"Плоть и кровь" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)

Глава 13

Симон де Мартен жил на Третьей улице, к северу от Роуз, немного восточнее побережья. Район нельзя назвать спокойным – перейдешь Роуз и окажешься на гангстерской территории.

Квартал был застроен маленькими домиками, некоторые – на две семьи. От ярких цветов болели глаза – свежая краска, клумбы и газоны, молоденькие деревца, застекленные крыши, отражающие небо. Все кричало о том, что здесь живет средний класс.

Бампер машины де Мартена разваливался на глазах, как и теория об обеспеченности профессора.

– Не похоже, чтобы он придавал большое значение материальному благополучию. Может, у него одна наука в голове?

– Не исключено, – отозвался я и подумал, что это в полной мере может относиться и к Даггеру. Несмотря на наличие офисов в Ньюпорте и Брентвуде, лацканы его жакета истерты.

Не такой персонаж рисовало мое воображение, когда я представлял Лорен в компании с неким воротилой.

Майло заглушил двигатель.

– Если ты не против, говорить буду я. А ты подключишься в случае необходимости.

– Конечно.

Мы уже подходили к двери, когда раздался громкий лай и из окошка высунулась большая рыжая морда ретривера. В его лае не было ничего угрожающего, он просто оповещал хозяев о нашем приходе. Входная дверь открылась еще до того, как мы подошли. Из нее вышла улыбающаяся светловолосая женщина.

Она была высокого роста и плотного телосложения, одета в черную футболку и зеленые брюки на резинке. В руках держала кисть со следами голубой краски. Стрижка под пажа, светло-рыжие волосы доходили до середины шеи. Брови идеальной формы изогнулись в удивлении над карими глазами. Брюки свободного покроя, футболка плотно облегала тело и подчеркивала мягкий живот и округлые плечи. Вообще все тело женщины казалось мягким и каким-то уютным. Только руки были тонкими, с нежной светлой кожей. Из раскрытой двери доносились запах скипидара и звуки классической музыки. Собака куда-то исчезла.

– Мы из полиции, мэм, – сказал Майло и достал значок. – Вы ведь миссис де Мартен, не так ли?

Улыбка пропала с лица женщины.

– Аника, – произнесла она таким тоном, словно находилась на таможне. – Я решила, вы из службы доставки.

Ее акцент был сильнее, чем у мужа, вероятно, из-за волнения. Кому понравится увидеть полицию на своем дворе в ясный солнечный полдень?

– Вы ждете посылку?

– Да, мне должны прислать принадлежности для рисования из дома. Где-то поблизости произошло преступление?

– Нет, все в порядке. А откуда это – из дома?

– Из Голландии... Тогда почему вы здесь?

– Не волнуйтесь, мэм. Мы просто хотели бы поговорить с вашим мужем. Он у себя?

– Вы хотите поговорить с Симоном? О чем?

– Об одной его студентке.

– Студентке?

– Будет лучше, если мы поговорим с самим профессором, миссис де Мартен. Так он дома?

– Да, да, минутку, я схожу за ним.

Она оставила дверь открытой и пошла туда, откуда доносилась музыка. Вместо нее на пороге появилась собака. Тяжелая челюсть, маленькие умные глаза, висячие уши. Это был ретривер, но где-то в его родословной встречались и мастифы. Пес посмотрел на нас с минуту, а затем последовал за Аникой. Вернулся он уже вместе с мужчиной. Они шли рядом, хозяин удерживал животное за ошейник.

– Я Симон. Что вам угодно?

Де Мартен был ростом в шесть футов, довольно полный. Короткие волосы цвета виски, круглое лицо с толстыми губами и носом картошкой. Если бы не одежда – серая футболка, джинсы и резиновые пляжные сандалии, – он был бы точной копией бюргера с картин Рембрандта. Казалось, вот-вот вынет и закурит свою глиняную трубку.

– Детектив Стерджис, – представился Майло и протянул руку.

Де Мартен не обратил на его руку никакого внимания и продолжал идти в нашем направлении. Майло повторил свое имя.

