулся: – Извините, если я вас разочаровал. – Совсем наоборот, – в тон ему ответил Глеб, – ваше присутствие многое объясняет. В общей сумятице странный их диалог не привлек ничьего внимания. Директор церемонно поклонился Глебу. – Рад за вас. Однако вашу проницательность к делу не пришьешь. – Да какие между нами дела! – отмахнулся Глеб. – Семен, очевидно, оказался в неудачное время в неудачном месте, и гладь – инфаркт! Вы сейчас смотрите на меня, Иван Гаврилович, а я вижу перед собой вас. А дела пускай заводит прокуратура, не так ли? Глеб вышел в коридор и сквозь гул голосов услышал, как за его спиной директор зааплодировал. Четвертый урок прошел своим чередом, и на перемене стало известно, что тело физкультурника увезли. “Во что ты влез, Сенька? – размышлял Глеб в пустом кабинете французского. – Как же ты его раскусил! А я не уберег тебя… и в кольцо мы так и не покидали”. Глеб готов был себя задушить, но начался пятый урок, который также прошел своим чередом. А за ним – шестой. Минут за десять до конца занятий в дверь кабинета постучали, дверь приоткрылась, и чья-то рука поманила Глеба в коридор. Глеб вышел. У кабинета переминался с ноги на ногу Вася златозубый. Лицо его было мрачнее тучи. – Слышь, Француз, – проговорил он полушепотом, – там к твоей бабке с детьми два отморозка с утра вломились… – Что?! – Глеб схватил его за плечи и встряхнул, точно куклу. Вася даже не пытался освободиться. – Да не наши это, Француз. И не те, что за квартирой охотились, – забормотал он торопливо. – Приблудные какие-то. Мы их уже вывезли. Но они и так в крови, чуть живые: говорят, медведь нас порвал. Там, говорят, огромный медведь, злой, как черт, и по-человечьи матерится. Мы так поняли: крыша у них поехала. Я зашел после посмотреть, что там да как. Медведя, конечно, никакого, без понтов. Но, Глеб Михайлович… кто-то этих пеньков все же уделал: у них прямо куски мяса выдраны. Дай, думаю, заскочу к тебе в школу, чтоб ты знал. Переведя дух, Глеб отпустил Васю. – Как там ребята? – спросил он. Златозубый помедлил с ответом. – Девчонка в норме: с мишкой плюшевым балукается. Малец только из школы прикондылял, он вообще ничего не видел. А вот бабка… Да не дергайся ты: никто ее пальцем не тронул. Но хрен знает, что у них там было. Перепсиховала, видать, бабка сильно. Лежит в кровати и трясется. Правильно я сделал, что тебе стукнул? Глеб кивнул: – Да, спасибо. У тебя “сотовый” с собой? – Ну. – Подождешь меня у машины? Мне позвонить надо. – Нет проблем. – Сверкнув золотой улыбкой, Вася затопал по коридору. Глеб вернулся в класс и кое-как довел урок до конца. Когда прозвенел звонок, он с такой поспешностью рванул за дверь, что ученики его не удержались от хихиканья. Пока школьники не разошлись по домам, Глеб промчался вдоль коридоров, заглядывая в классы. 9-й “Б” он отыскал в кабинете физики и буквально в дверях столкнулся с выходящими Лёней и Гулей. – Вас-то мне и надо! – облегченно вздохнул он. Лёня и Гуля переглянулись. – Если насчет стенгазеты, – тряхнул чубчиком Лёня, – то миль пардон. В прошлом месяце мы ее уже выпускали. А Гуля добавила: – Теперь согласимся издавать только “Вашингтон пост”. – Разумеется, на французском языке, – уточнил Лёня. Глеб нетерпеливо посмотрел на часы. – Мне нужна ваша помощь. Прямо сейчас. Ребята вновь переглянулись. – Ну, если вам лично… – промямлил Лёня. – Что надо делать? – решительно спросила Гуля. – Есть бабушка и двое внучат, – ответил Глеб. – Бабушку сегодня очень напугали. Она вполне здорова, но… я о ней все же беспокоюсь. У меня самого, к сожалению, ни минуты свободной. Поэтому я вас прошу посидеть с ней до вечера, для подстраховки. Конечно, сегодня пятница, и у вас могут быть свои планы… – Обязательно до вечера? – вздохнул Лёня. Гуля сверкнула на него карими глазами. – Сколько надо, столько посидим! А Глеб виновато проговорил: – Уроки на понедельник сделаете, посмотрите телек… Потом я развезу вас по домам. Лёня бросил взгляд на Гулю. – Неплохо бы предков предупредить. – Оттуда позвоним, – отмахнулась Гуля. – Мы согласны, Глеб Михайлович. – Спасибо, – улыбнулся Глеб. – Жду вас у машины. – Он зашагал по коридору, сбежал по лестнице вниз и в учительской раздевалке встретил директора. – Уходите, Глеб Михайлович? – проговорил старик, и обычный вопрос прозвучал у него как бы с подтекстом. – Ухожу, Иван Гаврилович. А вы, надо понимать, остаетесь? – И этот вопрос, казалось, содержал нечто большее, чем подразумевал. Директор развел руками: – Нынче я, увы, допоздна. Дел, знаете ли, накопилось… – Пощадите себя, Иван Гаврилович. Здоровье поберегите. – В меру сил, Глеб Михайлович, в меру сил. – С этими словами директор захромал в сторону лестницы. А Глеб, надев куртку, выбежал из школы. Вася ждал его у бордового “вольво”, привычно опираясь задом о капот. Он протянул Глебу “сотовый” телефон. Глеб набрал свой домашний номер. – Алло! – мелодично прозвучал голос Даши. – Привет! – сказал Глеб. – Я задержусь на полчаса. Потом все по плану. Даша, читавшая “Доктора Фаустуса”, опустила ноги с дивана. – Что случилось? – спросила она. Голос Глеба прозвучал весьма бодро. – Ничего. Что могло случиться? – Врешь. – Ага. – С тобой кто-то рядом, и ты не можешь говорить? – Да. Пока. Из трубки раздались гудки. Не успела Даша отложить телефон, как в руке ее он вновь зазвонил. – Дарья Николаевна?! – послышался взволнованный женский голос. – С Глебом беда! Он при смерти, просит, чтобы вы немедленно приехали! Дарья Николаевна, пожалуйста, поторопитесь! Даша вскочила с дивана. – Что с ним?! Кто говорит?! – Это Галина Даниловна – учительница географии! Мы с вами виделись, помните?! Глеб сейчас в школе, бандиты проломили ему голову! Мы вызвали “скорую”, но сами понимаете… – Еду! – крикнула Даша. – Как я его там найду?! – Я встречу вас у входа! Не теряйте времени: он очень-очень плох! – Галина Даниловна дала отбой. Отложив телефон, Даша пробормотала: – Времени я не потеряю, будь уверена. Она прилегла на диван и вновь принялась за “Доктора Фаустуса”. Поднявшись с Лёней и Гулей на второй этаж, Глеб позвонил в квартиру Колесниковых. Через несколько мгновений из-за двери донесся мальчишеский голосок: – Кто там? – Саш, это Глеб. Открой. Дверь отворилась, Глеб с Лёней и Гулей вошли. Саша с любопытством смотрел на них, засунув руки в карманы штанишек. А рядом уже крутилась Танька с плюшевым мишкой в обнимку. – А Майкл знаете что сделал? – хихикнула она. – Как бабушка? – спросил торопливо Глеб. – Лежит, – лаконично ответил Саша. Глеб кивнул на Лёню с Гулей: – Вот, привел вам помощников. Гуля улыбнулась: – Привет! – Юной леди и джентльмену, – продолжил Лёня. Саша взглянул на него снизу вверх. – Здравствуйте, – произнес он сухо. – Ну ладно, – засуетился Глеб, – вы тут раздевайтесь, знакомьтесь… Зайду пока к бабушке. Он постучал в дверь комнаты, которую занимала Варвара Львовна, и заглянул. Старушка лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка. Скосив глаза в сторону Глеба, она пролепетала: – О, это вы! – Можно войти? – Конечно. Я рада, что вы пришли. Вам, должно быть, известно, что у нас тут приключилось? Глеб кивнул: – Мне рассказали. – Я так испугалась, так испугалась… – Старушка мелко затряслась. – Эти молодчики, потом этот жуткий медведь… – Варвара Львовна, медведь – просто робот последнего поколения, созданный нашей фирмой для защиты пенсионеров и детей, – выпалил Глеб единым духом. Ничего более правдоподобного в данный момент он придумать не смог. – Вы уж простите, я вас не предупредил, потому что экспериментальные образцы мы пока держим в секрете. В связи с этим у меня к вам огромная просьба: сведения о медведе-роботе храните, пожалуйста, в тайне. Перестав трястись, старушка посмотрела на Глеба так, будто у нее пелена с глаз упала. – Вот оно что… То-то я думаю… Конечно, Глеб, я буду нема как рыба. Жаль, что я пока не в состоянии напоить вас чаем… – Варвара Львовна, у меня ни минуты. Лежите, не беспокойтесь. Я привел вам двух моих девятиклассников – они приглядят за вами и за детьми, а вечером я заеду. – Ой, спасибо, Глеб! Как хорошо вы сделали! Только ведь их надо накормить… Сейчас я поднимусь. – Еще чего! Они здесь именно для того, чтобы вы спокойно лежали. Гуля сама возьмет там в холодильнике, если позволите… – Конечно, Глеб. Ради Бога. – …и накормит вас и детей. А я побежал. Глеб шагнул к двери, но за спиной у себя услыхал: – Вы вроде сказали “моих девятиклассников”? Глеб второпях обернулся. – Да, я преподаю у них французский. А что? Варвара Львовна взирала на него с простодушием ребенка. – У вас ведь фирма своя, эксперименты секретные… При чем тут преподавание в школе? В досаде Глеб едва не откусил себе язык. – Ну, видите ли… в школе мы испытываем новую методику обучения языкам и сами проводим уроки. Тоже в виде эксперимента. Старушка глубоко вздохнула. – И как вы всё это успеваете? Глеб с улыбкой развел руками и быстро вышел, чтобы не ляпнуть что-нибудь невпопад. Он отвел Гулю Шарипову на кухню, распахнул перед ней холодильник и дал необходимые инструкции. – То есть я остаюсь за хозяйку? – уточнила Гуля. – И я! – заявила Танька, вертящаяся у ее ног. – Вы обе, – сказал Глеб, открыл входную дверь и был таков. Гуля деловито принялась раскладывать на столе продукты. Танька протянула ей плюшевого медвежонка. – Ой, Гуль, а знаешь, что Майкл сегодня сделал? Гуля оглядела кухню. – Тань, где у вас тарелки? Ах, вот они… Так что сделал Майкл? Танька погладила медвежонка по голове. – Он плогнал двух лазбойников. Они волвались сюда, а Майкл надлал им попы, вот. Гуля достала из кулька колбасу и положила на деревянную дощечку. – Какой он у тебя, оказывается, сильный, – улыбнулась девушка, нарезая колбасу на тонкие ломтики. – И не говоли! – тряхнула косичками Танька. – Он у меня тако-ой сильный! Тем временем Саша и Лёня Рюмин собирали в комнате железную дорогу. Вернее, Саша собирал, а Лёня подавал конструктивные советы, которыми желательно не пользоваться. – Может, заткнешься?! – не выдержал наконец Саша. Лёня не обиделся. – Ах ты, малявка дерзкая! – усмехнулся он. – Ты ж так до ночи провозишься! Саша посмотрел на него грустными глазами. – Хочешь сам попробовать? – Да нет, зачем? Раз уж ты начал… – Ага, – кивнул Саша, – у тебя не выйдет. – Откуда, мон ами, тебе это известно? – Вижу. – Что ты видишь? – Что ты придурок. Лёня встал с пола, сжав кулаки. – Что ты там вякнул, шпингалет?! Саша спокойно смотрел на него снизу вверх. – Я не вякнул, а сказал: ты придурок. Бить меня будешь? Лёня покраснел до корней волос. – Бить тебя никто не собирался. Уймись, дитя природы. Саша чуть заметно улыбнулся. – Тогда не зуди под руку. Сейчас соберу, и можем запускать. Даша, как повелось, встретила Глеба в прихожей. Она была в джинсах, в свитере, в куртке и в сапожках. И пепельные ее волосы были собраны в “конский хвост”. Повертевшись перед Глебом, она осведомилась: – По экипировке замечаний нет? Глеб качнул головой: – Никаких. Поехали быстрей, он в школе. – Ну разумеется! – усмехнулась Даша и, пока они спускались в лифте, поведала Глебу о звонке географички. Глеб удивился: – Невероятно. Они что, за полных идиотов нас держат? – Не нас, а меня, – поправила Даша. Они вышли из подъезда и сели в “жигули”. – И должна признаться, они во мне не очень-то ошиблись. – То есть? – воззрился на нее Глеб, включив зажигание. Даша хмуро смотрела перед собой. – Если б ты сам не позвонил за минуту до ее звонка… Не знаю. Кажется, я могла бы… – О нет! – застонал Глеб, выезжая из подворотни. – Да, черт возьми! Да! – вскричала Даша и всхлипнула. – Если мне говорят, что тебе проломили голову, я уже не соображаю, Мангуст ты или интеллигент вшивый! Я уже полная идиотка! Сегодня мне просто повезло! – Поверить не могу, – ошарашенно пробормотал Глеб. Его смуглое лицо побледнело. Даша прижала его руку к своей щеке. – Ну ладно, плакса, ты чего? В следующий раз, если мне сообщат, что тебя по стенке размазали, я только расхохочусь и стану джигу отплясывать. Договорились? Глеб все не мог прийти в себя. – Дура, если с тобой что-нибудь… я ведь сразу уйду. Ни на мгновение не задержусь в этом мире. Даша поцеловала его руку. – А если с тобой что-нибудь? Я даже подумать об этом не могу!.. Ну всё, всё. Я же умная, ты знаешь. Обещаю, что не попадусь. Глеб перевел дух. – Просто права не имеешь. Мы обязаны опережать их на шаг. И он рассказал ей о смерти учителя физкультуры и о нападении на квартиру Колесниковых. После второго рассказа Даша невольно прыснула. – Ай да Майкл! Ай да терминатор! – И тут же нахмурилась. – Думаешь, этот налет – случайность? Глеб пожал плечами: – Уверенности нет, но похоже. – А по поводу физкультурника… – Вот тут никаких сомнений. И сейчас мы эту мразь пощекочем. Жаль, не до смерти. Но, Дашка, не зарывайся: на все про все – несколько минут. И они подробно обсудили, как Даше следует себя вести. Припарковался Глеб в узком переулочке, метров за пятьсот до школы. Только лишь они вышли из “жигуленка”, Глеб исчез. Даша в панике стала озираться. – Ты здесь? – спросила она тихо. Голос Глеба раздался рядом: – Здесь, родная. Конечно, здесь. – Не отходи от меня ни на дюйм: я боюсь, – призналась Даша и направилась к школе. Географичка встретила ее у входа. Она была в