"Вьюжинка" - читать интересную книгу автора (Иващенко Валерий)ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. НА КРАЙ СВЕТАВ тишине снова родился звук. Даже не сам звук - а один лишь отголосок его прилетел из темноты, чтобы бессилным эхом развеяться в закоулках подземного лабиринта. Но и это было хоть каким-то разнообразием. Иногда где-то в углу капала с каменного свода вода, но слишком редко, чтобы сложиться в капель с тем ритмом, который бы мог хоть как-то отвлекать или служить отсчётом. Бывало, что где-то во тьме шуршала или что-то грызла шальная, невесть с какой дури забравшаяся в тюремные подвалы крыса. Но грызуны словно чуяли что, и именно от этого прикованного цепями узника держались подальше. А больше ничего. Ни света факелов, ни дважды в день прихода надзирателей, чтобы принести заключённому кусок затхлого хлеба и полгоршка бурды. Этот не нуждался в подачках. Даже массивные кандалы особого гномьего сплава, не боявшиеся ни ржавчины, ни магии, не могли заставить потухнуть иногда проявлявшийся розоватый, волчий свет в глазах. Тянул он силу прямо из окружавшей его темноты, иногда настолько сильно, что выступала на невидимых стенах изморозь, и тогда постороннему наблюдателю могло бы показаться, что сюда ненароком заглянула сама Зима. Да только вот, не было никакого постороннего наблюдателя. Вообще никого. Лишь узник - и Тьма. И всё же, скрежещущий звук повторился. Невидимый во мраке человек поднял голову со свесившимися на лицо слипшимися прядями и прислушался. Неужели? Всё же не забыли, королевские палачи, вернулись - хотя прошло не так уж и много. Решили всё же поразвлечься по-полной? В тот раз, когда схватили, на станки свои всё же не потянули. Били? Да, но так, несерьёзно, крепкому адепту клана друидов не в убыток. Потом странно звенящими голосами зачитали приговор, из которого ни единого слова запомнить так и не удалось. И с тех пор лишь темнота, сырой холод и спёртый воздух. Да кружащее вокруг безумие, то и дело приближавшееся, чтобы жадно засосать тщедушный разум в свою пустоту. Лишь боги и демоны знали, сколько прошло времени. Да и цена ему разная - наверху и здесь. Но судя по тому, что мысли в голове ещё не особо путались, да и самой головой узник не бился о стену в тщетных попытках размозжить её, не так уж и много он тут провёл. Во всяком случае, не века… Два удара, а затем похожий на скрип звук повторился вновь. Нет, определённо сбили приржавевший засов и таки открыли разбухшую от сырости и ржавчины дверь. Во всё истосковавшееся по ощущениям тело еле заметно пахнуло толчком воздуха. Голоса. Ох боги, никогда не думалось, что ненавистные голоса королевских прихвостней будут звучать так сладостно и желанно! Прикованный узник не выдержал. Его тело выгнулось, дёрнулось туда, в темноту, в тщетной попытке прыгнуть и побежать навстречу. Затряслось мелко с еле слышным позвякиванием напрягшихся цепей. И всё же, с хриплым воем, в котором не так-то уж и много оставалось человеческого, он обуздал свой порыв. Ах, если б ещё не этот проклятый ошейник из особого, препятствующего волшбе сплава! Хорошего друида ни цепи, ни камень не удержат. А уж темнота и вовсе не враг, скорее, помощница… – Осторожнее ваше магичество! Тут ступени каким камнем только ни выкладывали, завсегда склизкие, - грубый голос тюремщика вырвал узника из мрачной пелены забытья и окончательно уверил. Это не сон. И не бред… Лен смотрел на распластанного по стене грязного заросшего человека и прислушивался к себе. С одной стороны, сострадание молодому ведуну никак не было чуждо. Но с другой… не хуже других он знал, какое это гнилое дело - чародей с весьма расплывчатыми моральными соображениями. А у друидов с их верованиями, если верить записям в архивах, вообще полный завал. Представьте себе, сами понятия добро и зло они вообще отвергали. Дальнейшее можно вообразить! Но лучше не надо. Во всяком случае, не перед едой или сном… – Ты меня понимаешь? - голос Архимага, а пуще его озарившееся светом лицо вырвали из задумчивости и стоявшего рядом молодого ведуна, и пленного друида. Тот медленно поднял голову. Блеснули ненавистью глаза из-под спутавшихся волос, еле слышное рычание поначалу вырвалось из покрытых коростой губ. И всё же, в каменном мешке сначало неуверенно, затем сильнее прозвучали слова. – Да, враг. Я не сдаюсь так скоро. – Это хорошо, это очень хорошо, - с какими-то ласковыми, чуть ли не отеческими интонациями проворковал старый волшебник. - Его величество разрешил нам поговорить с тобой… желаешь ли обрести свободу? Небезвозмездно, конечно. Если ценой не будет предательство, пришедшие могут говорить дальше - как оказалось, заключённый ещё не расстался ни со своим разумом, ни со своей гордостью. – Вышло так, что этот вот парень остался без учителя, - Архимаг кивнул на обретавшегося рядом молодого ведуна, не сводя с узника пристального взгляда. - Но тот как-то упоминал вашу мерзкую братию в связи со способностями своего ученика. Лен ощутил, как по нём полоснул острый, пристальный взгляд. А затем в лица двоих, только и осмелившихся войти в эту камеру на самом глубоком уровне, ударил смех. – Никогда друиды не станут учить