Вадим Сергеевич Еловенко
Иверь. Книга третья. "Путь в пантеон".

Когда очередной человек заявляет мне, что он обожает дождь, бродить под дождем, слушать дождь, или еще как-либо получать от него удовольствие, меня начинает откровенно мутить. Единственное, что я способен делать под дождь с удовольствием, так это спать. Спать и при первых попытках организма проснуться, загонять себя снова в сон. Ибо дождь мне надоел. Надоел настолько, что я уже всем телом начинаю чувствовать его приближение. Начинает ломить кости и в голове появляется невероятная тяжесть не дающая думать ни о чем кроме предстоящего ливня.

Городские неженки считают дождь просто водой, что по законам природы льется с неба. Влагой, которая, по вычитанному в ярких цветных книжках, наполняет поля живительной силой. Считают его добрым другом всего живого на планете. Мол, рады дождю и лисичка, и зайчонок, и цветок, и колосок. Как бы не так. Показать бы этим наивным, как сгнивает прямо в поле почти созревший урожай. Как набухшие от дождей вены рек, буквально взрываются, снося целые деревни и на долгие недели затапливая огромные площади. Как тонут в этой мутной воде без надежды на спасение мелкие животные. Как их тельца скапливаются на естественных отмелях и становятся добычей падальщиков. Показать им трупы крупных животных - бордов и мясных ящеров, что в изобилии гниющими тушами разбросаны то тут, то там. Может, тогда и неженки взглянут на дождь, так как я гляжу на него.

Для меня дождь это чудовище. Инфернальное, злое, коварное. Чудовище, питающиеся силами, криками и болью застигнутых им.

Когда бредешь по размокшей земле, и каждый твой шаг тяжелей предыдущего. Когда намокшая глина колодками неподъемными повисает на твоей обуви, а сил стряхнуть ее уже нет. И палку, которой раньше сбивал глину с обуви, ты давно выбросил. Дождь отнял силы нести даже ее. Одно маниакальное желание бьется в твоем мозгу - найти укрытие. Теплое, просторное, сухое укрытие, в которое с рычанием будет биться дождь. А ты в этом укрытии, для надежности завернувшись еще и в одеяло, будешь медленно проваливаться в сон. Так всегда, когда после промозглого холода улицы попадаешь к огню, ты неминуемо начинаешь зевать и бороться со сном. А я бы и не боролся. Уснул бы и гори они огнем все дела, что погнали меня в тот богом и Правителем забытый край.

Мне не хотелось пускаться в то путешествие. Тем более, что с самого начала знал, что это будет далеко не увеселительная прогулка. То, что мне нарассказывал мой отец мне не внушало ничего, кроме отвратительного чувства страха перед неизвестностью. Но мое нежелание ехать в эту глушь совершенно никого не интересовало. В управлении мне было четко сказано, тогда-то выехать, такого-то прибыть, а по истечении недели пребывания доложить обстановку. На мою просьбу о спутнике и помощнике мне яснее некуда сказали, что не то, что помощник, мать родная знать не должна ни о цели моего путешествия, ни о пункте назначения. А то, что пол управления и так все знает так же мало, кого волновало.

Перед поездкой я крутился, как мог. Сдав свои неторопливо расследуемые дела по хищению с рудников и по незаконной вырубке леса помощнику, подписав ему, верительные документы на право ведения расследования этих дел я смог заняться экипировкой.

По статусу мне полагается минимум механический экипаж, но, здраво рассудив, что в такую погоду от него будет мало толку, я заказал на вечер себе билет на экспресс до Орденской столицы, и отзвонившись в их Управу потребовал предоставления к моему прибытию транспорт и сопровождение. Когда я утряс дела с казначеем и получил чеки на обналичивание в Орденском банке, меня вызвал к себе оружейник и под роспись вручил мне комплект "мечта дикаря". Уложив длинноствольные пистолеты, боеприпасы к ним и кобуры в саквояж, я уговорил таки, пользуясь полномочиями командировочного в удаленный район, выдать мне дополнительные патроны. Я не думал, что мне так уж понадобится более ста патронов в моей поездке, но, пользуясь правилом, что запас спину не тянет, я с превеликим удовольствием закинул в саквояж еще коробку со стройными солдатиками смерти.

После оружейника, Карлик велел мне решать дела домашние. Я попрощался с руководителем и покинул управление. Слуги, оповещенные мной по телефону о том, что я уезжаю на продолжительное время, уже собрали мне мои походные принадлежности. В модный нынче кожаный чемодан были уложены мой охотничий, он же для верховой езды костюм. Предметы нижнего белья, без которого ни один цивилизованный человек не мыслит своего существования. Так же костюм для встреч, который я приказал немедленно выгрузить, понимая, что там, куда я еду, он мне будет лишь ненужной обузой. Так же было собрано много всякой ерунды, что, по мнению моего старшего слуги, непременно должны мне пригодится в дороге. Проверив лично каждую мелочь, я согласно кивнул и слуги, закрыв чемодан, унесли его в мой экипаж что так, и ожидал у входа.

Я уже был сам готов отправиться к отцу в его кабинет, когда появившийся слуга пригласил меня к нему.

Сказать, что наши отношения с отцом были идеальными, было бы неверно. Мы часто спорили особенно, что касается политики и понятия права. Но он был ветераном жандармерии и понимал мою работу как, наверное, никто другой, и это нас роднило еще больше, чем прожитая жизнь под одной крышей. Несмотря на различие взглядов на современный уклад жизни он принимал почти все нововведения не зацикливаясь, как многие старики ветераны на "в наше время так было не принято". Он прекрасно понимал, что в постоянно совершенствующемся техническом мире огромную роль играют именно знания, а не махание саблей или меткая стрельба из служебного оружия. Единственное, что он не принимал, это новомодные тенденции принижения роли Богов в нашем мире. Он, наверное, в чем-то обоснованно заявлял, что именно Боги дали нам все то, что мы имеем сейчас. Я же скорее просто из чувства легкого противоречия был сторонником идеи, что и без Богов мы бы достигли всего этого, спустя каких то десять-двадцать лишних лет. На что мой отец с небрежной ухмылкой заявлял, что и за 200 лет бы не добились. Ну, не знаю, может быть, конечно, он и прав. Но не верить же вслепую, что если бы не Боги, то мы бы сейчас бегали в набедренных повязках с луками и копьями из дерева Прота и издавали бы улюлюкающие звуки. Это мне кажется смешным и нелепым.

Отец встретил меня, не вставая, но, приветливо улыбаясь и жестом предлагая присесть в кресло напротив него. Я послушно присел на край гигантского кресла, в котором по преданию сиживал один из императоров. Мой отец служил еще Инте Удачливому. И хорошо служил, пользовался расположением и был доверенным лицом. При следующих правителях его карьера не очень удалась, но я никогда не слышал, чтобы отец жаловался на судьбу. Он был слишком горд для этого.

Отец заговорил первым:

- Мне сказали, что ты надолго удаляешься. - Он приосанился и взглянул мне в глаза - Тебе может показаться нелепым, но я не устоял и позвонил Карлику узнать, куда он тебя направил.

Я, наверное, густо покраснел, и отец, заметив это, только махнул рукой:

- Не смущайся. Когда я управлял твоим отделом твой нынешний начальник бегал у меня и расследовал такие дела, о которых без смеха не вспомнишь. И то, что он стал начальником в этом и моя заслуга есть, так что я имел право спросить, куда он направил моего единственного сына и наследника.

Я невольно поерзал, стыд-то какой. Я следователь - сыщик по особым делам, за моей спиной сотни раскрытых хищений, два подавления восстаний дикарей, два морских путешествия по делам департамента жандармерии Столицы… о чем речь, я даже удаленным лесным округом управлял, пока из столицы не прислали наместника - одного из провинившихся политиков. И мой отец звонит моему начальнику и узнает о моем назначении, хотя это служебная тайна.

- Как настоящий страж Империи, он мне ни словом не обмолвился о цели твоего путешествия, только заверил, что оно соответствует твоему статусу и что ты, выезжая на это задание, обладаешь исключительными полномочиями.

Я невольно поднял глаза к затянутому голубым шелком потолку. Смеха-то будет между начальством, если Карлик, как его называет, открыто отец и за глаза сотрудники, обмолвится о звонке другим начальникам отделов.

- Потом я позвонил своему знакомому на станцию и спросил, не заказывал ли ты билет на сегодня у него. - Отец чуть откинулся в кресло и довольно произнес - И выяснил, что ты экспрессом двигаешься на север во владения Ордена. Информация о пассажирах не является тайной за семью печатями, так что не представляй себе, как ты в гневе бросишься на него.

Отец, уловив мои настроения, усмехнулся и продолжил:

- Лучше вообще сделай вид, что ты об этом ничего не знаешь. Может когда-либо и он тебе пригодится. Но не суть. За последние три недели только одно из событий во владениях Ордена заслуживает внимания. Это наводнения в их западных землях. Причем даже не сами наводнения, а количество официальных жертв. По радио, - отец с легким нажимом почему-то на "о", выговорил не так давно вошедшее в обиход словечко, - сообщили о гибели и пропавших без вести нескольких тысячах жителей.

Он смотрел на меня и ожидал хоть какой то реакции с моей стороны. Наверное, ему хотелось воскликнуть "я угадал!". Но такого повода я ему не дал, и он продолжил:

- Если не сам факт гибели такого количества людей, то, что еще могло заставить управление послать тебя туда. У меня есть мнение, что тебе поручено разобраться в том, кто виноват, что не были спасены эти люди или почему не были приняты меры к предупреждению опасности. Ведь наводнения там не впервой. Я думаю, что тебя включат в состав столичной группы. Но меня смутила просьба Карлика.

Я слегка расслабился… Пусть отец гадает, пусть он почти угадал цель расследования. Главное что я не имел права дать ему почву для окончательного вывода. Моя расслабленность мгновенно исчезла, когда я услышал, что же попросил мой начальник у моего отца.

- Он просил тебе рассказать о деле двадцатилетней давности. О деле Океана, как оно было названо.

Скажу так… само словосочетание "дело Океана" у всех разбросанных по материку следователей по особым делам вызывает жгучий интерес вперемешку с первобытным страхом. Да и вообще "дело Океана" нельзя даже в бреду спутать с делом, какого-нибудь уголовника по прозвищу "Океан". Нельзя даже подумать, что идет речь о каком-нибудь животном с такой кличкой. "Дело Океана" звучит, скорее, как мистическое действие. Мол, это Его дело и мы, мелкие сошки не набрались еще ума, чтобы понять хотя бы смысл, не то что, как такое могло произойти. Двадцать одна тысяча жителей пропала без вести за несколько минут. Поселки рыбаков, десятитысячный город Прилива, поселок Богов и их Пристанище, просто обезлюдели. Почти мгновенно. Выжившие после этого грандиозного действа - несколько волей случая оказавшихся на судах Богов рыбаков и торговцев после этого никогда в жизни не приближались на сотню километров к берегу Океана.

Видя мое изумление, отец сказал:

- Я не знаю, что и как творится на севере. Там никогда не было ничего подобного "делу Океана". Но если это хоть как-то там замешано, то во мне начинают бороться несколько чувств. Одно как ты понимаешь волнение за тебя. Оно конечно не настолько сильное, как если бы ты ехал прямиком на Юг в пасть Океану. Да и вообще практика показывает, что после этого кошмара еще долго подобного не бывает в том же месте. Второе чувство это, наверное, профессиональное. Повторяю, если это хоть как-то связано с делом Океана, то, сынок, тебе придется туго. Там не будет ни одного следа, ни одного намека на то, что там конкретно произошло. Проглоченные Океаном исчезают мгновенно на месте не успевая даже вскрикнуть или оставить сообщение. Если ты ел, то от тебя только и останется ложка да тарелка. Если ты спал, то одеяло даже форму тела сохранит, но тебя под ним не будет. И так далее. Первым отличительным признаком этого гнева Господа Единого служит полное отсутствие следов.

С каких пор отец употребляет в речи Бога Единого? Я был удивлен, но не сильно. В конце концов вера Ордена Семи Мечей никогда не была запрещена. Просто среди Лагги к ней относились с усмешкой. Зачем нужны выдуманные Боги, когда своих хватает.

Внезапно отец замолчал, что-то рассматривая в моем лице. Мы молча просидели минуты две, прежде чем он продолжил:

- Не знаю, что именно имел в виду Карлик, когда просил рассказать о деле Океана. Ты многое должен знать о нем и так. Что-то слышал, что-то читал в секретной библиотеке. Рассказать, как мы с ним и еще десятком следователей после прилета богов и их расследования вели свое? Так на это времени не хватит. У тебя через три часа экспресс. А тебе еще обязательно надо перекусить и собраться в дорогу. - Он снова замолчал на минуту - Я расскажу тебе вот о чем. О чувствах. Не делай удивленное лицо. Наши предки Лагги понимали толк в чувствах и предчувствиях. Когда мы работали там, на берегу Океана мы пережили много чего. Не самые приятные моменты. И не думаю, что мне суждено о них забыть. - Отец вздохнул и, почесав бровь без промедления начал рассказывать: - Мы прибыли довольно быстро. Буквально на следующие сутки. Богов уже не застали. А к Пристанищу нас не подпустили. С нами даже разговаривать не стали. Но нам достался довольно большой участок исчезновения. Побережье на сутки пути. Наши носильщики, переселенные дикари с той стороны Иса, наотрез отказались ночевать на берегу сославшись, что зло еще не ушло и якобы оно смотрит на них. Нам тоже было не по себе особенно от пустых улиц Прилива. Но это было и понятно - залитые солнцем улицы, сушащееся на веревках белье, игрушки детские во двориках. И ни души.

Наверное, в первый день мы так ничего по плану не сделали. До такой степени мы были шокированы тем, что видели. Нет нужды описывать безлюдье вокруг. К нему мы к вечеру, если не привыкли, то не так уж сильно удивлялись эху на улицах. Из того, что стоит описания это тот бедняга, что набрел на наш костер перед Управой Прилива. Не поверишь, его появление вызвало у нас такой ужас, как будто явился сам Рог за нашими душами. Он вышел из темноты и почти минуту стоял замерший, словно не веря в нас или считая нас миражом. А мы увидев его, ободранного, в рваной одежде, с безумными глазами и оскалом… Только выучка помогла нам справится с собой и не расстрелять его, когда он побежал на нас. Пустяками кажется его внешний вид по сравнению с его состоянием духа. Бросился нас обнимать. Плакал словно дите неразумное. Будто он не просто набрел на нас, а вырвался из лап дикарей каннибалов, которых еще можно встретить на дальнем западе. Ничего внятного мы от него не добились в тот вечер. Но мы накормили его и уложили рядом с нами на мостовой. Выдали ему одеяло одного из носильщиков, что ушли в леса на север на ночевку и он уснул нервно вздрагивая. Сами мы по чисто суеверным причинам не стали ночевать в пустых домах. Устроили на площади настоящий лагерь. И хотя нас было сравнительно немного, мы смогли выполнить элементарные требования безопасности. Выставили сменяемое охранение и кое-как укрепили мебелью из домов в округе нашу стоянку. Веришь, нет, но мы были вроде бы в здравом уме, а вот такое откалывали. Страх заставлял нас все это делать. Еще с Академии я помню, что со страхом и морской болезнью можно бороться только трудом. И мы работали.

Отец улыбнулся, что-то вспоминая из своей бурной молодости.

- Мы словно ощущали, не то, что взгляд на себе. А как бы это правильно выразится. Дикари верно сказали… зло еще не ушло из тех мест. И мы словно оказались в этом неописуемом зле. Казалось даже безветрие, что так редко бывает на южном берегу Океана, стремилось нас напугать. А уж полная тишина - даже без ночных звуков насекомых были словно удавка на нашем горле. Словно эфемерный зверь - ночь, пыталась проглотить нас вместе с нашей искоркой костра. Наверное, мы все-таки еще дикари. Боги не смогли выбить из нас этот страх и поклонение неведомому. Было немного стыдно справлять свои нужды прямо рядом с лагерем на площади, боясь отойти куда-нибудь в дом, где были и туалеты и ванны. Ты сам понимаешь, что в такой обстановке нервозности подогретой уходом наших помощников мы спали не очень хорошо. И на утро, вареные приступили к плану мероприятий, что наметили еще в пути.

То, что наши поиски ничего не дали, ты знаешь… наверняка не раз читал. А вот чего никто не знает… точнее знают не многие, но молчат. Карлик, я, другие участники. Это о выживших. О том, как они выжили. - Отец специально выделил голосом слово "как" интригуя меня и заставляя внимательнее слушать. - Мы нашли за время поиска всего пятерых. Причем состояние их было не намного лучше того, в котором к нам забрел тот ночной гость. А может и хуже. Главное что мы смогли выяснить - они совершенно не понимали из-за чего остались там, где исчезли абсолютно все. Это не понимали и мы. Делали сравнительные анализы. Кто и что делал из оставшихся в момент исчезновения остальных. Это не дало ровным счетом ничего. Все они занимались своими обыденными делами. Но одно все-таки было связано со всеми. Они находились порознь. То есть рядом с ними не было других людей. Тот, которого мы нашли самым первым, был хозяином удаленной мельницы и был совершенно один в тот день. Это выходной был, и никого из сотрудников на мельнице быть не могло. Он, только вернувшись в город, осознал, что что-то не так, а к ночи был уже в шоке от понимания своего одиночества. Как он провел время, слоняясь по улицам, и почему оказался в таком жутком состоянии, мы не выяснили, но на следующую ночь он уже набрел на нас. Еще один, найденный нами, в день исчезновения верхом возвращался в Прилив, из которого уезжал по заданию своего отца. Понятно, что когда он вернулся ни отца, ни других он не встретил. Женщина найденная нами к обеду рассказала, что плавала на лодке проверять сети, которые, уходя в далекий лов, поставил ее муж, чтобы подобрать на обратном пути. Остальные тоже, так или иначе, были удалены от городов, поселков и просто других людей. В этом было общее… но единственное общее. Проверяли все от того, что они ели в тот день до того, кто и во сколько встал с утра. Ничего. Отсюда мы сделали вывод, что это один из путей спасения для жителей юга. Но какой это путь, если невозможно постоянно находится отшельником. Ведь нет никакой возможности предсказать, когда Океан возьмет себе очередную жертву…

Отец насуплено замолчал, посмотрел на меня, так ни разу его не перебившего и все время молчащего, и сказал.

- Я понятия не имею, зачем Карлик просил рассказать тебе об этом но, наверное, он что-то подозревает. Подозревает связь между южными делами и северными разливами. Я этой связи, кроме в как в количестве пропавших без вести, не вижу. Но ему лучше знать я-то уже сколько в отставке. Но, сын… если там и правда орудует Океан… есть только один надежный способ не пропасть с остальными - держаться от людей подальше.

Я медленно кивнул внимая. Я даже не представлял, как и где мне пригодится этот совет, и слушал отца исключительно из уважения. Никогда и никто не слышал об исчезновении людей на севере.

- Я надеюсь, что тебе пригодятся те скудные крохи знания, которыми обладаем мы. Но еще больше надеюсь, что все это окажется просто стихийным бедствием. Да ужасным. Да трагедией. Но природным катаклизмом, а не мистическим исчезновением. Надеюсь, тебе не придется испытать страха перед неведомым, что не подвластно даже нашим богам.

Из кабинета отца, попрощавшись с ним, я отправился на кухню, где попросил меня покормить перед дорогой. Пообедав в столовой, я еще раз в уме проверил, все ли необходимые приготовления я сделал. Ничего ли не забыл из того, что понадобится мне в пути. Еще раз посетил свою спальню и кабинет, просто, чтобы убедиться в порядке ли я оставил их. И запер ли сейф с важными бумагами, которые я хранил дома. Успокоив свое сознание, я попрощался со слугами и покинул отчий дом, чтобы отправится в то странное и как покажет будущее далеко не легкое путешествие.

В дороге, устроившись на заднем сидении экипажа, я, честно говоря, не столько думал о сказанном мне отцом про "дело Океана", сколько пытался увязать свою предстоящую рутинную работу с этими предостережениями. По мне задача выглядела довольно просто. Прибыть в земли Ордена, получить сопровождение. Пробраться через перевалы к пострадавшим районам и уже на месте выяснить, кто виноват в том, что трагедия не была предотвращена. Отец говорил о том, что меня должны были включить в столичную группу следователей, но он не знал кода моего задания. Это было задание для одиночки. Код инспекторской проверки. Почему для этой операции выбрали меня, а не одного из столичных жандармов я не думал и даже не хотел думать. Управление часто, согласно традициям, поручало молодым сотрудникам с периферии довольно важные дела. Не столько, чтобы помогать им взбираться по служебной лестницы, сколько для поддержания должного уровня во всех управлениях, а не только в столичном. В этом был свой рационализм. Мы из провинциальных управлений чувствовали, что нужны империи. Империя четко ощущала слабые участки провинции, если кто-то не справлялся со своим заданием. Вслед за наказанием нерадивому сотруднику обычно шла встряска и натаскивание всего управления, в котором он работал. Так что любое задание выездного характера было делом ответственным за невыполнение, которого могли пострадать твои товарищи. Эта ответственность на молодых жандармов действовала угнетающе, но я, честно говоря, к ней привык и не особо нервничал. Даже, если я провалю задание, у меня был довольно хороший послужной список, чтобы надеяться, если не на прощение, то на смягчение наказания. Когда я только закончил академию и от любого дела меня охватывал мандраж, я часто спрашивал отца, почему так: почему мы работаем всегда под угрозой расправы. Ведь это вредит делу. Заставляет сотрудников отвлекаться и бояться делать рискованные шаги. Отец тогда усмехнулся и сказал:

- Ты задаешь те же вопросы, которые задавал в твоем возрасте я. Мне на них когда-то ответил сам Боевой Зверь. Степень ответственности человека, определяется степенью наказания за несделанную работу. Мы не дворники. Мы не рыбаки или охотники. Мы элита. И требования к нам очень жесткие, если мы хотим оставаться элитой и иметь все, что имеем. Нам не надо специально рисковать, нам надо просто хорошо делать свою работу. Если в нашей работе прописан риск, это должен быть настолько оправданный риск, чтобы вопросов ни у кого не возникало, почему ты решился на него. Относись к своей работе, как к рутине. Как к обычному каждодневному труду рабочего на заводе. Только вместо деталей в твоих руках - карандаш, бумага… иногда оружие. И не жалей людей. Тебя никто не пожалеет. А твоя жалость к ним будет мешать Делу. Люди это та же рутинная часть твоей работы. Не относись к людям по-другому. Они лишь твои инструменты для извлечении истины. Правда и жестокость ты не имеешь права проявлять к невиновному. А потому ровное, отстраненное отношение. Это не человек, это прибор перед тобой, через который ты найдешь искомое. И прибор, который нельзя повредить. Вот чтобы ты понимал степень ответственности ты и работаешь только под страхом наказания. Не нравится - уходи. Попытайся другими способами получить от жизни то, что дает тебе империя за службу.

Я часто думал о таком отношении к людям и не мог поверить что сам отец не испытывал человеческих чувств к тем с кем ему приходилось работать. Только спустя несколько лет после академии я подстроился под систему, и смог уже отстраненно допрашивать и губернаторов, и мелких воришек из доков. Причем относясь к ним одинакового холодно. Страх в людях при таком отношении превышал даже тот, что мы испытывали перед главным управлением жандармерии. Им казалось, что все уже решено. Что остались лишь формальности для утверждения приговора. Причем так себя чувствовали даже невиновные. Без особых трудов мне удавалось распутывать сложные дела с таким подходом. Отец это называл "брать дела седалищем". Когда ты опрашиваешь сотни людей, или тысячи, как с делами о восстании дикарей, оставаясь отстраненным и не позволяя замыливаться взору ты находишь цепочки и ниточки ведущие к преступнику или преступникам. Бывает, конечно, и просто везение. Отчего-то в народе упорно ходит мнение, что девять из десяти преступлений в наше время раскрывается случайно. Никто их не разубеждает. Описывать, как такие, как я, долго и скрупулезно собирают информацию от помощников и опрашиваемых, чтобы быть уверенным - неблагодарное занятие.

Вот и в предстоящей мне поездке я должен был просто собирать и анализировать информацию. Ничего больше, но это было самым важным. Смотреть и главное видеть.

Я уже опаздывал на поезд и думал, что придется в моем экипаже добираться до следующей остановки экспресса. Но я успел. Стюард ничем не выдал своего волнения по поводу того, что в свое купе я вскочил, когда уже поезд тронулся, а мой модный чемодан в него закинули, когда тот набирал скорость. Стюард вежливо поприветствовал меня, осведомился, что мне подавать на ужин через пятнадцать минут и только после этого закрыл внешнюю дверь, в которую уже задувал с воем воздух. От ужина я, понятно, отказался, так как поел дома и стюард удалился в укрытый коридор, что тянулся вдоль всего вагона и в который пассажиры выходили пообщаться с друг-другом или просто провести время, рассматривая картины, что были в изобилии развешаны на стенах. Я нередко катался в вагонах этого класса. Мне нравилось не только ощущение самого путешествия, но и то обстоятельство что обычно мне везло с попутчиками. И в тот раз я надеялся, что в вагоне окажется не мало достойных людей для знакомства. Я как положено моему сану сначала привел себя в порядок, умылся, переодел сорочку и только после этого вышел в коридор представиться обществу, что будет сопровождать меня в двухдневном моем путешествии на север.

Пассажиры попались, откровенно говоря, более мелкого пошиба, чем я ожидал от вагона первого класса, в котором каждая комната имела выход на улицу и была рассчитана на одного максимум двух пассажиров. Из всех присутствовавших в коридоре я знал только одного. Владелец рудника и небольшого сталелитейного заводика. Мы вежливо поздоровались, и он по моей просьбе представил меня всем остальным. Из всех мне представленных только несколько отчетливо отразились в памяти. Остальные прошли некими серыми фигурами для моего озабоченного заданием мозга. С нами в вагоне ехали два офицера с гвардейского корабля. Они сели значительно раньше и чувствовали себя хозяевами, ведущими прием. Блистали в мундирах, откровенно флиртуя с миловидными девушками - воспитанницами или дочерьми, мне это неизвестно, строгой женщины представленной мне вдовой управляющего одного из поселков, кстати, в моей области. Узнав о моем положении, особенно то что, так или иначе, я имею влияние на нового управляющего, женщина попыталась поведать мне в каких отвратительных условиях им приходится жить после смерти ее мужа. Она направлялась в столицу с жалобой и мольбами к управляющему землями Лагги, с надеждой, что тот изменит сие плачевное положение. И как я понял для более страстного обращения она везла своих… да не помню я кто они… воспитанниц наверное… я краем уха слушал ее и даже кивал. Делал внимательное лицо, но был откровенно рад, когда меня отозвал в сторону один из офицеров, извинившись перед вдовой. Подмигнув мне, офицер еще шире улыбнулся, когда я сделал вздох облегчения. Как понял, я не первый кто слушал эту душещипательную историю. Правда, я не стал бы выражаться в тех тонах, которые позволил себе офицер.

- Вогнала мужа в гроб, теперь хочет и остальным жизнь испортить. - Заявил офицер, на что я смущенно ответил.

- Отчего ж… у нее горе, да еще и жизнь так немилосердна к ней.

- Я знал ее мужа. Прошу прощения - мужик-мужиком, простецкий на вид такой, но ума палата - хозяйственник, поднял из ничего торговлю у себя. Но подкаблучник жуткий… Но мы отвлеклись. Я попросил бы вас посетить нашу с моим другом каюту ближе к ночи. Мы собираемся скоротать время за игрой. Угощение за наш счет. К нам так же присоединятся господин Кронг - портовый управляющий Ристы и господин Ортанг - офицер дорожного патруля. Но предупреждаю, мы играем на деньги хотя по вашим меркам, наверное, не столь большие. - Он расплылся в улыбке, понимая, что льстит мне. Я принял лесть и приглашение, и обещал быть.

Я еще немного побеседовал из вежливости с некоторыми из присутствующих. Послушал несколько забавных историй, что рассказывал пассажирам господин Ортанг, и когда стюард уведомил, что начинает развозить ужин, поспешно скрылся у себя в купе. В коридоре я так понял, остались только вдова управляющего и внимательно ее слушавший не запомнившийся мне седовласый пожилой человек своим видом напоминающий мне тоже офицера-отставника.

Чтобы убить время в купе я не придумал ничего лучшего, как приняться за дневник, который обязан вести каждый следователь по особым делам. Прошитый дневник, еще даже не заполненный, уже обладал грифом "секретно" и был постранично пронумерован и в конце пропечатан.

В дневнике положено было излагать итоги дня - сделанную работу, законченные дела. Поощрялись мысли изложенные на бумаге. Во-первых, и сам мог, перечитав вспомнить, о чем думал в ходе расследовании, во-вторых, твои упущения может заметить начальство. И хотя ведение дневника было сродни ведению корабельного журнала, в котором учитывалось все, специалисты управления откровенно ленились писать что-то более чем итоги своих расследований. Оно и понятно, отданный на прочтение дневник может послужить причиной замечаний со стороны руководства. Мне было, нечего боятся. Ну, кто, зная мой послужной список, будет придираться к моим "мыслям вслух". Да и будут придираться и что? Кто не работает - того не едят. А я работаю, и ко мне всегда можно прицепиться. Правда пока я работаю хорошо, никто и не подумает докапываться до моих мемуаров. Введенный первоначально как постоянная проверкам грамотности сотрудников дневник стал "вещью в себе". Я даже читал дневники своего отца, заполненные убористым подчерком. Многое я стал понимать в отце лучше. Правда я так и не видел дневников с грифом совершенно секретно. Такие вещи в управлении не хранятся. - Они сразу увозятся в Тис на вечное хранение.

Заполнив две страницы данными о снаряжении и о начале поездки, я отложил дневник и, взглянув на часы, направился к господам офицерам. Я редко предавался игре и тем более на деньги, но это дело было мне не чуждо. Просто компания не подбиралась достойная и душевная. В тот раз все прошло на славу.

Играли азартно. С чувствами и легкой перебранкой, что только добавляла азарта игре. Очень много пили. Стюард, которого будили попеременно господа офицеры, казалось, истратил на нас все запасы вагонного бара.

Только под утро офицеры занесли меня в мое купе или, как они называли, каюту. Благородно они помогли мне раздеться и удалились, оставив меня наедине с чуть слышным перестуком колес на стыках. Я отлично выспался, что со мной бывало редко даже дома.

Утром, посчитав проигранное из одного кармана и сравнив с выигранным в другом кармане, я пришел к выводу, что если учесть выпивку господ офицеров, я остался при своих. Ситуация меня порадовала. Это притом, что ночью я не мог самостоятельно добраться до постели. Я был не прочь повторить такую игру.

Хотя утром я и чувствовал себя превосходно, мой внешний вид оставлял желать лучшего. Помятое лицо, мешки под глазами и ужасный запах изо рта. Понимая, что в таком виде мне не стоит появляться, не то что перед девушками, но даже перед господами офицерами, наверняка выглядевшими лучше, чем я, я пытался привести себя в норму. К выходу во внутренний коридор я готовился довольно долго. Кроме завтрака стюарду пришлось принести льда, коим я почти безуспешно пытался свести мешки под глазами. Потому массировал лицо разгоняя кровь. Сделал зарядку при чуть открытом окне в двери. Немного потренировался с оружием. Не стреляя, а просто, фокусируя взгляд на дальней цели, и проворачивая барабаны курками.

К обеду ко мне постучался господин Кронг и словно мы вчера породнились достаточно нахально вытащил меня в свет, поторапливая и требовательно восклицая с усмешкой, что меня давно все ждут. Кто все, я так и не понял, но пошел за ним в салон-коридор. К собственному удовольствию, я отметил, что мои утренние мучения не прошли даром - я выглядел значительно лучше, чем даже блистательные офицеры от которых уже серьезно разило алкоголем.

По непонятым мной причинам я привлек внимание двух девушек, что еще накануне отдавали свое внимание морякам. И до самого ужина я рассказывал им смешные, но немного страшноватые истории из моей практики и из практики моих коллег, которых я почти без смущения приписывал себе. Когда к вечеру господа офицеры предложили дамам сопровождать их по столице, в которую мы должны были прибыть в полночь, девушки мило отказали, сославшись, что именно я буду их провожатым на время стоянки поезда. Я был слегка смущен, но разве я мог отказаться от такой чести.

Ужинали в одном из двух вагонов-ресторанов. К увеселению публики в салоне играл виртуоз сканина - клавишного инструмента, что покорил своими звуками даже Королеву-Мать. Как гласила легенда, она помиловала приговоренного к смертной казни сканиниста после его последней просьбы сыграть о собственной смерти. Правда в легенде часто Королеву-Мать заменяли Богиней Ролл, но сути это не меняет. Сканин уже давно стал достаточно популярным инструментом в высшем свете. И мы даже после ужина еще долго наслаждались игрой молодого сканиниста.

За час до прибытия, в вагон-ресторан зашел командир вооруженного сопровождения поезда и напомнил нам правила поведения в столице. Просил не гулять поодиночке, а людей, что по своему статусу могли ходить вооруженными, просил, не откладывая подготовить оружие и взять на себя ответственность за сопровождение других пассажиров, что пожелают ночью посетить памятные места столицы.

Мы поблагодарили офицера и он, пожелав приятной прогулки и не опоздать к отправке поезда, удалился.

К приезду в столицу я был уже готов. Под моим плащом из кожи с подкладкой из плотной апратской ткани были почти не заметны заряженные длинноствольные пистолеты. Надев шляпу с большими полями, которые были еще модны в то время в столице, я вышел в коридор, где к моему изумлению меня ожидали не только две девушки, но и их воспитательница… или все-таки мать? А уж насмешливые взгляды моих знакомых морских офицеров окончательно смутили меня. Я понял что вместо романтической ночной прогулки меня втянули быть гидом для этих женщин.

Когда поезд остановился, я провел спутниц через свое купе и вывел их на широкий перрон, на котором, несмотря на позднее время, играл оркестр, всегда сопровождающий прибытие экспресса, что пересекает полматерика.

Управляющий вокзалом приняв рапорт у сопровождающего поезд офицера и приказал выставить охранение, особенно возле вагонов первого класса. Во избежание мелких хищений или тем паче террор акций, которые, признаться честно, случались все чаще в столице.

Столица. Сколько раз я в нее приезжал, она всегда удивляла меня. Не всегда приятно. И вот тогда спустившись с перрона первое, что встретило меня и неторопливо шедших рядом со мной женщин это огромная надпись на стене привокзального дома: "Прот - самозванец! Рог - сказка! Ролл -…!" Дворники, вооружившись лестницами, спешно закрашивали надпись и к тому времени, как мы проследовали в конец улицы, сквозь слой свежей краски лишь слегка угадывались низкие слова.

Пытаясь сгладить впечатление, я пошутил, обращаясь к женщинам:

- Поверьте, эти мерзавцы, что пишут на стенах, все-таки делают полезное дело!

- Какое же? - растерянно спросила меня одна из девушек.

- Ну, если бы не они, неизвестно, сколько бы еще лет этот дом ждал бы обновление фасада.

Мило улыбаясь, мы проследовали к введенным буквально год назад движущимся тротуарам, что огражденными участками пересекали практически всю столицу.

Пока стальная полоса под навесом, превращаясь в ступени на подъеме и снова сглаживаясь в стальную реку, несла нас, я как мог, отвлекал женщин, показывая им освещенные исторические здания и памятники. На дворцовой площади мы сошли с полосы и преклонили колени перед памятником Первому Королю. Поднявшись, мы развернулись к освещенному дворцу. Каждый раз удивляюсь тому ощущению, что охватывает меня при виде этих башен близнецов. Две власти. Бога и его наместника. И в башне Бога, как и в башне Правителя, всегда горит свет, ибо и днем и ночью они думают о делах великих, благих для всего мира.

Срок Империи не закончился, как многие боялись, когда Бог сказал, что теперь народ, населяющий ее, обязан выбирать своего правителя на десять лет из прямых потомков домов Тиса и Апрата. Опять ставшее святым число два. Как и количество башен, эти числа олицетворяли собой два различных пути развития. Если Тисский путь вел к стальной машине управления всеми, кто живет на материке, то путь Апрата всегда стремился к развитию, прежде всего духовного мира, а не мира механизмов и совершенствования систем управления. Сейчас шла эпоха Тиса. И она откровенно поднадоела всем за исключением армейцев и других служб, что получали в свое распоряжения каждый день все новые и новые достижения науки и техники. Но уже почти года три не отправляются миссии на запад цивилизовывать дикарей-людоедов. Прекратились как-то сами собой теологические споры. Они выродились в подпольное, а от того ставшее почти модным, отрицание божественных заслуг. Даже я сам бывало, задумывался о том, что в принципе рано или поздно мы бы сами до всего этого пришли. Но я на службе и это мой сознательный выбор служить Империи и планете. Быть винтиком, что решает в той или иной мере задачи всего населения Ивери. Наверное, именно эта сознательность и самопожертвование определяет меня, как правящий класс. К примеру, тот же дворник обеспечен менее меня, но он может заниматься и коммерцией и прочими делами, а я даже думать не имею права о пополнении своего богатства сверх того, что дает мне Управление. Да планета оплачивает моих слуг, мои претензии на достойную жизнь, но я служу ей и не имею права даже отказаться, или подумать об отказе, выполнить приказ. Что легко сделает слуга, который просто может уволиться. Я честным образом уволиться не могу никак кроме, как по выслуге, иначе ни один из моих потомков не сможет служить государству. Это гражданская обязанность служить там, где тебя поставили и к чему ты более годен. И, как я ее выполню, так будут относиться к моим детям. Я видал тех безвинных кому запрещено, где-либо работать за исключением самых отвратительных мест. И все за то, что их отцы или матери наплевали на свой долг перед империей. Мне их, не смотря ни на что, жалко и я страшусь того, что мои потомки могут оказаться в такой ситуации без вины виноватых. Но Бог сказал, что детям нести ответственность за дела отцов, и так и идет, ибо это тоже дар, пусть и неприятный дар. А дары богов неотторжимы.

Нет, конечно, я мог бы, как говорит мой отец, уйти со службы по непригодности к ней. Для этого много было не надо. Достаточно было показать свою глупость, тупость и лень. И мне бы дали право самому устраивать свою судьбу. Все-таки кой-какие заслуги у меня имеются. Можно было бы уйти в коммерцию или производство. Но это не отменило бы презрительного отношения к моим детям, буде они захотят связать свою судьбу с моим бывшим делом. К ним так же буду относиться, как относились бы ко мне. Предвзято рассуждая, что и они окажутся со временем непригодными. Мой отец отлично служил империи, и никто не сомневался даже на первом году моей учебы в Академии, что я так же буду служить. Что мне дано достойное патриотичное воспитание. Столица тогда, во время учебы, даже не показалась мне чужой. У отца здесь оставалось много сослуживцев. Они, видя во мне достойного продолжателя моего воспитателя, во многом помогли мне обвыкнуться в главном городе Империи.

Восхищение, наверное, вот что, охватывало меня всегда, и когда я учился, и позже, при виде дворца Правителя. А стального цвета купол, что поднимался над оградой, вызывал суеверное трепетание. Колесница богов. Воздушный корабль, что по прихоти своих хозяев погружает их в ад Космоса и безопасно возвращает обратно.

Дамы охали и ахали восхищенно. А когда у ворот ограды дворца церемониально сдавали караул, дамы даже платочками махали вышколенным гвардейцам, что, не обращая на нас внимания, с гордостью делали свое дело. Они тоже служат государству и планете. С автоматическим оружием в руках они охраняют покой Богов и Правителя.

На площадь шумной компанией приехали на стальном тротуаре мои приятели - морские офицеры и господа Кронг и Ортанг. С ними были еще одни наши соседи - молодые супруги Просту. Он дипломат для урегулирования вопросов самоуправления на землях Лагги, а она полномочный представитель губернатора этих земель. Оба птенцы академии Апрата. Видно там они и нашли друг друга.

Что мне нравилось в тех, кто закончил именно Апратскую Академию, а не любую из левобережных академий так это то, что спрос на молодых вышколенных интеллигентных людей не ослабевал. Владеющие всеми типами искусств, что преподавались в Академии в той или иной мере, знающие финансовое и юридическое право, они еще до окончания обучения были заказаны на хорошие посты в разных уголках цивилизованного мира. Не то, что мы, обормоты, не умеющие отличить стиль кранга от стиля имперского тронка. Эти могли бы часами рассказывать об искусствах, о достижениях мыслителей. Не даром все миссионеры, уходившие в леса дикарей, были выпускниками Апратской академии. Умеют удивить и заставить поверить в величие и правильность нашего жизненного уклада.

А ведь я, признаться честно, завидовал, наверное, им. Хотя мое положения специалиста по особым делам не на много ниже их и, в принципе, когда-нибудь, не дай Рог, я мог вести следствие против этих молодых людей, но вот не осилить мне того, что они изучили в своем Апрате. Я честно признаюсь и перед собой в этом, и перед богом. Я дикарь, а они Пассы. У них в крови искусство и цивилизация.

Компания приблизилась к нам, и мы церемонно раскланялись. Супруга дипломата, будучи на пару лет младше его и соответственно лет на пять младше меня, поражала воображение своими манерами и грацией. Поймав себя на том, что я бесцеремонно рассматриваю чужую жену и рискую быть вызванным на месте на дуэль, я обратился к самому Просту.

- Согласитесь, есть, что-то внушающее уважение к власти в самом величии этих башен.

Чуть поклонившись, Просту ответил:

- Без сомнения. Но чтобы еще более оценить величие наших богов я вам настойчиво рекомендую посетить Апрат. Это великолепнейшее зрелище, когда башня богини Ролл, кажется, разрывает небеса, стремясь к полуденному солнцу.

- Вы поклонник властелинов дома Апрата? - с легкой улыбкой, но нисколько не иронично спросил я.

В присутствии четырех слуг дома Тисса надо быть минимум сильным человеком, чтобы не отделаться шуточкой, а откровенно заявить:

- Конечно. Никто другие не несут столько света в наши души кроме них. Правители Тиса слишком, на мой взгляд, увлекаются… как бы это выразить… закручиванием гаек.

Ну, это святой аргумент, который не оспоришь у сторонников дома Апрата. Я лишь поклонился, не желая вступать в длительный политический спор о том, как далеко мы продвинулись в развитии с помощью потомков Первого Короля.

Отойдя от нас с извинениями, компания посетила памятник Первому Королю погибшему от адских зверей, а по нашему понимаю десанта враждебных Богам сил. Преклонив колени они помолились за то чтобы в долинах Рога Инта Первый сохранил свое величие. А госпожа Просту даже поцеловала камень основания памятника. Ну, как можно усомниться в лояльности этих господ из Апратских апартаментов.

Уже вместе мы направились на тротуарах к фонтану Великих, где в полной темноте наслаждались танцами подсвеченных струй. Стоя совсем близко от супругов Просту, я сказал негромко, чтобы не услышали господа офицеры, шумно переговаривающиеся в стороне:

- Скажите Госпиталь Ролл еще стоит?

Надо отдать должное самому Просту, он не сделал ни малейшего жеста сказавшего о его чувствах ко мне после этих слов. Но вот его супруга, казалось, немного отшатнулась от меня.

- Конечно, стоит. - Кивнул Просту - Самое шумное место в Апрате. Поток детей с запада не ослабевает. Другое дело, что сейчас стало сложнее с распределением детей по семьям. Когда мы учились в Академии еще ничего было… Но сейчас больше трети сразу отправляются на север на берега внутреннего моря в технические интернаты.

Я кивнул, не поворачиваясь к ним. Погрузившись в воспоминания об интернате-распределителе отчего-то названным Госпиталем Ролл, я не сразу расслышал вопрос жены Просту:

- А вам, сколько было лет, когда вы попали туда?

Ей пришлось, смущаясь от своей бестактности повторить вопрос, прежде чем я ответил:

- Не знаю. - Сказал я мельком заглянув в ее лицо: - Около трех. Как я потом узнал, документы никогда на нас никто не оформлял. Потому по прибытию мне дали новую дату рождения.

- Вас усыновили?

Я усмехнулся и ответил:

- Ну, да это так называется. Вручили меня моему отцу. Он уже нашел для меня и воспитательницу и потом когда я подрос, определил в лучшую школу Ристы. Я ему очень благодарен… Я ему собственно никто же был. Но он признал меня сыном и закрепил в правах…

- А ваша мать?

- Родная? - спросил я и, увидев отрицательный жест, сказал: - Нет, отец никогда не женился. Он считал, что семейные и клановые обязательства скажутся на его работе.

- А сколько вам было лет?…

- Когда меня передали на воспитание отцу? - переспросил для уверенности я. - Семь по бумагам. Это я точно помню. Я уже говорил хорошо. Меня обучили кое-каким манерам. Как надо относиться к приемным родителям. Я уже даже писать начинал. Я произвел на отца, наверное, хорошее впечатление, хотя мы никогда об этом не говорили.