– Я слышал, – произнес де Мартен. – Я не глухой.

Он остановился у порога. Собака застыла у его ноги. Профессор повертел головой и уперся взглядом куда-то в пространство между мной и Майло. В тот момент я впервые заметил, что его черные зрачки были настолько маленькими, что, казалось, выглядывали из самой глубины голубых глаз.

Де Мартен был слепым. Мне вспомнилась его биография: работа над психофизикой зрения у приматов, награда института Брайля...

Профессор сказал:

– Это насчет девушки, Лорен?

– Да, сэр.

– Некоторых из своих студентов я знаю. Одни задают вопросы, другие приходят в кабинет за консультацией. Я запоминаю голоса. – Он дотронулся до своего уха. Собака посмотрела на хозяина обожающим взглядом.

Профессор продолжал:

– Лорен Тиг не принадлежала к числу таких студентов. У нее "отлично" по моему предмету. Твердое "отлично", так что ей, вероятно, не нужны консультации. Я могу показать вам ее экзаменационные работы, но не раньше следующей недели, когда вернусь из отпуска. А сейчас не вижу смысла, чтобы меня беспокоили. Да и что вы надеетесь узнать из двух экзаменационных работ?

– Значит, вы ничего не можете нам сказать о мисс Тиг? – заговорил я.

Плечи де Мартена поднялись и опустились в тяжелом вздохе. Он повернул лицо в мою сторону, улыбнулся.

– Это вы, доктор Делавэр? У вас хороший лосьон после бритья. После вашего второго звонка, когда я вышел из себя, я позвонил на факультет и спросил, что у них есть об этой студентке. Оказалось, только ведомости успеваемости. Одни "отлично". Не следовало мне грубить, когда вы позвонили, но я был очень занят в тот момент и не мог понять причину такой настойчивости. И до сих пор не понимаю.

Он почесал собаку за ухом и снова повернулся к Майло.

– В этом семестре курс три раза делили на дискуссионные подгруппы, человек по двадцать в каждой и с ассистентом во главе. Разделение было формальным, работа групп никак не оценивалась. Просто очередная попытка факультета сделать обучение более персональным. – Де Мартен снова улыбнулся. – Я поговорил с деканом факультета, и он решил, что ничего страшного не произойдет, если я дам вам имена студентов в группе Лорен. Ассистентом в этой группе была Малвина Зорн. Можете позвонить на факультет и узнать ее телефон. Ее уже предупредили, она даст вам список студентов. Декан и я подписали соответствующее распоряжение. Это все, что вам нужно?

– Спасибо, профессор.

– Пожалуйста. – Он немного качнулся вперед. – А что случилось с мисс Тиг?

– Ее застрелили, – сказал Майло. – Вы все прочтете в газетах... – Детектив осекся и густо покраснел.

Де Мартен усмехнулся и потрепал собаку.

– Возможно, мой пес Винсент прочтет мне. А если серьезно, уверен, жена расскажет во всех подробностях. Она с жадностью собирает информацию о преступлениях и несчастьях, случившихся в округе, потому что этот город пугает ее.

Когда мы вернулись в машину, я сказал:

– Ну вот и все.

– Думаю, университетская жизнь Лорен тут ни при чем. Меня больше интересуют люди, о которых она не упоминала. Хотя все равно имеет смысл позвонить на кафедру и узнать имена студентов.

Девять имен. Три парня и шесть девушек.

– Сейчас все на каникулах, – ворчал детектив, – так что с ними придется подождать.

Я попытался успокоить его тем, что и у меня расследование зашло в тупик, рассказав о слежке за Бенджамином Даггером. У Майло хватило такта не посмеяться надо мной.

– Итак, он ездит на стареньком "вольво" и возит лекарства детишкам из церковной школы?

– Добавь к этому проведение бесплатных консультаций в чикагском центре реабилитации для женщин, и перед тобой портрет матери Терезы. Только в штанах. Ты прав, не такие парни втянули Лорен в неприятности. Она жила в совершенно ином мире.

