"У каждого своя цена" - читать интересную книгу автора (Вайсбергер Лорен)

4

— Господи, Бетт, можно подумать, ты кому-то навредила. Бросила работу? Поздравляю! Добро пожаловать в чудесный мир взрослой безответственности. Жизнь не всегда идет по плану. — Мы ждали Уилла, и Саймон всячески старался меня утешить, не догадываясь, что вообще-то я совершенно спокойна.

В прошлый раз, ощутив прилив подобного буддистского спокойствия, я решила, что это аукнулась жизнь в коммуне хиппи.

— С моей стороны это была глупая выходка при полном отсутствии идей, чем заниматься дальше.

Хотя я знала, что должна переживать, последняя неделя прошла просто замечательно. Я собиралась всем рассказать об увольнении, но у телефона меня охватили усталость, лень и инерция одновременно. Не то чтобы я боялась признаться, что ушла с работы, — всего-то набрать номер и объявить, — но усилие для объяснения причин (никаких) и обсуждение плана моей хитроумной игры (несуществующего) оказывалось непомерным всякий раз, стоило взяться за трубку. Поэтому вместо объяснений, находясь, по моему глубокому убеждению, в состоянии психологического стресса/отказа воспринимать реальность/отрицания своей вины, я спала до часу дня, проводила оставшиеся дневные часы, пялясь в телевизор или гуляя с Миллингтон, покупала ненужную дребедень и сознательно приняла решение снова начать курить, чтобы было, чем заняться после окончания очередной серии «Конана». Возможно, звучит угнетающе, но это был лучший месяц за несколько лет. Я могла так жить неопределенно долгое время, не позвони Уилл мне на работу и не нарвись на заменившую меня девицу.

Интересно, что я похудела на десять фунтов без всяких усилий. Не занималась гимнастикой, передвигаясь лишь для сбора пропитания, но чувствовала себя отлично, во всяком случае, лучше, чем, работая двадцать четыре часа в сутки. В университете я была тощей, но успешно обросла жирком, едва начав трудиться, не имея времени на гимнастику и отчаянно толстея вследствие отвратительного ежедневного рациона: кебабы, пончики, сладкие батончики из автоматов и кофе с неимоверным количеством сахара. Родители и друзья дипломатично не замечали моей полноты, но я знала, что выгляжу ужасно.

Ежегодно с первого января я начинала новую жизнь, включавшую обязательное посещение спортзала. Это обычно длилось дня четыре, затем я переставала слышать будильник и спала утром лишний час. Только Уилл неизменно напоминал мне, что я скверно выгляжу. «Дорогая, разве ты не помнишь, как скауты останавливали тебя на улице, предлагая пойти в модели? Этого уже не происходит, не так ли?»

Или: «Бетт, малышка, твой образ естественной девушки со свежим лицом без макияжа казался удачным несколько лет назад. Почему бы тебе не потратить немного времени на возвращение к нему?» Слушая Уилла, я понимала, что дядя прав: когда пуговица на единственных в моем гардеробе «севенс» глубоко врезается в жировые складки на животе (ее даже приходится отыскивать), трудно отрицать, что набрала лишние кило.

То, что безработица сделала меня стройнее, говорило само за себя. Кожа стала чище, глаза блестели ярче, и впервые за пять лет жирок с ягодиц и бедер пропал, как прошлогодний снег, задержавшись, однако, на груди, — несомненно, знак свыше, означавший, что я рождена не для рутинной работы. Однако наслаждаться ленью и расслабленностью стыдно, и я старательно демонстрировала окружающим пристойную комбинацию печали, сожаления и подавленности. Саймон на это купился.

— Думаю, коктейль — то, что тебе сейчас нужно. Чем тебя угостить, Бетт?

Да, не знал Саймон, что я привыкла выпивать в одиночестве. Не в той отчаянной, безнадежной манере типа «я должна пить, чтобы пережить происходящее, и если мне не с кем выпить, значит, так тому и быть», но под свободолюбивым лозунгом типа «я уже взрослая, и если мне хочется выпить бокал вина, глоток шампанского или четыре порции водки, кто, черт побери, мне запретит?». Я притворилась, что обдумываю предложение Саймона, и выдала:

— Может, мартини?

