"Неукротимый маршал" - читать интересную книгу автора (Вайтингтон Гарри)

Глава IV

Уэлкер Хайнс рассмеялся прямо в лицо Браннону. Маршал стоял неподвижно, пораженный ненавистью, горевшей в глазах Хайнса. Тот ухмыльнулся, пожал плечами и пошел прочь. Он не спешил, словно бы давая Курту возможность остановить его. Проводив Хайнса глазами до края платформы, Браннон вздохнул и впервые пожалел, что поезд уже ушел и исправить что-либо было поздно.

Люди, собравшиеся на улице перед станцией, расступались, давая Хайнсу дорогу. Ни одного звука не было слышно, за исключением стука сапог Уэлкера по каменной мостовой. Никто из собравшихся не произнес ни слова. Все смотрели на Хайнса, опуская глаза под его пристальным взглядом. Он мельком оглядывал каждого, направляясь к городу с видом человека, который знает, куда идет. Пот застилал Браннону глаза, стекая по спине. Он медленно двинулся вдоль платформы. Зеваки расслабились только после того, как Хайнс миновал два квартала, удалившись от церкви. Казалось, все потеряли дар речи. Курт Браннон прошел мимо них, устало опустив голову. Он видел фигуру Уэлкера Хайнса, который спокойно шагал по улице, и чувство беспомощности овладело им, потому что Браннон не мог задержать этого бывшего каторжника до того, как он совершит преступление. Но этот арест может быть запоздалым.

Уэлкер Хайнс узнал многих, но делал вид, что ему безразличны абсолютно все. Он на минуту задержался перед большим магазином, внимательно прочитал вывеску и оглядел лица людей, словно разыскивая кого-то. Все собравшиеся перед магазином поспешили разойтись, опасаясь, что Хайнс заговорит с кем-то из них. Когда все разбежались, Хайнс рассмеялся и продолжил свой путь, кидая презрительные взгляды на дома и здания, мимо которых проходил. Перед банком он остановился, рассматривая стены и окна с нескрываемым удивлением. Линнот Полсон, стоявший в окне, мгновенно скрылся, отступив внутрь помещения. Осмотрев городок, где он вырос, Уэлкер Хайнс повернулся к банку спиной и направился к отелю. Веревка все еще свисала с перекладины веранды. Ее-то и увидел Хайнс, когда поднимался по лестнице, и улыбка озарила его лицо. Он стоял, держа в руках рюкзак, смотрел на веревку и недобро усмехался.

Мак Луис и его три друга сидели на веранде, наблюдая за ним. Хайнс оторвал свой взгляд от импровизированной виселицы и посмотрел на Мак Луиса. Этот огромный человек не отвел глаза, а смотрел прямо на Уэлкера, сжимая пальцами ручки кресла. Хайнс вдруг расхохотался, заметив его друзей. Они ему были не знакомы, но он сразу догадался, кто они такие, их выдавало все: осанка, одежда, смазанные винчестеры и револьверы, торчащие из кобуры. Он еще раз внимательно оглядел всех присутствующих, точно запоминал их, затем опять посмотрел на веревку, подошел к ней, взял в руки, исследуя петлю. Его лицо оставалось бесстрастным. Он засунул руку в карман и достал остро заточенный складной нож с жемчужной рукояткой. Сияющее лезвие ярко сверкнуло, когда Хайнс обрезал и сдергивал веревку. Уэлкер аккуратно свернул ее, еще раз тщательно изучил, а затем порезал ее на мелкие куски и бросил на землю. Он закрыл нож, оглядел молчаливые лица сидевших четырех мужчин, пересек веранду и вошел в гостиницу.

Когда Браннон пришел туда же, в гостиничном холле никого не было, кроме стоящего за стойкой портье Фреда Бегли. Маршал пересек прокуренную комнату, в которой царила приятная прохлада.

— Что вы ищете, шериф? — спросил Фред, тщедушный и маленький человечек в облегавшей рубашке и тугом галстуке, вытирая чернильное пятнышко под своим правым глазом.

— Хайнс собирается остаться в отеле?