Отчего-то она больше не хотела ничего спрашивать или узнавать. Я знал эту реакцию. Если еще на территории Тисса и лесов Лагги к нам, приемышам из за Великой реки, относились почти доброжелательно, то пассы и Орденцы несколько презрительно высказывались о таких как я. Они всегда считали, что мы остаемся в душе дикарями, даже если нас научить ездить на велосипеде. Но воля богов, которые затеяли эту сомнительную историю со спасением детей из гибнущих племен запада, не обсуждается. И даже состоящие на государственной службе бездетные пассы обязаны были принимать к себе детей на воспитание. "Не можешь сам воспитывать - позаботься о воспитателе!" гласило требование. Мне повезло. Мой отец заботился и учил всему, что сам знал, и мог нанять мне воспитателя. Больше того скажу. Он меня полюбил. Как и я его. Семилетний дикаренок с напылением цивилизации стоял перед ним на причале в порту Ристы и не знал, как и что делать. Все слова позабылись. А он просто подошел, посмотрел на меня. Назвал мое имя и повел за руку к экипажу. А дома он показал мне мою комнату. После интерната я был просто поражен, в каких апартаментах мне придется жить. Я не верил происходящему. Он тогда не дал придти мне в себя и повел в главную комнату дома, где долго и подробно рассказывал, кто теперь я. К каком роду Лагги принадлежит мой отец и кто мои ближайшие родственники, на которых я смогу рассчитывать, если с ним что-то случится. Я тогда не понимал, что он с первой минуты стал относиться ко мне как родственнику. А я просто не мог понять, что этот сильный, мощный и богатый охотник возится со мной. А уж когда он повез меня следующей весной сразу после дождей в родовую деревню в глубоких лесах и там меня признали своим, другие съехавшиеся и постоянно живущие… Я стал Лагги. Я и сейчас говорю о себе, что я Лагги. Никто не сможет это опровергнуть даже те, кто знают, откуда я. Если сами Лагги признали меня своим, то кто еще, что может тут сказать? Лагги не просто свято чтили волю Прота. Они просто еще хорошо помнили предания, как и их племена, вырезались и никчемные дети находили приют в других семьях и кланах…

Просту больше не общались со мной. Лишь по дороге обратно мы обменялись ничего не значащими словами по поводу необычно теплой ночи и довольно пустых улиц. В столице ночные гуляния в пору моей учебы в Академии были нормой, но что-то изменилось в Городе, раз за всю дорогу обратно мы встречали только уборщиков служащих, полицию и жандармов.

До отправки оставалось не более минут двадцати, когда мы вернулись к поезду. По дороге я обратил внимание, что дворники свое дело сделали хорошо. Покрашенная в два, а то и три слоя стена не выдавала никаких следов надругательства.

На перроне мы не стали задерживаться, а сразу устремились в вагон. Уже пропуская в поезд через свое купе женщин, я обратил внимание на нескольких офицеров в форменной одежде моего департамента жандармерии. Извинившись перед девушками, я поспешил к ним в надежде, что встречу хоть одного из своих товарищей с кем почти три года после школы провел в Академии. Увы, уже подходя ближе и принимая кивки головами, я понял, что никого не узнаю. Но зато один из офицеров, вежливо попросив у меня документы и удостоверившись, что я по праву ношу на гражданской одежде знаки различия чина, вручил мне запечатанный пакет, адресованный именно на мое имя. Я удивленно вскинул брови и старший по чину сказал мне в ответ на невысказанный вопрос:

- Мы собирались перед отправкой посетить ваши апартаменты в поезде и вручить там вам пакет, но вы видно интуитивно догадались, что мы ожидаем именно вас.

Я не стал его разуверять. Приятно когда о твоих способностях думают несколько лучше. Хоть это и опасно, но приятно.

Видя на пакете отметку секретности, я поблагодарил офицеров и, попрощавшись, вернулся в поезд. Заперев обе двери и на улицу и в коридор я распечатал конверт, но вместо ожидаемых инструкция нашел там просто один листок с переливающейся типографской печатью. На листке было от руки вписано, что именно я в период с этого дня и в течении трех месяцев обладаю чрезвычайными полномочиями. Я в праве требовать подчинения мне всего вокруг вплоть до армий и корпусов. Изумлению моему не было предела. Я даже сомневался, поверит ли такой бумаге хоть кто-нибудь. Я понимаю, что я не самого низкого чина, но неужели такие бумаги выдают провинциальным служащим? Но бумага была оформлена абсолютно верно и внизу красовалась подпись Правителя. Коротко и ясно: Инта 4 Тисский Ромуел - Повелитель.

Я, чтобы не выдать своего волнения спрятал бумагу в бумажный пакет с остальными своими документами и постарался думать о чем-нибудь другом. Но даже когда я вроде успокоился и вышел в коридор к попутчикам, оживленно обсуждающим прелести столицы, мою бледность немедленно заметили. Офицеры по своей манере отнесли это к тому, что меня напугала вдова, не отпустившая со мной двух девиц, вызвавших меня как провожающего. А молодые Просту с намеком сказали, что моя бледность вызвана восхищением величием дворца Тисских правителей. Я отшучивался, как мог.

Через полчаса беседы к нам вышли девушки со своей мамой (или воспитательницей) и тепло попрощавшись, заявили, что на следующей остановке - тоже в Столице, но на другом вокзале они сходят, чтобы там же остановится в гостинице и начать решать свои дела. Мы искренне пожелали им успеха, а спустя еще минут двадцать, на остановке, всем вагоном вышли проводить эту славную "семью"… Офицеры, несмотря на протесты пожилой вдовы, умудрились-таки передать девушкам номер телефона своей базы. Я, правда, сомневался, что они когда-либо созвонятся в этой жизни, но, порозовев, девушки, сказали, что когда им понадобится помощь господ, они будут рады рассчитывать на них. В общем, мило расстались.

Всю ночь пили и играли в "двенадцать". Не сказать, что карты надоели, просто решили сыграть и все. Мне везло - кубики катались, как заколдованные и к тому моменту, когда я уже слабо понимал что делаю, у меня в банке скопилось почти мое месячное жалование. Чтобы утешить проигравших и не портить им настроение, я по старой традиции… по которой возврат выигрыша равнозначен унижению, оскорблению и прочему… просто купил на выигранные деньги у господ офицеров две бутылки вина, которые мы с ними и распили. Как мы потом смеялись - вино может стоить дорого, но не столько же! Стюард, которого мы загоняли за ночь, помог мне добраться до постели и раздеться. Только он ушел, как, постучав в дверь, в "каюту" прошел один из офицеров бесцеремонно голый по пояс и с извинением за то, что так поздно побеспокоил, положил на стол мой кошелек, который я выронил в их апартаментах. Я махнул рукой и поблагодарил офицера. За окном в светлеющем небе мелькали деревья. Незаметно для себя я все-таки провалился в беспамятство.

Не буду описывать расставание с моими попутчиками. Скажу, что меня откровенно жалела даже супруга Просту. Орденская столица была не лучшим местом после прошедших в этом краю трагедий. Остальные, уезжая в умеренный климат севера, искренне мне сочувствовали.

Когда поезд удалился, я направился к ожидавшему моего прибытия ранее заказанному экипажу. Предоставив документы водителю, я сел и машина на удивление тихо завелась и выехала с вокзальной площади. Отметив, что это необычный, а какой-то последней модели экипаж, я с изумлением прислушивался к своим ощущениям от мягкой и неспешной езды.

В Орденском управлении жандармерии меня поручили равному мне по званию следователю, чтобы он ввел меня в курс дел творящихся в затопленных районах. Как мне сообщил вынужденный помощник, затопленные области находятся в четырех днях верхового перехода. Он подробно расписывал, с чем мне придется столкнуться в пути, и очень настойчиво советовал никогда и нигде не расставаться с оружием за горами. Очень был удивлен, что я так мало знаю о географии тех мест. Я даже не знал, что ему сказать на невысказанный вопрос, почему послали меня на это задание. Но следует отдать ему должное, он больше не возвращался к вопросам, на которые я не знал ответа. Послали, значит послали. Доверили, значит именно мне этим и заниматься.

Введение в "Орденознание" заняло все время до обеда. Когда моя голова была достаточно загружена общими терминами, результатами наблюдений и подсчетом тех или иных утрат, мой помощник смилостивился и пригласил меня в один из неплохих ресторанов недалеко от управления. Мы, не спеша, и обмениваясь мыслями по моему делу, прошлись по улице мимо величественного храма Единого, кому, так или иначе, поклонялись жители Орденских земель. Задержались у памятного камня. Камень, установленный тут же на площади, красовался выбитыми на нем профилями семи славных воинов Морского народа, что с благословления Богов удалились на границу Империи и воздвигли тут новое государств. Кстати, это некрасивое число семь было очень популярно здесь. Даже символ Ордена это круг, олицетворяющий Единого и семь мечей, что лезвиями выходили из центра круга за его края.

Я хмыкнул, когда мой провожатый приложил руку к сердцу и поклонился храму. На меня укоризненно взглянул не только он, но и две девушки проходивших мимо в одежде стражников Ордена. Что мне, кстати, всегда нравилось в Ордене это то, что у них девушки, как и молодые люди, обязаны были нести службу любые свои четыре года от совершеннолетия до сорока лет. Империя могла спокойно спать, когда на ее северных рубежах все население может стать в ружье. Или как говорили злые языки не спать, вообще, по той же причине. В Ордене всего триста тысяч человек по последней переписи. Но Великий Прот с меньшей армией покорил все земли морского народа.

Я извинился за неподобающее поведение, мои извинения были приняты с пониманием и моим провожатым и девушками-стражницами. А могли и пристрелить, подумал я с иронией. Автоматическое оружие здесь было более распространено, чем в центральной части материка. Хотя вряд ли. Ну, кто додумается убить полномочного представителя Инты? Правитель, конечно, не станет устраивать бойню здесь, но лишит права торговли лет на двести. А Орден тогда сам помрет без помощи со стороны.

В ресторане за обедом мое хмыканье получило продолжение виде беседы на теологические темы.

- Вы, Лагги, - сказал орденец - скорее неверующие вообще, чем язычники, какими мы вас в большинстве своем считаем. Ваш бог из плоти и крови вы его можете увидеть - потрогать - особо приближенные, наверное, за ним испражнения выносят.

Такие непочтительные речи мне были не в новинку, за них даже не наказывали особо. Так вынесут предупреждение о нелояльности. А ему-то, кто в Ордене за нелояльность вынесет выговор?

- Ну, а вашего бога не то что увидеть даже унюхать нельзя - Сказал я, запивая мясо ящера кисловатым вином. - Что толку от такого никчемного и сомнительного бога? В чем смысл веры в него. Признаюсь, мне ваша вера напоминает болезнь умалишенных, которые верят в свои галлюцинации или в то, что сами себе придумывают.

Мой помощник улыбнулся и сказал с иронией:

- Ну, так зато наш бог не строит нас парадами и не заставляет чувствовать себя винтиком машины.

Я как опытный фехтовальщик нанес контрудар:

- Но он не заставляет, как вера в Единого чувствовать себя пылью вселенной у его немытых ног. И он не насылает на наши головы природные катаклизмы, которые вы называете карой господней.

Отмахнувшись от меня салфеткой, орденец сказал:

- Вижу вы верный служитель Прота…

- А вы разве нет? - наигранно изумился я.

Он рассмеялся кивая.

- Да. Наши предки подписали договор преданности. И мы, верно, исполняем его, не помышляя об ином. - Выкладывая облигации на стол, чтобы расплатится за обед, он сказал: - Но иногда мы думаем, что было бы более верно всем почувствовать в себе искру бога Единого, чем терпеть божков, что явились к нам из другого мира, который так же создан по воле Его.

Я пожал плечами и процитировал слова из их же наставлений молодежи, что я так хорошо узнал, живя в Академии с одним из будущих стражников:

- Вся власть от Бога.

Усмехнувшись, орденец поднялся, и мы вместе покинули ресторан.

На улице, уже направляясь в управление, мой провожатый сказал:

- Вам в помощь я дам своего сотрудника. Толковый молодой человек, хотя идет не по стезе следователя, а по специальности силового сопровождения. Он вам будет всем и опорой, и носильщиком.

Я откровенно сказал, что думал:

- А вам ушами и глазами, наблюдающими за мной.

К его чести он признал это, сказав:

- Да. Но спешите подозревать нас, в чем-либо. Мы ничего не скрываем. Боги периодически летают над нашими местами, и их помощники активно работают на территории Ордена. Но, во-первых, мало кто в глубинке поверит вашему мандату на неограниченную власть, воин-священник будет действеннее, чем кипа таких грамот…

Я обомлел.

- Сударь, вы хотите мне в напарники навязать воина-защитника Ордена? Увольте. Ваши фанатики, что обучались вместе со мной в Академии, мне за пять лет всю печень проели проповедями.

- Успокойтесь, он не проповедник. - Заверил меня помощник не в силах сдерживать улыбку. - Он хороший солдат и исполнитель. Мне он нужен рядом с вами для гарантии, что в случае если вы пропадете без вести, мои дети не будут ущемлены в правах, а сам я не пойду подметать улицы. Я выполнил свой долг, обеспечив вас минимально необходимой защитой. О другой вы, с вашим мандатом, можете позаботиться самостоятельно. Можете в казармах снять хоть весь гарнизон столицы вместе с нашим управлением в придачу.

Следователь открыл передо мной двери управления и продолжил уже в холле:

- К тому же вы уедете и вряд ли поделитесь с нами вашими выводами, а нам живущим здесь не будет лишней информация о катаклизме.

Мне пришлось согласиться и, уже через десяток минут, мне в кабинете следователя был представлен этот молодой человек.

Арнас, как его звали, смутил меня не тем даже, что при своем внушительном росте он не выглядел увальнем, а своей первой фразой:

- Господин Кротаг, весьма наслышан о вас и о вашем почтенном отце.

Я, недоумевая, спросил, откуда же он наслышан так.

- Вы прославились своими разоблачениями на заводах Ристы. Ну, то дело когда промышленники продавали оружие дикарям контрабандой. А про вашего отца вообще легенды ходят. Чего стоит его помощь Ордену в освобождении Северных гор от банд Ропре.

Я был вынужден признать, что, да, молодой человек мог слышать обо мне и моем воспитателе. Единственное, что я признать не мог это одеяние воина священника:

- Вы вот в этом и поедете? - Спросил я, указывая на странное облачение помощника.

Выручил своего подчиненного мой коллега:

- Вы видно не знакомы с этим специальным одеянием. Оно достаточно практично. Как видите, комбинезон оснащен кобурами, патронташами, ножнами. Все это сверху скрывается плотной курткой. Кстати под куртку можно одевать бронированные кирасы, если вас не смущает их вес. Мы ими, как понимаете, практически не пользуемся. Ткань комбинезонов на заказ сделана в Апрате. Она не рвется, даже, если растягивать лошадьми. Очень надежная одежда особенно для удаленных поездок.

Я признал заслуги умельцев, что придумали столь практичную одежду, но вежливо отказался от точно такой же, предложенной мне.

- Я, знаете ли, сторонник строгой формы. А в дорогу, вот видите, оделся по-простому чтобы не вызывать лишнего интереса. И думаю, максимум, что я могу себе позволить это верховой костюм. К тому же ворот этой куртки недостаточно широк, чтобы на нем комфортно чувствовали себя мои знаки отличия.

Мы посмеялись этой шутке и, договорившись с Арнасом, что он будет ждать меня в экипаже у входа, выпроводили молодого человека, дабы закончить наш разговор с его начальником.

- К вечеру вы доберетесь до небольшого поселения под названием Норн. От него до северных гор меньше суток пути. Там заночуете и наберетесь сил. Постарайтесь выехать не позже полудня следующего дня, чтобы к вечеру отправив машину, самим остановится в трактире в начале перехода. Там вы расплатитесь деньгами Ордена, так как Инты там не жалуют за исключением золотых конечно. У Арнаса есть стандартные бланки управления на дорожные требования. Но не уверен, что хозяин трактира вам не откажет в ночлеге если вы попытаетесь ими воспользоваться. Все-таки такая глушь. Деньги там предпочитают всяким чекам и обязательствам. И не забывайте, что ваши боги как не стараются, но не везде равномерно развита цивилизация. В тех краях нет электричества и, даже ванну, вам придется заказывать, чтобы ее нагрели у вас в номере. Я был там полгода назад по служебным делам и, скажу вам, был счастлив, вернуться в столицу Ордена… А далее вас ждет тяжелый перевал. Он займет у вас при удаче сутки при неудаче почти двое. И помните еще вот что. Дожди, что сейчас продолжают заливать землю по ту сторону гор, будут идти еще месяц. Сами знаете, что это такое. Старайтесь отдыхать везде, где только можете пока не доберетесь до местного торгового центра. Это городок на тридцать тысяч жителей, насколько нам известно, он практически не пострадал при наводнениях. Но связи с ним телефонной или зеркальной нет. Телефонной, потому что на протяжении многих километров повалена линия, ну, а зеркальной сами понимаете, какой сигнал без солнца или электричества. У них есть радио. Но мы здесь почти не пользуемся им. А там… в общем, не работает там радио, хотя в нашем управлении круглосуточное дежурство ведется в ожидании срочных указаний из Тиса. Мы о состоянии дел там знаем из подробных рассказов беженцев, которых вы, вероятно, встретите по дороге. Если не затруднит, то узнавайте, из каких районов они бредут, это вам позволит лучше представить картину катаклизма. Ну да что я вам рассказываю. Не мне вас учить, как работать…

Помощник улыбнулся и пригласил меня во второй кабинет, где секретарь уже накрыл нам столик. Аромат горного чая наполнял комнату, вызывая непреодолимое желание быстрее прильнуть к этому божественному напитку. Я люблю чай. И если бы он не стоил соответственно затратам на его экспорт пил бы каждый день. Но вино выходило доступнее. Горный чай обладал великолепнейшим свойством. В нем насколько я знал, содержался легкий наркотик, что придавал ощущение бодрости и сил на долгий срок.

Угостившись, я похвалил напиток, и был поражен благородным жестом моего вынужденного помощника. Он приказал секретарю упаковать для меня целый пакет сухих листьев. На мое изумление он пояснил:

- Это конфискованная контрабанда. Как вам известно, мы не имеем права поставлять в столицу Империи этот напиток. Только в северные провинции, но торговлю не может остановить ничто. Вот нам периодически и везет на такие подарки судьбы. К примеру, этот чай был снят с разбитого в горных герцогствах дирижабля. Мы первыми успели на место падения. Герцогские стражники опоздали, и им ничего не досталось. - Добавил он довольно.

Я похвалил расторопность Орденцев и пожелал им больше контрабандистов. Над этой шуткой вежливо посмеялся даже секретарь.

Выезжали мы довольно поздно. Солнце готовилось опуститься окончательно, когда водитель экипажа с шутками и байками вывез меня и Арнаса из столицы. Арнас вопреки моим ожиданиям в дороге вел себя молчаливо, лишь изредка добродушно улыбаясь, отвечал на мои вопросы о встречаемых по дороге достопримечательностях.

Машина нам предоставленная меня раздражала своей некомфортабельностью, после той на которой я доехал в управление. Вместо привычных диванов в ней были жесткие сиденья, которые не давали расслабиться. Стоит ли говорить, что когда мы таки добрались до городка, в котором собирались ночевать я чувствовал себя более разбитым и уставшим, чем от такого же времени проведенного даже в седле.

В отеле предупрежденные о нашем приезде слуги нас встретили готовыми номерами и ужином на троих. Не смотря на разность положения, меня, нисколько не ущемлял ужин с водителем и воином-священником. Наоборот они меня приятно удивили. Оба моих товарища оказались, как хорошими едоками, так и хорошими рассказчиками на сытый желудок. Было немного жаль расходиться по номерам, но осознание завтрашнего раннего отъезда заставило нас быстрее улечься.

Как все-таки отличается утро в предгорье от наших равнинных рассветов. Необычайно свежий воздух, небо, наполненное синевой, яркий свет, который, казалось, излучало само небо, так как солнце еще было скрыто горами. Мы выехали значительно раньше обеда, чтобы прибыть засветло во второй пункт нашего путешествия. Искренне не хотелось, чтобы водитель начал свой обратный путь в полной темноте. Но как мы не спешили, разбитость дороги, жесткие сиденья и аппетит, разыгравшийся на свежем воздухе, делали свое дело. Мы два раза надолго останавливались, чтобы перекусить и размяться.

Только к позднему вечеру мы прибыли в небольшой поселок, забравшись уже в горы. Возле таверны совмещенной с домом для гостей мы тепло попрощались с водителем, пожелав ему удачного и безопасного обратного пути, а сами с нашей ношей в руках зашли в таверну.

Меня обрадовал разожженный камин, возле него я и устроился, пока Арнас заполнял дорожные документы, по которым нам полагались комнаты, ужин и завтрак. Предупреждение орденца о деньгах оказалось излишним. С нас даже "в темную" не потребовали денег. Греясь у огня, я рассматривал посетителей. Кто они и чем занимаются в горах, я не представлял.

Пояснил мне Арнас, когда вернулся ко мне за стол:

- Здесь живут не хуже, чем в любом другом месте. Деревня что немного в стороне отсюда, далеко не маленькая. И работа тут найдется для любого. Кто-то подрабатывает носильщиком, кто-то каменотесом, многие среди здесь сидящих, выращивают чай и занимаются выпасам скота. Охотников тоже можно заметить, обычно они носят одежду из шкур убитых ими двухголовых ящеров. Это некий показатель смелости. Поверьте, когда такой гад пикирует на тебя надо иметь мужество, чтобы не растеряться и выстрелить. Да и надо быть достаточно внимательным, чтобы вовремя заметить опасность.

- А нам они тоже встретятся? - поинтересовался я.

- Кто? Охотники или ящеры?

- Ящеры? - сказал я.

- Вряд ли. - Усмехнулся Арнас. - Местные охотники свое дело хорошо знают. Это будет большой удачей, если мы увидим такого.

- И еще большей, если спасемся от него. - Прибавил я.

Я вспомнил свои еще детские впечатления от этого монстра. Чучело его было выставлено в моем городе в музее Лагги. Десятиметровое чудовище с размахом крыльев почти двадцать метров… это был гигант даже среди своих сородичей, но две его оскаленные пасти не давали мне еще долго спокойно спать. Не хотелось бы встретиться даже с меньшим братом его.

- А как они убивают этих зверюг. - Поинтересовался я.

Вместо ответа Арнас жестами сымитировал выстрел из ружья.

- Кстати не надо быть очень метким, чтобы попасть в сердце чудовища. Оно у него огромное. Еще бы на таких две шеи надо очень мощное сердечко.

Я согласно кивал.

- А вот раньше они ходили на охоту с длиннющими пиками. - Продолжал Арнас. - Основной задачей было подставить под падающего на тебя монстра длинное копье. Он уже не успевал затормозить падения и буквально насаживал сам себя на него. Но это было чрезвычайного опасно. И копья ломались, и ящеры насаживались на пики, так что давили охотников.

Поучительно, решил я, и сменил тему на более отвечающую нашим планам:

- А они ходят на ту сторону вообще?

- Конечно. Там все-таки тоже же люди живут. Но откровенно не любят долины за перевалом. Во-первых, там уж очень влажно всегда. Еще бы, там меньше недели пути и океан. Во-вторых, на той стороне уж очень часты сходы селей. Это страшно поверьте. Кисель из воды, камней, почвы, деревьев, несется снося все на своем пути. На месте схода селя, просто сглаженная пустыня остается… да какое там пустыня - болото… На мой взгляд, легче и проще потоп перенести, чем сход этой грязи… от потопа можно спастись даже попав в самую гущу, а от несущейся смерти нет…

Я хотел напомнить ему, что мы едем расследовать гибель тысяч человек во время потопа как раз, но не стал. Просто принял к сведению сказанное им.

После простого ужина мы пошли в свои комнаты. Пока я поднимался по скрипучей лестнице, я думал о том, что же я такого наложил в саквояж и чемодан, что они такие тяжелые и почему раньше они мне казались легче. Усталость? Тогда я сам себе сочувствую. Это только начало пути.

В номере мне показалось несказанно душно даже после общей трапезной. Попытался открыть окно и выяснил, что оно наглухо заколочено. Пришлось звать на помощь Арнаса. Он без лишних разговоров, подмигнул и аккуратно вынул стекло из рамы. Спустя минут двадцать в комнате стало свежее и я, забравшись в мягкую постель, постарался расслабиться и уснуть. Но толи дрова в печке слишком громко трещали, то ли просто ощущение незнакомого места, так что мне пришлось-таки помучаться, прежде чем я уснул.

Ночью я проснулся оттого, что зуб на зуб не попадал. Ночной горный воздух это вам не равнина… Кое-как в темноте, лишь при свете звезд и тлеющих углей в камине, я поставил стекло на место и пулей влетел обратно под одеяло. Укрывшись с головой, я снова уснул.

Несмотря на ночное пробуждение, я встал утром необычайно посвежевшим и полным сил. Спать не хотелось совершенно. А такое, признаюсь, со мной последнее время редко происходило. Обычно утром мне стоит больших трудов ввести себя в рабочее состояние. Однако к моему удивлению Арнас встал еще раньше и уже завтракал, не дожидаясь меня среди прочих гостей внизу. Одевшись в костюм для верховой езды, я спустился к нему и тоже попросил себе накрыть. Мне подали местный молодой сыр, хлеб и огромную кружку так популярного нынче в долинах напитка под название Квас созревавший на хлебе и воде по нескольку дней. Говорят, что рецепт этого бодрящего и вкусного напитка боги подарили людям за их преданность доказанную в терпении перемен. Не знаю, правда, или нет, но мне так редко пробовавшему его казалось, что за такое можно многое потерпеть. Выдержанный квас оказывал легкое пьянящее действие и, по слухам, что им даже можно напиться не хуже чем пивом особенно, если в приготовлении были использованы специальные вещества, усиливающие брожение. Хлеба что мне подали, я почти не пробовал так и пил квас, заедая соленым сыром. Вроде бы ничего особенного, но ломоть сыра насытил меня. Я, удивляясь сам себе, стал подгонять Арнаса, отправляться в путь.

Но прежде чем расстаться с таверной мы были приятно удивлены расторопностью хозяина и его слуг. Наши керы потребованные вчера Арнасом у хозяина были уже готовы. Помимо требуемых припасов хозяин позаботился и о пропитании лошадям. На лошади Арнаса пристроились два огромных тюка сена, зато моей достался почти весь запас провизии. Видя такое несправедливое распределение веса, я добавил на кобылу попутчика свой чемодан. Саквояж я не позволил приторочить к седлу. Пусть будет в руках. Там же и документы, и оружие, и если лошадь понесет, а я свалюсь, то мне не хочется остаться без моего саквояжа.

Но кобылы попались на редкость вышколенные. Мы без труда преодолели первый подъем и к полудню, показалась главная преграда, которую мы хотели по самым плохим выкладкам преодолеть не позже полуночи. Лошадки, казалось не чувствовали усталости и только к ужину, когда мы были уже близки к вершине моя кобыла стала себя плохо вести - упираться и выказывать другие дурные черты характера. Я спешился и повел ее под узды, тем более что подъем был уже достаточно крут. Моему примеру последовал и Арнас.

- А как тут спускаются груженые телеги? - спросил я, откровенно тяжело дыша спустя минут десять такого неудобного и непривычного мне подъема.

Нисколько не уставший на вид, Арнас ответил:

- На веревках.

- В смысле?

- В прямом. Видите эти столбики у дороги? Вон к примеру. На них наматывают веревки и по чуть-чуть стравливают по мере продвижения лошадей и повозок. Потом перекидывают на следующие столбики и так далее.

- А зимой?

- Что зимой? Да то же самое. Но вообще-то местный управляющий нанимает людей для очистки самых тяжелых участков от снега. Да тут его, кстати, много и не выпадает. Это вот по другому перевалу идти, так там, да. Там зимой чисть не чисть, все равно не пройти. Но он значительно выше того уровня, на котором мы сейчас. Тем перевалом пользовались в старину контрабандисты да еще бандиты. Сейчас он окончательно заброшен.

Я остановился, переводя дыхание.

- А этот перевал охраняется? - спросил я.

- А зачем? Бандитов давно всех отстреляли.

- Ну, мало ли… - пожал я плечами.

Остановившись, ожидая меня Арнас, сказал.

- Вообще то там за хребтом стоит башня сторожевая. Она запущена, конечно, но там всегда можно переночевать. Я и думал, что мы там остановимся, прежде, чем начнем спуск в долины.

Я только кивнул, мол, посмотрим.

К моему удивлению, когда мы таки перебрались через самую высокую точку нашего пути и подошли к упомянутой башне, мы нашли ее далеко не пустой. Не смотря на поздний вечер, возле нее играли дети, а из дверей слышался многоголосый шум. Когда мы вошли внутрь, а за нами и любопытные детишки, то разговоры смолкли, и на нас посмотрело одновременно человек тридцать. Именно столько уместилось на первом этаже башни между колоннами-подпорами. Почти сразу мы выяснили, что это беженцы из долин и что они здесь уже не первый день стоят этаким дикарским табором. Они никак не могли решиться, толи возвращаться в свои разрушенные и затопленные дома. Толи уйти глубже в земли Ордена. Для них перевал был своеобразной точкой невозврата. Какая разница, где с нуля все начинать на старом или на новом месте. Мы со многими переговорили, узнали из каких мест они и какое там положение вещей. Нанесли на карты местности полезные сведения. Сначала думали, придется делиться запасами еды, но выяснилось, что несчастные успели взять с собой многое из своих хозяйств. Они сами нас накормили, напоили и предложили остаться на ночлег с ними. И хотя еще можно было продолжать путь мы все же остались в надежде еще больше узнать об их злоключениях, и может помочь делом или советом этим застывшим на распутье людям.

За час общих разговоров мы уговорили их идти в орденские земли подальше от беды и горя и устраиваться ближе к столице, где всегда можно было найти как работу, так и землю для обработки. Ну, а когда я собрался укладываться спать меня, конечно, удивил Арнас, который отказался ложиться, как ему настойчиво рекомендовали. Он сказал, что будет на равных нести вахту на вершине башни. По моей просьбе ему нарезали начальный кусок ночи, чтобы он все-таки поспал и к утру мог продолжить путешествие. Сам я понятно даже не подумал о том, чтобы предложить свою помощь в вопросах охранения лагеря. День езды и подъема меня сильно притомил и я уснул на уменьшившихся мешках сена, которые на ночь сняли с кобылы Арнаса.

Утром пришлось просыпаться и скакать вокруг дежурного костерка, что ввиду почти полного отсутствия дров не разжигали сильно. Замерз я жутко, сознаюсь. И довольно неэстетично шмыгал носом, так как моих сил и воли не хватало отойти от огня и в чемодане искать носовые платки. Арнас присоединился к моим танцам чуть позже, когда я почти отогрелся. Нам принесли кипятка подогретого в очаге, на вершине башни, и мы с придуванием глотали его, чтобы отогреется внутри.

Я без понятия, сколько было времени, когда, попрощавшись с беженцами, мы двинулись вниз сквозь белесый туман, который, как оказалось позже, был ничем иным, как облаками.

Дорога была сравнительно легкой хоть и утомляла неудобством спуска. Время шло, а туманность не рассеивалась наоборот становилось темнее и влага холодом пробиралась к нам под одежду.

А уж когда я увидел змеящийся по дороге ручеек, то потерял надежду увидеть солнце в конце спуска. Арнас только плечами на это пожал, мол, мы знали куда идем и чего ждать. Дождь начал накрапывать, когда мы были в середине спуска. Преодолев еще пару невысоких перевалов, мы спустились уже под бурный ливень в долину. Первым моим ощущением стала неуверенность. Ни черта не видно дальше нескольких метров. А уж когда Арнас остановился и сказал, указывая на бревна, что ребрами неведомого изуродованного животного торчали из земли, "Тут раньше была таверна", я понял все.

Не будет ни ночлега сухого, ни горячей пищи, ни спокойной ночи.

И в самом деле, ночевали мы с ним в каком то сарае, что чудом уцелел во время схода селя. И хотя пол в сарае был больше похож на жидкую топь мы, набросав бревна и ветки, смогли в нем устроится. Усыпали в сумерках под грохот грома, шум ливня, и проснулись под шум ливня и вспышки молний. Мне уже начинало казаться, что яркое солнце по ту сторону гор было всего лишь сном.

Не долго собираясь, мы оседлали коней, что спали на настиле из веток поваленных деревьев и под их недовольное ржание двинулись снова в путь. В Дождь.

Как я отметил, это был когда-то густо заселенный район. Мы миновали за несколько часов, наверное, пять деревень под корень уничтоженных горным сходами и потопами. Дважды мы попадали в "ловушки". Это ямы наполненные жижей ничем не отличные от остального ландшафта. Хорошо керы себе ног не сломали. Правда, мой костюм для верховой езды после таких приключений нуждался в тщательной чистке. Хотя, что было проще, выкинуть его или отстирать и подшить, мне было затруднительно ответить. Судя по моему внутреннему счетчику времени и расстояния, скорость наша оставляла желать лучшего. В среднем получалось, что мы передвигались со скоростью моего обычного шага. Но я был и этому рад, при таких-то обстоятельствах.

К ужину мы набрели на более сухое место, которое спустя час стало превращаться в возвышенность. И хотя многонедельные дожди творили с почвой страшные вещи наши кобылы пошли бодрее. Керы довольно резко выдергивали копыта из жижи, отчего грязи на нашей одежде, понятно, только прибавлялось. Нам только раз пришлось спускаться с лошадей, чтобы помочь им перебраться через каменные завалы на пути. Да еще один раз мы хотели пообедать по-человечески на земле. Не вышло. Пришлось перекусывать, не спускаясь с лошадей. Обедать в грязи по середину икр мы не представляли возможным.

И лошади, и мы, к ночи были вымотаны до предела. Хотя нет, обманываю. Я и лошади были вымотаны. А вот Арнас оказался крепышом и пока я хандрил, уткнувшись носом в поднятый воротник, он нашел нам сухой, брошенный хозяевами дом и мы в нем заночевали. Сначала отогревались сжигая в очаге разбитые священником лавки. Ветки с улицы собранные возле дома мы уже располагали поверх сухой разбитой мебели. Дымоход плохо справлялся с белым паром и дымом, повалившим от нашего кострища, и Арнас не долго размышляя, открыл дверь, чтобы увеличить тягу и добавить воздуха в наполнившуюся дымом комнату. Спустя не больше часа, я окончательно обсох и потянулся за едой. Но только я пережевал в сухомятку кусок хлеба и вяленого мяса, как сон сморил меня. Прислонившись к холодной стене, я закрыл глаза и, не сказав ни слова Арнасу перед сном, просто закрыл глаза.

Утром я, устыдившись своей слабости, решил приступить к заданию и, осмотрев дом, был неприятно удивлен. Признаки самого страшного были как будто на лицо. Брошенные недоеденные остатки пищи в тарелках на столах. Не заправленные постели. По углям в очаге в другом помещении, я понял, что их не заливали, когда покидали дом, а они сами прогорели и потухли. Что вообще казалось прямым признаком того самого, о чем я боялся подумать. Ну, кто в спешке покидает дом, не потушив огня? Я был уже готов поверить в причастность Океана к наводнению и пропаже людей, даже собрался готовить отчет, когда Арнас вошел, грызя яблоко, и сказал:

- Грамотно ушли.

- Кто? - Спросил я, не понимая и занятый своими мыслями.

- Хозяева. - Ответил он и махнул рукой куда-то за спину. - Бросили все лишнее, но под навесом следы телеги и скота в сарае нет, все с собой увели.

Я еще раз с чувством странного сожаления и облегчения посмотрел на очаг. Осмотрев угли, воин священник сказал:

- Огонь сам погас, его не тушили. А мог и дом загореться. Хотя кто думает о доме, когда жизнь спасает.

- Но зачем они сбежали, когда могли спокойно здесь остаться? И куда главное? - недоумевал я.

- Паника - пожал плечами Арнас. - Видно все бежали к морю или посуху в горы от разливов и наводнений… и они пошли.

- Но там же все затоплено было. - Сказал я, вспоминая рассказы беженцев оставшихся в башне.

- Ну, они могли этого и не знать. - Так же равнодушно сказал Арнас. - А могли и в затоп попасть.

- Понятно - сказал я кивая. Хотя, откровенно говоря, я принял слова Арнаса, только как версию оставляя право на жизнь другим вариантом.

Пообедали припасами в доме. Зря. Сытое брюхо снова потянуло в сон, а не на подвиги, во имя Империи.

Как бы передать мои чувства, когда мы покидали дом. Не смогу, наверное. Я еще не вышел за порог, а на меня уже навалилась такая усталость, что хотелось вернуться и еще не много отдохнуть, набираясь сил для похода. Но, видя насмешливый взгляд воина-священника, я придал своему лицу решительное выражение и, поправив шляпу, вышел из дома к лошадям, что держал мой напарник. Маленьким счастьем было для нас, когда дождь внезапно прекратился. Но тучи не рассеялись, и ветер, дувший по низам, только усилился. Спасаясь от него, я достал плащ на меху и, закутавшись, пытался просохнуть и согреться. Тяжелый кожаный плащ я перекинул на ноги и закрыл их от ветра и грязи с копыт кера.

Ближе к полудню Арнас начал кашлять. Странно, но я вроде хилее его, но ничего неприятнее насморка в организме не чувствовал. А вот его грудной кашель показался мне до боли знакомым. Со мной в отделе, когда я еще был стажером, работал следователь по земельным спорам. В его задачи входило малость - устанавливать истинные границы участков и, выяснив, кто кого притеснил, давать показания на суде. Как-то зимой в сезон дождей он так же уехал на задание, а по возвращению кашлял вот таким же грудным кашлем. Оказалось воспаление легких. Можно сказать, специально для него из столицы прислали лекарства, которые останавливают воспаления. Говорят из самих божественных запасов исключительно для нашего госпиталя. Все-таки государство заботится о своих служащих. Через месяц его подняли на ноги, и он оправился, а если у Арнаса тоже самое? Кто тут поможет ему? - думал я немного расстроено. - Такие воспаления тяжело переносятся.

Я озабоченно спросил, как тот себя чувствует. Воин естественно ответил, что хорошо. Но, видя температурный румянец на его щеках, я понял, что у него жар и что нам необходимо пристанище, чтобы отогреться и придти в себя, а может и подлечится. Чем придется. Но на все мои призывы искать место для лёжки, Арнас отмахивался и убеждал, что он и правда себя чувствует нормально и сможет довести меня до города. Он говорил, что осталось не много и проще дойти единым рывком, чем растягивать удовольствие под дождем еще на сутки.

И впрямь к ночи мы заметили факелы вдали. Это оказался пост, выставленный на дороге перед городом для распределения беженцев. Мы на беженцев не смахивали, и офицер охранения подозрительно потребовал наши документы. Меня порадовали его знаки жандармерии на вороте. Ну, хоть здесь нашлись люди, кто может все организовать и правильно расставить людей.

А вот жандарма, похоже, мои знаки следователя по особым делам, показавшимся, когда я распахнул плащ, нисколько не порадовали. И хотя он четко отрапортовал мне и даже рассказал, как и куда обратиться в городе, в его голосе слышалось неудовольствие приездом шишки в столь тяжелое для всех время.

Простившись с жандармом и полицейскими на посту, мы двинулись к темнеющим вдали зданиям пригорода и скоро копыта наших лошадей уже цокали по брусчатке. Отчего-то в голову лезли всякие глупости наподобие того, что по брусчатке особо на механическом экипаже не покатаешься. Особенно на том, на котором нас везли к перевалу. Казалось, что все седалище себе отобьешь на таком покрытии дороги. Глупо конечно, но мысли от усталости уже давно жили своей жизнью, мало подчиняясь моему желанию думать только о деле.

На улицах во тьме, редко освещенной масляными фонарями и факелами, попадались люди, что спешили воспользоваться передышкой ливня для своих целей. Я видел даже целующиеся парочки, что в моем состоянии не вызывали, вообще, никаких эмоций. Хотя раньше, я бы по долгу службы обязан был бы сделать замечание за неподобающее поведение в общественных местах.

Мой священник вообще ссутулился. Когда мы подъехали к магистрату, я даже в свете факелов увидел его проявившуюся бледность и блеск слезящихся глаз. Я только посочувствовал ему про себя, и пообещал уложить того на койку под присмотр врача, сразу после встречи с мэром.

С мэром мы не встретились. Мэр исчез с концами во время одной из спасательных операций в предгорье. Ну, спрашивается, что мэру делать во время спасения? Этот видно себе дело нашел. Вместо обустройства беженцев он поперся на спасательные работы. Нас встретил его помощник, уже ставший временным главой управы города. Он прочитал наши верительные бумаги, мой специальный мандат и спросил, когда мы сможем приступить к работе. Я немного резковато ответил, что мы уже приступили, но моему товарищу нужна срочная медицинская помощь. Лекаря вызвали немедленно.

Молодой врач подтвердил мои опасения насчет Арнаса. Быстро развивающееся воспаление легких. Все что лекарь мог предложить это покой в тепле, настои на травах, и уход за больным до его выздоровления. Я с видом знатока поинтересовался, нет ли у него средств для остановки воспаления. Он ответил, что божественные такие средства он видел только в столице, где проходил обязательную практику, а в их глуши таких вещей не появлялось никогда. Врач заверил меня, что него есть свои разработки, пусть и не столь сильные, как божественные, и я, мол, могу не волноваться. Он - личный лекарь пропавшего без вести мэра, конечно, поднимет офицера священника, защитника веры Единого, на ноги. Я пообещал навестить товарища сразу, как освобожусь от дел. И он, пожелав мне удачи, ушел сам, в сопровождении доктора, отказавшись от помощи слуг.

- У вас есть связь с кем-либо за пределами гор? - спросил я помощника мэра.

- Нет, к сожалению - ответил он. - Нам некого послать восстанавливать связь, а из орденской столицы вот прислали только вас. Хотя два инженера императорских заводов могли бы все сделать с помощью рабочей силы, которую я бы им выделил.

- А беспроводная связь? - спросил я с надеждой.

Немного помявшись, помощник мэра признался:

- У нас есть аппаратура, и даже ветряк для получения энергии. И батареи для ее аккумуляции. У нас нет ни одного связиста или просто знающего эту аппаратуру человека. Наш специалист пропал без вести уже как с полмесяца, когда уехал на выходные навестить родственников.

Я понимающе кивнул и спросил:

- А я могу взглянуть на аппаратуру? Не сказать что я уж сильно знающий специалист но, имея под рукой таблицу кодов, я могу послать нужную мне информацию.

Вскинув брови, помощник мэра с надеждой спросил:

- А может, вы попытаетесь отправить и наши срочные сообщения.

Пожав плечами, я согласился, сказав что, помогу, если аппаратура и впрямь в рабочем состоянии.

Видно их, и, правда, приперло, если ни минуты не откладывая, он, повел меня в радиорубку. Я еле поспевал за чиновником по этим переходам и лестницам. Мы так спешили, что караульные только, когда мы проходили мимо, запоздало прикладывали руку к груди.

Аппаратура была времен, как раз моего обучения. Сейчас уже много, где применяется голосовая передача, но этот монстр передавал в эфир только электрические импульсы. Уже оператор регулировал их длину. И о каком "радио" говорил мне жандарм из орденской столицы?

Но не сильно расстраиваясь и, наверное, в глубине души радуясь такой простой технике, я начал вспоминать свои познания в радиоделе.

А познания, надо было признать, оставляли желать лучшего. Существовал целый словарь в котором буквы и целые слова заменялись на короткие или длинные импульсы, но учить его наизусть было, на мой взгляд, безумием. Да и не требовали в общей подготовке такого. Только основные сигналы запроса помощи. Остальное мы обязаны были уметь набрать по таблице. Включив аппаратуру, я проверил заряд батарей. Был почти на нуле.

- Надо ветряк запустить. - Сказал я помощнику мера.

Он вышел в коридор и отдал указание охране. Спустя минут десять я увидел по разгоревшейся лампе индикатора, что пошел ток на зарядное устройство.

Довольно кивнув помощнику мэра, я включил аппаратуру и на пробу отбил ключом трель. Динамик над головой послушно усиливал мои стуки, превращая их в не очень приятный писк. Осмотрев кабинет, я нашел, то, что искал. Вытянув с полки над головой справочник сигналов, я сдул с него пыль и усмехнулся.

Как бы извиняясь, помощник мэра сказал:

- Мы не часто пользовались этой связью. Точнее на моей памяти всего пару раз. Практически все нам решал телефон. А как его не стало, и связист куда-то запропастился. Вы же поможете нам? - спросил чиновник с надеждой.

Я кивнул. Не откладывая в долгий ящик, я отстучал его срочные радиограммы о событиях в столицу Ордена. Хотел передать сообщение и о своих делах. Но подумал, что еще рано делать выводы и только надо дать о себе знать. Но и на это я несколько долго решался. Еще ничего, не выяснив, можно легко получить выговор за нерасторопность впоследствии. Да и добавить к той картине, что описал чиновник в своих радиограммах, мне было нечего. Но я все же отправил сообщение с кодом жандармерии о своем прибытии.