облегающем платье цвета кумача, и ее густо накрашенные губы пламенели, как лесной пожар. Но лицо Галины Даниловны выглядело бледным и осунувшимся, а глаза воровато бегали. – Что-то вы долго, – упрекнула она Дашу. – Не очень торопились, видать. Даша взглянула на нее в упор. – Он жив? Географичка потупилась. – На данный момент вроде бы… Они вошли внутрь здания. В школе было тихо и безлюдно. Одинокая уборщица, орудовавшая шваброй, лишь подчеркивала пустынность многочисленных помещений. Невидимый Глеб коснулся губами Дашиной щеки. – Ну? – вздохнула Даша. – Куда идти? – Я покажу, – сказала географичка и двинулась вверх по лестнице. У дверей кабинета директора она остановилась и уперлась взглядом в пол. – Заходите, он там. Невидимый Глеб скользнул в комнатку секретаря. Даша вошла за ним. Галина Даниловна осталась в коридоре. Дверь кабинета Даша отворила без стука: коли там умирающий – не до церемоний. И вновь Глеб прошмыгнул в дверь прежде Даши. Директор сидел за столом и листал бумаги, делая в них пометки. При появлении Даши он поднял глаза, но посмотрел не на нее, а настороженно оглядел комнату. Не заметив ничего подозрительного, он удовлетворенно усмехнулся. – Где он? – холодно осведомилась Даша. – А черт его знает, – ответил директор. Дверь за Дашиной спиной закрылась, ключ сам собой повернулся в замке и, взвившись в воздух, влетел в карман директорских брюк. Директор с ухмылкой взирал на Дашу, и подвижные его глазки светились торжеством садиста. Даша снова ощутила прикосновение Глеба к своей щеке. – Наврали, значит, – сказала она и, подвинув ногой стул, преспокойно на него уселась. – Придется вас наказать, дедуля. Директор расхохотался: – Да ну? И как вы это сделаете? – Легко. Я же все-таки ведьма. Давясь хохотом, директор замахал на нее руками: – Прекратите!.. Уморите, ей-богу!.. – Интересно, что здесь смешного? – как бы обиделась Даша. Резко оборвав смех, директор прошипел: – Если б, сучка, ты была ведьмой, твой дядя давно бы тебя приспособил. Хватит болтать и слушай внимательно: сделаешь, как я велю, останешься жива. Может быть. – Да неужели?! – Даша встала, оперлась руками о стол и впилась взглядом в лицо директора. Глаза ее сверкали от ярости. – Шел бы ты в задницу, дешевка! Там твое место! Директор также приподнялся в кресле. – Что ж, приступим, – процедил он сквозь зубы. Авторучка, лежащая на его бумагах, взлетела к потолку и превратилась в маленькую злобную тварь, напоминающую дракона. Тварь эта, оскалив зубастую пасть, ринулась сверху на Дашу. Вскрикнув, Даша заслонила лицо рукой. И от зеленого колечка-вьюнка на ее пальце вылетел крошечный светящийся листок и угодил в оскаленную пасть дракончика. Тварь сбилась с направления, завертелась в воздухе юлой и, бросившись вдруг на директора, принялась грызть его ухо. На пол закапала кровь. Директор взвыл, сжал дракончика в кулаке, и тот исчез в огненной вспышке. – Вот, значит, как?! – завизжал директор, ошеломленно глядя на Дашу. – Ладно, переговоры закончены! Даша почувствовала, как ноги отделяются от пола и неведомая сила тащит ее вверх. Но на высоте двух-трех сантиметров сила эта внезапно иссякла, и Даша твердо встала на пол. Лицо директора исказилось от напряжения, но Даша как стояла, так и продолжала стоять. Зато сам Иван Гаврилович вылетел вдруг из кресла, будто катапультировался, и головой врезался в потолок. Затем немного опустился и снова ударился в потолок, затем еще и еще. Во взгляде директора, обращенном сверху на Дашу, лютая злоба смешалась со страхом. Он собрал в кулак остатки своей воли. Изо рта, из глаз, из ушей директора повалил вдруг белый туман. В тумане этом тело Ивана Гавриловича стало растворяться и таять, а глаза сделались огромными и вспыхнули мерцающим потусторонним светом. Дашу пронзил могильный холод. “Ну прямо! – шепнул невидимый Глеб. – Эту птичку мы из пальца подстрелим. Сделай ему “бах”!” – Ну прямо! – топнула ногой коченеющая Даша. – Да я тебя, гадина, из пальца подстрелю! – Она сжала кулак, выставив палец, как дуло пистолета, прицелилась и произнесла: – Бах-бах! В клубах колдовского тумана словно что-то взорвалось. В теле Белого призрака зазмеились фиолетовые молнии. Он задергался весь и задрожал, вновь обретая человеческую плоть. И наконец, полностью обратившись в седого старичка директора, рухнул сверху на письменный стол, весь в ожогах и в черной копоти. – Кто ты? – спросил он в ужасе. Даша протянула руку в его сторону. Из кармана директорских брюк вылетел ключ и опустился к ней на ладонь. – Я же сказала: я ведьма. Тупой, что ли? – Даша открыла ключом дверь кабинета и на пороге обернулась. – Олю Самарскую помнишь? Я за нее с тобой еще не рассчиталась, мой свет. Но потерпи: скоро, очень скоро. Она вышла, покачивая бедрами. В коридоре ей встретилась географичка. При виде Даши на лице Галины Даниловны отразилась, как говорится, сложная гамма чувств. – Как вы… – только и сумела вымолвить она. – Вот так! – Даша отвесила ей пощечину и, покачивая бедрами, направилась к выходу из школы. Прижав к битой щеке ладонь, географичка недоверчиво смотрела Даше вслед. Затем она опасливо приблизилась к недавнему месту событий, крадучись пересекла секретарский “предбанник” и осторожно заглянула в кабинет. Директор лежал на столе – обессиленный и беспомощный. Галина Даниловна сперва обалдело вытаращила на него глаза, потом многообещающе усмехнулась. – Неужто не сработало? – посочувствовала она, приближаясь к распластанному начальнику. С трудом шевельнув рукой, Иван Гаврилович прошептал: – Пошла вон. – Сейчас, – ответила географичка и плюнула ему в лицо. – Только умою тебя чуток, – она плюнула еще раз, – и пойду смотреть мексиканский сериал. Вот тебе за Семена. И еще за Семена, – плевок следовал за плевком, и лицо директора обрастало ими, точно лишаем, – а это за меня, за страхи мои ночные… Силы Белого призрака восстанавливались медленно, и Галина Даниловна плевала в него, пока хватало слюны. А слюны у нее в запасе было изрядно. Схватка с директором Дашу так раззадорила, что она категорически отказывалась покидать поле сражения. – Я просто обязана врезать сенатору Колмену! – заявила она, сверкая глазами. – Фиг тебе, – раздраженно ответил Глеб. Они мчались в “жигуленке” за Ильей, который по утвержденному сценарию должен был сегодня пугать сенатора. Даша полуобернулась к Глебу. – Ну почему я не могу пойти с Илюшкой? Хоть один довод! Обойдя на повороте голубой “лексус”, Глеб сказал: – Ты свое отыграла, уйди со сцены. Даша обворожительно улыбнулась. – На это отвечу так. Во-первых, я все равно уже у них засвечена. Во-вторых, этот скот Колмен приставал ко мне во сне, и я должна лично съездить ему по рылу. – Ты уже съездила. Причем неслабо. – Это была самозащита. У меня есть право на контратаку. Они приближались к дому Ильи. Глеб вздохнул. – Дашка, отстань. – Это решающий твой довод? – осведомилась Даша. Тормозя у подъезда, Глеб прикидывал в уме все “за” и “против”. – Илья не согласится, – подытожил он вслух. – Скажет, опять его в угол задвинули. Однако Илья, выслушав обе стороны, повел себя неожиданно. – Дуська должна пойти, – рассудил он. – Я не говорю по-английски, сенатор не говорит по-русски. Она будет переводчицей. Даша выскочила из машины (благо они еще не отъехали от дома), распахнула заднюю дверцу и, всунувшись, поцеловала Илью в щеку. – Умница! Идеше коп! [5] – С этими словами она вернулась на место и победоносно взглянула на Глеба. – Вопросы будут, шеф? Глеб молча завел мотор, и они поехали к “Метрополю”. Даша ликовала, Илья предвкушал приключение. “Детсад какой-то!” – хмурился Глеб. Обсуждая с ними примерный план действий, он особо подчеркнул, что на всю акцию следует затратить не более десяти минут. Километра за три до “Метрополя” Глеб и Даша поменялись местами: Даша повела машину, а Глеб сел рядом, только уже невидимый. Илья, что называется, кайфовал. – Никак не привыкну, – признался он. – Чего уж только не насмотрелся вроде, но все-таки… Дуська, а ты? Сбросив скорость, Даша высматривала место для парковки. – А я, – сказала она, – по-другому уже этот мир не представляю. Илья озадаченно почесал бородку. – Честно? Даша утвердительно тряхнула “конским хвостом”. – Сама себе удивляюсь. – Вон свободное место, не проскочи, – проворчал невидимый Глеб. В вестибюле “Метрополя” на Илью с Дашей поначалу никто не обратил внимания. Однако у лифта дорогу им преградили два качка в костюмах и при галстуках. – Простите, вы к кому? – вежливо осведомился один из них. Может, они были из шестерок змеиной Пирамиды, может, всего лишь из охраны отеля. Это было сейчас не важно. Чем Илья и Даша привлекли их внимание, оставалось только гадать. Но времени на гадание не было. – Э-э… мы, собственно… – промямлил Илья. – Отвалите, парни, некогда, – по-английски произнесла Даша. Невидимый Глеб тем временем вошел в пустой лифт и обернулся. Качки чуть заметно вздрогнули. Тот, что задал вопрос, удовлетворенно кивнул. – Спасибо, проходите. А второй галантно добавил: – Айм сори, леди. Гоу. Илья с Дашей проследовали в лифт, и невидимый Глеб нажал кнопку нужного этажа. – Теряем время, – заметил он с досадой. – Приступайте сразу, без раскачки. Илья нервно хихикнул: – Как войдем – сразу по мордасам? – Ну, в общем, да, – отозвался Глеб. Пытаясь до него дотронуться, Даша попросила: – Только не отходи от нас. – Нет, Лосева-Грин, – продолжал хихикать Илья, – он рванет сейчас на стриптиз. Когда Илья постучал в дверь люкса, лоб его покрылся капельками пота. Но стоявшая за его спиной Даша внешне сохраняла спокойствие. Дверь им открыл степенный господин в превосходно сшитом костюме. Благоухая дорогим одеколоном, он улыбался так радушно и приветливо, что черная повязка на его глазу казалась вовсе неуместной. – Прошу, лорд Грин, – проговорил он по-английски, отступая на шаг. Его единственный глаз меж тем впился в лицо Ильи, как пиявка. “Черт! Он же меня не знает!” – сообразил вдруг невидимый Глеб. Илья вошел, а за ним – Даша. Она быстро огляделась. Обстановка люкса была такой же, как в ее ночном кошмаре. Даже пейзаж Ван Гога над диваном висел так же – чуть покосившись. А дальше – весь их план рухнул, события понеслись галопом. Взгляд сенатора Колмена переместился с Ильи на Дашу и… Улыбка на его лице растаяла, уступив выражению ужаса. С возгласом “О Боже!” сенатор попятился. – Хм! – удивилась Даша. – Подобного эффекта я еще не производила! – Встреча в твоем сне, – мигом сообразил Илья. – Твой кошмар превратился в его кошмар. Это были первые и последние членораздельные слова, которые они произнесли в люксе отеля “Метрополь”. Продолжая пятиться, сенатор прыгнул вдруг к телефону и сдернул трубку. Илья растерянно приоткрыл рот, из которого внезапно вылетела шаровая молния и взорвалась у сенатора перед носом. То ли от ожога, то ли от испуга сенатор вскрикнул и выпустил из руки телефонную трубку. Илья, надо заметить, испугался не меньше и прикрыл свой рот ладонью. Тело сенатора тем временем стало удлиняться, испускать черный дым и терять привычные очертания. Затем этот клубящийся сгусток дыма потянулся к вентиляционной решетке: Черный призрак не хотел сражаться, он собирался просто бежать. Расставив ноги, будто для стрельбы из пистолета, Даша навела на беглеца указательный палец и крикнула: “Бах-бах!” Черный призрак завизжал, завертелся в воздухе и фосфорически запульсировал, затем опустился на диван под пейзаж Ван Гога. Однако это уже вновь был сенатор Колмен в своем натуральном облике. Целясь в него пальцем, Даша сделала шаг к дивану. Сенатор взирал на нее, точно кролик на удава. Даша вдруг резко чиркнула пальцем по воздуху. И в тот же миг ремень из брюк сенатора пополз по его груди и обвился вокруг горла. Сенатор распахивал рот, как рыба на берегу. Пытаясь избавиться от удавки, он побагровел. Переглянувшись, Илья и Даша молча направились к двери. Дверь перед ними открылась и, когда они вышли, закрылась сама собой. Тут сенатор Колмен сдернул наконец с горла ремень и с отвращением швырнул на ковер. Ремень лежал неподвижно, не проявляя никакой агрессивности. Сенатор вновь схватил телефонную трубку и дрожащей рукой кое-как набрал номер. Когда в трубке отозвались, он скороговоркои запричитав: – Хуан, это была она! Это невыносимо, Хуан! Пора собрать всех наших… Нет-нет, я не смею тебе указывать, Хуан! Просто я на пределе! И, упав перед телефоном на колени, сенатор заскулил по-собачьи. “Жигуленок” вела Даша, Илья пристроился с ней рядом. Они столь оживленно обсуждали акцию с сенатором, что не заметили, как Глеб на заднем сиденье обрел видимость. Разглядев наконец его в зеркальце, Даша спросила – Ну и как мы выступили? – Блеск! – тихо похвалил Глеб. Он дремал. Илья обернулся: – Старик, ты чего? Притомился? – Двенадцать секунд, – сквозь дрему пробормотал Глеб. – В смысле? – Илья в недоумении перевел взгляд на Дашу. – Ша, Гольдберг! – прошептала Даша. – Дай ему отдохнуть! Они продолжали разговор шепотом, однако двенадцати секунд Глебу явно не хватило. Он встрепенулся лишь у дома Ильи и повторил свою похвалу. – Просто блеск. Получилось лучше, чем я ожидал. – Посиди в машине, – предложила Даша. – Илюшку я сама провожу. – Ну прямо! – Глеб приоткрыл дверцу. – Ты, конечно, ведьма, но