– Хорошо, что напомнил об "ином мире". Я как раз собирался навестить Гретхен Штенгель.

– Она вышла из тюрьмы?

– Досрочно освобождена полгода назад. И уже нашла себе работу.

– Какую?

– Примерно то же самое, что и раньше. Только на этот раз законный бизнес. Торгует одеждой.

Бутик находился на улице Робертсона, к югу от Беверли-Хиллз. К расположенному рядом модному ресторану то и дело подъезжали "феррари", и служащие ресторана расставляли их рядами на парковке. Обедающие под открытым небом клиенты слишком громко смеялись и глотали воду из бутылок вперемешку со смогом улиц.

"Deja View"

Модная одежда с историей

В задрапированной черной тканью витрине в восемь футов шириной стоял лишь один манекен, да и тот был хромированным подобием человеческой фигуры без лица и волос. На нем висело вызывающее алое платье.

Внутреннее убранство магазина впечатляло не меньше: зеркальные стены, пол из черного гранита и доносящаяся со всех сторон песня Дэвида Боуи "Молодые американцы". Прямо в зеркала были вмонтированы железные трубки, где висели наряды на хромированных вешалках. Бархат, креп, кожа, шелк всевозможных расцветок. Все – не больше восьмого размера.

Пара ярко-оранжевых кресел, чей дизайн, похоже, родился в голове у садиста, провозглашала возвращение стиля арт деко и занимала центральное место. Журналы "Вог", "Ток" и "Базз" были разбросаны по стеклянному кубу, служившему столом. Ни прилавка, ни кассы. Проемы в дальней стене, вероятно, вели к примерочным. Справа находилась дверь с табличкой "Частное помещение". В воздухе витал сладковатый запах марихуаны хорошего качества.

Между двумя креслами стояла худая девица болезненного вида двадцати с небольшим лет в небесно-голубом трико. Она напряженно посмотрела на нас. Босоножки на высоких шпильках делали ее почти одного роста с Майло. Белки глаз девицы были розовыми, а зрачки расширенными. Ни пепельницы, ни любой другой емкости я не заметил, так что, судя по всему, "косяк" она просто проглотила. Трико было настолько облегающим, что все подробности тела оказались на виду. Мне показалось, что у девушки слишком много ребер, и я непроизвольно начал их считать.

– Добрый день, что вам угодно? – Хриплый, почти мужской голос.

– Мне что-нибудь четвертого размера, – сказал Майло.

– На кого?

– На мой большой палец.

Майло подошел ближе. Девица отскочила и скрестила руки на груди. Музыка не прекращалась, и я поискал глазами динамики. Наконец нашел – маленькие белые диски по углам. Майло достал значок. К удивлению, он не испугал, а скорее успокоил продавщицу.

– А запястье у вас какого размера?

– Гретхен Штенгель на месте?

Девушка сделала вялый жест рукой.

– Вы ее здесь видите?

Майло подошел к вешалкам и взял черный брючный костюм.

– Так, значит, вы продаете одежду, имеющую прошлое?

Продавщица не пошевелилась и не отвечала.

Детектив посмотрел на бирку:

– "Лагерфельд"... А у этого костюма какое прошлое?

– Он ходил на вручение "Оскара" два года назад.

– Ну и как, победил и говорил благодарственную речь?

Продавщица засмеялась.

– Так где же Гретхен? – не унимался Майло.

– Если вы сообщите свое имя, я передам ей, что вы заходили.

– Спасибо. А вы... э...

– Стенвик.

– Стенвик, а дальше?

– Просто Стенвик.

– Понятно, – кивнул Майло. Он отпустил рукав пиджака, который до сих пор держал в руках, и изобразил свой фирменный взгляд, использующийся, если необходимо напугать кого-то. При этом кажется, что детектив становится выше ростом. – А разве для регистрации при рождении не нужно имени и фамилии?