По окончании работы с "ключом", как его когда-то называл мой наставник в академии, мы, вместе с помощником мэра, спустились в его кабинет, где нам накрыли перекусить. За этим очень поздним ужином я старался выяснить, как можно больше об обстановке вокруг. Прежде всего, меня волновали настроения среди людей. На мою озабоченность слухами о религиозных распрях собеседник хмуро пояснил:

- Да действительно. Среди людей сейчас особо обострены отношения. Население буквально расколото на приверженцев клятвы верности и тех, кто считает, что Единый покарал нас за службу ложным Богам. - В этом месте он поперхнулся и даже хотел что-то пояснить, но я успокоил его небрежным жестом с зажатой вилкой в руке и он продолжил: - Сами понимаете. Хотя мы и принимаем власть Прота и Тиса, но различные верования ставят определенные препятствия перед полным слиянием наших обществ. Но не это плохо. Главное, что сейчас препятствия превратились в пропасть. Доходит до того, что происходят стычки между старыми товарищами, друзьями, родственниками, а это думаю, вы понимаете, последняя стадия перед откровенным конфликтом. Я боюсь отдавать приказ о выдаче оружия. Мне совершенно неясно, на кого оно будет обращено. Единственные, кто не расстаются с оружием это воины - священники. Но за них можно не волноваться они, как никто другой чтят заповеди и клятву отцов-основателей. Они просто помнят по обучению, чем закончилась для основателей попытка нарушить слово. Именно священники сейчас наша опора. Что же касается вольных поселенцев особенно дальше к Океану, то там конечно нет ни защитников веры, чтобы их образумить, ни жандармерии, чтобы подавить выступления в случае открытого восстания. Поверьте, я конечно помощник мэра, но ума не приложу, что делать. Наместник Ордена в этих землях еще до дождей уехал в столицу, да так и не вернулся. Он, наверное, смог бы организовать все население. А я всего лишь заменяю мэра небольшого городка. У меня даже времени не бывает свободного, чтобы о чем-то кроме своего города думать. Понятно, что в нем самом я разберусь со всеми слухами и провокациями. Но дальше… Ведь, кроме этих настроений, которым мы стараемся уделять максимум внимания, нам приходится заниматься очисткой пригородов и близких селений от тел погибших. Это, поверьте, даже для видавших многое страшное зрелище. Люди что не погибли в потопе мрут от болезней, переохлаждения, в стычках с соседями за самое необходимое. А еще и погода, как вы сами видите, не способствует нормализации положения. По прогнозам в этом году дожди у нас продлятся еще недели три. Но за три недели, если мы так и не сможем, как-то помочь беднягам мало кто из них доживет до солнца.

Я кивал, соглашаясь, но как помочь не понимал и сам. Разве что всех вывести на ту сторону гор. Это мне, кстати, и предлагал следователь из Орденского управления жандармерии.

Я отложил в сторону вилку и, запив, этот толи завтрак, толи еще ужин, крепким чаем из моего запаса листьев, спросил:

- Мне придется самому осмотреть округу и даже пробиться к Океану. Пока приданный мне помощник болеет, мне понадобятся сопровождающие. Выделите мне одного-двух воинов священников. Тех, в чьей лояльности ни вы не сомневаетесь, ни мне бы не пришлось.

Чиновник временно заменяющий мэра медленно кивнул, словно сомневался, найдет ли он таковых. А может, перебирая в уме бесчисленную армию верных Тису священников - защитников веры в Единого. Я даже улыбнулся второму предположению. Пока он думал я продолжил:

- Совершу несколько поездок и по их итогу сообщу и вашему и своему начальству результаты. У меня есть определенная убежденность, что и Тис и ваша столица окажут посильную помощь. Но чтобы эта помощь была оказана надо подать конкретные запросы и еще лучше рекомендации по окончательному решению вопроса с беженцами.

Помощник мэра согласно закивал и предложил:

- Давайте я вам свой экипаж отдам. Понятно, что он не довезет вас до Океана, но весь сухой путь он преодолеет легко и сократит ваше время на дорогу.

Я с сожалением отказался:

- Мне нужно все видеть. От меня потребуют большего, чем описание пути в мягком салоне вашего экипажа. Мне надо общаться с людьми и иметь возможность обследовать не только побережье, но и затопленные районы, в которых по вашим данным никого в живых не осталось.

Казалось, что помощник мэра заподозрил что-то. Он был настолько не сдержан, что высказался вслух:

- Скажите вы ведь здесь, как я понимаю не только в связи с потопом? Вы ищите, что-то конкретное?

Я даже не знал, что ответить на столь обескураживающий вопрос. Но, собравшись с силами, я постарался выкрутиться:

- Я здесь только по одной причине. Пропало по последним данным несколько тысяч человек на достаточно большой прилегающей к океану территории. Случилось ли это вследствие потопа, селевых сходов, гигантских волн, или какого другого фактора… именно это я должен выяснить и сообщить. Заметьте, я честно говорю, что прибыл сюда не спасать уцелевших или искать пути к их спасению, а с четкой задачей выяснить, кто виноват в массовой гибели граждан. И если Орден хочет ограничиться простой спасательной операцией, и готовится к ней что бы по окончанию дождей без риска ввести людей сюда, то мое задание касается более далеко идущих… хм… планов, что ли. Поверьте, я нисколько не преувеличу, если скажу, что итогов моего расследования ждет сам Прот. Ибо бумага, которую мне выдали, обычно выдается прямым проводникам его воли. И пусть она подписана Правителем. Но не думаю, что ему, откровенно недолюбливающего свободу Ордена от решений Высокого совета, так уж нужно знать, что произошло у вас тут. Так что давайте считать, что я выполняю волю Прота, а воля богов, как вам известно, до исполнения не обсуждается никем и никогда, под страхом быть умерщвленным на месте. Мы можем обсуждать прошлые дела и тихо посмеиваться над легкими просчетами. Но текущая воля должна быть выполнена. Надеюсь, вы тоже служили…

Помощник мэра кивнул и сказал:

- Как положено, четыре года, в составе океанского корпуса Ордена.

- Значит вам понятно, что такое приказ. Мы бы еще, как дикари запада, бегали голыми по лесу с дубинками из деревьев Прота, если бы не умели выполнять приказы. Само это слово словно древняя магия шаманов подчиняет себе и разум и волю. И не противится, а помогать мы должны выполнению его. Пусть потом историки и теологи и ваши и наши изучают дела богов, но пока я выполню, то зачем меня послали. Соберу информацию во всех районах затопленных этим катаклизмом. И выясню причину гибели столь большого количества людей.

- Исчезновения. - Поправил меня заместитель мэра.

- Я надеюсь, конечно, на то, что они живы, но… понимаете сами… не одна неделя прошла. - Я посмотрел на него гадая о чем он думает с таким наморщенным лбом.

- Если честно, - помощник мера сделался жестким в голосе, - мне правда хочется знать, отчего Тис прислал вас вместо помощи потерпевшим от бедствия. Почему он не прислал сюда армию хваленых специалистов, врачей, спасателей, гвардию, медицинские препараты, что волшебным образом поднимают на ноги даже умирающих.

- Не знаю, по какой причине Тис этого не сделал, а вот почему Орден бросил своих за перевалом, и выжидает улучшения погоды, мне тоже непонятно. - Парировал я. - Я не слышал давно о том чтобы Ордену могли что-либо приказать без согласия на то Семи Хранителей Первых Мечей или без прямого указания Прота с Правителем.

Мой собеседник обмяк печально в кресле. Потом поднял на меня взгляд и сказал:

- Раньше мне казалось, что помощь просто опаздывает. Но, видя и слыша вас, я понимаю, что ее и не будет.

Не зная, как утешить этого старше меня орденца, я сказал уверенно:

- Так не бывает. Помощь придет. Может они ждут именно моего отчета, боясь вводить в опасный район армию спасения. Если это так то моя задержка здесь по любым причинам почти преступна. Будьте добры отдать распоряжения о моем сопровождении. И, наверное, я сразу покину вас.

Но, не смотря на расторопность, как самого помощника мэра, так и его слуг и подчиненных выехали мы, я и мое сопровождение только к утру. Я был уставший и меня, откровенно, клонило в сон, но оставаться на отдых мне не захотелось. Я боялся, как бы легкий дневной отдых вылился бы в задержку на сутки. Не на ночь же глядя отправляться потом. Проще потерпеть. Я совсем забыл о словах жандарма из орденской столицы, рекомендовавшего мне отдыхать везде, где будет возможность.

Вместо двоих бойцов мною запрошенных, мне был придан целый эскорт из взвода воинов-священников. В тех же необычных для меня одеяниях, с автоматическим оружием за спиной, они казались решительными и готовыми, если не к полномасштабной войне, то уж к защите моей персоны точно. Не знаю, что им наговорили про меня, но любое мое указание выполнялось незамедлительно с прикладыванием руки к груди. А ведь любой из этих воинов в душе, если не ненавидел неоспоримую власть Правителя, то уж не любил его точно, равно как и богов, которым тот служил. Но меня они вопреки ожиданиям не олицетворяли с этой властью, наоборот они принимали меня, как того, кто, правда, способен помочь их пострадавшему Ордену.

К обеду, мы добрались первых затопов в местах, где ранее были низины и поля. Встав лагерем в уцелевшей деревушке, мы отдыхали несколько часов, Я даже поспал чуть больше часа, чтобы во вменяемом состоянии продолжить путь.

Из сообщений от местных жителей мне передали, что дальше на много километров пути будет перемежаться новообразованные болота с холмами, на которых есть селения и в которых, говорят, еще остались люди. Мне также рассказали, когда я не выспавшийся поднялся и готовился к отходу, что буквально вечером накануне в небе видели божественную колесницу, что прошла под тучами на восток. Меня это сообщение нисколько не удивило, не обрадовало да и вообще не вызвало никаких эмоций. Нет сомнений в том, что боги, пославшие наземных следователей, не поленятся и сами посмотреть на происходящее сверху. Но на моих спутников сообщение подействовало странно. Они о чем-то группами переговаривались, с расчетом на то, чтобы я даже краем уха не услышал их речи. Мне это не понравилось и я, не постеснявшись, сделал замечания такому поведению.

- Если вам не нравятся наши боги это еще не повод нарушать клятву Отцов, в которой, кстати, отдельным пунктом оговорено беспрекословное подчинение. Без ропота, без пересудов и прочего…

Старший отряда потом еще долго внушал мне, что они вовсе не покушались на такие речи. Они напротив свято чтят закон, к которому естественно относится и клятва отцов-основателей. Ведь они не кто иные как воины-священники, хранители веры. Я махнул рукой, чтобы тот замолк и мешал мне думать.

Только мы вступили на жидкую почву, начались естественные трудности. Лошади вязли постоянно в трясине, их приходилось вытаскивать с помощью других лошадей, а иногда чуть ли не на руках. Отряду часто приходилось спешиваться и по колено, а то и по грудь преодолевать стремительные ручьи, что тяжелыми преградами пересекали нам путь. И ко всем этим неприятностям из так и не прояснившегося неба снова заморосил дождь. Когда мы к вечеру выбрались на один из островков, и лошади, и люди были одинокого без сил. Сказывался и спешный ночной переход, и очень короткий дневной отдых. Объявив привал, старший отряда сопровождения послал двух выбранных бойцов обследовать островок на предмет хоть какого-то жилья, в котором можно было бы укрыться от дождя. Вернувшиеся воины сообщили, что жилья на холме нет, да и сам холм не столь большой, как мы надеялись на него вступая, но на той стороне есть превосходная роща, в которой всяко будет удобнее, чем на открытом месте.

Превозмогая ломоту в суставах и боль в спине, я поднялся и вместе со всем отрядом перебрался в эту рощу. Стоит ли говорить, что после того, как был сооружен навес, я бесцеремонно завернулся в плащ и уснул прямо на земле, игнорируя предупреждения сопровождавших, о том, что могу простудиться.

Я проснулся в значительно более комфортных условиях, чем усыпал. Я был укрыт еще чьими то плащами, а прямо под навесом горел невысокий костерок, за которым присматривал один из сопровождавших меня. Как я понял, треск углей в костерке разбудил меня значительно раньше основного отряда. Но я продолжал еще долго лежать в тепле, наблюдая за редкими караулами что, меняясь, появлялись в моем поле зрения. Но наступил момент, когда я уже не мог просто валяться. Отогревшись, душа требовала, чтобы я приступил к работе.

Серое небо было еще темно, чтобы в его свете что-то можно было писать и я, придвинувшись к огню, стал торопливо заполнять дневник за прошедшие дни. Я не стал описывать наши разговоры с помощником мэра. Я так же опустил свои впечатления о поездке. Но я подробно занес все узнанное мной в башне на вершине перевала и в городе. Я так же подробно записал свои наблюдения в первый день путешествия уже по затопленным районам. Арнасу и его болезни я уделил всего пару строчек в дневнике посчитав ненужным расписывать, как болезнь свалила такого крепкого парня. Описал я и ночлег и даже заботу обо мне отряда сопровождения. Когда я положил дневник обратно в саквояж, мне принесли горячей воды чтобы напиться. Но я, всего не выпив, в остатки опустил озябшие руки и долго держал их в плошке, наслаждаясь теплом, что теперь передавалось моему телу, как изнутри, так и от ладоней. Высушив руки у пламени, я разрешил дневальному оставить меня, и он немедленно удалился по своим делам, а может досыпать свободные часы. Я сам следил за пламенем, благо сыроватых веток было навалено рядом вполне достаточно. Ветки, сразу не возгораясь, сначала долго шипели в пламени испуская пар и лишь, потом вспыхивали, но не хотя и не сильно. Я взял стальной котелок, в котором мне грели воду, и налив в него чуть-чуть красного вина из фляги, что мой домашний слуга не позабыл уложить в саквояж, я подогрел его почти до кипения. Перелив в плошку я мелкими глоточками попивал его, наслаждаясь ощущением бодрости и здоровья, которыми наполнял меня каждый глоток. Глаза перестали слезиться, и даже насморк, кажется, прошел на время. Я уже хотел будить команду и трогаться в путь, но вовремя опомнился, посмотрев, какая еще серость вокруг. Я снова лег на свой плащ и незаметно для себя опять задремал, пригревшись у костерка.

Новый переход был еще труднее предыдущего. Нам пришлось преодолевать целые озера, что образовались на месте впадин. Не видя возможностей обхода по болотам вокруг, мы безропотно пускались вплавь и уже на другом берегу, тратя драгоценную горючую жидкость, разжигали жаркие костры, у которых грелись минут по пятнадцать. После такого контраста нам не то, что спать - жить не хотелось. Только мое и старшего сопровождения упрямство, двигали отряд к неведомой цели.

К ночи мы вошли в довольно большой, но абсолютно пустой поселок. Улицы были затоплены по колено, и нам стоило труда найти несколько сухих домов для ночлега. Объявив большой привал, я предупредил старшего, что завтра мне понадобятся его воины для банального взлома дверей. После нескрываемого возмущения бойцов мне пришлось пояснить, что я обязан изучить, при каких обстоятельствах жители покинули деревню и достоверно узнать, не осталось ли кого в деревне живого. Может, уцелевшие здесь просто спрятались за семью замками и опасаются мародеров и бандитов. Доводы возымели свое действие, и мы не торопясь, расквартировались, четко имея план на завтрашний день. Но как говорят "единый вмешался"…

Утро началось с того, что мы всем отрядом бегали за безумной девчонкой невесть откуда появившейся и долго мотавшей по улицам и бывшим огородам наших бойцов, прежде чем ловкий старшина отряда поймал ее. Ух, сколько воя и визга было, когда ее в прямом смысле на руках тащили ко мне в дом. Я еще толком не проснувшийся морщился при этих звуках с улицы, а орденцы даже не собирались ее успокаивать. Словно и не слыша ее, они решали свои повседневные дела. Кто брился, кто умывался, кто стирал свою странную одежду, кто молился, подставляя обнаженную голову моросящему дождю.

Старший вместе с местной на руках вошел в мою комнату и посадил девушку на широкую лежанку. Она немедленно вжалась в стену и, поджав ноги, дико озиралась, глядя попеременно, то на меня сонного и взлохмаченного, то на своего пленителя. Вызвав одного из подчиненных, старший велел согреть кипятка для девушки, чтобы та согрелась и отошла. Я же вспомнив о подарке коллеги из Орденской жандармерии, достал чай и, вручив его воину, сказал, чтобы всех напоил чаем. И чтобы нам принес тоже не просто кипятка. Может, это был мой первый шаг к элементарному уважению тех, кого долг и приказ послали защищать меня в это странное следственное путешествие.

Минут десять спустя, когда я, не стесняясь ни девушки, ни тем более старшего отряда привел себя в порядок, сменив ночную рубашку на свой грязный и неприятный костюм для верховой езды, нам внесли чай и вся комната буквально наполнилась необыкновенным ароматом. Казалось, этот запах вытеснил из комнаты сырость и гнет дождя. Запах чая принес с собой свет и тепло солнца, в лучах которого он рос.

И конечно это возымело свое действие. Девушка после двух кружек пришла в себя и на вопрос старшины хочет ли она поесть чего-либо, твердо сказала - нет.

- Не голодная или по другим причинам отказываешься? - спросил я у нее.

- Не голодная. В моем доме много припасов осталось, на них уже третью неделю живу.

- Ааа - Протянул я понимающе. - А как зовут тебя? Давай знакомится.

Девушка поставила кружку на столик перед нами и представилась:

- Гала.

Я представился тоже:

- Следователь по особым делам управления жандармерии Левобережных Ворот Иса Кротаг.

- Ритки - Поспешил коротко представиться мой помощник. Я с изумление обнаружил, что даже не потрудился за все это время узнать его имя. Подумав, он добавил: - Воин-священник Святого Ордена Единого Бога, защитник веры.

Она с изумлением воззрилась на него. Еще бы он один из легендарных воинов священников… не стражник, не следователь, не пограничник, не из корпуса океанского берега. Воин - защитник веры. Последний оплот Единого и его разящая рука на орденских землях. Что по сравнению с ним я, следователь из жандармов тем более таких далеких от сюда Левых Ворот. Чтобы как-то привлечь ее внимание я кашлянул и на удивленный взгляд начал свои расспросы:

- Итак, кто вы мы поняли. Вы тут одна?

- Да. - Кивнула девушка.

- Давно? - Спросил я рассматривая ее лицо.

- Я говорила уже, что третью неделю тут одна. - Девушка поежилась.

Я сделал жестким голос и спросил:

- Ваши родственники погибли? - спрашивал я, не обращая внимания на ее реплику "я же говорила". Спрашивают - обязана отвечать.

- Я не знаю. - Тихо сказала девушка.

- Это как? - Удивился я.

Девушка с неохотой рассказала:

- Когда началось наводнение, меня не было в деревне. Прямо накануне весь скот словно предчувствовал беду, бился в загонах. Много ящеров сбежало, просто разломив сараи и загоны. У нас тоже один вырвался, а остальных отец сдержал. Меня мать послала искать его и привести домой.

- Кого? - Посмотрел я на девушку удивленно - Ящера?

Она кивнула и сказала:

- Вы не смотрите, что я маленькая ростом, и сильная.

Ритки промычал, что-то насчет того, что не только сильная, но и быстрая. На это я просто пожал плечами. Я, например ящера в загон вернуть не смогу. Эта туша сама меня заволочет куда хочет. Но, может, у них тут свои секреты по усмирению этих тупых травоядных животных?

- Я не нашла его и к ночи повернула обратно. Мне оставалось, наверное, пару часов ходьбы, когда я поняла, что иду по щиколотку в воде. Потом воды стало по сюда - девушка указала на середину икры - а потом по колено. Я испугалась. Я не понимала, что происходит, а во тьме подумала, что сбилась с пути. Когда воды стало по пояс, я повернула назад и поспешила к деревьям ближайшим. От них пошла к недалекому холму, который мы называем… мммм… попой Прота. На нем я провела ночь. Я очень боялась. Сначала за себя, я думала, что если вода не остановится, то она затопит и холм, и меня, и, вообще, весь мир. Потом когда вода встала, и начался страшный ливень, до этого лишь чуть-чуть моросило, как обычно в это время, я сидела под деревом и боялась, что меня убьет молнией. А потом я поняла, что раз так высоко вода поднялась значит, деревню чуть не под крыши затопило.

Тут девочка начала всхлипывать, и я, попросив Ритки налить ей еще крепкого чаю, слушал сквозь всхлипы ее рассказ дальше. Она проплакала на холме до утра моля Единого, чтобы он спас ее папу, маму, брата. Утром вода начала сходить. Но она сидела и ждала, пока воды не стало по пояс и только тогда пошла в деревню. Ну, а когда пришла, то не нашла никого и долго-долго плакала по своим близким.

Чтобы отвлечь ее от этих мыслей, я стал требовательно спрашивать о том, что она видела, слышала или замечала. На многое она мотала головой вместо ответа. Но кое-каких не совсем внятных ответов я от нее добился:

- В деревне был кто-то кроме тебя, когда ты пришла?

Она кивнула.

- Они еще в деревне?

- Нет. Это были не они, а он. Один он был.

- Кто?

- Я не знаю. Он меня напугал. Я его заметила на соседней улице и он меня. Он побежал ко мне молча так. Страшно. Я и убежала. Спряталась в саду. Долго лежала в грязи и даже заметила его одни раз, когда он ходил меня искал. Он был такой страшный весь черный. И лицо и руки. Словно вымазаны сажей. Только чуть светлее. И одет он был не по-нашему, а вот как он, - она указала на Ритки - только еще страннее. И за спиной у него была котомка, но не как обыкновенная, а какая то квадратная.

Пытаясь весь это бред переварить, я спрашивал еще подробности, но девушка только повторяла одно и тоже. Я махнул рукой и спросил, что еще странного было в деревне за это время. И получил странный ответ:

- Здесь был страх. Да, страх… Просто было всего страшно без причины. Меня мама научила заговаривать себя от страха в лесу и просто так, но это не помогало. А потом ужас ушел. Как будто и не было ничего… Я все сидела и думала, чего же я дура боялась в своей родной деревне.

Ритки подливая мне из чайника, спросил у девушки:

- А от нас тогда, что убегала?

- Я думала, что тот черный послал вас, меня найти. - Сказала девушка не выпуская из рук уже почти пустую чашку.

- Да кто этот черный? - Недоумевая, воскликнул я.

- Я не знаю. - Призналась девушка. - Может просто грязный человек. Может, это маска на нем была. А может он один из неведомых врагов Единого, о которых мне рассказывала мама и священник, когда я болела.

Я недоуменно посмотрел на знатока веры Ритки и тот пояснил:

- Существует течение веры в Единого, отличное от нашего только тем, что якобы существуют силы, борющиеся с Ним и его светлыми планами. Силы зла. Мы не признаем этого течения считая, что и добро и зло совершает Единый. И в своих поступках он руководствуется не желаниями людей, а вселенским разумом своим. Ведь не все, что есть зло для людей суть зло для вселенной. Но здесь видно жил священник предпочитающий делить неделимое. Делить Единого.

Девушка смотрела на губы Ритки, и мне казалось, что сейчас она попросит перевести все сказанное для нее. Но, кажется, она поняла и сказала:

- Да. Не может всепрощающий и милосердный так карать нас ни за что. Это сделали его враги - демоны со звездного Ада.

Я поджал губы и даже не стал пытаться разъяснить девушке банальные законы природы, по которым происходят наводнения, сход селей, ветер или дождь.

- Ладно, понял. - Сказал я. - Кроме этого черного незнакомца и твоего непонятного страха было что-нибудь еще необычное?

- Нет, только вы. - Сказала девушка.

Я поднялся и сказал:

- Будем считать, что мы все же самые обычные. Хорошо. Ты свободна, я скажу воинам, чтобы помогли тебе починить в доме, если что надо, или воды наносить из колодца, надеюсь, там уже вся грязь осела.

- А вы что уйдете потом? - Спросила девушка.

Я удивленно на нее посмотрел и, наверное, зря съязвил:

- Нет, на поселении останемся. Конечно, уйдем, осмотрим деревню и пойдем дальше к морю.

- А я опять одна останусь? - Почти с ужасом проговорила она.

Я понял, что сейчас возможна истерика и поспешил сказать:

- Пойми, нам предстоит тяжелый путь… ну куда ты с нами-то? Если хочешь вон иди в ваш местный центр. Там тебе помогут обязательно, а могут и дальше переправить.

Ритки не нашел ничего лучше как сказать:

- Она не дойдет одна.

От этих-то слов и начался рев в голос. Я вызвал Ритки на улицу и сказал жестко:

- Мы не можем ее брать с собой. Не имеем права. Никто не знает, что нас там ждет.

Ну, у него и аргументы… Меня умилила его фраза:

- Но оставлять ее здесь одну это как-то не по-людски. Богом завещано, чтобы человек человеку помогал, ибо никто во вселенной ему иначе не поможет.

Я почти разозлился:

- Вот потому я предпочитаю Прота. Ибо он знает, что для дела можно и нужно что-то терять и оставлять позади.

- Это ты о том, как он бросил охотников Лагги, а сам вместе с будущими хранителями веры полетел на своей божественной колеснице?

Я хмыкнул и сказал:

- Не самый лучший пример. Но пусть даже этот. А оставь он ваших хранителей, не факт что сейчас Орден существовал бы.

Ритки молчал. И я не выдержав, спросил:

- Что ты предлагаешь?

На это он, подумав, ответил:

- Есть два варианта. Первый это выделить пару человек, чтобы довели ее до Орденского центра. Второй вариант взять с собой.

- То есть ты даже не рассматриваешь вариант оставить ее тут? - удивился я.

- Ну, нельзя так. - Уверенно сказал воин-священник. - Одна она волком выть будет. Когда еще сюда люди придут?

- А вот ослаблять отряд в начале пути, это ты задорого придумал. - Покивал я рассматривая его лицо.

- Ну и что. - Пожал плечами Ритки. - Насколько мне известно, вы хотели вообще одного сопровождающего. А нас останется девятнадцать.

Нашел, где поддеть… да с этими непонятками мне и правда тут армия пригодилась. Я бы цепью сквозь болота всех прогнал, но нашел бы и этого черного, да и ящера бы нашел девицей не найденного.

- Слушай, - сказал я с сомнением: - Ну, а если кто из твоих на нее покусится? С нас потом шкуры снимут, и дети никогда выше золотарей не поднимутся.

Тут он густо покраснел и что-то непонятно сказал обиженно.

- Мы воины-священники… - повторил он так словно я должен был извиниться. Вместо этого я ему еще перца насыпал:

- Вы что мужчин предпочитаете?!

Ритки посмотрел на меня как-то по-другому и ответил:

- Нет. Мы предпочитаем женщин.

Я кивнул и сказал:

- Так вот, когда ты или твои эту дуру предпочтут, я не хочу быть в этом замешанным. Понятно? Я понятно говорю, чтобы ты даже не думал задание превращать в увеселительную поездку с бабами, песнями и плясками? Вернемся, и тогда борозди ее сколько душе угодно…

Неожиданный удар в челюсть свалил меня с порога прямо в грязь, причем не столько боль от удара была противной, сколько ненавистной была мгновенно возникшая мысль. Я со злостью осознал, что сейчас придется вызывать на дуэль подонка. Я поднялся, утирая грязь с лица, а скорее размазывая ее по лицу. Невольно во мне проснулось, что-то звериное. Я оскалил зубы в страшной гримасе и проговорил всем понятные слова.

- Я Кротаг, здесь и сейчас вызываю тебя мразь, поднявшая кулак не по праву и даже не по закону, на поединок клинков. Пусть последний танец рассудит, кому оставаться жить.

Только тут я заметил, что Ритки нанес мне не просто оскорбление, а унизил меня ниже некуда - его подчиненные стояли то тут, то там, обомлев и в бледности своей ставшие почти серыми.

Как все неудачно получилось, думал я тогда. Мне надо в дом к чемодану, где лежит мой клинок, и старый церемониальный нож Лагги, которым я отрежу уши у этого недоноска.

Ритки, казалось, сам не понимал, как он такое учудил. Но, видя сложившееся положение, он был вынужден ответить:

- Я, Ритки, из рода хранителя меча, ударил тебя, защищая сестру в вере и свою честь, честь своих воинов и святое право Ордена на своих землях чинить дела благие и закон. Я принимаю твой вызов, ибо такова Воля Единого, повелевшего защищать свои права и сказавшего не убий только брата своего в вере.

Меня его принятие не тронуло никак, а вот то, что он сын хранителя меча и в будущем станет тоже хранителем одного из мечей защитников веры, меня немного озадачило. Но оставлять его в живых я не мог. Есть субординация, и я обязан уничтожать все, что ее нарушает. И при чем тут приплетенная им честь, мне непонятно было вообще. Нет такого понятия, как честь, есть обида, есть ненависть, есть злость, есть даже мистическая жажда крови у дикарей с того берега Иса, которая в тот момент проснулась во мне. Но чести нет. И на поединок я вызвал не для того, чтобы получить удовлетворение, а что бы подчинить отряд пусть даже путем умерщвления их командира. Приказ должен быть выполнен любой ценой.

- Пойди прочь с крыльца, пес. В доме мое оружие.

Несмотря на такое обращение Ритки сошел с крыльца, пропуская меня. Проходя мимо, я заметил, что взгляд его мутен и растерян. Но это меня не смутило. Я ворвался в комнату и раскрыв чемодан схватил клинок и нож. Я даже внимания не обратил на застывшую в ужасе Галу. Выйдя во двор, я застал странную картину: на меня были направлены стволы автоматического оружия всего отряда. Я снова скривился в улыбке:

- Что, пес, ты не можешь держать в руках меч, так решил убить меня, приказав своим людям расстрелять?

В нарушаемой только дождем тишине, никто не проронил ни слова, а тот к кому я обращался, стоял спиной ко мне у поленницы, сцепив руки сзади. Я взмахнул клинком и ножны сорвавшиеся с него с силой вонзились в грязь у крыльца. На свет появился широкий фамильный клинок. Без лишних украшений он стал реликвией не по пустому слову. Еще отец моего воспитателя с этим мечом ходил в леса дикарей и воевал с ними на их территории. Сталь отразила серое небо, а мелкие капельки, что падали на клинок катились по нему почти не оставляя следа и срывались у самой рукояти на землю.

Наконец он повернулся к бойцам. И сказал глухо, но слышно, даже сквозь усиливающийся дождь:

- Спрячьте оружие. Помните, что нас послали своей жизнью защищать жизнь господина Кротага. Если в схватке со мной он падет, то только я стану причиной его гибели и, только моя семья понесет наказание за это. Если же паду я, то вы похороните меня здесь же, не неся моего тела отцу, ибо я нарушу и клятву отцов, и приказ своего командира. Нечего меня нести на поругание. А вы… продолжите путь и будете выполнять приказания господина Кротага, как мои собственные. Я сказал убрать оружие! - рявкнул он.

Защелкали затворы и предохранители. Оружие приводилось в исходное.

То, что сделал потом Ритки, заставило меня все же не потерять к нему уважения. Он обратился ко мне так же, как к своим воинам. Так чтобы они слышали то же.

- Я не прошу прощения, ибо сердце мое лгать не умеет и значит, я сделал правильно… Я не буду долго говорить, чтобы не отнимать времени. Я скажу, что вы Лагги мне противны не тем, что вы варвары по нашему пониманию, а тем, что в вас Протом заложено страшное семя безжалостности. В вас оно заложено, в вас оно и проросло. В злую практичность. Мне вообще непонятно, как можно жить вашей жизнью, не веря ни в Бога, ни во что еще. Одержимыми одной лишь функциональностью. Ну, так к вашей функциональности я и взываю. Если вы убьете меня, я не уверен в исходе операции. Если я убью вас, то все вообще сделано зря. И значит, вместо спасателей сюда прибудут каратели во главе с самим Протом. А посему я прошу перенести, если такое возможно выяснение наших отношений до возвращения в орденскую обитель.

Он резко замолчал, ожидая от меня ответа. Мое бешенство проходило. Я тоже начинал более трезво оценивать последствия нашей стычки. Ведь этим рожам только что наставившим на меня оружие я нисколько верить не смогу убив их командира. Причем одного из будущих хранителей. Не простят мне они такого. Но есть правила единые для всех на материке и планете - отложивший поединок, но принявший вызов, должен дать залог.

- Залог! - потребовал я достаточно свирепо, чем удивил даже себя. А вроде казалось, я уже пришел в себя.

Без слов Ритки медленно закатал рукав левой руки и протянул ее мне. Я спустился с крыльца и неторопливо подошел к врагу. Резко взмахнув ножом, я нанес Ритки не глубокую, но болезненную рану. Он скривился, показав, что не такой он и железный, и выдержанный. Я же видя это зло, усмехнулся и слизнул кровь с ножа. Жажда была временно удовлетворена.

- Священник. - Сказал я, сдерживая слова, до отложенной стычки я не имел права оскорблять врага и провоцировать его на убийство. Убей он меня после провокации, он был бы невиновен. - Если ты согласен нести кровь и боль той девицы, то бери ее с собой. Если нет, то делай, как я сказал. Ибо пока еще, тут командую я.

Развернувшись, я пошел в дом привести одежду и себя в порядок. Умыть грязь с лица и немного отдохнуть. Чуть позже мне предстояло обыскать всю деревню.

Нечаянно я подслушал разговор воинов под окном. Неизвестный тихо, но все же слышно сказал:

- Женщина в нашем отряде - неминуемая беда.

Кто-то ему ответил:

- А варвар-то неплох был все равно. Даже, когда мы его пристрелить готовы были, казалось он на нас бросится.

От этих слов невозможно было не улыбнуться.

Девушку обязали быть у себя дома до отъезда отряда и приставили к ней пожилого воина для сопровождения. Больше до самого окончания осмотра деревни я ее не видел.

О самом осмотре могу сказать, что провел я его отвратительно. Погруженный в свои мысли я медленно обходил дом за домом. Где были заперты двери, приказывал стучать, а потом и выламывать их. Со мной было трое молчаливых и, наверное, в чем-то смущенных сценой с оружием, воинов. Свое дело они понимали и к вечеру мы обошли все селение. Везде я встречал одно и тоже следы быстрых сборов и бегства. Единственное чего я не увидел так это даже захудалой домашней скотины в деревне. Ну не могло такого быть, чтобы забрали с собой ВСЕ. А если что-либо и забыли, то не могло такого быть, чтобы вся оставшаяся живность сбежала.

Разгром и следы суеты показывали, что к делу Океана данное исчезновение не имеет никакого отношения. Оставалось выяснить, куда могла направиться целиком деревня. Даже в затопленных полях они не могли не оставить следов. К ночи, посланные в разведку воины, доложили, что следы идут на восток к океану.

Я приказал готовиться и утром сниматься, а сам направился в дом, чтобы выстирать свой костюм изрядно потрепанный и запачканный за это время. Вечером ко мне в комнату постучавшись, вошел Ритки. Он присел на указанный мной стул и сказал:

- Случившееся сегодня отвратительно. Сам не понимаю, как сорвался. Даже не знаю, на что сослаться.

Я согласно кивнул, но промолчал.

- Я понимаю, что вашу ненависть ко мне сдерживает залог, полученный вами сегодня - он потрогал перевязанную руку, прикрытую тканью куртки. - Но прошу вас серьезно отнестись к моей искренности. Ни я, и никто из команды мной проверенной в славных делах не будем стрелять в вас исподтишка. Вы получите удовлетворение, когда мы вернемся. До этого времени я прошу вас не изменять отношения ни ко мне, ни к моей команде. Если это конечно вам под силу.

Он поднялся, собираясь оставить меня. На пороге я его остановил вопросом:

- Почему вы считаете нас варварами?

Видя его непонимание, я продолжил.

- Техникой мы пользуемся, которая на уровень выше вашей. Да мы стараемся не пользоваться автоматическим оружием, но это строго из соображений точности. Хорошее автоматическое оружие дорого, как патроны к нему, а наши длинноствольные пистолеты бьют прицельно на двести метров. Ваше оружие так точно не бьет. Мы пользуемся техническими новинками, такими как радио, а в вашем районном центре в рубке связиста импульсный передатчик. Или только ваша сомнительная вера делает вас выше нас? И от того вы считаете нас дикарями? Ответьте, Ритки. - Сам не ожидая от себя, я перешел в разговоре с подчиненным на "вы".

Ритки задумался. Я даже хотел предложить ему снова сесть, но он, наконец, произнес:

- Развитие техники, далеко не показатель цивилизованности. Но, вот бросить девушку одну, когда в округе на десятки километров никого нет - это варварство.

Я позволил себе улыбнуться лишь, когда он вышел. Нет, отец, обратился я мыслями к дому, Орден может хоть всеми жителями напасть на Империю. Им никогда не суждено победить. В который раз убеждаюсь в гениальности Великого Прота. Он позволил жить Ордену зная о его уязвимости. Неужели только то, что они не ели своих врагов показало ему тогда полсотни лет назад, что Орден безопасен для Империи? Воистину и другие слова Прота выбитые золотом на внутренних воротах его резиденции тоже гениальность. Все что нас не убивает, делает нас сильнее. Подчиненный Орден усилил империю несказанно, но он не был способен ее убить. С улыбкой откровения я уснул, чтобы с рассветом возглавить снова поход на восток.

Утром сквозь туман, что заменил пелену дождя мы упрямо пробирались вперед. С чмоканьем, вытягивая копыта из жижи, наши керы тянули нас и груз к неизвестности. Где-то позади в арьергарде отряда ехала и Гала, за которую теперь нес личную ответственность Ритки, что как ни в чем не бывало ехал по правую руку от меня в середине отряда. Мы даже переговаривались с ним, не помню, правда, о чем.

Подувший ветер развеял к обеду остатки тумана и нам, в полной мере, открылась плачевная картина. Равнины, словно зеркала, затопленные черной непрозрачной водой и, только на неблизком горизонте, мы видели лесистые холмы. Тоску, увиденное, нагоняло жуткую. Низкие темные облака, готовые вот-вот разразится новым дождем, тоже не радовали. И нам конечно не повезло. Дождь наконец-то вспомнил о горе-следователе с компанией, и ударил в нас с новой силой, превращая залитые зеркальные поля в кипящую поверхность.

Мы в то время были почти у леса. К нашей радости прямо на опушке нас ждал покинутый хозяевами дом. Лошади оставленные на улице беспокойно ржали, пока мы осматривали жилище и устраивались в нем. За домом оказался достаточно просторный коровник. Разломав перегородки внутри, мы разместили в нем лошадей. Пока ставили я расслышал разговор двух солдат вытирающих лошадей, чудом оставшемся сухим сеном.

- У Гарки лошадь хромает. И у Торея тоже неудачно оступились видно. Если до завтра не пройдет, то они на запасных пересядут. А вот что с этой кобылой делать ума не приложу.

- Да, рана отвратительная. Не заживет просто так. Может пусть Ритки даст команду ее заколоть. Пока есть место, где мы бы мясо заготовили. А то запасы насколько я знаю, никто не додумался в той деревне пополнить.

- Да не до того там было. Сам понимаешь…

Я, обнаружив свое присутствие, откашлялся. Воины посмотрели на меня и продолжили молча заниматься своим делом.

В одной из комнат, в которой мы разместились в впятером, я сел за дневник и тщательно восстанавливая события, описал все, что произошло за эти дни. Описал и стычку. Все равно этого не скрыть будет. Мне согрели чаю и подали кусок хлеба с достаточно неприятно пахнущим сыром. Сами воины обошлись хлебом с небольшими кусками вяленного мяса и чаем.

- Что с запасами? - Спросил я Ритки.

Тот честно ответил:

- Если завтра не пополним, то придется поголодать.

- Вот в такую авантюру ты втянул девушку? - Со вздохом сказал я напоминая ему в который раз его оплошность…

Он улыбнулся и сказал:

- А за нее не бойтесь, видели бы, сколько она набрала с собой провианта.

Я спросил первое, что в голову пришло:

- А она не желает поделиться со своими спутниками?

Ритки нашелся и опять с улыбкой сказал:

- А вы готовы лично у нее это узнать?

Представив себя клянчившего еду у девушки, я тоже усмехнулся и, закончив писать в дневнике, собрался ложиться, когда на улице послышались выстрелы, и кто-то невероятным голосом полным ужаса и паники закричал:

- Тревога! Тревоооооооогааааааа!

Стоит ли говорить, что мы все схватились за оружие и вывалили на улицу. А зря. Буквально передо мной упал на колени, а потом и лицом в грязь один из воинов-священников Ритки. Я, пригнувшись, только чудом спасся от следующей пули. Она впилась в деревянную стену дома надо мной. Не особо рассуждая, я упал в грязь, и мои спутники последовали моему примеру.

Через минуты две мы уже четко знали, что нападающих трое, по крайней мере, именно три винтовки били по нам из леса на холме.

В панике, как показывает практика, кто что делает, кто замирает на месте, кто наоборот бежит в припрыжку. Но паника быстро успокоилась, и мы сделали перекличку под звуки выстрелов. Не откликнулись четверо. Жестко.

Самый глупый вопрос, что я слышал в жизни, был задан мне именно тогда:

- Что им от нас надо? - чуть ли не в ухо мне проорал один из воинов.

Отползая от него, я огрызнулся:

- Девицу нашу хотят поиметь. - Сказал я первую глупость что пришла на ум. Какой вопрос, такой ответ. - Они не понимают что нам самим мало…

Видел бы кто его удивление. Он даже стрелять перестал от столь очевидной мысли. Я еле сдерживал улыбку, вспоминая его лицо, и полз к сараю с лошадьми. Долго я ломал голову, как преодолеть подъем и напасть на стрелявших. Ничего у меня не выходило. Я даже со злости высадил целый барабан в сторону вспышек. Кажется, это принесло результат.

Обстрел кончился, прежде чем мы смогли, что-либо предпринять. Погибших занесли в дом и, выставив усиленные караулы, осмотрели трупы. Один из солдат плакал навзрыд, убитый высокий воин был ему родственником. Ритки утешал его как мог. Я же осматривал трупы и делал выводы.

- Стреляли из охотничьих карабинов. Из тех, что ящеров валят с одного выстрела не говоря о человеке. - Я накрыл тела простыней и все кроме Ритки и воина что потерял родного человека вышли прочь.

Я подробно занес в дневник стычку и ее отвратительные результаты. Не преминул занести и то, что воины-священники, показали себя не лучшим образов во время этой ночной атаки на нас.

Закончив с дневником я обошел весь дом проверяя кто где устроился и, представляя что делать в случае повтора нападения. Я вполне логично не исключал такой возможности и попросил бойцов и Ритки спать, не раздеваясь и с оружием.

Наконец мне удалось улечься. Голову, конечно, занимало, кто и за что по нам палил, но здравое отношение к жизни в целом и к своей судьбе в частности помогли мне успокоиться и уснуть с расчетом, что новый день принесет ответы.

Однако на утро вопросов стало больше, а ответов не прибавилось. Осмотр места, с которого по нам стреляли, не принес особых новостей. Гильзы были и, правда, от карабина. Кроме гильз ночные стрелки ничего нам не оставили. Даже следов. Разочарованно мы спустились обратно к товарищам и приняли участие в похоронах. Девушка, что тоже стояла среди воинов, тихонько плакала, стараясь сдерживать всхлипы, когда завернутые в ткань тела опускали в могилы.

Ритки прочитал молитву и когда ее закончил, скомандовал отряду "в седло". Как мы с ним и договаривались, он повел отряд на вершину холма сквозь лес, чтобы сверху осмотреть окрестности и наметить план движения.

На лысой и плоской вершине высокого холма мы остановились и огляделись. Буквально за соседней возвышенностью начинался лес, тянувшийся, как мне сказал Ритки, до самого Океана. Выслав вперед трех всадников, отряд двинулся следом. Учитывая безумное, ничем не спровоцированное нападение ночью, мы были готовы ожидать такого же в любой момент. Но мы добрались до леса, чьи корни скрывались в высокой воде и никем не потревоженные углубились в него. Если на равнине нашим лошадям, да и нам самим было тяжело, то в глубине леса стало тяжелее вдвойне. Ноги керов путались в корнях. Им в морды тыкались колючие ветви. Мы сами пригибались к шеям, чтобы не исцарапаться. И ко всему этому нам приходилось быть все время на чеку. Только один плюс был в этом путешествии по лесу. Вместо постоянно моросящего дождя на наши головы падали редкие крупные капли с веток. Мы можно сказать почти просохли. Но это был только один плюс. К часам трем по полудни мы добрались до заросшего лесом холма и устроили на нем привал. Доели последние крохи запасов, и я смотрел, как воины с определенным интересом рассматривали лошадей, что хромали позади отряда. Решили, что еще один переход хромые выдержат, а там и решим их судьбу, если ничего не попадется по пути.

Отдых пролетел незаметно и снова начался изнурительный путь. Тогда то я и почувствовал что заболеваю. К насморку, что мучил меня уже неделю, прибавился кашель, и я откровенно побаивался, что все это перерастет во что-то худшее. Пока на меня никто не обращал внимания, я выудил плащ и закутался в него. Зря. Ветки стали цепляться за плащ, принося мне еще больше неудобства. Но я терпел, в надежде отогреется. Внезапно мы выехали на дорогу что, словно нож разрезала лес.

Остановившись, мы стали осматриваться.

- Ну, как? - спросил старший отряда: - По дороге едем или в лес сворачиваем снова.

Я ответил Ритки, сдерживая кашель:

- Снова в лес затопленный спускаться? Нет, поедем по дороге. Пусть под дождем, но зато есть шанс добраться до жилья, и устроится на ночлег.