телохранителем работаю я. Они проводили Илью вместе, как обычно, до квартиры, затем сразу же поехали к Колесниковым. Даша гнала “жигуленок” с непривычной для себя лихостью, а Глеб дремал на ее плече. Даша не могла скрыть тревоги. – Ты в порядке, любовь моя? – А то! – отозвался Глеб, не разлепляя век. – Еще десять секунд – и порядок. У дома Колесниковых они опять вышли из машины вместе и поднялись в квартиру. Глеб улыбался и шутил, но, казалось, двигался под наркозом. Варвара Львовна обрадовалась им обоим. Она уже довольно бодро перемещалась по дому и на Лёню с Гулей не могла нахвалиться. Саша и Таня также выглядели почти счастливыми. Так что крутые представители 9-го “Б” как бы купались в лучах славы. Уводя их с собой, Глеб твердо пообещал старушке в самое ближайшее время сделать наконец в их квартире ремонт. В машине Лёня и Гуля азартно обменивались шпильками с Дашей, а Глеб вновь дремал на ее плече. Ведя его к подъезду, Даша предупредила: – Осторожно, мой маленький, не споткнись. – Не волнуйся, мамуля, – ответил Глеб, вися на ее плече. – Сейчас приму ледяной душ и рассонюсь. Но от ледяного душа она его избавила, сразу уложив в постель. – Спи, мой невидимка, – сказала Даша, покрывая его лицо поцелуями. – Спи семнадцать секунд, потом – еще двадцать и еще пятьдесят. – Надо бы душ принять… – пробормотал Глеб и заснул. Посидев с ним какое-то время, Даша взяла телефон, закрылась на кухне и позвонила Стасу на мобильный. Узнав Дашин голос, рыжий победно объявил: – Вроде достал. Утром еду забирать. Прямо с фургончиком. – Отлично! – обрадовалась Даша. – А не надуют? – Завтра увидим. – Э-э, Стас… Ты меня так не пугай! Рыжий хохотнул. – А ты не пугайся. Все будет тип-топ. – Ой, смотри! Про записи не забыл? – Помню, Даш, не волнуйся. Утром позвоню. Положив телефон на холодильник, Даша задумчиво прошлась по кухне. Затем вернулась в комнату, присела на постель и, склонясь над Глебом, прошептала: – Спи, любовь моя. Ты под охраной. Даша легла лишь глубокой ночью, обняла спящего Глеба и заснула так крепко, что телефонного звонка даже не услышала. Зато Глеб проснулся мигом, вскочил, свежий как огурчик, и ринулся на кухню. Телефон верещал на холодильнике. Была суббота, и за окном накрапывал дождь. Весна капризничала. Звонил олигарх Лосев. – Если мы срочно не встретимся, хуже будет, – заявил он, не поздоровавшись. По голосу было заметно, что Виталий Петрович нервничал. Очень нервничал. – Кому? – спросил Глеб. – Что “кому”? – Будет хуже. – Тебе, умник! И Дашке! – Заботитесь, значит? – Только о себе! Задницу уже припекает! – С чего бы? Кризис на бирже? – Брось придуряться! – Голос Лосева сорвался на крик. – После вчерашних Дашкиных гастролей – сперва в школе твоей, потом в номере сенатора!.. – Олигарх аж задохнулся. – У меня теперь такой геморрой, что… Откуда в ней это взялось?! Ведь с детства ничего похожего не было! Твои небось штучки, паскуда! Поморщившись, Глеб отодвинул трубку от уха – Перестаньте визжать, – потребовал он. – Ближе к делу. Олигарх примолк, пытаясь взять себя в руки. – Предлагаю сделку, – произнес он почти спокойно. – Давай встретимся, обсудим. Глеб вздохнул: – Чему быть, того не миновать. – Ты о чем? – насторожился Лосев. – Так, поток сознания. Когда и где, Виталий Петрович? – В спортзале, где ты ко мне нанимался. Помнишь? – Конечно. – Через полчасика успеешь? – Запросто. Встречать не надо, сам войду. Положив телефон на холодильник, Глеб кинулся в душ. Затем проглотил кофе Тут в прихожую выбежала Даша. – Куда? – спросила она, протирая глаза. – К дяде твоему. – Глеб открыл входную дверь. – Зачем? – Чтоб его убить. Сонливость мигом слетела с Даши. Она посмотрела Глебу в глаза. – Это надолго? Стоя у открытой двери, Глеб взглянул на нее с грустью. – Часа за полтора, думаю, обернусь, – проговорил он, криво усмехаясь. Затем вышел и захлопнул дверь. Даша стремительно бросилась в ванну, впервые в жизни влезла под ледяной душ и вертелась под ним, пока не посинела. Процедура эта ее чуть-чуть успокоила. А когда она кое-как глотала кофе, телефон на холодильнике зазвонил. Вздрогнув, Даша с опаской взяла трубку. – Здравствуйте, Дашенька! – услыхала она голос графини. – Могу я поговорить с Глебом Михайловичем? Даша с облегчением перевела дух. – Здравствуйте, Наталья Дмитриевна. Его сейчас нет. Передать что-нибудь? Графиня помедлила с ответом. – Может, оно и к лучшему. С точки зрения политеса мне следует прежде поговорить с вами. Даша улыбнулась. – Вы меня интригуете, Наталья Дмитриевна. – Очень хотелось бы, Дашенька, чтобы вы интриговали со мной вместе. – О, я с удовольствием, графиня! Но против кого? – Против Глеба Михайловича, разумеется. Даша рассмеялась: – Думаете, у нас получится? – Должно получиться, Дашенька. – В голосе графини прозвучало вдруг отчаяние. – Если он откажется принять мою помощь, я… просто не знаю, на что я решусь. Улыбка сползла с лица Даши. – Наталья Дмитриевна, может, я сейчас к вам зайду и мы все обсудим? – Это было бы замечательно. Если у вас найдется для меня время. Даша покраснела. – Как вам не совестно, Наталья Дмитриевна? В последние дни, признаться, я немного замоталась, но… Я сию же минуту к вам иду. – Очень хорошо. Я угощу вас, Дашенька, чем-то особенным. Положив телефон на стол, Даша направилась к шкафу. Но телефон зазвонил опять. Даша поспешно вернулась. На сей раз звонил Стас. – Всё отлично, – бодро сообщил он. – Аппаратура классная. Она уже у меня, можешь не волноваться. – Слава Богу! – обрадовалась Даша. – Умница, рыжик! – Да ладно, – заскромничал Стас. – Лишь бы сработало. Даша вздохнула: – Обязано сработать. Сохраняй готовность номер один. Рыжий хохотнул: – Атаманша прямо! Глеб по-прежнему не в курсе? – Разумеется, нет. Наверняка он заартачится и вообще запретит… Стас, ты меня не продашь? Рыжий помолчал, затем хмуро потребовал: – Ну-ка скажи “ластик”! Дашины губы растянулись в улыбку. – Ластик. Извини. – Тогда пока. Готовность номер один. Стас дал отбой. Даша отложила телефон и, не переставая улыбаться, вошла наконец в шкаф. В окрестностях спортзала мордоворотов было столько – яблоку упасть негде. Убивать их, калечить и даже вступать с ними в пререкания в планы Глеба не входило. Поэтому он, сделавшись невидимым, миновал все препятствия и без труда попал в то помещение, где олигарх Лосев в белом кимоно крутил педали на велосипедном тренажере. Заметив приоткрывшуюся дверь, Виталий Петрович скосил на нее свои красновато-серые глаза и буркнул: – Подоприте стулом. Пускай постучит. Толян и Толян Большой наперегонки бросились выполнять волю хозяина. В зале все было таким же, как три недели назад. Не хватало лишь могучей фигуры Стаса, молотящего мешок. Впрочем, его отсутствие, похоже, никого тут не волновало. Олигарх крутил педали, поглядывая на часы. Толян подал ему полотенце и заискивающе проговорил: – Сейчас подъедет, никуда не денется. – Уже подъехал, – отозвался Глеб, как бы возникая из воздуха. – И зря, Толян, ты попался мне на глаза. Ведь я предупреждал. Появление Глеба впечатление произвело на всех разное. Толян Большой, вздрогнув, попятился к двери. Толян обыкновенный поражен был чуть меньше и, несмотря на испуг, пытался хорохориться. – Как бы сам не огреб! – огрызнулся он, бросив преданный взгляд на хозяина. А хозяин меж тем ошеломлен был более всех и тщетно пытался это скрыть. Он слез с тренажера и встал перед Глебом, сверкая потной лысиной. Вдавленные его зрачки суетливо перемещались с предмета на предмет, а пухлые пальцы теребили висящее на шее полотенце. – Короче, так, – произнес он с апломбом, – предлагаю сделку. Хоть выбора у тебя в общем-то нет… – Где брат твой, сволочь? – перебил Глеб, глядя на него в упор. Лысина олигарха стала наливаться кровью. Но не от страха – от злобы. Мандраж его внезапно прошел. – В яме с червями! – заорал он, нацелив в лицо Глеба свои жуткие зрачки. – Там, где завтра будешь ты, если не отдашь мне племянницу и не свалишь из России! Я тебя увольняю, колдунок сраный! Глеб прыснул: – Только и всего? Дешево я отделался. Если у вашей Змеи такие “клыки”, похоже, ей пора к дантисту. Олигарх застыл, точно пыльным мешком ударенный. Оба Толяна замерли у двери, боясь вмешаться и не рискуя бежать. Они собирались выяснить, чья возьмет. – Ах ты… крысеныш! – прошипел Виталий Петрович, теряя над собой контроль. Глаза его налились кровью. – Да я из тебя сейчас все дерьмо… – Начинай, тварь! – Глеб взглянул на часы. – Через пять минут башка твоя лопнет! Глаза Лосева сделались совсем красными. Набрав в грудь воздуха, он дунул в сторону Глеба. Изо рта олигарха вылетело багровое пламя, принявшее форму кобры, которая на мгновение зависла над Глебом, затем молниеносно ринулась ему в лицо. Глеб едва заметно уклонился. Два Толяна у двери издали нечто вроде писка. Промахнувшись, огненная кобра подобралась и приготовилась к новой атаке. Виталий Лосев наступал, выпучив глаза и разинув рот, из которого, извиваясь, проистекала багровая смертоносная гадина. Глеб стоял, не шевелясь. И когда кобра вновь атаковала, он выставил перед ней открытую ладонь. Кобра остановилась в броске, будто натолкнулась на препятствие, затрепыхалась, задергалась и вдруг, развернувшись, метнулась головой в открытый рот олигарха. Виталия Петровича швырнуло на лежащие в углу маты. Он завертелся волчком и забился в судорогах. Запахло паленым. Два Толяна застыли у двери, как соляные столбы. Справившись наконец с судорогами, олигарх встал на четвереньки и прохрипел: – Ладно, ублюдок, сыграем всерьез. Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов. – Оставь дешевые эффекты. У тебя меньше двух минут. Стоя на четвереньках, олигарх принялся раскачиваться и двигать головой так, будто роет носом землю. Лицо его стало вытягиваться, превращаясь на глазах в свиное рыло с двумя острыми клыками. Кимоно затрещало на нем и грудой лоскутов свалилось на пол. Руки и ноги Виталия Петровича преобразились в четыре мощные конечности, опирающиеся на копыта, а тело моментально обросло жесткой серой щетиной. Краса и гордость российского бизнеса превратился в огромного злобного кабана. – У-ё-о-о! – вырвалось у Толяна. Зыркнув в его сторону красными глазками, кабан со скоростью торпеды устремился на Глеба, который с усмешкой за ним наблюдал. Перед самым рылом кабана Глеб подпрыгнул и вскочил ему на спину. Издав нечто среднее между хрюком и рыком, олигарх-оборотень принялся носиться по спортзалу. Он разгонялся и резко тормозил и взбрыкивал задом, но Глеб виртуозно балансировал на его спине. Кабан впал в бешенство, из пасти его падали хлопья белой пены, но в конце концов он догадался упасть на спину – и Глеб соскочил. Взглянув на часы, он сказал: – Всё, время твое вышло. И в то же мгновение голова кабана треснула, как перезрелый арбуз, и разлетелась, словно взорвавшись изнутри. Оборотень завалился на бок, дернул копытами и подох. Застегнув куртку, Глеб направился к выходу. У двери, бледный, как покойник, стоял Толян Большой. Его друг и напарник успел, что называется, сделать ноги в последний момент. Когда Глеб оказался перед ним, Толян Большой не шелохнулся, лишь тихо произнес: – И чего дальше? Глеб пожал плечами: – Сменишь хозяина, вот и всё. Выбирай получше. С этими словами Глеб вышел. Толян Большой опасливо приблизился к безголовому кабану, пытаясь различить в нем черты олигарха и благодетеля. – Этот свалил? – раздался встревоженный голос сзади. Толян Большой буркнул через плечо: – Не-а, я в карман его заныкал. Толян с ухмылкой вышел из-за его спины. – Мало ли… может, прячется тут где-то. Он же вон чего умеет. Толян Большой бросил на него хмурый взгляд: – Уроет он тебя. Как пить дать уроет. – Сперва пусть поймает, – отмахнулся Толян и носком ботинка потыкал в тушу кабана. – Короче, отвечаем всем так: Лось куда-то умотал, куда – мы без понятия. За эту свинину, – он вновь пнул кабана, – мокруху нам не повесят. Слышь, давай отволочем его к Зурабу. Тут отбивных – на два холодильника, не пропадать же добру… Эй, ты чего?.. Да шучу я, шучу, мудило! Толян Большой скорчился в углу. Его обильно рвало. Когда Глеб вошел, Даша встала перед ним и заглянула в глаза. Глеб утвердительно прикрыл веки. Даша опустила взгляд. – С тобой графиня поговорить хочет. Глеб повесил на крючок куртку. – О чем? – Угадай с трех попыток. – Угадал. Помощь ее мне не нужна. – Скажи ей об этом сам. – Ладно, сейчас я к ней загляну. Но прежде, – Глеб зашел на кухню и взял телефон, – дай-ка мне номер автора брошюры. Даша в тревоге к нему прижалась. – Уже? – А чего тянуть? – Глеб потерся носом о ее нос. Даша протянула ему клочок бумаги. – Тогда вперед. Глеб набрал записанный на бумажке номер. Трубку долго не снимали, затем отозвался хрипящий мужской голос: – Сидоров у телефона. – Здравствуйте, – сказал Глеб. – Не вы ли автор “Легенды о Мангустах и Змеях”? После длительного молчания Сидоров прокашлялся. – Ну я. И что отсюда следует? – Не могли бы мы с вами встретиться и обсудить кое-какие неточности в вашем тексте? – предложил Глеб. – За каким хреном? – Сидоров, похоже, был пьян в дымину. Глеб старался сохранить хладнокровие. – У вас там ошибка в третьей заповеди. – Знаю. Ну и что? – с вызовом произнес пьянчужка. Хладнокровие сохранить не удалось. – Слушай