"Покрашенный дом" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 15

Днем в четверг мама отыскала меня в поле и сказала, что я ей нужен в огороде. Я радостно стянул с плеча лямку своего мешка и пошел прочь с поля, оставив остальных трудяг в зарослях хлопка. Мы пошли к дому, довольные, что рабочий день закончился.

– Нам надо съездить к Летчерам, - сообщила мне мама по дороге. - Я так за них беспокоюсь… Знаешь, они, наверное, голодают…

У Летчеров был свой огород, хотя и совсем маленький. Но не думаю, что они голодали. Несомненно, лишнего куска у них бы не нашлось, но о голодной смерти в округе Крэйгхед и не слыхивали. Даже самые бедные издольщики умудрялись выращивать помидоры и огурцы. И на каждой ферме были куры, несущие яйца.

Когда мы дошли до огорода, я уразумел, что задумала мама. Если мы поторопимся и доберемся до Летчеров до того, как они закончат сегодняшний сбор, то и родители, и все их детишки будут еще в поле. А Либби, если она действительно беременна, будет ошиваться где-нибудь возле дома, причем наверняка одна. И ей останется только выйти к нам, чтобы принять от нас овощи. И тогда нам удастся застать ее врасплох и с помощью нашего христианского милосердия вывести на чистую воду, пока ее защитники и охранители далеко. Отличный план!

Под строгим присмотром мамы я начал собирать помидоры, огурцы, горох, бобы, кукурузу - практически все, что росло в огороде. «Сорви вон тот маленький красный помидор, Люк, вон там, справа, - приговаривала она. - Нет, этот горох пусть еще подождет». Или: «Нет, этот огурец еще не совсем созрел».

Хотя она часто собирала урожай овощей сама, все же предпочитала надсматривать за этим процессом. Равновесие в огороде можно было поддерживать, лишь оставаясь на расстоянии, обозревая весь участок взглядом истинного художника и направлять мои действия или действия отца по сбору плодов.

Я ненавидел огород, но в данный момент я больше ненавидел хлопковые поля. Все, что угодно, только бы не собирать хлопок.

Я наклонился за початком кукурузы и тут заметил нечто между ее стеблями, отчего застыл на месте. За огородом лежала затененная полоска поросшей травой земли, слишком узкая, чтобы играть там в бейсбол, то есть ни для чего хорошего не пригодная. А за ней возвышалась восточная стена нашего дома, которую не видно с дороги. На западной стороне располагалась дверь кухни, там же была стоянка для нашего грузовика, тропинки, что вели к амбару, и к сараям, и сортиру, и в поля. Все, что у нас происходило, касалось только западной стороны дома; на восточной не менялось ничего.

И вот в самом углу, выходящем в огород, куда не мог проникнуть ничей взгляд, кто-то покрасил часть нижней облицовочной доски. Покрасил в белый цвет. Остальная часть дома была все такой же бледно-коричневой, как всегда, все того же тусклого цвета старых и крепких дубовых досок.

– Что там такое, Люк? - спросила мама. В огороде она никогда никуда не спешила, потому что это было ее убежище и святилище, но сегодня она запланировала внезапный налет, так что фактор времени был решающим.

– Не знаю, - ответил я, все еще не двигаясь.

Она подошла ко мне и заглянула между стеблей кукурузы, окружавших и отгораживавших ее огород, и, когда глаза ее наткнулись на покрашенную доску, она тоже замерла на месте.

Ближе к углу дома краска была положена толсто, а дальше, к его тыльной части, ее слой становился все тоньше и тоньше. Понятно было, что работа только началась. Кто-то красил наш дом.

– Это Трот, - тихо сказала мама, и в углах ее рта появилась улыбка.

О нем я и не подумал, да и времени у меня не было на раздумья о возможном виновнике этого дела, но мне тут же стало ясно, что красил именно он. Кто еще мог это сделать? Кто еще целыми днями слоняется по нашему переднему двору и бездельничает, пока остальные надрываются в поле? Кто еще способен работать такими черепашьими темпами? У кого еще хватит ума красить чужой дом без разрешения хозяев?

И еще - это ведь Трот закричал Хэнку, чтобы тот перестал изводить меня насчет нашего некрашеного и жалкого дома. Это Трот пришел мне на выручку.

Но вот откуда Троту взять деньги краску? И вообще, зачем ему все это? В голове у меня роились десятки вопросов.

Мама отступила на шаг, а потом и вовсе ушла из огорода. Я последовал за ней до угла дома, где мы стали рассматривать краску. Она еще не до конца просохла, мы чувствовали ее запах, и она казалась липкой на вид. Мама осмотрела передний двор - Трота нигде видно не было.

