"Наследники по прямой. Книга вторая" - читать интересную книгу автора (Давыдов Вадим)Москва. Октябрь 1935 г.Гурьев вошёл в подъезд своего старого дома, принюхался. Запах почти не изменился. Вообще мало что изменилось - вот только вахтёрши раньше не было. – Здравствуйте, - вежливо поздоровался Гурьев и улыбнулся: - Здравствуйте, тётя Зина. – Вы к кому, товарищ? - осторожно спросила вахтёрша. - Гражданин? – Не узнаёте, теть Зин? - Гурьев продолжал улыбаться. Вахтёрша привстала, поправила очки, присмотрелась - и рухнула обратно на стул. Прижала руку к груди, задохнулась: – Яшенька… Сыночек… Вернулся… Господи, Господи… Гурьев, не ожидавший, в общем-то, такой реакции, стремительно шагнул к женщине, подхватил: – Тётя Зиночка, да вы что?! Ну-ка, ну-ка. Спокойно. Женщина уткнулась ему в грудь: – Яшенька… Вернулся, родименький. Вернулся. Уж как мы вас вспоминали-то. И Оленьку Ильиничну, и Николая-то нашего Петровича, и тебя, солнышко наше… Приехал. Дождались. Слава тебе, Господи… – И зачем же вы так меня ждали-то? - улыбнулся опять Гурьев, хотя улыбаться как-то не очень хотелось. – Как же, Яшенька, - женщина подняла к нему заплаканное, улыбающееся лицо. - Как же иначе-то? Это ж дом твой, Яшенька. Дом. Уж так мы тебя ждали… – Ну, и как же вы тут без меня жили? Скучали - это вижу. А вообще? – А вообще-то - вообще ничего, Яшенька, - заторопилась вахтёрша. - Вообще - как-то ничего оно так, с Божьей помощью. Вот, на вахте теперь я. Жильцы у нас тут новые, много. Разменялись вот, съехались. Серьёзные жильцы, такие-то. И следователь тот бывший, что Оленьку-то Ильиничну… И другие его… Вот. Так что - ничего. Они - люди серьёзные, уважительные, в обиду не дают хозяйство - молодцы. Конечно, Николай-то Петрович, - женщина опять всхлипнула. - Он-то - им до него куда же… – Дома Городецкий? - спросил Гурьев, наклонив набок голову. - Давно приехал? – Дома, дома Лексан Лександрыч, - кивнула вахтёрша. - А приехал недавно, часа два, может, как приехал. Они ж всё по ночам сидят, по ночам, ровно вурдалаки какие, прости, Господи… По ночам сидят, а днём спать домой едут… Что за жизнь-то это такая, Яшенька… Разве ж можно это так, а? – Нет, - покачал головой Гурьев. - Нет. Нельзя. Ни в коем случае. Ночью надо спать. А работать - днём. По ночам только нечисть всякая суетится. Ничего, тёть Зин. Мы разберёмся. – Вот, - закивала вахтёрша. - Вот. Я же и говорю. Приехал же. Слава тебе, Господи… – Ну, звоните ему. – Да как же… Устал ведь он… Может, чайку-то пока выпьешь? Пускай поспит, Лексан Лександрыч-то. Хороший он человек, жалко-то ведь его… Устал ведь, всю ночь, поди, с вурдалаками-то этими… А сегодня выходной-то, слава Богу… Или нет? Ой, запуталась я совсем, с шестидневками этими, пятидневками, кто ж их разберёт-то, Яшенька, - поди, сами давно запутались-то… Ох, грехи, грехи наши тяжкие… Чайку-то попьёшь, Яшенька? Я свежий сейчас заварю. Чай, конечно, не тот, что в прежние-то времена, но чай, слава тебе, Господи… – В другой раз, тёть Зин. Некогда сейчас. Нужно мне с ним поговорить. А отдохнём мы все как-нибудь в другой раз. Городецкий через секунду после звонка ссыпался по лестнице вниз, только что не в подштанниках. Они обнялись. Заспанный Варяг хлопнул Гурьева по спине: – Чёрт полосатый! Хоть бы телеграмму дал, я бы тебя встретил! Ну, давай ко мне, наверх! Зинаида Гавриловна, чаю нам, чаю! – А что, - спросил Гурьев, когда они поднимались по лестнице на второй этаж, - кроме Зинаиды Гавриловны, и чаю некому товарищу Городецкому подать? – Намекаешь, что жениться бы мне? – Ну, вроде того. – В другой жизни, Гур. В другой жизни. Так у вас говорят, у буддистов? – Да, буддисты некоторые всерьёз в эту чепуху верят. Представляешь? - Гурьев недоумённо вздохнул. - А как тебе в голову пришла идея