сюда, кретин! – заорал Глеб. – Я Мангуст и хочу говорить с твоими хозяевами. Если ты сию минуту с ними не свяжешься, они сами отвинтят тебе яйца и повесят на Останкинскую башню! Усёк, дубина?! Я перезвоню через час! Глеб в сердцах шмякнул телефон на стол. Взглянув друг на друга, они с Дашей рассмеялись. – Обалдеть! – проговорила Даша. – Даже приказы Дьявола выполняются у нас через пень-колоду! Глеб вздохнул: – На том стоим. Ладно, схожу пока к графине. Жаль ее огорчать, но рисковать ее жизнью я не собираюсь. Глеб направился к шкафу, однако не дошел: на кухонном столе зазвонил телефон. Даша взяла его и сказала “алло”. Глеб вернулся на кухню. – Да, это я, – удивленно проговорила Даша. – Простите, с кем имею честь?.. Вот как? Мне очень лестно… – С Дашиного лица медленно сходила краска. – Да, он дома. Пожалуйста. Глеб взял трубку из ее вздрагивающей руки и, приложив к уху, обнял Дашу за плечи. – Глеб Михайлович? – проговорил из трубки приятный баритон. – Только что вы звонили Сидорову. Позвольте за него извиниться: остатки своих мозгов он давно пропил. – Поэтому вы его и наняли? – предположил Глеб. Баритон хохотнул: – Зато теперь никому его не жалко. Догадываетесь, кто я? – Дон Хуан Родригес, президент Международного фонда. Я узнал вас, несмотря на то что вы говорите сейчас по-русски. Предлагаю перейти прямо к делу. – Ах, лорд Грин! Как вы торопитесь! Впопыхах даже забыли упомянуть, что распознали во мне так называемого Змея. – Зачем, дон Хуан? Мы оба об этом знаем – этого достаточно. – И вы не поинтересуетесь, как я вас вычислил? – усмехнулся Родригес. – Думаете, я не догадался, под чьей режиссурой Даша Лосева столь блистательно выступила у вас в школе и в отеле “Метрополь”? Снимаю шляпу. Но дяде вашей красотки в самое ближайшее время придется заняться ее воспитанием… – Дяди ее нет в живых, – перебил Глеб. – Час назад он сдох в шкуре кабана. Ближе к делу, Змей. Даша прижалась к плечу Глеба. Родригес примолк, переваривая неприятную новость, затем с угрозой произнес: – О'кей, Мангуст, к делу так к делу. Судя по твоим маневрам, ты хочешь сразиться с верхушкой моей Пирамиды, или, как вы называете ее, Системой. Я прав? – Да, – подтвердил Глеб. – Когда и где? – Завтра в двенадцать, на даче у твоего приятеля Дмитрия Грачева. Просторы там необъятные и народу вокруг ни души. Запишешь адрес, или что-то не устраивает? – Диктуй, – сказал Глеб. – В двенадцать я там буду. Родригес хмыкнул: – Друзей своих захвати. Эх, погуляем! – Не раскатывай губы, Змей. Гулянка не состоится. – Ну-ну, Мангуст! Ты это не обдумал! В данной ситуации твоим сподвижникам гораздо безопасней быть с тобой рядом. В противном случае, пока ты будешь со мной биться, мои люди выкурят их из любой норы. Твоих друзей мы знаем поименно. Победишь меня – они вольные птицы. Если верх возьму я… подумай сам, куда они денутся? Решение у нас одно: или – или. Глеб в смятении посмотрел на Дашу и тут же отвел взгляд. – Пожалуй, – буркнул он в трубку. – Говори, куда ехать. Родригес продиктовал адрес, затем предложил, перейдя на испанский: – Почему бы нам не сразиться один на один, сэр Майкл? К чему напрасные жертвы? – Дон Хуан, я готов прослезиться, – по-испански ответил Глеб. – То есть вы отказываетесь, мистер Мангуст? – Я не верю вашему слову, сеньор Змей. Но я согласен. – Вот и отлично! – Родригес вновь перешел на русский. – Мы с тобой сшибемся, а наши дамы за нас поболеют. Кто победит, получит весь гарем, – испанец хохотнул, – и Дашу Лосеву в придачу. Поди плохо? Глеб вздохнул. – Змеев губит непомерный аппетит. До завтра, болтун. – Э-э, погоди! – остановил его испанец. – Тебе, случаем, не известно, куда подевался этот недоносок Мак-Грегор? Его будто корова языком слизнула. – Да ну? – усмехнулся Глеб. – Эка жалость! Родригес процедил сквозь зубы: – Думаю, ты вряд ли стал бы его прятать. Все равно ведь я его потом разыщу. – Для тебя никакого “потом” не будет, – пообещал Глеб. – До завтра, сладкоречивый. Положив телефон на холодильник, он чмокнул Дашу в нос и направился к шкафу. – Почему ты не сказал ему, что знаешь, что он не Змей? – спросила Даша. Глеб обернулся: – Зачем? Пусть Змея до последнего момента думает, что не раскрыта. Хоть не сбежит. – По-твоему, она завтра явится? – Уверен. – Глеб открыл дверцу шкафа. – Они навалятся на меня скопом. Сверкнув глазами, Даша вздернула подбородок. – Я еду с тобой! Мы все едем с тобой! Поставив ногу в шкаф, Глеб кивнул: – Да, родная. Дашины брови от удивления взлетели вверх. – Ты согласен? И даже не вредничаешь? Глеб грустно улыбнулся: – Родригес почти убедил меня, что это правильное решение. Даша просияла. – Тогда я звоню ребятам и договариваюсь, ладно? – Да, мы выезжаем в десять утра, – сказал Глеб и скрылся в шкафу. Даша немедленно позвонила Стасу. – В десять утра выезжаем, – выпалила она. – Нет проблем, – отозвался рыжий. – За Ильей и Такэру я заеду. Где встречаемся? – У нашего дома. – Замётано. Глеб не возникает? – Он согласен. Но аппаратура – наш секрет. Кстати, с ней все в порядке? – Даш, сколько можно? Я ж сказал: не волнуйся… – Ну да, не волнуйся! А подключаться куда? Стас глубоко вздохнул. – Даш, я не такой тупица, каким кажусь. Усилители я одолжил вместе с “фольксвагеном”, в нем генератор. Час назад мы с Такэру все проверили, и он присобачил там какую-то японскую хреновину… Короче, звучок получился такой, что жильцы милицию вызвали. Ей-богу, Даш… не дергайся: все будет тип-топ. Лишь бы это вообще сработало. Даша сглотнула ком в горле. – Рыжуха, я тебя целую. До завтра. Она дала отбой и, отложив телефон, принялась в задумчивости мерить шагами кухню. И по всем направлениям, как ни крути, у нее получалось два с половиной шага. Над белым особняком синело небо и светило солнце. Вокруг особняка зеленел газон и пестрели цветочные клумбы. Графиня, одетая в ситцевый сарафан, в гневе сверкала глазами, и сдвинутая набок панама сидела на ней “а-ля чёрт возьми”. Глеб едва сдерживал смех. – Можете сердиться, Глеб Михайлович, можете обижаться! Но я высказала вам все, что на душе! – В такт своим словам графиня взмахивала тяпкой. – Лишь из обрывков разговоров ваших друзей я узнала… – А вот подслушивать нехорошо, – ввернул Глеб. – Вам это вовсе не к лицу, графиня. Щеки Натальи Дмитриевны вспыхнули. – Немедленно скажите “ластик”! – потребовала она. – Что-о? – расплылся в улыбке Глеб. – Это значит, – нахмурила брови графиня, – что вы стираете вашу хамскую реплику о моем подслушивании! – Что это значит, я понял, – продолжал улыбаться Глеб. – Но кто научил вас пользоваться ластиком? Графиня малость поостыла. – Такэру. А что? Очень милый, воспитанный юноша… – Ластик, Наталья Дмитриевна! – Глеб приложил руку к сердцу. Рукояткой тяпки графиня поправила на голове панаму. – Все равно мириться с вами я не собираюсь! – заявила она решительно. – Вам грозит опасность… – Ничего мне не грозит. – Тем более, голубчик! Дайте мне в этом удостовериться – и мы поедем чаи распивать! А, Глеб Михайлович?! Что вы на это возразите?! В том-то и дело, что возразить вам нечего! А по-моему, голубчик, если вы отказываетесь от моей помощи, значит, другом своим меня не считаете! А если я вам не друг, то я немедленно съезжаю с этой галактики и отправляюсь к себе в Мытищи!.. В чем дело?! Что я сказала смешного?! Если вы не прекратите скалить зубы… Глеб расхохотался. – Всё, графиня, сдаюсь! – Он поднял руки вверх. – На всё согласен, только не съезжайте с этой галактики. Вам никогда, Наталья Дмитриевна… слышите, никогда не удастся со мной поссориться. Графиня взглянула на него недоверчиво: – Что значит сдаетесь? Что значит на всё согласны? Отсмеявшись, Глеб вздохнул: – Я принимаю вашу помощь. Завтра у нас битва с организованной нечистью. Выезжаем в десять утра. Опустив на траву тяпку, графиня подошла к нему и троекратно расцеловала. – Вот это правильно. Вот это по-нашему. Давно бы так. – Прямо как дети малые, – проворчал Глеб, – что вы, что Дашка. Будто на пикник собираетесь. Сдвинув панаму на затылок, графиня усмехнулась: – Дурак. Брови Глеба поползли вверх. – А этому кто вас научил? – Это слово, Глеб Михайлович, я с молоком матери всосала. И смею вам заметить, иной раз оно… метко вас характеризует. – Вам виднее, – улыбнулся Глеб. – Ладно, графиня, пойду. Наталья Дмитриевна его перекрестила. – С Богом, друг мой. До завтра. Сопровождаемый птичьим щебетом, Глеб пересек цветущий луг, вошел в темнеющую в холме пещерку и, миновав шкаф с Дашиными платьями, очутился в своей квартире. Даша говорила с кем-то по телефону. – А вот и он, – сообщила она при виде Глеба и, передавая ему трубку, шепнула: – Второй раз звонит. Из трубки донесся вкрадчивый голос Доки. – Привет, Француз! Как жизнь молодая? – Игнат? – удивился Глеб. – Чем обязан? – Слыхал я, ты на дачу к Митьке Грачу собираешься. Прижав ухо к трубке, Даша слушала разговор. Она бросила на Глеба изумленный взгляд. – А ты откуда знаешь? – еще более изумился Глеб. – Сорока на хвосте принесла. У меня к тебе просьбочка, Француз… – Игнат, говори, откуда знаешь. Иначе кладу трубку. – Да ладно, велика хитрость. У моей братвы в его братве агентура имеется. Можно сказать, родня. Ну и стукнули мне, что завтра у вас там разборка намечается. Правда это? – Допустим, – осторожно ответил Глеб. – Француз, просьба к тебе нижайшая: оставь Грача мне. Глеб и Даша переглянулись. – То есть? – уточнил Глеб. – Ну, бей-круши там кого хошь. А доберешься до Грача… Я с пацанами моими рядом буду. Подай только весточку, и мы из-под земли появимся. Уж я его приласкаю. Глеб озадаченно потер переносицу. – Хочешь Грача прямо на блюде получить? Дока смутился. – Брось, Француз. Если какая помощь нужна – только скажи: я твой должник. – Спасибо, сам управлюсь. Это я так. В принципе, Игнат, предложение твое очень меня устраивает: пачкаться о Грача неохота. Загвоздка лишь в том, как я подам тебе весточку. Боюсь, в горячке будет не до тебя. – Не проблема, – обрадовался Дока. – Я с тобой Васю отправлю. Он сам, когда надо, меня разыщет. – Ага, только Васи мне не хватало! Там, к твоему сведению… – Брось, Француз! Вася не помешает! – При чем тут помешает, не помешает? Там опасно будет. Игнат, ты что, не врубаешься? – Врубаюсь. Он сам напросился. Глеб с раздражением осведомился: – Что значит напросился? – То и значит, – вздохнул Дока. – Помочь тебе рвется. Глеб покосился на Дашу. Даша пожала плечами. – Помощников у меня развелось, – проворчал Глеб, – не знаю, куда спрятаться. Одним Васей больше, одним меньше… – Француз, ты человек! На развалюхе своей поедешь? – Да. А что? – Ничего, просто ее ни с чем не спутаешь. Мы будем ждать тебя на дороге. Там поворот один есть – его никак не минуешь. Вася пересядет к тебе. Глеб усмехнулся: – Передай ему, пусть клюшку хоккейную захватит. Без нее нам кранты. – Не гневи Бога, Француз, – с неожиданным достоинством ответил Дока. – Иной раз и клюшка решает дело. Из трубки послышались гудки. Глеб положил телефон на холодильник. Ветер за окном трепал верхушки деревьев, и косой дождик стучал в стекло. Глеб и Даша взглянули друг другу в глаза. – Итак? – вздохнула Даша. – Итак, – улыбнулся Глеб. – Завтра великий день, – сказала Даша. – Величайший, – согласился Глеб. – Я не про битву со Змеем… то есть со Змеей. – Представь, я тоже. Дашины глаза заблестели. – И что же ты имеешь в виду? Глеб смотрел на нее, чуть склонив голову набок. – То же, что и ты. – Ну-ка скажи! – Завтра будет три недели, как мы познакомились. – Правильно, – вздохнула Даша. – За это время я поняла, что кое-как могу тебя вытерпеть. Глеб кивнул: – Я тоже сносно к тебе отношусь. – Насколько сносно? – Настолько, чтобы не замечать твоей стервозности. В ближайшую тысячу лет. Дашины глаза наполнились слезами. – А вторую тысячу лет? А третью? – После второй я, надеюсь, привыкну. Они смотрели друг другу в глаза и улыбались сквозь слезы. Две взрослые плаксы. Воскресенье выдалось тихим и солнечным. Ровно в десять утра на двух машинах они отъехали от дома Глеба. В “жигуленке”, мчащемся впереди, кроме законного владельца, находились Даша и графиня. В следовавшем сзади белом “фольксвагене” разместились Стас (за рулем), Илья (рядом) и Такэру (с колонками стереосистемы). Перед выездом Глеб, увидев Стаса за рулем “фольксвагена”, полюбопытствовал, куда подевалась его “тойота”. Переглянувшись с Дашей, рыжий ответил, что у “тойоты” забарахлил мотор, а эту рабочую колымагу он одолжил на денек у приятеля. В общих чертах, кстати, это соответствовало действительности. Даша тут же заторопилась, засуетилась и принялась всех подгонять. Глеб, разумеется, мигом засек ее со Стасом переглядки, однако вникать не стал: не до того было. И вот теперь Такэру, пристроившись в кузове возле аппаратуры, можно сказать, сдувал с нее пылинки. – А мы эту технику не раздолбаем? – обеспокоился Илья. – По нашим-то дорогам. Стас хмуро на него покосился: – Не должны. Иначе мне башку снесут. Такэру улыбался, обнимая усилители, как наседка цыплят. Все трое – даже Илья – были в джинсах, куртках и в спортивной обуви. На запястьях у всех троих поблескивали часы, подаренные Глебом. Глеб и Даша, разумеется, одеты были точно так же: в джинсы и куртки. Лишь графиня выбивалась из ансамбля. Она облачилась в