"Клиент" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 20

Мамаша Лав покормила их булочками с корицей и шоколадным молоком, и они поехали в больницу. Было полвосьмого, слишком рано для Реджи, но их ждала Дайанна. Рикки чувствовал себя значительно лучше.

– Как вы думаете, сегодня что будет? – спросил Марк. Его вопрос почему-то позабавил Реджи.

– Бедный ты ребенок, – сказала она, засмеявшись. – Тебе за эту неделю досталось.

– Ага. Я школу не терплю, и все равно хотелось бы вернуться. Я вчера сон видел.

– Какой?

– Да так. Как будто все нормально, и за весь день со мной ничего не случилось. Здорово.

– Что ж, Марк, боюсь, у меня плохие новости.

– Я так и знал. А что?

– Несколько минут назад звонил Клинт. Мы опять попали на первую полосу. Ты и я. Видно, нас один из этих клоунов в больнице сфотографировал, когда мы шли к лифту.

– Ну и ну!

– Это все Слик Мюллер – репортер из “Мемфис пресс”. Все называют его Молью. Моль Мюллер. Он занимается уголовщиной, довольно популярен в городе. Он сильно заинтересовался этим делом.

– Он уже вчера написал статью.

– Верно. У него хорошие отношения с полицией. Он пишет, будто полицейские уверены, что мистер Клиффорд все тебе рассказал, перед тем как застрелиться. А ты отказываешься сотрудничать.

– Близко к истине, правда?

– Да. Довольно неприятно. – Она взглянула в зеркальце заднего обзора.

– Откуда он все узнал?

– Полицейские ему рассказали. Разумеется, неофициально. Ну, он копал и копал, собрал все вместе, и получилась картинка. А если что-то не вязалось, Слик сам заполнял пробелы. Как говорит Клинт, статья имеет ссылки на неназванные источники в полицейском управлении Мемфиса, и там есть намеки, что ты знаешь много больше, чем говоришь. Они исходят из того, что, раз ты нанял меня, тебе есть что скрывать.

– Давайте остановимся и купим газету.

– Возьмем в больнице. Мы уже через минуту приедем.

– Вы думаете, там опять ждут репортеры?

– Возможно. Я просила Клинта найти какой-нибудь черный ход и ждать нас на стоянке.

– Меня от всего этого тошнит. По-настоящему тошнит. Все мои приятели сегодня в школе, им весело, все нормально, на переменках дерутся с девчонками, подшучивают над учителями, ну, знаете, как обычно. А я что? Бегаю по городу с адвокатом, читаю о своих приключениях в газетах, разглядываю свою физиономию на первой полосе, прячусь от репортеров, убегаю от убийц с ножами. Прямо как в кино. В плохом кино. Меня тошнит от всего. Не знаю, сколько я еще смогу выдержать. Сыт по горло.

Она наблюдала за ним, изредка отрывая взгляд от дороги. Он крепко сжал челюсти, глядя прямо перед собой, но, похоже, ничего не видел.

– Мне очень жаль, Марк.

– Угу, мне тоже. Наяву все совсем не так, как во сне, да?

– Возможно, у нас будет нелегкий день.

– Что же тут нового? Они вчера следили за домом, вы об этом знаете?

– Что ты сказал?

– Да, кто-то следил за домом. Я выходил на террасу в полтретьего ночи и видел мужика, прохаживающегося по тротуару. Как будто гулял, сигарету курил, на дом поглядывал.

– Может, сосед?

– Ну конечно. В полтретьего.

– Возможно, кто-то вышел прогуляться.

– Тогда почему он прошел мимо дома три раза за пятнадцать минут?

Она взглянула на него и резко нажала на тормоза, чтобы не столкнуться с едущей впереди машиной.

– Ты мне доверяешь, Марк?

– Конечно, я доверяю вам, Реджи. – Он взглянул на нее с таким видом, как будто ее вопрос удивил его.

– Тогда держись за меня. – Она улыбнулась и похлопала его по руке.

* * *

Когда они приехали, Клинт уже полчаса бегал по больнице без всякого успеха и умудрился трижды заблудиться. Когда они встретились на стоянке, он был весь в поту и сразу же начал извиняться за неудачу.

