"Дом шепотов" - читать интересную книгу автора (Брюссоло Серж)4Сара ехала в сторону Беверли-Хиллз. Вопреки ожиданиям, посещение Тизи не успокоило ее. Обычно голос, воспоминания старого реквизитора освобождали ее от всех тревог. С некоторых пор Тимоти Зейн оставался ее единственным родственником, потому что тетя Меган больше не давала о себе знать. Вот уже десять лет она не отвечала на Сарины рождественские открытки. Может быть, умерла? В течение двадцати семи лет, прошедших с убийства матери, Сара ни к кому, кроме своего опекуна, не испытывала никаких чувств. Однако в последнее время она с грустью наблюдала, как старик все больше и больше закрывается в своей раковине. Часто она чувствовала, что мыслями он где-то очень далеко. Провалившись в воспоминания, Тизи отрывался от реальности и целыми днями сидел в кресле-качалке, зажав в руке бутылку с теплым пивом. У Сары возникло предчувствие, что это состояние предвосхищает окончательный уход, и ее сердце сжималось при мысли о том, что будет «после Тизи». Сара никогда не знала своего биологического отца. Каждый раз, когда она задавала этот вопрос Лиззи, та отвечала расплывчато: – Он работал пожарным в том кабаре, где я подвизалась на подтанцовках в жалком спектакле. Он был красавцем, думаю, наполовину индейцем. Наверное, от него у тебя такие черные волосы. Мы недолго прожили вместе. Это было… просто так. Ты поймешь, когда вырастешь. Он погиб на пожаре, пытаясь спасти людей. Он был хорошим человеком. – А как его фамилия? – спросила маленькая девочка. – Я так толком и не узнала, – вздохнула мать. – У него было непроизносимое индейское имя, так что он называл себя Джеком. Знаешь, мы не задавали друг другу слишком много вопросов и весело проводили время вдвоем. Я звала его Джеком, а он меня – Джини, это было мое сценическое имя в то время. Джини Свитхарт – идиотский псевдоним, придуманный моим агентом. Сара чувствовала, что настаивать бесполезно. Когда девочке исполнилось шесть лет, у Лиззи Кац не оказалось денег на подарок, и тогда она вытащила из дорожной корзины погнутую пожарную каску, почерневшую от дыма. – Держи, – прошептала она, протягивая ее ребенку. – Это каска твоего отца. Та, что была на нем, когда он погиб. Это тебе на память. Сара никогда не расставалась с реликвией, однако со временем в ее душе зародились сомнения. Может, Лиззи, стыдясь, что не может купить самую дешевую игрушку, придумала эту сказку, случайно откопав каску на складе у Тизи, среди кованых латунных шлемов? Как можно доверять людям, которые жили в искусственной стране и только и делали, что импровизировали, когда сценарий оказывался никуда не годным? Сара хотела заняться поисками, но бляшка каски, на которой был написан номер округа, исчезла, и не осталось ни малейшей подсказки. В конце концов она сняла каску с крючка над кроватью и убрала в сундук. Она больше не верила в нее. Справедливо или нет, но она стала воспринимать подарок матери как главный бутафорский аксессуар в той подложной истории, которую состряпали Лиззи и Тизи, чтобы доставить ей удовольствие. Наверное, они считали, что таким образом заполняют пустоту, возникшую в душе девочки из-за отсутствия отца. Она живо представляла себе, как в проходе между полками на складе Лиззи Кац пылко шепчет, убеждая колеблющегося Тимоти Зейна: – Она уже достала меня своими расспросами. Она просто невыносима! И что я могу ей ответить? Как ты себе представляешь – я должна сказать ей, что мы с ее отцом неплохо провели пару вечеров за кулисами кафешантана и после этого от него ни слуху ни духу? Нет, ей нужны красивые воспоминания. Для девочки это очень важно. Над этой штуковиной она будет мечтать еще лет десять. И Тизи сдался, за три минуты придумав сценарий про красавца метиса, героя, сгоревшего на пожаре. В последнюю минуту, когда Лиззи уже собралась уходить, он напомнил ей, что хорошо бы убрать с каски пластинку с номером – просто так, на всякий случай… Да, со временем Сара придумала свой собственный сценарий, который казался ей более похожим на правду. Когда она