строгое коричневое платье, поверх которого надела короткий кроличий тулуп. Наталья Дмитриевна тщательно уложила волосы, и лицо ее было светлым и торжественным. Сидя рядом с Глебом, Даша крепко держала его за руку. – Инструктаж будет? – спросила она бодрым голосом. Притормозив у светофора, Глеб усмехнулся: – Кто б меня самого проинструктировал! Просто держитесь кучей, не отходите друг от друга. На меня не обращайте внимания, что бы ни происходило. – Глеб Михайлович, что вы такое говорите? – возмутилась графиня. – Как это не обращать на вас внимания? Мы же не сторонние наблюдатели. Обернувшись к ней, Даша мягко произнесла: – Это необходимо, Наталья Дмитриевна. Глеб должен видеть, что с нами все в порядке, и не рассеивать свое внимание. Для начала мы обязаны позаботиться хотя бы о самих себе, а дальше… Посмотрим, как будут развиваться события. Глеб благодарно сжал ей руку. Глядя на мотающийся перед ней “конский хвост”, графиня вздохнула. – Дашенька, вы умница, держите меня в узде. Я такая темпераментная баба… Порой я просто за себя не ручаюсь. Глеб улыбнулся ей через зеркальце. – Вы наше секретное оружие, графиня. – Смертельное притом, – добавила Даша. – Вам бы только издеваться, – проговорила Наталья Дмитриевна, оглядываясь назад. – А друзья наши не отстанут? Даша тоже оглянулась и вопросительно посмотрела на Глеба. – Не отстанут, – ответил Глеб. – Они у меня на поводке. Графиня, похоже, собралась поинтересоваться, что значит “на поводке”, но вместо этого спросила: – В каком направлении мы едем? – В киевском, Наталья Дмитриевна, – улыбнулся Глеб. Удовлетворенно кивнув, графиня вновь посмотрела в заднее стекло. Белый “фольксваген”, ведомый Стасом, следовал за ними метрах в двадцати. Графиня с облегчением откинулась на спинку сиденья. В киевском направлении они мчались часа полтора. Митька Грач, видать, не случайно выбрал место для дачи поглуше и подальше от столицы. Вспомнив указания Родригеса, Глеб у заросшего камышом болотца свернул на проселочную дорогу, которая по качеству покрытия не уступала Киевскому шоссе. Доехав до развилки, Глеб свернул налево. Белый “фольксваген” неотступно следовал по пятам. Через два-три километра, миновав дубовую рощу, они свернули направо и заметили у обочины бордовый “вольво”. Глеб притормозил. Вслед за ним притормозил и “фольксваген” Стаса. Глеб вышел из машины. Из бордового “вольво” ему навстречу вышли Игнат Дока и Вася. Внутри “вольво”, за рулем, оставался некто в камуфляжной форме. Игнат и Вася были в костюмах “адидас”, у обоих – грудь нараспашку. Плутоватые глазки Доки пытались разглядеть, кто сидит у Глеба в машине. – Привет, Француз! – вскинул руку Папаня. – Добрый день, – сказал Вася, и в его устах это прозвучало столь необычно, как соловьиная трель в клюве дятла. – Здорово, – ответил Глеб и обратился к златозубому: – Ищешь приключений на свою задницу? – Ну, – кивнул Вася. – Без понтов? – уточнил Глеб. Вася сверкнул золотой своей улыбкой. – Ладно, хорош прикалываться! Погнали, что ли? – Ну, – кивнул Глеб. – Ты, блин, юморист, – проворчал Вася, топая следом за ним к “жигуленку”. Игнат прокричал ему в спину: – Смотри там, не облажайся! – Отвали, заманал уже! – откликнулся Вася, плюхаясь рядом с графиней. “Жигуленок” рванул с места, а за ним – белый “фольксваген”. Вскоре обе машины исчезли за горбом дороги. Дока неторопливо подошел к Васиному “вольво” и уселся рядом с пузатым водителем в камуфляже. – Чё-то я не просёк, Папань, – пробасил пузан. – Он чё, такими силами с Грачем воевать собрался? Дока задумчиво ерошил жиденькую свою шевелюру. – Значит, кто у нас там? Сивый – пятнадцать быков, Трехпалый – восемнадцать, Жора – двадцать три, правильно? Пузан в камуфляже кивнул: – Очко в очко. – Жмых и Баксин – сорок семь, так? – продолжил свой реестр Дока. – Веня – ровно дюжина… – Веня пока не прибыл, – уточнил пузан. – В пути еще. Дока воззрился на него в недоумении: – Какого хера? Пузан раскатисто хохотнул: – Стволы на базе позабыли. Возвращаться пришлось. Игнат усмехнулся: – Во народ! Хотя, насколько я знаю Француза, стволы там уже не понадобятся. Пузан в камуфляже из уважения промолчал. Но во взгляде его читалось недоверие. В “жигуленке” Вася вежливо со всеми поздоровался. Даша обернулась и вежливо ему ответила. Глянув на нее, Вася обомлел. С этого момента он, точно под гипнозом, смотрел лишь на ее покачивающийся “конский хвост”. Графиню его реакция позабавила, но она деликатно спрятала улыбку. Глеб заметил все это в зеркальце, но ему было не до забав: дело, можно сказать, близилось к развязке. Дача Дмитрия Грачева, как водится, скрывалась за высоченным забором и гектары занимала неоглядные. При виде этих хором и территорий сразу же становилось ясно, что хозяин их – большая шишка, а покровители его – шишки выше некуда. Неподалеку от ворот и вдоль забора пестрело множество припаркованных иномарок. А когда ворота бесшумно открылись, пропуская “жигуленок” с “фольксвагеном”, выяснилось, что и внутри, на заасфальтированной стоянке, машин хоть отбавляй. Особняк был четырехэтажный. Земельные угодья Грача захватывали изрядный кусок леса, перед которым расстилался газон площадью примерно в два с половиной футбольных поля. И сейчас, во второй половине марта, трава только начинала еще зеленеть. А на краю газона, у лесной опушки, возвышалось странное сооружение в форме усеченного конуса. По окружности этого конуса, снизу доверху в порядке уменьшения, располагались пять рядов скамеек, на которые можно было взобраться по специально приспособленным лесенкам. Перехватив напряженный взгляд Глеба, Даша тихо спросила: – Что это? – Каркас Пирамиды Змея, – ответил Глеб. – На первой скамье вдоль окружности встанут тридцать два человека: второе кольцо Змея. На второй скамье повыше встанут шестнадцать – первое кольцо. Затем, соответственно, восемь – “хребет Змея”, четыре “клыка” и два “глаза Змея”. А на верхней площадке встанет Сам. Вернее, Сама в нашем случае. – Он ведь предлагал один на один, – подавленно произнесла Даша. Глеб усмехнулся: – Это он так, для поддержания разговора. Сидя в “жигуленке”, они ожидали приближающегося к ним Родригеса. Графиня и Вася молча озирались по сторонам. Стас, Илья и Такэру, дублируя действия Глеба, также не выходили из “фольксвагена”. Десятка два мордоворотов Грача слонялись поблизости, следуя, очевидно, указаниям в контакт не вступать: они лишь отворили ворота и впустили дорогих гостей. Родригес в красном пиджаке и в белой сорочке с бабочкой лучезарно улыбался. Его седеющие волосы серебрились на солнце. Подойдя к “жигуленку”, он сделал приглашающий жест: вылезайте, мол, чего сидеть? – Зовут к столу, – сказал Глеб и вышел из машины. За ним вышли Даша, Вася и графиня. Такэру, Илья и Стас также покинули “фольксваген”. Все они молча сгрудились за спиной Глеба. – Не представите ли меня дамам? – проговорил Родригес, с восхищением глядя на Дашу. – Нет смысла, – ответил Глеб. – Знакомство будет мимолетным. – Как знать, как знать, – многозначительно усмехнулся испанец, раздевая Дашу глазами. Он галантно поклонился графине. – Дон Хуан Родригес. Рад вашему визиту, Наталья Дмитриевна. – Вы меня знаете? – удивилась графиня. – Кто же не знает графиню Салтыкову? Позвольте принести вам глубочайшие извинения за хамскую агрессивность, которую позволили себе мои люди в отношении вас. Я был в отъезде и… Надеюсь, я как-то сумею загладить их вину. Графиня растаяла. В свои сто четырнадцать лет она представить себе не могла, что такой джентльмен способен на нехорошие поступки. – Я тоже на это надеюсь, сеньор Родригес, – ответила она с достоинством. Родригес вновь поклонился и перевел взгляд на Дашу. – Так вот вы какая, Дарья Николаевна! – Он поцеловал ей руку, слегка задержав ее в своей ладони. – А я, знаете ли, тот самый Родригес. Для кого-то я, может, и Змей, но для вас – просто Хуан. Изумрудные Дашины глаза гневно вспыхнули. Голос ее, однако, прозвучал с чарующим кокетством: – А ты все такой же лакомка, Неудержимый, не меняешься. Мангустов продал – может, и Змею продашь? Договоримся? Лицо Родригеса вытянулось и побледнело. Все вокруг напряженно застыли, даже Вася, толком и не понимающий, что здесь происходит. Сияло солнце, синело небо, и в гробовой тишине стоном прозвучал возглас Ильи: – Дуська, рано! Даша вздохнула: – Импровизация, Гольдберг! Тошно смотреть, как он тут хвост распускает! – С виноватым видом она взяла Глеба за руку. – Прости, милый: что сделано, то сделано! – С этими словами она сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула. Кое-кто из охранников Грача зажал себе уши. Глеб улыбнулся: – Все забываю спросить: кто тебя этому научил? – Вовка Родин из 6-го “Б”, – ответила Даша. – Правда здорово? Стас и Такэру синхронно показали ей большие пальцы. – Ништяк! – сверкнул золотыми зубами Вася. Лишь Илья буркнул: – Ну да, Вовка Родин научит! – Между прочим, я тоже умею, – заявила вдруг графиня. – Только не упражнялась давно. – А ну! – подначил ее Глеб. Наталья Дмитриевна смущенно свистнула в четыре пальца. Не так чисто и не так пронзительно, как Даша, но… Один из мордоворотов Грача даже зааплодировал. А дон Хуан Родригес все не мог прийти в себя от разоблачения. Меж тем лицо его из бледного сделалось багровым, а выражение радушия перешло в маску хищной злобы. – Оказывается, Дарья Николаевна, – проговорил он мрачно, – вам известно больше, чем я предполагал. Ну что ж… тем хуже для вас. Глеб щелкнул пальцами перед его носом. – Начнем, Неудержимый. Родригес зловеще осклабился. – Пожалуй. Тем временем на широкое крыльцо особняка из внутренних помещений стал стекаться народ, привлеченный свистом милых дам. И одет народ сей был весьма своеобразно: на женщинах и на мужчинах были одинаковые серые балахоны с капюшонами, откинутыми на спину. Среди лиц, составляющих эту серую толпу, мелькали и знакомые: директор школы Иван Гаврилович и сенатор Колмен с повязкой на глазу, Сато Абэ, Марья Шлыкова и Элен Вилье, бросающая на Глеба испепеляющие взгляды. Среди враждебных этих лиц Даша разглядела мастеров бального танца – супругов Манько и лобастую физиономию художника Федора Ляха. Лишь двое выделялись своей одеждой: хозяин дачи Дмитрий Грачев и фотомодель Виктория Бланш, которая, кстати, и держалась от серых балахонов несколько особняком. Грачев, бородатый и красивый, был в бежевом костюме и при галстуке. Он молча спустился с крыльца и встал шагах в десяти от команды Глеба. И тут же двадцать охранников взяли друзей Мангуста в полукольцо. Виктория Бланш была в коротком светлом платье, и белые туфельки на высоком каблуке подчеркивали красоту ее ног. Золотистые волосы фотомодели сверкали на солнце, а голубые ее глаза казались глазами ангела. – Значит, номер не прошел? – насмешливо проговорила Виктория. Обращалась она к Родригесу, но ее ледяной взгляд устремлен был на Дашу. – Увы, – отозвался Родригес. – Действуем по второму варианту. Виктория кивнула: – Как я и предвидела. Люди в серых балахонах, стоящие на крыльце, не издавали ни звука и как будто излучали электричество. Впечатление было жуткое. Глеб взглянул на Родригеса в упор: – Неудержимый, ты драться-то умеешь? Или только дамам ручки целовать? – И этого не умеет, – ввернула Даша. – У него губы слюнявые. Родригес, казалось, готов был броситься на нее с кулаками. Но Виктория Бланш осадила его взглядом. – Эй, Грач! – произнесла она властно и указала на Дашу. – Она твоя! – Благодарю, госпожа! – подобострастно поклонился Грачев. – Падло, – буркнул Вася. А графиня бросила в лицо Виктории: – Дрянь! Глеб меж тем сбросил куртку, вышел на газон и пальцем поманил Родригеса. – Начнем, Неудержимый. Учитель всегда ставил тебя в пример. Хуан Родригес с усмешкой подошел и встал перед ним. – Как твое имя, Мангуст? – Ученик, – с поклоном ответил Глеб. В безоблачных небесах громыхнуло. И Глеб оказался вдруг в синем плаще, в синих ботфортах и в синей шляпе с белым пером. Даша, без кровинки в лице, смотрела во все глаза. Стас стиснул ручищами плечи Такэру и Ильи, а те и не шелохнулись. Графиня и Вася стояли рядышком, невольно прижавшись друг к другу. Даже охранники Грача, потеряв бдительность, вытянули шеи, чтоб лучше видеть. Родригес театрально расхохотался: – Ученик?! Что за имя, чёрт побери?! Глеб взмахнул перед ним шляпой. – Это имя твоей смерти. Родригес сбросил свой красный пиджак. – На каком уровне бьёмся, Ученик? Глеб пожал плечами: – Как скажешь. – Начнем на первом, – предложил Родригес и молниеносно направил кулак в лицо Глебу. Глеб едва успел уклониться, и рука противника задела лишь перо его шляпы. Оба в удивлении замерли: Родригес – оттого что не попал, а Глеб – оттого что кто-то сумел все же его коснуться. Отскочив друг от друга, они приняли стойки. – На первом начали, на первом и закончим, – пообещал Глеб. В неимоверном прыжке Родригес нацелился ногой ему в голову. Уклонившись, Глеб поймал ногу Родригеса в плащ. Резким рывком дон Хуан сумел освободить ногу, лишившись при этом лакированной туфли. Перемешались они оба столь быстро, что зрителям их поединка едва удавалось различить отдельные фазы движений. Зрители смогли заметить лишь мелькнувший ботфорт Глеба, затем услышали глухой удар, после которого Родригес упал, однако