В эту минуту влетел дядя Уилл и, как всегда, зарядил энергией атмосферу в комнате — это происходило внезапно и сразу.

— Апофигей! — объявил он, украв словечко у репортеров Би-би-си, хотя просмотр их репортажей горячо отрицал. — Саймон, сделай нашей больше-не-банкирше экстра сухой мартини с водкой и тремя оливками. Дорогая! Я горжусь тобой!

— Правда? — Оставленное мне ранее в тот день сообщение, где Уилл велел явиться к нему в гости на маленькую попойку, не особенно воодушевляло.

«Бетт, дорогая, твоя маленькая игра закончена. Я невольно призадумался, а что ты делаешь теперь. Надеюсь, расцветаешь. Возможно, нашла любовника. Жду тебя сегодня ровно в шесть без опоздания. Нам не терпится услышать пикантные подробности. Вечером ты идешь с нами на маленький праздничный ужин.

— Ну конечно! Наконец-то ты оставила свой ужасный банк. Ты обаятельное, занимательное, чудесное создание, совершенно подмятое прессом кошмарной — бывшей! — работы. — Дядя приобнял меня огромной ручищей (отличный маникюр) и воскликнул: — Что я вижу? Талия? Боже мой, Саймон, к девочке возвращается ее фигура. Господи, за последние недели ты словно откачала жир в нужных местах. С возвращением, деточка! — Дядя поднял бокал мартини (Саймон наполнил три бокала, так как известному неточной рукой Уиллу запрещалось смешивать коктейли), одновременно сняв черную шерстяную шляпу, которую носил еще до моего рождения.

Саймон улыбнулся и, приподняв бокал, легонько прикоснулся к нашим, чтобы не пролить ни капли драгоценной жидкости. Я была не столь аккуратна и слегка закапала джинсы крепчайшим коктейлем. Будь я одна, слизала бы с денима все до капли. Кхе-кхе.

— Так, это была официальная часть, — не унимался Уилл. — Что же дальше? Начнешь кропать статьи для журналов? В рубрику о моде, может быть? Я слышал, «Вог» набирает сотрудников.

— Продолжай, — вздохнула я, обижаясь на попытку заставить меня думать о работе. — «Вог»? Ты решил, что я с моими знаниями или опытом гожусь для работы на тамошнего главного редактора, как бишь ее?

— Анна Уинтур, — вмешался Саймон. — Ответ на твой вопрос — двойное «нет».

— Нет? Тогда, может, «Базар»? — спросил Уилл.

— Уилл… — Я посмотрела на свои стоптанные безобразные туфли без каблука и снова на дядю.

Я рассталась с сандалиями «Биркенстокс»41 и дредами, но после университета не заглядывала за горизонт мира «Энн Тейлор»42, по крайней мере, в том, что касается гардероба.

— Не унывай, дорогая, найдется что-нибудь. Помни, ты всегда сможешь работать на меня. Если действительно отчаешься, конечно.

Еще когда я училась в школе, Уилл деликатно заговаривал о таком варианте, как бы невзначай подбрасывая идею работать вместе или намекая, что у меня врожденный талант референта и писателя. Родители бережно хранили мои сочинения и посылали копии Уиллу. Когда на втором курсе я выбрала английский язык как специальность, дядя прислал мне огромную цветочную композицию с надписью на вложенной карточке: «Будущему автору колонки». Уилл часто повторял, что очень хочет ввести меня в курс дела, мол, на этом поприще из меня что-то получится.

Я не сомневалась. Дядина колонка лишь в последнее время стала напоминать консервативную демагогию и меньше походить на комментарии жизни общества и индустрии развлечений, к которым читатели привыкли за много лет. Дядя был мастером этого очень специфического жанра, не опускаясь до откровенных сплетен, но, также, никогда не принимая себя чересчур всерьез, по крайней мере, до недавнего времени, когда изложил гипотезу в тысячу слов, почему ООН является воплощением сатаны.

Вот ее краткое содержание.

«Почему в век супертехнологий дипломаты, наводнившие Нью-Йорк, должны непременно присутствовать в столице США, занимая лучшие парковочные места и столики в ресторанах, увеличивая и без того немалое неанглоговорящее население? Почему они не могут присылать свои голоса по электронной почте, проживая в своих странах? Почему мы вынуждены мириться с дорожными пробками и драконовскими мерами безопасности, хотя этих господ все равно никто не слушает? А если дипломаты наотрез откажутся работать через электронную сеть из своих государств, почему бы не переместить все предприятие в Скрэнтон, штат Пенсильвания, и понаблюдать, насколько охотно они потянутся туда с целью улучшить мир?»

