"Смерть как сон" - читать интересную книгу автора (Айлс Грег)14– Залезайте! Живо! Из фургончика нам махал Бакстер. Кайсер и Ленц вышли из галереи слегка заторможенные, напряженно размышляя над последними словами Уитона, но в голосе Бакстера явно угадывалось нетерпение и они очнулись. Мы все влезли в тесный фургончик, из которого, казалось, выкачали весь воздух. – Десять минут назад, – сказал Бакстер, – фургон Леона Гейнса был конфискован. – Черт возьми! – выругался Кайсер. – Кем? – Банком, которому тот не выплатил кредит. За фургоном приходили еще вчера, но Гейнс их выгнал. А сегодня служащий просто по-тихому открыл гараж, сел за руль и уехал, прежде чем наша доблестная полиция, следившая за домом, успела что-то сделать. – Где фургон сейчас? – Один из шерифов округа Джефферсон остановил его на бульваре Ветеранов. Сейчас фургон на шерифской стоянке и ждет наших экспертов. С банком мы уже договорились. – Гейнс в курсе того, что произошло? – спросил Ленц. – Да. В настоящий момент он, как водится, колотит свою подругу. Вопли разносятся по всей улице, а наша наружка любуется избиением через окно. Ленц пораженно покачал головой. – Он вооружен? – Точно не известно. Но это Луизиана, – отозвался Кайсер. – Здесь у всех есть стволы. Что мы знаем о его подружке? – Ее зовут Линда Напп. Двадцать девять лет. Официантка. Они вместе уже год. Время от времени разъезжаются, но потом съезжаются снова. Что будем делать? Пойдем к нему сейчас или обождем? – Сейчас! – сказал Кайсер. – В таком состоянии он быстро расколется, если есть в чем. Зайдем, угомоним его и запустим Джордан. Бакстер обернулся и дохнул на меня ароматом крепкого кофе. – Надеюсь, вы понимаете, что теперь вам предстоит совсем другая встреча? Гейнс был дважды судим и вообще… весьма неприятный тип. – Мне это известно. Кайсер вооружен, за домом установлено наблюдение. Я готова. – Уверены? – Абсолютно. – Ну и отлично. Бакстер стукнул кулаком в перегородку, давая шоферу знак двигаться. Взревел мотор. Мы сдали чуть назад и вырулили с университетской аллеи. В полумраке фургона я перехватила взгляд Кайсера. Он взял меня за руку и чуть сжал ее – благодарил за решимость. Леон Гейнс обитал в жалкой времянке на Фререт-стрит, почти у самой реки. В этом квартале жило много афроамериканцев. Здесь каждый сам за себя, а наличие судимости у соседа не повод для беспокойства. Старики просиживают дни напролет на покосившихся скамейках, время от времени прикладываясь к чему-то вонючему, запрятанному в бумажный молочный пакет. Судачат между собой о том о сем, провожают ленивыми взглядами каждую машину. Дошколята шляются по дворам и главной улице, не зная, чем себя занять, а их старшие братья и сестры прогуливают занятия и покуривают в подворотнях. Для начала наш шофер устроил нам небольшую экскурсию по микрорайону, а потом припарковался чуть в стороне от дома Гейнса. Бакстер распахнул заднюю дверцу фургончика. – Вперед! Запомни, Джон, другого такого шанса с Гейнсом у нас не будет. Кайсер молча кивнул и быстрым шагом двинулся вдоль тротуара. Доктор Ленц едва поспевал за ним. Через несколько секунд в колонках раздался голос Джона: – Что бы я ни говорил, что бы ни делал, принимай все как должное. – В каком смысле? – Это голос Ленца. – Там поймешь. Все будет хорошо. И напомни мне, пожалуйста, что его надо спросить про Марселя де Бека. Уитона мы не спросили. – Черт, ты прав. Бакстер обернулся ко мне. – Джордан, вы пропустили почти все утреннее совещание. Могу вас просветить. Нам удалось точно