Послав вперед авангард из пяти всадников, Ритки выдержал время и двинулся следом. Мы славно продвигались вперед и прошли не менее десятка километров, когда дозорные подскакали к нам и сообщили, что впереди деревня.

- Пустая? - Спросил я, почти уверенный в этом.

- Нет. Жители есть. Мы не приближались, но дорога перед селением охраняется вооруженными жителями.

- Хорошо. - Кивнул я - Двигаемся к ним. Надеюсь, нас не сразу подстрелят.

Когда мы приблизились к вооруженным людям, что стояли на обочине и неуверенно смотрели на нас, Ритки поскакал к ним. Они недолго говорили и, махнув рукой, Ритки повел отряд в селение.

Деревня была переполнена. Я догадался, что не все в ней местные. Как потом сказал Ритки, в деревне собрались люди со всей округи. Кому нашлось место в домах, тем повезло. Остальные ютились в сараях и просто на улице поближе к навесам домов. На мой вопрос можем ли мы пополнить провиант в деревне, Ритки отрицательно покачал головой.

- Насколько я понимаю, у них здесь голодают. Даже дикой живности нет, вся ушла куда-то.

Я кивнул и сказал, чтобы попытались найти место для ночлега. Я не особо надеялся на удачу, но место таки нашли. В доме старосты деревни смог разместится весь наш отряд. Староста отчаянно сопротивлялся, насколько я понял. Но под давлением Ритки уступил. Но только я вошел в огромное строение, как староста, увидев мои знаки отличия, разразился отборной бранью.

- Нам самим есть нечего, и жить уже негде. Лучше бы я взял в дом несколько обездоленных семей, чем терпеть в доме проклятого язычника.

Я презрительно смерил его взглядом, и жестко спросил:

- Так чего же не взял? Так бы и мы не вошли к тебе.

Староста сплюнул на пол и прошипел:

- Ты… и из-за таких как ты Единый карает нас. Вы ложью и искушением заставили наших предков служить себе. Но скоро Единый и до вас доберется и покарает. И гореть вам в звездном пламени. И свершится справедливость, и будем мы освобождены от службы вам.

Я достал пистолет и, взведя курок, спросил спокойно:

- Сейчас я тебя освобожу. Выбирай, где тебя пристрелить тут или на крыльцо вывести?

Прибить этого урода мне помешали его домочадцы, что с воем и плачем повисли на нем заслоняя от меня. Они поспешно ушли в другую часть дома. А мы, расположившись с Ритки и двумя его войнами в гостиной, откровенно отдыхали, наслаждаясь теплом.

- Скажи, старшина, - спросил я устало - мы, что возложили на вас непосильную ношу службы или обязанностей? За что нас ненавидят жители Ордена?

Ритки грея ладони у очага проговорил медленно.

- Тот, кто упрекнет меня или Орден в нелояльности к твоему Правителю достоин смерти, как лжец. - Мы с ним по общей договоренности в тот день перешли на "ты". Мне было так удобнее, а ему все равно. Он повернулся ко мне и продолжил. - Но мы Орден. А что ты хочешь от простого обывателя? Вера в Единого Бога учит нас тому, что мы все созданы по образу и подобию Его. И, следовательно, от рождения свободны. А тут какие-то язычники считают нас своими вассалами, а зачастую и слугами. И если я понимаю, что такова воля наших отцов, то совсем не обязательно простому пахарю понимать, что это была их добрая воля. Особенно в такой глуши, где истинная вера и терпимость разбавляются порочным видением нашей веры. Воины-священники, когда добираются сюда, конечно, несут свет чистой веры в Единого, но…

Он развел руками, и я понял, что добираются сюда орденцы не часто.

- Сегодня мои ребята найдут время и соберут народ деревни в доме собраний. Будут читать проповеди и истории величия Единого. Если хочешь, присоединяйся.

Я махнул рукой, словно пытался развеять никому невидимую дымку.

- Я не сторонник массовых сборищ, а тем более проповедей.

Он понимающе кивнул и сказал:

- Тогда у тебя есть большее время для отдыха.

Когда все воины за исключением оставленного мне охранения ушли на молитву, я воспользовался советом и сразу завалился спать. Уже засыпая, я вспомнил, что не заполнил дневник, но не смог разлепить глаза. Так и уснул с грустным осознанием не сделанной работы, но такой довольный внеплановым отдыхом.

Но если я в мыслях рассчитывал проснуться утром, то проснулся я буквально несколько часов спустя. В комнате говорили на повышенных тонах.

То, что я проснулся и сел на кровати, нисколько не остудило дух говорящих. Но то, что я спросонья принял за спор, оказалось оживленным обсуждением чего-то важного.

- Что случилось? - Спросил я Ритки

Он и его воины повернулись ко мне и Ритки пояснил:

- Совет деревни устроил дебош в здании собрания и подбил деревню на то чтобы изгнать нас из нее, если… - он запнулся - Если мы не выдадим тебя им добровольно.

Я проморгался и спросил недоумевая:

- А я-то им зачем?

- Мне стыдно признаться за моих соотечественников, но они хотят тебя казнить, дабы умилостивить Единого. Жертвоприношение…

Я был в тихом шоке. Оглядывая собравшихся я спросил вскидывая брови:

- И вы меня варваром называете?

Отчего-то очень захотелось смеяться. А вот воинам было не до смеха. Ритки сказал:

- Я не знаю, кто их потчевал тут этим язычеством, но клянусь, если узнаю, то лично прибью. Некрасиво все получилось. Собственно мы смогли выйти из дома собраний, почти отстреливаясь. Давно мне не приходилось наводить оружие на мирных жителей. Всю жизнь меня воспитывали, что я должен их защищать. - Ритки помотал головой, словно сбрасывая наваждение, и продолжил: - Почти все в деревне вооружены. Наш гостеприимный хозяин сбежал, куда-то с домочадцами. Наших лошадей, пока мы были на собрании, угнали. Их, скорее всего, забьют на мясо. В поселке голод. А голод сильно меняет людей. Не много лет прошло с тех пор, как здесь была насажена культура и вера.

- Только не говорите мне, что сейчас мы срываемся с места и уходим. - Сказал я предполагая то, что меньше всего на свете желал.

- Ну, если ты не против чутка пожить, то именно так и надо поступать. Легко могу предположить, что местные ради того, чтобы выкурить нас, подожгут эту хибару даже без разрешения хозяина.

- И что дальше? - вставая, спросил я - Без лошадей, без припасов выбираться отсюда?

Ритки помолчал, потом повернулся к своим и сказал:

- Лошадей надо вернуть.

Я попытался остановить ошибку Ритки, и сказал:

- Но не сюда их гнать… а за поселок. Этим нужно только мясо, так что постреляют и вас и лошадей. Живые-то лошади им зачем? А мы второй группой выберемся и соединимся с вами. Ну, или можно занять оборону, но, сколько мы запертые выдержим? Кстати соберите всю еду, что найдете в доме. Фляги наполните.

Я был неправ насчет подготовки воинов священников. Они действовали очень быстро но, не делая никаких лишних телодвижений. Опустошили бадьи наполнив фляги, обыскали дом, набив заплечные мешки не многим съестным и многим найденным оружием и патронами. Дикий край. В каждом доме можно найти оружие. После разрешения Ритки многие бойцы взяли себе кое-что из одежды, чтобы переодеваться на привалах и стирках.

Мы были готовы уже минут через пятнадцать-двадцать. Я с сожалением расставался со своим чемоданом. Ну, согласитесь, если бы я побежал с ним, то стреляющие по мне со смеху сами передохли. А я еще желал и сам вдоволь настреляться по отморозкам захотевшим из меня жертву сделать.

- Ни в кого не стрелять, если по вам не стреляют. Ясно? - Словно угадывая мои мысли громко предупредил уходящий отряд Ритки. - Вы для них не угроза. И у них нет к вам претензий.

- А те… на улице об этом знают? - Съязвил я. И тоже обращаясь к бойцам, что стояли у выхода, сказал: - Вы нужны живыми и здоровыми для дальнейшего пути. Так что постарайтесь просто выжить. Будут стрелять, в ответ стреляйте, будут останавливать, прикладами вперед пройдете.

В окно мы наблюдали, как шестеро воинов с автоматическим оружием наперевес удалялись по заполненной толпой улице. Перед ними расступались без слов, чтобы сразу за ними сомкнуться вновь. Почти сразу я потерял их из виду.

Начались томительные минуты ожидания. Минуты словно кисель растянулись на десятки минут. А когда их скопилось на час, ожидание превратилось в муку.

- Ну, ничего себе запрятали лошадей, если до сих пор их не нашли и сигнала не подали. -Сказал один из бойцов.

Мы посмотрели на часы, оторвавшись от темноты освещенной несколькими факелами за окном. Но не это меня волновало. Я спросил негромко у Ритки:

- Они действительно так хотят мою шкуру, что могут пойти на штурм?

Ритки покачал головою.

- Наверное, нет. Иначе бы давно уже в дом бы вломились. Они могут ведь всерьез считать, что мы не станем защищать чужака и убивать своих.

- А вы будете? - сомнением спросил я.

- Конечно. Я же дал залог надо и остаток отдать. - Уверенно сказал с усмешкой смотрящий на улицу Ритки. - Потом… когда вернемся. И я никому не позволю забрать себе то, что принадлежит мне.

- Ага. - Согласно кивнул я. - Тогда я почти спокоен.

Я спиной чувствовал улыбки воинов от моих слов.

Но мое спокойствие улетучилось мгновенно, когда вместо ожидаемого сигнала мы услышали треск выстрелов. Находясь в доме, трудно было определить, насколько далеко стреляют. Но самого факта стрельбы хватило, чтобы Ритки меня оттолкнул от окна в угол, а сам замер между онами прикрытый стеной. Его воины присели, убираясь с линии обстрела, если начнут палить по окнам. Приближались, какие-то еле слышимые крики. На улице перед домом заметались факелы. Вот крики стали достаточно слышны, хотя так же не разборчивы. Мне пояснял по ходу действий Ритки, что осторожно наблюдал за окном:

- Молодой какой-то орет… лицо в крови. Все вокруг него собрались.

- А кто стреляет-то еще? - недоумевал я. - Это наши там круговую оборону заняли? Тогда от кого?

- Этот кричит, руками машет - продолжал Ритки - Что-то о лошадях… кажется наши молодцы, все-таки нашли лошадей и угнали.

- А почему сигнала нет?

Пожав плечами Ритки, поднял руку, чтобы все приготовились.

- К нам идет совет деревни. В полном составе. И наш хозяин дома тоже.

Я думал мы их пустим внутрь, где все и обсудим. Оказалось не все так просто. Снаружи послышался громкий и отчетливый голос незнакомого мне селянина.

- Ритки! Священник! Мы дали вам крышу над головой. Мы предложили вам наш хлеб. Мы пригласили вас на собрание всего села. Единственное что мы просили это отдать нам одного из тех по чьей вине Единый в гневе на нас обрушил свою кару. Но что мы получили в ответ? Коварное нападение на наши конюшни. Твои люди не просто похитили наших лошадей, они убили наших сторожей! Что ты ответишь нам священник!?

А отвечать было нужно. Хорошо, что понятия чести или чего у них там, не подразумевало отвечать, выйдя под прицелы на крыльцо или еще что-нибудь в таком же духе глупое. Открыв одной рукой окно, Ритки прокричал на всю комнату:

- Старейший. Но нет в твоих словах правды! Не вы дали нам крышу, а мы сами взяли по праву охраняющих землю. Мы вошли в дом, где было нам место без особого умещения хозяев. Ты сам знаешь, что именно староста несет ответственность за выполнение этого уложения. Отряд должен быть расквартирован на постой. - Ритки оглядел нас, показывая рукой, чтобы мы не высовывались. - Да и на счет хлеба ты пошутил старейший. Нам даже воды напиться не дали. Да и голод у вас в деревне. Сами видели, да люди говорили. Ты знаешь, кого требуешь на растерзание себе? Знаешь, и значит, ты уже грешен, ибо не держишь слова, данного отцами. Он послан Протом, дабы выяснить, что произошло и призвать помощь, а ты его казнить хочешь? Хочешь, чтобы вместо помощи в долину вошли колонны завоевателей? Хочешь, чтобы из-за одного человека вся планета ополчилась против нас?

- Это и есть испытание Веры в Единого! - Крикнул кто-то с улицы. Про себя, конечно, я сомневался, что из-за меня Прот или Инта пошлет армию возмездия. Но они могли, это я признаю.

- Это испытание глупостью! - Крикнул в ответ Ритки - А на счет лошадей, то у вас даже маленький ребенок знает, что вы своих сожрали и наших увели. Что же жалеть воров, которых пристрелили мои ребята, забирая свое!? Или ты старейший покровитель воров!? И сказал Единый - бери плату достойную тебя, если взято у тебя твое. Они взяли наше без нашего ведома. Смерть - достойная плата вору.

Женский визг наполнил ночь за окном. Как-то незаметно далекая стрельба утихла, а от женского крика мы все вздрогнули, будто рядом взорвали одну из ручных бомб.

- Они убили моего Ирнара! Они убили моего мужа! Они должны ответить за это! Пусть они ответят за смерть Ирнара…

Ритки выругался. Ого, подумал я тогда, воины-священники оказывается еще и ругаются? Вроде у них запрет на это, мол, не пачкать рта своего скверным словом, ибо оскорбляешь ты этим Бога… Но мои усмешки про себя сразу кончились, когда в стекло влетел камень. Я вытянулся вдоль стены и нацелил пистолет на окно. Вслед за первым камнем полетел второй, ломая раму и добивая стекла в частом переплете. Ну, а потом дело дошло до стрельбы.

Двое наших были убиты сразу. Я даже не сразу понял, как это произошло, мы же были значительно выше земли и нас никак не могли видеть с улицы. И только, когда наши запалили в ответ, куда-то вверх я понял что деревенские стрелки за время болтовни на площади, успели забраться на крышу дома напротив. Пол в комнате был весь засыпан битым стеклом и когда я, опираясь на руку, пытался подняться и сесть, не сводя пистолета с окна, боль пронзила мою ладонь. Я быстро попытался отдернуть руку и инстинктивно прижать ее в штанине, и почувствовал еще одну острую боль. Только тогда я посмотрел на руку и увидел небольшой окровавленный кусочек стекла что, пробив кожу, уперся в косточку. Шипя и злясь, я отложил пистолет и медленно вытащил осколок. И тут в комнате стало невозможно находится. Сразу три автоматических карабина священников начали поливать улицу за окном очередями. Запах пороха мгновенно наполнил все помещение и, если дышать еще было можно, то вот разглядеть что-либо - сложно. В этом хаосе ответный огонь с улицы был вдвойне страшнее. Здоровые пули впивались, всюду выбивая щепки и бросая труху в глаза. В потолок, в стены над головой, в подоконник перед глазами в деревянную раму окна, что изуродованная свисала прямо надо мной. Одной удачно посланной пулей неизвестный стрелок сорвал ее и она. С треском разламываясь, рама пролетела надо мной и, ударившись о стену, упала на погибшего воина. Я осторожно выполз из комнаты в коридор, что был полностью безопасен и перевел дух. Я не потратил ни одного патрона, а, судя по звукам, бойцы с автоматическими карабинами меняли третьи диски.

В тот момент, когда я переводил дух, раздались очереди в глубине дома. Я бросился на звук и вовремя. В окно уже залезал один из селян вооруженный винтовкой армейского образца. Воин священник лежал у моих ног пусть и успевший выстрелить, но видно неудачно. Заметив меня, селянин попытался отпрыгнуть назад на улицу. В этом я ему помог. Пуля из моего пистолета останавливает несущегося в лоб ящера. А человек с раскуроченной грудью и спиной буквально улетел во тьму улицы. Оттащив воина священника в коридор, такой безопасный и надежный я еще раз убедился, что он мертв и после этого занял оборону, так чтобы из-за косяка двери в комнату я мог простреливать оба окна в ней. Мне не единожды пришлось отправлять обратно ретивых селян пытавшихся влезть в окно. Один раз им чуть не повезло. Я как раз менял заряды в барабане и совсем еще мальчишка с не по росту подобранным оружием - охотничьим карабином шустро влез в окно. Но, не заметив меня сразу, мальчонка, потерял свое преимущество. Здоровая пуля из моего пистолета не дала ему вырасти в славного и удачливого охотника.

Уже стихла стрельба в комнате с Ритки. Уже даже ко мне никто не лез, а со второго этажа несколько стволов еще палили на улицу. Ну, им сверху видно лучше. Хотя, что можно видеть ночью я понятия не имел. Появившийся в коридоре Ритки, осмотрел меня и, не говоря ни слова, оставил и унесся по лестнице ведущей наверх. Стрельба стихла. В этой оглушающей тишине навалился страх. Уж не знаю с чем он был связан, но мне казалось, что сейчас во тьме ко мне подкрадывается кто-то, а я не слышу и только еле улавливаю колебания под его ногами. Спустившийся сверху Ритки был тоже слегка оглушен и потому думаю, его голос можно было сквозь стены слышать на улице.

- Надо уходить! - проорал мне он. Я кивнул и он, схватив меня за пораненную руку поднял и потащил за собой под лестницу, где был выход в большую тележную. Тут тоже были наши бойцы, слава богу, целые. Я вырвал руку и проорал что без саквояжа, клинка и ножа не уйду. Он только махнул на меня рукой, но я еще даже в дом вернуться не успел, как мне в руки всунули мой саквояж меч и кинжал. Воин священник, которого я даже не знал по имени, отдав мне это сказал:

- Это ваше не забудьте! - Я чуть оружие не выронил от неожиданности.

- За мной! - скомандовал Ритки и мы, наталкиваясь в почти полной тьме, ринулись за ним сквозь открытые ворота тележной.

- Не растягиваться, не теряться! - командовал Ритки и я был готов его убить за то, что он выдает наш отход.

Но по нам не стреляли. Как будто за полчаса боя мы положили в деревне всех, кто мог держать оружие. Только один раз, когда мы пробегали близко какому-то из домов, нам чуть ли не в лицо прогрохотала тяжелая армейская винтовка. В ответ впереди меня три автоматических карабина буквально напичкали пулями тело стрелка. Из наших, как я понял никто не пострадал и мы бежали, не останавливаясь дальше. Поселок оказался значительно больше, чем я его себе представлял. Я думаю, что сам бы только к утру вышел из него по такой тьме. Только чутье Ритки, ведущего нас за собой, позволило всем за полчаса выбраться из селения в глубокий лес сразу за окраиной деревни.

Уже даже запах деревни пропал, а мы все бежали, тяжело дыша и глохнув от собственного хрипа глоток. Привал начался с того, что я ударился о впереди бегущего и буквально свалился на него. Отползая, я наткнулся на Ритки, что тоже лежал тяжело дышащим бревном рядом. О нас спотыкались, по нам топтались, но, наконец, пытка кончилась, и весь отряд улегся на влажной земле. Это еще хорошо что там затопи не было. Так бы думаю, валялись бы мы в воде, наверно, кстати, также наслаждаясь малым отдыхом.

Только мое дыхание успокоилось, как Ритки поднял отряд и, не слушая вздохов и ругани, повел только ему известно куда. К рассвету мы без сил попадали на неприметной полянке в глухом лесу. Мне было уже все равно, куда и зачем мы идем. Что ищем и для чего я послан в эту дурацкую командировку. Весь мой дух взывал об отдыхе. Я упал среди воинов-священников и под их монотонные бормотания молитв просто выпал из реальности.

Дождь бил мне в неприкрытое ничем лицо, раздражая меня и пробуждая. Я открыл веки и тут же получил каплю прямо в глаз. С рычанием я сел и стал судорожно тереть веко. Рядом еще кто-то поднялся. Захрустели суставы, закряхтели глотки. Весь отряд просыпался. Я услышал голос Ритки.

- Доставайте остатки припасов. Делите поровну. Пусть крохи, но чтобы каждому. Ясно? Нам надо еще немного пройти, но это "немного" будет тяжелым испытанием. Есть и подниматься.

Я был удивлен появившимся копченым мясом и здоровым куском хлеба в моей руке. С жадностью я набросился на еду и сквозь свое жевание расслышал голос Ритки:

- Молодцы. Хоть этого старосту предателя обчистили.

Я не стал интересоваться, почему Ритки назвал старосту предателем и продолжил глотать, почти не жуя. Воду пили из двух фляжек, что остались после поспешного бегства у воинов. В общем, когда Ритки скомандовал подъем, отряд был почти сыт, а, следовательно, почти непобедим, как любил говаривать мой отец.

Началось самое отвратительное путешествие. Перевалив через дорогу такую заманчивую и такую опасную мы скатились снова в лес и очутились по колено в жиже из веток, листьев и земли. Дальше был далеко даже не Звездный Ад. Еле вытаскивая ноги из жижи, задирая и перенося, как можно дальше шаг, мы двигались непонятно куда и непонятно зачем. Мне не стыдно признаться, я был настолько измотан, что готов был послать всех и вся и просто упасть в воду а, отдохнув начать медленный путь обратно… к позору человека, не выполнившего задание. Но не страх двигал меня вперед. Не опасность, казавшаяся шедшая по пятам. Нечто иное. Древнее, как сама природа. Воля вожака. Ритки, казалось, магнитом тащил нас за собой. Мысли были заняты одним - не отстать от него. Только бы не отстать. Этот странный магнетизм и главное отклик в нас на него сейчас хорошо изучен учеными и признан атавизмом психики. Но тогда мне было плевать, как это называется. Тело мое молило о покое и отдыхе, а дух мой подчиненный воле Вожака гнал тело вперед, заставляя переступать через корни и даже взбираться на буреломы. Я падал в грязь и вставал. Я задевал стволы деревьев и, превозмогая боль от ушибов, шагал, бежал, полз дальше. Пока мы все не упали на внезапно начавшуюся сушу.

Голос Ритки сорванный командами, которых мы не слышали пока бежали, сейчас хрипел что-то о том, что надо собраться с силами и преодолеть подъем, а там мы будем в безопасности. И он, со стоном поднявшись, поковылял от нас. Еще один воин поднялся и пошел. Я подняться не смог и невольно начал свое движение на четвереньках. Но тут меня с двух сторон подхватили и с ревом выходящих последних сил подняли и потащили вперед. Мне помогли. Меня почти несли. Но скоро я уже сам перебирал ногами и через долгий десяток минут мы были на вершине знакомого холма. Внизу, сквозь ветви и верхушки деревьев, я видел старый покинутый дом, который уже служил нам однажды убежищем. И перед домом переминались с ноги на ногу стояли лошади. Много лошадей. Двадцать или немного больше.

Меня втащили в тепло и уложили на одну из кроватей. Шум, который творился вокруг, был на столько мне непонятен и разноголос, что я, как бы отключился от него. Теперь существовало только две вещи в мире: мое разбитое и уставшее тело, пронзаемое болью почти везде и кровать. Мягкая, теплая, сухая… такая нежная, что я сразу отказывался верить в это чудо. Чудо медленно проглатывало мою боль вместе с сознанием, мыслями и надеждами.

Утром я встать не мог. Все тело словно поломанная детская игрушка было скрючено болью. Одеревеневшие ноги, казалось, так и не отогрелись за ночь. Осмотревший меня один из священников воинов заявил, сидящему возле огня в камине, Ритке.

- Переохлаждение, и как следствие лихорадка. Как и у других четверых. Но думаю, поднимется. Мне бы трав поискать я бы отвар сделал и на ноги бы его поднял, но где в этом болоте трав найти.

Не поворачиваясь к нему, Ритки сказал хрипло:

- А ты постарайся. Иди, попробуй найти.

Когда он ушел, мы к моему удивлению остались в комнате одни. С трудом, подчинив охрипшее и пересохшее горло, я спросил:

- А где остальные?

Ритки повернулся и головой мотнул в непонятном мне направлении. Видя мое непонимание, он пояснил:

- Наверху, и в соседней комнате, что в казарму превратили. И в дозорах, кто покрепче оказался…

Видя, что я пытаюсь подняться, он приказал мне лежать и сам поднес плошку с тепловатой водой. Я жадно выпил, морщась от боли, когда вода смачивала стенки пересохшего горла.

- Сколько нас осталось? - спросил я откидываясь устало на подушку.

Ритки вернулся к огню и сказал:

- Мы выехали, нас было двадцать один. Сейчас нас двенадцать. И в этом я вижу волю Единого. Я вывел отряд численностью, в которой были цифры два и один и сейчас Единый оставил мне ту же двойку и единицу… Единый хочет, что бы я и оставшиеся воины прошли какое-то испытание.

- Ты бредишь. - Убежденно сказал я прикрывая глаза.

Я по звуку слышал, что он резко ко мне обернулся.

- Э нет, Кротаг, уж что-что, а в Воле бога священник должен уметь разбираться. Мне было видение Океана. Я чувствовал, как качаюсь на теплых волнах. Я служитель. Я знаю, что мне суждено идти к Океану. И там меня ждет мое задание. Воля Единого в том, чтобы я уничтожил кого-то или что-то.

- Себя не пристрели с таким бредом. - Сказал я и снова попытался встать. Мне удалось и, поднявшись, я прошелся по комнате.

Ритки поднялся и с непонятным взором рассматривал меня. Я подковылял к нему и сказал:

- Старшина. Я не знаю, что там будет впереди, а во всякий бред предсказаний я не верю. Так нам велел Прот не верить ни во что. Все проверять и перепроверять. Я хочу только одно сказать. Ты будешь великим воином Ритки. Величайшим может быть полководцем. В тебе есть то, что заставляет в нас… в таких, как я, просыпаться древние инстинкты. Если бы не ты и не твоя воля к жизни, я бы никогда не дошел. Я шел только потому, что видел перед собой тебя. Спасибо тебе воин-священник.

Ритки казалось, смутился не на шутку:

- Мои заслуги ничто. Это Единый придал мне силы идти и вести за собой.

Я чуть не взвыл:

- Ты станешь великим, если прекратишь во всем видеть Его дела. Это ты. ТЫ! ТОЛЬКО ТЫ! А не какой-то там Единый полз в болоте падал, умирал и возрождался, заставляя возрождаться и нас. А твой Единый будь он неладен, смотрел на нас и даже дождь выключить не мог. Даже Прот, которому вы отказываетесь подчиняться, как богу, может рассеять эти тучи. Он так и делает в сезон дождей так как, наверное, еще пуще меня ненавидит зиму. Так что прекрати дарить свою силу тому, кто тебя не слышит и не помогает тебе. Живи сам по себе. Веруй в своего Бога, если вера тебя укрепляет. Я знаю этот эффект, когда если сильно веришь в свои силы, то ты и, правда, горы свернешь. Ну, верь, ты в него, но не приписывай ему чужого. Твоему богу и своего хватает…

Ритки смотрел на меня и моргал:

- Дела наши суть желание божественное. Ибо ничего без его ведома, не появится и не убудет.

- И хорошо. - Кивнул я устало: - То есть он дает тебе цель, но выполняешь его волю ТЫ. Вот и живи для себя. От цели до цели. Служи и защищай! Как велит тебе твоя вера и клятва, но не надо как безумец бормотать, что это Бог вытащил нас из той передряги. Это был ты. И я тебе теперь во всем верю. И поверь даже когда, я потребую, то, что мне обещано залогом я буду уважать тебя так же как сейчас.

Я прижал правую руку к груди и склонил голову перед Вождем. Пусть пройдут тысячелетия, но что-то древнее в нас будет так же просыпаться и находить тех единственных, что способны вести за собой и нас и целые народы. И мы будем верить им. Не всегда мы будем служить им. Но их слово будет весомо для нас, как слово старца прожившего свою жизнь и набравшего мудрости от богов и людей. Странные мысли и откровения проносились в моей голове. А ведь его предок защитил когда-то Прота и получил власть над безлюдным местом, которое он и его несколько таких же спутников превратили упорным трудом в Великий Орден. Может качества лидера и повелителя, как и воинская доблесть и храбрость передаются из поколения в поколение все-таки, а не зависят, как говорят умные головы от воспитания и окружения? Кто знает? У кого спросить?

Фанатичный взгляд Ритки потух, он опустился, и я сел рядом с ним страдая от боли в спине.

- У нас двадцать лошадей, было больше. - Прохрипел он - Но двух раненных мы закололи, одна сорвалась и потерялась, когда мои гнали лошадей сюда. Сейчас заготавливают провиант в дорогу и готовят похлебку, чтобы отъесться немного тут. Как бы ты Кротаг не спешил выполнить свою миссию, мы останемся здесь на пару дней. Нам надо набраться сил. Всем. И тебе тоже.

Я закашлялся и почувствовал раздирающую грудь боль. Плохо дело. Совсем плохо.

Открылась дверь и один из воинов, неловко придерживая автоматический карабин, внес две больших плошки полные ароматного бульона, в котором большими кусками плавала вареная конина. Он ушел и вернулся с хлебом и ложками. Стоит ли говорить, что мы оба жадно набросились на еду. Воин вернулся третий раз уже с одной тарелкой, хлебом и ложкой и молча присоединился к нашей трапезе.

Пока шесть человек отдыхало, трое все время были на страже. Потом их меняла другая тройка, а за ней и третья, даже больные стыдясь своего недуга требовали что бы их допустили к службе. Ритки махнул на них рукой. Всем хватало время, и выспаться и заняться своими делами. А я лежал и пил отвар из трав, что мне сварил воин-священник. На следующие сутки воины что болели, как и я, были уже окончательно на ногах, а я все никак не был способен даже ходить, не придерживаясь за стену. Любой мой кашель начинал раздирать меня изнутри. Боль сравнимая только с ранением. И постоянные головокружения. Усталость наваливалась на меня буквально через полчаса ходьбы по комнате. Я укладывался на кровать и засыпал без снов. Потом просыпался. Если было время еды, я ел, не обращая внимания, ужин это, обед или завтрак и снова спал. Потом вставал и ходил по комнате.

Однажды я проснулся и возле очага, как обычно увидел сидящего Ритки. Он спал, прижав к колену мой дневник. Я вспомнил, что утерял его с саквояжем в деревне, когда по нам выпалил тот старик. И не решился вернуться, когда осознал утерю. Знал, что мне за это сильно влетит. Но что поделать… И конечно я не думал, что его прихватят воины старшины. Интересно читал он его или нет. Эти священники странный народ, он мог бы и не прочитать…

Я поднялся, поковылял к нему. От моей тяжелой поступи Ритки проснулся и, зевая, протянул дневник мне. Я жадно схватил его и вопросительно уставился на старшину.

- Гала вернулась - пояснил он. - Не знаю, как она догадалась, что мы здесь, но она пешком добралась почти посуху кругом до этого дома. Принесла эту твою книжицу и вот это.

Он наклонился за кресло и достал саквояж, между ручками которого улеглись оба моих клинка.

- Девушка несла саквояж раскрытый отдельно, а книжку твою отдельно. Она, оказывается, читать умеет и, прочитав "секретно", поняла, что можно бросить саквояж, но не это…

Я слабо понимал, о чем он мне рассказывает. Галу мы передали деревне. Как она могла сама выбраться из деревни да еще прихватить мои вещи? Как она их нашла-то?

- Если хочешь сам с ней, потом поговори. - сказал священник словно читая мои мысли: - Мне она сказала, что в деревне мы так набедокурили, что она, найдя твой саквояж и оружие, смогла незаметно уйти поутру.

Я, не веря, перелистал дневник. От страниц его на меня дохнуло запахом простеньких духов, что по дешевке можно было найти в любой точке Империи. Маленькая радость женщинам. Значит, она читала дневник. Ну, это-то, как раз не страшно. Не уверен, что она настолько хорошо читать умеет, что бы понимать все, что написано моим мелким подчерком. Видя мою озабоченность, Ритки пояснил:

- Я точно не читал его. За девушку ручаться не могу.

Я посмотрел на него, улыбнулся и кивнул.

- Я ей благодарен. Очень. - Сказал я, пряча дневник в саквояж и снова укладываясь на кровать.

- Я ей передам. - Пообещал Ритки.

Я пошел на поправку. Отвар начал действовать и на меня. Я все так же больше спал, чем ходил, но чувствовал, что теперь уже не выпаду из седла или упаду при ходьбе.

Два дня спустя после возвращения моего саквояжа и пять после нашего побега из деревни мы уже ехали верхом, покидая дом и холм, что дали нам приют на это время.

- Показывай нам дорогу, Гала. - Улыбаясь, попросил Ритки. - Пойдем твоими сухими тропами.

Улыбаясь, девушка присоединила свою кобылу к нашим скакунам и поехала рядом. Действительно с помощью Галы мы за несколько часов посуху почти достигли деревни и, обогнув ее по широкой дуге, галопом двинулись на восток, радуясь, что оставили позади это змеиное гнездо фанатиков и грустя о наших потерях. Я мало кого помнил из погибших по именам. Но боюсь, моя память на образы никогда не даст забыть мне их лица. Серьезные, грустные, смеющиеся… даже сосредоточенные, когда они были готовы расстрелять меня. Лица людей, что ради приказа моего бога пошли прямиком в объятья своего.

К нашей радости в разрыв облаков, из которых уже несколько часов не лил дождь, проглянуло жаркое солнце. Мы подставляли ему свои лица и ладони, получая в ответ ласковое тепло. Воздух нагрелся буквально за несколько минут. Казалось, природа заплакала от счастья видеть солнце. Сверкающие хрусталики влаги срывались с листьев и неслись к земле, что начала парить под лучами светила. Как было жаль, что счастье не может длиться долго. И тучи снова затянулись, и сырая прохлада опять поползла под мой охотничий костюм. Я философски заметил в слух, что раз солнце еще-таки есть на небе, значит, мы его скоро снова увидим. Гала улыбнулась, а Ритки, добавил в мысль пикантности.

- Это что значит? По твоей логике, раз по нам недавно стреляли, то скоро будут стрелять еще больше?

- Ну и шутки у тебя. - Сказал я, но не смотря на похмуревшую погоду дальше мы двигались в хорошем настроении и не предчувствовали никаких трудностей.

Ночевали на открытом воздухе, разведя огромный костер, возле которого мы все уцелевшие могли спокойно, не теснясь, уместится. В караул пошли добровольцы, ночью их должны были сменить отдохнувшие. На костер, взамен утерянного поставили довольно объемный котел, захваченный в оставленном нами доме, в него бросили приличное количество недовяленой соленой конины и залили ее водой из ручья, которую все посчитали чистой. Конина долго размокала давая сок и превращая воду в бульон, но даже когда Гала заявила, что уже готово мы с трудом разжевывали мясо и запивали его похлебкой. Хлеба не было, но мы как-то свыклись с этим и не испытывали особого дискомфорта. Было много других лишений, чтобы горевать о хлебе на сытый желудок. Спать мы легли, когда тьма уже проглотила все что было дальше метров десяти от костра. Для Галы соорудили небольшую палатку из плащей на случай дождя, а сами еще раз проверив на ночь лошадей, улеглись, кто, где себе присмотрел. Я лично, не смущаясь, завалился на хворост что был предназначен для костра. Я нисколько не сомневался, что благородные воины Единого даже не подумают извиниться, вытаскивая меня топливо. Собственно так оно и было всю ночь. Я, то и дело, чувствовал, как из-под меня растаскивают мою лежанку. Но на земле после моей болезни спать мне совершенно не хотелось.

К концу следующего дня мы набрели на пустой городок. Правда, на проверку он только казался пустым. Именно в этом городке я получил первые достоверные сведения о причине наводнения и исчезновении людей.

Сам по себе городок смахивал на точно такие же разросшиеся за счет торговли охотничьи поселки в моих родных лесах на далеком западе. Только разве что в лесах невозможно столько места уделять огородам и садам. Мы расквартировались в одном из заброшенных домов и уже хотели заняться осмотром ближайших зданий, когда воин Ритки поднял тревогу. Памятуя о гостеприимстве местных жителей, я схватил на этот раз оба пистолета, свой клинок и даже ритуальный нож сунул за пояс. Выскочил на крыльцо и увидел странное, пугающее зрелище. Неизвестные люди на улице стояли на коленях перед крутящимся скакуном с поднявшим тревогу воином и, воздевая руки к нему, о чем-то вопили.

Как выяснилось позже, они просили не о еде или воде. Этого у них у самих было в избытке. Они словно обезумевшие просили увести их отсюда куда угодно. Словно их самих тут, что-то держало. В общем, бредили люди на мой первый взгляд.

Однако допросы по отдельности дали очень поразительные результаты. Картина, которая складывалась после разговора с ними в срочно придуманном кабинете, где кроме меня были еще Ритки и один из его помощников, была несколько пугающей.

Как начался потоп? С дождя. Но это тут не новость в такое время. Ни наводнения, ни дожди не могли принести таких разрушений и потерь. Но в этот раз все было по-другому. Две реки, что протекали по равнинам, в самом начале дождей волшебным образом оказались перекрыты наспех кем-то воздвигнутыми плотинами. Когда я был на гидростанции на одном из притоков Иса. Там я тоже видел, что способна сделать маленькая запруда из реки. Речушка, которая в лучшие времена по памяти местных жителей достигала ширины с десяток метров, превратилось в озеро настолько огромное, что диву давался и даже не верил поначалу.

Как возникла запруда? Никто не знает. Просто однажды утром это увидели пастухи и немедленно сообщили в этот городок. Местные передали дальше в другие деревни о странностях на реке, те еще дальше и так далее. А обратно получили известия, что другая река, что тоже текла через долину, точно так же перегорожена. Уже к вечеру старейшины видя, какой бедой, грозит запруда на реке, приказали взорвать ее и открыть проход воде. Ушедшие с взрывчаткой мужчины не вернулись ни один. Наутро чуть рассвело, послали вторую партию выяснить, что с запрудой и пропавшими. Но и они не вернулись. Тогда послали третью. Но когда та не вернулась, в ужасе старейшины сказали никому не покидать своих домов. Вооружиться, кто, чем мог и ждать. А чего ждать не сказали. Так жители в страхе и ждали почти неделю. Некоторые смельчаки, несмотря на запрет уходили к плотине, но ни один не вернулся.

Начался потоп по низменностям. Городок, что уже десятки лет стоит на холме и не мог пострадать от него. Но сообщение с другими селениями было прервано полностью. Усилились дожди. Еще быстрее поднимался уровень воды в низинах. К концу недели прибыл гонец из другой деревни. Он чуть ли не вплавь добирался до городка со своими страшными новостями. Повсюду начали исчезать люди. Исчезали группами, парами, и было достоверно известно о полном исчезновении нескольких деревень. Гонец был принят, выслушан и отправлен обратно с вестями, что тут происходит то же самое. Добрался ли гонец до дома, этого никто не знал. А в один из дождливых дней те, кого мы допрашивали, проснулись и выяснили, что исчезли все в округе. Родственники, соседи, друзья, знакомые. Все. Лишь не больше десятка осталось в этом городке, и все они бесцельно бродили по городу, оплакивая пропавших и свою участь покинутых и одиноких. Так или иначе, но спустя какое-то время они все уцелевшие собрались и с тех пор не расставались, боясь потерять друг-друга из виду или исчезнуть самим. Ночевали в домах на окраине. Провианта было вволю и они не глодали. Только и есть, особо не хотели. Живя в постоянно страхе перед неведомым они медленно, но верно сходили с ума.

Представив себя на их месте, я непроизвольно дернул плечом, отгоняя наваждение и страх. Кроме вот этих скупых наполненных мистикой повествований больше мне ничего выяснить от людей не удалось. Осмотр домов, проводимый в спешном порядке показал, что да, большинство исчезновений людей происходило в спящем состоянии. Это давало повод для определенных размышлений, но не выводов. Когда ночью мы обсуждали план дальнейших действий, Ритки спросил:

- Будем осматривать Запруду?

Отрицательно покачав головой, я сказал:

- У нас нет оснований не доверять сказанному нам. А это значит, что такая разведка может оборвать наши дальнейшие исследования и мы, как другие пропадем без вести. Я не имею на это права. Но определенные выводы я уже сделал. И их надо немедленно доложить. Послать гонца. Все сроки для доклада давно истекли и думаю, что сюда уже идет спасательная группа. Но они могут попасться в ловушку этих запруд или еще чего хуже нарваться на нами разворошенное осиное гнездо. Информация, которую я должен сообщить имеет собой чрезвычайную ценность. И доверять одному гонцу я не могу. С точной копией такого же письма должен отправиться второй гонец. Но в одиночку их отпускать - безумие мы будем вынуждены послать с ними по два охранника.

- И остаться вшестером и девушкой в придачу? Не очень хорошая идея для нашей боеспособности. - Заметил Ритки.

- Наша боеспособность теперь не нужна вообще. В принципе мы можем героически погибать, если будем уверены, что гонцы прибыли. Не надо делать такие удивленные лица. - Сказал я Ритки и его помощнику. - После того как гонцы прибудут и сообщат новости, и там найдется хоть один умеющий пользоваться импульсным передатчиком, сюда по моим расчетам нагрянут не только армия. Не только Флот двинется с Юга. Но и сами великий Прот и его Боевой Зверь со звезд пожалуют сюда.

Кивнув, Ритки сказал, что отдаст необходимые указания, а мне велел немедленно садиться и писать донесения. Чем я собственно и занялся:

Когда Ритки прочитал написанное он только и сказал мне писавшему второй экземпляр:

- М-да, есть все-таки преимущества в работе с богом напрямую ты, по крайней мере, внимание его можешь акцентировать на конкретной проблеме.

Я только хмыкнул, не отрываясь от письма. Только окончив копию, я ответил:

- Зато если ты ошибешься в своих мольбах твой Бог тебя и простит, а если и накажет то не скоро. А меня за ошибку в порошок он сотрет. Я ведь сознательно прошу помощь Пристанища. Ревность Прота границ не знает и он ринется выяснять, что тут происходит, пока боги Пристанища не разнюхали о том, что здесь творится. И если я ошибусь в гневе своём Прот, уничтожит меня.

- Так зачем дразнить ящера? - удивился Ритки

Я задумался. А потом сказал:

- Я надеюсь Прот, в последний момент вспомнит свою поговорку.

- Эт какую из? - поинтересовался Ритки

- Кто не работает - того не едят… Я работал, многое перетерпел и выводы у меня верные. Мне могут только инкриминировать неадекватно запрошенную силу. Но ведь у них есть возможность и отказать. - Я подмигнул Ритки. - И если они пошлют, значит, они на основе моих верных выводов приняли такое же решение.

Ритки только головой качал, восхищаясь с улыбкой.

- Ну, ты и хитрый.

Я, почти смеясь, пояснил:

- Извини это твой Единый, где то там. А мои Боги слишком близко, чтобы хитрости не научится. И не научится оправдывать риски.

Зря я это сказал, Ритки затянул свою вечную песню:

- Единый вокруг, Единый везде, Единый в нас.

Я, продолжая довольно улыбаться, сказал:

- Ага. Вот потому-то вы и научились обманывать сами себя, пытаясь обмануть Бога. Единый в нас… меньше врать себе надо и тогда не будет у вас комплексов и всякой дурости типа чести. Нет никакой морали, кроме рационально необходимой.

Понимая, что сейчас Ритки взорвется, я вручил ему оба письма и сказал:

- Пошли инструктировать гонцов.

Расставание было по-военному сухим. Сначала отправили троих по нашему пути. Они покидали город, не оглядываясь на нас стоявших, на окраине и смотрящих им в след. Гала, молчала, взяв меня под руку. Мне было неясно, что с ней делать в дальнейшем. Но я все-таки был ей бесконечно благодарен за спасение моих документов и оружия. Все-таки не хочется порушить карьеру из-за пустяка в виде одной секретной книжицы. Как-то само собой получилось, что теперь она почти от меня не отходила. Она мне не мешала, и я не спешил от нее отделаться. Наоборот если мне что-то было нужно, она первая бросалась помочь мне. Ритки на такое поведение девушки не выказывал никаких эмоций. А значит, можно было не волноваться подозрений различного толка.

Вторую команду мы нагрузили провиантом значительно больше первой. Ей предстояло идти путем, которого я не знал. Миновать практически всю долину добраться до второй реки и по ее течению подняться до торгового центра в предгорье. Где в случае неудачи первой группы передать мое письмо помощнику мэра. И прощание с ними было более тяжелым. Осознавая, что отправляет своих подчиненных в неизвестность можно сказать в разведку в те места положения, которых мы не знали, Ритки инструктировал их подробно и долго:

- Не спешите. Точнее спешите, но так что бы ваша спешка не стала причиной вашей гибели. Вы будете там, где стихия нанесла огромный ущерб. Что происходит с местными нам неизвестно. Но возьмите, как за вводную, что все население сошло с ума. И вы должны незаметно пробраться, собрать, как можно больше сведений по дороге, но, нигде не задерживаясь, больше чем на отдых лошадям и себе. Не задумывайтесь стрелять или нет, если вам угрожают. Стреляйте. Ваши действия будут оправданы перед людьми, а Единый знает, что мой приказ и мне нести ответственность за все, что вы делаете. Вся власть от Бога и я приказываю вам беречь себя, даже если для этого придется огнем проложить себе путь.