– И что нам теперь делать? - спросил я.

– Ничего, по крайней мере сейчас.

– Ты кому-нибудь об этом скажешь?

– Поговорю с твоим отцом. А пока давай держать это в секрете.

– Ты ж сама мне говорила, что мальчикам секретничать нехорошо.

– Нехорошо, но только если что-то держишь в секрете от родителей.

Она набила овощами две соломенные корзины и засунула их в грузовик. Мама садилась за руль примерно раз в месяц. Она, конечно, умела управлять пикапом Паппи, но за рулем всегда чувствовала себя скованно. Она изо всех сил вцепилась в баранку, выжала сцепление, надавила на педаль тормоза и потом повернула ключ в замке зажигания. Машина дернулась и пошла рывками назад, так что мы даже рассмеялись, пока старый наш грузовичок медленно разворачивался. Когда мы выезжали со двора, я увидел Трота, лежащего под грузовиком Спруилов и наблюдающего за нами из-за заднего колеса.

Смех и шутки кончились, когда мы через несколько минут подъехали к реке. «Держись крепче, Люк», - сказала она, переключаясь на нижнюю передачу и наклоняясь над рулем. Глаза у нее от страха стали совершенно дикими. Держаться за что? Мост был узкий, без перил. Если она с него съедет, мы оба потонем.

– Да ты вполне тут проедешь, мам, - сказал я, правда, без особой убежденности.

– Конечно, проеду, - ответила она.

Я не раз ездил с ней через этот мост, и всегда это было настоящее приключение. Мы медленно ползли по нему, оба страшась посмотреть вниз. И не дышали, пока не добрались до пыльной дороги на другом берегу.

– Отлично проделано, мам! - сказал я.

– Да ладно тебе, - сказала она, наконец переведя дыхание.

Сначала я не увидел в поле никого из Летчеров, но, когда мы подъехали к их дому, я заметил гроздь соломенных шляп в море хлопка, в дальнем конце поля. Не знаю, услышали они нас или нет, но прерывать сбор урожая не стали. Мы остановились рядом с их передней верандой и подождали, пока уляжется поднятая пыль. Прежде чем мы вылезли из грузовика, с переднего крыльца сбежала миссис Летчер, нервно вытирая руки какой-то тряпкой. Она как будто что-то говорила себе под нос и выглядела очень обеспокоенной.

– Здравствуйте, миссис Чандлер, - поздоровалась она, глядя в сторону. Я никогда не мог взять в толк, почему она не обращается к маме по имени. Она ж была старше, и у нее было по меньшей мере на шесть детей больше.

– Здравствуйте, Дарла. Мы вам овощей вот привезли.

Женщины стояли лицом к лицу.

– Я так рада, что вы приехали, - сказала миссис Летчер, и в голосе ее звучала явная озабоченность.

– А что случилось?

Миссис Летчер глянула в мою сторону, но лишь на секунду.

– Мне ваша помощь нужна. Либби плохо. Мне кажется, она рожает.

– Рожает? - переспросила мама, как будто и не слыхала об этом.

– Да. Кажется, у нее уже схватки начались.

– Тогда надо позвать доктора.

– О нет. Нельзя. Никто об этом не должен узнать. Никто. Надо, чтобы это оставалось в тайне.

Я уже отошел к заднему борту грузовика и даже чуть присел, чтобы миссис Летчер меня не видела. Так, мне казалось, она будет говорить свободнее. Тут явно намечалось очень крупное событие, и я вовсе не желал ничего пропустить.

– Нам так стыдно, - продолжала миссис Летчер, и ее голос дрожал. - Она так и не сказала нам, кто отец ребенка, да теперь это уже не важно. Главное, чтобы ребенок появился на свет.

– Но вам же все равно нужен врач!

– Нет-нет, мэм. Никто не должен об этом узнать. Если приедет доктор, то весь округ узнает. Вы уж не говорите никому, ладно? Обещаете?

Бедная женщина уже почти плакала. Она отчаянно пыталась сохранить в тайне то, о чем в Блэк-Оуке говорили уже несколько месяцев.

– Дайте-ка я на нее взгляну, - сказала мама, не ответив на ее просьбу, и женщины пошли в дом. «Люк, ты оставайся здесь, в грузовике», - бросила мне мама через плечо.

Как только они скрылись в доме, я обошел его и сунулся в первое же попавшееся окно. За ним оказалась маленькая комнатка со старыми грязными матрасами на полу. Из следующего окна доносились голоса. Я замер и прислушался. Позади меня расстилались поля.