въехала на аллею, ведущую к дому Адриана Уэста, ее остановила патрульная машина. Холм находился под наблюдением некоего охранного агентства, и право проезда имели только те автомобили, чьи номера фигурировали в списке службы безопасности. Саре пришлось подождать, пока стражи порядка удостоверятся по телефону, что господин Уэст действительно ее ждет. Когда проверка закончилась, ей указали на аллею, ведущую на вершину холма. Сара ожидала увидеть дом в стиле знаменитого Пикфаэ – легендарного поместья Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса. Вместо этого она оказалась перед английским замком – необычной усадьбой, окруженной художественно разбросанными руинами. Рядом с калиткой на внушительной медной табличке можно было прочесть: «Адриан Уэст. Эсквайр». Здесь было все, что положено, – и фонтан, окруженный искалеченными временем нимфами, и традиционный лабиринт из подстриженных под прямым углом кустов. На стенах замка виднелись многочисленные выбоины, словно по ним стреляли из автоматов или они пострадали от взрыва бомбы. «Он наверняка купил это все в Англии и перевез сюда по камешку, – подумала Сара. – Толстосумы такого калибра не довольствуются подделками. Само собой разумеется, все это подлинное». Три «Ягуара SK-E» были припаркованы рядком на газоне – черный, белый и серый. Их натертые до блеска кузовы блестели, несмотря на смог, скрывавший солнце. Сара вышла из своей машины и направилась к замку. Вблизи пробоины, оставленные войной, становились еще более явными. Никто и не пытался их скрыть или отреставрировать. Каменным львам, сидящим по бокам лестницы, не хватало голов. На цоколе правого красовалась медная табличка с надписью: Сара припомнила, что Сноусон был вроде довоенного Лоуренса Оливье. Один из первых актеров шекспировского толка, который рискнул скомпрометировать себя в фильме для широкой публики, за что лондонские театральные критики пригвоздили его к позорному столбу. Изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно, Сара штурмом взяла парадную лестницу из белого мрамора. На середине ступеньки было шесть выщербин от пулевых отверстий, словно нанесенных по линейке. Она подумала, что именно эта очередь стала роковой для актера. Сара поморщилась: выемки, оставленные пулями, были залиты расплавленным золотом. «Боже мой, даже Тизи бы до такого не докатился! – подумала она. – Как можно демонстрировать такой откровенно дурной вкус?» Войдя в холл, она ничуть не удивилась, увидев именно то, что и ожидала. Картины, оружие, редкие вазы на специальных подставках, восточные ковры – тут присутствовал весь арсенал настоящего дворянина. За исключением того, что некоторые предметы мебели украшали таблички, поясняющие гостям, каким образом их использовал прежний хозяин. Красный шнурок, висящий на трех медных колышках, удерживал посетителей от нечаянного вторжения на огромный бухарский ковер в темных пятнах. И тут тоже медная табличка объясняла, что на этом ковре сэр Сноусон испустил дух, после того как слуги подобрали его на парадной лестнице, когда смертоносный обстрел окончился. Сара задрожала. Ей подумалось, что лучше бы убраться отсюда подобру-поздорову, но в это мгновение перед ней возник мажордом, тоже словно только что доставленный из Англии. – Добрый вечер, мисс, – церемонно склонился он. – Меня зовут Уиспер. Хозяин ждет вас на втором этаже, прошу вас следовать за мной. Библиотека провоняла сигарным дымом. Адриан Уэст сидел в инвалидном кресле в скрывавшем его ноги домашнем халате, расшитом золотым шнуром в стиле «Великолепных Эмберсонов». И все-таки странный угол, образованный носками его лаковых туфель, наводил на мысль, что его конечности перестали подчиняться привычным законам анатомии. «Господи, только бы не смотреть на эти дурацкие туфли! Не смотреть, не смотреть… » – твердила себе Сара. Она с удивлением отметила, что Адриан все еще красив, несмотря на шрамы, рассекавшие его лицо. Он походил на Стюарта Грейнджера – те же благородные черты, те же невероятно изысканные седеющие виски. Определить его