чужаков! Поморщившись, парень коснулся рукой плеча своего спутника. – Позвольте мне, господин Архимаг… - выдохнул он и шагнул вперёд. - Послушай. Я уже почти закончил обучение, знаний и умений в меня напихано достаточно. Но вот сложиться всё это в единую систему, оформиться не успело. Это мог сделать мой наставник, обучавший меня много лет и знавший меня как облупленного. Так что, мне без надобности ваши тайны. Только последние штрихи воспитания мага. На этот раз прикованный к стене друид молчал долго. Равномерно и чуть заметно дышал. Иногда в такт каким-то мыслям разгорались огоньки глаз, и тогда Лен ощущал себя как-то неуютно. Хороший волшебник из королевства никогда не допустит вот такого. Но эти, дикие и страшные… – Мне нужно знать три вещи, - узник прокашлялся, легонько сотрясаясь в своих оковах. Но поскольку никто не спешил возразить, он продолжил. - Каков твой путь, щенок? Лен не обиделся. Как не обижался, когда его за способности к силе Леса иногда поддразнивали зеленщиком. А за умение выходить на Тропу Отчаяния и, что немаловажно - возвращаться оттуда - мертвячником. Друид слушал молча, внимательно. И странно, хриплый голос его чуть смягчился. – Что ж, если так - это близко нашему учению. Второе. Как ты потерял своего наставника? Приложил ли руку или Силу сам? Голос парня дрогнул, когда он сообщил, что волшебник погиб в бою. А сам он в это время, как недоучка, занимался в тылу ранеными и больными. Друид покачал головой, отчего его грязные волосы качнулись невпопад пляшущим по мокрым стенам теням. – Всё воюете… однажды это загонит всех нас в могилу. А может, даже и могилы рыть некому будет. Ладно, третий вопрос. Зачем тебе это, парень? От тебя отвернутся свои же. Да уж, бывают вопросы, на которые не так-то просто найти ответы. Да и существуют ли они вообще? – Веришь ли, не знаю. Закончить и довести до ума однажды начатое, получить патент мага? И это тоже. Отомстить врагам? Быть может - хотя это вряд ли воскресит мастера Колина. Да и жителям, защитникам Дартхольме это никак не… – Дартхольме пал? - перебил его узник, вскинувшись так, что напряглись блестящие цепи. – Да, совсем недавно. Кочевники объединились с орками и опрокинули нашу армию вместе с поддерживавшими её несколькими магами, - голос Архимага звучал глухо. - Как это стало возможным, не спрашивай - сами пытаемся понять. Друид некоторое время молча, пристально рассматривал обоих стоявших перед ним людей. И постепенно Лен поневоле проникся к тому уважением. А сумел бы он сам явить такую стойкость и силу духа? Ой, навряд ли… от мастера Колина ему не раз доставалось за торопливость и непоседливость. Хотя возможно, со временем это проходит - дожить бы. – Что ж, я готов дать великую клятву крови, что приложу все усилия, чтобы этот парень стал тем, кем сможет - или захочет, - говоривший запнулся, но тут же выправился. - Если же Круг друидов откажет в том… я вернусь сюда, в этот подвал. Добровольно - слово честь нам тоже ведомо. Архимаг слушал, задумчиво кивая головой, и Лен поймал себя на ощущении, что многое дал бы за то, чтобы узнать, где сейчас бродят мысли многомудрого волшебника. И какие тайны прячутся за этими сединами, проявляясь лишь морщинами да невпопад нахмуренными кустистыми бровями. – Хорошо, это решено, - вздохнул старый маг. - Вдобавок, мне хотелось бы ещё получить обещание, что ты не станешь как-то вредить парню. Или кто-то из ваших, даже окольными путями - словом ли, молчанием, делом или бездействием. Странно - пленник хмыкнул, что в другой ситуации можно было бы смело приравнять к отчаянному хохоту. – Не такие уж мы мерзавцы, как ты себе воображаешь, Архимаг… Однако теперь Лен снова шагнул вперёд. – Прежде чем связываться с тобой, друид, я хотел бы знать - что ты делал на землях королевства? И как тебя поймали? Удивительно, однако на грязном лице пленника проступила улыбка. – Я собирал травы и коренья из тех, что водятся только в здешних краях и цветут только в особую луну. А поймали… старый как мир способ. У меня была женщина - но она жила в городе. Там-то меня ищейки и вычислили. Жаль, я их плохо тогда проредил, не ожидал от них такой прыти. Архимаг невесело хохотнул, отчего магический шар его света трусливо затрепетал. – Не верь ему, Лен - то, что осталось от платунга нижних чинов и нескольких присланных из столицы коронных сыскарей в немалых должностях, потом соскребали с брусчатки щётками! Ладно, то дело давнее… что ж, решено? К вечеру чуть распогодилось, и зимнее солнце всё же выглянуло в прореху из-под туч. Словно любопытная соседка в щелочку, оно заглянуло в этот мир. Искоса, прищурившись, поинтересовалось - ну как вы тут без меня? Последние на сегодня лучи света позолотили привратную башню, придав ей тот величаво-печальный вид, который так и спешат порой запечатлеть на своих полотнах живописцы. Золотой с розовым снег, позолоченная городская башня и спешащие к ней путники. Мир, тишина и покой. С миром пока обстояло неплохо. Недавняя бойня у Дартхольме уже успела подзабыться, как шлепок по затылку от задиры-школяра или неминуемо последовавшие за тем розги учителя. С тишиной тоже весьма и весьма - одинокий парень в длинном плаще и с ещё более длинным посохом стоял осторонь дороги, по которой в Старнбад спешили к закрытию ворот последние караваны и путники. Да и ветер дул от него в сторону королевского тракта. А вот с покоем… тут обстояло немного иначе. Наверное, каждому знакомо то ощущение, которое неизбежно ощущаешь, сделав первый шаг по дороге в неизвестность? Назад пути нет, а что там за поворотом, только сам путь и ведает. В душе рождается азартная решительность, и в то же время снедают её сомнения и даже острастка - а ну как?