— Разумеется, шериф. Он просто зашел, и я не задавал ему никаких вопросов.

— И вы даже не потрудились занести его в регистрационную книгу?

— Нет, сэр. У него уже была комната. Мисс Мак Луис забронировала ее для него сегодня утром. Она сказала, что Хайнс так хочет, и я ей также не задавал вопросов. Она заплатила и расписалась в книге. Сейчас мисс наверху, комната номер 213, она собиралась там ждать Уэлкера Хайнса.

Браннон продолжал стоять у стойки, вцепившись побелевшими пальцами в ее край. Затем он развернулся и посмотрел на лестницу.

— С вами все в порядке, маршал? — Фред наклонился к нему.

Браннон недовольно махнул рукой и побежал по направлению к выходу, затем передумал и уселся в кресло, что-то обдумывая. Он не знал, сколько времени он сидел там. Мимо гостиницы прогромыхала телега, где-то залаяла собака. Внезапно Браннон услышал громкий смех. Кто-то шагал по лестнице. Он узнал голос Хайнса. Руби Мак Луис спустилась в одиночестве, направляясь к выходу.

— Руби, — Браннон поднялся из кресла.

Девушка замедлила шаг и остановилась, прикусив нижнюю губу. Ее глаза осмотрели Курта, словно она пыталась вспомнить, кто он. Наконец, она ответила:

— Что ты хочешь, Курт?

— Я могу с тобой поговорить?

— О чем, Курт? Что мы можем сказать друг другу?

Он указал рукой на диван:

— Я думаю, нам есть о чем поговорить, Руби. Я тебя на задержу надолго.

Руби демонстративно уселась, всем своим видом показывая, что очень спешит, что у нее много дел и ей вовсе нечего ему сказать.

— Я довольно хорошо узнал тебя за прошедшие годы, Руби.

Два года назад, когда он ее встретил, Курт внезапно понял, что поэты называют любовной мукой. Дочь Мак Луиса была безнадежно далека от него, но он ей понравился, даже больше, чем понравился. И Браннон уже начал было подумывать о месте шерифа, о работе на ее отца и чуть ли не об ограблении банка. На все пойдешь, когда получаешь сорок долларов в месяц и ухаживаешь за такой девушкой, как Руби.

— Да? — Она произнесла это слово с полным безразличием. Долгое время она заставляла его страдать, давая ему понять, что между ними нет ничего, кроме обычной дружеской привязанности.

— Я не знал… о нем, — Браннон кивнул по направлению к лестнице.

Что-то произошло между ним и Руби за этот прошедший год, но она никогда не упоминала имя Уэлкера Хайнса.

— И что?

— Ты никогда не говорила о нем.

— Я никому не говорила об Уэлкере. Это никого не касается. — Руби тяжело дышала. — Существует множество вещей, которых ты не знаешь обо мне, Курт. И я не понимаю, почему я должна тебе что-то объяснять. За кого ты себя принимаешь?

— Мне больно это слышать. Я не знаю. Смешно, но я начал откладывать часть своего заработка на счет в банке, потому что считал, что ты и я — нечто большее, чем просто друзья.

Девушка поправила рубашку и глубоко вздохнула. — Не представляю, почему и откуда эта мысль могла прийти тебе в голову, Курт.

— Наверно, ниоткуда. — Он бросил взгляд на вытертый носок своего сапога. — И все же, Руби, я не знал о Хайнсе ничего. За исключением того, что твой отец ненавидит этого парня, весь город ненавидит его — ведь он убил твоего брата.

Она внезапно вскочила в какой-то ярости. — Город, мой отец, ты или мой дорогой погибший братец не имеют ничего общего с нами — со мной и Уэлкером Хайнсом.

— И все же, он ведь действительно убил твоего родного брата?

— Ты не знал моего братишку, маршал. А я знала. Он был испорченным, грубым и самовлюбленным. Он даже не стоил того, чтобы его убили.

— Но Хайнс убил твоего брата.