– Либби, это миссис Чандлер, - говорила между тем миссис Летчер. - Она приехала тебе помочь.

Либби что-то захныкала в ответ, что именно, я не разобрал. Кажется, ей было очень больно. Потом я услышал, как она сказала: «Простите меня».

– Все будет в порядке, - сказала мама. - Схватки когда начались?

– С час назад, - ответила миссис Летчер.

– Я так боюсь, мама, - сказала Либби значительно громче. В голосе ее звучал сплошной ужас. Обе женщины постарались ее успокоить.

Поскольку я теперь уже не был новичком по части женской анатомии, мне очень хотелось взглянуть на беременную девушку. Но, судя по голосу, она лежала слишком близко к окну, а если меня застукают за подглядыванием, отец меня неделю драть будет. Подглядывание за рожающей женщиной, несомненно, считалось очень большим грехом. Меня, может, даже слепота поразит, прямо на этом самом месте!

Но я не мог с собой бороться. Я пригнулся и прокрался прямо под нижний наличник окна. Свою соломенную шляпу я снял и стал пробираться дальше вперед, и тут здоровенный комок глины разбился о стену менее чем в двух футах от моей головы. Он с грохотом ударил в дом, шаткие доски обшивки затряслись и так перепугали женщин, что они вскрикнули. Кусочки сухой глины разлетелись в стороны и некоторые попали мне в щеку. Я упал на землю и откатился от окна. Потом вскочил на ноги и посмотрел в сторону поля.

Перси Летчер был совсем недалеко, он стоял между двух рядов хлопчатника и держал в одной руке еще один ком земли, а другой указывал на меня.

– Это ваш мальчик, - услышал я голос миссис Летчер.

Я глянул в окно - в нем мелькнуло ее лицо. Бросив еще один взгляд на Перси, я рванул как побитая собака обратно к пикапу. Влез на переднее сиденье, поднял стекло и стал дожидаться маму.

Перси исчез в глубине поля. Скоро уже настанет пора заканчивать сбор, и мне хотелось убраться отсюда до того, как соберутся остальные Летчеры.

На крыльце появилась пара малышей, оба голые, мальчик и девочка, и я стал гадать, а что они думают по поводу того, что их старшая сестрица вот-вот принесет им еще одного. А они просто уставились на меня и молчали.

Появилась мама, и она очень торопилась. Миссис Летчер бежала за ней по пятам, что-то быстро говоря ей на ходу.

– Я сейчас привезу Рут, - сказала мама, имея в виду Бабку.

– Пожалуйста, только поскорее! - сказала миссис Летчер.

– Рут много раз принимала роды.

– Да-да, пожалуйста, привезите ее. И никому не говорите, ладно? Мы можем на вас положиться, миссис Чандлер?

Мама уже открывала дверцу и пыталась залезть в кабину.

– Конечно, можете.

– Ох, нам так стыдно! - воскликнула миссис Летчер, утирая слезы. - Пожалуйста, не говорите никому!

– Все будет в порядке, Дарла, - сказала мама, поворачивая ключ. - Я вернусь через полчаса.

Мы дали задний ход и после нескольких рывков и толчков развернулись и поехали прочь от дома Летчеров. Мама теперь вела машину гораздо быстрее, и это занимало все ее внимание.

– Ты видел Либби Летчер? - спросила она наконец.

– Нет, мэм, - быстро и твердо ответил я. Я знал наперед, что этот вопрос последует, и был готов сказать чистую правду.

– Точно?

– Да, мэм!

– А что ты делал возле дома?

– Я просто обходил вокруг него, и тут Перси швырнул в меня комком земли. А тот попал в дом. Я не виноват, это все Перси. - Я говорил быстро и уверенно, к тому же я знал, что ей хочется мне верить. На уме у нее были гораздо более важные проблемы.

У моста мы остановились. Мама включила первую передачу, вдохнула, задержав дыхание, и сказала: «Держись, Люк».

Бабка была на заднем дворе, возле насоса, - мыла и вытирала лицо и руки перед тем, как готовить ужин. Мне пришлось бежать, чтобы поспеть за мамой.

– Нам надо поехать к Летчерам, - сказала она Бабке. - У девочки схватки начались, ее мать хочет, чтобы ты приняла у нее роды.

– Боже мой! - воскликнула Бабка, и ее усталые глаза сразу оживились в предвкушении этого события. - Значит, она и впрямь беременна.

– Да еще как! Схватки уже больше часа как начались.