… – Да хоть бы и так! - голос парня прозвучал неожиданно даже для него самого. Две вороны, торопливо и боязливо прыгавшие то к просыпанному каким-то незадачливым купцом на тракте пшену, то с суматошными взмахами крыльев отпрыгивавшие подальше на обочину, когда мимо них кто-то проезжал, покосились на одиноко и почти недвижно стоявшую фигуру. Всё же, птицы сочли того неопасным, на всякий случай обозрели вторым глазом, затем снова первым, и опять вразвалочку направились к дармовому угощению. Из ещё незакрытых ворот неспешно выехали трое всадников. Вслед за ними крытый мехом возок - с виду неуклюжий и даже неказистый, однако по зимнему времени весьма удобный, и рядом несколько солдат. Чуть проехав по дороге, вся эта странная процессия повернула в сторону одинокого парня и остановилась почти у его ног. "Долго вы что-то" - всё же, Лен не произнёс этих слов. Какое-то ощущение покоя, цельности, слитности с окружающим миром, незаметно и сладко вкравшиеся в душу, так не хотелось отпускать. Бывает иногда, что какое-то чувство замечаешь лишь тогда, когда оно уходит. Будь то светлая осенняя грусть или приязнь к человеку, сладко сжимающие сердце воспоминания или робкая надежда на будущее. Пока оно есть, ты не замечаешь его - но греешься словно мурлыкающий котёнок в солнечном луче. И нежным светом вдруг озарялась мягкая улыбка Вьюжинки, когда она, глядя чуть в сторону и вниз, замирала на миг, улыбаясь чему-то известному только ей… Но всё же, это всё улетело так же далеко и безнадёжно, как вспугнутые процессией хрипло каркающие вороны. Едущего верхом Архимага Лен почувствовал и узнал гораздо раньше, чем различил глазом закутанного в подбитый мехом плащ старика. А вот его спутников он видел впервые. Крепкий парняга примерно одних с ведуном лет, несуетливый в движениях, с той расчётливой грацией, свойственной людям целеустремлённым, наблюдателю понравился. Невзирая даже на длинную шпагу - судя по всему, этот тот Марек, о котором скупо поведал Архимаг и который собственноручно раскрыл действия неведомых пока супостатов. А вот третья их спутница… Лен даже вздрогнул. Ох и хороша! На редкость - даже жаль, что такие отчего-то всегда становятся на скользкую тропочку. И вместо того, чтобы позволить хорошему парню начинить себя дюжиной детишек, так и умирают красивым, радующим взгляд и тело пустоцветом. Чуть рыжие волосы мягко колыхались на морозе, разрумянившееся личико безмятежно дарило миру свою изысканную прелесть, а бархатный костюмчик тёмно-зелёного цвета с рыжей беличьей опушкой весьма выгодно подчёркивал всё остальное. М-да! Троица остановилась перед одиноко стоящим ведуном, который опёрся на свой посох и всё никак не отпускал от себя то ощущение, что неприметно зародилось в нём. Наконец Архимаг сделал рукой жест в сторону подъехавшего возка, и двое солдат без особой спешки стащили с задка сидевшего рядом с парой конвоиров пленного друида. Правда, в слегка более приглядном виде, но всё же в оковах. – Я не рискнул освободить Он вынул из рукава свиток с королевской волей и подал подъехавшему на коне офицеру. Тот прочёл весьма внимательно, затем ещё раз, и лишь потом кивнул своим солдатам. Наверное, среди них имелся кузнец или кто-то сведущий во всяких тюремных хитростях - заключённого споро избавили равно и от блестящих цепей, и от массивного ошейника. Некоторое время друид стоял недвижно. Не открывая глаз и лишь судорожно вздрагивая. Наверное, бедняге стоило посочувствовать - после длительного голодного пайка ударившее в восприятие буйство мира могло просто привести в шок. Потому-то упрямо смотрели на одиночку рыльца солдатских арбалетов и даже пара-тройка копий, а Архимаг на всякий случай тоже озаботился неким наверняка не прибавляющим здоровья заклинанием меж ладоней. – Я свободен… ох боги, сколько же я мечтал об этом… По чуть исхудавшему лицу друида скользнули слёзы - лишь с тем, чтобы, блеснув на прощанье в лучах закатного солнца, упасть во взрыхлённый снег. Он покачнулся от избытка чувств, но устоял. Какая-то новая, гордая осанка явственно говорила наблюдателям: всё в порядке. А едва заметно взвихрившийся вокруг снег засвидетельствовал - Сила тоже с ним. – Знает ли кто из вас Змеиную гору? Через седмицу у её подножья я встречу парня. Лен во время своего обучения вовсе не брезговал толстенным фолиантом "География, сиречь земель и вод мироустройство" - и потому просто кивнул. Гора та обреталась как раз на стыке трёх незримых границ, где сходились владения людей, лесовых эльфов, и неведомые пустоши, которые ввиду полной своей бесполезности никто не спешил прибрать к рукам. Архимаг пробормотал, что ввиду неких обстоятельств Лен