– Пошли, – сказал Марк. Они пересекли улицу и нырнули в дверь, над которой было написано: “Запасной выход”. Проталкиваясь через толпу спешащих в разные стороны людей, они прошли к древнему эскалатору, ведущему вниз.

– Надеюсь, ты знаешь, куда нас ведешь, – сказала явно сомневающаяся Реджи, вприпрыжку еле поспевавшая за ним. Клинт вспотел еще больше.

– Нет проблем, – ответил Марк, открывая дверь, ведущую на кухню.

– Но мы ведь на кухне, Марк, – заметила Реджи, оглядываясь вокруг.

– Спокойно. Ведите себя так, как будто так и надо.

Он нажал кнопку служебного лифта, и двери тут же открылись. Лифт пошел наверх.

– В главном корпусе восемнадцать этажей, но этот лифт едет только до десятого. На девятом он не остановится. Смотрите сами. – Он следил за цифрами над дверью, разъясняя им все с видом экскурсовода.

– А что на десятом? – спросил тяжело дышащий Клинт.

– Потерпите.

На десятом этаже лифт остановился, и они попали в огромную кладовку, где хранились полотенца и простыни. Марк тут же устремился вперед, лавируя между полками. Затем открыл тяжелую металлическую дверь, и они неожиданно оказались в больничном коридоре. Он двинулся влево и остановился перед запасным выходом, на дверях которого были красным и желтым написаны грозные предупреждения. Марк ухватился за железный рычаг посредине двери, а Реджи и Клинт замерли.

Он открыл дверь, но ничего не произошло.

– Сигнализация не работает, – спокойно объяснил он, вприпрыжку спускаясь по лестнице на девятый этаж. Еще дверь, и они очутились в пустом и тихом холле, покрытом толстым ковром машинной работы. Он показал пальцем, и они двинулись за угол, мимо столика дежурной сестры, откуда был виден другой холл и репортеры, толпящиеся у лифта.

– Доброе утро, Марк, – сказала красивая Карен, когда они проходили мимо. Но не улыбнулась.

– Привет, Карен, – ответил он, не замедляя шага. Дайанна сидела на складном стуле в холле и горько плакала, а мемфисский полицейский устроился перед ней на корточках. Два охранника стояли футах в двадцати от них. Марк увидел полицейского и слезы на лице матери и кинулся к ней. Она схватила его за плечи и прижала к себе.

– Что случилось, мам? – спросил он, но она заплакала еще сильнее.

– Марк, ваш трейлер сгорел прошлой ночью, – сообщил полицейский. – Всего несколько часов назад.

Марк неверяще взглянул на него и покрепче ухватил мать за шею.

– Здорово сгорел?

– Да основательно, – ответил полицейский, выпрямляясь и держа свою фуражку в обеих руках. – Дотла.

– Отчего загорелось? – спросила Реджи.

– Пока не знаем. Инспектор пожарной охраны сегодня утром туда приедет. Может, короткое замыкание.

– Мне нужно поговорить с пожарным инспектором, ясно? – решительно заявила Реджи. Полицейский окинул ее взглядом.

– А вы кто? – спросил он.

– Реджи Лав, адвокат семьи.

– Ах, да. Я сегодня читал в газете.

– Пожалуйста, попросите инспектора мне позвонить. – Она протянула ему визитную карточку.

– Слушаюсь, мэм. – Полицейский аккуратно надел фуражку и посмотрел на Дайанну. Выражение его лица снова стало грустным. – Миссис Свей, мне очень жаль.

– Спасибо, – шепнула она, вытирая лицо. Он кивнул Реджи и Клинту, попятился и быстро исчез. Появилась сестра на случай, если в ней возникнет надобность.

Только сейчас Дайанна поняла, что вокруг нее люди. Она перестала плакать, встала и попыталась улыбнуться Реджи.

– Это Клинт ван Хузер. Он у меня работает, – сказала Реджи.

Дайанна улыбнулась Клинту.

– Мне очень жаль, – произнес он.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Дайанна. Несколько секунд все неловко молчали, пока Дайанна вытирала слезы. Одной рукой она обнимала все еще не пришедшего в себя Марка.

– Он хорошо себя вел?

– Превосходно. Поел за целую роту солдат.