Отчасти мне хотелось научиться дядиной работе, но это казалось слишком легким. Вот удача, родной дядя — чуть ли не самый знаменитый автор публицистической колонки в стране, печатается сразу в нескольких крупных изданиях, а ты совершенно случайно на него работаешь. Уилл держал маленький штат референтов и секретарей, которые обиделись бы на меня как черти, попытайся я прийти на готовенькое. Мне не хотелось разрушать уютный сложившийся мирок. К тому же Уилл — единственный родственник в пределах досягаемости, лучший друг и олицетворение практически всей моей светской жизни, и работать бок о бок с ним целыми днями казалось мне перебором.

— Если верить бывшему боссу, я еще не овладела искусством достижения идеалов, заданных общим девизом дня. Вряд ли я тот человек, которого тебе имеет смысл нанимать.

— Ты намного лучше щенков в моем офисе: те притворяются занятыми проверкой фактов, а на самом деле обновляют параметры своих nerve. com успокоительными картинками и гротескно неоригинальными зазывными цыпочками, — фыркнул Уилл. — Пжалста! Ты знаешь, я всячески приветствую абсолютное отсутствие рабочей этики, иначе как еще мне удавалось бы каждый день писать такую фигню? — Прикончив мартини одним большим глотком, дядя плюхнулся на кожаный диван. — Просто подумай, и все. А сейчас пора отправляться смотреть торжественный ужин.

— Ладно, но я не смогу остаться до конца, — вздохнула я. — У меня сегодня заседание книжного клуба.

— Вот как, дорогая? Это уже почти тусовка. Что вы читаете?

Я быстро подумала и ляпнула первое название, пришедшее на ум и приемлемое для слуха светских львов:

— «Моби Дик».

Обернувшись, Саймон уставился на меня:

— Ты читаешь «Моби Дика»? Что, серьезно?

— Конечно, нет, — засмеялся Уилл. — Она читает «Страсть и боль в Пенсильвании» или что-нибудь в этом роде. Не может бросить вредную привычку, правда, девочка?

— Ничего ты не понимаешь, Уилл. Сколько раз объясняла, но он отказывается понимать, — пожаловалась я Саймону.

— Понимать что? Что моя прелестная и в высшей степени умная племянница, выбравшая в университете английский язык профилирующим предметом, не только читает, но и сходит с ума по любовным романам? Ты права, дорогая, это непостижимо.

Саймон снисходительно улыбнулся.

— Что ты имеешь в виду, говоря «любовные романы»? — спросил он, стараясь меня защитить. — Всякий грешен в чтении одной-двух книжек Даниэлы Стил. Здесь нет ничего постыдного.

Уилл медленно произнес:

— Даниэла Стил — литературный гений по сравнению с авторами, которых обожает Бетт. Речь идет о корсетораздирательных, грудеволнующих трехдолларовых любовных романах. Деточка, как настоящее название произведения, которое вы собираетесь препарировать на заседании книжного клуба?

Я уставилась на носки туфель, изображая жгучий стыд:

— «Гадкий мальчишка». Новый роман, пользуется большим спросом. Не я одна его читаю: после публикации книга побила все рекорды заказов на «Амазоне», ее отправляли покупателям с трехнедельной задержкой.

Уилл торжествующе посмотрел на Саймона:

— Я говорил! Что теперь скажешь?

Саймон недоверчиво покачал головой. Очевидно, у него на языке вертелись тысячи вопросов, но вырвалось лишь одно слово:

— Почему?