Губы девушки стали похожи на маленький розовый бутон, и она произнесла сквозь плотно сжатые губы:

– Я могу еще чем-нибудь помочь?

– Где Гретхен?

– Обедает.

– Где обедает?

Стенвик не торопилась отвечать.

– Давай же, Стен. Ты ведь не хочешь неприятностей.

– В мои обязанности не входит следить за распорядком дня Гретхен.

– Но ты знаешь, где она?

– Мне платят, чтобы я находилась в магазине. Только и всего.

– Эх, Стен, Стен. – Майло сделал вид, что подозрительно принюхивается. – Ну зачем так все усложнять?

– Гретхен не любит, когда ее беспокоят.

– Могу себе представить. Слава – штука сложная. Она как собака с неуравновешенным характером: ты ее кормишь и думаешь, что способен контролировать. Однако она все равно норовит тебя укусить. Так где же Гретхен, Стен? Я уже устал спрашивать.

– Здесь неподалеку. – Девушка назвала модный ресторан, который мы заметили, подъезжая к магазину.

Майло направился к выходу.

– Только не говорите, что это я вам сказала.

– Честное слово.

– Считайте, я поверила. А еще у вас "порше" в гараже, дом на берегу моря, и вы не будете пихать мне в рот свою штуковину.

Мы поднялись по мощеным ступенькам, прошли мимо швейцаров и попали в ресторан под открытым небом, расположившийся во внутреннем дворике. Несколько посетителей повернулись в нашу сторону. На столах – большие белые тарелки, на которых лежало что-то маленькое и зеленое. Большинство клиентов одеты по высшему классу, хотя попадались и такие, одежда которых выглядела хуже, чем у Майло. Правда, их одеяние было значительно дороже, и все чувствовали разницу. Два метрдотеля в белых пиджаках и черных футболках оказались слишком заняты, чтобы остановить нас. Но один из них все же заметил, как мы входили во внутренний зал ресторана.

В зале с низким потолком царил полумрак. И при этом стоял такой шум, словно мы находились не в ресторане, а на ткацкой фабрике. Пока шли между столиками, я услышал, как один посетитель в яркой рубашке долларов за пятьсот говорил официанту:

– Расскажите поподробнее о крабовом пироге.

Гретхен Штенгель сидела за угловым столиком в компании с прилизанной девушкой, кожа которой была настолько черной, что даже отливала синевой. Между ними стоял светильник, напоминающий сосуд со странной синей водой. Девушка ковыряла вилкой в салате, Гретхен держала лангуста на шпажке.

Узнать Вестсайдскую Мадам не составило труда. Три года назад ее лицо не сходило с газетных полос. Если не считать нескольких морщинок, она совершенно не изменилась. Впалые щеки, круглый рот, жидкие темные волосы. Верхняя часть тела довольно худая, а бедра широкие. Помню, как тележурналисты показали ее идущей нескладной, раскачивающейся походкой по залу суда в окружении стайки адвокатов. В карих глазах, когда их не закрывали темные очки, читалась обида. Сейчас очки на месте – большие черные овалы, скрывавшие все эмоции. Можно было бы списать бледность Гретхен на то, что она провела двадцать пять месяцев в тюрьме за уклонение от уплаты налогов, но и до заключения она не была розовощекой. Широкополые шляпы, макияж, как у японцев из театра кабуки, и постоянные темные очки позволяли утверждать, что она якобы ненавидит солнце. Необычный выбор для девушки, выросшей на пляже. Хотя не все дочери высокооплачиваемых адвокатов, живущих на Тихоокеанском побережье, становятся сводницами.

Гретхен Штенгель воспитывалась на роскошной вилле с видом на море, посещала частную школу и летние лагеря, с детства была избалована поездками во время каникул в венецианские дворцы и шато на юге Франции. Она летала на "конкорде" дюжину раз, еще не достигнув половой зрелости.

