"Орден куртуазных маньеристов (Сборник)" - читать интересную книгу автора (Степанцов Вадим, Добрынин Андрей, Григорьев...)

Пиздомозг

(киберпоэма)
Не буду я, как Йося Бродский, строфой Алкеевой писать, чтоб мир свой чахленький, задротский облечь в аттическую стать. Свободный стих мне не подходит, верлибр - как нестоячий член: головкой вяло лишь поводит и надоел ужасно всем. Нет, изберу я слог простецкий - все изыски пошли к хуям! - четырехстопный, молодецкий, ебический барковский ямб. Как хуй не толстый, но ядреный, дыру любую поразит, так стих мой, матом поперченный, как штырь в ваш мозг себя вонзит и будет в мозге вашем хлюпать и все извилины ебать, и будешь ты от смеха пукать и матюги, как щи, хлебать. Итак, любезный мой читатель, Вертящий дыры на хую, пизды и секса почитатель, послушай сказочку мою. На стыке двух тысячелетий в столичном городе Москве, в лесбийском сайте, в интернете, зачатились девчонки две. Друг с дружкой так они пиздели, бывало, ночи напролет, и где-то через две недели одна к другой ебстись идет. Звонит в звонок. "Привет, я Таня". - "А я Анюта. Заходи". И у прелестных двух созданий заныли скрипочки в груди. Друг друга ручками касаясь, попили чаю с коньячком, и вот Танюша, улыбаясь, уж ставит Анечку рачком, упершись в попку пятачком, проворным водит язычком в колодце дивном и бесценном, откуда мир весь проистек и где бы автор непременно попарил чахлый свой хуек. Друг с другом вдоволь нализавшись, в обнимку девочки лежат, друг в дружку животами вжавшись, и ножки длинные дрожат. Отлипли. В ванной поплескались, надели трусики и топ, и Таня, вроде как смущаясь, вдруг говорит: "Мать твою еб! Вот я огрызок идиотки, вот я небритая пизда! Не посмотрев ни флет, ни фотки, взялась за еблю сразу, да? Анют, покажешь мне квартиру?" - "Конечно, Таня, не вопрос. Мы хоть не бесимся от жиру, но папа многого навез из всяких Швеций и Малайзий. Он академик ведь у нас, по части половых фантазий он круче всех, он просто ас. Я почему лесбийкой стала? Когда мне было восемь лет, я ненароком обдристала свой белый праздничный жилет. Ой, как же больно и сурово меня папуля наказал! Мне, заиньке восьмигодовой, под самый дых елдень вонзал. Да ладно, если бы в пизденку, а то ведь с попки начал, гад. Прикинь, как повезло ребенку. Ох, как болел тогда мой зад!" - "А мама что?" - "Она молчала. Ее ведь еб папаша так, что день и ночь ее шатало, и съехал у нее чердак". - "Каких наук он академик?" - "Да говорю: сексолог, блин. Ебливый, шустрый, будто веник, и не еврей ведь, славянин". - "Да, интересный джентльмен, Аня. А он ебет тебя сейчас?" - "Нет, лишь в порядке наказаний. Уж так заведено у нас… Вот здесь гостиная. Вот спальня. А это папин кабинет. Так, в ванне были. Это сральня". - "А в эту дверку можно?" - "Нет! Нет-нет, не дергай эту ручку, Таня, накажет папенька меня! Дверь заперта, а ключ в диване". - "А что за дверью?" - "Так, хуйня!" - "Да что же?" - "Папина работа. Еще в 2000-м году Он с мамой мертвой делал что-то, и вот склонировал … пизду". - "Как так пизду? Одну, без бабы?" - "Ну да, отдельная пизда. К нему ученые арабы сюда приходят иногда. Я услыхала краем уха: из Эмиратов был заказ. Такой вот сюр у нас, Танюха, такие, блин, дела у нас". - "Нет, все-таки, давай посмотрим! Ну хоть чуть-чуть, не ссы, Анют! Ну, даже если нас накроют - ну, хуй с ним, в жопу отъебут. Пусть даже сорок тыщ арабов меня хуячат день и ночь - одним глазком взглянуть хотя бы на ту пизденку я не прочь", - и, говоря такие речи, Анюту хвать за передок! А вот диван уж недалече, и брызжет из девчонок сок, и вновь лизанья и касанья, дрожит нога, трепещет грудь… "Ну, хуй с тобой, - сказала Аня. - мне тоже хочется взглянуть". Достали ключ из-под дивана и, позабыв надеть трусы, открыли тихо дверь чулана. "Не ссы, Анют". - "Сама не ссы". И видят девки мониторы, мерцающие в полумгле, щитки панели и приборы, и возлежащий на столе предмет осклизлый и огромный, похожий формой на сморчок, по всей поверхности неровной - пизденки с детский кулачок, а рядышком, в стеклянном чане, лежат мохнатки повзрослей. Тут стало дурно бедной Тане: "Ох, бля, получим пиздюлей". И в этот миг сморчок огромный открыл две пары красных глаз, и голос прозвучал утробный: "Кто смеет здесь тревожить нас?" - "Я дочь профессора Кислова… мы вот … с подружкою вдвоем зашли по делу, право слово, пыль только вытрем - и уйдем". - "Ты пыль пиздой, что ль, вытираешь? - угрюмо выдавил сморчок. - Зачем ты лажу мне втраешь? Я пиздомозг, не дурачок! Я пиздомозгом называюсь отнюдь не потому, что я в дела людские не втыкаюсь, не соображаю ни хуя. Я волей твоего папаши рожать мохнатки обречен, но он не знает, дух парашин, какую силу создал он! А ну сюда идите, твари! Раздвинуть ноги, бля, стоять! А вот такой елдак видали? Сейчас я буду вас ебать!" Один елдак… четвертый пятый, - шесть елдаков слепив, как воск, парализованным девчатам задвинул страшный Пиздомозг. Шесть длинных шупалец хуиных, переплетаясь, дев ебли, в их дырочках, почти невинных, бурили, яростно скребли. Пизденки, выскочив из чана прилипли к пальцам ног и рук и ну тереться беспепрестанно, производя пердящий звук. А Пиздомозг ебет, хохочет, трясется, как густой кисель, и то и дело девам хочет пробить на новом месте щель. Но тут папаша академик внезапно в комнату вбежал, схватил какой-то сраный веник и Пиздомозг к стеклу прижал, ударил локтем по окошку - и стекол острые клинки Мозг порубили на окрошку, и вмиг опали елдаки. Пизденки с визгом в чан вернулись, и девочки, упав на пол, лишь через полчаса очнулись, когда уж папа их порол. Он их ебал и тыкал вилкой, по жопам плетью отхлестал, а после вытащил мобилку, звонить друзьям-арабам стал, и вместе с грузом пёзд и членов отправил рейсом на Каир: пусть отработают в гаремах, а заодно посмотрят мир. Короче, милые девчата, что автор вам хотел сказать? Что нехуя в лесбийских чатах вам по серьезке зависать. Не так уж в этом мире мало реальных, четких пацанов, которым и мозгов достало, и писька рвется из штанов. И любопытной быть не надо - не лезь в пацанские дела, чтобы арабская бригада тебя в бордель не упекла.

1.августа.02 Тульская Область, пос. Олимп