"Брокер" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 24

Если телефон Дэна Сендберга звонил раньше шести утра, это могло означать только одно: случилось что-то неприятное. Он был совой, полуночным существом, который по утрам спал до того часа, когда пора было не только завтракать, но и обедать. Все его знакомые были об этом отлично осведомлены и никогда рано не звонили.

Он услышал мрачный голос коллеги из «Вашингтон пост»:

– Тебя обошли на повороте, приятель.

– Что? – недоуменно огрызнулся Сендберг.

– «Нью-Йорк таймс» утерла тебе нос.

– Кто?

– Бэкман.

– Что Бэкман?

– Посмотри сам.

Сендберг побежал в кабинет своей захламленной квартиры и набросился на компьютер. Он нашел статью, написанную Хитом Фриком, его ненавистным конкурентом из «Нью-Йорк таймс». Заголовок на первой полосе гласил:

Цитируя неназванные источники, Фрик сообщил, что расследование помилований за деньги ведется ФБР ускоренными темпами и в поле зрения попали несколько человек из тех, кому даровал прощение бывший президент Артур Морган. Граф Монго был назван личностью, «заслуживающей внимания», – этот эвфемизм часто шел в дело, когда власти хотели замазать человека, которому не имеют возможности предъявить формальное обвинение. Что касается Монго, то он лежал в больнице и, по слухам, находился при смерти.

Расследование повернулось в сторону Джоэла Бэкмана, помилование которого в последние часы прошлой администрации разгневало многих, гласил ничем не подтвержденный анализ Фрика. Таинственное исчезновение Бэкмана лишь способствовало спекуляциям о том, что он купил себе помилование, дабы избежать неудобных вопросов. Старые слухи живучи, напомнил Фрик, и целый ряд неназванных, но якобы заслуживающих доверия источников намекает, что версия о том, что Бэкману удалось припрятать целое состояние, официально так и не была отвергнута.

– Какая чушь! – зарычал Сендберг, выключая компьютер. Факты он знал лучше других. Вся эта чепуха не нашла подтверждения. Бэкман за свое помилование никому ничего не платил.

Все, кто так или иначе был связан с бывшим президентом, молчали. Пока это всего лишь зондаж, никакого официального следствия не ведется, но тяжелая артиллерия федерального правительства может открыть огонь в любую минуту. Некий жаждущий крови прокурор требует возбудить дело. Большое жюри никто пока не созывал, но аппарат находится в полной готовности и ждет только сигнала из министерства юстиции.

Фрик подал все это в обрамлении двух абзацев о Бэкмане, перепечатав и перефразировав то, что газета печатала шесть лет назад.

– Пустышка! – возмутился Сендберг.

Президент тоже прочитал статью, но его реакция была совсем другой. Он сделал несколько пометок и отложил их до 7.30, когда временно исполняющая обязанности директора ЦРУ Сьюзан Пени должна была явиться с ежедневным докладом. ПЕБ – президентский ежедневный брифинг – традиционно проводил сам директор ЦРУ, неизменно в Овальном кабинете, и с этого обычно начинался рабочий день президента. Но Тедди Мейнард и его плачевное здоровье изменили ритуал, и последние десять лет это делал кто-нибудь другой. Теперь традиция снова соблюдалась.

Доклад объемом восемь – десять страниц клался на стол президента ровно в 7.00 утра. За два месяца в должности он выработал привычку читать доклад от корки до корки, не пропуская ни слова. Доклады его просто завораживали. Его предшественник однажды похвастался, что он вообще ничего не читает – ни книг, ни газет, ни журналов. И уж конечно, не читает законопроекты, политические меморандумы, тексты договоров и ежедневных брифингов. Он зачастую испытывал трудности, читая собственные речи. Теперь все изменилось.

Сьюзан Пени доставили в бронированном автомобиле из ее дома в Джорджтауне в Белый дом, куда она приезжала ежедневно в 7.15 утра. По дороге она прочитывала ежедневную сводку ЦРУ. Сегодня на четвертой странице была информация о Бэкмане. Утверждалось, что к нему приковано внимание нескольких очень опасных людей, быть может, даже Сэмми Тина.

Президент тепло с ней поздоровался, усадил на диван, возле которого на столике уже ожидал кофе. Как всегда, они были одни и сразу приступили к работе.

– Вы видели сегодняшнюю «Нью-Йорк таймс»? – спросил он.

– Да.