Совсем мальчишка, назначенный нами курьером и от этого становившийся старшим в группе, серьезно кивал. Уже сидя в седле, он прижал руку к груди и поклонился сначала своему командиру, а затем и мне. Или Гале, что держалась за мой рукав.

Они поскакали на юг под прямым углом к курсу, которым ушла первая группа. И их мы провожали, стараясь не думать, что может, видим последний раз и этого мальчишку хранителя веры и его более старших товарищей.

Задирая голову к грозовым тучам, что тьмой неостановимо заменяли серые облака, я сказал:

- Пошли устраиваться и организовывать местное население.

Вся организация свелась к тому, что с нашей помощью была нанесена вода в бадьи, в которых мы приняли ванны и после купания занялись стиркой. Весь вечер я рассекал по комнатам в своей ночной рубашке, которая последнее время валялась в саквояже и потому вернулась ко мне вместе с ним. Зрелище, которое я представлял собой, было достаточно забавным, и первый раз увидев меня, многие не выдержали и прыскали в ладони. Я укоризненно грозил, что если будут смеяться, я буду ходить нагишом. И мне даже стыдно не будет в сложившихся обстоятельствах. Мой костюм, развешанный над камином, казалось вместо того, что бы сохнуть впитывал в себя влагу из окружающей среды.

В своем диковатом, по мнению орденцев, одеянии, смахивающем на саван, я и пришел на собрание в самой большой комнате. Ритки собрал своих воинов и жителей, что один раз обретя защитников, так и не разошлись по своим домам.

- Нас немного. Но я смотрю, все вы в том возрасте, что уже позволяет думать о вами пройденной службе в Ордене. - Почти все гражданские закивали в ответ. - Отлично вам всем мы найдем оружие. А потому постарайтесь ни себя подстрелить, ни товарищей. Кто желает, может перебраться в этот дом или соседние. Так нам будет удобнее нести ночные вахты охранять себя от… мало ли кто к нам пожалует.

- Нельзя что бы все были в одном месте. - Высказался пожилой мужчина. - Именно так и исчезли жители, и может, мы тоже исчезнем. Надо чтобы кто-то оставался жить подальше отсюда.

- Вот вы и оставайтесь…- Тихо проговорила еще не старая женщина, на лице которой от переживаний так и не разглаживались морщины скорби по исчезнувшим родственникам. - А по мне лучше пропасть, как мои дети и муж, но не сидеть в одиночестве и сходить с ума. Я и так почти не понимала, что со мной происходит пока не пришли эти священники. Я буду с ними.

- Я ничего не имею против жить в отдельности. - Сказал мужчина - Если вы исчезните ночью, я хотя бы спасателям смогу рассказать что с вами случилось.

Ритки кивнул здравости идеи, но сказал, чтобы мужчина днем о них не забывал, и приходил, так как готовить питание будут именно здесь и на всех. Сказав, что от горячей пищи, он ни за что не откажется, доброволец пообещал, что мы от него днем не избавимся.

Назначили и тех, кто будет готовить на наш отряд. Причем поваром выступил служка местной таверны. В ней как он заявил, хватит запасов на долгое безбедное проживание. Выделенные ему в помощь две женщины пообещали, что уже сегодня они помогут ему перенести часть запасов в наши дома.

Мне хотелось поучаствовать в распределении ролей, но, понимая, как я смешно буду выглядеть в ночной рубашке размахивающий рукавами и отдающий указания я только молча сидел и изредка обменивался мнением с Галой и помощником Ритки.

Ритки довольно быстро закончил организацию. Каждый уяснил свою роль. Начались расспросы, каких мы и ждали.

Что вообще происходит, куда пропали все люди? Что нам известно? Что думают в Тисе по этому поводу? Что решают в Орденской столице? Ритки отвечал на то, что мог ответить и разводил руками на вопросы без ответов.

- Исчезли не все люди. Вы не правы. По пути сюда мы видели заселенные города и села. В них не пропадали люди. Как-то их это миновало. - Его губы жестко сжались, наверное, от воспоминаний о гостеприимстве, оказанном нам в одном из селений. - То есть, все исчезновения были почти выборочными. Нам очень помогли ваши рассказы о плотинах. Теперь мы знаем, что кто-то специально создавал потоп. Раньше мы и этого не знали. Правда остается загадкой, для чего это делалось. В том, что это просто злодейский план по уничтожению, так в это слабо верится. Ни смысла в этом нету, да и затраты не оправдывают. Проще было бы войти в деревни небольшими отрядами и просто перестрелять население. Но население не убито, а исчезло. Вот это основная проблема. Куда? Зачем? И можно ли это как-то исправить. Мы надеемся, что армия, которая, несомненно, скоро войдет в долины даст ответ на этот вопрос. Я рассчитываю не столько на Прота и его друзей из Пристанища, сколько именно на нашу армию, что численно может контролировать площади долины и выяснить, что же произошло тут на самом деле.

Совсем мальчик, что сидел незаметно возле выхода, спросил:

- А если не сможет? - Ритки недоумевая, посмотрел на мальчика и тот пояснил: - Если вся ваша армия исчезнет, а мы так и останемся без ответов.

- Такого быть не может. - Уверенно сказал старшина, а я про себя подумал, что если и может, то лучше даже не представлять себе такого.

Мальчик пожал плечами и спросил:

- А мне оружие дадите?

- А ты пользоваться им умеешь? - спросил Ритки.

За мальчика ответил сидевший рядом с ним мужчина преклонных лет:

- Умеет. Его отец охотник на летающих ящеров. Часто брал его с собой на охоту. Соседи они мои.

- Тогда дадим. - Твердо сказал Ритки.

Я только плечами пожал. Если старшина воинов-священников собирается еще и младенцев вооружить - пусть. Мне-то, какое дело.

На ночь распределили караулы. Всего в ночное охранение было поставлено трое человек за вахту. По одному на улицах прилегающих и один в каменной башенке, что венчала крышу какого то богатого дома по соседству. Началась наша размеренная жизнь в пустом городе.

Три дня мы горя не знали и занимались только тем, что отдыхали, набирались сил, по мере сил обеспечивали собственную безопасность от неизвестного врага. За это время я подробнейше заполнил дневник. Дополнил старые записи на полях. Перечитал их уже с новой точки зрения, и пожалел, что страницы вырывать запрещено. Некоторые можно было бы того…

Я выздоровел окончательно, и даже окружающая сырость больше меня не ломала, как было впервые дни после болезни. Костюм свой я привел в порядок и теперь красовался с клинком на поясе и пистолетами в самодельных кобурах. Вид был мой не столько грозный, сколько залихватский или даже бандитский. Гала, устроив мародерский рейд в дом старосты вместе с несколькими местными жителями, тоже принарядилась. Теперь она ходила в дорогом шелковом платье, прикрывая голову и плечи во время дождя плотной тканью, что женщины Юга носят, чтобы спастись от жары. Как я понял, от дождя она тоже помогала. Сделав разнос за мародерство, Ритке, был вынужден простить всех. Хотя бы потому, что то, в чем ходила Гала до этого, было совсем испорчено и даже моя ночная рубашка выглядела более прилично. А местные сказали, что нечего им нотации читать. Вернется староста, они извинятся и все вернут. Не вернется, так что добру пропадать? Ритки чуть не побелел от бешенства, слыша эту отговорку мародеров всех времен и народов. Но сдержался и просто прогнал всех вон, не желая видеть никого. К вечеру он отошел, и мы больше не вспоминали об этом инциденте. В дневник я тоже его не записывал. Ритки могло здорово влететь за то, что он не остановил мародерство и не наказал виновников. Хотя в принципе того, что я сдуру написал про бунт, оскорбления и стычку ему хватит на расстрел и позор для всех поколений. Немного угнетаемый этой мыслью я больше не перечитывал дневник на тех страницах.

На четвертый день начался настоящий шторм. От недалекого Океана в нашу сторону гнало еще больше облаков. Молнии, грохот грома, ветер что ломал и нес огромные ветки деревьев, с остервенением швыряя их в крыши домов. Казалось, что капли уже не падают на землю, а несутся параллельно ей, впиваясь в стены и другие препятствия, норовя выбить окна и выломать двери. Спрятавшись по домам, оставив на улице только караульных, мы ждали, сами не зная чего. Потушили огонь. Только вой ветра в дымоходе, взрывы грома, и безумный рев бьющей в окна водной пыли и наше приглушенное дыхание. Темнота. Улица, изредка освещаемая вспышками молний. Нереальный ужас что, казалось бы, ни с чего, пробрался в наши тела и требовал, чтобы мы или залезли в подвалы и другие убежища, или бежали в ночь, в дождь и бурю. Гнал прочь из города или наоборот, чтобы забились в щели, как это делают домашние паразиты. Не сразу я почувствовал, что Гала буквально вцепилась мне в руку. А что толку? Я сам был напуган происходящим снаружи и внутри меня.

Окончательный безумный страх охватил меня, когда я услышал первые выстрелы. Я даже не сразу понял, что это такое. Настолько они были еле слышны в этом буйстве стихии. К одному стрекочущему автоматическому карабину прибавился второй… третий.

Чуть не сведя меня и Галлу с ума, дверь в комнату с шумом распахнулась и Ритки ворвавшийся к нам буквально прохрипел:

- К оружию!

Молния осветила комнату и, в ее свете лицо старшины показалось мне мертвецким. Но в его глазах, кроме страха, я увидел и жестокую решимость. По какому бы врагу не стреляли наши караульные, мы не дадимся ему просто так. Мы уже собирались на улицу в ночь и бушующий шторм, когда Ритки произнес внезапно:

- Все…

Я прислушался и понял, что не слышу больше выстрелов даже в перерывах между раскатами грома.

- Занимать оборону. Все к окнам! - скомандовал Ритки, и мы рассосались по дому как требовали наши инстинкты. Я вернулся в комнату к Гале и присев к окну стал всматриваться во тьму за ним. Достаточно долго ничего не происходило необычного. Страх так и не отпускал. Заставлял потеть ладони, и рукояти пистолетов, словно сами были живыми, пытались из них выкрутиться. Гала с блеском слез страха смотрела на меня из угла комнаты с кровати, закутавшись в одеяло. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы к моему страху прибавилась еще и злость. Я ненавижу слезы. Самой наилютейшей ненавистью. Сказывалась моя профессия. На допросах подозреваемые часто прибегали к этому последнему аргументу. Но сейчас был не допрос по делу о краже драгоценностей или саботаже на верфях. Сейчас мы были, как мелкие грызуны на охоте людей. Забившись по норам, мы тщетно старались даже не дышать, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания. Но моя пробудившаяся злость на неведомо кого, при виде этих слез, обещала мне что, даже падая в обморок от страха, именно она будет нажимать на курки, уничтожая неведомого врага. Снова во мне начали просыпаться гены сотен поколений дикарей. Живших в лесах, уважающих леса, боящихся леса. Ужасающихся при стремительной атаке двухголового наземного ящера, но успевающих повернуться и всадить копье из дерева Прота в грудь бестии и упереть копье в землю. Предки вопили во мне о том, что единственное спасение не в доме, а там, в ночи, где они будут иметь простор для маневра. Для скрытной атаки или, наоборот, для поспешного бегства. Помимо моего разума мое тело поднялось и, стараясь ступать, бесшумно двинулось к выходу. Я прошел мимо одного из воинов занявшего оборону в коридоре. Он даже не пытался меня остановить, когда я, приоткрыв дверь, выскочил наружу.

Казалось холод и бьющий в лицо ветер с дождем привели меня в чувства. Не став ни мгновения задерживаться у входа, я метнулся в кусты у дороги, и крадучись двинулся за ними, всматриваясь в ночь. Перебравшись за деревья сада, где не так сильно мучил ветер и дождь, я продолжил путь в сторону одного из наших караулов, откуда не так давно слышались выстрелы. Опасаясь приближаться открыто к месту стрельбы, я по приставленной лестнице взобрался на двухскатную крышу одного из домов. Оступаясь и поскальзываясь на дранке, я взобрался к коньку и, перегнувшись, взглянул на улицу. Лучше бы я этого не видел.

Сверкнула молния и, в ее разрывающем мрак свете, я увидел Их.

Идя строгими аккуратными колоннами по три, они не торопясь, двигались по улице. В сторону покинутого мною дома. Серые фигуры беззвучно шествовали и ужас переполнял мое сердце при виде того, что было вместо лиц у этих проклятых Рогом существ. Круглые огромные головы без следа глаз, носа ушей. Лишь на месте ртов я разглядел щели чудовищные в своей непонятности. Я не мог даже моргнуть от ужаса. Только инстинкты заставил меня оторваться от этого зрелища. Я отпустил конек крыши и покатился вниз в сад, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-либо. Я слетел с крыши, только чудом извернувшись, приземлился на ноги и невольно по инерции упав, покатился. Вскочил, не чувствуя насколько сильно ушиб ноги, и ломая кусты бросился наутек. В голове билась только одна мысль, что мне надо удирать, как можно дальше в лес. В лес, что был защитником моему племени еще до прихода Богов в мир. Не единожды спасавший меня инстинкт вдруг ясно и отчетливо дал мне понять, что за мной гонятся. Это было настолько ясно и понятно сказано моим внутренним Я, что сомнений быть не могло. Злость и страх сплавились во мне во что-то малопонятное и когда я, миновав очередной дом, спотыкнулся и упал в грязь между ним и сараем, то даже не стал подниматься. Так на четвереньках отполз к сараю и, прижавшись к нему спиной, выставил оба пистолета перед собой. Я прождал всего минуту, когда очередная вспышка осветила пространство в проходе между домом и сараем. Пригнув голову к земле, на меня двигалось странного вида животное. Его желтые глаза отразили свет молнии и я, не выдержав этого инфернального взгляда, попятился, отталкиваясь ногами от грязи и ползя на заднице вдоль стены сарая. Зверь зарычал, не отрывая от меня глаз, и еще сильнее пригнувшись к земле, внезапно прыгнул ко мне.

Я благодарю всех своих предков, чья рука не дрожала в сильном испуге и всаживала копье или меч во врага, даже в минуту мистического ужаса. Именно они, выжив, передали этот дар мне. Пистолет рявкнул и тварь, отброшенная пулей, глухо ударилась о стену дома. Раздался нечеловеческий визг боли. Чудовище попыталось подняться на лапы и уползти от меня, все также визжа. Моя вторая пуля оборвала визг.

Воздав молитвы предкам и великому Проту, что вложил нам это оружие в благодарные руки, я, дрожа, поднялся на ноги и поковылял прочь. Я даже не думал приближаться к зверю, чтобы осмотреть это ранее неизвестное мне животное. Хватит с меня неизвестного. Инстинкт требовал, заметая следы уходить в леса.

Я не помню, как и с чего я завалился в полузатопленный погреб. Я упал на лестницу и чуть все себе не переломал. Только чудом я зацепился рукой за одну из ступенек и остановил свой скат в черную воду, заливавшую дно погреба. Я даже добрался до выхода, опираясь только на руки, спрятав пистолеты в самодельные кобуры. Я был на самом верху, когда сверкнула молния и мне открылась не менее мистическая картина. Странный мерцающий зеленым туман мчался гонимый ветром рваными ошметками между деревьев сада и домов. Отдышка мучила меня свирепо. Но каждый новый вздох, отчего-то стал мне все труднее и труднее. Боль взорвалась в моих легких, словно по ним изнутри катались стальные с шипами шарики. Я невольно схватился за горло. Отпустив руками, край лестницы я покатился по лестнице вниз. Но кроме боли в легких я уже ничего не чувствовал. В глаза вдруг замерцали так мною давно не видимые звезды. "Это я иду в АД и вечно мне гореть в аду звездном" - была моя последняя в тот момент мысль. А потом…

В подвал сквозь открытые настежь двери било солнце, будя меня своими ласковыми касаниями. Я лежал в нелепейшей позе. Как-то боком свисая с лестницы. Одна нога и рука были в воде, а остальное тело каким-то неведомым мне образом удержалось на лестнице. Осмотрев себя, я понял, что задержало мое падение, а может и смерть. Ведь я вполне мог захлебнуться. Мой фамильный клинок в ножнах, попав между ступенями, намертво встал, и я фактически висел на ремне, к которому он был прикреплен.

Превозмогая боль в моем всюду ушибленном теле, я сел на ступени и выдернул клинок из его плена.

Голова работать отказывалась напрочь. Ни одной мысли в ней так и не возникло, пока я не выбрался на свет.

Небеса были необыкновенно чисты. Словно умытые они радовались мне своей синевой. Солнце нагрело воздух настолько, что после прохладного подвала он казался чересчур горячим. Глаза слезились от лучей светила. И я судорожно тер их, представляя, что на моем лице творится.

Когда, как мне казалось, я пришел в себя и осмотрелся, то понял что пролежал в подвале чрезвычайно долго. Непростительного долго. Может даже двое суток. За один день бы солнце не подсушило бы так землю. Ни единый ветерок не трогал уцелевшей от шторма листвы на деревьях. Безмолвие нарушалось только журчанием недалекого, но невидимого мне ручья.

Осторожно ступая, я побрел, куда глаза глядят, но даже час спустя мои глаза глядели на незнакомую и пустынную улицу все того же города. Я так и не смог из него выбраться. Пошатываясь при ходьбе, я шел по брусчатке и, всматриваясь в серые еще не просохшие до конца в тени стены домов, пытался вспоминать, что же это было со мной. И даже боялся представить, что произошло с теми, кто стал мне почти дорог в моем безумном вынужденном путешествии. В поисках той улицы, на которой мы остановились, я провел довольно много времени. Наконец я с замиранием сердца узнал дом и без промедления пошел к нему.

Я медленно переходил из комнаты в комнату. Скорбь наполняла меня при виде разгрома, что тут произошел. Везде были следы жестокой обороны. А тогда почему я не слышал выстрелов? Я помню, как била в висках кровь, может она не дала расслышать? В коридоре валялось искореженное злой волей автоматическое оружие моих друзей. И нет нигде ни крови, ни тел. Серые чудовища унесли моих погибших друзей. Или даже живых, чтобы умертвить себе на забаву в другом месте. Я скорбел. Я был не просто в горе. Опустившись на корточки и прислонившись к стене, я боялся одного, что расплачусь от боли утраты. Но плакать я не мог. Не имел права. Да и потом бы не хотелось вспоминать, что я как дура деревенская сидел и ревел вместо того, чтобы, что-то делать. Среди вещей в доме я нашел мешок Ритки, просмотрел его содержимое, убедился, что тот таскал с собой только самое необходимое. То, что теперь должно помочь мне. Среди изломанного оружия я нашел два целых автоматических карабина. Пять полных дисков к ним. Целый мешок патронов россыпью. Собрав опустошенные диски, я не успокоился, пока не зарядил еще пять. Остальное сложил в мешок и прибавил его к вещмешку Ритки. Собрал я и провизии из расчета на дня три. Вес получился чудовищный. Выйдя на улицу, я побрел на конюшню, где мы оставили наших лошадей. Верите, нет, я даже не удивился, не обнаружив ни единой клячи. В распахнутых воротах не было ничего кроме пустоты. Злость охватила меня. Не знаю, сколько я бесцельно бродил по городу, выискивая непонятно что. Но уже ближе к вечеру на одном из переулков я услышал себе в спину:

- Стой!

Повернувшись на голос, я увидел того мужчину, что на вот такой случай вызвался жить отдельно. А я и забыл про него. Трудно передать радость, что охватила меня при виде живого человека. Я теперь понимал тех, кто чуть ли не под копыта бросался, желая убедиться, что человек перед ними не мираж. Так же, наверное, чувствовали себя те кто выжил там… в Приливе на берегу южного Океана.

До самой ночи мы делились с ним тем, что видели и слышали. Он как выяснилось, не спал, когда произошла трагедия. Услышав выстрелы, он спустился в подвал, запер его и стал ждать.

Ближе к утру, он услышал, как наверху с грохотом выломали дверь. И почти минут десять его дом обыскивали. А он, сидя в подвале, слушал тяжелые шаги безмолвных грабителей. Потом они ушли, а он в ожидании их внезапного возвращения просто уснул. Проснувшись, он долго искал хоть кого-то уцелевшего. Но тщетно. Только на следующий день он заметил из окна своего дома меня. Заметил случайно. Мог и отвернуться в важный момент.

- Мне нужна лошадь. - Сказал я перебивая его повествование.

- Зачем? - спросил мужчина. - Если гонцы добрались, то скоро придет помощь. Ну, а если нет, ты… Ты один тоже не доберешься.

Я покачал голову и, указывая на собранные припасы и карабины стоявшие у стены и сказал:

- Я пойду к запруде. О которой вы говорили.

- Зачем? - еще больше удивился он.

Усмехнувшись, я сказал:

- Хочу поквитаться с этими тварями за то, что они забрали человека принесшего мне залог. Они забрали моё. Да и не только за это…

Смотря на меня как на сумасшедшего, мужчина сказал, что лошади у него нет. Зато есть другое средство передвижения. Он долго искал ключи от сарая. Ругался про себя на свою несобранность. А я сидел и просто ждал, даже не гадая, чем это он захотел меня удивить. Когда он нашел ключ мы вместе вышли из дома. Отведя меня в сарай, он показал мне механическую игрушку, что пользовалась такой популярностью в больших городах. Велосипед, не был роскошью, правда и дешев он не был. Так, развлечение для среднего класса. Я, видя катающихся на улице людей на нем, обычно только улыбался и желания приобрести такую игрушку, у меня не возникало. Не солидно как-то. Да и в Академии накатался, если честно.

- Дорогая вещичка. - Сказал я, рассматривая сверкающий руль.

Мужчина пожал плечами и сказал:

- Я ее сыну купил. Заплатил, конечно, как за три кобылы среднего стада. Но он был счастлив. А теперь он мне не нужен.

Я кивнул, осмотрел конструкцию. Признал ее достаточно крепкой. Прикрутив назад корзину для багажа, что шла в обязательной комплектации к этим механическим коням, я вывел его на улицу и попробовал проехаться. Да, забавы в Академии не прошли даром. Тело еще помнило, как надо ездить на нем. Не сказать, что я так уж обрадовался замене кера на игрушку детей. Но в том, что эта игрушка мне послужит, я не сомневался. Уже в полной темноте мы вернулись в дом старосты.

Спать легли после ужина в сухомятку. Ни греть воду, ни разжигать огонь в очаге хозяин так и не решился. Слишком боязно было привлекать к себе внимание Тех. Сон у меня тоже был какой-то полный страха. Мне снились чудовищные безлицые серые фигуры. Они меня окружали. Я стрелял по ним. Но мои пули не приносили им вреда. Я пытался убегать от них, но они настигали меня и снова брали в кольцо. Но когда я проснулся и увидел солнце в разбитое окно, я почти сразу прогнал глупости из своей головы и больше не вспоминал о сновидениях.

Не смотря на приличный вес, что я загрузил в багажную корзину, механическая зверюга была достаточно устойчива, и я легко сохранял баланс, сидя в ее седле. Два автоматических карабина были у меня за спиной, Клинок покоился вместе с пистолетами в багаже. Уж очень неудобно с этими вещами педали крутить.

Прощаясь с мужчиной, мы обнялись. Вполне возможно, что для одного из нас, а может и для обоих мы могли стать последними виденными людьми. Он ничего не желал мне. Да и глупо бы это звучало. Не оборачиваясь назад, я покатил по улицам городка в сторону указанную мне хозяином железного коня.

Городок скоро кончился, и я крутил педали по подсохшей дороге, только изредка увязая в сырой глине на обочине в тени больших деревьев. Тишина в округе нарушалась лишь шуршанием колес, да скрипом педалей и цепи. Ни ветерка, ни облачка. И никакой живности вообще. Где-то через десяток километров, когда я основательно вспотел, как и обещал проводивший меня мужчина, я увидел развилку. Правая дорога должна была вести к реке. По ней я и отправился. Без приключений и лишней осторожности я еще за пару часов добрался до реки. Спешился и, взяв только один карабин и два диска к нему, направился к самой воде. Подойдя к размытому наводнением берегу, я увидел ниже по течению то, что раньше было запрудой. Огромные камни, словно частокол, возвышались над поверхностью. Несчетное количество глыб казалось так, и перекрывают реку. И только пристальным взглядом я заметил, что некоторые глыбы выворочены из общего строя и повалены открывая проход воде.

Признаюсь, я был поражен. Что за гиганты натаскали сюда и воздвигли на свои места эти каменюки. И кто же был тем великим, что словно камушки разметал их по течению. Вид, конечно, поражал воображение. Я вернулся к оставленному имуществу и, взяв за руль свой экзотический в этих краях транспорт, повел его по гладкой вымытой почве к тому, что осталось от дамбы. Чем ближе подходил я, тем все большим было мое удивление. От восхищения и опасности встретиться с творцами запруды у меня пересохло в горле. Отпив из фляги, я продолжил путь. Скоро, буквально за полчаса, я добрался до первой глыбы. Только в столице я видел дома выше нее. Те высокие дома, что строили друзья Прота из Пристанища. Здания равного по высоте этому камешку построенного руками жителей планеты, наверное, не существовало. Я обошел вокруг этой глыбы, рассматривая вкрапления сверкающего кварца. Эти камни, наверное, были принесены из самых гор. Но чтобы создать такую запруду, сколько гор надо было расколоть и перенести?

Вопросы один чудовищней другого роились в моей голове. А ответов на них или даже намека на ответ я найти не мог.

Я бы еще так и ходил бы там среди этих скал торчащих там, где раньше была вода, словно юнец первый раз, приехавший в Столицу и попавший в Сад Славы, но мое внимание привлекло движение далеко в полях. Что-то сверкающее неслось к реке. Да что там к реке - ко мне. Уронив механического зверя, я взвалил на себя оба мешка и, в руках держа карабины, побежал прочь от запруды. Казалось счет идет на минуты, если не секунды. Я взобрался на холм в тот момент, когда сверкающий непонятный удлиненный предмет остановился рядом с каменной грядой тянущейся через реку и немного по суше.

Сравнив размеры предмета и скалу, я понял, что сверкающая штуковина необычайно длинна. В лучах солнца мне было трудно, что-либо разглядеть на предмете, но вот когда он раскрылся с одного из боков, я заметил ясно. Словно часть борта этого предмета отъехала в сторону и на желтоватую почву из предмета вышли Они.

Странно, но я не испытывал никакого страха, уже при ярком солнце рассматривая Их фигурки. А они времени не теряли. Подняли и поставили брошенного мною механического коня. Что-то указывали руками, а потом безошибочно ткнули в мою сторону. Ууууууу… не уйду, - понял я, тогда оглядываясь назад и видя ближайшие деревья в нескольких километрах от себя. У меня только одно преимущество. Даже два. Я на холме, и я вооружен.

Скоро мне пришлось познать эти сомнительные преимущества на своей шкуре. А ночные монстры, уже таковыми не казавшиеся загрузились в свою штуковину и закрыли проем. Предмет чуть отошел назад и, развернувшись, помчался в мою сторону. Кто куда, как говорится, а я за карабины. Выставив оба ствола перед собой и сняв их с предохранителя, я был готов к встрече. Непонятная машина уперлась в холм и ее бок опять открылся. На этот раз из него вышло не несколько серых фигурок. Они выходили и выходили. Я сбился со счета. Глаза мои снова начали испуганно расширяться. Фигуры без лиц широкой дугой растянулись по подножию холма и двинули вверх. К своему удовольствию я могу сказать, что не первый открыл огонь, еще сомневаясь, а не из Пристанища ли эти существа. Там, говорят, и не такого насмотреться можно. Но вот когда одна из фигур совсем по-человечески размахнулась и метнула в меня что-то, я был готов стрелять. И уж совершенно ясно, что я начал стрелять, когда это что-то взорвалось белым облачком буквально в десятке метров от меня.

Я меткий стрелок. А толку-то. Я уже опустошил первый диск карабина и стрелял из другого оружия, когда понял, что их костюмы мои пули не пробивают. Максимум что мне удалось добиться, это чтобы несколько фигур оступилось. Но они быстро поднимались и шли дальше. И тогда я начал стрелять из своих пистолетов. Пули пистолета откидывали наступавших. Я возрадовался вначале, но, увидев, что фигуры поднимаются, чуть не запаниковал. Сразу вспомнился досконально мой кошмар там в городке. И тот страх снова занял меня целиком. Но рука не дрожала. И глаза не слезились. Мысль что пришла мне в голову нуждалась в немедленной проверке. Я слился с прицелом, как часто делал на важных для меня стрельбах в Академии. Дыхание замерло. Палец медленно давил на курок. Барабан подвластный законам механики проворачивался. Выстрел для меня прозвучал неожиданно, как всегда в таких ситуациях, когда собственно не думаешь, о выстреле, а думаешь только о точности, движении цели, ветре, да Прот знает еще о чем, только не о грохоте перед твоим лицом. Казалось, ничего не изменилось на безглазом лице существа. Но оно упало на колени, а потом и на спину неестественно раскидав конечности.

Вся цепь остановилась привлеченная этим падением. Я не упустил момента и послал еще одну пулю точно в цель. И еще один безликий упал, и покатился по склону размахивая чем-то напоминающем руки и ноги.

Словно по неслышной мне команде чудовища потянулись к талии и извлекли из своих покровов недлинные предметы. Все их поведение разом изменилось, они пригнулись к земле и старым знакомым мне противострелковым бегом побежали вверх по склону. Изредка кто-то наводил на меня предмет в руке и воздух рядом со мной буквально раскалялся, обжигая не только кожу, но и дыхание. И уж совсем я напугался, когда рядом со мной песок взвился фонтаном, а, осев, начал растекаться прямо на глазах, превращаясь в мутную лужицу, над которой воздух буквально струился вверх. Но ничто это не могло меня остановить, нашедшего слабое место у врага. Да стрелять стало труднее. Но враг стал ближе. Еще три выстрела и снова тело покатилось по склону. Но теперь они буквально заживо жарили меня своими невидимыми сковородками. Дышать было нечем совершенно. Полосы на голове у меня стали потрескивать будто в огне. Но я стрелял, пока не кончился барабан второго пистолета. В тот момент я думал, как мне кажется, только об одном, что рядом есть еще патроны, но я никогда не успею достать их. Мне было обидно до слез. И я заплакал от бессильной злобы.

Что произошло потом, было откровенным чудом. Враги внезапно развернулись и побежали вниз по склону.

Но то, что это не моя заслуга я понял сразу, когда из-за спины над моей головой пронеслись с ужасным ревом две ракеты. Они взорвались буквально впившись в корпус неизвестного мне аппарата. К моему ужасу два сильнейших взрыва не причинили аппарату никакого вреда. Лишь раскидали подбегавшие к нему фигурки. Но и враги не погибли, как я ожидал. Они с трудом поднимались и запрыгивали, заходили, заползали внутрь, пока за последним борт странного средства передвижения не закрылся. Аппарат бесшумно развернулся и понесся прочь к реке. Добравшись до воды за запрудой он буквально нырнул в реку, исчезая с моих глаз.

Превозмогая боль от обожженной кожи, я перевернулся на спину, посмотрел туда, куда тянулись дымные следы.

С невероятной скоростью, мотаясь из стороны в сторону, словно какое-то насекомое с неба на меня валилась колесница Богов. Видя, как она хаотично метается и стремительно падает, я подумал, что было глупо меня спасать, чтобы потом убить при падении машины. Но, продолжая наблюдать, как она, не останавливаясь, продолжает таки валится именно на меня я невольно заорал.

Капсула, как машину звали боги, замерла на опоре в метре надо мной. Я еще продолжал орать, не имея духа остановиться, когда борт ее раскрылся и весь покрытый черной броней в шлеме того же цвета на землю спрыгнул Прот.

Под низким козырьком шлема я увидел, что он болезненно морщится, но не сразу понял, что именно мой крик его так раздражает. В руках Прота была длинная винтовка, которая как мы знали из рассказов отцов могла стрелять на несколько километров невидимым снарядом, причем совершенно бесшумно. СВИ. Снайперская винтовка импульсная, - помнил я малопонятный перевод ее названия.

Прекратить орать я не смог. Зато закрыл рот, что существенно уменьшило звук. Я только мычал, когда Прот склонился надо мной. Проведя рукой надо мной, он с интересом уставился на тыльную сторону перчатки.

- Что болит? - спросил он меня так обыденно, словно медик в Академии.

Я смог воспринять эту фразу. Прекратил мычать, пытаясь осознать себя. И с уверенностью заявил:

- Все.

Усмехнувшись, он перешагнул через меня, громко крикнув в пустоту вроде бы:

- Игорь! Раненый.

Игорем, звали Боевого Зверя со звезд, что в легендарные времена Объединения служил верой и правдой Проту. Я нисколько не удивился, увидев его спрыгивающего на землю. Боевого зверя я видел часто в Академии. Именно он курировал воспитание и военную подготовку во всех армейских и специальных учреждениях Империи. Я его знал и гордился тем, что когда-то он похвалил меня после экзаменов, на которых присутствовал.

А вот он меня не узнал. Громко ругаясь непонятными словами, он обратился к Проту:

- […] Если ты не починишь компенсатор, […] то следующий противоракетный маневр размажет нас в кисель по капсуле!

Увидев меня, он только и спросил:

- А ты чего валяешься?

Не найдя что ответить я застонал.

- Ну и что? - Словно я что-то сказал, спросил меня Боевой зверь, и совсем неожиданно для меня он рявкнул: - А ну поднялся и залез в капсулу!

Я не понял, откуда силы у меня взялись. Кажется, я даже боли не чувствовал. Я подскочил и побежал к входу в машину. Подтянувшись на обожженных руках, я залез внутрь и смотрел, как ругающийся Зверь тоже забирается внутрь:

- Буду я его еще на руках тут таскать… […] обнаглели вконец. - Обращаясь ко мне он сказал: - Что встал, дальше иди.

Необычайно резкие, незнакомые и от того еще более интересные запахи наполняли пространство внутри капсулы. Толкая меня в обожженное плечо, боевой зверь направлял меня и скоро толкнул прямо на койку. Надо мной, что-то зажужжало. И посмотрев на серую панель с непонятными символами, Зверь довольно хмыкнул, развернулся и ушел. Но не надолго буквально на минуту. Приказал мне сесть.

- Раздевайся. Бегом давай. Вот этим полностью намажешь все места, что обожжены. - Он протянул мне тюбик, в каких нынче продавалась в столице забава для детей - текучая сладость. Протягивая мне пилюли, совсем, такие как нам, давали в академии для повышения защитных свойств тела, он сказал: - А это проглотишь.

Мой вопрос Зверя, казалось, в шок вверг:

- А запить есть?

Он смотрел на меня, как на нечто непонятное и только через минуту ушел куда-то и принес в прозрачном, но не из стекла стакане немного воды. Видно опасаясь, что я попрошу его помочь мне и спину намазать, он вышел из капсулы к Проту. Я разделся неуютно себя, чувствуя среди белоснежных стен, блестящего металла и общей чистоты кругом. Моя грязнущая одежда упала на чистый пол, и я стал намазывать мазь на плечи и руки. Вместе с мазью я размазывал и грязь, что скопилась на мне за эти дни. Наконец, я закончил покрывать мазью обожженные места, да так и замер, боясь сесть на чистою постель.

Я не нашел ничего умнее кроме, как осторожно ступая выбраться из капсулы и подошел к своим вещам. Выудив из мешка свою ночную рубаху, я натянул на обожженное тело ее, морщась, когда она прилипала к мази. Обвязавшись лямкой от мешка, я стал похож на одного из древних жителей морского или речного народа, какими их рисовали в книгах по истории.

Ступая в своих туфлях что, комично выглядели с подобием туники, я прошел за опору капсулы и посмотрел вниз. Боги стояли над трупом поверженного врага и рассматривали его. Я заметил, что безликая голова полая внутри валяется отдельно. Шлем. Как я и догадывался.

Я, не скрою, с опасением приблизился к тихо переговаривавшимся Проту и Зверю. Заглянул за их плечи, увидел, что из серого, казавшегося несоразмерно большим костюма высовывается чернокожая голова. Лысый череп блестел в лучах яркого солнца. Открытые глаза с невероятно яркими белками смотрели печально в небо, массивный нос такой же черный, как и череп уже никогда не втянет ароматов природы. А ниже носа ничего не было. Моя пуля разворотила всю нижнюю часть лица. Окровавленные кости, зубы, ткани буквально разорвались посередине подбородка и теперь торчали во все стороны уродливым месивом.

Меня, замершего в ужасе, заметил Зверь и спросил:

- Что негров не видел?

Его поправил Прот не совсем понятной фразой:

- Человек африканского происхождения.

- Да мне […]! Что спрашивается ему на Ивери делать не в составе контингента. - Зверь подошел к шлему и от души пнул его. Наблюдая за полетом, и тем как шлем катится по склону он сказал: - Я последний раз такие бронированные скафандры лет десять назад видел. Когда к тебе на Ягоду летал. Они уже тогда устарели. Их по дешевке списывали в полицию и перекрашивали.

Прот сосредоточенно посмотрел в сторону запруды и сказал:

- Надо полететь посмотреть, где они прячутся.

- Давай только без таких чудес, как при посадке. - Попросил Зверь и если бы я имел право, то присоединился к его просьбе.

Посмотрев на меня, Прот сказал:

- Ты Кротаг?

Я кивнул.

- Ну, пошли Кротаг, если ты, конечно, не желаешь остаться здесь и дожидаться наших войск, что идут уже сюда.

В капсулу я забрался последним вместе со своими пожитками. Дотащил их до койки возле которой к моему стыду Зверь заметил груду моей одежды. Он прошел мимо меня открыл, какой то ящик и сказал мне:

- Бросай сюда.

Я, думая, что это мусорное ведро попрощался с одеждой и уложил ее в чистый с белыми стенками ящик.

Зверь закрыл ящик и нажал на крышке слабозаметную пуговку с каким-то значком.

Меня пригласили в комнату управления. Эээ… точнее не пригласили, а сказали:

- Иди вперед. Ничего не трогай. Сядь тут. И запомни, ничего не трогай.

В комнате не было окон и в принципе поначалу меня ничего не заинтересовало. Иногда Боги переговаривались между собой достаточно громко, чтобы я слышал, но совершенно непонятно.

- Крен выровни, дай дифферент на нос чтобы камеры по центру были. - Говорил Зверь. Он сидел справа от Прота, но вместо двух штурвалов, таких как в руках Прота, перед ним была панель со множеством клавиш, как на печатной машинке секретаря начальника особого отдела и несколько рычагов словно на пульте управления электрическим краном. Он почти не касался клавиш, но внимательно смотрел перед собой на несколько панелей, на которых стремительно появлялись и исчезали непонятные мне символы. Я ожидал там увидеть картинки, как на экране Прота, но вместо них там были одни лишь цифры и знаки. Через некоторое время, Зверь оглянулся на меня и сказал Проту:

- Включи ему обзор, чтобы не скучал.

Прот ничего не ответил. Тогда Зверь мне протянул предмет очень похожий на очки, которые носят старики только несравненно больше.

- Надевай и не пугайся, турист.

Я послушно надел очки и восхищенно выдохнул. Передо мной было небо, земля, далекое море, словно я превратился в птицу, что стремительно летит к Океану. Куда я не повернул бы голову, я видел все, что, как я понимал, сейчас находится за стенами комнаты управления. Ради эксперимента я посмотрел назад. Я ожидал увидеть реку и запруду что оставили позади, но видно мы уже достаточно далеко отлетели от них. Под нами также вилась река, а в небе… В небе вместо сверкающего солнца был черный диск. Я подумал, что это сделано специально уж не знаю как, чтобы солнце не мешало водителю капсулы.

Впереди я рассмотрел, как стремительно приближается линия берега. За ней, постепенно становясь все темнее, сверкал Океан. Неожиданно океан стал удаляться впрочем, как и земля. На меня навалилась легкая тяжесть. Как я понимал, мы взлетали все выше и выше.

- Блин, ты двадцать лет не можешь компенсатор починить. - Пробурчал Зверь, явно адресуя это к Проту.

- Угу. - Согласно кивнул Прот.

- Всего-то делов, залезть заменить блок. Зачем мы его купили тогда, если ремонтироваться не собираемся?

- Собираемся. - Сказал Прот, и картинка внизу замерла. - Давай смотри, видишь их?

Я не знаю, кого они хотели высмотреть с такой высоты. Река что раньше была широкая и величественная превратилась в тонкий ручеек, что выносил свои мутные воды далеко в океан. Там они веерообразно расходились и, наконец, сливались с темно-синим цветом остальной воды.

- Электромагнитное поле - ноль, нестабильное гравитационное - ноль. - Заговорил Зверь. - Визуальное наблюдение - ноль, радиация - соответствует общему фону. Нет Вить ты ошибаешься. Нет их тут.

Мне казалось, что сквозь картинку с высоты я вижу, как Прот покачивает головой:

- Тут они. Не будь я трижды Прот Ивери.

- Вить, ну не бывает фантастики. Они глубже в океане наверняка.

Прот заговорил уверенно:

- Нет, они тут. Пока мы с тобой клювами щелками, думая, что тут естественные дожди и грозы они под покровом облачности занимались своим непотребством. Граница облачности проходила недалеко в океан. Антициклон буквально уперся тут. Плюс спутники ВКС ничего не видели подозрительного, значит, они были под покровом. Гравитационного поля не использовали вообще, им для своих чудес электромагнитного хватало выше крыши.

- Ну, тогда ткни меня носом, где они! - сказал Зверь

И Прот ткнул, так что я засучил ногами, пытаясь отодвинуть стремительно приближающееся море. Я что-то задел и это что-то покатилось по чуть наклонному полу.

- Аборигена не пугай. - Сказал Зверь. - Ну и что ты мне показываешь?

Передо мной был приближенный участок, где течение реки впивалось в океан. Полное песка течение выносилось достаточно далеко в море и при таком приближении я как не вращал голову не мог разглядеть на сколько далеко.

- Вот под этой мутью они и прячутся.

Полный сомнения голос Зверя сказал:

- Только, если они в песок закопались, иначе мы бы видели завихрения воды над корпусом.

- Давай предположим, что они закопались.

- Тогда проще предположить, что они сели на другом континенте и прорыли туннель. - Съязвил Зверь. - Не забывай что, скорее всего там крупнотоннажный транспортник. А эта зверюга, должна быть не намного меньше эсминца.

- Ну, может, проверим тогда? Нырнем? - предложил Прот

- Ээээ, нет, Вить. Это ты без меня как-нибудь. Если ты прав нас в воде ракето-торпедами расхреначат. На любом транспортнике всегда есть минимальное универсальное вооружение. И под водой противоракетный маневр не удастся. И наш компенсатор…

- Ты можешь забыть про компенсатор? - жестко спросил Прот.

- Нет, не могу. Я между прочим старый у меня все кости ноют после таких фортелей. И сердце уже не то. Так что будь другом, почини. - Он замолчал и через минуту добавил: - Я могу поверить, что они там. Что выкопали яму, залегли и их засыпало песком. Могу поверить. Но что теперь то делать? К ним не подползти. Звать ВКС, чтобы они выкуривали их оттуда? А если взорвут? Да там народа тысяч двадцать. На связь, могу спорить, не выйдут, можем им хоть что обещать. Дождутся очередной гравитационной аномалии пойдут на взлет и ничего мы им не сделаем.

- Почему? В космосе ВКС может штурмом взять попробовать. - сказал небрежно Прот.

- Ты чего? Это что бы адмирал жертвовала своими десантниками ради аборигенов? Не верю. Верю, что разбомбит его. В это верю и сразу. Но что бы захватить пытаться… не могу поверить. Там с десяток капсул еще до начала штурма будут уничтожены.

- А что делать предлагаешь? - Прот казалось, словно арифмометр пытается просчитать, что получится при том-то или ином действии.

Но Зверь не ответил.

Океан снова удалился, и я облегченно вздохнул, отчего-то. Повращав головой я заметил вдалеке множество темных точек на поверхности океана. От некоторых тянулись темные, постепенно расширяющиеся шлейфы. Я, догадавшись, что это такое воскликнул, забыв о том, где и с кем нахожусь.

- Флот!

Воскликнул и покраснел. Я почувствовал, что кто-то из Богов на меня глядит.

- Точно флот. - Сказал Прот. - Давай-ка к ним спустимся есть у меня идея.

- Твои идеи меня частенько пугают. - Проворчал Зверь.

Мое тело словно потеряло вес, а океан начал приближаться, правда, не так быстро как в прошлый раз и тогда не было такой легкости в теле. Правда и тошнота в прошлый раз была не так сильна.

Как это все-таки величественно - идущий боевым строем флот. Это захватывающее зрелище, откуда не посмотри. Что с палубы одного из кораблей, что с близкого берега, но с высоты это вообще незабываемо. Это армада, выстроенная клином острием которой были броненосцы, бока охраняли более легкие, но более скоростные ракетные корабли, тыл прикрывали корабли обеспечения, десантные корабли, а их в свою очередь закрывали от нападения с тыла "хищники" небольшие торпедные катера, что на учениях могли меньше чем за десяток минут отстрелить двадцать торпед и еще ноги унести от ответного удара условного противника. А в центре этой армады шла гордость Флота три авианесущих крейсера. На них базировались легкие одномоторные истребители и штурмовики, что должны прикрывать высадку пехоты. Только один раз применялся флот в таком масштабе. Когда Инта приказал оккупировать островную империю безумного повелителя Ксенолога. В редких в то время кинотеатрах чуть ли не каждый день показывали хронику той войны. Как непобедимая армия Инты ведет ожесточенные бои с коварными аборигенами, как высаживается и подавляет сопротивление на островах. Дух захватывало от этих кадров. А взлетающие с палубы авианосца самолеты подвигли тысячи детей идти в авиацию и все что с ней связано. И плевать, что только каждый тридцатый становился пилотом военной авиации, а остальные обеспечивали их работоспособность или летали на грузовых дирижаблях. Главное, что теперь человек покорил небо, и летчик стало профессией, которой мог обучиться в принципе любой.