Ее скачок во взрослую жизнь был стремительным. Арест привлек всеобщее внимание, и журналисты начали копаться в прошлом Гретхен. Оказалось, проблемы начались уже в школе: наркотики и вождение автомобиля в нетрезвом виде, полдюжины абортов, первый – в четырнадцать лет. В двадцать лет она бросила университет Аризоны, так и не получив высшего образования. В некоторых статьях, правда, не вызывающих полного доверия, писали, что Гретхен снималась в порнофильмах с несколькими партнерами одновременно. Причем не все из них были "о двух ногах".

До ареста ее подростковые подвиги тщательно скрывались от общественности. Кроме того, Гретхен всегда избегала наказания. Милдрю и Андреа Штенгель – партнеры в известной фирме с большими возможностями "Манчи, Забелла и Кэтер" – приложили значительные усилия, дабы скрыть похождения дочери. Бросив учебу, Гретхен вернулась домой и поселилась в домике для гостей в саду. Стала ходить на открытия безвкусных выставок и презентации низкопробных фильмов, тусовалась с молодежью из Европы, которой битком набиты кафе на Сансет-Плаза. Всем, кто хотел слушать, хвалилась, что пишет сценарий и вот-вот заключит контракт с большой независимой кинокомпанией.

Но в какой-то момент она обнаружила в себе организаторские способности и собрала под своим началом группу проституток: девушек с прекрасными фигурами, свеженькими личиками и способностью обращаться с банкоматом. Всем было не более двадцати пяти лет, некоторые еще учились, кое-кого Гретхен подобрала на бульваре Сансет. Многие до этого не занимались проституцией. Основным критерием отбора являлось их умение изображать невинность.

Центром организации стало небольшое жилое помещение за бассейном в саду Гретхен. Она называла своих девочек "агентами" и посылала на работу в холлы и бары отелей Беверли-Хиллз. Клиенты оплачивали помещение и тело, девушки сами покупали одежду, косметику и противозачаточные средства, а Гретхен оплачивала ежеквартальные медосмотры. К двадцати пяти годам она уже зарабатывала в год семизначные суммы. В налоговой декларации сумма превращалась в шестизначную.

На чем она споткнулась, непонятно. Слухи муссировали имена известных клиентов Гретхен: кинозвезд, воротил шоу-бизнеса, политиков, ученых. Возможно, Штенгель поссорилась с полицией Лос-Анджелеса. Однако долгожданного списка звезд, пользовавшихся услугами девочек, так и не последовало, а Гретхен и рта не раскрыла, когда ей предъявили обвинение в суде.

Ожидалось, что суд над ней станет большим событием. Но адвокат смог свести все к уклонению от налогов и выторговал Штенгель заключение на тридцать два месяца в федеральной тюрьме плюс штрафы и возмещение убытков. Гретхен отсидела значительный, хоть и усеченный срок: она не давала интервью, не жаловалась, и ей убавили семь месяцев за хорошее поведение.

А сейчас она продает поношенную одежду в дорогом магазине, где пахнет "травкой", и наняла бывших подопечных, чтобы они обхаживали клиентов.

Выходит, предыдущий опыт ее ничему не научил. В бедах детей часто винят родителей, однако в случае с Гретхен это всего лишь отговорка, чтобы всерьез не задумываться над проблемой. Старший сын четы Штенгель достиг значительных успехов на поприще хирургии в ВВС, а младшая дочь руководила музыкальной школой в Гарлеме. Значит, дело не в воспитании. После ареста Гретхен кто-то предположил, что она страдала от синдрома "среднего ребенка". С тем же успехом можно обвинить Луну за то, что во время зачатия Гретхен она находилась не в той фазе. Пусть Милдрю и Андреа Штенгель и были известными адвокатами, тем не менее они оставались заботливыми родителями. Через неделю после суда над Гретхен они сложили с себя полномочия по управлению фирмой и переехали в Галистео, штат Нью-Мексико, объяснив свой поступок тем, что хотят пожить "спокойной жизнью".

