"Наследники по прямой. Книга первая." - читать интересную книгу автора (Давыдов Вадим)

Сталиноморск. 29 августа 1940

Встав в пять, Гурьев убедился, что дебютантка с компаньонкой мирно спят. Вчерашний ужин, с демонстрацией шедевров кузнечного искусства и резьбы по кости, затянувшийся чуть не до полуночи, основательно укатал обеих. Сделав гимнастику и дождавшись заспанного Шульгина, он выдал порцию инструкций и отправился на осмотр крепости, взяв с собой бинокль, очень мощный, бивший таким снопом голубовато-белого света - ослепнуть можно - фонарь, карту, план, фотокамеру, - и, конечно же, Близнецов. Подъём на вершину занял у него добрых полчаса, хотя и двигался он совершенно не с туристической скоростью. Оказавшись на месте, он принялся за дело.

Крепость показалось ему большой. Или, точнее, просторной. Стены и башни - как продолжение скал, на которых они были выстроены, - и странная, развернутая в открытое море фортификация. Нет, наверное, рисунок береговой линии в период постройки всё-таки существенно отличался от нынешнего, подумал Гурьев. А места тут и вправду навалом. Для всего. Так и назовём местечко - "Старая Крепость", решил он. Очень романтично. Соколиное гнездо. Он вышел на оконечность далеко выступающего над водой мыса, похожего на нос огромного корабля, и долго стоял, подставив лицо чувствительному морскому ветру и разглядывая округу в бинокль. А может, это нарочно так и было задумано, промелькнула у Гурьева крамольная мысль. Весь полуостров - как корабль, а тут - капитанский мостик. С мифологией у пращуров было всё в полном ажуре. Могло, могло ведь и так оказаться.

Он обошёл стену по периметру, кое-где ощупал пальцами могучую кладку, рассчитанную даже не на века - на тысячелетия. Сделал несколько снимков "миноксом"[30], чтобы переслать их Городецкому. Съёмки с самолёта, рисунки, - всё это замечательно, но живые снимки куда более интересны. Да ещё цветные. Легенда гласила: крепость выстроили сыновья Орея - Кий, Щек и Хорив, потом она была заброшена, потом её приспособили для своих нужд основатели города - греки, после греков - генуэзцы. Строили её точно не генуэзцы, для понимания этого даже поверхностных знаний в области фортификационного искусства было более чем достаточно. И не греки. Город-то вроде бы греки основывали, а назывался он почему-то Сурожеск, Сурожск, подумал Гурьев. Не греческое какое-то названьице, однако. Это вам не Сталиноморск какой-нибудь. Советы, комбеды, пятилетку в четыре года. Русская это земля, усмехнулся он. Гостям мы рады, гости нам не мешают, наоборот, просторно у нас, места всем хватит, но земля эта русская, от века русская, и море это недаром Русским от века звалось. Русская земля. И такой навсегда останется. Уж мы постараемся.

Это здесь, понял он окончательно. Это здесь.

Он вернулся в гостиницу, ополоснулся холодной водой, переоделся и позвонил в Москву.

– Ну, как? Посмотрел, потрогал?

– И посмотрел, и потрогал. Картинки сделал, отошлю фельдъегерской через час.

– Вот и молодец. И я взгляну.

– Это здесь, Варяг.

– Ты уверен, всё совпадает?

– Даже самому не верится, - криво усмехнулся Гурьев. - Совпадает. Можем приступать.

– Добро. Строителей уже подрядили, скоро будешь гостей принимать.

– Ты мне человека нашёл?

– Быстрый какой. Подождёшь, других дел по горло. Занимаемся.

– Ладно. Новости?

– Какие у нас новости, - Гурьев почувствовал усмешку друга. - Собираемся.

– Значит, всё по плану, - он вздохнул.

– По плану, по плану. У нас плановое хозяйство. С жильём определился?

– Угу. Очень даже неплохо устроился.

– Рад слышать.

– Людей можешь высылать, - Гурьев назвал адрес.

– Срисовал, Гур. Завтра отправлю.

– Голос твой мне не очень нравится. Что там с "Вратами" у тебя?

– С "Вратами" хорошо, Гур. Без "Врат" - плохо.

– Я серьёзно спрашиваю.

– А я серьёзно тебе отвечаю. Они работают, как проклятые. И Капица, и все. Но ты же понимаешь, что это такое. А ещё - столько расчётов, просто не справляются люди. Надо думать, как эту махину, вычислитель английский, хотя бы в корабль запихнуть.

– А наладка? Ты не выдумывай ерунды. Надо свой строить. Документация же есть?

– Есть, - Городецкий тяжко вздохнул. - Есть, а культуры - нет. Ладно, решаем эту проблему, ты голову себе пока не забивай. Если что, я тебе задам все вопросы.