Приближалась палуба авианосца. Вот почувствовался легкий толчок, и я понял, что капсулу легко и непринужденно посадили на палубу.

- Такс, - сказал Зверь - Абориген, снимай визоры иди переодеваться, сейчас, могу спорить, нам парад тут устроят, а ты непонятно в чем.

Я интуитивно догадался, что такое визоры. Ну, а то, что аборигеном он называет меня, я понял давно. Ну, не Прота же он так будет называть. К моему изумлению, когда Зверь раскрыл тот ящик, в который я добровольно прощаясь, выкинул свою одежду, оттуда он мне достал ее же только чистую, сухую и чуть теплую.

- Извини, утюга нет. Так что так одевай. - сказал Прот и кинул одежду на койку.

Какой к Рогу утюг? Я даже в Академии не всегда им пользовался, не говоря уже о походах. Я натянул свой родной охотничий костюм и сразу почувствовал себя значительно уверенней. Поправил знаки отличия на вороте и застегнул ворот под горло, опасаясь морского ветра.

Я переоделся и кое-как привел в порядок свои отросшие волосы. Вышел вслед за Богами через, (как это отверстие в корпусе, люк?), на чуть подрагивающую, как мне казалось палубу авианосца.

Сигнал аврала еще орал, а на палубу все прибывали и прибывали матросы и офицеры чье отличие в походе от матросов было лишь в том, что они носили белые пояса. Только сам великий адмирал Приакс явился в парадной форме. Приакс был уроженцем столицы морского народа и ему всю жизнь чинили препятствия в росте званий. Но после операции в империи Ксенолога он заслужил личную благодарность Богов и с тех пор он образец для подражания всем кто желает служить в военном флоте. Выполняй приказ и ты получишь награду.

Прот вышел без оружия и без шлема. Он принимал доклад Адмирала, а потом к моему изумлению обнял его. Так же поступил и Зверь. Правда, одной рукой. Насколько известно вторая рука Зверя механическая, которой он может рельс расплющить, если захочет. Адмирал скомандовал "вольно" и стройные ряды моряков обмякли. Адмирал, Зверь и Прот отошли к краю палубы и, остановившись возле лееров, стали что-то обсуждать. Я стоял как кукла, брошенная посреди пола. Не зная, куда забиться я вошел в тень капсулы, спрятавшись от солнца. Правда, от людей мне спрятаться не удавалось почти тысяча моряков рассматривали меня, не сказать, что с особым интересом, но как-то мне было не по себе. Адмирал взмахнул рукой и к нему мимо меня подбежал какой-то офицер. Выслушав адмирала, он убежал в надстройку авианосца, но не надолго. Обратно он выбежал, держа в руках какое-то полотнище бумаги. На ветру бумагу у него вырвало из рук, и он еле успел поймать ее. Крепко держа ее в руках, он таки добрался к адмиралу и передал ему бумагу. Боги изумляли меня все больше и больше. Они вместе в адмиралом уселись на палубе, и, развернув бумагу, начали что-то обсуждать. Как я понял, это была карта. В нее тыкали пальцами, как какие-то мужланы, а не пользовались специальными стеками, которыми должен пользоваться сотрудник департамента, дабы не испортить или испачкать даже карту. Любая карта местности это секретный документ и требует уважительного отношения. Горячо что-то обсуждая, они вырабатывали какой-то общий план действий. Мне и из-за ветра и из-за расстояния ничего не было слышно. Адмирал кивал, понимая, что от него хотят. Наконец он поднялся и направился к экипажу. Подозвал офицеров и те, окружив его, получали указания. Незаметно для меня наблюдавшего за адмиралом подошли Боги.

- … ну, будем, надеется здравого смысла у них больше, чем наглости. - Говорил Зверь, а Прот ему отвечал кивками.

Подойдя ко мне Прот, спросил:

- А ты что тут жмешься, как бедный родственник? Или устраивайся на корабле или отдыхай в капсуле. Мы тут надолго. Располагайся, но так чтобы мы тебя не искали. Нам бы еще тебя расспросить надо.

Я стоял навытяжку перед ними. И только хлопал глазами.

- И это… - сказал Зверь, проходя мимо - Расслабься, мы тебя не съедим, если не попросишь.

А потом как-то все куда-то разошлись, и я остался совершенно один. Побродил по палубе. Долго рассматривал недалекий берег. Отчего то вспоминал тех, кто был со мной все это время. Особенно с тоской я отчего-то вспоминал Галлу и Ритки. Даже Арнаса вспоминал. Как он там поправился ли?

Какое-то время спустя я решил попасть внутрь корабля. Заметив, откуда выходят и куда заходят редкие моряки, я тоже последовал за ними. Полутьма, которая царила в переходах корабля, не дала мне с самого начала сориентироваться, и я выслушал брань одного из офицеров проходящих мимо:

- На проходах не стоять! Тоже мне нашел площадь! Двигайся куда-нибудь…

Я поспешно двинулся на ощупь. И сколько я так шарахался по палубам и трапам, одному Рогу известно. Когда я понял, что заблудился, то остановил первого же матроса и спросил его:

- Как на палубу подняться?

- На верхнюю? - Спросил моряк, и я поспешно кивнул. То, что он мне говорил потом, было мало похоже на общеимперский язык, как и на один из коренных языков планеты. Это была такая жуткая смесь технических, только матросам ведомых терминов и языков, что я абсолютно не понял смысла.

- А попроще? - попросил я.

Смерив меня презрительным взглядом, моряк сказал:

- Видишь трап наверх - иди.

Гениально… но вместо того чтобы попасть на палубу я по таким его указаниям попал с что-то типа таверны. За стойкой стоял матрос и при виде меня сказал поспешно:

- Это бар для офицеров.

Ни за что не уйду, решил я, вспомнив, когда последний раз ел. Тем более что в этом баре так вкусно пахло. Я поднял руку к вороту, на котором были закреплены мои знаки различия, и сказал:

- Я офицер.

- Правда? - спросил недоверчиво матрос. - Мне влетит если… это не так.

Я успокоил его и заказал себе поесть и выпить, какого-нибудь приличного вина. Подали на редкость поспешно, словно у них все было готово и только меня и ждало. Так вкусно я давно не ел. И такого вина, казалось, сто лет не пил. Только тогда я осознал, что мои злоключения кажется, закончились.

Вдруг раздался какой-то трескуче звонкий сигнал и минуты три спустя стали входить офицеры. Большинство просто проходило к стойке делали заказ и удалялись на какое-то из мест. Сразу за ними, чтобы не потерять из виду в наплывающей толпе офицеров, шел один из матросов, неся поднос. Поставив поднос, матрос бежал снова к стойке, откуда по указанию стоявшего за ней и принимающего заказы нес следующий поднос. И так быстро все это делалось, что я на мгновение забыл о еде и вине.

Как я сказал, что большинство проходили мимо меня, не обращая никакого внимания. Но находились и те, кто с удивлением наблюдал мою персону, и даже приступая к еде, частенько поглядывали на меня. Я уткнулся в тарелку и стал быстро доедать. Я уже почти закончил, когда чей-то бас надо мной рявкнул, стараясь напугать:

- Это бар для корабельных офицеров! Встать!

Я знаю этот тип людей. Все-таки следователь. Я спокойно отложил приборы и поднял голову к говорившему, так чтобы он видел мои знаки следователя.

- Мне сказали, что это бар для офицеров. Не уточняя, что для корабельных. Я офицер.

- Так я тебе уточняю! - Кричавший был значительно крупнее меня и, если дошло бы дело до кулачного боя, шансов у меня было бы мало. - Встал и вышел!

Я встал и сказал в полной гнетущей тишине самым своим милым голосом:

- Я сейчас прикажу вас за борт вышвырнуть. Вам ясно?

Лицо, возвышавшееся надомной побагровело и он проревел:

- Да ты кто такой! Я тебя сейчас сам за борт вышвырну мразь!

Он схватил меня за ворот. И тогда я достал из-за пазухи то, что мне так и не пригодилось. Мандат с полномочиями данными мне Правителем. Развернул его и дал прочитать великану. Потом показал сидевшему рядом офицеру и, дождавшись пока тот прочтет его, приказал:

- Арестовать его.

Офицер сидящий и после прочтения находившийся в некой задумчивости обратился к бугаю что замер, так и не отпустив моего ворота:

- Господин пилот второго класса. Вы арестованы, если у вас при себе есть оружие, сдайте его.

Ха, так это пилот? Когда его увели, даже не сопротивляющегося я невольно пробормотал:

- Как такого бугая самолет поднимает? - В баре раздались смешки. Я поискал глазами в помещении того, чьи знаки различия на вороте мне были бы понятны. Но тщетно. Тогда я поступил проще: - Господа, я прошу прощения, я полный профан в морском деле, как и вашей форме. Пожалуйста, поднимитесь тот, кто является сейчас старшим здесь.

Из самого угла поднялся ничем не примечательный человек, который за все время инцидента так и не посмотрел в нашу сторону. Оправив на себе форму, он представился вторым помощником командира корабля. Обращаясь к нему, я сказал:

- Я вас прошу. Пилот поспешил с выводами и действиями. Когда я закончу ужин, выпустите его. Пожалуйста.

Второй помощник кивнул и флегматично ответил:

- Как вам будет угодно.

Инцидент был, на мой взгляд, исчерпан, и я закончил свой ужин. А потом я совершенно случайно все-таки выбрался на верхнюю палубу и, что-то обратно меня никак не тянуло. Стоя возле ограждения борта авианосца, я еще долго невесело посмеивался. Вот чего стоит бумага с чрезвычайными полномочиями. Бесплатного ужина и возможности не быть выброшенным за борт.

К вечеру эскадра встала на якоря и началась странная суета на кораблях, за которой я наблюдал все с той же палубы. Да и на нашем авианосце творилось что-то не то. А уж когда часть палубы, просто разломившись пополам, опустилась в трюм, я был заинтригован до невозможности. Изнутри нашего корабля начало подниматься что-то огромное, обтекаемое, светло-серого цвета. Когда ЭТО, наконец, поднялось и замерло на уровне палубы, я понял что вижу перед собой одну из разновидностей малых дирижаблей. Дирижабль готовили к полету буквально минут пять, после этого, четыре человека его экипажа забрались в гондолу и машина начала подниматься вверх. Два двигателя дирижабля развернули аппарат, и повели его в сторону берега.

Я не часто наблюдал за полетом этих машин, и всегда мне хотелось на одной такой полетать. Но судьба распорядилась, что я уже на машине богов покатался, а вот на дирижабле, даже на пассажирском рейсовом, еще никуда не летал. Задирая голову и прикрывая глаза от солнца, я смотрел вслед уходящему к берегу аппарату. Когда я оторвал взгляд и убрал руку, я даже вздрогнул от неожиданности. Рядом со мной стоял Прот и тоже глядел в даль. Первый раз я смог рассмотреть его. Едва ли выше меня, с осанкой, какую я часто наблюдаю у гвардейцев, он был скорее стройным, чем крепышом, каким казался в своей броне. Его длинные с проседью волосы трепетали на ветру. Но что меня поразило и, чего никак не ожидал на божественном лике, так это чуть заметную, но явно не первого дня щетину. Если бы я говорил о простом человеке, я бы сказал, что он выглядел уставшим. В свете яркого солнца лицо его было темно, а под глазами были едва заметны тени, как у караульных после короткого сна. Он повернул голову ко мне и, не говоря ни слова, посмотрел мне в глаза. Невольно я опустил взгляд.

- Зачем ты в своем письме приплел базу ВКС на Ивери? - спросил он просто с интересом.

Я, недоумевая, вскинул глаза и, видя мое непонимание, Прот пояснил:

- Ну, Пристанище. Так вы его называете.

Я поджал губы и сказал:

- Мне хотелось убедить, Вас, Великий, что опасность действительно велика. И что, может быть понадобится помощь еще и Вашего божественного народа.

- Ты точно не посылал гонцов к ним за помощью?

- Я бы не посмел. У меня есть свои командиры и именно им я обязан был доложить о происходящем. И… - тут я замялся - я хорошо помню судьбу Ротранакарепа.

Казалось, Прот заинтересовался.

- Мда? И что ты помнишь?

- Вы его испепелили, когда он бежал из-под стражи пытаясь сообщить в Пристанище о судьбе одной из их беглянок.

- Ну, ничего себе. Простой следователь таких подробностей знать не может. - Голос Прота был уже откровенно заинтересован. - А ты слишком осведомлен. Так кто тебе разгласил государственные тайны?

Я сначала думал испугаться, но потом, вспомнив вообще историю этих сведений, понял, что ничего страшного не предвидится.

- Мой отец. Лично вы его послали уладить известное вам дело в горные герцогства. Он выполнил ваше поручение вместе со своими товарищами. Вы тогда еще приказали по возвращению казнить.

Казалось, Проту не понравилась эти воспоминания.

- Но не казнили же. - Сказал он странно разглядывая меня.

- Нет, моего отца сослали в Левобережные ворота Иса без права разглашения обстоятельств дела и без права смены места жительства.

- И он тебе разгласил эти обстоятельства? Я думаю, за это положена смерть. И тебе кстати тоже.

- Нет, эти данные я нашел в архивах, с которыми работал, как в Академии, так и в Ристе. Где одна кроха того дела. Где другая. Где едкое замечание одного из друзей моего отца, "отблагодарят, как твоего отца после выполнения". А уже потом и отец рассказал недостающую информацию.

Прот усмехнулся.

- Твой отец не должен был жаловаться. Жизнь сама по себе великая награда. Да и то, что ему было велено выплатить тоже не мало.

Я церемониально поклонился.

- Я могу сказать от имени отца искреннюю благодарность. Мой отец прожил достойную жизнь. Моя семья благодаря вам богата и почет окружает ее всюду. - Продолжая свой рассказ, я пояснял - Я лишь копался в архивах. И кроха за крохой выудил почти всю правду о том деле. Отцу не осталось ничего кроме, как заполнить незначительные пробелы. Архивы при грамотном использовании открывают свои настоящие тайны так тщательно спрятанные хозяевами.

Прот уперся руками в ограждение и сказал:

- Видно не слишком тщательно. Но я тебе верю. - Он хлопнул меня по плечу. - Расскажи мне, как ты понял что эта, как там у тебя, третья сила настолько могущественна, что нужна вся мощь Империи.

Я пожал плечами.

- А я и не понимал. Простой вывод если несколько тысяч человек исчезло, и этому кто-то помог, то этот кто-то достаточно опасен.

Прот кивнул:

- Хорошо, мне нужен твой дневник, я хочу за поздним ужином почитать. Потом я приглашу тебя.

Ответив, что сейчас принесу, я бросился к открытой настежь капсуле. Забравшись внутрь, я быстро нашел свои вещи и достал дневник. Прежде чем выйти я долго думал вырвать или нет страницы с неподобающей стычкой, но Ритки уже не было в живых и, я решительно выбрался на палубу авианосца. Подойдя к Проту я подал ему книжицу и сказал:

- Если бы Вы, Великий, читали при мне, я мог бы давать пояснения по ходу чтения.

Взглянув на меня, отрываясь от перелистывания страниц, Прот сказал:

- Ты на ночь идешь отдыхать в капсулу. Игорь будет с тобой. Если понадобишься, я тебя вызову. Свободен.

Понимая это, как приказ покинуть его я отошел на другой борт. Но Прот не долго задержался на палубе и исчез в надстройке, а я смог снова занять свое место и с наслаждением слушать биение волн о борт, греться в тепле садящегося солнца, смотря на недалекий пустынный берег.

Я даже не заметил, как быстро вечер сменился ночью и, сначала тусклые, становящиеся все ярче звезды засыпали небосвод. Смотреть на звезды в море это не просто захватывающее зрелище. Даже незначительное, почти незаметное, покачивание палубы способно вызвать легкое приятное головокружение от этого зрелища. Я долго стоял так, пока совсем не посвежело и мне не захотелось внутрь капсулы. В тепло и в незнакомые запахи мира Богов.

На мою удачу, по палубе ко мне шел Боевой Зверь.

- Что тут торчишь? - Спросил он, оглядываясь словно ища с кем я мог общаться на палубе.

- Вас ждал, что бы в вашу… ммм… капсулу уйти на ночлег. Великий Прот так велел.

- Да знаю я. - Отмахнулся Зверь и махнув мне рукой повел к капсуле.

Забрались внутрь. Что-то, нажав на стене, он закрыл корпус и больше в отверстие не задувал морской ветерок.

- Мало ли, вот скинет нас с палубы вода в люк и хлынет, и утонем мы как котята.

Кто такие котята я не знал и вопросительно посмотрел на Зверя. Он понял меня неверно, и сказал:

- Да шучу, капсула сама позаботится о нас. Хрен ее утопишь. Иди, заваливайся на койку, сейчас фильм поставим какой-нибудь на ночь.

Понимая слово через два, я прошел к койке, на которой мне определил спать Зверь и начал раздеваться, следуя его примеру. С глухим стуком на пол упала броня. Я посмотрел на нее, представляя приблизительно ее вес.

- Ага. - К чему-то сказал Зверь - На войну ведь летели не на морскую прогулку. Шибко ты нас своим письмом озадачил. Ему, видите ли ВКС подавай, армию, флот. А тут делов-то. Проще самим разбомбить.

- Кого? - спросил я садясь на кровати и стягивая кожаные штаны.

- Как кого? Негров. То есть людей африканского происхождения. - Чуть не смеясь сказал Зверь.

- Что такое "африканского"? - не понял я.

Вместо ответа Зверь все-таки засмеялся. Потом, улыбаясь, сказал решительно:

- Много будешь знать скоро такой же седой, как Прот станешь. Он тоже все знать хотел. Ему одно, а он уже другое спрашивает. Нефиг. Сказки на ночь отменяются. Фильм смотрим.

Он бросил мне в руки точно такие же очки, в которых я обозревал окрестности за бортом капсулы. Когда я их надел, то я ничего не увидел вообще. Тьма и только. Но буквально сразу, после того, как я услышал, что Зверь улегся в соседнюю койку, передо мной что-то замельтешило и пошел какой-то непонятный текст. А потом я услышал речь. Она была не похожа ни на одну из мной слышанных ранее. Язык, на котором кто-то говорил за кадром, был мне точно незнаком. Но началось действие, и я замер боясь, пошевелится. Даже не столько незнакомый язык, на котором изъяснялись люди, а абсолютно все было в этом "фильме" незнакомо и непонятно. Одежда, которую носили люди, была странная и забавная. Их манеры, жесты, улыбки. Все было настолько чужое и настолько притягивающее. Потом медленное начало превратилось, в какую-то суматоху, в которой бегали люди, стреляли в друг друга светом и чем-то невидимым. Один из людей, что чаще других показывался перед глазами, с кем-то спорил, кого-то убивал, бился на кулаках с каким-то "негр" или "человеком африканского происхождения". Я не улавливал суть происходящего, но смотреть на это было настолько интересно. Думая о своей жизни, я вдруг понял, что про нее, особенно про мое последнее путешествие тоже бы получился хороший "Фильм". Было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Не иносказательно как частенько говорили нам в академии, а вот так. Через "визоры".

Я досмотрел до конца. Снял очки и услышал, что Зверь храпит. И как видимо давно. Даже "фильм" недосмотрел. Босиком я прошел к соседней пустой койке и положил аккуратно на нее "очки". Вернулся в постель и лег с мыслями об этом чуде, пусть непонятном, но таком захватывающем, где тот человек, которого чаще всего показывали, в конце побеждает всех и долго что-то говорит, казалось прямо мне. Да я не понял, о чем это все было, но я улавливал каждую крупицу смысла понятного мне. Запоминал ее. Моя память мне подсовывала то один, то другой фрагмент и я его разбирал, удивляясь форме предметов иногда видя их назначение. А воспоминание о городе, в котором не было ни одного обычного домика, оказалось просто чудесным для осмысления, для понимания. В фильме эти дома пронзали небо. Облака обтекали их, а дома росли все выше и выше к солнцу. Те, кого показывали в "визоре" даже падали с этих домов и с диким криком летели вниз. Но всякий раз неведомая сила их подхватывала и мягко опускала на мостовую, по которой они продолжали свой бег. Я уснул с мыслью, что, если представится возможность еще посмотреть фильм, то я уже буду знать, в каких моментах надо быть особо внимательным…

Утром нас разбудил смех Прота.

Я подскочил и начал быстро одеваться, не соображая, что происходит и почему Прот с "визором" на лице дико смеется.

Зверь тоже проснулся и, зевая и потягиваясь, мычал что-то мне непонятно.

- Ну, блин, Игорь, ты даешь. - Сквозь смех сказал Прот.

- Что я опять не так сделал? - Скорее для формы спросил Зверь.

Успокоившись, Прот сказал:

- Ты ему фильм поставил, а перевод не включил. Вот он классно фильмец посмотрел.

Засмеялись они оба. А, посмотрев на мое лицо, отчего-то рассмеялись еще больше.

- Ты посмотри на него. - Сказал Зверь - Глаза по полтиннику, на лбу новые морщины, а если бы я перевод поставил, представь, что с ним было бы. Да к тому же ему и так понравилось. Правда?

Слыша их заразительный смех, я, не удержавшись, улыбнулся и кивнул. Чем вызвал еще одну бурю смеха. Пока Зверь одевался, боги обменивались насмешками:

- Ты бы ему лучше порнографию поставил. Там слов не надо, на любом языке понятно. - Предложил Прот.

- Ага, а потом на палубе ночевать? Один с перевозбужденным аборигеном, сам в капсуле ночуй.

Снова смех, хотя непонятно с чего. Что такое порнография я, конечно, знал. Это картинки такие, что обычно рисовали местные умельцы на дереве, камне и редко на бумаге. Картины, связанные со сценами личной, интимной жизни горожан.

- Я ему в следующий раз мир насекомых поставлю. - Сказал Зверь, - Ну тот который мы Ротранакарепу показывали. Помнишь, какой с ним казус вышел при виде увеличенного богомола?

- Наша стиральная машинка откажется еще один такой казус принимать. - Смеялся Прот. - Да и после такого фильма Ротранакареп и двинулся, насколько я помню. Пришлось пристрелить.

Толи от воспоминаний о Ротранакарепе, то ли просто уже успокоились, но боги смеяться перестали быстро. Лишь изредка прохаживались насчет каких-то "фильмов" которые, по их мнению, мне надо обязательно посмотреть. Мы прошли в комнату управления и заняли места так же как накануне. Не успел я молча надеть протянутый мне Зверем "визор", как почувствовалась тяжесть, сравнимую с подъемом в лифте. И точно палуба авианосца удалялась стремительно вниз, и вся эскадра предстала передо мной как на ладони.

Предупреждая Зверя, Прот заявил:

- Только не порти мне настроение с утра своим компенсатором. А то я тебе эту капсулу отдам, а сам в эскадре новую куплю или выменяю.

Я услышал зычный хохот Зверя. Разговора о компенсаторе не последовало.

Полет был недолог. Снова зависнув над тем местом, где вчера провели столько времени, мы словно приблизились к волнам океана. Только теперь на волнах колыхались лодки связанные каждая с соседней, где канатом, а где и цепями. С высоты это все напоминало гигантскую сеть, где вместо узелков были лодки. Много лодок. Сотня если не больше.

- Ага. Гуд. - сказал Зверь. - Чем напичкали-то хоть?

Невидимый Прот сказал:

- В большинстве из них тротил. Есть дистанционный взрыватель, но есть и реагирующие на давление. То есть достаточно, чтобы такой детонатор подняли метров на двадцать, и он сработает. В каких-то трех из них резонансные боеголовки. Это чтобы без сюрпризов. Попробуют взлететь, в кисель превратятся.

- Еще раз гуд. Вот видишь, как на тебя положительно влияет больше чем полувековое общение со мной? - Зверь откровенно ехидничал. - Скоро присвою тебе дополнение. Станешь десантником. Правда, только почетным. Стар ты уже карьеру десантника начинать.

Прот буркнул в ответ:

- Мне и графом быть неплохо. - Снова удалился Океан от моего взора и Прот сказал: - Ночью наших гостей видели вот тут.

На этот раз приблизился кусок суши. Взору открылась, словно игрушечная деревня.

- Сделали свое черное дело и на трех транспортных вездеходах снова нырнули. - Сказал Прот. - Так что они там. Некуда им деться.

В этот момент случилось такое, что напугало меня до колик в груди. Вместо пейзажа снизу на меня вдруг взглянуло лицо седовласой женщины. Зверь неприлично выругался.

Лицо в ответ разжало зубы и, довольно приятным голосом, сказало:

- Игорь, я тоже рада тебя видеть.

Зверь возмущенно сказал:

- Да причем тут это!? Правила приличия соблюдать не пробовали? Мы тут зумом поверхность рассматриваем, а тут вы. Ни тебе предупреждения, ни тебе требования выйти на связь…

- А кстати о приличиях. - Сказало женское лицо не давая договорить Зверю: - Что у вас там за сеть наброшена на устье реки под вами? Что-то я не помню морских обитателей такого размера на Ивери.

- Х-де? - хором спросили Прот и Зверь.

- А вон прямо рядом с вашим флотом. И он, кстати, тоже что тут делает? Это владения Ордена. Мне не хочется потом иметь проблемы с Ватиканом, который внимательно смотрит за развитием их религии. Если у вас там восстание, так и скажите.

- Нет никакого восстания! - гневно отверг Зверь. - Идут плановые учения флота. И не сеть это, а учебные цели. А скреплены, чтобы не уплыли.

- А ваш дирижабль над ними, чтобы еще и не взлетели? - Саркастически улыбаясь, спросила женщина.

- Дирижабль, дает наводку корабельной артиллерии. - Почти не врал Зверь.

Женщина улыбнулась.

- Хорошо. Последний вопрос. Что это за чудовище рядом с вами смотрит на меня раскрыв рот, словно призрака увидел?

- Местный один, знаете ли… - сказал Прот и я перестал вообще, что-либо видеть. Я понял, что "визор" мне отключили, и снял очки.

Теперь я не видел женщины, зато слышал все так же:

- И долго будут тут ваши учения? - спросила женщина.

Зверь поерзал в кресле и напомнил:

- Адмирал! Последний вопрос был предыдущим.

Раздался женский смех.

- Однако я задала этот. Ответьте и можете дальше играть в солдатиков.

- Неделю. - Недолго думая сказал Прот.

- Окей. - этим странным словом "Адмирал" закончила пытку моих богов.

Но, как потом ругался Зверь, даже страшно вспомнить. Правда, предварительно он попросил Прота выключить все бортовые "уши" капсулы.

Когда он успокоился, Прот попросил:

- Ээээ, Игорь, я, честно говоря, уже отвык, от твоего чисто солдафонского красноречия. Но, господи, я и раньше таких слов не знал! Будь добр, покажи мне корень вот в этом словечке. Я, видишь, не прошу тебя даже объяснить, что оно означает.

Сначала Зверь изумленно посмотрел на Прота, а потом громко засмеялся. Расхохотался и Прот. А, слушая, их я не смог сдержать и свою улыбку. Сквозь смех Зверь предлагал связаться с лингвистами Пристанища и озадачить их переводом. Когда они чуть успокоились, Зверь спросил:

- Ну и что мы будем делать, если эти уроды будут неделю изображать, что их там нет?

Прот пожал плечами и высказался:

- Не думаю, что у них стальные нервы терпеть резонансные бомбы над головой. А, следовательно, они выдадут себя, пытаясь разрушить сеть. Как только их боевые пловцы попробуют перерезать канаты и цепи, их будут подстреливать снайпера с дирижабля. Думаю их боевые скафандры не самый удачный вариант для работы под водой. Будут в облегченных. Так что на дирижабле смогут порезвиться.

Зверь, что-то трогая на панели перед собой, сказал:

- Ну, хорошо, что мы будем делать, если они таки разрушили заграждение. Пусть даже признав: что да, вот мы тут сидим, типа, что вы с нами сделаете.

- А что ты предлагаешь? - Прот был спокоен, но его голос нет-нет, да и выдавал некую раздраженность: - ВКС их просто уничтожит к чертям, тем более они вне закона, после такого налета. Я теряюсь, что с ними делать. Захватить? Боюсь, что нам с тобой проще штурмом матку Орпенна взять. Ну, если не проще, то уж всяко интереснее. У них масса народа. И гибель этого народа меня не устраивает совершенно. В случае, если мы ничего не придумаем, нам все равно придется их уничтожать. Не знаю. Устроим какую-нибудь техногенную катастрофу. Катастрофу с применением тактического ядерного оружия. Купим у ВКСников, они как обычно спишут на непредвиденный метеор или еще что-нибудь. Адмирал Орни в тебе души не чает, надо будет, даже свой линкор продаст.

- Не продаст. - Схохмил Зверь - Ей жить негде будет.

- Не суть. У меня серьезно нет ни одной здравой идеи, что с ними делать, когда мы их выкурим.

В комнате управления повисла странная тишина.

Почувствовав тяжесть, я понял, что мы куда-то летим уже, а не висим на одном месте. Я надел "визор", который мне благосклонно снова включили, и стал наблюдать за ландшафтом снизу.

Какое-то время мы летели вдоль кромки суши, но вскоре свернули в открытый океан и, длительный полет над ним показался мне немного нудноватым. Но вот новый берег. В дали показались горы, и я заинтересованно смотрел, как они приближаются. Стремительно под нами пронесся берег. Мы были снова настолько низко, что ничего нельзя было разобрать под собой. Я стал смотреть вперед, изредка осматриваясь.

Нетронутые джунгли. Леса без края и предела. Растительность покорила даже горы через которые мы перемахнули не снижая скорости. Я увидел невероятной красоты озера и реки. Они словно зеркала отражали наш полет, и я многое бы отдал, чтобы ступить на их берег и полюбоваться ими вблизи.

Наш полет закончился у наистраннейшего сооружения, которое я только видел в природе. Тупоконечная четырехскатная пирамида заграждала нам солнце когда, выскочив из люка, мы осматривали местность. Я еще стоял раскрыв рот, когда понял, что боги покинули меня и удаляются к этому сооружению. Я, испугался оставаться один, пусть даже рядом с их машиной, в этом непонятном мне месте и бросился вдогонку.

Хочется заметить, что место было и впрямь странное. Окруженное густым тропическим лесом оно было словно когда-то выжжено настолько, что теперь ничего не росло на этой проплешине выше кустов. Но уж кусты разрослись настолько, что в погоне за Богами я еле сохранял равновесие, продираясь сквозь них. Когда мы приблизились к основанию пирамиды, боги поразили меня тем что, не сговариваясь, полезли на гигантскую ступень. Ступенями были когда-то обточенные, а теперь потерявшие свою строгость форм под воздействием эрозии каменные блоки в среднем мне по грудь. Я, тоже подтягиваясь на руках и закидывая ногу, поспешил вверх вслед за Протом и Зверем. Они не оглядывались на меня, словно забыв. Ни на минуту не останавливаясь, боги все поднимались и поднимались. Ну и я вслед за ними. Блоки становились меньше. Как и у самого основания в стыках здесь была нанесена почва, из которой упрямая трава пробивалась к небу. Стало легче подниматься. Теперь уже не надо было подтягиваться на руках, и я просто высоко закидывал ногу, изредка помогая себе руками. Но скоро и помогать себе стало не надо. Я шел по значительно уменьшенным камням, как по лестнице. Мне даже удалось догнать Богов и, вслушиваясь в их тяжелое дыхание идти следом, не привлекая к себе внимания.

Вершину пирамиды венчала площадка, посреди которой был водружен приличных размеров каменный куб. Подойдя к нему, Зверь рукавом протер поверхность куба. Я увидел, что на ней выгравирован правильный треугольник со сторонами не больше чем в локоть. Меня давно уже ничего не могло удивить. Я слышал, что Боги в благодарности своей иногда показывали смертным даже космос и спутники нашей планеты. Но сюда мы прилетели и так долго взбирались, как я понимал, не на экскурсию.

- Ну, кто? - спросил Зверь у Прота.

Прот в ответ усмехнулся:

- А что ты на меня смотришь? Нифига, я в прошлый раз. Теперь твоя очередь.

О чем они говорили, я не понимал. И это наводило некий страх. А особенно когда Зверь вынул из ножен недлинный кинжал и с выражением посмотрел на меня. Поверьте, мне стало нехорошо. В дикарских лесах запада до сих пор бытовал обычай жертвоприношения. И кстати в честь Прота тоже. И видя этот огромный куб, так похожий на капищный жертвенный стол я подумал на мгновение, что тут-то меня и зарежут. Иначе, зачем Богам всюду таскать меня за собой?

Но то, что сделал Зверь, потом меня еще больше удивило. Держа нож в своей искусственной руке, он острием ткнул себе в подушечку большого пальца настоящей и протянул ладонь над треугольном на камне. Капля красной, как у обычного человека крови на моих глазах набухала все больше и больше, пока, словно во сне медленно не оторвалась и не полетела вниз на камень. То, что я увидел потом, повергло меня таки в крайнюю степень изумленности. Капля упала на плоскость и брызнула во все стороны. Но сразу же на моих глазах словно в губку впиталась в камень не оставив и малейшего следа.

Пока я рассматривал камень в тихом оцепенении, Зверь совсем по человечески слизнул кровь с пальца. Прот тоже смотрел на то, что произошло чересчур обыденно. Даже наигранно обыденно. Он сказал Зверю флегматично:

- Ну, что, домой полетели?

- Угу, - сказал Зверь. - только давай сегодня в капсуле ночевать. А то знаю я их опять все как обычно не вовремя. И вон аборигена с собой возьмем. Может у тебя когда-нибудь появится время пообщаться с ним все-таки.

Они посмотрели на меня, отчего я благоговейно склонил голову.

Спускались мы значительно быстрее, чем шли в подъем. Во время пути назад мне удалось осмотреть эту плешь посреди девственного леса и я понял по некоторым признакам что раньше все это место было замощено камнем. От того-то и не растут тут деревья, чьим корням нужно так много почвы. Только кусты и совсем ростки торчали, повсюду делая путь по этому "полю" не менее сложным, чем по лесу. Зато за площадью я увидел ранее даже с верху не замеченный глубокий котлован. Края его осыпались и склоны поросли мхом и кустарником.

Возле капсулы мы остановились и посмотрели обратно. Наверное, мне показалось, что вокруг вершины пирамиды появился непонятный сероватый ореол.

Словно мысленно попрощавшись, боги отвернулись от пирамиды, и зашли в свой летучий корабль. Я последовал так же безмолвно за ними.

Сидя в удобном кресле позади Прота я все не переставал думать о том, где же это мы были, и что же это за сооружение такое культовое. И почему боги пролили свою кровь на его вершине словно в жертву какому-то им только ведомому Богу. Неужели и они поклоняются кому-то? Или может правду, говорят священники Ордена, что и Прот повинуется воле Единого, ибо он часть этой воли и часть Единого, как все сущее. Столько ВОПРОСОВ. Столько вопросов, на которые я, может, никогда ответов не узнаю. Это меня расстраивало. А еще больше огорчало то, что мне еще не позволено было обратится к Богам. О, сколько бы я вопросов задал бы им, если бы они дозволили. Но они словно смеясь, не обращали на меня никакого внимания. Словно это было испытание волей и выдержкой. Но дисциплина, вбитая годами в Академии, меня спасала. Я молчал и ждал.

Полет над океаном завершился на палубе авианосца. Только вышли из капсулы, как вахтенный офицер доложил, что Адмирал ожидает Богов на мостике.

Меня, как ни странно пропустили с ними. Я попал в святая святых любого корабля. На командный мостик. Столько приборов я не видел даже в кабине управления капсулой. И все незнакомые. Даже система связи выглядела настолько непонятной, что я сомневался, что разберусь в ней без помощи. Но этого от меня никто и не требовал. Адмирал и Боги устроились в креслах возле широких, но низких окон выходящих на нос корабля и о чем-то заговорили. Я стоял вместе с офицерами, среди которых я узнал второго помощника и слушал их неторопливые разговоры о скорой смене погоды. Казалось офицеров, вообще, нисколько не волновало, что они делают здесь с эскадрой. По крайней мере, я ни разу не услышал от них даже намека на такой интерес. Кто-то рассказал смешную историю о сходе офицера на берег после восьми месячного похода вокруг материка, история была достаточно забавна и невольно вызывала смех. Сдерживая себя, что бы не мешать Богам и Адмиралу офицеры смеялись в кулаки. Кто-то даже невольные слезы вытирал. Я улыбался вместе с ними. За первой историей пошла вторая. За ней третья. Я чуть не пропустил момент, когда боги поднялись и, попрощавшись с адмиралом, пошли к трапу - спуску с мостика. Я поспешил за ними, раскланявшись с офицерами.

На палубе была суета. Сонное шевеление превратилось в хаотичное, на мой взгляд, перемещение по ней персонала. Лифт, который вчера поднял на моих глазах из трюма цельный дирижабль, теперь поднял за раз пять легких самолетиков, что использовались в основном, как мне было известно, для поддержки десанта в момент высадки. К самолетам спешили люди. На моих глазах их вручную раскатили в разные части палубы, и лифт снова опустился. Что он поднял следующим, я уже не видел, так как подгоняемый Зверем я залез в капсулу и за мной исчез проход. Не успел я добраться до кресла, как я чуть не упал. Капсула начала резкий взлет.

- Компенсатор. - Негромко сказал Зверь.

- Отвянь.- также негромко ответил Прот.

Что-то, промычав про себя, Зверь сказал мне.

- Сядь и пристегнись. Если начнутся автоматические маневры противоракетные и противоимпульсные тебя по стенкам размажет.

Я сел в кресло, но как пристегнуться не знал. Зверь с вздохом помог мне.

Снова под нами была часть океана около устья реки. Лодок нигде не было видно. Зато вместо них из воды поднималась исполинская серо желтая спина неведомого животного или аппарата.

- […] Это не траспортник! - выругался Зверь.

- Вижу. - Слишком спокойно ответил Прот.

В кабине послышалось жужжание. Я думал оно скоро пройдет, но я довольно быстро свыкся со звуком и вскоре практически не замечал его.

- Он порты открывает. - Сказал зло Зверь - А я блин даже завещание не написал. И Ролли сказал, что вернусь через неделю максимум.

- Погоди хоронить. Хрен с ним с компенсатором. Но нас подбить, это надо быть гением. А автоматика гениальной не бывает.

Я, понимая, что происходит что-то чудовищное, пытался разглядеть какие-то изменения в наружном виде этого, все-таки, аппарата снизу. Вроде все, как и было.

- Вызов по общему каналу. - Сказал Зверь.

- Ну, ответь! - Откликнулся немного зло Прот, словно его отвлекали от чего-то очень важного, кроме созерцания вида снизу.

На этот раз картинка не исчезла замененная лицом, но голос, раздавшийся в ушах, я хорошо узнал:

- Что у вас там происходит? Докладывайте немедленно. Я уже всю базу по тревоге подняла. Корабли вышли на орбиту. Базу закрыли полями. Но, черт возьми… что это?

Зверь ответил:

- Адмирал, а вы по обводам уже разучились корабли узнавать?

Казалось, женщину смертельно обидели, она со сталью в голосе произнесла:

- Зато я не разучилась наказывать нахальных десантников.

- Тогда теперь учитесь, эсминцы топить! - Почти проревел ящером Игорь.

Голос почти не изменился, но в нем стало больше уже интонаций свойственных озадаченному человеку:

- Чей он?

- Предположительно экипаж состоит из людей Африканского происхождения. По нашим данным они занимались на Ивери несанкционированным захватом живого материала.

- То есть вы рассчитывали эсминец сдержать шлюпками на воде? Да вы оригиналы. Чья это была гениальная идея? Я обязательно хочу это в мемуарах упомянуть.

Ответил Прот:

- Мы не рассчитывали сдержать его. Мы хотели спровоцировать его на то, чтобы он себя обнаружил. В шлюпках, кстати, были резонансные бомбы. Даже эсминец развалится от таких, если генераторы колебаний не запустит. А какие генераторы в жидкой среде?

- Так что вы его не подорвали?

- Там люди. Предположительно от двадцать до тридцати тысяч захваченных.

- Аборигены?

- Предполагаем, что не только. Вполне могут находиться и наши, блин, туристы… на территории Ордена в его западной части действовали инкогнито миссионеры Ватикана. Добавьте к ним с десяток любителей острых ощущений. Получите, что, ну, никак уничтожать нельзя. Тем более что по нашим данным там же проживал сын губернатора планеты Георг Шестой. Только не спрашивайте меня, что я намерен делать. Окей?

В ответ послышался полный презрения голос:

- А что вы вообще можете сделать на своей яхте против эсминца? Убирайтесь нахрен с его линии взлета.

- Адмирал… - со смешком сказал Зверь. - Я вас обожаю, когда вы ругаетесь.

- Игорь. Я тебя лично расстреляю, если выяснится, что на борту нет граждан Земли. И тебя Виктор тоже. Немедленно подсоединяйтесь к моим тактикам. Надеюсь, они вас запихнут такую задницу в своих планах. Конец связи.

Зверь, невидимый мне, вздохнул и сказал:

- Ненавижу женщин, обличенных властью. Ведут себя как мужики, а послать нельзя - обижаются.

В кабине раздался негромкий и мягкий голос некого мужчины:

- Оверкин? Откройте канал. Не можем законнектится.

- А он у нас сгорел. - Слишком быстро, чтобы быть правдой ответил Игорь.

- Хорошо тогда будете получать команды голосом. И не вздумайте сказать, что связь плохая. Иначе в пылу боя мы недосчитаемся одной капсулы. Вам ясно? А сейчас сваливайте в океан. И ждите указаний. По дороге не забудьте потопить ваши шлюпки. Мне спасать ситуацию будет мешать знание, что по волнам и течениям шляются резонансные бомбы.

Когда капсула, резко забирая влево и теряя высоту, уходила в океан, Прот сказал:

- Вот тебе мужик. Так почему ты его не послал?

- Не хочу стать пропавшим без вести. - Пробурчал Игорь. - Тем более, Ролли дома ждет.

- Понятно. - Сказал Прот - Вон, кстати, твои цели. Потопи их, а то, правда, еще сработают. И убьют никому не ведомый морской вид. Последний экземпляр. Нас с тобой тогда географическое общество… ну ты понял - лучше без вести пропасть.

Игорь мрачно усмехнулся. Лодки, мотаемые волнами на моих глазах взрывались одна за другой огненным шарами. Тротил, в них заложенный, под действием невидимого мне оружия воспламенялся и приводил к чудовищному взрыву. Смесь огня, воды, пара, дыма мгновенно взметались вверх. Только несколько лодок, в которых видно нечему было взрываться, щепками разлетались по волнам и их груз бодро шел на дно.

Мы остановились, когда берег исчез из виду совершенно. Под нами был небольшой островок, на который я надеялся, мы опустимся. Естественные надобности знаете ли. Как их справляют в колеснице Богов, я понятия не имел и сомневался вообще смогу ли я вылезти из кресла замурованный в него ремнями и какими-то похожими на металл дугами и скобами.

Но мы не опускались и только терпеливо ждали чего-то. Ожидание затянулось. Я уже откровенно заскучал, рассматривая набегающие на берег островка волны. Внезапно в кабине раздался тот же мужской голос:

- Ну что… на связь они не выходят. Орудийные порты открыты, ракеты взведены. То есть де-факто открытая агрессия неопознанного корабля на планету принадлежащую Земле. Мы имеем право уничтожить его в любой момент. Информация о гражданах земли на его борту поставлена под сомнение. Доказательств нет. Считаю целесообразным уничтожение эсминца термоядерным ударом, когда он выберется в космос. Так и быть на поверхности мы его долбить не будем.

- Нет, корабль должен быть захвачен. - Жестко проговорил Прот.

Раздался вздох так ясно слышный и такой понятный:

- Виктор, вы не ребенок, а я не нянька. Вы прекрасно понимаете, во сколько жизней обойдется захват военного корабля такого класса. Если такое вообще возможно. Вы сами знаете инструкции, к примеру, нашего флота. При невозможности удержать корабль в абордажном бою он обязан быть подорван.

- Я губернатор Ивери…

- А я тактик Его Величества. И что? Давайте делать каждый свою работу. Я вас уведомил, что принял решение об уничтожении.

- Там целый город людей!

- Стоимость постройки города на двадцать тысяч, создания инфраструктуры к нему, заселение его людьми значительно меньше стоимости обучения роты десантников Его Величества. Не мне вам это говорить господин бывший пилот первого класса. Одни компенсации за гибель их семьям превысят стоимость этого вражеского судна со всем грузом.

- Игорь выруби связь. - Жестко сказал Прот.