прибудет не один. Пусть его спутники до весны поживут где-нибудь по соседству, вреда или убытку от них не будет. Климат Старнбада им последнее время стал немного вреден для здоровья… Друид криво дёрнул плечом, и при некоторой смелости то можно было истолковать то ли как безразличие, то ли как согласие. Однако Лен снова бросил взгляд на девицу и со вздохом заметил - десять дней. Возможная непогода, непредвиденные задержки в пути, то да сё. Лучше иметь запас. – Да будет так, - веско промолвил освобождённый друид. Вихрем взвился снег, доселе плававший медленным хороводом вокруг ног сильного чародея. Миг-другой - и свистящий от заключённого внутри бешеного ветра круговорот опал, оставшись пустым и засвидетельствовав: ушёл. Своими способами, своими тропами. И всё же, время и место встречи предопределены. Солдаты под предводительством офицера развернулись и отправились обратно в город - в уютное тепло казармы, к жарко натопленной печурке или иным немудрёным развлечениям. А Архимаг подъехал к всё так же столбом стоявшему Лену и негромко произнёс: – Слыхал про самый первый Совет магов? Когда после долгих распрей волшебники заключили союз и порешили - магия не вмешивается по-крупному в дела политики и прочие распри. Есть дела поважнее, есть беды и цели общие для всех. Так вот… то кольцо, что ты вынес из тьмы, некогда принадлежало одному из тех, членов Первого Совета. Да уж, живая легенда! Лен с непонятной теплотой погладил смирнёхонько обретавшийся на пальце простой перстень. Между прочим, сделанный из настолько чистого железа, что его даже ржа не брала… – Вправе ли я носить его? Архимаг недоверчиво прищурился с высоты седла, покривился. – Если станешь полноправным магом, то да. Те парни и девчата тоже не были простыми и однозначными, как правило сохранения магической энергии. Он кивнул на прощание, казалось, одними лишь кустистыми бровями под остроконечной широкополой шляпой, положенной ему по рангу, и неспешно направил в город своего нервно прядавшего ушами жеребца. Вот и всё… крутись теперь как знаешь. – Я Марек, флаг-капитан королевского флота и свежеиспечённый дворянин, - весело заявил спрыгнувший с коня офицер и потянулся с хрустом суставов - уж флотскому-то положение кавалериста ой как непривычно. Лен не нашёл ничего лучшего, чем лёгонько для начала окрыситься и заявить, что на последнее обстоятельство ему с высокой горы начхать и даже… против ожидания, Марек не обиделся. Лишь заметил, что королю виднее - да и в пути может пригодиться. – Что ж, разумно, - рассудил ведун и указал глазами в сторону. - А эту пустышку зачем тащишь с собой? Моряк хитро ухмыльнулся. – Ты имеешь в виду, что ни одна женщина не может дать больше того, что у неё есть? Теперь пришёл черёд недоучившегося мага медленно растянуть губы в улыбке и заметить: – Похоже, мы читали и любили одни и те же книги… Меня зовут Лен. И только сейчас его рука протянулась вперёд в древнем как мир жесте приветствия. Марек тоже поспешил сдёрнуть с ладони перчатку и засвидетельствовать - в моей руке нет оружия, брат. – Ну а тебя как звать-величать?… - осведомился Лен в сторону внимательно наблюдавшей за парнями красотки. – А как ты хочешь, чтоб меня звали? - надо признать, от этого голоса с еле заметной пикантной хрипотцой по спине ведуна сыпанули мурашки. Вот ведь! Ничего общего эта древняя женская сила не имеет с магией, но попробуй кто скажи, будто она слабее. – Будь моя воля, я б тебя в первом же болоте утопил, - нарочито грубовато огрызнулся Лен, привычно меняя кое-что в своих построениях. Уж даже магика-недоучку всегда окружает незримая прочим пелена защитных и сторожевых заклятий. Безотчётно выставляются и охраняют своего носителя, даже во сне - иные принципы надо помнить крепко и применять неустанно. Вот и сейчас, Лен хоть и не видел возможности что-то придумать против этих тараном всё сносящих чар женского обаяния, но всё же кое-что предпринял. Есть, есть в рукавах кое-какие средства помощнее основного инстинкта! Между делом он вполуха слушал рассказ Марека, как тот легонько досадил тихарям и прибрал из их цепких лапок куртизанку, причём при весьма бы романтических при других условиях обстоятельствах. – Куртизанка это кто? - наивно поинтересовался ведун. И получив ответ, всё же поморщился. - Да один леший - продажная, падшая. Моряк возразил в том духе, что дерёт девица за свои ласки столько, что подкатить к ней не всякий даже и толстосум решится. Так что, может выбирать, кому дарить счастье - а это уже, согласись, выходит совсем другой галс против ветра. На взгляд Лена, что совой о пень, что пнём по сове - но, по большому счёту, ему уже было безразлично. Одним шевелением мысли он пробудил угревшуюся под плащом змею и заставил ту высунуть голову в столь ненавистный ей морозный воздух. – Познакомься, малышка - это Марек. Друг. При случае охранять и защищать как меня самого. Упомянутый не посрамил флотской чести - храбро протянул ладонь и даже не сильно вздрогнул, когда змея принюхалась-потёрлась о неё и стрекотнула раздвоенным язчком по коже запястья. – Зато вот эту… при малейшем даже не подозрении - одной лишь тени его - грызи беспощадно, - зловредно