тут же поднялся и в досаде сбросил с ноги вторую туфлю. Теперь дон Хуан был обут лишь в носки. Он вновь сделал выпад ногой, вложив в удар всю свою сокрушительную силу. Но Глеб на сей раз не только уклонился: каким-то непостижимым образом он оказался вдруг у Родригеса за спиной и произнес: “Ку-ку!” Испанец мгновенно развернулся. Лицо его было пунцовым от злобы и растерянности. – Ёлки-моталки! – вырвалось у восхищенного Стаса. А Такэру проговорил с мальчишеской гордостью: – Сэнсея никому не одолеть. Тем временем Виктория Бланш хмуро махнула рукой – и толпа серых балахонов сейчас же потекла с крыльца к возвышавшемуся на опушке сооружению. И в тот же миг Родригес усилил натиск: энергия его удвоилась, движения, если такое возможно, стали еще стремительней. Однако что бы он ни делал, какие бы удары нанести ни пытался, Глеб неизменно оказывался у него за спиной. Во время бесплодных своих атак злой и униженный Родригес краем глаза следил за тем, как скамьи конусообразного сооружения заполняются стоячими фигурками в серых балахонах. Следил за этим и Глеб и, будто играя с доном Хуаном, не наносил ударов. – Что за дела, Француз? Мочи его! – пробормотал себе под нос Вася. А графиня, наблюдая за перемещением серых балахонов, прошептала: – Ох не нравится мне это! Илья, бочком подобравшийся к Даше, нервно произнес: – Что он тянет? Они же сейчас построятся! Даша не отозвалась: она в ужасе следила за комплектованием змеиной Пирамиды. На верхней скамье, опоясывающей конус, стояли двое: директор школы Иван Зотов и американский сенатор Рой Колмен – “глаза Змея”. На скамью вторую сверху взобрались трое: Марья Шлыкова, Элен Вилье и Сато Абэ – “клыки Змея”. Здесь не хватало четвертого – Виталия Лосева, мир праху его. Даша заметила, что японец, стоящий на скамье, бросает тревожные взгляды на своего младшего брата. Но Такэру и не смотрел в его сторону: он всецело был поглощен поединком Мангустов. Илья толкнул Дашу локтем: – Нельзя дать им построиться! Надо что-то сделать! – Нет, – глухо отозвалась Даша, – надо выждать. На третьей сверху скамье, посчитала она, расположились пять человек – все незнакомые. С бароном Мак-Грегором их было бы шесть, а должно быть восемь. “Хребет Змея” тоже неукомплектован. На скамье второй снизу в серых балахонах собрались таланты, приобретенные фондом Родригеса. Среди них Даша узнала супругов Манько и художника Федора Ляха. Всего семеро – негусто, поскольку в первом кольце Змея должно быть шестнадцать человек. И наконец, на самой нижней круговой скамье разместилось двадцать семь балахонов вместо тридцати двух: значит, во втором кольце Змея тоже некомплект. Даша не представляла, насколько эти пробелы уменьшают могущество змеиной Пирамиды, однако вздохнула с некоторым облегчением. В гробовом молчании люди в серых балахонах застыли на пятиярусном сооружении. Лишь вершина усеченного конуса пустовала. Но недолго. Виктория Бланш вспорхнула вдруг с крыльца и понеслась по воздуху к своей Пирамиде. Ее короткое светлое платьице трепетало на прохладном ветру, а золотистые волосы искрились на солнышке. Она была словно ангел самой последней современной модели. И Вася, задравший в изумлении голову, казалось, сигналил ей своими золотыми зубами. И вновь Родригес усилил атаку. Натиск его, даже по меркам Мангустов, сделался просто бешеным. – Всё, Ученик! – прохрипел он по-испански. – Порезвились – хватит! – Согласен, – ответил по-испански Глеб, закатив ему оплеуху. Родригес пошатнулся, но устоял. Виктория Бланш меж тем опустилась на вершину конуса и простёрла к небу руки. Люди в серых балахонах надвинули капюшоны на лица. Губы Родригеса искривились в злобной усмешке. – Вы упустили шанс, лорд Грин! – крикнул он, бросаясь в отчаянную атаку. Но Глеб, уклонившись, опять оказался у него за спиной. – Прощай, Неудержимый, – произнес он тихо, и пальцем пробил Родригесу височную кость. Дон Хуан рухнул замертво. Охранники Грачева испустили разочарованный вздох. – Ништяк, Француз! – выкрикнул Вася. В этот момент Виктория Бланш и серые балахоны запели заклинания. Глеб обернулся в их сторону. – Наконец-то, – буркнул он и зашагал к змеиной Пирамиде. Заклинания серых балахонов звучали на каком-то неизвестном, вероятно, древнем языке, и громкость пения, а также его страстность заметно нарастали. Движение Глеба к Пирамиде замедлилось. Он вдруг споткнулся, встал и споткнулся опять. Над усадьбой Дмитрия Грачева стали собираться тучи, которые на глазах густели, будто набухая гноем. Митька Грач и его охранники, обхватив руками головы, попадали на землю. Следом за ними повалился Вася златозубый. Графиня держалась несколько дольше, но вскоре и она с возгласом “Господи Боже!”, заткнув себе уши, опустилась на корточки. На ногах оставались только Стас, Илья и Такэру, на запястьях которых начали светиться часы, и Даша, у которой на пальце зеленым светом горело колечко-вьюнок. Но у каждого из них четверых голова болела так, что казалось, вот-вот расколется. – Ребята, пора! – крикнула Даша. Такэру, Илья и Стас бросились к белому “фольксвагену”. Пение серых балахонов тем временем становилось все более жутким. Виктория Бланш стояла на вершине конуса, окутанная багровым сиянием, а небо над ее головой сделалось непроглядно черным. Глеб пытался идти к Пирамиде, но каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. В воздухе не ощущалось ни ветерка, но перо на шляпе Глеба трепетало, а синий плащ, точно пластырь, облепил его тело. Глеб словно попал в какую-то вязкую жидкость. “Все равно я подойду, – бормотал он, напрягая силы. – А уж когда подойду, Змея…” Но силы его были на исходе. За свои двести тридцать два года Ученик подобного еще не испытывал и не ведал предела своему могуществу. Стас и Такэру вытащили из “фольксвагена” стереоколонки. Илья возился внутри кузова, подсоединяя провода к генератору. Даша ожесточенно массировала себе виски. Колечко на ее пальце светилось все более тускло, а головная боль усиливалась. – Мужики, быстрей! – поторопила она. – Что вы там закопались?! – Лосева, не ори под руку! – огрызнулся из “фольксвагена” Илья. – Мы сейчас! – оправдывался Такэру. – Там рычажок заклинило! – Только бы сработало! Только бы сработало! – как молитву бормотал рыжий, ставя усилитель на газон. Тем временем Глеб, точно под наркозом, сделал нетвердый шаг и провалился вдруг в землю по колено. Кое-как вытащив ногу, он шагнул – и опять провалился. Серые балахоны пели заклинания, и хор их звучал торжествующе. Глеб вытащил ногу, оставив в земле ботфорт, шагнул… и на сей раз провалился по пояс. Выбраться он уже не мог. Более того, он медленно продолжал погружаться. В голубых глазах Виктории Бланш заплясали всполохи адского пламени. Глеб погрузился в землю по грудь. И тут из стереоколонок, расставленных на газоне, хлынула музыка. Во всю мочь. Диксиленд брызнул всеми цветами радуги. И негритянская певица Элла Фитцджеральд запела “Хэлло, Долли!”. Вселенная, казалось, вздрогнула и притопнула ногой. Серые балахоны продолжали петь заклинания, и в глазах госпожи их, Змеи, полыхал багровый огонь. “Хэлло, Долли!” – пела гениальная негритянка, что в переводе на русский означает: “Друзья узнают, друзья придут…” А по-английски “Хэлло, Долли!” – и всё тут. “Хэлло, Долли!” – неслось из динамиков. На второй скамье снизу два прислужника Змеи откинули с лиц капюшоны. Это были супруги Манько. Колени их задергались в ритме диксиленда, и ноги мастеров бального танца сами собой принялись вдруг отплясывать чарльстон. Это была, так сказать, первая ласточка, вслед за которой серые балахоны один за другим стали сбиваться с такта своего пения. Погружающийся в землю Глеб взлетел вверх, как пробка из бутылки шампанского. Сделав тройное сальто в воздухе, он твердо встал на ноги лицом к Пирамиде. Он уже не был одет в синий плащ, ботфорты и шляпу с белым пером – на нем вновь были джинсы, кроссовки и рубашка, тоже, впрочем, синие. Обернувшись, он показал друзьям большой палец и крикнул: – Даш, подними там мою куртку! А то затопчут! По Дашиным щекам катились слезы. – Вот засранец! – улыбнулась она. – Сколько видела засранцев… Стас, Илья и Такэру обнимали ее и хлопали по спине, как футболиста, забившего пенальти. Меж тем Виктория Бланш развела руки в стороны, затем соединила их, указывая на Глеба. И два серых балахона, стоящие на ближайшей к ней скамье, съёжились вдруг и опали, открывая взорам два сгустка тумана, белого и черного. В туманах этих еще проступали лица директора школы Ивана Гавриловича и американского сенатора Колмена. Но затем сгустки заклубились, стали увеличиваться, и под открытым небом Белый и Черный призраки обрели небывалые размеры. Двумя ураганными вихрями устремились они на Глеба. – Ну-ну, – сказал Глеб, – хорошего понемножку. Он выставил раскрытую ладонь. Призраки остановились, будто натолкнувшись на преграду, и попытались обогнуть Глеба с двух сторон. Глеб развел руки и крутанул ими, будто метнул две пращи. Призраки завертелись, как смерчи, подхватывая с газона прошлогоднюю листву. Глеб резко соединил ладони. И оба смерча столкнулись, смешались и превратились в один черно-белый торнадо, изнутри которого раздались два жутких нечеловеческих крика. Глеб вытянул губы трубочкой и дунул. Черно-белый смерч, издав леденящий душу вой, взметнулся ввысь, пробил в тучах дыру и стал осыпаться на землю клоками пепла и сажи. Тучи над змеиной Пирамидой моментально рассеялись. Ослепительно засверкало солнце. Виктория Бланш взлетела с вершины конуса и понеслась над лесом. – Куда ты, радость моя? – усмехнулся Глеб и в тот же миг исчез с глаз. – Где он? – забеспокоился, поднявшись с земли, Вася. Графиня тоже встала, распрямилась и будто помолодела. – Вон! Видите в небе пятнышко? – показала она. – Это Дьяволица. А вон второе появилось, видите?! Это Глеб Михайлович! Полный впечатлений Вася пробормотал: – Ни один лох мне не поверит, без понтов. Приставив ладонь козырьком, Даша тревожно следила за погоней в небе. А на земле меж тем началось столпотворение. Слуги Змеи в панике хлынули с Пирамиды, сбрасывая с себя серые балахоны. Во все лопатки бежали они к своим автомобилям, садились и уезжали. Никто им не препятствовал: хозяин дачи и его охрана, очухавшись от головной боли, потеряли интерес к происходящему. Бородатый красавец Митька Грач кружил возле Даши, не сводя с нее плотоядного взгляда. Златозубый Вася засек его маневры, тихонько отошел в сторонку, затем во весь опор припустил через газон к лесу. Вернулся он, держа в руках увесистую сучковатую дубину. И оказался прав: события развивались стремительно. Стас и Такэру заносили стереоколонки в “фольксваген”. – Поаккуратней, – предупредил рыжий, – мне башку за них свинтят. – Не беда, – улыбнулся Такэру. – Мы тебе протез поставим. В этот момент, по приказу Грача, на них напали четверо охранников. Стас и Такэру, стараясь держаться подальше от колонок, дали им бой. И сразу же стало ясно, что без подмоги амбалам Грача не обойтись. Подмога подошла в виде еще одной четверки с пистолетами. – Уройте их! – крикнул Грач, хватая Дашу за руку и таща к дому. Даша довольно хладнокровно лягнула его в голень. Грач ойкнул, но добычи не выпустил. Тут подоспел Вася и перетянул его дубиной по спине. Грач взвыл, Даша вырвалась, но ненадолго. На вопль хозяина примчались трое амбалов, а на выручку Даше с Васей пришел лишь Илья. Графиня их проблемы даже не заметила: в это время она взглядом выбила пистолет из руки охранника, целящегося в Такэру, затем таким же образом разоружила еще одного, взявшего на мушку Стаса. Однако два других “братка” успели выстрелить несколько раз. Но, к изумлению охранников, пистолеты издавали лишь бесполезные щелчки, а часы на запястьях Такэру и Стаса после каждого холостого выстрела светились все ярче. Многозначительно переглянувшись, Стас и Такэру начали технично избивать восьмерых амбалов. Графиня перевела дух и поискала глазами Дашу. Митька Грач держал Дашу сзади, приставив к ее горлу нож. Рядышком лежали сбитый с ног Илья и сучковатая Васина дубина. Самого Васю лупил бритоголовый придурок, в то время как двое других крутили ему руки. Графиня подоспела весьма кстати. – Отпусти ее, холуй! – обратилась она к Грачу. – Наталья Дмитриевна, берегитесь! – под ножом Грача в ужасе закричала Даша. Графиня обернулась. На нее торпедой неслась огромная волчица с отрезанным ухом. Графиня растерянно обмерла. Вставший на ноги Илья подобрал Васину дубину. – Наталья Дмитриевна, сверху! – предупредил он, неумело готовясь отразить нападение. На графиню пикировал громадный кондор с острыми, будто стальными, когтями и мощным клювом, загнутым, как ятаган. Перестав избивать Васю, охранники задрали головы. Волчица была в пяти шагах. Время словно замедлилось. Стас и Такэру, не замечая ничего вокруг, в азарте дрались. Из восьми мордоворотов Грача пятеро лежали уже на земле, не представляя собой никакой потенциальной угрозы. Однако на смену им подошли еще трое. Таким образом, Стас и Такэру в данную минуту бились против шестерых, стараясь при этом не повредить колонки, которые они так и не успели убрать в “фольксваген”. Глеб гонялся еще за Змеей, но в небе на сей раз не видно было ни пятнышка. Митька Грач приставил нож к горлу Даши. Трое