Мы с Майло подошли к столику. Гретхен уже должна была нас заметить, но предпочла проигнорировать и продолжала дергать за хвост лангуста. Поднеся шпажку ко рту, она передумала и положила обратно на тарелку, поспешно убрав руку, словно забеспокоившись, что ракообразное оживет. Потом снова подняла лангуста к губам. Лижет, а не кусает. Что это? Очередной трюк для похудения? Можете играть с калориями, но ни в коем случае не поглощайте их?

Люди за соседними столиками начали оглядываться. Гретхен никак не реагировала на нас. Ее спутница не обладала таким же спокойствием и перестала ковырять салат. Она была примерно одного возраста с Гретхен. Короткие волосы, выступающие скулы и узкие глаза. На девушке были желтое летнее платье без рукавов, розовое коралловое ожерелье и серьги. Длинные ногти покрыты лаком в тон украшениям. Все это разноцветье очень эффектно смотрелось на фоне совершенно черной кожи.

А вот у Гретхен ногти выглядели безобразно. Одета она была в бесформенный черный свитер и черные же брюки. Судя по волосам, Штенгель неделю не мыла голову. Темные стекла очков делали привычное дело – отгораживали Гретхен от остального мира. Майло обратился с улыбкой к чернокожей девушке:

– Красивое платье. У него тоже есть своя история?

Девушка в ответ натянуто улыбнулась.

– Ингрид, познакомься с беспозвоночными, – сказала Гретхен, махнув лангустом. – Потому что все они – беспозвоночные.

У нее был хриплый голос, и говорила она в нос. Темная девушка скорчила гримаску.

Майло сказал:

– Спасибо за урок биологии, мисс Штенгель.

– Вообще-то они больше напоминают пауков, – заметила Гретхен. – Как ты думаешь, пауки съедобные? – Она говорила, едва шевеля губами.

Негритянка положила вилку и поднесла ко рту салфетку.

– А как насчет мух или гусениц? Или, может быть, слизняков?

Майло сказал:

– А как насчет Лорен Тиг?

Чернокожая девушка вытерла рот. Гретхен не пошевелилась. Майло повторил:

– Лорен Тиг.

Спутница Гретхен начала подниматься.

– Если вы меня извините...

– Пожалуйста, останьтесь.

– Мне нужно в туалет. – Она потянулась к своей сумочке. Майло прижал ремешок. – Пожалуйста, – попросила девушка.

Разговоры за соседними столиками стихли. Подошел официант, но Майло так взглянул на него, что тот поспешил ретироваться. Правда, через несколько секунд подошел один из метрдотелей в белом пиджаке.

– Офицер, – сказал он, с трудом произнося слово и одновременно пытаясь улыбаться шире, чем позволял рот. – Вы ведь офицер полиции, не так ли?

– А я подумал, меня не узнали.

– Пожалуйста, сэр, здесь не время и не место.

Гретхен продолжала вертеть лангуста, ее спутница сидела, опустив голову.

– Для чего? – спросил Майло.

– Сэр, – сказал Белый Пиджак. – Люди наслаждаются процессом поглощения пищи, а вы их отвлекаете.

Майло взял свободный стул у соседнего столика и сел на него.

– А теперь я сочетаюсь с этим процессом?

– Я серьезно, офицер.

– Брось, Демьен, – произнесла Гретхен. – Оставь его, я с ним знакома.

Демьен уставился на нее.

– Ты уверена, Гретх?

– Да, да. – Она опять помахала лангустом. – Скажи Джоэлу, чтобы в следующий раз делал их острее.

– О. – Его губы задрожали. – Слишком постные?

– Для людей с хорошими вкусовыми рецепторами – да.

– Давай я принесу тебе еще соуса, Гретх.

– Не поможет. Специи надо добавлять в процессе приготовления.

– На самом деле, Гретх...

– Нет, Демьен.

Демьен сник.

– Мне безумно жаль. Я сейчас же велю приготовить новую порцию.

– Не беспокойся, я не голодна.

– Я ужасно расстроился.

– Ну и зря, – сказала Гретхен, щелкнув по хвостику лангуста. – Просто в следующий раз готовь получше.

