"Фраера" - читать интересную книгу автора (Горшков Валерий Сергеевич)

Глава вторая

Наводку на бабку Алину дал Профессору дед одного из юных бычков.

Дней десять назад Вовочка, как называли этого пацана все боевики, подошёл к боссу и сказал, что его родной дедушка хочет с ним, Профессором, переговорить о чем-то очень важном. И самым что ни на есть приватным образом. О чем точно - Вовочка не знает и даже не догадывается.

Не в привычках авторитета было отказывать своим ребяткам в таких пустяках. И уже на следующий день к нему в офис заявился божий одуванчик - лет эдак под восемьдесят.

Дедуля представлял разительный контраст с внучком, будучи на полторы головы ниже его и раза в два с половиной легче. Игра природы, однако, подивился тогда Профессор. Но, как вскоре выяснилось, в интеллектуальном плане наблюдалась обратная картина.

Савва Родионович оказался искусствоведом, специалистом по ювелирным изделиям. А как бывший студент, правда недоучившийся, авторитет любил иногда побеседовать с интеллигентными людьми.

– Вы - личность в нашем городе известная, - без тени трепета начал дед Вовочки. - К тому же мой внук работает на вашу фирму, поэтому я решил обратиться именно к вам.

Профессор был хорошо осведомлён о своей репутации в Питере - его считали крупным криминальным лидером, и это было действительно так, - потому он никак не откликнулся на заявление посетителя, лёгким кивком предлагая ему продолжать.

– Я живу в пятикомнатной коммунальной квартире в доме дореволюционной постройки. Бывшая столичная резиденция богатого дворянского рода. В нашей квартире проживает ещё три человека - все они бессемейные женщины. С одной из них, Алиной Серафимовной Доркиной, мы соседи ещё с довоенных времён. Вместе с ней пережили блокаду.

Профессор как бы между прочим взглянул на часы. Савва Родионович понял вежливый намёк и ускорил повествование:

– Так вот. В блокаду, в самое её голодное время, люди продавали все, что у них было ценного, буквально за гроши. Точнее, меняли. Скажем, антикварный золотой кулон - на буханку хлеба или банку тушёнки. Впрочем, вряд ли это для вас большая новость. Но штука в том, что моя соседка Алина Серафимовна была в блокадные годы активной скупщицей драгоценностей.

– Всех этих деятелей после войны замело гэбэ, с конфискацией, - равнодушно заметил авторитет и без особого интереса спросил: - Ваша Алина Серафимовна что же, срок мотала?

– Отнюдь, - с торжествующей улыбкой ответил искусствовед. - Не нашлось таких, кто бы на неё стукнул, - и он скромно потупился.

Профессор начал въезжать в тему.

– А откуда вы знаете, что она была скупщицей во время блокады? Разве вы присутствовали при сделках?

– Нет, но в течение нескольких месяцев к ней приходило очень много народу. Некоторых я знал лично и разговаривал с ними. Им не было особого смысла от меня что-то скрывать. И они рассказывали, что меняли свои раритеты на продукты. Некоторые из этих изделий я ранее видел собственными глазами, на современных аукционах они оценивались бы в десятки, а то и сотни тысяч долларов.

Дедуля молодого бойца замолчал и выразительно посмотрел на криминального босса.

Тот не преминул задать следующий вопрос:

– И откуда же ваша соседка брала столько продуктов, в блокадном-то Ленинграде?

Искусствовед слегка замялся, но его ответ прозвучал уверенно:

– Алина, в принципе, человек замкнутый, необщительный. Но я твёрдо знаю, что до войны и частично во время неё она работала завскладом на оптовой продовольственной базе. Сразу после нападения немцев госпожа Норкина сумками таскала домой тушёнку. Будто уже тогда знала все планы Гитлера. Делалось это скрытно, но, когда живёшь в таком близком соседстве, некоторые вещи замечаешь поневоле. Кроме того, уже в блокадном Ленинграде она занимала какой-то пост в комиссии по распределению продовольствия. - Старик было замолчал, но после паузы тихо добавил: - В трудные минуты Алина иногда помогала мне куском хлеба.

– Непонятно все-таки, как ей это сошло с рук, - задумчиво произнёс авторитет.

– Ей просто повезло, - охотно пояснил искусствовед, - практически все её клиенты в конце концов умерли от голода.

– А как она жила в послевоенные годы?

– Скромно, - развёл руками старик. - За границу, к примеру, не ездила.

– Навещает её кто-нибудь?

– В том-то и дело, что нет. Похоже, близких родственников Алина Серафимовна не имеет. Впрочем, вы, видимо, можете это проверить по своим каналам, - дед снова бросил на авторитета короткий пристальный взгляд.

– Другими словами, вы считаете, что рыжье… в смысле драгоценности до сих пор у неё? - задал Профессор решающий вопрос.