Почему? Почему? Я спрашивала себя миллион раз. Все начиналось вполне безобидно: во время перелета из Покипси43 в Вашингтон, округ Колумбия, я нашла забытый экземпляр «Страстной любовницы» в сетке на спинке кресла в самолете. В тринадцать лет у меня уже хватило ума утаить находку от родителей. Проклятая книжонка оказалась настолько увлекательной, что, приехав в отель, я пожаловалась на боль в горле и выпросила разрешение не пойти с родителями на демонстрацию Национальной лиги борьбы за право на аборт, чтобы без помех дочитать роман. Вскоре я научилась сразу узнавать любовные романы в магазинах, за считанные секунды отыскивать в библиотеках нужные полки, сдергивать книжки с проволочных вертящихся стендов в аптеке, поспешно протягивать скудные карманные деньги в кассу отдела лекарств, пока мать оплачивала свои покупки в отделе трав. Я прочитывала два-три романа в неделю, смутно сознавая, что за это меня по головке не погладят, и потому прятала их в маленьком отделении внизу шкафа. Я открывала роман, когда свет в доме выключался, и не забывала спрятать книгу, прежде чем заснуть.

Поначалу меня смущали явные намеки на секс на обложке и описание процесса в тексте. Как любой тинейджер, я не хотела, чтобы родители поняли, что я знаю про это, и читала романы, лишь, когда папа с мамой не могли меня застукать. Однако годам к семнадцати я решила рассекретиться. Придя с отцом в местный книжный магазинчик забирать специальный заказ, я выложила вожделенный роман на прилавок, когда папа подошел к кассе, и небрежно бросила:

— Ой, забыла кошелек. Купи мне это, дома отдам тебе деньги.

Отец брезгливо поднял книгу, словно мусор с асфальта. Выражение папиного лица свидетельствовало, что он находит роман таким же мерзким, как упомянутый мусор. Через несколько секунд он рассмеялся:

— Брось, Беттина. Положи эту жалкую дешевку обратно и выбери что-нибудь стоящее. Я обещал твоей матери вернуться через двадцать минут, у нас нет времени на игры.

Я уперлась, и отец купил книгу, только, чтобы побыстрее уйти из магазина. Вечером за ужином он смущенно заговорил о произошедшем.

— Ты ведь не читаешь такие вещи, дочка? — Отец напряженно поморщился.

— Читаю, — ответила я, не выдав охватившего меня стыда.

Мать уронила вилку, которая звякнула по тарелке.

— Нет, не читаешь. — Это прозвучало так, словно мама надеялась сделать слово правдой, если произнесет его достаточно твердо. — Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

— А вот и читаю. Я и еще двадцать пять миллионов жителей США. Одна пятая американского населения покупает такие книжки каждый год, мама. Романы позволяют отдохнуть и воодушевляют, в них есть взрывы чувств, страсть, экстаз, хеппи-энд чем вы недовольны?

Я не стала тогда говорить родителям и объяснять сейчас Саймону с Уиллом, как сильно люблю романы. Отчасти это было бегством от реальности, но не потому, что жизнь — сплошное прозябание, заставляющее искать спасение в вымышленном мире. Больше всего мне нравилось читать о двух красивых людях, преодолевающих любые препятствия, чтобы быть вместе, любящих друг друга и всегда отыскивающих способ жить счастливо. Постельные сцены были неплохим бонусом, но главным образом меня привлекал хеппи-энд, внушавший такой оптимизм, что я не могла удержаться и немедленно принималась за новый роман.

Сюжеты были предсказуемыми, не обманывающими ожиданий, расслабляющими, занимательными и, главное, рассказывающими о любви, которой — не могу отрицать, и не важно, что скажут поборники феминизма, политкорректности и раскрепощения женщин, — я отчаянно желала больше всего на свете.

Каждого знакомого, приятеля или любовника я сравнивала с Идеалом, не в силах ничего с собой поделать. У меня рефлексом стала мечта о волшебной сказке, которая, как вы понимаете, сильно отличается от большинства романов между мужчинами и женщинами в Нью-Йорке. Но я не теряла надежды. По крайней мере, пока.

Хотелось ли мне объяснять это Саймону? Разумеется, нет. Всякий раз, когда меня спрашивали, почему я читаю романы, я со смехом отпускала самоуничижительную шпильку вроде «Ума не хватает читать серьезные книги».

— Да так, — весело засмеялась я, избегая встречаться взглядом с Уиллом и Саймоном. — Маленькая слабость, детское увлечение, все никак не брошу.

Уилл нашел мое сдержанное заявление смешным до колик.

— Что? — захохотал он, согнувшись пополам. — Маленькая слабость? Бетт, дорогая, ты же член книжного клуба, чья единственная цель — тщательно изучать и по достоинству ценить твой излюбленный жанр!