возраст было трудно. Он мог оказаться как преждевременно состарившимся молодым человеком, так и необычайно крепким стариком. Сара поняла, что он пытается компенсировать свою неподвижность жестикуляцией, чтобы не казаться слишком статичным. Ее тронуло это патетическое кокетство. – Я не буду ходить вокруг да около, – произнес Адриан Уэст, поигрывая мундштуком. – Я страстный коллекционер, особенно меня интересуют вещи, принадлежавшие кинозвездам, чьи жизни трагически оборвались. Я приобрел большую их часть. Машину, на которой в пятьдесят пятом разбился Джеймс Дин – знаменитый «Маленький бастард», кровать, на которой в прошлом году обнаружили тело Мэрилин Монро, – вот только самые известные предметы из моей коллекции. Вы скоро сможете взглянуть на них, они хранятся в правом крыле замка. На поиски каждого из них я потратил немало денег и времени. Чтобы воссоздать спальню Мэрилин, я нанял тридцать детективов, которые прочесали Соединенные Штаты в поисках мебели, постельного белья, ковров, находившихся в комнате в тот день, потому что все рассеялось с феноменальной скоростью. Я использовал самые изощренные способы, чтобы завладеть пузырьками из-под лекарств, загромождавших ночной столик бедняжки… короче, воссоздание мало-помалу превратилось в настоящие поиски Грааля. Поиски, из которых я в конце концов вышел победителем. «Или же тебя просто здорово надули, – подумала Сара. – Во всяком случае, именно так происходит обычно с сумасшедшими коллекционерами. Они становятся жертвами мошенников и изготовителей подделок». Но она предпочла не делиться с ним своими тайными мыслями. Кроме того, ей совсем не улыбалось посещение музея ужасов этого свихнувшегося миллионера, ей хватало и собственных призраков. – Я навел справки, – доверительным тоном сообщил Уэст. – Я знаю, что мы с вами существуем на одной волне. Мне известно, что произошло с вашей матерью. Думаю, нас обоих преследуют одни и те же вопросы… Для меня они стали навязчивой идеей. Возможно, это произошло потому, что я слишком близко соприкоснулся со смертью… и даже в течение минуты и тридцати семи секунд был настоящим трупом. Трупом, который вернули к жизни с помощью электрошока. – Я не хочу, чтобы моя мать заняла место в вашем музее, – настороженно возразила Сара. Правая рука Уэста совершила изящный пируэт в воздухе, словно он пытался разогнать клубы, исходящие от курительницы для благовоний. Он жестикулировал «по-европейски», кстати и некстати устраивая странные пантомимы, призванные подчеркнуть его слова. – Вы ошибаетесь, – произнес он с тем особым бостонским акцентом, который перенимают шикарные американцы, когда хотят, чтобы их принимали за англичан. – Не в обиду вам будет сказано, но ваша мать нисколько меня не интересует. Она была всего лишь старлеткой, а не священным чудовищем, обнищавшим в зените славы, как Джимми Дин. Нет… Я позвал вас по другому поводу. Или, точнее, ради другого человека. – Кого? – Рекса Фейниса. Великого Рекса… Более великого, чем Кларк Гейбл, Дуглас Фэрбенкс, Валентино… Соблазнителя в подлинном смысле этого слова. Он умер летом 1938-го во время землетрясения, которое разрушило множество «звездных» вилл в Беверли-Хиллз. Он оказался единственным из погибших во время этой катастрофы актером, который находился на пике славы. Сара нахмурилась. – Его уже никто не помнит, – заметила она. – Никто сегодня не смотрит его фильмы. Их не показывают даже по телевизору в программе «Старая-старая сказка». Калека улыбнулся. – В этом нет ничего удивительного, – ответил он. – Я выкупил все права, равно как и все существующие ныне копии. Теперь я их единственный владелец и единственный зритель. Я всегда искренне восхищался этим актером. В детстве я раз сто ходил на его «Робин Гуда», «Озерного Ланцелота». Он был гораздо лучше Фэрбенкса и Флинна. Он не старел. Страсть невозможно разделить, и Саре не хотелось ступать на эту зыбкую почву. Впрочем, она смутно представляла себе фильмографию Фейниса. – Вы сказали, он погиб во время землетрясения? – произнесла она, чтобы прервать