установить, что Марсель де Бек и Кристофер Вингейт находились последнее время в большой ссоре. Об этом говорят все, кто их знал. Когда Вингейт продал японцу картины, обещанные де Беку, последний пообещал отомстить и сдержал обещание – расстроил одну крупную сделку, в которую Вингейт вложил свои средства. – Какую сделку? – Подробностей мы пока не знаем. – Я отсюда слышу, как орет Гейнс, – донесся из колонок голос Ленца. Он явно нервничал. – Подходим, – спокойно сообщил нам с Бакстером Кайсер. Мы услышали, как их башмаки застучали по ступенькам крыльца. Затем хлопнула дощатая рамка с натянутой на нее противомоскитной сеткой и раздался тяжелый стук в дверь. – Леон Гейнс! – громко позвал Кайсер. – Открывай! ФБР! Крики, доносившиеся через колонки и до нас с Бакстером, стихли. Наступила пауза. Потом кто-то приглушенно выругался. Бакстер прерывисто вздохнул и шепнул мне: – Парень явно на взводе… В колонках раздался треск. Мы поняли, что резко распахнули дверь. Затем неизвестный с явным нью-йоркским произношением рявкнул: – Какого черта? Вы кто такие? Банковские клерки? Если так, то я вам тут кое-чего припас! – Специальный агент Джон Кайсер, ФБР. Я для тебя тоже кое-чего припас, Леон. Ордер на обыск. Прочь с дороги! – ФБР?.. – Пауза. – Ордер?.. За что?! – Отойди от двери, Леон. – О чем вы, ребята? Это мой дом, я тут хозяин! Мы с Бакстером услышали приглушенный женский голос, донесшийся из недр дома, и тут же Гейнс заорал: – Заткнись, дура! Исчезни! – Я в последний раз прошу тебя отойти с дороги, – раздался спокойный голос Джона. – Либо ты отойдешь сам, либо я тебя отодвину. – Хорошо, хорошо, только сначала ордер покажи! В колонках что-то заскрипело, зафонило, затем Гейнс охнул и сквозь зубы выругался. – Что это было? – испугалась я. – Он его отодвинул, – пробормотал Бакстер. – Как и обещал. С уголовниками иначе нельзя. Другого стиля общения они не понимают. – Итак, Леон, слушай меня внимательно, – вновь раздался в наушниках голос Кайсера. – Мы можем поболтать с тобой, а можем вывернуть всю твою халупу наизнанку. Для начала поболтаем. Если мне понравится то, что я от тебя услышу, мы, возможно, обойдемся без обыска. Если – О чем ты хочешь со мной поболтать? – Об искусстве. – Чего?! – Об искусстве, Леон. О твоих шедеврах. Пауза. Затем снова голос Кайсера: – За последние полтора года в Новом Орлеане были похищены одиннадцать женщин. Слышал об этом? – Ну. – Где слышал? – По телику говорили. – Мы обнаружили несколько живописных полотен, на которых изображены эти женщины. Обнаженные и спящие. Или мертвые. Закрытые глаза, бледная кожа и все такое. Понял? – Ну? – Ты мне не нукай, а отвечай вежливо, Леон, я тебя пока по-хорошему прошу. Последняя картина ушла с молотка за миллион с лишним. – Ни хрена себе! И ты хочешь сказать, что я похож на парня, который только что срубил миллион? – Твои картины дышат агрессией и насилием, – заметил Ленц. – А это еще что за хрыч? – Это доктор Артур Ленц, – пояснил Кайсер. – Будь с ним вежлив, иначе я тебе сделаю больно. А потом отправлю прямиком в «Синг-Синг» с чемоданом вазелина за пазухой. Там он тебе пригодится. Гейнс на это ничего не ответил. – Художник, создавший эти творения, забыл подписать их. Но на самих холстах мы кое-что обнаружили – собольи щетинки от кисточек, которыми он писал эти картины. Кисточки очень хорошие и очень редкие. Ну, понимаешь теперь, о чем я? Пауза. – Так это те кисти, которые Уитон заказывал для нас? – наконец отозвался Гейнс. – Те самые, Леон, те самые. – Ты хочешь сказать, что эти щетинки привели вас прямиком ко мне? – Именно это я и говорю, Леон. Если нам понадобится, один-единственный волосок, взятый с лобка портовой шлюхи, приведет нас прямиком к твоему члену. Ты не сомневайся в наших возможностях, Леон, не надо. Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Время на размышления по каждому – пять секунд. Не уложишься, пеняй на себя. Гейнс молчал. – Где ты был три дня назад после открытия музея? – Здесь. – Кто это может подтвердить? – Линда! – заорал Гейнс, да так, что микрофон у Ленца зафонил и мы с Бакстером невольно поморщились. Затем послышались шаркающие шаги и голос Кайсера: – Мисс Напп? – Вы кто? – раздался хриплый женский голос. – Я из ФБР. Постарайтесь припомнить, где… – Скажи этим двум, что мы после открытия музея сразу завалились сюда! – перебил его прошедший большую тюремную школу Гейнс. – Они мне не верят! – Черт, вот сволочь… – тихо выругался Бакстер. – Так и было! – громко заявила женщина. – Мы вернулись домой. Я там еле высидела, в этом музее. Все эти восторги насчет их художественной мазни не по мне. Мы пришли сюда и были тут всю ночь. – Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил Кайсер. – Она уже подтвердила, чего тебе еще надо! – крикнул Гейнс. – Мы трахались всю ночь, как кролики и свидетелей не звали! – М-да… – проговорил Кайсер. Ему было нечем крыть. – Умница! Давай вали отсюда, – похвалил Гейнс свою подружку за играючи состряпанное алиби. – Думаешь, ты провел меня, Леон? – Не понимаю, о чем ты. – Хорошо, пока это оставим. Расскажи мне о Роджере Уитоне. – А что тебя интересует? – Как тебя занесло к нему в аспиранты? – Роджер – настоящий мужик! – Не понял. – Он делает свое дело, и ему плевать, что об этом думают другие. Это его девиз по жизни. Он всегда таким был. Поэтому у него теперь до хрена денег и славы. – Тебе тоже хочется денег и славы, Леон? – А что, нельзя? – Тебе нравится Уитон? – Он не баба, чтобы нравиться. Пашет, как лошадь. Уважаю. – Уважаешь, говоришь? – Да, уважаю! – с вызовом ответил Гейнс. – Он медленно подыхает от своей болячки, но уперся рогом, пашет и не ноет! Ты видел эту его последнюю вещь? Во весь зал? – Видел. – Над такой работой здоровый мужик загнется, а он зубами скрипит, но дело делает. А ты знаешь, что ему уже трудно шевелить ластами? У него там проблема с суставами или еще хрен знает с чем… как это, черт, называется-то… – Мы поняли, – успокоил его Ленц. – Ну и отлично. Он лезет на эту свою стремянку каждый божий день! И торчит на ней часами! Неподвижно! Это сдохнуть можно, я тебя уверяю! Куда там Сикстинской капелле! У Микеланджело были нормальные строительные леса, он лежал себе на спине и поплевывал в потолок. А у Уитона стремянка! И пальцы-светофоры! Сначала бледнеют, потом синеют, а потом вообще чернеют! Кровь до них не доходит или что там еще… И когда это происходит, он не может ими пошевелить, вообще ни хрена не может. Сидит себе, как сова на ветке, и пережидает, а потом снова за работу. Вот такой мужик! – Полагаю, заслужить твое уважение не очень-то легко, – заметил Ленц. – Тут ты прав, старик. Я слышал, что Роджер много всякого дерьма повидал за свою жизнь. Особенно во Вьетнаме. Он извлек уроки и может передать это все другим. На своем личном примере. – А Фрэнк Смит? – вдруг спросил Ленц. Мы с Бакстером переглянулись, услышав в колонках странный звук, и в конце концов пришли к единому мнению: Гейнс смачно сплюнул. – Я так понимаю, что Смит тебе не по душе. – Фрэнки богатенький ухоженный мальчик. У