В этом было немало правды — ни один человек моего увлечения не понимал. Ни родители, ни дядя, ни подруги в школе или университете. Пенелопа лишь качала головой, замечая у меня новую книжку (это не так уж сложно, учитывая, что у меня больше четырех сотен романов, набитых в коробки, шкафы, корзины под кроватью, а с мало-мальски пристойной обложкой — расставленных на полках). Факты свидетельствовали, что целая армия женщин читает подобные романы, но с Кортни я познакомилась всего два года назад.

Зайдя в центральный магазин «Барнс энд Ноубл» после работы, я выбирала роман на вертящемся проволочном стенде, и тут за спиной послышался девичий голос:

— Вы не одиноки.

Обернувшись, я оказалась лицом к лицу с миловидной девушкой примерно моего возраста, с личиком в форме сердечка и розовыми от природы губами. Белокурые кудряшки придавали ей сходство с Нелли из «Маленького домика в прерии»44, а хрупкая фигурка, кроме нежности, вызывала опасение, что может переломиться в любой момент.

— Простите, вы ко мне обращаетесь? — Я прикрыла экземпляр «Мечта каждой женщины» огромным греко-английским словарем, лежавшим рядом.

Девушка кивнула и, придвинувшись ближе, прошептала:

— Я лишь хочу сказать, что вам не надо стыдиться. Вы не одна.

— Кто сказал, что я стыжусь? Девушка заглянула под словарь.

— Слушайте, меня зовут Кортни, я тоже обожаю романы. У меня университетский диплом, хорошая работа, и я не боюсь признаться, что люблю эти чертовы книжки. Нас целая группа, встречаемся дважды в месяц поговорить о книгах, выпить бокал вина и убедить друг друга в том, что в нашем пристрастии нет ничего дурного. Читательский клуб и отчасти сеанс терапии. — Порывшись в красной кожаной сумке, висевшей на плече, девушка достала смятую квитанцию, зубами сдернула колпачок с ручки «Монблан» и написала, где живет (в Сохо), и адрес электронной почты.

— Следующая встреча в понедельник вечером. Приходите. Электронный адрес на случай, если у вас возникнут вопросы, но узнавать особенно нечего. Сейчас мы читаем это, — девушка незаметно показала экземпляр «Кто хочет жениться на сердцеедке», — и рады вас пригласить.

Нужно ли говорить, что я, будучи заинтригованной, пришла и вскоре убедилась, что Кортни права. Каждая девушка из клуба оказалась красивой, крутой и по-своему интересной, но все питали необъяснимое пристрастие к любовным романам. Кроме двух сестер-близняшек, девушки не были подругами или коллегами по работе, и попали в клуб примерно так же, как я. С удивлением и некоторым самодовольством я узнала, что была единственной, кто открыто признавался в своем увлечении: ни одна из девушек еще не рассказала мужу, подруге или родителям о темах заседаний книжного клуба. За два года лишь одна сообщила бойфренду о любимом литературном жанре. Насмешки, которые ей пришлось вынести, стали судьбоносными: в конце концов, она рассталась с парнем, решив, что тот не любит ее по-настоящему (как герой романа, имелось в виду), раз мог немилосердно высмеивать то, что доставляет ей радость. Мы знали, когда кто-то из нас находил новую работу, играл свадьбу или даже попадал под суд (был такой случай), и все-таки, встречаясь на улице или вечеринке, обменивались лишь краткими приветствиями и понимающими взглядами. Пропустив прошлое собрание, я с нетерпением ожидала сегодняшнего и не могла позволить Уиллу лишить меня удовольствия.

Саймон, Уилл и я спустились и сели в машину, но, подъехав к ресторану на углу Восемьдесят восьмой и Второй, увидели, что мы явно не первые гости.

— Держитесь! — успел шепнуть Саймон, когда к нам, переваливаясь, подошла Элейн.

— Вы опоздали! — рявкнула она и ткнула пальцем в направлении второго зала, где уже собралось несколько человек. — Идите, работайте с вашими людьми. Я принесу вам выпить.

Пройдя в дальний зал лишенного показной пышности, овеянного легендами ресторана, я огляделась. Стены до последнего квадратного дюйма были покрыты книгами с редким вкраплением фотографий в рамках с автографами, изображавших, похоже, все до единого произведения, опубликованные в двадцатом веке.