панегирик покойному актеру. – Да, подземные толчки разрушили его виллу, одну из самых красивых в Беверли-Хиллз. В тот вечер он работал дома вместе с Владеком Варшавским, несравненным режиссером «Арен Помпеи». Они вместе собирались ставить исторический фильм, который по размаху должен был превзойти «Клеопатру» или «Бен-Гура». Это была мозговая атака, когда каждый бросал свои идеи на стол, словно кости… Вы только представьте себе: два гиганта кино сталкивают свои эмоции и свое воображение… Творческий процесс в самом разгаре, гений за работой… – Погодите, – оборвала его Сара. – Я все еще не понимаю. – Какой же я глупец! – словно извиняясь, воскликнул Уэст. – Я забыл вам сказать, что Рекс и Владек имели привычку записывать сеансы своей работы на магнитофонную пленку. А это значит, что в момент трагедии в комнате работал магнитофон, наматывая на бобины все, что они говорили. – Ну и что? – настаивала Сара. – А то, – решительно заявил калека, – что я знаю, где находится этот магнитофон. Я хочу, чтобы вы откопали его для меня, для моей коллекции. На этой магнитофонной ленте записаны последние секунды жизни Рекса Фейниса. Последний крик, который он издал в момент смерти. И все это там, навечно запечатленное на пленке! Это исключительный документ невероятной драматической напряженности. Это как если бы какой-нибудь турист случайно снял на восьмимиллиметровую пленку несчастный случай, унесший жизнь Джеймса Дина! Ту секунду, когда его «порше-спайдер» врезался в «форд-седан»! Сара тихонько вздохнула. Ну вот, наконец-то. Она начала понимать причину своего присутствия здесь. – Объясните мне, в чем дело! – без обиняков потребовала она. Уэст тяжело дышал, его лицо покраснело, как при лихорадке. Ему понадобилось секунд десять, чтобы восстановить дыхание. Сжав руками подлокотники кресла, он продолжил: – После землетрясения из-под обломков были извлечены останки двух идолов кинематографа. Рекс умер от перелома позвоночника в четырех местах, у Владека был пробит череп. Им ничем нельзя было помочь. Эта новость приняла размеры национальной катастрофы. Как если бы сегодня Фрэнк Синатра и Элвис Пресли оба неожиданно погибли в автокатастрофе. Вы слишком молоды, чтобы помнить об этом, но их похороны превратились в демонстрацию. Однако же не в этом суть… Все, что осталось от дома, антрепренер по имени Мэллори Мэлоун приказал расчистить бульдозером. От принадлежавшей Рексу коллекции произведений искусства ничего не осталось, все превратилось в пыль. Эксперты из страховых компаний, срочно отправленные на место происшествия, это зафиксировали. Но Мэлоун оказался хитрецом. Вместо того чтобы избавиться от обломков, он ссыпал их в огромные контейнеры. Представляете? Каждый раз, когда его грузовики возвращались со строительной площадки, он выгребал все содержимое кузова! Все это он законсервировал, чтобы потом превратить в деньги, продавая реликвии… Улавливаете его план? – Конечно, он бы продал все, до последнего дырявого носка, до сломанной пуговицы с манжеты… Фанаты бились бы за право обладать вещами, оставшимися от их идола. На этом можно было сделать неплохое состояние. – Все так, – согласился Уэст. – Тем более что у Рекса не было родственников, а значит, никаких наследников. Проблема в том, что Мэлоуну не хватило времени довести свой план до конца. Через неделю он погиб в автокатастрофе. Сара закусила губу. – А что случилось с контейнерами? – Потеряны. Никто не знает, где он их спрятал. Сара улыбнулась: – Ну ладно, как я понимаю, вам удалось напасть на след, так? Вы знаете, где они. – Именно так, – кивнул Адриан Уэст. – Мне понадобилось двадцать лет, чтобы добиться этого, но я достиг цели, преследуя бывших рабочих Мэлоуна, по крупицам собирая их воспоминания, как кусочки головоломки. Они были очень немногословны. Все они оказались суеверными ирландцами-католиками. Большинство из них продолжает верить, что Мэлоун поступал плохо и за это наказан, вот почему никто из них не захотел приближаться к этим контейнерам. – Так где они? – На складе, посреди пустыни. Это