него такая походка, это надо видеть, клянусь! Как будто в заднице слоновий член! И когда он открывает рот, я затыкаю уши! – А его картины? Гейнс презрительно загоготал. – Эти голозадые пидоры? Ну, кому как! Я лично смотреть на них не могу, блевать охота. Ты-то сам видел хоть одну его картину? Он копирует старых голландцев, чтобы это не выглядело такой уж откровенной порнухой, а потом впаривает за большие бабки богатым пидорам из Нью-Йорка, я-то знаю! Неплохо устроился! Я бы тоже так пожил, но у меня просто рука не поднимется писать такое дерьмо. Я вообще не понимаю этих ребят, которые ловят кайф от того, что им в задницу забивают кол. Хотя, старичок, может, я не прав, а? – А что ты скажешь о Талии Лаво? – терпеливо продолжал Ленц. Снова пауза, словно Гейнс собирался с мыслями. – Аппетитная сучка, – наконец выдал он, – но на любителя. Если тебе нравятся черные, подойдет в самый раз. Мне, кстати, нравятся. Причем, обрати внимание, она сама на черную не похожа, но я тебе клянусь – в ее жилах течет негритянская кровь! Впрочем, я лично не возражаю. Чем темнее ягода, тем слаще сок, правильно говорю? – А ее картины? – Да тоже не пойми что, если честно. Рисует всякую шелупонь. Кто это захочет покупать, ты мне скажи? Так… разве что всякие либеральные извращенцы. Лучше бы она опять сиськами трясла у стойки, все больше дохода. – Она сама говорила тебе, что подрабатывала стриптизершей? – уточнил Ленц. – Не, одна студентка сказала. Они с Талией время от времени трахаются. Только не говорите мне, ребята, что это вам неизвестно. – Ты знаешь Марселя де Бека? – спросил Ленц. – Что за дурацкое имя? Впервые слышу. – Нам потребуется тут кое-что заснять для истории, – равнодушно заметил Кайсер. – Фотограф куда-то задевался. Обещала быть еще десять минут назад, ну да ладно, подождем. Мы ведь с тобой, Леон, найдем о чем еще поболтать, как думаешь? Бакстер пихнул меня в коленку. – Вперед! А если что, сразу на пол лицом вниз. Джон разберется. Он распахнул передо мной дверцу фургона, и я выбралась наружу. К времянке Гейнса – а здесь весь квартал был застроен такими – тянулась унылая бетонированная дорожка, старая и вся потрескавшаяся. Я приветливо кивнула старикам, сидевшим на лавке. Те проводили меня глазами. Камера на шее выдавала во мне репортера, который выбрался в неблагополучный райончик, чтобы подснять что-нибудь «жареное» – вроде полицейской облавы или убитого в пьяной драке. К таким журналистам здесь привыкли. Жилище Гейнса производило удручающее впечатление. Зеленая краска со стен облупилась, а противомоскитная сетка перед входной дверью проржавела насквозь. Взявшись за дверную ручку, я испытала секундный приступ страха, но тут же его подавила. В конце концов, там Кайсер и он вооружен. Глубоко вздохнув, я повернула ручку и переступила порог. В нос сразу же ударила тяжелая вонь. К запаху масляной краски, который в галерее Уитона казался приятным, здесь примешивались и другие – плесени, выдохшегося пива, гниющих пищевых отходов, дешевого табака и марихуаны. Кайсер, Ленц и Гейнс находились в крошечной гостиной – длинной и узкой – и занимали почти все свободное пространство. Я живо припомнила точно такие же лачуги, в которых мне неоднократно доводилось бывать как фотокору местной «Таймс». – А это еще кто? – буркнул Гейнс. Кайсер ответил не сразу. Как и во время предыдущего допроса, они с Ленцем были слишком поглощены реакцией на мое появление. Я изо всех сил старалась не поднимать на хозяина дома глаза, деловито доставая из кофров