его холопов держали Васю. Илья стоял рядом с графиней и бестолково размахивал дубиной, пытаясь напугать кондора. Меж тем волчица с оскаленной пастью была от них в пяти шагах. И вдруг произошло неожиданное: пролетев над головой графини, кондор напал на волчицу и выдрал из ее загривка кровавый кусок мяса. По-бабьи взвизгнув, волчица подпрыгнула и щелкнула в воздухе зубами – но кондор уже набрал высоту. – Кто б ты ни был, храни тебя Бог! – прошептала Наталья Дмитриевна, приходя в себя. Она пронзительно глянула на Митьку Грача, и нож, вырвавшись из его руки, со свистом вонзился волчице меж глаз. Волчица беззвучно издохла, не успев упасть на землю. Митька Грач изумленно взирал на свою обезоруженную руку. И в этот момент Дашина нога заехала ему по ступне. Бизнесмен и директор издательства запрыгал, вертясь волчком. – Дашенька, вы прелесть! – похвалила графиня и взглядом отшвырнула одного из охранников, державших Васю. С возгласом “Аналитики, вперед!” Илья довольно удачно угостил дубиной второго охранника. И, воспользовавшись ситуацией, сам Вася вырубил кулаком третьего. Затем он извлек из кармана “сотовый” телефон, набрал номер и проговорил: – Это я, Папань. Давай. – Черт возьми, у нас неплохо получается! – улыбнулась Даша. – Ну! – сверкнул ей зубами Вася. Но радоваться, увы, было рано. Откуда ни возьмись появилась черная пантера и, обнажив клыки, прыгнула на Дашу. Завопив, Илья метнул в нее дубиной. Дубина вреда пантере не причинила, однако прыжок испортила. Пантера прыгнула снова. Напрягая силы, графиня слегка отбросила ее взглядом. Пантера не обратила внимания ни на нее, ни на Илью: стало очевидно, что тварь эта охотится на Дашу. Замерев на месте, Даша побледнела от страха. Колечко-вьюнок на ее пальце светилось зеленым огнем. Когда пантера прыгнула в третий раз, то промахнулась почти на метр. Вероятно, решив, что в этом опять виновата графиня, зверюга обратила на нее свои желтые глаза. Воспрявший Митька Грач тем временем проворно зажал Даше рот и с помощью одного из охранников потащил ее к дому. Даша неистово брыкалась, но ничего поделать не могла. Илья и Вася как зачарованные таращились на пантеру. Бесполезная дубина валялась неподалеку. Оставшиеся охранники благоразумно смылись. Пантера прыгнула на графиню. Наталья Дмитриевна остановила ее с превеликим трудом: силы старой феи были на исходе. Пантера скалила пасть, точно ухмыляясь. Илья и Вася, сбросив наконец оцепенение, с двух сторон стали подкрадываться к дубине. Однако времени у них уже не было. Пантера напружинилась для прыжка. Графиня смотрела в ее желтые глаза, готовясь отразить атаку. И тут на помощь вновь прилетел кондор. Он спикировал на пантеру, но неудачно: черная бестия едва не ухватила его клыками. Кондор увернулся, набрал высоту и камнем бросился вниз. Но пантера прыгнула, и… у графини оказалось недостаточно сил, чтобы ее остановить. Графиня была убита ударом когтистой черной лапы. Наталья Дмитриевна умерла мгновенно. Залитая кровью, она лежала на земле, а неподвижный взор ее был обращен в небеса. Илья опустился перед ней на колени и в исступлении заорал: – Где ты, чёрт тебя дери?! Плюнь ты на свою Змею! В этот момент кондор упал пантере на спину и вонзил клюв в ее голову. Пантера взревела и, махнув лапой, зацепила его крыло. И все же вторым ударом клюва кондор ее прикончил. Пантера издохла в судорогах, а кондор попытался взлететь с перебитым крылом. Как ни странно, ему это кое-как удалось, и он стал медленно набирать высоту. Илья оцепенело склонился над телом графини. Вася топтался за его спиной. Вдруг из дома донесся Дашин крик. – Слышь, это… – Вася коснулся плеча Ильи. – Там выручать надо, без понтов. Илья встал и подобрал дубину. “Старик, где тебя носит?!” – пробормотал он себе под нос. И они с Васей побежали к дому. Стас и Такэру меж тем расправились со всеми своими противниками и порядком притомились. Одиннадцать охранников Митьки Грача лежали на газоне, терпеливо ожидая, пока трава зазеленеет. Стас и Такэру занесли наконец колонки в “фольксваген”, и рыжий, указывая в небо, проговорил: – Это не Глеб там объявился? Такэру посмотрел в указанном направлении. Над каркасом змеиной Пирамиды летел кондор с перебитым крылом. Он быстро терял высоту и, похоже, падал на деревья. – Это Сато! Он ранен! – Такэру бегом припустил к лесу. – Вот ёлы-палы… Да постой ты! – Стас помчался за ним следом. Через несколько минут на газон грачевской дачи со стремительностью метеорита с небес опустилась Виктория Бланш. Она тяжело дышала, затравленно озираясь. – Я здесь, Змея! – раздался рядом голос Глеба, и сам он возник из воздуха в пяти шагах от фотомодели. – Слинять хотела, краса обложек? Виктория вскрикнула в испуге, взмахнула рукой – и в тот же миг вокруг Глеба вспыхнуло пламя высотой с деревья. Глеб усмехнулся. – Эй, Плясун! – позвал он. – Можно тебя на минутку? Пламя тут же свернулось, съежилось и превратилось в огненного мужика, скачущего и дергающегося на месте. – Ну, чего? – проговорил мужик трескучим голосом. – Наезжают, что ли, на тебя? Эта, что ли? – кивнул он на ошеломленную фотомодель. – Помогать не надо, Плясун, – сказал Глеб, – просто уйди. Только без обид, ладно? Огненный мужик почесал огненную лохматую башку. – А вечеринка когда? – Скоро, – пообещал Глеб. – Лады, – кивнул Плясун. И, обернувшись к Виктории, вдруг показал длинный язык, кинулся на нее и растаял. Отпрянув, фотомодель упала. Юбка ее, и без того короткая, задралась, демонстрируя соблазнительные бедра вплоть до кружевных трусиков. Ветерок шевелил золотистые волосы Виктории, а ее бездонные голубые глаза излучали гипнотическую сексуальность. – Браво! – проговорила она с кокетливой улыбкой. – Ничего подобного я и представить себе не могла! Глеб смотрел на нее, чуть склонив голову набок. – Вы неподражаемы, мадам, – сказал он. Виктория протянула ему руку. – Не поможете ли мне подняться? Когда страсти улеглись, можно приступить к переговорам. Условия, разумеется, диктуете вы. Глеб изобразил удивление: – Переговоры Мангуста со Змеей? – Ах, оставьте ярлыки! – отмахнулась Виктория. – Есть только мир и власть над миром! Остальное – шелуха. Так вы поможете мне встать? – Сколько вам лет, леди? – задумчиво осведомился Глеб. – Конечно, дамам подобные вопросы не задают… – Мне тысяча пятьсот сорок шесть лет, – отчеканила Виктория Бланш, – и я этим горжусь. Вы подадите мне руку, лорд Грин? Глеб грустно усмехнулся: – Вот, значит, как оно произошло со Стивом Пирсом, потом с Неудержимым… Дашка – просто гений. – Дашка ваша – бабочка-однодневка! Через какие-то сорок – пятьдесят лет она окочурится, сделавшись старухой! Простите, милорд, если я вас огорчила… Что с вами? Что вы там увидели? Упомянув о Даше, Глеб автоматически стал искать ее глазами и только тут заметил, как вокруг тихо и безлюдно. Зоркий взгляд его скользнул по отдыхающим на газоне охранникам, затем переместился на пантеру и волчицу, околевших бок о бок, затем… Лицо Глеба побелело. – Нет! – прошептал он ошеломленно. – Только не… – Черт побери, лорд Грин! – капризно произнесла Виктория. – Подайте же наконец мне руку! Но Глеб шагал уже прочь. – Прощай, Змея, – сказал он, не оборачиваясь. – Не твой нынче день. И в сей же миг за его спиной голова красавицы фотомодели лопнула, как проколотый воздушный шарик, и разлетелась на мелкие клочки. Змея завалилась на спину, демонстрируя соблазнительные бедра, вовсе бесполезные при отсутствии головы. А Глеб приближался к телу графини. “Нет! Нет! – продолжал твердить себе он. – Только не это!” Кровь, заливавшая графиню, свернулась и почернела. Пульс можно было не проверять. Тут ничего не мог поделать даже Мангуст. Встав перед графиней на колени, Глеб сдавил свою голову руками. “Гад! – простонал он тихо. – Какой же я гад!” Он стоял на коленях и раскачивался. На плечо ему легла чья-то рука. – Проблемы, Француз? – раздался голос Игната Доки. Глеб резко поднялся. Лицо Папани, окруженного крутыми своими парнями, выражало искреннее сочувствие. И тут на крыльцо особняка выбежал Вася и заорал: – Француз, там Грач и девушка твоя! Чё ты варежку разинул?! Глеб пулей понесся к дому. Тело графини за его спиной вспыхнуло синим пламенем и мгновенно сгорело без дыма и пепла. Стоящий рядом с Докой пузан в камуфляже обалдело пробасил: – Что за дела, блин? Игнат почесал волосатую грудь, выглядывающую из-под костюма “адидас”. – Тут свои разборки, – заметил он глубокомысленно. – А у тебя на уме все стволы да стволы. Даша тем временем из последних сил сражалась с обезумевшим от вожделения Митькой Грачом. Она швыряла в него бронзовые статуэтки, хрусталь, морские раковины – все, что под руку попадалось. Грач, ухмыляясь в бороду, уворачивался и методично наступал. Паркет закрытой изнутри комнаты устлан был осколками да черепками. Снаружи в дверь колотил Илья и кричал: – Дуська, держись! У меня дубина! Я сейчас все тут раскурочу! – Твоего жидяру я за член подвешу, – пообещал Грач, перескакивая через опрокинутый журнальный столик. Вместо ответа Даша запустила в него пепельницей из богемского стекла. Глаза ее и колечко на пальце сверкали зеленым огнем. Даша не произносила ни слова. Пепельница просвистела возле уха Грача, и он замысловато выругался. А в Дашиной руке меж тем оказалась непочатая бутылка виски. Грач резко притормозил. – А ну поставь! – рявкнул он. А Илья все колотил в дверь. – Эй, сволочь! Я тебе всю обивку уделал! Даша замахнулась бутылкой, будто гранатой. – Поставь на место, сука! – заорал Грач, выхватывая из-за пояса пистолет. – До трех считаю! Раз… Два… Стуки Ильи прекратились. Наступила непривычная тишина. Даша и Грач как по команде обернулись на дверь. Дверь мягко и бесшумно свалилась на пол. В комнату вошел Глеб. За ним – Илья с дубиной и Вася. Дернувшись, Грач направил на них дуло пистолета. Глеб не обратил на него внимания. – Как ты? – спросил он Дашу. Даша подошла к нему вплотную. – А ты? Глеб криво усмехнулся: – Можем переходить к журналистике. – Эй! Вы чё?! – забеспокоился Вася. – Эта падла щас пальнет! Илья отбросил дубину. – Теперь вряд ли, – успокоил он златозубого. – Лосева-Грин, ты хоть разок ему засветила? Какой у вас счет? – Практически по нулям. – Даша подкинула в руке бутылку виски. – Это я забираю в качестве трофея. – Че вы тут ля-ля?! – не унимался Вася. – У этого придурка рука дрожит! Только теперь Глеб обратил взгляд на Грачева. – А что, может, и вправду пальнешь? Осклабившись, Грач отбросил пистолет. – Ты ведь не убьешь безоружного, Мангуст? – нахально заявил он. – Ментам тоже меня не сдашь: не в твоих интересах сейчас светиться. Да и что ты им скажешь? Что ты сражался тут с нечистой силой, а Грачев – ее представитель? Сам понимаешь… У вас в общем-то нет вариантов, сэр. Глеб возразил: – Один все же есть. В комнату вошел Дока с четверкой своих парней. – Хай, Грач! Гостей принимаешь? Холеное лицо Грачева исказила судорога. Он буквально лишился дара речи. Никакой Мангуст не смог бы ужаснуть его больше, чем это явление Папани. – Пожалуй, нам пора, – сказал Глеб. – Ага, идите, – кивнул Дока. – Мы тут приберем. Проходя мимо Васи, Даша чмокнула его в щеку. – Спасибо за помощь. Вася зарделся, как девица. – Да ладно… – пробормотал он. – Идите, идите! Нечего вам тут смотреть! Глеб положил руку ему на плечо. – Пока, Сильвестр. Забегай как-нибудь, после уроков. – Ну! – улыбнулся Вася. Папаня воззрился на него в изумлении. Глеб с Ильей и Дашей ушли. Четверо крутых парней проворно стянули с Грачева штаны, усадили на стул и принялись обматывать бизнесмена веревкой. А Папаня все смотрел на Васю. – Ну чё уставился?! – не выдержал Вася. – Клопа, что ли, увидел? – Открой рот, – потребовал Дока. Теперь Вася воззрился на Игната. – Совсем, блин, плохой? Рядом заскулил Митька Грач, стянутый веревкой. Игнат вздохнул: – Василий, прошу тебя: пожалуйста, открой рот. От подобного обращения Вася малость прибаддел. – На! – буркнул он, распахивая рот так, будто собирался проглотить живую крысу. Дока удовлетворенно кивнул. – Так и есть. Поди глянь на свои зубы. Предчувствуя недоброе, Вася выскочил из комнаты и заметался по особняку в поисках зеркала. А когда нашел – приблизился к нему с дрожью в коленках и с опаской приоткрыл рот… Мать честная! Золотых коронок как не бывало! Все Васины зубы, сверху и снизу, стали такими ровными да белыми – звезды Голливуда перемрут от зависти. В опустевшем особняке Вася с разинутым ртом вертелся перед зеркалом, изучая себя с разных позиций. И то, что он видел в зеркале, ему нравилось. Жутко нравилось, без понтов. Солнце клонилось к западу. Было тепло и безветренно. И охранники Митьки Грача как сквозь землю провалились. Глеб и братья Абэ, Сато и Такэру, стояли у коричневого “форда”. Левая рука Сато в деревянных лубках висела на перевязи, сделанной из шарфа. Такэру заботливо поправил пальто, наброшенное на плечи брата. – Вам понравилось петь в хоре, Сато-сан? – спросил по-японски Глеб. В глазах японца мелькнула усмешка. – Я не пел с ними, Глеб-сан, – ответил он, – я лишь разевал рот, как рыба. Глеб вежливо поклонился. – Надеюсь, вам это больше не понадобится. Сколько вы пробудете в Москве? – Около двух недель, мистер Грин. Придется кое-что поправить в делах и подыскать новых