посоветовал Лен и добавил, что по мнению Архимага, змея эта из очень дальних краёв и чрезвычайно редкая. А один укус её валит с ног даже элефанта. Он полюбовался смертельной бледностью замершей как мышь девицы, когда змея отчего-то заинтересовалась той и неспешно переползла на её дрожащую руку. Впрочем, ситуация прояснилась весьма быстро - маленькая негодница сообразила, что вот эта меховая пелеринка на женских плечах куда как более тёплая и уютная защита от холода. Парни переглянулись и жизнерадостно заржали. – Ладно, - Марек пожал плечами. - Даму в карету, а мы пока верхом? Заодно обсудим что-нибудь, пока до ближайшей деревни доедем. Но словам моряка сбыться оказалось не суждено. Вернее, только наполовину - ввиду отсутствия у утеплённого возка вернувшегося в город кучера самому ведуну пришлось этим ремеслом и заняться. Зато офицер особо роптать не стал и, привязав обоих коней к карете в качестве то ли заводных, то ли просто на всякий случай, покладисто согласился составить в карете компанию означенной… гм, даме. Лен кое-как обосновался на передке, причём куда больше хлопот доставил длинный посох, пока его удалось пристроить понадёжнее. И лишь тогда взглядом пробудил к жизни и, соответственно, к движению обеих запряжённых лошадей. Те пофыркали на морозе, но безропотно потрусили вперёд. По зимним дорогам, постепенно забирая на полуденный закат - к дальней границе королевства, где и высилась пока невидимая отсюда и оттого особо таинственная Змеиная гора. Хорошее село Чистая Пристань! Стоит прямо у королевского тракта, пусть тот и не первой категории, а всего лишь второй. Место - лучше не придумаешь! Лес и большая река рядом, места богатые, оттого и люд селится тут, и дела идут неплохо. А летом, когда по воде снуют и пристают здесь барки речных купцов да по тракту валом валят проезжие, устраивается даже торжище - не хужее, чем ярмарка в большом городе, вот вам ей-же-ей! Если б не страсть к буйным и весьма болезненным для собственной казны развлечениям их светлости маркиза, давно бы можно и город тут поставить. А что? Храмы есть, острог и казармы тоже. Да каменные, и даже староста здешний совсем не в избе-пятистенке ютится. А коль народу много, что здешнего, что проезжего - то и хозяин постоялого двора, в первом этаже к которому ещё отцом пристроен был трактир, никак не в убытке будет… Все эти мысли неспешной чередой пронеслись в уме того самого, упомянутого хозяина заведения. Он закончил самолично наливать из краника пиво для господина офицера. Хороши господин моряк! Красавец, строгий - безобразий в их присутствии велели не нарушать. Да и при них двое тоже не из простых. Девица красы неописуемой, и как бы не какая-нибудь графская дочка, возжелавшая путешествовать да это, за жизнью понаблюдать. Уж ладошки чистые, работы не то что тяжёлой, вообще никакой не ведали - человеку сведущему то сразу заметно. Но манерами и жеманством тоже не изводит - но купила зачем-то цыплёнка живого да змеючку свою ручную угощать принялись. А третий… тоже парняга видный. Русы волосы до плеч, кровь с молоком, здоровенный - а в глазах тоска. Тёмная, мутная, так и плещется. Приметил ещё степенно оправлявший после поклонов безрукавку хозяин, что вроде тот парень с ведовством не понаслышке знаком. Уж столько народу через постоялый двор прошло, что поневоле выучишься примечать всякое. Но не из беглых каких, хороший парень. Эх, поболе б таких гостей! Даже платят красиво - не торгуются за каждый медяк, но и не швыряют деньги в морду, как последнему быдлу. Опять же, беспокойств от таких не бывает, нет… И хозяин постоялого двора решился. С поклоном он бесшумно подкатился к столику, за которым заканчивали завтракать постояльцы, и кланялся до тех пор, пока парняга с посохом не наступил этак с намёком на сапог офицеру. Тот увлечённо рассказывал байку красотке, а та уже из последних сил сдерживалась от смеха, прикрывая разрумянившееся лицо веером и стреляя над ним глазками так, что куда тут хоть бы и двойному платунгу королевских арбалетчиков. – Что тебе, почтеннейший хозяин? Неужто недоволен чем или монету фальшивую дали? Упомянутому почтеннейшему словно кто поддых дал. Всего он ожидал - начищенного до блеска офицерского сапога в морду, визгливого тона недовольной высокородной девицы, а то и волшбы пакостной от прикинувшегося простым парнем чародея. Но такого? И мужик проникся к проезжим уважением пуще прежнего. – Ваши милости… за селом на выгоне сейчас готовятся пришлую ведьму жечь. И мне вот подумалось, ваши светлости, что… уж не прогневайтесь, ваши благородия - что вам оченно надо то видеть… Поскольку окончание фразы пришлось на очередной поклон, то мужик затаив дыхание ждал - хотел и боялся видеть господские лица одновременно. Ждал, ждал, тянул паузу как хороший лицедей. Хотя вряд ли о том догадывался. – А ведь хозяин намекает, что нам нужно увидеть не просто казнь, - задумчиво произнесли их благородие морской офицер. - А нечто ещё. Что ж, я заинтригован? Пожалуй, да. Парняга в плаще кончиком посоха как-то ловко и необидно распрямил всё ещё согнувшегося в угодливом поклоне хозяина заведения и с этакой проникновенной задушевностью поинтересовался - в чём тут дело? – Ваши великолепия, я ведь третий десяток лет при деле своём, - с необъяснимым жаром воскликнул тот. - Народу повидал жуть! И уж разбираюсь в людях не хужее сыскарей коронных. Так вот, надысь в приказной избе был, случайно взглянул я в глаза еёные… невиновная она. Да и молода больно. Но разве ж им объяснишь?