оборудование для съемки и бережно складывая его на продавленный и прожженный окурками диван, перед которым на полу был постелен почти голый от старости и весь в пятнах масляной краски коврик. На одной из стен красовался образчик уличного граффити – лицо Элвиса Пресли. А над диваном висела небольшая картина, написанная в абстракционистской манере. Весьма изящная. В углу комнаты стоял огромный мольберт с наброшенной на него грязной тряпкой. – Это наш фотограф, – наконец отозвался Кайсер. Он проследил за моим взглядом и ткнул пальцем в мольберт: – Твое? – А чье? – буркнул Гейнс. Я по-прежнему суетилась, опустив голову, и не знала, смотрит он на меня или нет. Наконец, собравшись с духом, подняла на него глаза, с ходу пытаясь определить – узнал? Мы встретились взглядами. У него были темные глаза, выпученные, словно у пациента, которому окулист закапал лекарство для расширения зрачков, и темные мешки под ними. На лоб свисала сальная прядь волос, а дряблые щеки покрывала жесткая щетина. Кожа отливала мертвенной белизной, как брюхо у змеи. Мне почему-то живо представилось, как в детстве он казнил несчастного котенка с помощью газонокосилки. – Убери эту тряпку, чтобы она могла сфотографировать картину, – потребовал Кайсер. – А может, я не хочу открывать картину, пока не закончил! – А может, мне плевать, хочешь ты или нет! Кайсер подошел к мольберту и самолично сдернул грязное покрывало. Я не ждала от Гейнса шедевра. Может, именно поэтому картина произвела на меня неожиданно сильное впечатление. Изможденная женщина с длинными нечесаными волосами и тяжелым, грубоватым лицом сидела за кухонным столом под единственной голой лампочкой. На столе в беспорядке грудились грязные тарелки и пакеты из-под китайского фастфуда. Расстегнутая до пупа рубаха обнажала тощие обвисшие груди. Глаза глубоко запали… Это были глаза зверька, который попался в силки и теперь обреченно смотрел на того, кто их расставил. Картина была потрясающе реалистична. Не укладывалось в голове, как такое мог написать этот банальный громила, обдававший меня кислым перегаром. Впрочем… талант – дар Божий и не дается за заслуги… Я установила на камеру вспышку и начала съемку, старательно отводя глаза от Гейнса и чувствуя его неотрывный плотоядный взгляд. Покончив с мольбертом, я перешла к абстрактному рисунку, висевшему над диваном. Он явно был создан другой рукой. Может, это подарок какой-нибудь глупенькой студенточки, которую ему однажды удалось затащить в свою грязную койку? – Кто это нарисовал? – спросила я машинально. – Роджер, – буркнул Гейнс. – Роджер Уитон? – уточнил Ленц. – Он самый… – Гейнс приблизился ко мне почти вплотную. – А моя картина тебе понравилась, цыпочка? Хочешь, загляни как-нибудь, я и тебя нарисую. Я рассмеялась бы ему в лицо, если бы могла. – Не смей, гад! – вдруг взвизгнули у меня за спиной. Я резко обернулась и обнаружила на пороге комнаты ту самую блондинку, которая затравленно смотрела на меня с пыльного мольберта. Пол-лица ее заливал нездоровый румянец, и я точно знала, что через несколько часов на этом месте появится синяк. – Ты чего приперлась?! – рявкнул на нее Гейнс, сжав огромные кулаки. Кайсер мгновенно оказался между хозяином дома и его незадачливой подругой, на которой была только мятая ночная сорочка. – Этот человек уже поднимал на вас руку, мисс, не так ли? – спокойно осведомился Кайсер. – Он поднимал на меня не только руку! Он меня всю вывернул наизнанку! И он врет, все время врет! Он обещал мне, что я стану моделью! – Вы