– Какова вероятность, что Бэкман заплатил за помилование?

– Ничтожная. Как я уже говорила, он понятия не имел о предстоящем помиловании. У него не было времени, чтобы все это провернуть. К тому же мы полностью уверены, что у него не было денег.

– Почему же его помиловали?

Преданность Сьюзан Пенн бывшему директору быстро уходила в прошлое. Тедди ушел, наверняка дни его сочтены, а ей всего сорок четыре, и стоило подумать о собственной карьере. Может быть, долгой карьере. Они с президентом хорошо сработались. Он, похоже, не спешил с назначением нового директора.

– Говоря откровенно, Тедди хотел, чтобы его убили.

– Зачем? Припомните, почему он этого хотел?

– Это длинная история.

– Не думаю.

– Мы знаем не все.

– Вы знаете достаточно. Расскажите, что знаете.

Она отложила свой экземпляр ежедневной сводки на диван и набрала полные легкие воздуха.

– Бэкман и Джейси Хаббард перегнули палку. У них в руках была та самая программа, «Глушилка», которую их клиенты имели глупость привезти в Соединенные Штаты, в их контору, надеясь получить за нее громадные деньги.

– Это были молодые пакистанцы, верно?

– Да, и все они мертвы.

– Вам известно, кто их ликвидировал?

– Нет.

– Вам известно, кто убил Джейси Хаббарда?

– Нет.

Президент встал, держа в руке чашку кофе, подошел к письменному столу, присел на краешек и через всю комнату пристально посмотрел на Сьюзан.

– Мне трудно поверить, что мы об этом ничего не знаем.

– Честно говоря, мне тоже. И не потому, что мы не старались узнать. Именно поэтому Тедди так настойчиво добивался помилования Бэкмана. Конечно, он хотел, чтобы его убили, исходя из общих соображений, – его отношение к Бэкману складывалось на протяжении долгого времени, и Тедди всегда считал Бэкмана предателем. Но при этом был твердо убежден, что убийство Бэкмана на многое откроет нам глаза.

– Каким образом?

– Это зависит от того, кто его убьет. Если русские, то мы сможем сделать вывод, что эта спутниковая система принадлежит им. То же самое относится к китайцам. Если это сделают израильтяне, то у нас будут основания сделать вывод, что Бэкман и Хаббард пытались продать этот продукт саудовцам. Если до него доберутся саудовцы, тогда ясно, что Бэкман их надул. Мы почти убеждены, что саудовцы были уверены, что заключили с ним сделку.

– Но Бэкман обвел их вокруг пальца?

– Может быть, и нет. Мы полагаем, что смерть Хаббарда спутала все карты. Бэкман упаковал вещички и скрылся за тюремной решеткой. Всем сделкам пришел конец.

Президент вернулся к кофейному столику и подлил себе кофе. Сел напротив Сьюзан и покачал головой.

– Вы ждете, что я поверю, будто три молодых пакистанских хакера проникли в столь сложную систему, причем так, что мы об этом даже не узнали?

– Да. Это была блистательная троица, и им к тому же повезло. Они не только проникли внутрь системы, но и написали удивительную программу, с помощью которой этой системой можно манипулировать.

– Это и есть «Глушилка»?

– Да, так они ее назвали.

– Кто-нибудь видел эту программу?

– Саудовцы. Лишь поэтому мы и знаем, что программа не только существует, но и обладает заявленными качествами.

– Где сейчас эта программа?

– Этого никто не знает, кроме, быть может, самого Бэкмана.

Воцарилась пауза, президент потягивал остывший кофе. Затем упер локти в колени и сказал:

– Что лучше всего для нас, Сьюзан? В чем наши интересы?

Она не колебалась ни минуты.

– Следовать плану Тедди. Бэкман будет ликвидирован. Программа не всплыла за минувшие шесть лет, поэтому вполне вероятно, что она исчезла. Спутниковая система в космосе, но манипулировать ею никто не может.

Еще глоток кофе, и новая пауза. Президент покачал головой.

– Пусть будет так, – сказал он наконец.

Нил Бэкман «Нью-Йорк таймс» не читал, но каждое утро искал упоминания об отце в прессе. Наткнувшись на статью Фрика, он тут же отправил ее в Италию электронной почтой из «Джерриз джава».