… Стоило признать, что последние слова уже едва не заглушил шелест шелков да шорох одежды - а пуще скрип заказных сапог господина офицера. Тот распорядился с решительностью человека военного. – Дай мальца какого, пусть дорогу покажет. А пока мы сходим глянем, пусть наши вещи в карету снесут. Да и запрягают, пожалуй. Понятливый Маланькин пострелёнок вынесся в мороз вслед за их благородиями после одного только подзатыльника. Хозяин заведения, ворча себе под нос, что уж пятый десяток разменял, а всё ищется приключений, кликнул в зал помощника, присмотреть пока. А сам в тёмном уголке, под лестницей на поверхи с нумерами, торопливо набросил на плечи кажущийся ветхим зипун с заячьей подкладкой. И осенив себя отгоняющим зло знаком, поспешил на улицу… Лен разом сбился с ноги, осадил назад и зачем-то укрылся за пышными юбками и пелеринами девицы да коротким морским плащом Марека. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Однако ярко-зелёные, красивого изумрудного оттенка лохмы привязанной к столбу молодой ведьмы могли принадлежать только одной в мире девчонке. – Что? - озабоченно спросил обернувшийся назад офицер, и только сейчас ведун сообразил воспользоваться своей силой. Вот же, как выбило из колеи… он судорожно сглотнул подступивший к горлу холодный комок, прежде чем в незримо раскинувшихся сетях затрепетала отчаянием и болью хорошо знакомая зелёная искорка. И она оказалась настолько неожиданным воспоминанием из, казалось бы, навсегда вычеркнутого из сердца прошлого, что Лена бросило в жар. Славка! – Если поможете без особой крови освободить девчонку - за мной долг будет. Большой долг. Видимо, побелевшее лицо парня сказало больше любых слов. Марек нерешительно потеребил рукоять шпаги, но потом лишь скривился. Но тут задумчиво присмотревшаяся к уже почти начавшемуся действу гулящая девица вздохнула. Бестрепетно она выдержала полубезумный взгляд ведуна, лишь чуть прищурились словно от боли её глаза цвета морской волны. И наконец, когда Лен уже сам не знал - начать валить ли крестьян штабелями или же первой эту холёную… гм! - красивые губы расцвели лёгкой улыбкой победительницы. – Ладно - за мной, мальчики. Смотрите и учитесь. И запомните, я путешествующая инкогнито графиня… Староста села от удивления икнул и едва не сломался в спине, поспешившей согнуться в подобострастном поклоне. Из улицы на утоптанную площадку выгона ступила такая знатная мадама, что как бы тут портки с перепугу не обмочить. Плывёт лебёдушкой, выступат словно пава… Да офицер при них в хороших чинах, а ещё колдун переодетый, да злющий. – Что угодно вашей ясновельможности? - заюлил мужик в крепком полушубке, не смея не то что распрямиться - даже взгляда отвесть от видневшихся с-под бархатных юбок остроносых столичных башмачков. Упаси боги хоть на палец выше! – Что здесь происходит? - от одних только звуков этого величавого и нежного голоса старосту пробрал такой жар, что он согнулся усерднее прежнего, соображая - удастся ли тут отделаться батогами? Или придётся ещё и ухоронку под старой вербой выкапывать, да ещё и у опчества занимать… – Дык эта, тово… ваше высокопреображенство, осмелюсь доложить - ведьма подрядилась корову вылечить. А та взяла, прошу за слово, и издохни. Мужик всё же сообразил, что посылать за хозяином окрестных земель, пожалуй, не стоит. Ежели мадама эта какая герцогиня придворная - а по говору да манерам так самое оно и есть - то ещё и их благородию на орехи достанется. Капризная да манерная, простите боги да выручайте! – А, я-то думала! - отмахнулась придворная дама и шутливо веером шлёпнула по руке подобострастно поддерживавшего её офицера. - Тоже мне диковина! Поехали быстрее дальше… Однако не успел взмокший мужик осознать, насколько сёдни близко чиркал к нему серп безносой, как изнеженная дама снова поменяла своё мнение. – Впрочем… Нет, ну отчего, отчего именно я должна всякой ерундой заниматься лично? Прямо тебе моветон какой-то! Поскольку оба сопровождавших знатную даму парня наперебой рассыпались в поклонах и тысяче извинений, то староста уже и вовсе мысленно махнул рукой на свою жизнь. Тут как бы всё опчество не пострадало, а то и их благородие маркиз. Такая… прости боги, что этакое подумалось… такая самому королю в августейшее ухо нашепчет чего - потом головы полетят так, что мало не покажется! Мужик с острасткой зачем-то вспомнил, как по весне сплутовал малость с уплатой податей, и окончательно распрощался с жизнёй. Но оказалось, что супруг той дамы вроде как занимается тайной и оченно большой политикой. А сама она при дворе всякие ветры и течения поворачивает как надобноть. – У меня в замке палач старый совсем, почти ослеп от работы. Уже тиски для пальцев не отличает от клещей с крюками для вытягивания жил. А подпалачик ещё молодой, необученный… - дама цедила слова так медленно, так