позировали ему? Без одежды? – Да, да, да! Он вообще не разрешает мне ходить одетой! Но если бы только позировать, так нет же – ему трахаться нужно! С утра до ночи! Трахаться и накачиваться травкой до потери пульса! А когда он под кайфом, то даже трахаться как следует не может! – Пошла вон, дура! – взревел Гейнс. Девушка оглянулась на меня, в глазах ее полыхал лихорадочный блеск. – Не слушай его, он всегда врет! Он шушера уголовная, он и тебя обманет! – Да ты просто ревнуешь меня, потому что ты грязная подстилка, а она леди! – захохотал Гейнс. – Ты прав! Именно поэтому она никогда не ляжет с таким куском дерьма, как ты! – Убью! Окончательно потерявший над собой контроль Гейнс бросился на подружку, но неожиданно наткнулся на Кайсера и в следующее мгновение уже катался по полу, воя и держась обеими руками за колено. Блондинка истерично захохотала и подскочила к корчившемуся приятелю. – Ну что, подонок, получил? И это только начало! – Советую вам, мисс, покинуть этот дом вместе с нами, – предложил ей невозмутимый Кайсер. – Куда бы я ни сунулась, эта сволочь везде меня достанет! – Мы можем подыскать вам местечко, где он вас никогда не найдет. – Правда? – Только попробуй, сука! – прошипел с пола Гейнс. Кайсер глянул на Ленца. – У вас еще есть к нему вопросы, доктор? Тот, пораженный происходящим, покачал головой. – Я пойду с вами, – вдруг объявила подружка Гейнса. – Тогда собирайтесь. Она метнулась из комнаты. Мы услышали стук открываемых шкафов, шуршание одежды, а через три минуты Линда вернулась с потертым чемоданчиком и большим продуктовым пакетом, из которого выглядывали чулки. – Можете забыть, что я вам говорила раньше! – воскликнула она. – Понятия не имею, где он был три дня назад! Я не ходила в этот чертов музей, а он должен был вернуться сюда сразу после открытия и хрен вернулся! Гейнс, все еще лежавший на полу, поднял на нее нехороший взгляд. Очень нехороший. – Сдается мне, дружище, – весело проговорил Кайсер, обращаясь к нему, – что ты крепко влип. А посему никуда не уходи и дождись полиции. Ребята уже в пути. – Погоди! – крикнула Линда. Она подскочила к журнальному столику у дивана, схватила стакан с какой-то мутно-желтой жидкостью – очевидно, это было выдохшееся пиво, – вернулась к Гейнсу, смерила его яростным взглядом и плеснула пивом… нет, не в лицо ему, а на картину в углу комнаты. – Это тебе за все, грязная сволочь! Гейнс взревел и забился на полу, пытаясь подняться. Ему помешал Кайсер. Линда с визгом бросилась к входной двери. За ней последовали Ленц и я. Мне хотелось как можно скорее выбраться из этой жуткой лачуги на свежий воздух. – Не забудь о моем предложении, цыпа! – крикнул мне вдогонку Гейнс. – Когда приспичит, ты знаешь, где меня найти! Я обернулась и увидела, как Кайсер опустился рядом с Гейнсом на корточки, загородив его своей спиной. В первую минуту мне показалось, что он что-то шепчет ему на ухо, но Гейнс вдруг завизжал, как поросенок под ножом мясника, а с крыльца донесся хохот его подружки. Я повернулась к двери и увидела на пороге комнаты Ленца. Он стоял, взявшись руками за голову, и не отрываясь смотрел на Кайсера. А тот поднялся, легонько хлопнул воющего Гейнса по плечу и прогулочным шагом прошел мимо нас к выходу. – Что это было? Что ты с ним сделал? – догнал его Ленц. – Не важно. Всякому терпению приходит конец, – бросил Кайсер. Мы вышли на крыльцо, где нас уже поджидала Линда Напп. Кайсер огляделся по сторонам и махнул кому-то рукой. От дерева на противоположной стороне улицы тут же