– Варяг, я могу прилететь на пару дней.

– Пара дней ничего не решит.

– Нам нужны "Врата".

– Я знаю. Всё мы сделаем - и ворота, и калитку. И ключик, и замочек, и шпингалет. Вопрос - когда. Добро, Гур. Будь.

– Буду. Взаимно.

В двенадцать он был на пристани - катер в Алушту уходил через десять минут. В Алуште Гурьев зашёл в горком партии и, предъявив документы на имя сотрудника аппарата ЦК Кириллова, прошёл в кабинет начальника отделения фельдъегерской почты, отдал пакет. Тот проверил - сургуч, печати. Всё, как полагается. Несколько недоумённо смерив посетителя опытным взглядом, вопросов задавать, разумеется, не стал:

– Сейчас отправим, товарищ Кириллов.

– Отлично, - Гурьев кивнул, расписался в книге сдачи корреспонденции и распрощался.

Покинув здание, Гурьев посмотрел на часы. Через сорок минут рейсовый катер отвезёт его назад, в Сталиноморск. Плёнка из "Минокса" была слайдовой, это позволяло смотреть её через проектор сразу, без печати снимков. Хорошая штука техника, особенно - в нужных руках. Домой, подумал Гурьев. Домой.

К Макаровой он возвратился уже к шести вечера. Хозяйка вместе с Дашей встретили его в гостиной, где по всем правилам был накрыт стол:

– Гур! Как здорово! Мы уже волновались!

– Гостей не было? Незваных?

– Нет, - улыбнулась и покачала головой хозяйка. - Покорнейше прошу отужинать, Яков Кириллыч.

Опять жрать, тоскливо подумал Гурьев. Без этого никак в здешнем раю, что ли?! Он лучезарно улыбнулся:

– С превеликим удовольствием, Нина Петровна. Вы меня постоянно собираетесь кормить, или как?

– Отчего же не покормить, - улыбнулась Макарова. - Я готовить люблю, а если есть для кого - так и ещё лучше.

– И я люблю, - Даша посмотрела на Нину Петровну. - А то я так не могу - просто сидеть, как засватанная.

– А рынок далеко?

– Нет. Меня не затруднит, Яков Кириллович.

– Нас, - поправила её Даша и улыбнулась, заправляя за ухо непослушную прядку.

– Я понимаю. Давайте, в самом деле, отужинаем, а потом всё и обсудим.

Покончив с трапезой и отодвинув тарелку, Гурьев просиял:

– Просто невероятно вкусно. В Сурожске все так готовят?

– В Сурожске? - выпрямилась Макарова и посмотрела на Гурьева. - Вы интересуетесь историей?

– И историей в том числе, - улыбка Гурьева оставалась по-детски безмятежной.

– У нас очень спокойный город, - негромко заговорила после недолгого молчания Макарова и с беспокойством посмотрела на притихшую Дашу. - Спокойный, тихий, курортный город. Флот ведь не так давно здесь поставили, и полусотни лет нет ещё… И готовят здесь хорошо, и живут степенно, не по-московски, мне кажется. Всё у нас тут другое… В Сурожске.

– Мне нравится, - кивнул Гурьев.

– Мне тоже.

– И мне.

– Вот только так уплетать ваши, прекрасные мои государыни, кулинарные изыски за обе щёки - этак я через месячишко ни в одни двери не войду, ни анфас, ни в профиль.

– Вы преувеличиваете, - потупилась Макарова.

– Отнюдь. Ещё раз такой пир устроите - я вот возьму да квартирную плату на сто рублёв-то в месяц и преувеличу.

Сказано это было с улыбкой и вроде как в шутку - но в серьёзности угрозы, похоже, никто не усомнился. Компаньонка и дебютантка переглянулись и дружно прыснули.

– Между прочим, я и сам неплохо готовлю, - притворно обиделся Гурьев.

– А сутки растягивать умеете? - улыбнулась Макарова. - Если уж Вы такой щепетильный, выдавайте, в самом деле, деньги на хозяйство. Чем-то же и мне нужно на старости лет заниматься. Вот съеду к внукам, тогда и будете справляться сами.

– Вы просто сокровище, Нина Петровна, - вздохнул Гурьев. - Что бы я без вас делал?

– Да уж. Давайте ваш паспорт, я вам прописку оформлю.

– Это лишнее. Быстрее, чем у меня, у вас вряд ли выйдет. Я такие, очень волшебные, слова знаю.

– Ох, Яков Кириллыч! Столичные молодые люди все теперь такие?

– К счастью, нет. Всеобщее падение нравов так далеко пока не простирается.

Он сослался на необходимость посидеть над бумагами и, оставив прекрасных дам дальше секретничать и чаёвничать, в чём у обеих, похоже, обнаружилась насущнейшая необходимость, проследовал на свою половину.