Зал с деревянной мебелью и традиционной обстановкой мог показаться заурядным, но за столом, накрытым на двадцать персон, я увидела полдесятка знаменитостей: Алан Дершовиц, Тина Браун, Такер Карлсон, Доминик Данн и Барбара Уолтерс45.

Официантка принесла заранее смешанный «Грязный мартини»46, и я с удовольствием приникла к бокалу, проглотив последнюю каплю, когда все места за столом были уже заняты. Состав гостей показался мне странным: пестрая, как бы случайно подобравшаяся компания представителей масс-медиа и мира политики.

Уилл предложил тост за Чарли Роуза47, чью новую книгу мы собрались чествовать, когда единственная, кроме меня, женщина младше сорока наклонилась и спросила:

— Как вас сюда заманили?

— Я племянница Уилла, мне не оставили выбора.

Негромко засмеявшись, женщина положила ладонь на мое колено, отчего я едва не подскочила, но до меня тут же дошло, что незнакомка пытается незаметно пожать мне руку.

— Меня зовут Келли. Я организовала для вашего дяди этот скромный праздничный ужин и сочла, что в некотором роде обязана здесь появиться.

— Приятно познакомиться, — прошептала я. — Меня зовут Бетт. Еще совсем недавно я сидела в дядиной квартире, никого не трогала, но каким-то образом оказалась здесь. Вообще-то ужин удался.

— Да, ничего. Не совсем мой масштаб, но для целей вашего дяди, кажется, сработает. Неплохой состав. Пришли все, кто ответил на приглашения, чего в принципе никогда не случается. Элейн, как всегда, отлично выполняет свою задачу. В целом я довольна результатом. Теперь, если нам удастся удержать гостей, чтобы не напились вусмерть, буду считать вечер превосходным.

Собравшиеся быстро прикончили оригинальные коктейли и углубились в поставленные перед ними салаты.

— Когда вы сказали об организации ужина, что именно вы имели в виду? — спросила я, скорее чтобы что-нибудь спросить, чем из интереса, но Келли этого не почувствовала.

— У меня собственная пиар-компания, — ответила она, потягивая белое вино в отважной попытке остаться трезвее остальных. — Мы представляем разнообразных клиентов — рестораны, отели, бутики, студии грамзаписи, киностудии, знаменитостей, и всячески стараемся повысить их класс и репутацию с помощью частого упоминания в средствах массовой информации, организуя праздники в честь выхода на рынок новой продукции и тому подобное.

— А сегодня кого представляете? Уилла? Не знала, что у него есть пиар-агент.

— Нет, сегодня меня нанял издатель Чарли организовать ужин с участием элиты средств массовой информации — ну, журналистов с именем. Конечно, у издателя в штате есть специалисты по пиару, но они не всегда имеют нужные связи или ноу-хау, как организовать что-нибудь настолько тонкое и специфическое. В таких случаях за дело берусь я.

— Ясно. А откуда вы знаете всех этих людей?

Келли лишь засмеялась:

— У меня полный офис сотрудников, обязанность которых знать всех, кого стоит знать. Тридцать пять тысяч имен, и с каждым я могу связаться в любое время. Это и есть наша работа. Кстати, а чем занимаетесь вы?

К счастью, прежде чем я успела придумать подходящую ложь, Элейн, появившись в дверях, незаметно для гостей поманила Келли. Та вскочила со стула и быстро прошла в первый зал. Я повернулась к Саймону, сидящему слева, и краем глаза заметила, что фотограф, скромно притулившийся в уголке, потихоньку, без вспышки, делает снимки.

Я вспомнила первый ужин с представителями масс-медиа, куда меня притащил Уилл, — тогда мне было четырнадцать, и я приехала погостить из Покипси. Ужин был устроен у Элейн, также в честь выхода новой книги, и, помню, я спросила Саймона:

— А это не странно, что нас снимают во время еды?

Он засмеялся и продолжил уписывать салат:

— Конечно, нет, дорогая. Именно для этого все здесь и собрались. Если не останется фотографий, кто-нибудь задастся вопросом, а был ли праздник. Почему, ты полагаешь, издатель тратит целое состояние, чтобы собрать вместе столь впечатляющую компанию? Нельзя за деньги добыть такие отзывы в прессе, которые он и его книга получат после сегодняшнего ужина. Вон там, кажется, фотограф из «Нью-Йорк мэгазин», а как только он уйдет, сразу появится следующий. По крайней мере, все присутствующие на это надеются.