За письменным столом он снова перечитал статью и в очередной раз вспомнил все разговоры о деньгах, которые Брокер якобы припрятал в момент краха своей фирмы. Он никогда не задавал отцу этого вопроса в лоб, потому что знал, что прямого ответа не получит. Однако с течением лет он склонился к общему мнению, что Джоэл Бэкман, как это обычно бывает с осужденными, отправился за решетку нищим.

Но почему же его не оставляет назойливое чувство, что операция «деньги в обмен на помилование» могла иметь место? Потому что если есть человек, способный провернуть такое чудо, сидя в федеральной тюрьме, то это его отец. Но как он оказался в Италии, в Болонье? И почему? Кто хочет его найти?

Вопросы накапливались, ответы ускользали.

Потягивая двойной мокко и поглядывая на закрытую дверь своего кабинета, он снова задавал себе трудный вопрос: каким образом разыскать швейцарского банкира, не пользуясь телефоном, факсом, обычной или электронной почтой?

Он найдет способ. Нужно только время.

Эфраим прочитал статью в «Нью-Йорк таймс» в вагоне поезда по пути из Флоренции в Болонью. Его предупредили по телефону из Тель-Авива, и он тут же нашел статью в Интернете. Амос сидел на несколько мест сзади и тоже читал статью, глядя на экран ноутбука.

Рафи и Шаул должны были прибыть на следующее утро, Рафи – на самолете из Милана, Шаул – поездом из Рима. Четыре члена «Кидона», владевшие итальянским, уже находились в Болонье, срочно подыскивая две конспиративные квартиры, которые им понадобятся для выполнения задания.

Первоначальный план состоял в том, чтобы схватить Бэкмана в темноте арочной галереи на улице Фондацца или на соседней улице, предпочтительно ранним утром или с наступлением темноты. Они впрыснут ему снотворное, усадят в фургон, перевезут на конспиративную квартиру и подождут, когда перестанет действовать снотворное. Потом допросят его, убьют ядом, отвезут тело на озеро Гарда, что в двух часах езды к северу, и спустят под воду на корм рыбам.

План пока еще представлял собой лишь грубую схему, в нем было полно подводных камней, но важно, что им дан зеленый свет. Точка возврата пройдена. Теперь, когда Бэкман снова привлек к себе внимание, действовать надо было стремительно.

Спешка подогревалась тем фактом, что у МОССАДа имелись все основания полагать, что Сэмми Тин либо уже в Болонье, либо где-то поблизости.

Ближайший к ее дому ресторан, приятная старая траттория, назывался «Нино». Франческа многие годы хорошо знала это место, как и двух сыновей старого Нино. Она предупредила их о затруднительном положении, в котором оказалась, и оба брата ждали ее у входа и практически внесли в ресторан. Они взяли у нее сумку, палку, пальто и проводили до ее любимого столика, который передвинули поближе к камину. Ей подали кофе и воду и были готовы выполнить любое ее желание. Наступила вторая половина дня, час ленча прошел. Поэтому Франческа и ее ученик пользовались повышенным вниманием владельцев ресторана.

Когда через пять минут появился Марко, братья встретили его, как члена семьи.

– La professoressa la sta aspettando, – сказал один из них. – Учительница ждет.

Неудачное падение у церкви Святого Луки и растяжение лодыжки буквально преобразили ее. Исчезло холодное безразличие. Исчезло печальное выражение лица – по крайней мере в эту минуту. Увидев его, она улыбнулась, даже потянулась к нему, взяла за руку, привлекла к себе, чтобы обменяться символическими поцелуями в щеку, – этот обычай Марко наблюдал уже в течение двух месяцев, но не имел случая попрактиковать. Все-таки это было его первое знакомство с женщиной в Италии. Движением руки она пригласила его сесть за столик прямо напротив нее. Братья суетились вокруг, взяли у него пальто, спросили, хочет ли он кофе, и вообще их очень интересовало, что собой представляет и как звучит для уха урок итальянского.

– Как ваша нога? – спросил Марко, опрометчиво заговорив по-английски. Она поднесла палец к губам, покачала головой.

– Non inglese, Marco. Solamente Italiano.

– Боюсь, как огня, – нахмурился он.

У нее распухла нога. Она держит ее во льду, читая или смотря телевизор, и опухоль постепенно спадает. До ресторана она дошла медленным шагом, но ведь ей очень важно двигаться. По настоянию матери она ходит с палкой. Это очень помогает, хотя она и чувствует себя неловко.