Я сидел, боясь, пошевелиться и напомнить о своем присутствии. Я интуитивно понимал суть разговора, и мне было страшно. А еще я не понимал, чем все это кончится для меня самого. Слишком многое за последнее время я узнал лишнего. Не положенного мне по статусу.

Капсула почти вертикально начала удаляться от земли. Меня буквально вжало в кресло и сила тяжести выдавила из груди весь воздух. Я не знаю, как оценить усилия, с которыми мне удалось сделать вдох. Потом еще один. За ним следующий. Но вот давление резко ослабло. Мне даже на мгновение показалось, что мы начинаем падать. Желудок словно потерял опору в моем теле, и к горлу подкатила тошнота.

- Генератор вруби. - Скомандовал Прот.

На это недовольный Зверь заявил:

- Ты за рулем, ты и врубай.

Тошнота отступила. Я еще несколько минут приходил в себя. А потом стало не до дискомфорта. Над моей головой, справа, слева, сзади и спереди была абсолютная чернота пронизанная сиянием невероятного количества звезд.

Я слишком сильно выдохнул от восхищения. Вслед за шевелением впереди я услышал голос:

- Смотри, смотри пока мы в тени планеты. На другой стороне космос черным покажется. Может, последний раз в жизни видишь.

Но даже такой пессимизм не отрезвил моего пораженного разума. Уже не звезды, а свою родную планету рассматривал я под ногами. Сквозь тьму и огромные поля облаков я видел оба материка. Я видел огромные архипелаги, что протянулись по экватору. И конечно оба полюса, что своими льдами, словно тисками, сжимали планету с ее вершин. За этим рассматриванием я не заметил, как буквально впритык к нам из темноты космоса подползла какая-то гигантская махина. Я обратил на нее внимание лишь, когда ее часть осветилась прожекторами. Прожектора, направленные в нашу сторону то гасли, то загорались вновь. Их поведение, вполне напомнило мне способ передачи световых сигналов с помощью зеркал.

- Требуют что бы мы вышли на связь. - Сказал Игорь.

- Ну, так выйди.

В кабине появился голос все того же мужчины.

- Виктор. Не вынуждайте меня, потом писать рапорт о вашем противодействии силам ВКС. Ваш маневр и откровенное неподчинение в военной ситуации командам адмирала позволяют мне вас уничтожить.

- Ну, так в чем дело? - Буркнул в ответ Прот.

Казалось, мужчина опешил. Мне показалось, что я его вижу немного раздраженного устало пожимающего плечами, как старший следователь Порни, когда его подопечные, на допросах не понимая доброй воли жандармерии, продолжают упорствовать в своем вранье.

- Виктор. Неужели вам уже не хочется пожить? Или вы считаете меня смешным шутником, что так вас пытается напугать? Если сейчас судно вторжения начнет свой взлет, а вы будете героически прикрывать его от нашего оружия, то ничего хорошего из этого не выйдет. Сначала вы поймаете боеголовку, что предназначалась ему. А когда вы исчезнете, мы уничтожим и его. А на ваше место вступит до особых распоряжение Адмирал Орни. Вы этого желаете?

Прот сквозь зубы процедил:

- Нет.

- Тогда чего же?

После минутного молчания Прот сказал:

- Мы вызвали Матку Орпеннов. И зная их характер, они уже спешат на помощь. Мне осталось лишь сдержать вас и их от столкновения. А уж Орпенн разберется, как захватить корабль своими десантными ботами.

- Даже так… - промолвил невидимый мне Тактик. Он даже слегка повеселел. Знаете так стараешься говорить, когда тебя кто-то жутко расстроил, а ты стараешься не подавать вида. - Ну, так это меняет дело. Думаю, Адмирал будет рада встрече со старыми знакомыми. Я подожду ее указаний.

Прот сказал сухо:

- Я был бы рад, если бы вы подождали не ее указаний, а прихода Матки.

- Сколько? День? Неделю? Месяц? А если в районе нет никого вообще?

- Я прошу ждать неделю. Как и просил у адмирала для своих маневров в океане. Но думаю, все случится значительно раньше.

Снова вздох:

- И что прикажете делать, если он таки взлетит?

- Пропустить его.

- Боюсь это невозможно. Мы поставлены здесь охранять участок от агрессии, а не для того, что бы чужаки спокойно входили, делали свои грязные дела и уходили.

- А вы ничего кроме уничтожения просто предложить не можете. - Сказал Прот. - Так что дайте мне возможность следовать за ним. А Матка сама меня найдет. Я даже обещаю, что если Орпенн выдаст мне экипаж эсминца, я вам его передам в полном составе, включая командира корабля.

Смешок невидимого собеседника:

- Вы смеетесь надо мной. За то, что я или адмирал выпустит из своего, вверенного нам района, агрессора нас обоих ждет газовая камера часов так на сорок. И Смерть. Понимаете? Казнь.

Зверь влез в разговор со словами:

- Я не говорю, что те люди, что сейчас находятся захваченными на корабле, тоже хотят жить. Это вас не волнует совершенно. Но боюсь их не волнует ваше нежелание газовой камеры. Там граждане Земли, которым губернатор не посодействовал для спасения. Наши головы тоже под топором. И подумайте что мы, как и они, как и вы, тоже хотим жить.

- Они сейчас ничего не хотят. Де-факто они сейчас мертвее мертвых. Невозможно чтобы такое количество народа захватчики держали в трюме без стазиса. А есть еще один вариант и вы его знаете. Всем им уже промыли мозги, и они уже не осознают себя как личности.

- Орпенн выведет их из стазиса, и личность вернет, если что… - сказал уверенно Прот

- Да вы на них что молитесь там втихаря? - взорвался Тактик. - Кто они для вас господин губернатор!? Хозяева? Повелители? Боги? Я всегда не доверял вашим чересчур теплым отношениям с ними. Они враги! Были, есть и будут. Во вселенной нет никого, кто не стремился остановить наше развитие. Но только Орпеннам это хорошо удается за счет, таких как вы. Сюда нельзя, туда нельзя… была бы их воля, они бы загнали всех нас на Землю и взлететь бы не давали.

Его прервал голос Адмирала:

- Прекратить споры в тактическом канале. Стыдно господа, вас наводчики слушают.

Прот жестко осведомился:

- Позвольте мне ответить господину тактику? Он слишком много тут наговорил. - возмутился Прот.

Адмирал так же жестко сказала:

- Не позволю! Тем более что ваш ответ будет очень смахивать на агитацию. Я буду вынуждена взять вас под стражу. Вы в своих ответах ничем меня лично удивить не сможете. А потому молчите в тряпку и не мешайте думать господин губернатор.

- Я граф! Я не позволю…

- А я герцогиня!

Меня к моему смущению немного насмешили их бодалки титулами. Но одно я уже понял окончательно: будучи Богом для Ивери, Прот был почти никем в Пристанище и среди его обитателей. Отчего-то это меня позабавило. Хотя в глубине души я понимал, что радоваться особо нечему. Уж за такие знания меня точно в лучшем случае на необитаемом острове высадят. Хорошо бы на том, над которым мы висели перед взлетом. Там вроде, какая то живность водится.

То, что сказал затем Зверь, заставило всех задуматься и молча переваривать услышанное.

- Слушайте вы! Аристократия! Вы когда на толчке сидите тоже титулами хвастаетесь? Или все-таки одинаково не приглядываетесь к фекалиям и, вытирая задницу, спешите прочь?

О туалете он зря напомнил. Я ведь так и мучился…

Пока все молчали, я снял визоры и обратился, как можно тише:

- Великий Боевой зверь, не подскажет ли смертному, где он может справить свою нужду. И как выбраться из этого кресла…

В полном молчании Игорь повернулся ко мне сверкая очками на пол лица, за которыми не было видно глаз. И уставился на меня.

И тут я понял, какую глупость сморозил. Женский голос, наполнивший кабину, казалось еле сдерживал смех:

- Вы не могли бы аборигена отключить от связи? У меня наводчики, бросая посты, падают на пол от хохота…

Прот молча что-то сделал и сказал:

- Отключено. Игорь выведи его. А то бой начнется, потом же не отмоем штурманское кресло.

Наконец хохот перестал сдерживаться и сотня голосов заполнило пространство комнаты управления. Среди них были и такие, кто передразнивал Зверя, обращаясь к нему по титулу, что он по праву носил на Ивери. А были и те, кто замечал, насколько в точку он попал.

Игорь вывел меня из рубки и, проведя через отсеки, показал гальюн. Ждать он меня не стал и сразу ушел. Стараясь ничего не пропустить, я быстро закончил свои дела и вернулся в рубку. Сел в кресло и Игорь снова меня пристегнул. В рубке теперь звучал один единственный голос Адмирала, которой надоел бардак и теперь она жестко говорила:

- Виктор. Я уважаю право данное вам Его Величеством на проведение колониальной политики в отношении Ивери. Признаю это право, и никогда заметьте, никогда не вмешивалась в ваши дела. Даже вспоминая дело двадцатилетней давности, от которого до сих пор хочется вас расстрелять. Быстро и без шума. Но уважайте и право Земли охранять свои владения! Для решения вопроса о краже аборигенов вы вызвали нашего вечного врага. Статус Орпеннов после их атаки на солнечную систему вряд ли когда будет изменен. Позвольте флоту Земли решать свои задачи…

Прот молчал. Адмирал тоже умолкла, ожидая реакции его.

Наконец Прот сказал:

- Дайте хоть шанс спасти моих подданных. Я не прошу жертвовать десантниками, бросая их в безнадежный штурм. Я не прошу брать на абордаж корабль захватчиков. Я прошу одного, не уничтожайте его до прихода Матки. Я уверен, что Орпенн быстро справится с задачей. И мы еще будем долго смеяться, вспоминая нашего аборигена. Но насколько будет огромной трагедия для Ивери от таких потерь, если вы все же уничтожите корабль.

Адмирал молчала. Вступил в разговор Игорь:

- Госпожа Орни, поверьте старому больному мастеру наставнику десантуры. Будь сейчас лет на пятьдесят мне меньше, я бы сам пошел на штурм этого корабля. Поверьте, тогда мы планеты брали взводами и ротами, а не то, что какие-то боевые посудины. Но Виктор дело говорит. Зачем все это, если прилетит вдруг волшебник в голубом звездолете и бесплатно покажет кино?

- Когда прилетит?

То, что сказал Прот, вызвало шок среди командования ВКС и новый шквал голосов в тактическом канале связи:

- Матка уже здесь. Она разрывает время, чтобы прорваться в наше. Пространство она просто сожгла между собой и нами - точкой выхода.

Я натянул очки и стал озираться вокруг. На фоне нежно голубого диска моей планеты вдруг вспухло пятно угольной сажи. Пятно быстро рассеялось и на его месте, я увидел маленький круглый объект. Объект начал приближаться. Скорее всего, это мы снова, просто рассматривали его вблизи, а не летели к нему. Хотя точно быть уверенным, не могу. Вот он заполнил половину экрана, и я заметил, что от объекта отделяется рой малюсенький песчинок и несется прямо на нас.

В рубке зазвучал голос Тактика:

- Виктор сообщите им немедленно, что это не мы ваша угроза! Она выпустила свои эскадры и это не десантники это пинасы минимум, а остальное просто вне классификаций! Они нас влет тут разнесут!

- Да не могу я ничего им сообщить! - В отчаянье сказал Прот. - Они сами выходят на связь.

Адмиральский голос сказал почти насмешливо:

- ААА… ну тогда счастливо вам пообщаться. - И скомандовала - Всем слушать мой приказ! Не открывая огня по противнику всем отойти за орбиты лун. Повторяю, не открывая огня все отход за орбиты лун.

Мы остались одни в пространстве. Без освещения корабль эскадры ВКС буквально слился с темнотой космоса. Только впереди к нам неостановимо приближались точки - корабли Матки Орпеннов.

Дальше все было словно во сне:

- Игорь, вижу десантника, приготовься к контакту.

- Я его тоже вижу. Обезболивающие надеюсь, ты в капсуле оставил? Не все во дворец перетащил? - Сказал Зверь озабоченно.

- Не напоминай. Это самое отвратительное, что есть в общении с Орпенном. - вымолвил с тоской Прот.

- Рой повернул. - Сказал Зверь

- Вижу. Не надо комментировать.

Я смотрел, как приблизившиеся корабли стали просто гигантами - значительно больше судна ВКС, но так же, стремительно не задерживаясь на маневр разворота словно инерции для них не существовало, начали удаляться куда-то в сторону.

Только одно небольшое судно вряд ли намного больше капсулы Прота и Зверя продолжало свой полет к нам пока не приблизилось вплотную.

Передаваемые "визором" картины пугали и потрясали меня. Создавалось впечатление, что неизвестный корабль буквально садится на мою голову. А уж насколько чудовищно и некрасиво он выглядел. Он был просто отвратительным. Похожий на морского членистоногого. Длинный с множеством ног щупалец, когда он раскрыл их у меня тошнота к горлу подкатила.

- Есть контакт. - Сухо констатировал Прот.

- Есть вторжение в систему корабля. Двигатели переподчинены десантнику. Система жизнеобеспечения переподчинена тоже. - Продиктовал Игорь.

- Надеюсь, он имеет представление об условиях нашего проживания. И не будет вмораживать нас или зажаривать.

- Он ничего с ней не делает. Просто мои команды не проходят.

- Вижу движение по приборам. Нифига себе он нас несет. А ускорение даже не чувствуется.

- Ты когда компенсатор починишь? - спохватился о больном Игорь.

- Может тебе еще жалобную книгу дать?

Незаметно для себя я начал усыпать под негромкое пререкание богов. Понимая, что что-то тут не чисто я как мог, боролся со сном.

Проснулся я оттого, что в кабине была полная тишина. Исчезло непонятное жужжание, что сопровождало наш полет. Каким-то непонятным мне чувством я понял, что мы на земле. Открыв глаза, я выяснил, что в кабине я совершенно один. Неожиданно пришло осознание, что кабину покинули в явной спешке. Не выключили пульты наводки, даже связь, что обычно всегда находилась в выключенном состоянии, сейчас работала, о чем сообщал мерцающий экран перед креслом пилота. Я замер в шоке. Ранее непонятные мне вещи вдруг обретали смысл. Наводя взгляд на тот или иной предмет, я начинал понимать, для чего он предназначен. Это меня потрясло. Я прошелся по кабине, миновав раскрытый люк, и двинул по коридору, прикасаясь к различным вещам. Словно из глубины памяти ко мне приходили способы их применения. Голова немного кружилась от такого. Я вернулся к люку и, выйдя из капсулы, обошел ее вокруг. Я всматривался в тот или иной выступ и понимал, что за прибор или устройство спрятано в этом месте под литую обшивку корабля.

- Ты на него посмотри, пока остаточное действие не прошло. - Услышал я голос Зверя. Точнее Игоря Оверкина. Мастера наставника десантника. Старого и, правда, больного. Он лежал на животе в высокой траве и смотрел на меня. Рядом с ним на спине подложив одну руку под голову, а второй прикрыв глаза, лежал Виктор Тимофеев. Тот, которого вся планета знала под именем Прота.

Приворачиваясь на живот Виктор сказал:

- Ага… звучит так же как посмотри на дурака, пока в лес не убежал.

А на меня стоило посмотреть. Я стоял пораженный всем, что я обрел. Знания клубились в моей голове. Я смотрел на небо и из глубины поднимались сведения почему небо, кажется, синим хотя за ним скрывается тьма. Что облака это взвесь влаги, что переносится ветром на неопределенное количество километров.

- Он мне наркомана напоминает, которого только что в голову гениальная идея торкнула. - Сказал Виктору Игорь.

- Тогда уж алкоголика в белой горячке чертей увидевшего. - Усмехнулся Прот.

Сорвав травинку и жуя, ее Игорь произнес:

- Интересно сколько на него действовать будет?

- Все что он сейчас осознает, поймет, оценит, узнает… останется с ним навсегда. Их мозг не менее сложный, чем наш. Орпенн вообще смеялся, когда мы их дикарями называли.

Выплюнув травинку, Игорь сказал:

- Для него вообще все мы дикари. Как ты, кстати, узнаешь, что он смеется?

- А что можно по-другому понять, когда он меня великим Протом называет?

- Ах да. Их стеб иногда меня кстати бесит. Вот нафига аборигену то, что он сейчас знает?

Это было сказано обо мне. Я боялся пошевелиться.

- Не знаю. Они тоже смотрят, присматриваются. Еще до того как Вернов открыл Иверь, они побывали на ней. Оставили память о себе. Предупредили, что космос это страшно и не стоит стремиться к адскому свету звезд. И свалили на последок оставив пирамиду экстренной связи.

- Знать бы для кого они ее оставили? - протянул Зверь.

- Ага, это загадка из загадок. Сколько не спрашивал, все одним заканчивается. Головная боль и полет к земле. Слушай, мне откровенно кажется, что они просто заселили эту планету землянами. Похищали и заселяли.

- Это вряд ли. Орпенны - похитители? Не смеши.

- А было бы понятно тогда, куда исчезают другие поселения на Юге океана. Просто они продолжают заселять людским родом все планеты пригодные для этого.

- А почему обязательно Орпенны? Что блин и у тебя в голове на них свет клином сошелся? А ты что стоишь? - обратился Игорь ко мне. - Садись, отдыхай. Мы все равно не в состоянии, что-либо делать или куда-то лететь. Приняли анальгетики, ждем, пока головная боль пройдет.

Я сел на траву в метрах трех от Прота и Зверя. Потом, наконец, решился и спросил:

- Что вы со мной сделаете?

Прот усмехнулся, а Зверь деловито достал из кобуры на поясе излучатель и, проверив заряд, сказал:

- Ну мы еще не решили. - Признался он. - Предполагалось, что, когда с тобой закончит Виктор, я тебя на тот свет отправлю. А ты как патриот своей планеты даже сопротивляется не будешь.

Виктор уже засмеялся, а Зверь продолжал:

- Этот план и сейчас есть, но он оброс некоторыми… Ээээ… дополнениями. Есть, к примеру, идея вскрыть тебе череп и попробовать найти следы вторжения Орпенна. Понимаешь, мы сами ни единожды попадали под его действие, но как-то себе головы вскрывать не хочется. А тебе можно. Тем более чтобы понять, почему у нас от контакта с Орпенном адские боли, а у тебя после его зонда кайф и, как сказал Орпенн, великое просветление разума.

Я улыбнулся, понимая, наконец, что Зверь шутит, а тот как ничем не бывало, продолжал:

- Потом поступило предложение сдать тебя на опыты ВКСникам. Ты же теперь умный и знаешь кто такие ВКСники? Но они что-то не спешат приземляться пока Матка на орбите шарится. Значит, им ты не достанешься. И под конец мы решили сделать тебя нашим узником. Поселить в нашем замке в Тисе. Замучить до смерти, чтобы из тебя знатное привидение получилось… а то замок есть, а привидения в нем нет…

Виктор устало махнул рукой:

- Ладно прекрати воздух портить. - И обращаясь ко мне, спросил: - Сам-то что думаешь с тобой делать?

- Когда все закончится, имеете в виду?

Игорь засмеялся и пояснил свой смех:

- Уже давно все закончилось… Такой же десантник что захватил нас, упал в воду на Ивери дополз до эсминца и поработил его. Орпенн благосклонно передал его в наши руки. И хотя посудина на редкость уже устаревшая, но это боевой корабль и Ивери он пригодится. Еще бы экипаж нанять где-нибудь. Плененные иверяне пока хранятся в стазисе на корабле. Команда корабля передана офицерам дознавателям ВКС… на опыты. Думаю мало, кто из них избежит полевого трибунала и казни.

- А кто они вообще такие? - Спросил я оттягивая решение по своему вопросу.

- Они? - Игорь, задумавшись, сорвал еще одну травинку и пояснил: - Бывшие граждане земли. Точнее Африканского домена. В принципе богатый домен.

Прот сел на траве и сказал:

- Что бы объяснить, кто они надо подробно рассказать, откуда все это пошло… Пока ты под воздействием активатора Орпенна ты поймешь, а потом забыть не сможешь если хочешь мы расскажем тебе, но толку-то тебе с этого не будет совершенно никакого. Рассказывать? Окей. Давай Игорь.

И Игорь дал:

- Короче все началось с Ивери. Да-да не удивляйся. Когда мы летели сюда первый раз полет занимал десять лет. Даже при нашей длине жизни это очень и очень долго. Пока Виктор тут развлекался, занимаясь превращением дикарей в цивилизованных людей, шла война. Война с Орпеннами. И здесь то же. В войне волей неволей происходят утечки сведений, и нашим соотечественникам удалось получить образец двигателя одного из кораблей матки. Они смогли не просто разобраться в его механизме, но и внедрить на своих кораблях. Затем мы смогли усовершенствовать его. Правда получили падение КПД, увеличились расходы радиоактивного материала, но скорость действительно возросла. Корабли Земли смогли преодолевать расстояние до Ивери за два года. Эйнштейн и раньше отдыхал, но теперь он в гробу вращался, когда первые пунктиры прорезали пространство рядом с основополагающим гравитационным колодцем - черной дырой в центре нашей галактики. Сейчас полет занимает меньше года. До Земли имею ввиду. Война закончилась полным проигрышем Земли. И хотя Орпенны не нанесли ни одного удара по нашей планете, они старательно зачистили все пространство солнечной системы от военных сооружений. Лет двадцать ушло на воссоздание военной промышленности и флота. Но ресурсы солнечной системы были практически исчерпаны. Добыча на гигантских планетах не то, что не целесообразна, она почти невозможна. Затраты на порядок больше чем выгоды. Иверь дала Земле тяжелые металлы. Земля дала Ивери протекторат. А потом и включила в себя, как отдельное графство по договору вассалитета. Так что мы вассалы Земли. А точнее европейского домена под руководством Его величества. Это позволяет импортировать на планету технологии любого уровня. Правда позволяет слишком громко сказано. Учитывая уровень населения, еще двадцать лет назад нам с кровью удалось вырвать первые реакторы, чтобы обеспечить хотя бы центральную часть материка электричеством. Почти все, что мы ввозили, ввозилось тайно через военных.

Договор вассалитета позволял так же присутствовать на Ивери без всякой формальной регистрации разного рода отморозям. Тут было такое количество искателей приключений, что диву даешься, как еще население Ивери не заговорило на чистых английском, русском и немецком языках. Удешевление в производстве двигателей - основного компонента кораблей сделало их невероятно доступными для населения Земли. А в чем вопрос? Приладил к ним камеру с жизнеобеспечением, поднял на орбитальном лифте за атмосферу и дуй куда хочешь. И если для азиатского домена с Китаем это стало спасением, то для всего космоса - сущим наказанием. Дошло до маразма - дети стали кораблями управлять. Не то, что далеко летать, но собирать легкие кораблики и выползать на орбиту пока их не выловят. Нам один офицер рассказывал, не верить нет причин.

Изменилось все в жизни Земли. А особенно законодательство. В нескольких доменах, в которых стало поощряться покидание планеты-родины, таких, к примеру, как Африканский, стали массово строить транспортные корабли и корабли сопровождения. В конце концов, именно африканскому домену принадлежит сейчас первенство в экспансии. Но что толку захватить пригодную или почти пригодную планету для жизни? На ней надо развиваться. Строится. Ставить цивилизацию. А для этого сорока тысяч поселенцев маловато. И что придумали эти товарищи? Они, не долго думая, стали красть заключенных с Прометея. Это индустриальная планета с преобладающим населением из узников всех планет и народов. И в принципе да черт с ним. Ну, угнали тысяч десять. Всяко заключенным лучше на новоколонизированной планете, чем в рудниках планеты сундука. Но они туда просто караванами стали ходить! Его Величеству это надоело и он ради охраны заключенных, пригнал к Прометею два флота. Но это безобразие продолжалось и дальше. Работать можно было сказать, некому стало. Его Величество приказал атаковать все корабли африканского домена, приближающиеся к колониям Земли. Кое-как справились, хотя это дело чуть не переросло в войну на самой Земле. Они затихли. Но вот настал день, и они высадились у нас. Дальше ты в принципе знаешь. Мы послали вас узнать, что там происходит только потому, что работать в атмосфере в условиях жесточайших гроз - безумие. Твой доклад убедил Виктора в том, что мы тут все-таки необходимы. Оставив Тис, мы погнали армию и флот в долины. А сейчас вот сидим и страдаем от головной боли и ко всему думаем, что же теперь делать с аборигеном, что познал то, что знать был не должен. Что бы ты сделал на нашем месте для гарантии, что некий следователь не начнет болтать о богах, как о друганах, с которыми он мир спасал. Чтобы никогда, и никто не узнал, кто именно были ворами. Ведь то, что они с Земли бросит тень и на нас когда об этом узнают потомки.

Я словно загипнотизированный шаманом кивал всем его доводам.

- Ну, так что бы ты сделал со свидетелем ради сохранения исторического места Богов и Землян?

Мне пришлось сказать:

- Казнил бы.

Прот засмеялся, а Игорь высказался:

- […] - выругался он и резко сказал: - Варвар. Чтобы Орпенн не говорил - варвар и дикарь…

Смущенно улыбаясь, я смотрел на него, перевернувшегося на спину и закрывшего глаза.

Зверь, улыбаясь, покивал как-то задумчиво, но ничего не сказал.

Прошло не мало времени прежде, чем кто-то вообще хоть что-то сказал. Они лежали, не подавая виду, что страдают от манипуляций Орпенна, а я, пользуясь остаточным воздействием, вбирал как губка абсолютно мне не нужные знания о фотосинтезе растений предомной, о строении клеток кожи, о строении человека вообще. Я глядел броню Игоря и понимал что это за материал, из которого она сделана. Целый комплекс знаний поднялся из глубины мозга, чтобы я осознал структуру этого материала. И я действительно понял все, включая производство и, все что с этим связано. Но как это все мучительно происходило. От объема поступающей информации у меня тоже жутко заболела голова. Видения станков, механизмов и просто людей связанных с тем или иным открытием в человеческой истории казалось, утопит меня, и затмят остальной мир перед глазами.

Собравшись, я попытался не думать. С трудом, но получилось. Я стал осторожно думать толь об интересных для меня вещах. О звездах, о планетах, о величине вселенной, край которой светился непонятными отблесками. Я чувствовал себя наверное настоящим богом получая любые заинтересовавшие меня знания. Я только не мог выйти за порог уже познанного человеком. К примеру, пожелав узнать об Орпеннах больше, я наткнулся на почти полное отсутствие информации о них. Точнее информация была, но настолько скудной и общей что можно было не интересоваться. Зато я наконец понял то, о чем говорил Зверь. О двигателях, о взаимных потерях в период активного противостояния Орпенн и землян. Как-то дико выглядела война, в которой один не хотели уничтожать других, а другие не особо и могли это сделать.

Через некоторое время, когда поступающая информация превысила какой-то неизвестный мне порог, я просто уснул.

Я смутно помню, как был разбужен Протом и удивился, почему так уже поздно. Солнце уже касалось далеких Гор Утренней влаги. Но задать вопросы или опомнится мне не дали, а помогли забраться внутрь корабля и уложив в койку оставили одного. Я немедленно продолжил сон и был разбужен уже в столице. Выйдя из капсулы и осознав, что передо мной дворец и обе башни, а сами мы скрыты от освещенной площади высоким забором, я забеспокоился уже всерьез о своей дальнейшей судьбе. Боги решили меня не выпускать из своего поля зрения, а это уже само по себе ничего хорошего не сулило. Передав меня начальнику гвардейской стражи и камергеру, Прот обязал их предоставить мне апартаменты и ужин.

Меня повели освещенными залами и переходами в неизвестном направлении. И только две мысли бились в моей голове. Только бы апартаменты оказались не камерами подземной тюрьмы, и как бы, если это окажется не так, хотя бы дорогу потом обратно найти. Разглядывать красоту картин или гобеленов на стенах, не было никакой возможности двигаясь в спешке за гвардейцем и придворным. Один раз только мы остановились, когда на встречу нам спеша непонятно из-за какого поворота выпорхнула богиня Ролл в сопровождении мужчины в форме гвардейца Апрата. Мы прильнули к стене и прижали кулаки к груди приветствуя ее. Не обращая на нас никакого внимания, женщина поспешила дальше к выходу.

- К Зверю спешит. - Сказал камергер и поманил нас дальше за собой.

Предоставленная мне комната была далеко не тюрьмой. Скорее обычной спальней, без излишеств. Кровать, трельяж какой устанавливают женщины из обеспеченных семей в своих спальнях, да комод со шкафом. Вот и все что было в комнате не считая толстого ковра на полу. Окон в комнате не было тоже и посмотреть на вид из дворца в ту ночь мне не удалось.

Камергер покинул меня пообещав что ужин подадут немедленно. Я поблагодарил его и разувшись прилег на кровать. Меня откровенно подташнивало, и я был не уверен, что совладаю с ужином.

В дверь постучали и, когда я разрешил войти, раскрыли ее на всю ширину. Женщина, вкатившая столик аккуратно развернула его перед кроватью и, сняв большую салфетку продемонстрировала мне чем же ужинают во дворце. Я, честно говоря, ожидал большего. Скромно. Даже более чем скромно для моего понимания ужина в императорском доме. Мясо ящера, несколько видов соусов к нему, на гарнир овощи и чтобы запить небольшой кувшинчик вина и фужер из непонятного металла. Да, именно из металла, когда в каждом уважающем себя дому обязательно подавали хрустальную, или на крайний случай, стеклянную посуду для вин и других напитков.

Я отпустил женщину и из всей трапезы позволил себе только вино и овощи. Мутить не переставало, но зато уже не всплывали из ниоткуда знания, в которых я абсолютно не нуждался. Я и не знал что такой противник нового.

Признаться, вино меня сильно расслабило. Я смог лечь на спину и поборов головокружение закрыл глаза. Не могу вспомнить, что мне снилось в ту ночь. Но учитывая то что я был рад проснуться от голоса капитана гвардии, снился мне не лучший сон в моей жизни. Да и пот в котором я нашел себя не оставлял сомнений о ночных кошмарах.

Капитан попросил меня подняться и приведя себя в порядок следовать за ним. Он вышел, а я только сидел на кровати и думал, что в его понимании означает привести себя в порядок? И разве я был не в порядке? Я как мог оправил себя перед зеркалом, протер глаза, и размял заспанное лицо. Выйдя в коридор я нарвался на усмешку гвардейца:

- Вы пробовали умываться? Говорят, помогает с утра.

- Я не нашел умывальника. - Признался я несколько зло.

Без лишних слов капитан ввел меня обратно в комнату и словно фокусник толкнул одну ничем не отличающуюся от других панелей стенных. Она легко раскрылась, и за ней в темноте я заметил характерный блеск кафеля. Уже делая шаг за порог этой, непонятно зачем скрытой так тщательно комнаты, я не заметил, как и где капитан включил мне свет. Оказалось, что я накануне вечером отказался от настоящего блаженства в теплой ванной и зря с утра мучился после пробуждения, где и у кого спросить про удобства. Не у гвардейца же. Зная их спесивый нрав он мог бы и послать с таким вопросом.

Закрыв дверь я умылся и расчесал немытые уже давно волосы. Они жестко приняли форму моей обычной прически, и я остался доволен, не забыв пообещать себе, вернувшись все-таки вымыть их.

В этот раз капитан хоть и с сомнением, но кивнул и повел меня в коридор. Мы шли по переходам и лестницам, по залам и через какие-то странные полутемные комнатушки в которых я замечал расслабляющихся гвардейцев и придворных в креслах и на диванах. Часто уступая спешащим людям дорогу, мы прикладывали руку к груди, как будто все встречные были старше нас по званию или классом.

Когда меня капитан ввел без какого либо намека на стук или иное правило приличия в светлое помещение и доложил что доставил меня, я, честно говоря, обомлел. Передо мной, в простой домашней одежде, за столом заваленным бумагами и заставленным телефонами, сидел Правитель и пил из высокого и тоже металлического стакана, судя по запаху горный чай. Не зная что делать при приветствии правителя я просто от души ударил себя в грудь и склонил голову.

- Вы свободны, капитан. - Спокойно и негромко проговорил Правитель и когда гвардеец вышел, подозвал меня поближе. - Присесть не предлагаю. В моем кабинете сидеть могу только я и мой старший сын. С этикетом вы насколько понимаю, вы не знакомы, но и я им почти не пользуюсь, но это правило я не нарушаю.

Он поднялся и подошел ко мне. Внимательно рассмотрел мое лицо и сказал несколько церемонно:

- Вы оказали Империи и непосредственно королевству Тиса огромную услугу выполнив в полной мере порученное вам. Великий Прот ознакомил меня с вашими успехами и попросил с вами встретится, и решить вашу дальнейшую судьбу. Ведь ваше дело скажем несколько деликатно, что бы терять вас в будущем из своего поля зрения. Но прежде… - Правитель жестом предложил мне пройти к окну, словно намериваясь мне что-то показать. Но за окном были цветники и капсула, притулившаяся у ограды, и Правитель просто продолжал, разглядывая светлое небо над дворцом: - Как вы сами находите положение вещей в Ордене? Отношение их к власти Богов или к моей? Мне это чрезвычайно интересно.

Не зная с чего начать я решил попытаться покороче и яснее показать свое мнение:

- Если говорить о священника - защитниках веры, то они, безусловно преданы своему слову. Да, среди них не редкость речи о насаженной их предками ярма в виде службы Проту, но это даже не ропот, а некие скажем площадные разговоры. То есть поговорили, но ничего более. Поспорили и все оставили как есть, так как никто всерьез отказ от обета там рассматривать не может.

Я ждал, что Правитель что-то спросит у меня, но он просто молчал, ожидая продолжения. И я собравшись с духом сказал:

- Но за перевалами юга Северных гор складывается довольно опасная обстановка. Люди там в большинстве своем считают что служа Проту они совершают преступление против своего Единого бога. К вашей власти как наместника Прота отношение соответствующее. - Правитель слегка кивал, но не требовал пояснений, и я осторожно продолжал: - Больше того, даже воины священники, что сопровождали меня в этом походе и отдали свои жизни за порученное мне дело, не могли похвастаться, что владеют ситуацией там. Они открыто назвали многих еретиками. В своем дневнике я подробно изложил свои наблюдения, но так по памяти могу сказать что вера местных жителей отличается от веры основателей Ордена. Если основатели считали власть Единого неделимой, то еретики разделяют добро и зло в своем понимании на дела божьи и происки ада. Вашу власть и самого Прота они считают служителями звездного Ада, Ваше Императорское Величество.

Я ожидал любой реакции на свои слова кроме той которою увидел. Инта четвертый снисходительно улыбаясь сказал:

- В чем-то они правы. Ведь звезды, по их мнению, сутью своей адское пламя. И любой пришедший из космоса сразу же слуга этих звезд. Продолжайте, Кротаг.

Вздохнув про себя я поделился своими опасениями:

- И, по-моему, и по заключению воинов священников там, за Северными горами действует слаженная организация. Группа лиц, сознательно разрушающая основы веры в Единого и приводящая своих сторонников в оппозицию вашей власти и власти даже самого Ордена.

- Это не новость. - Сказал, покивав, Правитель. - По всей Империи действуют подобные силы. Действуют давно и целенаправленно. Пытаются подорвать веру в Прота и мою власть с целью раздробления империи. Ведь раздробленные части так просто объединить под новой властью… Скажите, вы не встречали таких еретиков лично?

- Нет, Ваше Императорское Величество. - Признался я. - Но в стычках с одурманенными ими мы потеряли нескольких людей.

- Они уже идут на вооруженное сопротивление? - вскинул брови Правитель и довольно дивлено сказал: - Рановато что-то для вооруженного-то.

- Но так оно и есть. - Сказал и, не зная, куда деть руки заложил их за спину. - Больше того, оружия в тех областях больше чем необходимо. Если бы решение зависело бы от меня, я бы послал туда войска с целью разоружить население.

- Это вы не подумав, сказали. - Проговорил Правитель и я не сразу понял почему он так решил. Поясняя, он добавил: - Мы пока не видим возможности вмешиваться во внутренние дела Ордена. Дать им рекомендации Совета, это мы можем, но послать туда армию… Было бы большой глупостью. В стране, где каждый владеет военными навыками, и если они воспримут это как посягательство на свою автономию… В общем, никакой армии не хватит, чтобы брать штурмом даже самое маленькое поселение, из которого по солдатам ведется автоматический огонь. Да и это означает после вывода армии оставить за собой в тылу обозленное и жаждущее мести население. Наши чиновники будут вынуждены передвигаться по дорогам Ордена с усиленной охраной. Военная операция не выход. Так что пусть Орден сам разберется со своими еретиками.

Я склонил голову и подводя меня обратно к столу Правитель сказал:

- Мне бы хотелось с вами побольше побеседовать. Все-таки во дворце особенно сказывается оторванность от реалий… Но сейчас откровенно нет времени. Меня ждет Прот. В коридоре вас ждет капитан гвардии попросите его проводить вас в казначейство дворца. На ваше имя выписаны чеки Имперского банка. Хорошая работа достойна щедрой награды. Я думаю, мы не последний раз с вами видимся, в свободное время я вызову вас для более подробной беседы о происходящих в землях ордена событиях. Пока вы свободны. Желаю не скучать во дворце.

Но в казначействе, я попросил переоформить чеки на имя моего отца и переслать его им. В своей дальнейшей судьбе я откровенно сомневался.

Я уже неделю жил во дворце потомственного властителя земель Лагги. И если раньше мне было не до самокопания, в конце недели, так никому и не потребовавшийся, я захандрил. Не помогало даже новое мое увлечение игра в шахматы с гвардейским капитаном, что стал мне в замке другом и помощником. Вообще, он оказался любителем простых развлечений и тем мне и понравился. Не было ничего такого напускного, он старался быть простым и понятным окружающим человеком. Пару раз мы с ним напились и через караулы уходили в город куролесить. Не смотря на то, что мне было запрещено покидать дворец, капитан считал, что в его присутствии это допустимо. Да и Игорь, прознав о наших делах у начальника караула, ничего не сказал.

Мои откровения, наведенные Орпенном, закончились в тот же день, когда мы прибыли во дворец. Более они меня не посещали. Иногда я грустил по ним, пытаясь понять сущность незнакомых мне вещей во дворце. Но вместо всплывающих в голове объяснений, приходилось звать служанок и просить показать мне такому темному, что это и для чего. Служанкам я нравился и обычно мне очень подробно рассказывали все, что я желал знать и даже больше.

К примеру, не хотелось, но пришлось узнать всю историю дома Тиса. От Первого Короля погибшего во время налета зверей космоса, до странных, и запрещенных всеми, взаимоотношений между внучкой богини Ролли и наследником правящего нынче дома.

Дом Тиса принял меня благосклонно. Правитель хоть больше и не вызывал меня но нередко встречая его в коридоре я удостаивался его слов и сожаления что он никак не может найти время побеседовать со мной. В конце концов, мне стало казаться что он того не сильно и желает. Но его уважение ко мне было искренним и даже кронпринц, который несколько свысока относился ко всем без исключения, пару раз приглашал меня составить ему компанию в ежевечерней игре в карты. Я не смел отказываться, тем более что даже со своей неопределившейся судьбой я рассчитывал, что чем больше у меня будет друзей, тем положительней на мне это скажется.

Боги меня не дергали. Только проходя мимо, Прот изредка спрашивал, как я тут устроился. Судя по тому, что спрашивал он это раз в пятый, я понимал, что его это мало волнует. Игорь напротив при виде меня начинал улыбаться, а однажды не нашел ничего лучше, как рассказать о том, что я вытворил в прямом эфире на связи с Адмиралом не кому иному, как наследнице престола Апрата, внучке Ролл. Мне было жутко стыдно. Но меня с улыбкой пригласила на субботний вечер наследница, дабы я рассказал ее приближенным о своем путешествии. Я хоть и принял приглашение, но откровенно запутался, и не знал, куда идти, ведь на субботний вечер была назначена большая игра у кронпринца. С наследником Тисса внучка Ролл, после запрета старших не дружили или делали вид. Там разные слухи во дворце ходили. Придворная жизнь полна загадок. Вот и мотался я от окружения наследника одного дома к наследнице другого.

Я познакомился и с самой Ролли. То есть с богиней Ролл. Женщина удивительной красоты, не смотря на почтенный по моим меркам возраст. Даже если бы она не была той, кем является, то только за красоту ее следовало бы носить на руках, чтобы с ней, не дай Рог, что не случилось. Она покоряла с первого взгляда, с первой улыбки любого, с кем бы не общалась. И что я заметил, в ее муже Боевом звере он нисколько не страдал от ревности. Или не показывал вида. Причем, наверное, большую ревность к ее собеседникам, как это было бы не смешно, испытывал Прот. Он буквально злился, если замечал жену своего товарища с гвардейскими офицерами мило беседующую. Вольно или невольно у меня закружилась голова от возможных тайн связанных с этой ревностью. Однако многое мне прояснил мой друг капитан стражи. Когда-то именно Прот ради обладания этой богиней буквально стер с лица планеты ее страну. Но она избрала его товарища, и Великий был вынужден отступить. Примечательно, что находящийся с нами в компании гвардеец и старый друг моего приятеля обозвал того дураком и изложил свою версию происшедшего. Объединительные воины, которые в те года бушевали на материке, докатились и до Апрата. И что бы не тратить понапрасну кровь своих подданных был заключен династический брак с Боевым зверем братом и помощником Прота. Прот прекратил боевые действия против Апрата и смог заняться другими внешними врагами.

В общем, темная история. В том же дворце я слышал еще с десяток ее вариантов. Но верного не нашел, чтобы он удовлетворял логике. А спрашивать напрямую у Прота или Боевого зверя, или еще хуже у самой Ролл у меня наглости не хватило. Да и инстинкт самосохранения сработал. Чем бы кончился мой вопрос, я никогда не узнаю.

Я не заморачивался, жил, как живется. Лишь иногда грустил о тех, кого может быть, не увижу никогда. Воинов-священников, Галу, отца, наконец…

Когда в седьмой день ко мне вошел капитан, мой друг, и позвал меня наверх в башню Бога я, честно говоря, трепетал. Но с каждым шагом наверх по лестнице я становился все сильнее и увереннее, готовый перенести стоя любое решение своей судьбы.

Виктор сидел за своим рабочим столом. Отпустив офицера, он пригласил меня присесть, а сам начал:

- Все похищенные живы. По твоим описаниям я даже твоего Ритки кажется, нашел. Они находятся в стазисе. Будить их на Ивери никто не собирается. Все они будут перемещены в мое поместье. На другой планете. На Ягоде. Там ими займутся мною нанятые преподаватели. Не это, так следующее поколение будет полноценными членами общества Ягоды. Третье поколение я намерен вернуть сюда. Надеюсь не надо объяснять, почему я этих не оставляю тут.

Я покачал головой. Было и так все понятно. Было непонятно другое - зачем мне это все говорят. Словно отвечая, Виктор сказал:

- Вот твои новые бумаги. У тебя есть неделя. Езжай к отцу. Поживи с ним попрощайся на всякий случай. Обратно тебя вызовут как понадобишься. Официально, для всех, тебя назначают начальником следственного отдела на одном из архипелагов. Отца твоего я знаю. Он поймет. Он сам знает, что такое служба. Вот твои новые знаки различия. Только что доставили от ювелира. Принимай. Поздравляю тебя…

Я словно в трансе взял золотые листочки начальника одного из отделов. Неважно, какого управления. И зажав их в потной ладони вместе с бумагами, спросил хриплым голосом:

- А потом?

Виктор наморщил лоб и переспросил:

- Что потом? - Тут до него дошло, и он пояснил: - Ааааа. Потом ты вернешься сюда. И уж затем будешь погружен на корабль и отправишься с "полуфабрикатами" на Ягоду.

Я сглотнул и тоскливо спросил:

- Навсегда?

Виктор присмотрелся ко мне и просто тихо кивнул.

- Я уже не вернусь на… домой?

- Никогда. - Утвердительно кивнул Виктор.

Я молчал, как громом пораженный.

Виктор отвернулся к окну, наверное, стараясь не видеть моего лица, или чтобы я не видел его. Обращаясь к небу за окном, он говорил:

- По прибытию на Ягоду ты доложишься моему управляющему там. У тебя будут нужные бумаги. И станешь ему помогать организовывать хозяйство для всех этих бедолаг. Сам ты, кроме этого, возглавишь департамент жандармерии в новом городе. Твоей основной задачей - он сделал акцент на слове "основной" - будет выявление среди похищенных иверян граждан Земли или ее колоний. Большинство из них самостоятельно прибегут к тебе после того, что с ними произошло, и будут требовать себе разве что не министра здравоохранения правительства Его Величества. Таких всех придется тебе успокаивать брать у них заявления на депортацию, ну там сам разберешься, да и мой управляющий тебе подскажет, что к чему.

Хоть меня Виктор и не видел, я стоял и кивал. Всяко лучше стоять и получать инструкции, чем отчаянно думать о том, что тебя насильно высылают на чужбину. Да еще какую чужбину…

Я уже выходил в коридор, после того как меня отпустил Прот, когда тот вдруг воскликнул:

- О, черт, чуть не забыл. А точнее забыл, но вспомнил. Номер холодильника 722/16, запомнил? Записывай тогда. Семьсот двадцать два дробь шестнадцать. Там твои товарищи. И девица ваша там же.