капризно, что уже почти все на немаленьком выгоне воочию увидали себя на пыточном станке того дедугана и его дуралея-помощника. – Флаг-капитан, как вы думаете - та дурочка зелёная на мясо подойдёт? В смысле, немного попрактиковаться подпалачику? Морской офицер непостижимым образом всею почтительной фигурой из воплощения любезности превратился в олицетворение сомнения. Мол, худовата та ведьма телом, изломанная, да и вообще - зачем её милости самолично беспокоиться? – Нет, положительно, все сегодня словно сговорились мне перечить! - воскликнула дама таким голоском, да ещё и топнула ножкой, что староста едва не повалился в утоптанный и посыпанный гарью снег. В это время парняга с посохом незаметно приблизился и задышал в ухо жарко, убедительно. – Слышь, мужик, выручай! Эта графиня прямиком из столицы, уже сил нет её капризы терпеть. Спасай - ну просто поедом ест… - дальнейших слов и впрямь не понадобилось. Староста принялся неприметно, как ему казалось, махать рукой и подмигивать своим парням, которые пока застыли у столба с ведьмой, забыв про свои вязанки хвороста и факелы. Естественно, дама то приметила и с удвоенным гневом напустилась на мужика - что это он тут машет, вонищу разводит? Заодно досталось и колдуну, и повинно склонившему голову офицеру. Вот же, заступитесь-обороните, боги! К счастью, сельские ещё не забыли удары розог по спинам и сваренного в масле хромого сапожника, который чем-то не угодил их благородию маркизу. Вернее, знамо чем не угодил - подвернулся под горячую руку хозяина с похмельной головушки. Ну, и тово… Ведьму живо отвязали от столба и доставили пред ясные очи госпожи. Ох, половины таких слов староста даже и не слыхал. Вот как уметь надобно лаяться! Всё по-учёному, по-благородному - а выходишь ты таким мерзавцем, что просто скучают по тебе королевские палачи да крепкая верёвка под дубовой ветвью. – Не извольте беспокоиться, ваше благородие, сей час всё организуем! - надо признать, эти слова решившего вступиться за мужиков офицера, посеяли в их душах первую робкую надежду. Капитан принялся чем-то отвлекать вередливую даму, а сам сделал за спиною пару жестов. Жадно присматривавшийся староста мгновенно сообразил. Да что ж тут непонятного-то? Упаковать ведьму со всем прилежанием, да как покупку в богатой лавке, ещё и с бантиком сверху - и принести к постоялому двору, где вся процессия знатной графини обретается… – Заплати пейзанам, колдун! - бросила через плечо эта бросавшая в жар и холод одновременно дама, прежде чем позволить вьющемуся вокруг неё мелким бесом офицеру увлечь себя в проулок. Парень с посохом чуть выждал, пока парочка и несомая на руках ведьма скроются за крайними избами, и с заметным облегчением перевёл дух. – Курва-мать, в столицах у нас служба тоже не мёд! Спасибо, отец… - вздохнул он и утёр пот. - Всю душу вымотала, веришь ли? Староста уже не то что верил, он даже сочувствовал молодому чародею при такой капризной… гм, мадаме. Да уж, тут никакой платы и чинов не захочешь! Но колдун и в самом деле сыпанул горсть полновесных серебряных монет не считая. – Слышь, деда, пошли тихонько кого - шепнуть хозяину постоялого двора, чтоб быстрее отправил нас. В дороге её благородию прицепиться не к кому будет, а мы с офицером уж как-нибудь потерпим. Мужик и сам видел, что от этой змеюки в бархате-кружевах никакого спасу не будет, если под руку подвернёшься. А потому справедливо рассудил, что избавить село от верной гибели это его прямая обязанность, и послал шустрого мальца с наказом - хоть в лепёху расшибиться, но побыстрее эту язву спровадить. А вдруг ещё чего удумает? Энтой гангрене всего-то раз языком ляпнуть, а тут потом на погосте холмиков прибавится… Карету снова тряхнуло. Да так сильно, что сидевший на сиденье Лен пришёл в себя от непростых мыслей. Далеко позади остался едва не вспыхнувший свечой участок леса, где молодой ведун больше по наитию, нежели по знаниям, провёл короткий и страшный обряд. Как только и не полыхнуло-то, всё на волоске висело! Кружили на пол-лиги в округе разбуженные лесные духи и дриады, корчились и неслышно вопили двое призванных с Тропы демонов. Даже лесового эльфа, что пробегал неподалёку, затянуло в этот хоровод. Дымились ближние кусты и деревья со страшными, почерневшими ветвями. А в центре стоял дерзкий одиночка, и у ног его на совсем по-весеннему зелёной траве покоилось изломанное, бледное тело со страшными калечами на нём. Всё, всё прошло по воле самого Лена. Демоны вынули душу девчонки, да вот не сумели уволочь по Тропе Забвения - заклятье временно закрыло им путь. Так и топтались в сомнении болезные, не в силах ничего сообразить. А бестелесные лесные жители безропотно исцелили оставшуюся тихой и пустой оболочку. Уж то им не труднее, нежели надломленное бурей дерево… И потом той же тонкой, скорее угадываемой, нежели видимой тропиночкой - всё обратно. Всё на свои места. Демонов на Тропу Забвения, лесовых хозяев спать дальше. А душу девичью обратно в тело. Новёхонькое и просто сияющее на маленькой лесной поляне. Последним ушёл остроухий елф. Пристально посмотрел на прощанье своими зелёными, без зрачков глазами. Хотел что-то сказать, но