Принесли еще кофе и воду, и когда братья Нино убедились, что все в порядке и их старая знакомая Франческа и ее канадский ученик ни в чем не нуждаются, они неохотно удалились в первую комнату ресторана.

– Как поживает ваша матушка? – спросил он по-итальянски.

– Хорошо, хотя очень устала. Она уже целый месяц сидит с Джованни, а это совсем не легко.

Итак, подумал Марко, Джованни больше не является запретной темой.

– Как он себя чувствует?

– Неоперабельный рак мозга, – сказала она, и он понял ее далеко не с первой попытки.

Он болен уже целый год, и конец, увы, близок. Он без сознания. Очень печальная картина.

– Кто он по профессии, чем занимался?

– Он многие годы преподавал историю Средневековья в университете.

Там они и встретились – она была студенткой, а он ее профессором. Он был тогда женат на женщине, жизнь с которой у него не сложилась. У него двое сыновей от первого брака. Франческа и профессор полюбили друг друга, и у них начался роман, который длился почти десять лет, пока он не решился развестись с женой и жениться на Франческе.

– Дети?

– Нет, – сказала она печально. У Джованни уже было двое детей, и он не хотел. Она очень об этом сожалеет. Очень.

Ясно, что ее брак сложился не слишком счастливо. «Что она скажет о моих», – подумалось Марко. Ждать пришлось недолго.

– Расскажите мне о себе, – попросила она. – Говорите медленно, я хочу добиться правильного произношения.

– Я обычный канадский бизнесмен, – начал Марко по-итальянски.

– Да бросьте. Как ваше настоящее имя?

– Нет.

– Что это значит?

– Пока пусть будет Марко. За моей спиной, Франческа, длинная история, и пока я не могу ее рассказать.

– Ладно. У вас есть дети?

О да. Он долго рассказывал о трех своих детях – их имена, возраст, род занятий, место жительства, их жены и дети. Кое-что он выдумывал по ходу рассказа, и ему удалось сотворить чудо, представив свои семейные дела как относительно нормальные. Франческа слушала внимательно, вмешиваясь только, чтобы исправить произношение или ошибку в спряжении глагола. Один из братьев Нино принес шоколад и задержался у стола, чтобы сказать, расплывшись в широкой улыбке:

– Parla molto bene, signore. – Вы очень хорошо говорите, синьор.

Через час она начала волноваться, и Марко понял, что ей не по себе. Наконец он уговорил ее, что пора уходить, и с радостью проводил ее по улице Минцони. Правой рукой она взяла его под локоть, левой помогала себе палкой. Они старались идти как можно медленнее. Ей явно не хотелось возвращаться домой и дежурить у смертного одра. Он был готов идти как угодно долго, чувствовать прикосновение ее руки, человека, который нуждается в его помощи.

У ее двери они расцеловались на прощание и договорились встретиться завтра у Нино в то же время за тем же столиком.

Джейси Хаббард провел в Вашингтоне почти двадцать пять лет, четверть века путаясь в высшей лиге длиннющей череды доступных женщин. Последней из них была Мэй Сун, красотка ростом метр восемьдесят, идеального сложения, с черной бездной глаз и хриплым голосом, который с легкостью выманил Джейси из бара и усадил на заднее сиденье машины. По истечении часа грубого секса она доставила его к Сэмми Тину, который его прикончил и бросил на могиле брата.

Когда для организации убийства требовался секс, Сэмми обращался к услугам Мэй Сун. Она и сама была агентом министерства государственной безопасности Китая, а ноги и красивое лицо добавляли ей то измерение, которое по меньшей мере в трех случаях доказало свою безотказность. Он вызвал ее в Болонью не для соблазнения Бэкмана, а чтобы на пару с другим агентом сыграть роль счастливой супружеской четы туристов. Впрочем, соблазнение тоже не исключалось. Особенно учитывая, что дело касалось Бэкмана. Бедняга шесть лет не знал женщин, угодив за решетку.

Мэй обнаружила Марко, когда он в людской толпе шел по страда Маджоре в общем направлении к улице Фондацца. С невероятным проворством она почти нагнала его, достала из сумочки мобильник, и все это с таким видом, будто ее не интересовало ничего, кроме витрин магазинов.

Но тут он как сквозь землю провалился. Марко внезапно взял влево, свернув на узенькую улицу Бегатто, и направился на север, подальше от улицы Фондацца. Когда она тоже повернула налево, его и след простыл.