С ранних лет Уилл учит меня разговаривать с людьми. Главное — помнить, что никого не интересует твой род занятий или ценное мнение, поэтому за столом немедленно начинай задавать вопросы человеку, сидящему справа. Спрашивай о чем угодно, изображай горячий интерес, заполняй неловкие паузы новыми вопросами. После многолетнего обучения и практики я могла вести беседу с кем угодно, но это уже не приносило такого удовольствия, как в юности. И сегодня, попрощавшись, я выбралась из ресторана, не дожидаясь основного блюда.

Местом заседания клуба была выбрана квартира Алекс в Ист-Виллидж, поэтому я запрыгнула в шестичасовой поезд и прокрутила записи на плеере, отыскивая «В моих мечтах» группы «Рео Спидвэгон». Даже инцидент по прибытии в Астор-Плейс не испортил настроения: женщина, похожая на школьную библиотекаршу, буквально грудью заблокировала мне путь. Я извинилась за свой вклад в инцидент (то есть за то, что приехала в Астор-Плейс), добавив искреннее: «Извините меня», — и, опустив голову, пошла дальше. Грудастая травести не отставала, выкрикивая: «Ах, тебя извинить? А может, этого не случилось бы, если бы ты шла по правой стороне тротуара!», — и, наконец, убралась восвояси, бормоча проклятия. Кое-кому не помешало бы несколько часов почитать «Гадкого мальчишку», пожалела я ее.

Позвонив в дом Алекс на авеню Си, я с ужасом вспомнила, что сейчас придется подниматься ужас как высоко. Алекс утверждала, что студия находится на седьмом этаже (без лифта), но, учитывая китайскую прачечную на первом и то, что нумерация этажей начиналась только со второго лестничного пролета, фактически она жила на высоте восьми этажей от земли. Алекс — типичная ист-виллиджская художница, с головы до ног одетая в черное, с постоянно меняющимся цветом волос и пирсингом на лице, причем серьга регулярно перевешивалась с губы на нос, с носа на бровь и все такое прочее. Единственное, что отличало ее от тысяч жительниц Ист-Виллидж, — страстная преданность романтической фантастике для женщин. Если бы богемная братия узнала о пристрастии Алекс, она навсегда потеряла бы репутацию достойной уличной художницы. Поэтому она попросила нас отвечать соседям, если спросят, что мы проводим собрания анонимных нимфоманок.

— Тебе лучше прослыть нимфоманкой, чем фанаткой романов? — изумилась я.

— Э-э-э… да! — ответила та после секундного колебания. — Пагубное пристрастие — это круто. Все творческие личности были подвержены тем или иным порокам.

С тех пор мы так и поступали.

Сегодня Алекс, в шикарных кожаных рокерских штанах и обтягивающей черной концертной футболке, выглядела еще более гранжево, чем обычно. Приняв от нее ром с кока-колой, я присела на кровать и, пока мы ждали остальных, смотрела, как Алекс накладывает на ресницы примерно шестой слой туши.

Первыми явились сестры-близняшки, которым слегка за тридцать. Джени еще учится, скоро получит какой-то эзотерически высокий архитектурный диплом, а Джил работает в рекламном агентстве. В раннем детстве они влюбились в «арлекинки», ночами украдкой читая под одеялом книжки матери. Следом за ними пришла Кортни, она когда-то ввела меня в клуб. Кортни — помощница редактора журнала «Подростки тоже люди» и не только несет крест прочтения каждого нового романа, но и с удовольствием их пишет. И, наконец, Вика, полушведка-полуфранцуженка с прелестным акцентом и не менее прелестным бойфрендом-итальянцем. Вика — учительница в детском саду при частной школе в Верхнем Ист-Сайде. Не должность, а синекура. Как видите, компания подобралась пестрая, можно сказать, разношерстная.

— У кого какие новости? Или начнем? — спросила Джил, когда собравшиеся допили коктейли так быстро, как можно проглотить сиропно-сладкую жидкость.