– Это хорошо. Спасибо, что пригласили его.

– Как Рикки? – спросила Реджи.

– Он хорошо спал. Когда утром заходил доктор Гринуэй, Рикки проснулся и они побеседовали. Он выглядит гораздо лучше.

– Он знает о пожаре? – вмешался Марк.

– Нет. И не надо ему говорить, ладно?

– Конечно, мам. Давай пойдем и поговорим, только ты и я?

Дайанна улыбнулась Реджи и Клинту и повела Марка в палату. Дверь закрылась, и маленькое семейство Свеев осталось втроем. Те немногие вещи, лежавшие в палате, теперь были всем их достоянием.

* * *

Его Честь Гарри Рузвельт председательствовал в суде по делам несовершеннолетних в Шелби вот уже двадцать два года и, несмотря на унылый и малоприятный характер работы в суде, умудрялся вести свои дела с большим достоинством. Он был первым черным судьей в суде по делам несовершеннолетних в штате Теннесси, и, когда в начале семидесятых губернатор назначил его на эту должность, ему предсказывали блестящее будущее и быстрое продвижение по служебной лестнице.

Но высшие ступеньки лестницы где были, там и остались, а Гарри Рузвельт все сидел в старом здании суда по делам несовершеннолетних. В Мемфисе были куда более привлекательные здания суда. В федеральном здании на главной улице располагались элегантные и величественные залы для судебных заседаний. Париям из федеральной службы всегда доставалось лучшее: богатые ковры, мягкие кожаные кресла, тяжелые дубовые столы, великолепное освещение, надежные кондиционеры, куча хорошо оплачиваемых клерков и помощников. Еще подальше находилось здание суда штата, представляющее собой настоящий улей, где кипела юридическая жизнь, и тысячи адвокатов и юристов бродили по коридорам, отделанным мрамором и кафелем, и выступали в отличных залах заседаний. Здание было более старым, но очень красивым, с фресками на стенах и статуями. Гарри мог выбрать себе зал заседаний там, но он отказался. Опять же почти рядом находился Центр правосудия штата, имеющий современные залы с лампами дневного света, хорошей акустикой и мягкими стульями. Гарри мог перебраться в один из этих залов, но он снова отказался.

Он остался здесь, в здании суда по делам несовершеннолетних, когда-то переоборудованном из школы, расположенном далеко от центра, имеющем мало места для парковки машин, недостаточное число уборщиц и такое количество дел на одного судью, как, наверное, нигде в мире. Его суд был нежеланным пасынком юридической системы. Большинство адвокатов избегали его. Студенты юридических колледжей мечтали о роскошных офисах в небоскребах и богатых клиентах с толстыми бумажниками. Им и в дурном сне не приснилась бы возможность пробивать себе путь через изобилующие тараканами коридоры суда по делам несовершеннолетних.

Гарри отверг четыре повышения по должности, все из них в суды, где зимой работало отопление. Ему предлагали эти должности, потому что он был умным негром, а он отказывался от них, потому что он был бедным и черным. Он получал шестьдесят тысяч в год, меньше него в городе не зарабатывал никто из судей. На эти деньги он смог купить дом и содержать жену и четверых детей-подростков. Но в детстве ему пришлось поголодать, и память о тех днях была жива. Он всегда считал себя нищим черным парнем.

Это-то и было причиной того, почему когда-то многообещающий Гарри Рузвельт застрял в обычном суде по делам несовершеннолетних. Он считал свою работу самой важной в мире. По положению он имел полную юридическую власть над малолетними правонарушителями, хулиганами, сиротами и брошенными детьми. Он определял отцовство для незаконнорожденных детей и заставлял их родителей помогать им и давать образование. В штате, где половина детей рождались вне брака, такие дела отнимали большую часть времени. Он лишал родителей родительских прав и помещал детей, с которыми плохо обращались, в новые семьи. Работа у Гарри была трудной.