такая - в мой дом перебраться? – Твой дом, Гур - это целый мир. Здесь дух твоего Мишимы до сих пор живёт. Уж не знаю, веришь ты в такие штуки или нет - но вот чувствую я его, и всё. Тебе же Гавриловна уже всё выложила: я сюда многих из наших перетащил - почти весь отдел, и даже из новеньких - двоих. Наши люди. В общем, сам увидишь! – Увижу, увижу, - улыбаясь, подтвердил Гурьев. - У меня такое чувство, что ты рад моему приезду. Тебе за сэнсэя здорово досталось тогда? – Ничего мне не досталось, - потемнел лицом Городецкий. - По сравнению с тем, что досталось тебе, Гур - семечки. – Да перестань. Всё, как ты выражаешься, в цвет. – Смотри-ка, запомнил. – А я ничего не забываю. – И это я помню. Проходи, - Городецкий распахнул перед ним дверь. Войдя, Гурьев огляделся и, притронувшись пальцем к губам, показал на стены, потом на потолок. Городецкий пожал плечами: – Чисто. Ручаюсь. Такие чудеса даже наверх ещё не дошли. – Ой ли? – Гарантия. – Полной гарантии не даёт даже страховой полис. – Ты банкир, - Городецкий поиграл бровями. - Тебе лучше знать. – Машина? – Те же, и ваших нет. – Ну, смотри, Варяг. Ты бывший сыщик - знаешь, что случается, когда не обращают внимания на мелочи. – Бывших сыщиков не бывает, Гур. – Я это тоже запомню. Гурьев прошёл по коридору, заглянул во все комнаты: – Неплохо ты устроился, Варяг. Прямо барские апартаменты. В такие и жену не грех привести. – Чего ты завёлся?! – У кого что болит, знаешь ли. – А-а-а… Ясно. – Ничего тебе не ясно пока, но это и хорошо. А соседей куда подевал? – Побегал бы с моё с обменами да переездами - не спрашивал бы. – Ну, за что боролись, на то и напоролись. Раздался стук в дверь - соседка явилась с чаем, расставила всё споро на кухне: – Кушайте, деточки, кушайте. Господи, хорошо-то как… вы, Лексан Лександрыч, посуду-то не трогайте, я потом постучусь, да сама помою… – Спасибо, тёть Зин. Гурьев, рассматривая пьющего чай Городецкого, покачал головой осуждающе: – Не нравишься ты мне, Варяг. Ох, не нравишься. Морда серая, плечи висят, спорт, похоже, совсем забросил. Работаешь, как шахтёр в забое. Ни света, ни воздуха. Не дело это, Варяг. Не дело. Давай-ка, заканчивай чаёвничать, приляг, я тебя поколю немножко. А потом - поедем, побеседуем. О том, о сём, о всяком-разном. – Куда поедем? – Есть куда. Не тут же разговаривать. – Да, - Городецкий вздохнул, посмотрел на Гурьева с некоторым подобием зависти и восхищения. - Нет, ну, это же надо. А ты - прямо цветёшь. Глаз не оторвать. – Ладно, ладно. Я тебя и так бескорыстно люблю, ты знаешь. Раздевайся. – Совсем? - ухмыльнулся Городецкий. – Трусы оставь, - вернул ухмылку Гурьев. - Хозяйство твоё лицезреть мне без надобности. Да и скукожилось там всё, высохло, поди, под суровым взглядом партийных комиссий по чистке и стирке. – Сукин ты сын, Гур. – Это есть, ты прав. Что есть - то есть. Ложись, говорю. – Ну, как? Полегче? - спросил Гурьев, сняв иголки и протерев спиртом места уколов. – Оказывается, дикобразом быть не так уж и плохо, - проворчал Городецкий, усаживаясь на диване и поводя осторожно плечами. Он действительно немного оброс жирком, хотя Гурьев ожидал гораздо худшего. - Поехали, мне ещё на работу сегодня. – А разве сегодня не выходной? - удивился Гурьев. - Вроде я всё правильно рассчитал, нет? – Тьфу… – Заработался. Ну, тем более поехали. Развеешься. Снег ещё не ложился, и было на редкость неуютно, промозгло. Городецкий поёжился, садясь в автомобиль, и сразу же, как только машина завелась, включил печку на полную мощность: – Куда едем? – К Брюсу. – Куда?! – Глинки такие, возле Монино. Знаешь? Санаторий. – Ничего себе! Ближний свет. – Целее будешь, Варяг. И я заодно. – Добро, - Городецкий включил фары, тронул машину с места, направляя её в сторону арки. - Расскажи мне, чего