отделился мужчина в штатском и резво помчался к нам, придерживая рукой спрятанную под пиджаком кобуру. После короткого совещания с Кайсером он взял подружку Гейнса под руку и увел. А мы направились к своему фургону. Дверцы его были распахнуты, и из кузова на нас напряженно смотрел Бакстер. – Что скажете? – Это не он, – пожевав губами, веско изрек Ленц. Бакстер перевел взгляд на Кайсера. – Джон? – Я не знаю. – Мы потратили на этого бандита слишком много времени, и все впустую, – фыркнул Ленц. – Давайте-ка займемся Фрэнком Смитом. – Но Гейнс пялился на меня, – напомнила я. – А он по-другому не умеет смотреть на женщин, – отмахнулся Ленц. – Унизительно, противно, но никакого криминала. Мы ждали от него шока. Шока не случилось. Он никогда вас прежде не видел, это очевидно. Бакстер наконец взглянул и на меня: – Что вы сами думаете, Джордан? – Я понимаю, о чем говорит доктор. Гейнс – классический пример опереточного злодея. Весь нараспашку. Но его взгляд по-настоящему испугал меня. И вся обстановка его дома… Не знаю, это была не брезгливость, а именно страх. Простите, у меня не получается толком объяснить. – Я его, конечно, не испугался, но какое-то неясное тревожное чувство меня тоже посетило, – вдруг поддержал меня Кайсер. – А еще меня поразила его картина. В некоем извращенном таланте ему не откажешь. Он воистину умеет рисовать женщин! – У него висела картина Уитона, не так ли? – спросил Бакстер. – Висела, – подтвердил Кайсер. – Удивляюсь только, что она там делает? Почему он до сих пор не загнал ее за полкило травки? – Необходимо проверить, не украл ли он ее у Уитона, – заметил Ленц. – Ладно, все это уже не наша забота, – бросил Бакстер. – Полиция в двух минутах езды отсюда. Они перевернут эту халупу вверх дном, все выяснят и все проверят. Годится? – Ставлю пять долларов, что они там найдут либо наркотики, либо стволы, – сказал Кайсер. – Это позволит нам упечь Леона за решетку. И тогда посмотрим, прекратятся ли похищения. – Вы думаете, что женщин еще будут похищать? – удивилась я. – После того, как мы так близко подобрались к разгадке? – А кто вам сказал, что мы близко подобрались? – возразил Ленц. – Действительно, когда полиция развивает бурную деятельность в расследовании какой-нибудь банальной серии убийств или изнасилований, преступник, почуявший это, может затаиться. Но наши неизвестные друзья не такие простаки. Думаю, они по-прежнему уверены в себе. И если им вздумается еще кого-то похитить, даже нарочно могут пойти на новое преступление, чтобы показать нам свою силу. Ленц говорил о преступниках во множественном числе, но никто из нас ему не возразил. – Логично. В таком случае предлагаю не трогать пока Гейнса, – сказал Кайсер. – Если он замешан в этом, то нам будет от него больше пользы на свободе, чем в тюрьме. Бакстер глянул на Ленца, тот согласно кивнул. Тогда Бакстер залез в фургончик и вызвал кого-то по рации. – Эд? Шмонайте Гейнса по полной программе, но по возможности не задерживайте. Он нам нужен на свободе. В оперативных целях, разумеется. Да, да… Все, что и всегда, только без ареста… Ага, спасибо, старик! К шестнадцати ноль-ноль жду к себе. Бывай. – Бакстер выключил рацию и обернулся к нам: – Ну что, навестим нашего приятеля Фрэнка? – Хуже Гейнса уже ничего быть не может, – пробормотала я. – По крайней мере, там не будет такого смрада, – заметил Кайсер. Бакстер призывно махнул рукой, а когда мы все забрались в фургончик, приказал шоферу отправляться прямиком в престижный Французский квартал. |
||
|