— Мой брат был плохим человеком. Он думал, что весь мир принадлежит ему. Он считал, что мой отец вытащит его из любой передряги. Он оскорблял людей. И именно это он сделал с Хайнсом. Бедный Уэлкер! Он пытался избежать столкновения. Но Кел не хотел оставить его в покое…

— Это Хайнс рассказал тебе?

Руби гордо вскинула голову, глаза ее презрительно сощурились.

— Да. И это правда. Кел втянул Хайнса в это дело. Он первый начал, и если бедный Уэлкер и убил его — это была простая самооборона.

Курт дотронулся до ее руки и покачал головой:

— Нет, Руби, меня там не было. Но я разговаривал со всеми: с членами суда, со свидетелями и человеком, который вместе с шерифом Ноланом арестовывал Хайнса. Они говорят, что все было совсем иначе. Многие видели эту заварушку, Руби. И не все, но почти все говорят, что именно Уэлкер затеял ее.

— Они лгут, — процедила Руби сквозь зубы.

— Все в городе лгут?

— Да! — она выкрикнула с яростью, едва сдерживаясь. — Все лгуны. Так ли уж это странно? Всю жизнь о бедном, одиноком Уэлкере говорили одну неправду. Все пытались избавиться от него, потому что он был не таким, как они…

— Руби, Руби. В городе много индейцев, мексиканцев, китайцев. Целая семья метисов живет здесь. И горожане их не преследуют и не испытывают к ним ненависти…

— Да что ты об этом знаешь? Что ты знаешь о том, что они сделали Уэлкеру Хайнсу?

— Я знаю, что он грабил горожан, брал все, что хотел, ему было неважно, кому что принадлежало. И он причинял людям вред, если они вставали у него на дороге. Город ненавидел Хайнса, Руби. Они все еще ненавидят его, но только потому, что они боятся его…

— Он не похож на всех, вот почему они его ненавидят!

— И только поэтому, Руби? Или потому, что он опасен? Верь мне, я никому не хочу причинять боль. Но ты сознательно не хочешь увидеть правду.

— Да неужели, маршал? И в чем же заключается эта правда? Ты — прекрасный, добрый человек, и все горожане такие же — и только один бедный Уэлкер опасен? Да откуда вы знаете, каким бы он мог стать, если бы вы дали ему хоть один, единственный шанс?

Курт какое-то мгновение смотрел на Руби и ему показалось, что перед ним стоит не богатая дочь Мак Луиса, а обеспокоенная Перл Эккарт, вкалывающая дрожащими пальцами шпильки в прическу, сознательно обманывающая себя женщина, которая верит, что сможет исправить городского пьяницу. Он помотал головой.

— Не делай этого, не обманывай себя, Руби. Ты закрываешь глаза на очевидные вещи, любой человек может сказать тебе…

— Я не хочу, чтобы мне кто-то что-то говорил. Понимаешь, Курт? Я знаю правду. Сначала я страдала, когда умер Кел, и я ненавидела Уэлкера, но со временем я поняла, каким испорченным человеком был мой братец, и я подумала, а что же Уэлкер Хайнс представляет из себя в действительности…

— Святой боже!

— Я поехала в тюрьму Ла Паз и навестила Хайнса. Я была единственным посетителем за все шесть лет, которые бедный мальчик провел в заключении. И я поняла, кто он есть на самом деле.

— Неужели, Руби? Или ты поняла, что он собой представляет по его собственным словам?

— Я чувствую это сердцем, маршал. Я знаю правду, — вновь повторила она. — Я написала Уэлкеру, и он мне ответил. Это были длинные письма о том, что он будет делать, когда вернется домой.

Она смотрела на него, ожидая дальнейших возражений, но он молчал. Сказать было нечего, Руби сказала все. Браннон провел рукой по губам. Год назад Руби вдруг внезапно изменилась, и он никак не мог понять, что с ней происходит. В конце разговора Курт осознал, что ему никогда не видать Руби, а ведь она была единственным человеком, которого он любил. Он начал понимать, что нужно скорее уехать и города, потому что девушка никогда не будет его женой. Курт только не знал, почему Руби так и не смогла распознать его чувства. И не хотела сделать этого даже теперь.