шесть цилиндров, огромных, как элеваторы. Дом Рекса находится внутри, разбитый на кусочки. Это словно громадный мешочек с сюрпризом, весящий несколько тонн. Там гектолитры гипса, мрамора, черепицы и погребенное под грудой хлама сокровище, которое я прошу вас достать: магнитофон с бобинами на тридцать сантиметров. Старинный ламповый «Филко». Вам придется просеять содержимое всех цилиндров, одного за другим. Работа для настоящего археолога. Найти все, что поддается восстановлению. Еще мне бы хотелось воссоздать гостиную, где находились Рекс и Владек в момент катастрофы! У меня вот здесь фотографии этого места, они должны помочь вам опознать вещи, которые были именно в этой комнате. Соберите все, что сможете. Отреставрируйте столы, диваны, камин. Если понадобится, обратитесь к кому-нибудь за помощью. Задача слишком трудна, так что вы не сможете в одиночку добиться цели. Сухость пустыни, возможно, позволила этим обломкам без потерь пережить время. – Таким образом, вы просите меня открыть контейнеры и откопать в этом хаосе вещи, с помощью которых можно восстановить гостиную, где Рекс Фейнис прожил свои последние минуты, – подытожила Сара. – На самом деле, если довести вашу мысль до конца, вы бы хотели, чтобы я воссоздала виллу в том виде, в каком она была за секунду до землетрясения… Адриан Уэст улыбнулся. Несмотря на свои шрамы, он оставался обаятельным. Саре пришлось бороться с охватившим ее смущением. Она напряглась. Ей не нравилось чувствовать свою уязвимость. – Вы меня поняли, – жарко выдохнул калека. – Ну, на нет и суда нет, но если вам удастся из этой кучи обломков создать виллу Рекса, я буду невероятно щедр. Если быть скромнее, я готов удовольствоваться гостиной… и магнитофоном. Как только вы его обнаружите, тут же предупредите меня, в любое время дня и ночи. Я хочу быть первым, кто прослушает запись… вы слышите? Первым! – Все будет так, как вы пожелаете, – вздохнула Сара. – Кто платит, тот и заказывает музыку. Кстати, вы подумали о цене всей этой работы? Отреставрировать эту рухлядь стоит гораздо дороже, чем построить новый дом. – Это совершенно не важно, – уклонился Уэст от прямого ответа, – Составьте смету, сообщите свои требования моему адвокату, наймите рабочих, которым вы доверяете. Все предприятие должно остаться в тайне. Вам придется жить на стройплощадке и отвечать за безопасность. Я не хочу, чтобы меня обчистил другой коллекционер. Смотрите за тем, чтобы ваши люди зря не трепали языками, это главное. – А… мое вознаграждение? Уэст вытащил из кармана домашнего халата блокнот, нацарапал в нем цифры и протянул своей собеседнице. – Имеется в виду сумма «помимо находок», – объяснил он. – Она будет вашей, что бы вы ни нашли среди обломков. Вы ее получите, даже если магнитофонная пленка окажется непригодной для использования. Однако каждый раз, когда вы вытащите на свет божий какое-нибудь «сокровище», она увеличится на десять процентов. Вас это устраивает? Более чем! Таких денег Саре с избытком хватит на пересадку кожи, которая ей была так необходима, и даже на что-нибудь еще. Кроме того, ей останется на квартиру в месте поприятнее, чем Венеция. – Хорошо, по рукам, – произнесла она. – Мой адвокат мэтр Харлок пришлет вам контракт, – подвел итог Адриан Уэст. – А я со своей стороны предоставлю документы, которые собрал о Рексе Фейнисе, его жизни, фильмах и доме. Фотографии из журналов вам очень пригодятся в работе по восстановлению обстановки. Лампы «Филко» скорее всего разбились во время землетрясения, придется нанять кого-нибудь, кто бы мог найти отдельные детали или создать их точные копии. Я составил список деталей. Такие магнитофоны уже давно не продаются, как вы могли догадаться. – Не волнуйтесь, – оборвала его Сара, подумав о Тизи. – У меня есть на примете подходящий человек. Он в состоянии отреставрировать любую машину, даже самую древнюю. Адриан улыбнулся. – Я знал, что могу положиться на вас, – кивнул он. – А теперь идите за мной, я дам вам документы, которые собрал, и покажу вам свой маленький музей. Сара не могла