Я очень внимательно прислушивался и здорово радовался тому, что попал в самую гущу событий, когда обе женщины вдруг, без всяких видимых причин, повернулись в мою сторону и уставились на меня.

– Люк, иди домой, - велела мама довольно сердито и потыкала пальцем в том направлении, как будто я не знал, где наш дом.

– И чего мне делать? - спросил я оскорбленно.

– Просто иди в дом, - сказала она, и я пошел прочь. Спорить было бесполезно. А они возобновили разговор на приглушенных тонах.

Я уже дошел до заднего крыльца, когда мама меня вновь окликнула:

– Люк, сбегай в поле и приведи отца! Он нам нужен!

– И побыстрее! - добавила Бабка. Она была возбуждена перспективой поработать врачом с настоящей пациенткой.

Мне не хотелось тащиться обратно в поле, в другое время я непременно стал бы спорить, но дело решил тот факт, что Либби вот-вот должна была разрешиться от бремени. И я ответил: «Да, мэм!» - и вихрем пронесся мимо них.

Отец и Паппи были у прицепа, в последний раз за этот день взвешивали собранный хлопок. Было уже почти пять вечера, Спруилы тоже собрались вокруг со своими тяжелыми мешками. Мексиканцев видно не было.

Я умудрился оттащить отца в сторонку и объяснить ему создавшееся положение. Он что-то сказал Паппи, и мы рысью направились обратно к дому. Бабка уже собирала все необходимое - спирт для мытья рук, полотенца, болеутоляющее, пузырьки с гнусными зельями, которые заставят Либби забыть о деторождении. Она раскладывала свой арсенал на кухонном столе - я никогда не видел, чтобы она так быстро двигалась.

– Быстро мойся! - скомандовала она отцу. - Отвезешь нас туда. Это все займет некоторое время.

Было видно, что отцу вовсе не улыбается быть втянутым в это дело, но спорить с собственной матерью он и не собирался.

– Я тоже вымоюсь, - сказал я.

– Ты никуда не поедешь, - отрезала мама. Она стояла у раковины, держа в руках помидор. Паппи и мне на ужин достанутся остатки от обеда плюс обычная тарелка огурцов и помидоров.

Они поспешно отъехали от дома - отец за рулем, мама втиснулась между ним и Бабкой. Я стоял на передней веранде и смотрел, как пикап мчится по дороге, как клубится пыль из-под его колес, пока они не достигли реки. Мне очень хотелось быть с ними.

На ужин нам остались бобы и холодные хлебцы. Паппи ненавидел есть остатки. Он считал, что женщины должны были прежде приготовить ужин, а уж потом ехать на помощь Летчерам, а кроме того, он был против снабжения их продуктами.

– Не понимаю, зачем надо было обеим женщинам туда ехать, - бормотал он, усаживаясь. - Любопытные они, как кошки, а, Люк? Прямо невтерпеж было, лишь бы поглядеть на беременную девчонку!

– Точно, сэр, - сказал я.

Он благословил наш ужин быстрой молитвой, и мы стали молча есть.

– С кем «Кардиналз» нынче играют? - спросил он потом.

– С «Редз».

– Хочешь послушать?

– Конечно!

Мы слушали эти репортажи каждый вечер. Да и что нам было еще делать по вечерам?

Мы убрали со стола и сложили грязную посуду в раковину. Паппи никогда не занимался мытьем посуды - это считалась женской работой. Когда стемнело, мы уселись на веранде на своих обычных местах и стали ждать Харри Карая и «Кардиналз». Воздух был тяжелый и все еще ужасно разогретый.

– А сколько времени длятся роды? - спросил я.

– Ну, это зависит… - ответил Паппи со своей качалки. Это было все, что он произнес, так что, подождав достаточно долго, я спросил снова:

– От чего зависит?

– Ну, от многих вещей… Некоторые младенцы прямо-таки выскакивают наружу, а у других это занимает несколько дней.

– А у меня сколько заняло?

Он с минуту раздумывал.

– Да я как-то и не помню… Первый ребенок обычно долго выходит…

– А ты был рядом?

– Не-а. Я в тракторе сидел. - Рождение детей было явно не той темой, на которую Паппи желал бы порассуждать. И разговор завис.

Я увидел, как Тэлли покинула передний двор и растворилась в темноте. Спруилы укладывались спать, их костер уже почти погас.

«Редз» выиграли четыре очка уже к середине первого иннинга. Паппи так расстроился, что пошел спать. Я выключил приемник и еще посидел на веранде, высматривая Тэлли. Немного погодя я услышал храп Паппи.