– Конечно. Разумеется. Обязательно. – Демьен повернулся к чернокожей девушке. – А у вас все нормально?

– Все отлично, – ответила та понуро. – Я иду в туалет.

Она встала. Шесть футов без каблуков, стройная, как пантера. Посмотрела на свою сумочку и не стала ее брать, прошла мимо меня и исчезла.

Демьен продолжал:

– Действительно, Гретх, я принесу тебе другую порцию сию минуту.

– Не надо, – сказала Гретхен и послала ему воздушный поцелуй. – Иди.

Когда метрдотель ушел, она взглянула на меня.

– Садитесь на место Ингрид. Она надолго ушла, у нее глисты. Я советую пить клюквенный сок, а она его терпеть не может.

– Старая знакомая? – спросил Майло.

– Нет, новая.

– Давай поговорим о Лорен Тиг. Кто-то застрелил ее и бросил в аллее.

Безмятежность Гретхен дрогнула. Она положила лангуста на тарелку.

– Какой ужас. А я думала, она достаточно умна, чтобы не делать этого.

– Чего?

– Работать без меня.

– Ты думаешь, в этом причина ее смерти?

Гретхен сняла очки. Взгляд ее карих глаз был пронизывающим и умудренным опытом. Казалось, школьные проблемы остались далеко позади, хотя прошло всего несколько лет. Я невольно задумался, какие из слухов о ней правдивы.

– Ты тоже так думаешь, иначе бы не сидел здесь.

– Вы поддерживали контакт?

Она покачала головой.

– После выхода на пенсию я порвала старые связи.

– Когда ты в последний раз видела Лорен?

Гретхен попыталась вытащить что-то застрявшее между зубами. Ее коротко остриженные ногти не годились для этой цели.

– Она ушла еще до того, как я прекратила бизнес.

– Почему?

– Она не объясняла.

– А ты не спрашивала?

– Зачем? Я не испытывала недостатка в рабочей силе.

– Ну а ты как думаешь: почему она завязала?

– Может быть тысяча объяснений.

– И вы никогда это не обсуждали?

– Никогда. Она послала сообщение по электронной почте, я ей ответила, вот и все.

– Она пользовалась компьютером? – спросил Майло. Гретхен рассмеялась, и детектив спросил: – А что тут смешного?

– Это все равно что спросить, пользовалась ли она холодильником.

– Но у тебя есть хоть какие-нибудь предположения, почему она ушла?

– Никаких.

– Что ты еще помнишь о Лорен?

– Великолепное тело, знала, как накладывать макияж. Пластической хирургии не требовалось, что было плюсом, так как некоторые клиенты не любят силикона.

– Она не могла завести кого-нибудь на постоянной основе?

– Все возможно.

– Ты знала, что она вернулась к учебе?

– Надо же, бесконечное самосовершенствование. – Гретхен сцепила пальцы рук на колене.

– Когда она работала на тебя, не жаловалась на каких-нибудь проблемных клиентов?

– Никогда.

– Вообще никаких проблем?

– Она умела общаться с людьми. Мне было жаль, когда она уходила.

– Лорен обладала какими-нибудь особыми талантами?

– Кроме тех, что она была вежливой, красивой и большой умницей?

– Не занималась извращениями?

– Извращениями? – улыбнулась Гретхен.

– Я имею в виду, не выполняла ли она какие-нибудь особые пожелания клиентов?

– Даже не знаю, как ответить.

– Начни с "да" или "нет". Если "да", то расскажи поподробнее.

Она откинулась назад и скрестила ноги. Облокотилась с видимым облегчением на стену.

– Правда в том, что большинство людей – очень скучные посредственности.

– Клиенты платили такие деньги за обычный секс?

– Клиенты платили, чтобы игра шла по их правилам.

– Значит, Лорен ничем особенным не занималась?

Гретхен пожала плечами.

– А как начет специальных клиентов? Были люди, которые просили только Лорен?

Гретхен покачала головой. Взяла лангуста и внимательно, словно в первый раз, посмотрела на него.