Он весил где-то между тремястами и четырьмястами фунтовlt;Фунт – 0,4536 килограмма.gt; и каждый день надевал черный костюм, белую хлопчатобумажную рубашку и галстук, который Гарри завязывал сам и делал это скверно. Никто не знал, сколько у Гарри черных костюмов – один или пятьдесят. Он всегда выглядел одинаково. В суде он представлял собой внушительную фигуру, особенно когда смотрел поверх очков на паразитов-папаш, отказывающихся помогать своим детям. Такие папаши, как белые, так и черные, смертельно боялись судью Рузвельта. Он умудрялся изловить их и засадить в тюрьму. Он находил хозяев, у которых они работали, и делал удержания из их зарплаты. Те, кто позволял себе обидеть кого-нибудь из подопечных Гарри, или “детей Гарри”, как их все называли, рисковал оказаться стоящим перед ним в наручниках между судебными приставами.

Гарри Рузвельт был легендой Мемфиса. Отцы штата нашли возможность дать ему в помощь еще двух судей, но Гарри по-прежнему работал с утра до позднего вечера. Приходил он обычно раньше семи и сам варил себе кофе. Начинал судебные разбирательства ровно в девять, и да поможет Бог тому адвокату, который опаздывал в суд. За несколько лет он не одного из них сажал в тюрьму.

В половине девятого его секретарша внесла целую кучу почты и сообщила Гарри, что в приемной ожидает группа людей, жаждущих его видеть.

– Что-нибудь еще? – спросил он, доедая яблоко.

– Вы примете этих джентльменов?

– Может быть. А кто они такие?

– Один из них мистер Джордж Орд, наш прокурор.

– Джордж был моим студентом в юридическом колледже.

– Верно. Он так и сказал, дважды. Еще там помощник прокурора из Нового Орлеана, некий мистер Томас Финк. И мистер К.О.Льюис, заместитель директора ФБР. И парочка агентов ФБР.

Гарри поднял голову от бумаг и задумался.

– Выдающееся собрание. Что им надо?

– Они не сказали.

– Ладно, впусти их.

Секретарь ушла, а еще через секунду в маленький и тесный кабинет вошли друг за другом и представились Орд, Финк, Льюис и Мактьюн. Когда все расселись и обменялись любезностями, Гарри взглянул на часы и заявил:

– Джентльмены, у меня на сегодня назначено семнадцать дел. Чем могу вам помочь?

Орд прокашлялся.

– Судья, я уверен, вы читали газеты за последние два дня, особенно статьи на первых полосах про мальчика по имени Марк Свей.

– Очень внимательно.

– Присутствующий здесь мистер Финн ведет дело по обвинению одного человека в убийстве сенатора Бойетта, и это дело назначено к слушанию в Новом Орлеане через несколько недель.

– Знаю. Читал.

– Мы практически уверены, что Марк Свей знает больше, чем говорит. Он несколько раз обманывал полицейских Мемфиса. Мы думаем, он довольно долго разговаривал с Джеромом Клиффордом перед его самоубийством. Мы знаем точно, что он побывал в машине. Мы пытались поговорить с мальчиком, но он отказывается нам помочь. А теперь он нанял адвоката, и она нас к нему не пускает.

– Реджи Лав часто бывает у меня в суде. Очень способный юрист. Иногда слишком усиленно оберегает своих клиентов, но я не вижу в этом ничего плохого.

– Да, сэр. Мальчик вызывает у нас сильные подозрения, мы практически уверены, что он утаивает важную информацию.

– Например?

– Например, где находится труп сенатора Бойетта.

– Почему вы так думаете?

– Это длинная история. Потребуется много времени, чтобы все подробно объяснить.

Гарри повозился со своим галстуком и одарил Орда своей патентованной ухмылкой.

– И вы хотите, чтобы я вызвал мальчика и расспросил его.

– Что-то в этом роде. Мистер Финк принес с собой заявление, в котором указывается, что ребенок может быть малолетним преступником.

К последнему сообщению Гарри отнесся недоброжелательно. Его блестящий лоб неожиданно сморщился.

– Довольно серьезное предположение. А какое преступление совершил этот ребенок?

– Он препятствует свершению правосудия.

– Статью закона подобрали?

Финк уже открыл папку и, вскочив на ноги, протянул судье заявление. Гарри взял бумагу и принялся медленно читать. В комнате стояла тишина. К.О.Льюису не удалось еще вставить ни слова, и это его беспокоило – как никак он был вторым человеком в ФБР. А судье, похоже, наплевать на это.

Гарри перевернул страницу и снова взглянул на часы.