Посетитель утвердительно склонил голову.

– Хорошо… - криминальный босс ненадолго задумался. - Можете вы назвать примерную стоимость награбленного, - Профессор интонационно подчеркнул последнее слово: дескать, на святое дело идём, братан, - в долларах на сегодняшний день? Я понимаю, что на этот вопрос трудно ответить…

– Отчего же? Ведь вы сами сказали, что «этих деятелей» после войны практически всех арестовали. Впрочем, всех или не всех - не столь важно. Главное - в другом. По служебной линии мне удалось получить описи арестованного у мародёров имущества - эти данные не засекречивались. Я вычленил оттуда, как вы говорите, «рыжье», - старичок позволил себе улыбнуться, - вполне очевидно, приобретённое во время блокады, суммировал его в сегодняшних ценах и разделил на число арестованных скупщиков.

– Ну и?… - уже не скрывал волнения Профессор, поражённый гениальной простотой формулы, выведенной дряхлым искусствоведом.

– Десять миллионов долларов - такова средняя стоимость награбленного… - как и его собеседник, Савва Родионович сделал ударение на последнем слове и вперил в блатаря победный взгляд, - одним мародёром.

Хозяин офиса вскочил и заходил кругами по кабинету.

– Пивка не желаете? - остановился наконец Профессор.

– Нет, но от хорошего чая не отказался бы, - весело отозвался посетитель.

Авторитет нажал на кнопку. В помещение тут же вошёл здоровенный, но кривоплечий, как параллелограмм, секретарь-охранник.

– Принеси пару бутылок «Хольцена» и чаю… Какого? - хозяин кабинета обернулся к своему гостю.

– «Липтон», если можно. - Искусствовед мило улыбнулся секьюрити.

Видимо, просьба старика озадачила охранника - он продолжал недоуменно топтаться на месте.

– Ну, хули встал, как приблудный! - раздался окрик босса, и секьюрити мгновенно исчез.

Прихлёбывая каждый свой напиток, собеседники, а скорее уже сообщники, продолжали деловой разговор.

– Сколько вы хотите за вашу… м-м… информацию? Если она, конечно, окажется результативной?

– Десять процентов после реализации. Причём реализацию я могу взять на себя - за небольшие комиссионные, разумеется. Это ещё пять процентов.

Профессор согласно кивнул.

– Значит, говорите, вашу соседку Алину никто не навещает. А сама она в гости хаживает?

– Я понимаю, о чем вы… - Гость помрачнел. - К сожалению, в последнее время она вообще никуда не выходит - с ногами у неё худо. Над Алиной Серафимовной шефствует некая благотворительная организация: девица какая-то звонит иногда - спрашивает, что ей надо, и доставляет необходимое на дом. Пенсию тоже домой с почты приносят.

– А что соседи?

– Две пенсионерки. Обеим лет под шестьдесят. Но эти часто по своим делам отлучаются.

Авторитет погрузился в раздумье.

– Ну, хорошо, - произнёс он наконец. - Считайте, что мы в принципе договорились. Через неделю я вам позвоню.

Старичок откланялся, приветливо улыбнувшись, и двинулся к дверям.

– Савва Родионович, - остановил его ехидный голос хозяина кабинета. - А вы сами что же, к Алине Серафимовне не подкатывались?

– Было дело, - вздохнул искусствовед, оборачиваясь у порога. - Намекнул я как-то соседке про её блокадную коммерцию. Сказал, что органы, мол, могут этой темой заинтересоваться. - Он махнул рукой. - В общем, никакой реакции…

– А почему вы так долго ждали? Надеялись, что она отойдёт вперёд вас, а вы бы в её конуре шмон устроили? А Алина Серафимовна оказалась живее всех живых?

– Угадали, - последовал ещё один вздох, и наводчик удалился.

«Если даже расчёты хитрозадого дедушки верны только на десять процентов, - пришёл к заключению Профессор, - то и тогда это дело стоит того, чтобы ради него отложить все остальные».

Савва Родионович возвращался домой удовлетворённым: удалось-таки произвести нужное впечатление на этого уголовника.

То, что он рассказал криминальному лидеру, было правдой. Алина действительно меняла во время блокады продукты на драгоценности. Но вот откуда она брала тушёнку и хлеб, искусствовед понятия не имел. Все «продовольственные посты» соседки он просто выдумал.

Не располагал Савва Родионович и какими-либо данными по арестованным мародёрам, что, конечно, не снижало достоинств его гениальной формулы, которая - хорошо было видно! - потрясла воображение бандита.

Теперь уж как пить дать эти уркаганы из Алины всю душу вытрясут.

Найдут золотишко, и ему что-нибудь обломится. Не найдут - придётся им её…

В общем, тогда комната соседки автоматически достаётся ему, Савве Родионовичу…