я не знаю. – А чего ты не знаешь? – Деньги у тебя есть? – Сколько тебе взвесить денег, Варяг? - улыбнулся Гурьев. - Центнер, два? – А центнер - это сколько? – Смотря какими купюрами. – Золотом. – Метрический центнер? – Слушай, кончай! – Я тебе взвешу денег, Сан Саныч, - кивнул Гурьев. - Сколько надо - столько взвешу. Когда буду уверен, что всё идёт по нашему плану. Договорились? – С тобой договоришься. – Договоришься, если захочешь. Обо мне успеем, кое-что ведь тебе известно - основное. Зато я о тебе - ничего не знаю. Кто ты, Варяг? Чем дышишь? – Воздухом дышу. Спёртым, - зло бросил Городецкий. - Ворованным, можно сказать. Я после этого случая понял, Гур: в розыске - потолок у меня. Розыскник - это полевой зверь. В каратели не пойду, а в розыске - выше начальника МУРа не прыгнуть. Дальше - политика начинается, и надо мараться. В принципе, не пугает это нисколько. – Но? – Не хочется - просто так. Ради дела - сколько угодно. А так… – Тренироваться-то надо. – Ты - много тренировался?! – Мне хватило. Рассказывай. – Да что рассказывать. В общем, обсудили мы всё с ребятами, с Батей. Ушёл я из розыска. А тут как раз - несколько вакансий в аппарате открылось. В промсекторе. Вот я и полез. И вылез. – Тяжко? – Есть такое дело. – А что за человечка ты мне в Лондон присылал? Хороший человечек, правильный. – А то, - довольно улыбнулся Городецкий. - В наркомвнешторге работает. С отцом вместе служил по молодости, потом пошёл по коммерческой части. А остальное всё - дело техники. Есть в госбезопасности пара человек, но - на волоске висят. Буквально. У Ягоды, похоже, дела не очень - сейчас ему Хозяин его троцкизм припомнит. А такие дубы в одиночку не валятся - непременно подлесок за собой потянет. – Хозяин? - усмехнулся Гурьев. – Сталин. – А ничего. Звучит. Что-то есть. Слушай, а как ты мне Ротшильда сдать умудрился? – Это не я, - ощерился Городецкий. - Это политика теперь новая. Коминтерн прикручивают, и жидков коминтерновских - в первую очередь. – Ага, - покладисто кивнул Гурьев. - Новая мода, значит. Выходит, правильно я угадал. Это мы, часом, не Гитлера ли полюбили? – Нет, это свои нюансы. Конкуренция и всё такое. Все евреи - троцкисты, ты что, не знаешь? А не троцкисты - так зиновьевцы. – Хорошо, что мы с тобой, Варяг, настоящие природные русские люди. Ты - совсем, а я - хоть наполовину. – Не трусь, у тебя анкета с виду вполне даже ничего. Всё-таки - Ольга Ильинична Уткина, а не Циля Моисеевна Шнеерзон. – Ну да. А кстати, мне прописочка требуется. Посодействуешь? – Вопрос на контроле, - кивнул Городецкий. - А ты с чем приехал-то?! – Ну, с этим у меня проблем нет. Как говорится, лучше настоящих. Ну, поменять придётся, конечно. – И это сделаем. А имя? Ты под своим именем въезжал? – Имя - Яков Кириллович. Это нормально. А вот фамилия у меня другая будет. – Да-а-а?! И какая же?! – Царёв. – Чего так? – А так. Потом расскажу. – Да всё сделаем, в цвет всё будет, Гур. Всё и впишем - имя да фамилию. И паспорт, и трудовую карточку. Знаешь, что такое? – Конечно, знаю. И кем ты меня собираешься - как это теперь называется - оформить? – А кем захочешь. Могу даже в аппарат устроить. – А должность? – Истопником, понятное дело, - Городецкий посмотрел на Гурьева. – Это можно. Но - предупреждаю: я быстро пойду на повышение. – Куда?! – В управдомы. Городецкий дико посмотрел на Гурьева. И - захохотал. И вдруг - резко оборвал смех, насупился: – Погоди-ка. А что с кольцом? Нашёл? – Почти. – Поясни. – Кольцо здесь, Варяг. В Москве. – Что?!? – Думаю, в шифровальном отделе. – Как так?! – Они что-то ищут. Не знаю, что. Похоже - что-то очень важное. А может, наоборот - думают, что важное, а на самом деле - чепуха. – Мне туда хода нет, Гур. Прости. – Это пока, Варяг. Пока. Там увидим. |
|
|