партнеров. – Что ж, Сато-сан… удачи вам. – И вам, Глеб-сан. Такэру открыл перед братом дверцу, и Сато осторожно, стараясь не задеть сломанную руку, полез в автомобиль. Глеб направился к своему “жигуленку”, однако обернулся и по-японски крикнул: – Спасибо, что пришел на помощь, Кондор! Сато улыбнулся ему из окна автомобиля. – Спасибо, что избавил меня от этого хора, Мангуст! Коричневый “форд”, за рулем которого восседал толстяк, похожий на Будду, быстро набрал скорость и скрылся из глаз. Возле “жигуленка” ждали Стас, Илья и Даша. Илья рассказал о том, как погибла графиня, и лица у всех были темнее тучи. Глядя исподлобья на подошедшего Глеба, рыжий буркнул: – Всё, еду возвращать аппаратуру. – Спасибо, – сказал Глеб. – Идея с музыкой была гениальной. Стас кивнул на Дашу. – Благодари автора. – С этими словами он сел в “фольксваген”, развернулся и возле “жигуленка” притормозил. – И что теперь? – спросил он из окна. – Никаких больше дел? Глеб задумчиво почесал переносицу. – Вообще-то есть одно предложение. – От которого нельзя отказаться? – усмехнулся рыжий. – Пойдешь учителем физкультуры в школу? Стас чуть подумал и уточнил: – В ту, где ты работаешь? Глеб кивнул. – Зарплата, конечно, копеечная… – Умеешь ты уговаривать, – улыбнулся рыжий. – Я не считаю, что ты должен быть прямо счастлив, – смутился Глеб. – Согласен, – сказал Стас. – Могу начать хоть завтра. Заодно ты меня потренируешь. Он рванул с места и укатил, улыбаясь. Глеб, Илья и Даша тоже сели в машину и поехали в сторону Москвы. Вопреки обыкновению Глеб вел “жигуленок” осторожно и неторопливо. – А как насчет аналитиков? – без улыбки полюбопытствовал Илья. – Их просят не беспокоиться? – Гольдберг, не мели ерунды, – ответила Даша. – Не к тебе обращаюсь! – огрызнулся Илья. – Не мели ерунды, Гольдберг, – повторил за Дашей Глеб. Это были последние слова, произнесенные в “жигуленке” по дороге к дому Ильи. Когда машина остановилась у подъезда, Глеб устало обернулся: – Пока, старик. Созвонимся. – Как это пока? – удивился Илья. – А кто меня до квартиры проводит? Глеб с улыбкой покачал головой: – Перебьешься. Отныне можешь спокойно ходить по улицам. Кроме обычного московского бандита, ничто тебе не угрожает. – Ах да! – Илья потрогал часы на своем запястье. – Мы теперь вольные птицы! Он вышел из “жигуленка” и направился к подъезду. Приоткрыв окно, Даша крикнула: – Илюшка, я вечером позвоню! Илья молча ей помахал. Открыв ключом дверь квартиры, он увидел причесанную и принаряженную Аллу. Пахло чем-то вкусным. – У нас гости? – удивился Илья, раздеваясь. Лицо Аллы было каменным. – При чем здесь гости? Я ждала тебя к обеду. – Кроме шуток? – не поверил Илья. – Ну, считай, дождалась. Чуть помедлив, Алла спросила: – Где ты был? – На даче. – У кого. – У мафиози. – Надев тапочки, Илья направился в ванную. Алла скептически скривила губы. – И что же ты там делал, у мафиози? – Бился с нечистой силой. – Илья! – взорвалась Алла. – Я серьезно с тобой разговариваю! – А я серьезно тебе отвечаю! – Илья вошел в ванную и заперся. Алла начала колотить в дверь. – Ты завел себе женщину, да?! Говори, завел?! Приоткрыв дверь, Илья выглянул и покрутил пальцем у виска. – Идиотка, позвони Дуське и спроси, где мы были! – сказал он и вновь закрылся. Алла с облегчением перевела дух. – Так ты с Дуськой был?.. Илюша, побыстрей там! Я разогрею жаркое! Глеб и Даша доехали молча. Молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Даша смотрела на Глеба, Глеб отводил взгляд. – Ты куртку испачкала, – заметил он безжизненным голосом. – Потом почищу, – отмахнулась Даша, вешая куртку на крючок. – Как насчет грачевского виски? Хряпнем за победу? – Можно, – кивнул Глеб и, зайдя на кухню, уставился в окно. Даша подошла к нему и с силой развернула к себе. – Прекрати! – прикрикнула она. – Прекрати сию минуту! Глеб сделал мучительную попытку улыбнуться. – Что прекратить, родная? Из Дашиных глаз хлынули слезы. – Сколько твердить тебе, – топнула она ногой, – не смей реветь в одиночку! Глеб судорожно вздохнул. – Да не реву я… С чего ты взяла? – Кому ты заливаешь, плакса? – Даша обняла его, и слезы ее хлынули ему за воротник. Тут Глеба прорвало, и он разрыдался взахлеб. – Это я, всё я!.. – выкрикивал он, прижавшись к Даше. – Никакая победа не стоит ее жизни!.. Что я наделал, гад!.. – Замолчи, дурак!.. Ну пожалуйста, любовь моя!.. – рыдала Даша. – Мы ведь никогда-никогда ее не забудем! Ты же сам знаешь… Они стояли на кухне, обнявшись, и ревели в три ручья. Долго ли они могли так простоять, сказать трудно, поскольку их прервал телефонный звонок. Глеб глубоко вздохнул, прокашлялся и взял трубку с холодильника. – Глеб Михайлович? – услыхал он взволнованный голос завуча. – Слава Богу, я вас застала! – Что стряслось, Зинаида Павловна? – встревожился Глеб. Даша приникла ухом к трубке. Завуч слегка замялась. – Глеб Михайлович, простите, что беспокою в воскресенье, но завтра у нас комиссия из министерства и… Глеб Михайлович, я вас умоляю, не приходите завтра на занятия в джинсах! Хотя бы один денек! Глеб с улыбкой вздохнул: – Хорошо. Завтра приду в костюме и в галстуке. Отстранившись от трубки, Даша уставилась на него своими зелеными глазищами. – Ни фига себе! Завуч также проявила недоверие. – Глеб Михайлович, вы серьезно? – Я серьезен как никогда. И кстати, Зинаида Павловна, я нашел для нас преподавателя физкультуры. Если не возражаете… – Какой вы молодчина, Глеб Михайлович! Вы так нас выручаете!.. Иван Гаврилович будет очень вами доволен! – Вот это вряд ли, – буркнул Глеб. – Что? Извините, не расслышала! – Не важно, Зинаида Павловна. Комиссию мы встретим во всеоружии. – Надеюсь, Глеб Михайлович. Очень надеюсь… Ну, до завтра! Завуч дала отбой, и Глеб положил телефон на место. Даша не сводила с него глаз. – Ты пойдешь завтра в галстуке? Глеб развел руками: – Обещал. – Лёнька с Гулькой тебя изведут, – предсказала Даша. Глеб кивнул: – Не упустят случая. Глядя ему в глаза, Даша заявила: – Я иду с тобой. Будем отплевываться. – Пошли, – согласился Глеб. – И не забудь деревянную скалку. Даша обняла его и прижалась. И они так стояли, стояли… Уже не плакали, а просто стояли. ВМЕСТО ЭПИЛОГА Прошла неделя. Воскресенье выдалось холодное, и с утра зарядил дождь. Глеб притащил в комнату кухонный стол. Сидя за печатной машинкой, Даша смотрела на вставленный в нее лист и сокрушенно качала головой. Топчущийся рядом Глеб с тревогой спросил: – Опять, что ли, не нравится? – Так себе, – ответила Даша. – Начало еще туда-сюда, а дальше… сухо и беспомощно. Глеб хмуро пожал плечами. – Но ведь я должен… – Мы должны, – поправила Даша. Глеб кивнул. – Ведь мы должны грамотно определить место и значение ритуалов хотя бы… – Долго вы еще? – осведомился Стас, выглядывая из шкафа. – Извини, – рассеянно отозвался Глеб, перечитывая отрывок из своей статьи. – Сейчас идем, – пообещала Даша, отбирая у Глеба текст и принимаясь черкать в нем ручкой. Рыжий насмешливо фыркнул. – Даю пять минут, – сказал он и скрылся в шкафу. Даша заправила в машинку чистый бумажный лист. Заглядывая через ее плечо, Глеб пробормотал: – Надо у Колесниковых ремонт сделать срочно. – Сделаем на этой неделе, – кивнула Даша и продолжила разговор: – Вот именно “грамотно”! У нас, как в учебнике, тоска зеленая. Нужно принципиально изменить подход. Глеб задумчиво потер переносицу. – А что, если… если, скажем, придумать сквозной сюжет, как бы пронизывающий все известные ритуалы? – Вот! – Даша подняла указательный палец. – С этого надо было начинать. И вот что я предлагаю… Через пять минут они не закончили, через десять – тоже. А через полчаса из шкафа выглянул Такэру. – Глеб-сан, – произнес он с улыбкой, – Илья велел сделать вам обрезание. Глеб и Даша прыснули. – Что ж он сам за этим не пришел? – спросил Глеб. – Он сказал, – объяснил Такэру, – что у бедного еврея может дрогнуть рука и эту операцию лучше поручить японцу. Глеб и Даша рассмеялись. – Пойдем, – Даша отодвинула машинку, – а то и вправду нарвемся. Глеб вздохнул: – Ладно, завтра продолжим. Они вошли вслед за Такэру в шкаф. Над цветущим лугом светило солнце. Щебетали птицы, порхали бабочки. Стараясь не смотреть на пустующий белый особняк, Глеб и Даша вслед за Такэру направились к реке. Даша взяла руку Глеба и шепнула: – Она где-то здесь, рядом. Глеб молча сжал ее пальцы. Река была широкой и неторопливой. Лишь у громадных валунов, торчащих посередине, вода бурлила и пенилась. На песчаном берегу горел костерок, предназначенный для приготовления шашлыков. Стас уже нанизывал баранину на шампуры, а сидящий у воды Илья открывал бутылки с сухим вином. – Привел! – радостно объявил Такэру. – Лучше поздно, чем никогда! Илья хлопнул пробкой. Даша, одетая в шорты и в топик, присела рядом со Стасом. – Давай помогу, – предложила она, беря шампур. Понизив голос, рыжий полюбопытствовал: – С какими еще друзьями он будет нас знакомить? Даша пожала плечами: – Понятия не имею. Молчит, как партизан. – Эй, на палубе! – окликнул Глеба Стас. – Где ж твои друзья? А то шашлыки пора закладывать. Глеб стоял лицом к реке, жмурясь на солнце. – Музыку обеспечили? – осведомился он деловито. Такэру поднял с травы магнитофон. – Йес! Как заказывали, сэнсей! Глеб удовлетворенно кивнул. Набрав в грудь воздуха, он бросил взгляд на валуны и крикнул: – Пьер! Блу! Прошу на вечеринку! – Затем обернулся к костерку. – Плясун, иди сюда! И вдруг, к изумлению присутствующих, несколько валунов задвигались, сложились вместе и приняли форму каменного великана, который, вздымая волны, направился к берегу. Одна из волн меж тем превратилась в голубовато-прозрачную женщину в длинном платье, идущую по воде рядом с великаном. А костерок, разожженный Стасом, жарко вспыхнул, увеличился до человеческого роста и в облике лохматого дергающегося мужика двинулся в сторону Глеба. Стас, Илья и Такэру замерли, приоткрыв рты. С распахнутыми глазами Даша встала рядом с Глебом и взяла его за руку. Водяная женщина выбралась на берег первой и плавно заскользила по песку. – Привет! – произнесла она высоким чистым голосом. – Спасибо, что позвали! – Привет, Блу! – улыбнулся Глеб. – Здравствуйте, – пролепетала Даша. Остальные не вымолвили ни слова. Тем временем каменный великан также вышел на берег и прогрохотал: – Здрасьте всем, кого не видел! – Привет, Пьер! – Глеб помассировал себе ухо. – Не мог бы ты потише? Великан кивнул. – Извиняюсь, одичал малость, – проговорил он не так оглушительно. – Даш, ты не признала меня, что ли? Даша прижалась к Глебу. – Нет, – выдохнула она. Великан захохотал. – Я ж булыжником был, в портфеле у тебя лежал! Потом ты мной одного придурка лупцевала, помнишь? Даша улыбнулась. – Еще бы! Привет, Пьер! Тут за спиной раздался трескучий смешок. – А меня помнишь? – спросил пляшущий огненный мужик. Даша обернулась: – Как вам сказать… С одной стороны, кто же вас не знает, а с другой… Огненный мужик дернулся и прошипел: – При чем тут с одной стороны, с другой?! Мы же с тобой курить бросали! Ты поднесешь ко мне сигарету – я погасну! Ты опять поднесешь – я опять погасну! Забыла, что ли?! – Как же, – вздохнула Даша, – забудешь такое! – Вот именно, – подала голос водяная женщина. – Хам – он хам и есть. Огненный мужик, дергаясь и подпрыгивая, двинулся в ее сторону. – Чего-чего?! Повтори! Блу смотрела на него, подбоченясь. – Хамло ты, Плясун! Хоть тысячу раз повторю! Девушка прикурить хотела, а ему, видите ли, вздумалось гаснуть! Плясун озадаченно почесал пылающую шевелюру. – Так это он меня подучил, – кивнул он на Глеба. Блу отмахнулась: – Что значит “подучил”? Сколько тебе лет, дедуля? Каменный великан сердито прогремел: – Бросьте собачиться! Достали уже! Стас, Илья и Такэру, сбившись в кучу, взирали на это грандиозное шоу. – Блу, ты не права, – вмешался наконец Глеб. – Плясун просто оказал мне услугу. Ты ведь тоже, когда я попросил, здорово меня выручила, в рассуждения не пускаясь. Блу кокетливо повела плечами. – Это ж было совсем другое дело. – Что за дело? – насторожилась Даша. – Почему не знаю? Водяная женщина хихикнула. – Ну, Даш, понимаешь… – она заговорщицки взглянула на Глеба, – недавно мы одного типа от пьянки отучали. Нальет он себе, к примеру, водки, попробует – а там я. Нальет он коньяку или виски, – Блу вновь хихикнула, – а там опять я, только слегка подкрашенная. Вот умора! Тем временем Глеб знаками показал Такэру, что пора включать музыку. Такэру нажал на кнопку магнитофона, и в разговор ворвался голос негритянской певицы в сопровождении диксиленда. “Хэлло, Долли!” – задорно выводила Элла Фитцджеральд. Каменный великан затопал и задвигал коленями в такт. – Ух! – прогрохотал он. – Клёво! Стас, Илья и Такэру обменялись улыбками. Подмигнув им, Глеб крикнул: – Блу, Плясун, чего стоите?! Водяная женщина и огненный мужик упрашивать себя не заставили: вместе с Глебом и каменным великаном они принялись отплясывать чарльстон. И хоть двигались они вразнобой – смотреть на них было одно удовольствие. – Без меня? – спохватилась Даша и присоединилась к танцующим. “Хэлло, Долли! – пела негритянка Элла. – Хэлло, моя крошка!.. Друзья узнают, друзья придут! И не смей реветь в одиночку!” [1] Поздравляю! ( [2] Здесь: отвали ( [3] Кулема ( [4] гвалт ( [5] Еврейская головушка! ( |
||
|