– Я слушаю, – сказал он, обращаясь к Финку.

– Мы утверждаем, Ваша Честь, что путем ложных показаний Марк Свей препятствовал расследованию дела.

– Какого дела? Об убийстве или самоубийстве?

Сразу в точку. Услышав вопрос, Финк понял, что с Гарри Рузвельтом справиться будет нелегко. Они расследовали убийство, а не самоубийство. Против самоубийства не существовало закона, равно как и против свидетелей самоубийства.

– Ваша Честь, самоубийство непосредственно связано с убийством Бойетта, так что мы считаем, нужно, чтобы ребенок пошел нам навстречу.

– А если мальчик ничего не знает?

– Мы не можем быть уверены, пока не спросим его. На данном этапе он препятствует расследованию, а, как вы знаете, каждый гражданин обязан помогать органам правосудия.

– Я об этом осведомлен. Но мне представляется несколько преждевременным объявлять ребенка малолетним преступником без всяких доказательств.

– Доказательства будут, Ваша Честь, если мы вызовем мальчика в качестве свидетеля на закрытое заседание и зададим ему кое-какие вопросы. Вот все, что мы пытаемся сделать.

Гарри бросил заявление на стопку бумаг, снял очки и пожевал дужку.

Орд наклонился к нему и проникновенно сказал:

– Послушайте, судья, если мы сможем взять мальчика под стражу, а затем быстренько устроим слушание, вопрос будет решен. Если он под присягой покажет, что не знает ничего о Бойде Бойетте, тогда мы забираем заявление, ребенок отправляется домой, и все заканчивается. Обычное дело. Никаких доказательств, никаких нарушений, никакого вреда. Но, если он знает что-то относительно месторасположения, трупа, мы имеем право это знать и полагаем, что на слушании он нам все расскажет.

– Есть два пути заставить его говорить, Ваша Честь, – вмешался Финк. – Мы можем подать это заявление к вам в суд и присутствовать на слушании. Или мы можем вызвать ребенка повесткой, и он предстанет перед Большим жюри Нового Орлеана. Сделать все здесь было бы быстрее и надежнее, особенно для мальчика.

– Я не хочу, чтобы ребенка вызывали повесткой в суд, – сурово сказал Гарри. – Понятно?

Все быстро закивали, хотя хорошо звали, что федеральное Большое жюри может вызвать Марка Свея повесткой в любое время, вне зависимости от отношения местного судьи. Для Гарри это было характерно – немедленно прикрыть любого ребенка, насколько ему позволяли его полномочия.

– Я лучше разберусь с ним у себя в суде, – проговорил он, обращаясь по сути дела к самому себе.

– Мы согласны, Ваша Честь, – сказал Финк. Все опять закивали.

Гарри взял календарь. Как обычно, он содержал перечень несчастий, с которыми ему за один день не справиться. Он внимательно изучил его.

– Эти обвинения в препятствии правосудию весьма шаткие. Но я не могу помешать вам подать заявление. Предлагаю заслушать дело в самое ближайшее время. Если мальчик ничего не знает, а я думаю, что так оно и есть, я хочу, чтобы с этим было покончено как можно быстрее.

Это устраивало всех.

– Давайте назначим слушание в обеденное время. Где сейчас ребенок?

– В больнице, – ответил Орд. – Его братишка пробудет там неопределенное количество времени. Мать все время проводит в палате. Марк бродит по зданию. Прошлой ночью он оставался у своего адвоката.

– Похоже на Реджи, – заметил Гарри с симпатией. – Не вижу необходимости брать его под стражу.

Финку и Фолтриггу очень хотелось взять Марка под стражу. Надо, чтобы мальчишку взяли, сунули в полицейскую машину, поместили в какую-нибудь камеру – короче, напугали бы так, чтобы он заговорил.

– Ваша Честь, – наконец решился Орд, – позвольте мне сказать. Мы считаем, что надо взять его под стражу.

– Да что вы? Я слушаю.

Мактьюн подал судье Рузвельту глянцевую фотографию размером восемь на десять. Наконец-то очередь дошла и до Льюиса.