– Взгляните в эти глаза. Он будто понимает.

– Что понимает?

– Что он мертв.

– Кто вызывал только Лорен?

– Не припомню.

Майло пододвинул стул поближе к Гретхен. Глядя, как он шептал ей на ушко, и по тому, как тепло она улыбалась, их можно было принять за любовников.

– Помоги мне, – тихо произнес Майло. – Мы ведь не о чем-нибудь, а об убийстве разговариваем.

– Я могу тебе помочь только в выборе одежды в моем магазине. – Штенгель немного отодвинулась и окинула детектива взглядом. – Хотя, мне кажется, наш стиль тебе не подойдет.

Майло продолжал шептать:

– Кто-то связал Лорен, выстрелил ей в затылок и оставил, как мусор, в контейнере. Назови мне имя. Любого, кто был "повернут" на Лорен.

Гретхен взяла кончик его галстука, приподняла и поцеловала.

– Хорошая синтетика. Где покупал?

– Как насчет девушек, с которыми она работала? Подружки?

– Насколько я помню, она всегда ходила одна.

– А Мишель?

– Мишель? – переспросила Гретхен.

– Брюнетка, с которой Лорен танцевала стриптиз. У них было что-то вроде концертного номера для вечеринок. Вероятно, это еще одна услуга, которую ты предоставляла?

– Нет, у меня была узкая специализация.

– Какая?

– Создание торговой сети.

– Выходит, Лорен и Мишель подрабатывали на стороне?

Гретхен кивнула.

– А ты быстро соображаешь.

– Мишель работала на тебя?

– Это распространенное имя.

– А как насчет фамилии?

Гретхен прижалась губами к уху Майло и дотронулась языком до мочки. Раздался еле слышный сухой смешок.

– Я ничего не могу дать, потому что я никто. Пылинка на подошве самого ничтожного существа на свете. И это делает меня свободной.

– Ты можешь быть кем угодно, только не "никем". Я бы назвал тебя "таинственной силой".

– Ты очень мил. Уверена, ты нежно обращаешься с девушками.

Настала очередь Майло улыбнуться.

– Ну как, бросишь мне кость? Какая фамилия у Мишель?

– "Michelle, ma belle, sont les mots..."[14], ну и так далее, – пропела в ответ Гретхен и снова взяла лангуста. – Ты только посмотри в эти глаза. Они словно говорят: «Я лежу на тарелке, убитый и выпотрошенный, и прошу оставить меня в покое. Не хочу, чтобы меня прожевали и проглотили».

– Лорен не оставили в покое.

Гретхен вздохнула.

– Все же им нужно выковыривать глаза.

– Значит, не скажешь?

– До свидания, приятного дня, – ответила Гретхен.

На выходе мы столкнулись с Ингрид. Майло преградил ей дорогу.

– Лорен Тиг убили.

На лице девушки отразился испуг, однако она быстро взяла себя в руки и спросила:

– Кто такая Лорен?

– Старая знакомая Гретхен.

– Я ее новая знакомая.

– Вряд ли, дорогая. Мне кажется, Гретхен и вы все принялись за старое. Десять к одному, я смогу поймать вас за хвост. – Он щелкнул пальцами перед лицом Ингрид. – Когда ты в последний раз видела Мишель?

– Какую Мишель?

– Та же песня. Мишель – высокая брюнетка, которая раньше танцевала с Лорен.

Ингрид покачала головой. Майло схватил ее за руку.

– Можем продолжить разговор в моем кабинете, если хочешь.

В глазах девушки появился испуг. Она вытянула шею, чтобы увидеть столик Гретхен.

– Не волнуйся, она не узнает, что ты мне сказала.

– Что сказала?

– Фамилию Мишель.

– Да не знаю я никакой Мишель. Слышала только, как упоминали Мишель Салазар. А Гретхен ела что-нибудь?

– Вроде нет.

– Это плохо. Ей нужно есть. Пожалуйста, не беспокойте ее больше за обедом.