видимо, сообразил - его мнение тут никого не интересует. И лишь тогда, когда в закатившихся карих глазах Славки вновь появился живой, осмысленный блеск, а щёки цветом стали чуть живее снега, только тогда молодой ведун медленно, бесконечно осторожно разжал стиснутую где-то внутри себя пружину… Карету опять тряхнуло и даже накренило набок. Девица напротив поморщилась, хотела что-то сказать, но всё же не решилась - рядом с Леном, обняв его и прилепившись всем телом плотнее, чем распаренный лист подорожника, всхлипывала в полусне-полубреду зеленоволосая исхудавшая девчонка. И то, что она рассказывала сбивчивой скороговоркой, заставляло стыть в жилах кровь. Но вовсе не от холода. От подлости и горести людской. – Потихоньку пробиралась ближе к людным местам… а так, где подработаю чего, где одной водой обходилась… и там… в селе у реки с той коровой незадача вышла, Лаен… веточка остролиста в сене попалась, все потроха ей порезало… По мнению Лена, даже на такие оказии имелись слова Силы и соответствующие снадобья, но он промолчал. Лишь вспоминал тающую среди белоснежной метели улыбку и ясные глаза. На сердце, казалось, уже отболевшем, вновь колыхнулась… нет, не боль - глухая щемящая тоска. – Ладно, Славка, теперь я тебя в обиду не дам. Всё будет хорошо, ты мне веришь? – Нет, - Славка вскинулась, лихорадочно блестя мокрыми глазами в полутьме кареты. - Не верю. Лучше б ты тогда характер проявил, а не сейчас. Картины того, что чёрный ворон проделывал над Нею, мерзкими видениями пронеслись перед взором. Лен откинулся на подушки, глухо заскрипел зубами и затряс головой. Ну да, мог он ещё тогда прихлопнуть того жреца. Потом, конечно, пришлось бы от королевских сыскарей с егерями приятаться долгонько. – А сестру мою, Реченку ненаглядную, сами наши жизни и лишили - убоялись, что с ними коронные сделают. То мне потом елф лесовой рассказал, когда через пущу на дорогу выводил… Самосуд был строго запрещён королевским указом, но разве ж напуганной толпе что докажешь? Может, и правду их благородия говорят: быдло? – Плохо, Славка, плохо. Да разве ж знать такое наперёд? Девчонка вздохнула, и вновь прижалась жарко, бесстыже. Даже как-то неудобно стало под пристальным, изучающим взглядом девахи напротив… ох боги, ещё ж и с ней расплачиваться! Хотелось бы знать, чем - и полбеды ещё, если золота с камешками потребует… – Ничего, Славушка, всё уляжется. Перемелется, развеется на семи ветрах, забудется, - Лен негромко ронял слова, обнимая и поглаживая тихо плакавшую на его плече девчонку. - А по весне тебе в хоровод становиться, помнишь? Славка хрипло засмеялась, роняя с красных щёк горячие капли. – Ох у дураки ж вы иногда, мужчины. Мы с Реченкой ещё на тот год должны были. Но она не схотела - её парень занемог, в море реей зашибло. А я подумала, и заодно с нею ушла с ведовской поляны. Ведун почувствовал себя ещё менее уютно. Так Славке почти девятнадцать зим? Всего-то на пару годков моложе его самого будет? Да уж, а он с нею на глазах этой бесстыжей гулёны в обнимки балуется. И чего в ней так поздно Сила пробуждалась? Лишь сейчас вокруг девчонки вились первые, еле заметные подрагивния ауры. Обычно лет в семь-десять, а там таких к учителю какому и определяют… Карета снова подпрыгнула. Да так, что старшие седоки пребольно приложились макушками о потолок. Одна лишь вцепившаяся в парня Славка только громко икнула от неожиданности. – Лен, прошу светлоликой Вёсенки ради - смени моряка нашего, пока он нас всех не угробил, - страдальчески простонала девица напротив, забираясь обратно на сиденье, с которого её скинуло, и поправляя на себе сбившуюся одежду. – Я с тобой! - взвилась зарёванная девчонка. Однако столичная куртизанка с этим не согласилась. – Иди лучше ко мне, пошепчемся о нашем-девичьем. Ну, девицам этим только дай волю и время потрындеть! Как только языки потом не болят… Лен заботливо пересадил Славку к охотно подвинувшейся девице напротив, а сам прихватил плащ и в приоткрытую дверцу выглянул из кареты. Вокруг уже пошли густые, кондовые леса. Заснеженные, тихие до той звонкой морозности, когда гулко лопающаяся кора или треск ветки под беспечной ногой разносятся, казалось, на весь мир. – Очень надеюсь, что с кораблём ты управляешься всё же получше, - съязвил ведун, сгоняя с козел нахохлившегося Марека. Тот улыбнулся красным с мороза лицом, заверил - куда лучше. И полез немного отогреться в возок. Лен втихомолку хмыкнул, представив разочарование, когда бравый моряк обнаружит, что предмет его уже ни для кого не тайного обожания нашёл себе юную подругу. Кони оценили смену возницы сразу. С этим не побалуешь и не полентяйничаешь втихомолку… карета понеслась вперёд плавно, быстро. Незаметно тронулся с места и застывший было в безмолвии зимний день. И столь же неспешно потекли в голове всякие-разные думы. Заметив, что начинает замерзать на ветру, Лен озаботился своими заклятьями. А что, неплохо! Ноги не бить, да и споро кони трусят по лесной дороге. А там, впереди, куда не смеет заглянуть простой глаз, за лесом уже вставали перелески у ручья, потом опять пуща - а где-то далеко за нею и город, в котором Марек наметил остановиться на ночлег. |
|
|