– Человека на фотографии зовут Пол Гронк, он бандит из Нового Орлеана, близкий помощник Барри Мальданно. Он в Мемфисе с вечера вторника. Сфотографировали его, когда он входил в аэропорт Нового Орлеана. Часом позже он был в Мемфисе, но, к сожалению, мы его упустили. – Мактьюн предъявил две фотографии поменьше. – Парень в темных очках – Мак Боно, осужденный убийца с большими связями в преступном мире Нового Орлеана. Человек в костюме – Гари Пирини, еще один мафиозо, работающий на “семью” Салари. Боно и Пирини вчера прибыли в Мемфис. И явно не на шашлыки. – Он выдержал драматическую паузу. – Ребенку грозит серьезная опасность, Ваша Честь. Семья жила в трейлере в северном Мемфисе, местечко принадлежит некоему Такеру.

– Я об этом местечке все знаю, – заметил Гарри и потер глаза.

– Несколько часов назад трейлер сгорел дотла. Весьма подозрительный пожар. Думаю, его хотели напугать. Мальчишка бродит, где хочет, с понедельника. Отца нет, мать не может оставить младшего сынишку. Все очень печально, но и очень опасно.

– Значит, вы за ним следите.

– Да, сэр. Его адвокат попросила установить охрану у дверей палаты брата.

– И она звонила мне, – добавил Орд. – Она очень беспокоится за безопасность ребенка и попросила об охране со стороны ФБР в больнице.

– Мы согласились, – внес свою лепту Мактьюн. – По меньшей мере два агента постоянно находятся около палаты последние двое суток. Эти парни – убийцы, Ваша Честь, а приказы они получают от Мальданно. А мальчишка бродит везде, не подозревая об опасности.

Гарри внимательно слушал. На него оказывалось тщательно подготовленное давление. По своей природе он относился к полиции и иже с ними с подозрением, но это дело было необычным.

– По нашим законам, разумеется, можно взять ребенка под стражу после подачи заявления, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – А что будет с ребенком, если слушание не даст результатов и если ребенок на самом деле никакому правосудию не препятствует?

– Мы об этом думали. Ваша Честь, – ответил Льюис, – и мы никогда не позволим себе разгласить тайну слушания. Но у нас есть способы довести до сведения этих бандитов, что ребенок ничего не знает. Честно говоря, если он расколется и выяснится, что он ничего не слышал, парни Мальданно потеряют к нему всякий интерес. Зачем им угрожать, если он ничего не сможет сказать?

– Разумно, – заметил Гарри. – Но что будет, если мальчик расскажет вам то, что вы хотите услышать? Он немедленно окажется на мушке, верно ведь? Если эти ребята так опасны, как вы утверждаете, наш маленький приятель попадет в большую беду.

– Мы на всякий случай готовимся предоставить ему защиту в соответствии с программой защиты свидетелей. Для всех – Марка, его матери и брата.

– Вы с адвокатом этот вопрос обсуждали?

– Нет, сэр, – ответил Финк. – Последний раз, когда мы были у нее, она отказалась с нами разговаривать. С ней несколько сложновато.

– Покажите заявление.

Финк выхватил его из папки и протянул Гарри. Тот аккуратно надел очки и принялся изучать документ. Закончив, оно вернул его Финку.

– Мне это не нравится, джентльмены. Тут есть запашок, который мне не по душе. Я вел миллион дел, и мне не попадалось дела по обвинению несовершеннолетнего в препятствии свершению правосудия. Мне как-то не по себе.

– Мы в отчаянии, Ваша Честь, – признался Льюис вполне искренне. – Нам надо выяснить, что знает мальчик, и мы опасаемся за его жизнь. Наши карты на столе. Мы ничего не скрываем и уж, черт побери, не пытаемся провести вас.

– Очень надеюсь, что нет. – Гарри снова взглянул на них. Что-то накарябал на клочке бумаги. Они следили за каждым его движением и ждали. Он взглянул на часы.

– Я подпишу ордер. Пусть ребенка отправят прямо в крыло для несовершеннолетних и поместят в отдельную камеру. Он будет до смерти напуган, так что обращайтесь с ним поаккуратнее. Я лично позвоню его адвокату попозже.

Они дружно поднялись и поблагодарили его. Судья показал им на дверь, и они поспешно удалились, обойдясь без прощальных слов и рукопожатий.