отказаться. Ей пришлось плестись за креслом на колесиках. Они проследовали через бесконечный коридор, затем Адриан нажал какую-то кнопку, и перед ними распахнулась двустворчатая дверь. В этом крыле дворца не было никакой мебели. В первом зале – искореженные обломки туристического самолета – кукурузника с погнутым винтом. Адриан улыбнулся с извиняющимся видом. – Простите мне это маленькое тщеславие, – вздохнул он. – Так как я вовсе не звезда, то не заслуживаю места в этом музее, но я не мог противиться желанию начать свою коллекцию с самолета, который чуть было не убил меня. Это ведь он в некотором роде стал источником моей болезненной склонности. До несчастного случая мои пристрастия были менее кровожадными, многие бы даже сказали – более здоровыми. Ловко управляя креслом, он объехал обломки. В следующем зале Сара узрела печально знаменитый болид, на котором 30 сентября 1955 года разбился Джеймс Дин, – серебристо-серый «порше-спайдер» с низкой посадкой. Казалось, машина представляет собой паззл из кусочков, сваренных с помощью паяльника. – Маленькие негодяи разрезали ее, чтобы продать по частям, – пояснил Уэст. Сара подошла, раздираемая отвращением и непреодолимым влечением. Как она и думала, водительское сиденье было заляпано темными пятнами. «Ерунда, – решила она. – На основании хорошей фотографии любой мастер на все руки способен изготовить копию «Маленького бастарда»… Обычная работа фальсификатора. Когда на кону большие деньги, можно изучить вопрос и найти любые детали, вплоть до номера мотора… » Уэст ее не убедил. Тизи мог бы сделать что-то подобное, и даже лучше! По стенам были развешаны фотографии в рамках – Джеймс Дин на столе для вскрытия у коронера. Однако они оказались слишком расплывчатыми, чтобы заслуживать хоть капли доверия, – это тоже вполне могли быть фальшивки. – А вот машина, которая столкнулась с Джеймсом Дином на перекрестке дорог 466 и 41, – объявил Адриан, указывая на «форд-седан». – Она принадлежала студенту Дональду Тёрнапсиду. Из его имени можно составить странную анаграмму. Изменив положение всего одной буквы «п», вы получите «Тёрнаспид». Улавливаете? «Тёрн» – поверни, «спид» – скорость. Какое странное совпадение, когда речь идет о несчастном случае со смертельным исходом! Не кажется ли вам, что это был совет, произнесенный неким голосом на последнем дыхании? Совет, который позволил бы избежать столкновения? Словно водитель седана умолял Джимми Дина притормозить и развернуться… Я часто думаю об этом, и у меня мурашки бегут по коже. Третий зал – как декорации в театре – представлял собой спальню Мэрилин Монро. – Все тут, посмотрите, – прохрипел Адриан. – Пустой флакон с нембуталом, в котором было пятьдесят желтых таблеток, и хлоралгидрат… Сара ограничилась вежливым взглядом. Пожив в обществе реквизитора, она знала, с каким мастерством, каким вниманием к деталям эти люди воссоздавали любую обстановку. Они могли сделать фальшивку более убедительной, чем реальность. Зная об этом, она готова была поспорить, что Адриан Уэст стал жертвой талантливых фальсификаторов. Впрочем, ей было наплевать! Ее интересовала лишь подлинность обещанного ей чека. Сара сделала вид, что находится в полном экстазе, но Уэст ничего не замечал. Крутясь в кресле, он любовно поглаживал вещи кончиками пальцев. – Вы, конечно же, видите недостаток всего этого? – вздохнул он. – Тут тихо… тут мертво. В этих сценах ничего не происходит. Это «воссоздание». С Рексом Фейнисом все будет по-другому. У нас будет запись. Я перезапишу ее на нестираемый диск, и каждый раз, когда посетитель будет входить в комнату, будут раздаваться голоса двух спорящих мужчин… Представляете? Это как если бы кто-то записал треск, который раздался, когда в борт «Титаника» врезался айсберг. Рекс и Владек разговаривают, обмениваются идеями, шутят… и вдруг глухой шум, падающие вещи… И в этом адском грохоте они произносят свои последние слова. Последние… Его голос начал подрагивать. – Где документы? – спросила Сара, боясь, что с Уэстом случится нервный припадок. |
||
|