Она всегда добровольно принималась вести заседание, стараясь придерживаться темы. Бесполезное занятие, учитывая, что наши собрания напоминали скорее сеансы терапии, чем литературные изыскания.

— Я ушла с работы, — весело объявила я, отсалютовав присутствующим красной пластиковой чашкой «Соло».

— Поздравляем, — откликнулись девушки, чокнувшись чашками.

— Давно пора было оставить это ужасное место, — добавила Джени.

— Да, твой босс не будет скучать, в этом я уверена, — подхватила Вика.

— О, конечно, я не буду скучать по Аарону.

— Да, но как теперь быть с девизами дня? Кто-нибудь будет тебе их пересылать? — Кортни налила себе второй за десять минут коктейль.

Помню, уже на втором заседании я основала маленькую традицию, решив поделиться с участницами клуба радостью и мудростью Аароновых девизов, и после подобающего вступительного слова зачитала цитату — победитель двух последних недель. От хохота все сползли со стульев. Позже девчонки стали приносить антидевизы — злые, саркастические, полные черного юмора маленькие эпиграммы, которые я могла брать с собой в офис и пересказывать Аарону, появись у меня такое желание.

— Хорошо, что напомнила, — отозвалась я, торжественно извлекая из сумки распечатку. — Вот, получила буквально за три дня до увольнения. Фраза всех времен и народов. «Работа в команде — это, говоря простыми словами, меньше „я“ и больше „мы“». Девочки, это высокая мысль.

— Bay, — выдохнула Джил. — Спасибо, что поделилась. Обязательно попробую практически организовать меньше себя и больше нас в моей жизни.

— Я тоже, — подхватила Алекс. — Начну пробовать, как только зачитаю вам свою антицитату, по чистой случайности отлично подходящую к твоей. Готовы? Принадлежит нашему другу Гору Видалу. «Когда друг добивается успеха, что-то во мне умирает».

Все засмеялись. Одобрительные возгласы прервало шокирующее заявление Джени:

— Кстати, о боссах… У меня… э-э-э… был инцидент с начальником.

— Инцидент? — встрепенулась Джил. — А мне ничего не сказала!

— Это случилось только вчера вечером. Ты уже спала, когда я пришла домой, так что сейчас я тебя вижу впервые со вчерашнего дня!

— Нельзя ли поподробнее про «инцидент»? — вступила в разговор Вика.

— Ну, у нас было типа свидание. — Джени лукаво улыбнулась.

— Что? — Джил взглянула на сестру с ужасом и восхищением. — Как свидание?

— Мы подцепили нового потенциального клиента, и босс спросил, не хочу ли я поужинать. Мы заказали суши, потом спиртное…

— А потом? — поторопила я.

— А затем выпили еще, и не успела я оглянуться, как оказалась обнаженной на его диване.

— Боже мой! — Джил начала раскачиваться взад-вперед.

Джени взглянула на нее:

— Из-за чего тут расстраиваться? Подумаешь, большое дело!

— Боюсь, это плохо скажется на твоей карьере, — ответила сестра.

— Значит, тебе не известно, какая я талантливая в определенных областях, — коварно улыбнулась Джени.

Все засмеялись.

— Ты переспала с ним? — спросила Алекс. — Пожалуйста, скажи «да». Это обеспечит мне хорошее настроение на целый вечер. Служащая инвестиционного банка Бетт встает и уходит в никуда, а ты трахаешь собственного босса! Неужели наконец-то сказывается мое разлагающее влияние?

— Вообще-то я не уверена, был ли у нас секс, — пробормотала Джени.

— Что значит «не уверена», черт побери? — возмутилась Алекс. — Либо был, либо нет.

— Ну, не будь он моим боссом, я бы это за секс не посчитала. Несколько раз туда-обратно — ничего особенного.

— Звучит возбуждающе, — ухмыльнулась я.

— Интересно, сколько еще парней подпадают у тебя под категорию «ничего особенного, поэтому не считается»? Не хочешь с нами поделиться? — лукаво спросила Кортни.

Из кухни, вмещающей лишь холодильник и плиту, вернулась Алекс с подносом стаканов, наполненных до краев.

— Зачем морочить себе голову разговорами о «Гадком мальчишке», когда у нас есть своя гадкая девчонка? — вопросила она и обнесла спиртным собравшихся.

На этом мы разбежались.