Я записал на бумажке номер и посмотрел вопросительно на Виктора. Тот почесал лоб и сказал:

- В незнакомом месте лучше держаться группами. И ты им поможешь и сам хандрить не будешь. - Он достал из стола мой дневник и протянув его мне сказал: - По прибытию в свой город данное пособие по бездарному проведению времени в затопленном районе сдать в архив. Единственное, что мне понравилась это стычка с Ритки, когда тебя чуть не прибили. Правда, Игорь еще оценил подробные кулинарные описания того, что вы там ели. Он назвал его пособием для похудения. Читаешь, и есть не хочется совершенно. Главное после обеда не читать.

Я согласно кивнул и вдруг вспомнил:

- Великий, ведь Ритки сын хранителя меча. Его просто необходимо вернуть. И так в Ордене разброд и шатание, а если еще и один из мечей останется без хозяина… Я жил с этими фанатиками, они каждую случайность приписывают воле Единого. Мне просто страшно представить какие у них внутренние проблемы начнутся. Еретики покажутся нам деткой шалостью.

- И что ты предлагаешь? - Прот посмотрел на меня не столько задумчиво, сколько с интересом.

- Его надо вернуть. - Повторил я без особой надежды.

Посмотрев на меня Прот сказал мне зайти обратно в кабинет а сам вызвал по телефону боевого зверя к себе.

То в общем-то уже давно заимел себе привычку где бы не появлялся появляться с шумом и недовольством:

- Вить, ты не мог подождать с вызовом, пока лифты не починят. Старенький я бегать по этажам уже.

- Я же бегаю и ничего… - сказал Прот указывая нам присесть.

- Но ты вообще-то моложе меня… - сказал Игорь.

- Я быстро состарился. - со вздохом ответил Прот, больше не давая возможности для пикировок своему товарищу он сразу перешел к делу: - Среди заморозков на эсминце африканцев настоящий хранитель меча. Точнее его наследник. В семьсот двадцать второй ячейке, на шестнадцатой палубе.

- И чего? Такого тем более выпускать нельзя. Порасскажет, что с ним было землянам этого ввек не простят. - Уверенно заявил Зверь. - А объяснить что это далеко не земляне, будет несколько проблемно, учитывая местный уровень интеграции в сообщество.

- Понятнее выражайся. А то Кротаг от слова интеграция в обморок упадет… - попросил Виктор.

- Не важно… - отмахнулся Зверь. - Короче нельзя его выпускать. Пусть кого-нибудь другого наследником меча сделают.

- У них так не принято. А учитывая диверсии Ватикана и его попытки подготовить население Ордена к приходу истинной веры… В общем, нам мало не покажется, если там гражданская начнется. А что? Чем не лозунг, Единый показал нам, что власть семи хранителей преступна, он оставил без наследника одну из ветвей. Так довершим дело Единого на земле и на море.

- Какая-то чушь… - замотал головой Зверь. - Не надо выдумывать за аборигенов то, что они еще сами не выдумали. А то мы так до термояда довыдумываемся. Хватит уже… стоп развитие, как ты говорил.

Покачав головой, Прот поднялся и сказал:

- В общем, делаем тогда так, раз у тебя консерватизм снова заиграл в интимном месте… Берешь Кротага, летите на капсуле на базу ВКС, на эсминце размораживаете тех кого покажет Кротаг, везете сюда и под программатор их. И что-нибудь впечатляющее. К примеру великий их бой с демонами со звезд в котором они победили. Но уснули позже богатырским сном и в таком состоянии типа мы их и подобрали.

Странный жест пальцем у виска и Зверь заявил:

- А с фантазией у тебя плохо. Зато вот с шизой хорошо. Ни один программатор не поможет при столкновении с нелогичностью. Что мы им скажем где они все это время провели?

- Во сне. - Раздраженно ответил Виктор. - Даже признаемся, что сами их держали спящими, что бы не просыпались и не мешали разбираться в чудесах там…

Делая саркастическим лицо, Зверь покачивал головой и сказал:

- Ну, такая чушь же… А когда они проснуться и охрана проболтается? Ну ладно, в принципе охрана все равно их несколько дней спящими под программаторами будет видеть, но все равно как-то неправильно… что-то другое надо придумать.

Я только в этот момент понял, что Зверь уже не спорит, что надо или не надо будить Ритки и моих товарищей, но душится за легенду, которую тем внушат. Это как же они так к друг другу притерлись, что Прот уже без помех обходит вечное желание Игоря спорить ради спора.

Махнув на нас рукой, Прот садясь снова в кресло, сказал:

- Летите, забирайте заморозков, пусть криотехники вытащат их, потом обкалывайте их снотворным и везите сюда. У тебя Игорь будет масса времени придумать, что им внушить.

Уже в полете в капсуле Игорь мне сказал:

- Если я только узнаю, что все это затеяно, чтобы ты варвар только получил свое по оставленному залогу… Я тебя лично отправлю в долины Рога.

Кстати да, вспомнил я и стычку, и залог, и свое желание все-таки завершить дело. А то некрасиво как-то получается. Даже слова Зверя не образумили меня. Если Ритки захочет продолжить дуэль, я буду к его услугам. А нет так и слава Проту. Все-таки с человеком, которого искренне уважаешь тяжело драться и припоминать ему обиды.

Подлетая к Пристанищу я был ошеломлен картиной лежащих на гладкой воде туш исполинских кораблей. Я только головой крутил с надетыми на глаза "визорами" пытаясь разглядеть все и сразу. Перекинутые от корабля к кораблю мостики по воде казались ниточками и по этим ниточкам во всех направлениях двигались совсем точки - люди. Посадив капсулу на береговую линию, зверь повел меня наружу.

Совсем недалеко от нас практически заползая в воду, стояло какое-то строение, через которое было необходимо пройти прежде чем попасть на мостики уходящие в море к кораблям. Мы зашли в него и довольно надолго там задержались пока Игорь спорил на непонятном языке с, как я понял, солдатами. Повернувшись ко мне, Игорь зло бросил:

- Ждем. - потом он подошел ближе и пояснил: - Тебя не хотят пропускать. Сейчас придет специалист по местным, ответишь на его вопросы и он даст разрешение.

Но "специалист по местным" ничего у меня не спрашивал. Он просто странно заставил меня приложить руки к планшетке и после этого ослепил непонятной вспышкой. Ожидая пока пройдут зайчики солнечные в глазах я услышал голос Игоря:

- Все пошли. Он сказал, что ты чист.

Потянув за рукав, Зверь вывел меня на солнце и мы пошли по чуть покачивающимся лентам мостков.

- В смысле чист? - Спросил я, когда ослепление прошло, и мы уже удалились от здания на берегу.

Сторонясь и давая пройти множеству, солдат Игорь сказал:

- Не обращай внимания. Это глам такой. У него работа собирать данные обо всех посещающих базу и заполнять на них карточки. Понятно, что за тобой ничего не водится, ты же тут первый раз.

Верите - нет, но даже из вот такого объяснения я все равно не понял, что означается слово "глам". Переспрашивать не стал.

Не совру, если скажу, что по мосткам мы блуждали не менее получаса. Когда мы наконец-то подошли к корпусу нужного нам корабля, я уже жалел что предложил идею Проту. Шаги Игоря были настолько длинны, что мне приходилось буквально семенить за ним. Я не привык к такой ходьбе. Заведя меня на странную площадку, возле которой стоял солдат и хмуро нас оглядывал ничего не говоря, зверь что-то сделал незаметное, и площадка не торопливо поплыла вверх.

- Высоты боишься? - странно запоздало спросил меня Игорь.

- После полетов? Уже нет. - Уверенно сказал я и продолжал рассматривать уплывающую вниз акваторию с кораблями.

Внутри корабля после солнечного дня пришлось привыкать к его не шибко сильному освещению. Подойдя к солдату на входе, Игорь что-то спросил у него и тот, сильно жестикулируя, принялся что-то рассказывать ему.

- Пошли. - Потребовал Зверь и я поспешил за ним не успевая как следует рассмотреть переходы и помещения.

Нам еще два раза пришлось ненадолго заходить в закрывающиеся наглухо лифты, и только после этого по стилизованной цифре шестнадцать при выходе из лифта я понял, что мы на месте.

- Мда, - Задумчиво сказал Игорь и добавил оглядываясь: - Знать бы теперь куда.

Он поймал проходящего мимо по палубе одинокого человека в странной форме и спросил что-то на непонятном языке, из которого я понимал слово через пять. Мужчина в форме хотел сначала просто показать рукой куда идти, но боевой зверь взял того под локоть и повел рядом с собой. Я естественно поспешил за ними. Мне не улыбалось остаться одному.

Мы попали в длинный коридор с широкими не менее двух-двух с половиной метров шириной дверями по нему. Найдя дверь с отметкой 772, Игорь не долго думая ухватился за ручку и потянул в сторону. Огромная, кажется, бронированная дверь откатилась и перед нами открылось странное помещение буквально метр или полтора длины. Игорь встал перед двухстворчатыми покрытыми белой краской дверями и потянул за их ручки. Его остановил голос оставшегося сзади землянина. Игорь повернулся и о чем-то перебросился с ним фразами. Через некоторое время, обращаясь ко мне, Игорь сказал:

- Ждем техников. Там кроме наших еще порядком людей. Как сельди в бочке. Как Витька что-то усмотрел ума не приложу. А может он документацию читал о заполнении… Прилетим не забудь спросить его откуда он такой глазастый.

Я конечно даже не собирался следовать словам Игоря, но улыбнулся. Я же не знал что увижу за дверью и что действительно надо было очень постараться найти кто был нужен.

Когда в маленькое помещение забились еще несколько человек в форме, я зажался в угол и постарался им не мешать. Я бы и вышел вообще, но боялся задеть кого-нибудь, и снова показаться варваром или недотепой.

Двери раскрыли и Игорь сказал мне:

- Иди с медиками. Показывай своих они сами всю работу сделают.

И я вошел в двери…

В небольшом помещении так жутко и непонятно воняло, что я невольно поднял рукав к лицу и стал дышать через него. Но, не смотря на это, у меня закружилась голова и чтобы удержаться, я схватился за широкую полку, на которой лежали обнаженные тела мужчин и женщин.

- Они голые. - С изумлением сказал я Игорю.

Зверь, поглядывая по сторонам, кивнул и сказал мне:

- Чтобы одежда при холодном стазисе и тем более отогреве не повредила кожу. Достаточно железной пуговицы, чтобы шрамы остались.

Я не делал вид что мне понятно все, но и Игорь не пустился в дальнейшие объяснения. Просто сказав мне "иди ищи" он отошел ко входу и пригласил вместо себя "медика".

Я нашел их быстро. И Гала, и Ритки, и его оставшиеся бойцы разместились компактно на одной широченной полке и я убедившись что это они и есть указал молча на каждого "медику". Тот кивнул и позвал из коридора людей. Я вышел к Зверю.

- Это ужасно. - Сказал я невольно. - Они такие все синие. Словно покойники протухающие.

Кивнув, Игорь сказал:

- Это гематомы… ну, синяки как от ударов. После разморозки будет хуже. Вообще могут почернеть. Кожа, не смотря на стремительность процесса, довольно болезненно эту процедуру переносит. Надо будет в легенду включить, как они такую красоту себе заполучили. Черт, ничего на ум не приходит.

Я погруженный в свои переживания от вида страшненького от последствий "заморозки" тела Галы, даже не пытался думать вместе с ним. Все равно он в этих вещах больше понимал.

Медики вышли и закрыли за собой дверь. Я удивленно посмотрел на Зверя и спросил, а как же указанные мной?

- Конвейером отправили. Как загружали так и выгружают. - Непонятно сказал Игорь и, указывая рукой к лифтам, скомандовал: - Вперед на транспортную палубу.

До транспортной палубы он вел меня минут пятнадцать. Но вместо того что бы там нас встретили наши друзья мы оказались в полном одиночестве среди огромного ангара заполненного только какими-то ящиками.

- А где они? - нетерпеливо спросил я.

- Скоро привезут уже тепленьких. - Небрежно ответил Игорь и присел на какую-то трубу идущую вдоль пола у самой стены.

Но скоро не получилось, мы провели с молчащим зверем в ангаре не менее часа, прежде чем широкие ворота позади ящиков раскрылись и по проходу между ними вооруженные солдаты прикатили на носилках пятерых моих товарищей и Галу.

Выглядели размороженные отвратительно. Действительно кожа становилась какой-то синюшной буквально на глазах. Пришедший следом за солдатами "медик" указывая на пострадавших, что-то сказал Игорю. Тот кивнул и обратился к одному из солдат. Солдат выслушал мало мне понятную речь Зверя и немедленно вышел через раскрытые ворота прочь.

- У нас есть около часа что бы их перетащить под программатор. - сказал Игорь нисколько не показывая волнения или чего еще: - Потом очнуться и начнут орать. Громко.

- А под программатором не начнут? - спросил я с трудом выговорив уже несколько раз упоминавшееся при мне слово.

- Начнут. - уверенно сказал Зверь. - Но помнить об этом не будут. Сейчас нам десантную грузовую платформу раздобудут. На ней и сами спустимся и этих… заберем.

Широкая платформа, влетевшая в ангар от толчков солдата, меня как-то не впечатлила. Очень хлипкой конструкция показалась. Но, перегрузив на нее тела, солдаты предложили и нам садится. Игорь забрался и свесив ноги сел на краю радом с каким-то блоком, я же откровенно не зная чего ждать залез с ногами и устроился сидя в головах моих товарищей. Дальше начался воздушный цирк. Борт корабля, бывший стеной ангара отошел немного и опустился открывая перед нами синее небо и глянцевою, серую спину корабля напротив.

Что-то прокричав Игорь тронул ручку на блоке перед собой и платформа буквально выкатилась в небо. Я с ужасом обнаружил что ее больше ничего не держит и вода довольно быстро несется нам на встречу. Высота была чудовищной. С такой высоты падение неминуемо убило бы нас, даже упади мы просто в воду, а не на этой штуковине. Но падение замедлилось и мы словно на невидимом поршне опустились к самым слегка плещущимся волнам. Я не видел что Игорь делал с рычажком но платформа, набирая ход, понеслась к берегу. Встречавшиеся нам по пути мостки наш ковер-самолет просто изящно перелетал. У берега мы были через каких-то минут пять не больше. Солдаты, поглядев на нас с берега вообще ничего не сказали, когда мы не снижая скорости, промчались мимо них к капсуле.

Уже перед открытым грузовым люком капсулы Игорь сказал мне:

- Вот как надо… и даже вроде никого не потеряли по дороге.

Не разгружая платформу, мы замерли в стороне и только поглядывали как она, повинуясь поставленным ей задачам, сама приподнялась над землей и вплыла в грузовой люк. Только он закрылся, повинуясь командам с браслета в руках Игоря, как и мы, поспешили забраться в капсулу.

Через минут тридцать довольно неспешного как мне показалось полета мы приземлились за оградой у дворца в Тисе. Нас никто не встречал, кроме гвардейцев, и вообще пока мы выводили платформу и подкатывали ее к дверям, ни один человек так и не вышел из дворца или не вошел внутрь. У дверей гвардейцы стали по одному подхватывать тела за руки и подмышки и переносить их внутрь, куда-то вниз. Я спросил куда их уносят и Игорь сказал, что позже покажет. Когда последней занесли обнаженную Галу, я искренне устыдился того, что не прикрыл ничем ее наготу. А ведь мог бы и додуматься.

Но вместо показа мне нижних ярусов дворца Игорь повел меня наверх в кабинет Прота. Сам зашел, а мне сказал подождать снаружи. Я довольно долго проторчал у окна на лестнице, с высоты рассматривая дворцовую площадь, людей на ней прибывающих и убывающих на металлических конвейерах. Когда появился Игорь и сказал, что меня ждет Прот, а сам поспешил вниз, я уже весь извелся, уж не мою ли судьбу обсуждали эти двое за дверьми. А что если они и меня хотели под этот программатор, что бы и я ничего не помнил?

Зайдя в кабинет Виктора, я замер у дверей и ждал, пока тот оторвется от каких-то бумаг перед собой. Наконец он уделил мне время и сказал:

- Сейчас ты здесь не нужен, давай как я и говорил, езжай к отцу. И мой тебе совет, все свои сбережения переведи на него. Потом… там на Ягоде, они тебе не понадобятся.

- А мои друзья? - спросил я.

- Мы с Игорем придумали легенду, он пошел ее вводить… Простенькую, но сознание человека имеет свойство само додумывать недостающее. Так что через неделю, или когда ты нам тут понадобишься, тебя тоже введут в курс дела, чтобы не удивлялся тому, что они тебя своим спасителем называть будут, а это девица бросаться на шею начнет. Мы их и потом подержим во дворце контрольный срок, чтобы убедится, что наведение затмило все остатки старой памяти. Так что пока ты им тут не нужен. Езжай. Привет отцу обязательно. Скажи что он хорошего сына воспитал.

Прот поднялся из-за стола и протянул мне бумагу.

- Это ему. Даю без конверта. Сам прочитаешь и что s, не отклонялся от того что я написал. Ты достоин, быть начальником отдела, и я посылаю тебя на опасный участок работы, и так далее и тому подобное… ну, и не красней там сильно от похвал. И помни это последняя встреча с твоим отцом. Проведи, ее как положено…

Спускался я из его кабинета в уже более бодром настроении. Вещи собрал я за пару минут. Ну, а у меня ничего и не было-то толком.

Вместе с гвардейским капитаном на автомобиле доехали до вокзала, где он мне приобрел билет в Левобережные Ворота. Пока ждали поезда, мы с ним обмывали в привокзальной таверне мои золотые листочки. Он говорил мне, что получить звание от Бога это не то, что от начальства. Шутил, что только Бог теперь может меня разжаловать. А я пил и думал, будет ли от них толк там… на другой неизвестной мне планете. К приходу поезда мое настроение, правда, еще поднялось. Я стал воспринимать грядущее расставание с планетой действительно, как перевод на новое место службы достаточно удаленное от дома, чтобы о нем не вспоминать в будущем и не надеяться вернуться. Прощаясь с капитаном и входя в вагон, я был полон пьяной решимости. Рог возьми, разве не доверили мне важнейшее задание? Ну, кого еще могли признать достойным для него?

В вагоне я пренебрег знакомством с пассажирами и даже не стал выходить во внутренний коридор. Тем более, что именно так рекомендовал мне капитан. Зачем весь вечер увиливать от вопросов, как я такой молодой стал начальником отдела. И за что мне присвоена должность самим Богом. Внятной легенды в моем состоянии было не разработать, а потому я ограничил общение. И лишь со стюардом позволил себе многословие, когда заказывал себе ужин и свежие газеты.

Странно, я ведь не был сторонником чтения периодических изданий. Но в тот вечер я с жадностью глотал абзацы. Переваривал их, и принимал к сведению. Всерьез возмущался очередным сообщениям о происках так называемых сторонников самостоятельного пути развития без участия богов. То, что они творили, кроме как подлостью и вредительством назвать было трудно. Ограничиваясь в столице только лозунгами, писанными на стенах эти люди, в тоже время активно вели агитацию на периферии. И даже в закрытые города типа Ролл и верфи Иса, были замечены последствия их действий. Служащие заводов выражали неудовольствие тем, что если бы их заработная плата не регулировалась бы жестко классовой таблицей, назначенной богами они без сомнения получали бы больше. На Верфях Иса возмущение перешло в волнение, и даже открытые акции протеста, которые Флот, правда, подавил своими силами.

Мне казалось, этих людей просто жестоко обманывали, внушая неудовлетворенность. Ну, с чего им платить больше, если они ничего не производят на продажу. Все что они создают это внутренний заказ флота в размере бюджета тому выданного. В газете я прочитал обращение Правителя, в котором он говорил, что вместо того чтобы устраивать забастовки и саботаж недовольные вполне могли бы высказать свои желания и проблемы Совету правления. Но, предпочитая поступать вопреки закону, они тем самым не имеют права рассчитывать на благосклонность этого самого закона. А мысль о том, что их мир был бы таким, какой он сейчас без участия богов, Правитель назвал абсурдной. Я был с ним согласен полностью. Однако тут же буквально на соседней полосе приводились мнения различных деятелей культуры и самое удивительное, сотрудников служб, ведомств, мэрий, губернаторств. И везде одно и то же. Да боги нас подняли на высокий уровень развития относительно того, в каком наши предки пребывали три-четыре поколения назад, но сейчас они сдерживают развитие общества, а особенно духовного мира общества. Причем, что для меня стало достаточно отрезвляющим фактом, они это достаточно убедительно доказывали на примерах заторможенности развития литературы, музыки, поэзии. Лишь художникам была сделана подачка за последние несколько лет. Им построили в Апрате академию, где одаренных юношей обучали мастерству. Но это капля в море по сравнению с тем, что требовалось.

Только мнение одного из политиков районного масштаба в пользу Богов было отпечатано в газете. Правда, ему выделили значительное место - даже не один, а целых два листа. Он начинал с краткого экскурса в историю, какими методами боги буквально гнали общество и сознание общества в будущее. Приводились воспоминания очевидцев и участников воин Объединения. Тут же были сухие цифры, в каком темпе по новой империи строились школы. Как достаточно радикально решились конфликты поколений и всегда все споры рассматривались в пользу молодой смены. Боги торопили не просто людей, они ускорили саму историю, сжимая время и заставляя идти прогресс семимильными шагами. И сознание людей стремилось вслед за прогрессом. Но не везде и не всегда. Вводимые новшества и реформы в столице и крупных городах только спустя значительное время приходили в глубинку. Все это положение буквально напоминало мистическую спираль, растянутую от рабства и каннибализма до века воздушных перелетов вошедших в обиход. И разрыв все увеличивался. Спираль все растягивалась и, наконец, настал критический момент, когда она стала угрожать разломится, разъединив общность людей на одном пространстве на тех, кто уже жил в эпохе наблюдения за ближайшим космосом и теми, кто еще так и не имел не только письменности, но у которых не было даже общеимперской речи. К примеру, дикарями запада. И Боги, словно повернув ключик, остановили прогресс. Точнее перестали его подгонять. Он потек сам на основании того, что люди самостоятельно развивали без их участия и совета. Они лишь прикладывали усилия, чтобы верхняя грань этой условной спирали не опускалась ниже определенного уровня во всех областях. Они справедливо рассчитали, что если удерживать верхнюю планку, то нижняя планка волей неволей подтянется выше. И что мы видим? Их расчеты оправдываются. Дикари объединяются в оседлые города, в которых правительство ставит свои учреждения, включая школы, больницы, управы. Обязательный призыв на службу позволяет забирать из их среды молодых людей в глубину цивилизации и возвращать их просвещенных обратно по истечении срока службы. Все создано, для того чтобы подтянуть отстающих. Огромные средства уходят на перелом сознания бывших каннибалов и вольных охотников. Им делаются прививки цивилизации и многие, из которых уже дают свои результаты. К примеру, открытые несколько лет назад линии перелета дирижаблей прочно связали глухомань западных лесов с остальным миром. А готовящаяся в этом к сдаче железная дорога, которая соединит Ворота Иса, Апрат и новую столицу бессменного вождя западных племен, окончательно вольет эти ранее дикие территории в состав Империи. Правда, под протекторатом Апрата, а не Тиса. И теперь, когда, можно сказать, осталось каких-нибудь десять лет до более высокого усредненного уровня цивилизации, за которым боги поведут народы планеты, к новым вершинам растягивая спираль, мы хотим сказать им: Вон с планеты. Задумайтесь, какие свершения нас ждут, в случае если мы не отринем богов и дадим им творить историю нам во благо. Сбудется мечта каждого живущего на Ивери с момента появления богов. Человек нашей планеты сможет самостоятельно опуститься в адскую пучину космоса и вернуться обратно. Мы сможем стать частью великой цивилизации, представители которой наглухо за семью замками прячутся в Пристанище и ожидают, когда они смогут открыть свои объятья нам, Братьям и Сестрам - равным им.

Не смотря на некоторый пафос статьи, она меня порадовала. Не думаю, что это была заказная статья, написанная департаментом жандармерии - отделом контроля политической преступности. Слишком уж жарким был слог в статье. Слишком отчаянно кричавшим - одумайтесь люди! Отчего отказываетесь вы тогда, когда осталось благосклонно принимать дары более древних цивилизаций. Принимать, изучать и ставить их на службу Ивери и ее народов.

Думая о том, насколько прав автор я уснул. И снилось мне нечто невероятное. Я и Прот вместе с огромным количеством людей высадился, на каком-то берегу и Бог, обращаясь ко мне, сказал:

- Видишь Кротаг? Этот берег станет нам домом. Мы будем строиться тут. Строить мир, как мы сами того желаем.

И под его руками из земли вырастали гранитные набережные, дворцы, дороги, города… и видел я, как это прекрасно и мне хотелось помочь ему. Но бог отверг мою помощь, сказав:

- Самая большая помощь, которую вы можете оказать, мне это не мешать. - И улыбка озаряла его лицо.

Я проснулся уже в Ристе.

Точнее в ее пригородах. Пути впереди были завалены, и поезд стоял, ждал, пока служащие в светлых куртках растащат со знанием дела устроенный завал. Служащих было всего двое и они еле телепались. Видя, что к ним никто не спешит на помощь, я загрустил, понимая, что эта задержка минимум часа на три. На счастье некоторых о проблемах на линии уже знали в Ристе и управляющий вокзала, выслал экипажи, конные и механические для пассажиров желающих срочно покинуть поезд и добраться в город. Я видел как люди покидают вагоны и перебираются в легкий транспорт. Я даже в душе позавидовал им. Мне же не оставалось ничего другого как ждать. И я чтобы скоротать время направился в вагон ресторан и заказал себе плотный завтрак. Официант был немногословен и будто бы подавлен происходящим. Невольно я поинтересовался его мнением о завале на путях. Поглядывая на сверкающие листки у меня на вороте, официант произнес:

- Вам, наверное, должно быть известно, что прошлый, остановленный таким образом, поезд эти нелюди потом подорвали.

Мне абсолютно было неизвестно о таком, но я, не подавая вида, поинтересовался:

- Ваши коллеги тоже боятся подобного?

- Да. И не только они. Посмотрите за окно. Все охранение поезда сошло с него. Делают вид, что охраняют, а на самом деле просто держаться подальше от путей, под которыми может быть заложена взрывчатка.

Я с интересом поглядел в окно и убедился что официант прав. Что-то подозрительно далеко отошло охранение. Признаюсь что в такой обстановке и мое спокойствие было пошатано. Я доел не торопливо свой завтрак и, расплатившись с официантом, направился к себе в вагон. Стюард вагона был несколько разочарован, что я обедал в ресторане, а не у себя. Его можно было понять, развозчики питания нередко получали щедрые чаевые, а уж от обладателя золотых листьев он мог получить и пару интов. Но я попросил его подать мне из ресторана чаю и когда он принес, дал ему инт без сдачи, чем заглушил его разочарование. В благодарность он поправил белье на моей койке и сменил полотенце, мною знатно подмоченное после умывания.

Завалы расчистили, и мы без всяких взрывов тронулись дальше. В виду довольно большого опоздания пребывание в Ристе было сокращено с получаса до пяти минут, и я даже не успел, как следует рассмотреть вокзал, на котором довольно часто бывал и даже начальник, которого считался моим приятелем. К моему удивлению после посадки в коридор из апартаментов у комнаты стюарда, вышел сам господин Просту со своей молодой женой. Я был удивлен. Нет не так, я был изумлен до невозможного такой странной встречей. Они меня тоже узнали и мы, довольные волей судьбы, поздоровались.

- Как Орденские земли? - спросил меня Просту.

- Отлично, а как ваша поездка? Вы же в отпуске путешествовали, насколько я понял? - спросил я, приглашая их в мою "каюту".

Они вошли, и молодая супруга политика пожаловалась, присаживаясь на предложенное ей кресло у выхода наружу и чуть приоткрытого окна:

- Отвратительно. Мы ожидали, что сможем посмотреть на древние города крепости, но там все так застроено, и так все вылизано, что никакой древностью и не пахнет.

- И как же вы провели время?

- В идиллических сельских пейзажах. - Улыбнулся мне сам Просту. - Катались верхом, поднимались в Северные горы. Я даже смог подстрелить настоящего двухголового ящера. Правда, не могу похвастаться, что это был гигант, но хищник опасный. Моя Делиса чуть чувств не лишилась, когда он рухнул рядом с нами.

- Неправда. - Возмутилась девушка. - Просто, вы, Кротаг, не поверите, земля содрогнулась от его падения и я чуть равновесия не лишилась, а не чувств. Мой муж всерьез считает меня неженкой, и вот уже на протяжении нескольких лет брака я не могу его переубедить.

- Не переубеждайте его, - посоветовал я, - а то он начнет считать вас дикаркой с запада и сбежит от вас.

Мы посмеялись, и муж подтвердил, что с дикаркой в одном доме ему будет сложно жить. Делиса кокетливо вздохнула, глядя на меня и, наконец, спросила то, что видно давно хотела спросить:

- Я вижу вас серьезно повысили. Через два или три класса. Вы не будете заставлять моего мужа говорить вам "господин" Кротаг?

Я с улыбкой отмахнулся и заверил что после нашей встречи, волей самой судьбы, меня они могут называть по имени. Хотя да, отметил я про себя, чиновник по урегулированию вопросов самоуправления теперь и рядом не стоял со мной. Он оказался на два класса ниже моей должности.

- А за какие заслуги вас так поощрили? - Спросила она, рассчитывая на честный ответ.

Даже если бы я захотел я бы не смог рассказать всей правды. Они бы половины не поняли в частности про мои полеты в космосе с богами, а во вторую половину не поверили бы. И я воспользовался отговоркой всех времен и народов.

- Это несколько сложное и секретное дело. Боюсь, я не имею права его разглашать. Надеюсь, вы простите меня, и не будете обижаться.

- Ну, хотя бы намекните. - Необыкновенно улыбаясь, попросила Делиса Просту. - Вы, наверное, занимались саботажниками среди Орденцев? Да?

- Нет. - Улыбнулся я настойчивости девушки. - Орден в моем деле как раз показал себя в высшей степени преданными нашему общему делу сохранения порядка и закона.

Вспоминая, получающего новые воспоминания Ритки и наших погибших товарищей, я хоть и улыбался, но загрустил. Отпив холодного уже наркотического чая, я поднял себе настроение и на все расспросы девушки смог отвечать и дальше так же таинственно и непонятно. Наконец эта игра надоела ей, и ее супруг спросил, куда я теперь держу путь.

- К отцу.

- К вашему приемному отцу? - спросила супруга Просту.

- Да. Но я предпочитаю звать его своим отцом, без дополнения приемный. Своего настоящего отца я не знал, и думаю что он погиб среди дикарских войн, иначе бы мать вряд ли бы меня отдала миссионерам Империи.

Переглянувшись между собой Просту, казалось, решались рассказать мне что-то или оставить в неведении. Наконец девушка, чуть склонив голову, сказала задумчиво:

- Не все дети в интернате были сиротами. Некоторые поступали туда от так называемых отрядов охотников за детьми. Вы должны знать, что за детей запада Империя платит довольно большие деньги. Это развратило некоторые племена, которые сделали это своим промыслом. Они нападали на деревни и забирали детей для продажи, а иногда для этого они да… вырезали эти деревни под ноль. Да, Кротаг, вот так сказалась политика проводимая Протом.

Я представил себе такие банды охотников за детьми и почему-то не очень поверил. Слишком как-то нелепо.

- Так что ваши настоящие родители вполне могут быть еще живы. И может быть, они все еще ждут чудесного возвращения своего похищенного сына. - Закончила она и словно наблюдала за моей реакцией.

Я ее разочаровал. Вместо лишних слов я вызвал стюарда и потребовал нам полусладкого вина апратского в знак уважения своим гостям и сладких древесных плодов с архипелага Вернова, которые я видел в меню. Уже когда разлили вино и немного отпили, я сказал:

- Для меня отцом будет тот, кто воспитал меня. Я вполне могу поверить, что мои родители живы. Но вам покажется странным, и, наверное, подловатым, что я не хочу их видеть. Точнее не так. Мне бы было любопытно встретиться с ними и узнать, кем я был. Ведь кто я есть, я знаю и так. И не собираюсь отказываться от себя нынешнего в угоду тому… тому мальчику, которым меня привезли в Госпиталь Ролл. Так что возвращаюсь я не к приемному… а именно к отцу. Поговорить, и попрощаться… скорее всего навсегда.

Девушка вскинула брови и переспросила:

- Навсегда?

- Да. Я получил эти знаки отличия, - я невольно провел по ним рукой, - вместе с предписанием направится на далекий архипелаг для продолжения службы. И я трезво оцениваю, что вряд ли смогу еще очень долгий срок вернуться на материк. Разве что со службы погонят.

Последние слова я произнес с усмешкой и вызвал невольные улыбки своих гостей. Мы еще выпили, и под перестук колес на стыках рельс затянули неторопливую беседу на около политические вопросы. Допив первую бутылку, мы заказали еще. И при отказывавшейся пить Делисе быстро покончили с ее мужем и это апратское. Разговор втек в русло глубокой политике и я уже подвыпившим разумом понимал, что мы говорим не о том, о чем стоит говорить людям второй раз встречающимся в жизни. Судьба судьбой, и такая встреча могла быть и нечаянной, а могла…

В общем, когда Просту спросил меня как я отношусь к теории избирательного права, я ответил что отрицательно. Одно дело, подчиняться богам, другое дело, какому-то темному человечку, с грешками за спиной, непонятно как уговорившего других голосовать за него.

- Я немного может быть, цинично отношусь к людям. Но без пороков я людей не встречал. - Сказал я искренне. - И сам как говорится, слаб вот на чай горный, да вино. И с женщинами не прочь, простите Делиса. А женится, не спешу, так как мой отец убедил меня, что брак мешает карьере. Так вот… а человеку с темным или просто порочным прошлым указывать мне вылавливать и требовать наказания для других таких же… как-то нелепо. Я боюсь, я не подчинюсь такому. Точнее не так… я не принесу такому присягу в верности. А, следовательно, буду свободен от всех обязательств перед ним. Нет, не подумайте что я как-то слишком горд, спесив или заносчив. Просто, есть неоспоримая власть и власть под вечным вопросом. Для меня власть Прота и его ставленников неоспоримая власть. Вот никак оспорить ее ни у кого не получится. И я грешен, думаю иногда, что не будь богов мы может быть жили лучше, в своих разных странах, норах, лесах… Но я уже давно знаю другое, что мы еще долго бы друг дружку резали не приди он к нам. Еще долго бы людоеды запада терроризировали ваш любимый Апрат. Вы согласны со мной?

Сам Просту просто задумался, словно искал ответ, а вот его жене ответ искать было не нужно:

- Нет, конечно. Да были бы войны, были бы конфликты. Но была бы жизни. Настоящая жизнь настоящих людей. А не эта непонятная машина, где человек ничего не значит, а значит только его место, чин, и обязанности.

- И там бы было точно так же. - Убежденно сказал я. - Только там бы никчемных людишек просто бы вырезали, а в некоторых местах бы еще и съедали. И так же воин был бы воином и был бы частью машины армии и государства.

Мне было тяжело говорить из-за странно пересохшего рта, и я попросил стюарда принести нам третью бутылку. Отпивая из бокала, я сказал молодым Просту.

- Не обращайте на меня внимания, я сам не понял когда стал так консервативен. Наверное, после долгого общения с богами. Но меня действительно устраивает и тот строй, в котором мы живем и четкие, а может быть даже жесткие правила для всех… Хотя бы все понятно.

- Вы долго общались с богами? - удивился Просту.

- Да, пришлось. - Признался я.

- И хотите сказать, что они абсолютно живут безгрешной жизнью? Раз вы с готовностью будете служить им, а не выбранному вашим же народом правителю.

Я засмеялся. Объясняя свой смех, я сказал:

- Я просто вспомнил слова одного служаки из Орденской жандармерии. Он все хотел узнать, кто же выносит испражнения за нашими богами. Я еще тогда забыл, что во дворце канализация нормальная… А надо было бы ему сказать.

- Ну, это детский пример, - сказал Просту, - но вот об их жизни, что вы можете сказать?

Пожав плечами, я ответил:

- Я не могу назвать ничего предосудительного. У них нет гаремов, которые им приписывают. У них нет, заметных сразу пороков, кроме нездорового юмора, разве что. Иногда больше чем черного юмора. И они не так всевластны, как людям бы хотелось думать. И над ними стоят другие. И они тоже часть какого-то механизма.

Я понял, что сказал лишнего, судя по взглядам между супругами.

- Вы хотите сказать, что они лишь звено цепочки? Что над ними стоит кто-то другой управляющий нашей планетой?

Уже проклиная себя за болтливость, я кивнул и добавил:

- И эти другие… им мы никто… была бы их воля, они бы нас вообще не щадили, а может быть и уничтожили. Им нужны не мы, а богатства нашей планеты. То, что нам что-то остается, то что мы еще живы и о нас пекутся, помогают развиться, чтобы не быть там… в звездном аду чужаками, это заслуга только Игоря и Виктора… ну, то есть Зверя и Прота.

Казалось, что мне не верят. Я улыбнулся этим своим подозрениям, но не стал их убеждать. Поздний вечер, помог нам прервать эту беседу, и я проводил Просту в их апартаменты. Утром мне надо было сходить, как и им.

Утром, попрощавшись с дипломатом и его женой на вокзале своего города, я взял конный экипаж и, назвав адрес, заплатил деньги вперед. Попросил не спешить и дать возможность посмотреть на родной город. Он нисколько не изменился за мое недолгое отсутствие, и все-таки что-то было в нем не так. Словно что-то в воздухе тревожило меня и мою интуицию доставшуюся от предков. И люди как-то диковато смотрели на меня, а может, на мои сверкающие на вороте листья. И окна в домах были в большинстве зашторены, не смотря на прекрасное утро. И кучер в отличии от всего своего племени оказался не болтлив и только зло понукал керов тащивших коляску. Заметив на улицах то там, то здесь большие скопления народа я, честно говоря, немного занервничал. Никогда я не видел таких молчаливых столпотворений. Но мы беспрепятственно проезжали мимо них, и спустя час я был уже в поместье своего отца и забыл о своих беспричинных тревогах.

Отец за мое отсутствие тоже нисколько не изменился. Наоборот, оживился даже, наверное. Он с жаром говорил о происках врагов, что проводят подрывные работы в Ристе и смущают народ воззваниям к прекращению работы и выходу на площади с протестами против власти богов и их ставленников. Мне, рассказываемое отцом, казалось слегка преувеличенным. Никаких особых беспорядков, кроме той дурацкой и опасной шутки с завалом на рельсах я не видел. Что бы отвлечь отца от безумцев затевающих опасную игру с Законом я вручил ему послание Прота и с удовольствием наблюдал его улыбку появившуюся во время чтения.

- Да, сын. Ты оправдал все мои надежды которые я возлагал на тебя. - Сказал он вставая и пряча бумагу в сейф, где хранил самые дорогие себе вещи. Вернувшись в кресло, он посмотрел мне в лицо и добавил: - А то, что тебя так далеко отправляют, это не наказание. Будь доволен сын. Это великая честь. Было бы хуже, если бы в провинции отправляли неучей и бездарей. Мы не болтуны политики, от которых избавляются, отсылая подальше. Мы стержень Империи. И лучшие должны стоять и защищать закон в самых слабых местах государства - на периферии.

Я кивал его словам и думал что я не просто лучший, а супержандарм раз меня в такую, простите, задницу отправляют. Невольно я улыбался своим мыслям и радуясь, что отец больше не думает о мятежниках, так его беспокоивших.

Пообщавшись вволю с отцом, я на вызванном из управления экипаже отправился доложить о своем прибытии.

Знакомый мне несколько лет водитель, осторожно вел автомобиль по невероятно и непривычно многолюдным улицам моего родного города. В основном я видел студентов ремесленных училищ и, так сказать горожан, торговцев, обслугу. Ближе к управлению на улицах стало попадаться много простоватых, небрежно одетых людей, скорее всего из рабочих кварталов города. Перед моим экипажем они расходились безропотно. Но стоило подъехать к старому крепостному рву, как плотность людей уже не позволила дальше продвинуться ни на метр. Постоянно нажимая на клаксон, водитель безнадежно пытался пробиться через толпу. Тратя громадное количество времени на ожидание, когда перед нами расступятся, я взволнованно смотрел за окна. Решимость на лицах рабочих меня откровенно пугала. Что они собираются делать, запрудив всю административную часть города?

Впереди началось непонятное волнение. Водитель, глядя на шумную толпу, обернулся и сказал:

- Чует мое сердце, не доедим мы, господин Кротаг. Может, попытаемся назад сдать?

Я отрицательно покачал головой.

- Смотрите сами, вперед не проехать. А эти… - он презрительно кивнул головой - скоро доведут сами себя до исступления, и тогда жди беду.

Я все равно запретил сдавать.

- Ну, дело ваше. Под диваном, на котором вы сидите, лежит в тряпке карабин автоматический. Диск полный. Вам только затвор передернуть и предохранитель снять.

Я кивнул и сказал:

- Постараемся без этого.

Волнение впереди усилилось. Люди что-то кричали. Я почти их не слышал за тяжелыми и толстыми стеклами. Но на лицах у них было такая злоба и такая ненависть, что мне стало не по себе.

В очередной раз, подав сигнал, водитель тронул машину и нечаянно ткнулся в оступившегося под колеса мужчину. Мужчина шарахнулся, налетел на другого, тот еще на одного. Они обернулись к нам. Злость и ненависть теперь обратились на нас.

Совершенно неожиданно один из впередистоящих заскочил на капот и, удерживая равновесие, с силой ударил тяжелым ботинком в лобовое стекло. Стекло выдержало в отличии от наших нервов. Я раскрыл саквояж и извлек оба пистолета. Взвел курки и передал одни пистолет водителю. Тот осторожно взял его навел на стоящего на капоте.

Оружие в наших руках произвело совершенно обратный эффект рассчитываемому. Казалось, люди вокруг просто взбесились. Они нависли на машине и стали ее раскачивать. А стоящий на капоте, еле сдерживаясь на нем, продолжал молотить ногой в лобовое стекло.

- Нет уж, господин Кротаг. - Сказал мне водитель, возвращая пистолет. - Если не сложно подайте, пожалуйста, мне вещицу, о которой я вам говорил.

Я выудил из под своего дивана завернутый в грубую ткань карабин, и передал его вперед водителю.

- Когда ваш батюшка, работая у нас, соизволял по долгу службы убывать в опасные районы, он непременно брал меня. Стрелок, честно говоря, из меня никудышный, но зато я храбр. - С гордостью сказал водитель, передергивая затвор. - Помнится, когда мы с ним по ту сторону Иса попали в засаду дикарей…

Договорить ему не дало осыпавшееся прямо ему в лицо лобовое стекло. Человек, выбивший его, попытался залезть внутрь и вырвать из рук водителя оружие. Кто из нас выстрелил первым я так и не понял. Тело нападавшего завалилось в салон, заливая кровью дорогие ковры под ногами.

Толпа пришла в буйство. Все новые и новые люди вскакивали на капот или, изгибаясь с боку, пытались достать моего водителя. И мы стреляли. Наверное, больше от страха, чем по воле разума, который говорил, что нам-то собственно каюк. Патронов все равно не хватит на всех. Люди падали с капота кто куда. Но новые запрыгивали и пытались пробиться в салон. Стекло слева от мена разбилось и осыпалось внутрь. Я, не глядя, выстрелил по рукам, тянувшимся ко мне.

Столько времени мы отстреливались, я не могу сказать. Помню, что два раза перезаряжал пистолеты уворачиваясь на дне автомобиля от рук, стремившихся меня достать и разорвать. Но настал момент, и я различил впереди выстрелы. Толпа ринулась через автомобиль куда-то назад. Вознося хвалу Проту, водитель больше не стрелял. Впереди по усыпанной еще шевелящимися и стонущими телами улице на нас наступала шеренга жандармов с автоматическими карабинами.

В разбитое окно один из жандармов, рассмотрев меня и знаки различия, проорал:

- Господин начальник отдела, извольте следовать с нами, мы поможем вам добраться до управления.

Водитель закрыл разбитый автомобиль и с карабином в руках поспешил за нами. Как в бреду я шел за жандармами моего управления по залитым кровью улицам. Наконец появилась площадь администрации. Построенные на ней взводы жандармерии при оружии и готовые его применить немного успокоили меня. Ко мне от группы офицеров подошел Карлик и спросил:

- Кто стрелял первым?

- Мы. - Честно ответил я. - Была попытка захвата оружия. Мы оборонялись.

- Вижу, новое звание вам не прибавила ума, господин Кротаг? - Жестоко сказал Карлик. - Как вы посмели спровоцировать толпу на активные действия?

И хотя мы теперь были с ним в одном чине, я оправдывался как подчиненный:

- У нас не было выбора.

- Вы имели право умереть! - Рявкнул Карлик. Офицеры, видя наше состояние, поспешили поближе и теперь пытались успокоить моего бывшего начальника.

- Чтобы они, почувствовав кровь, безнаказанность, и, захватив оружие, начали повсеместную бойню?! - В ответ крикнул я разгневанно.

Нас разделили господа офицеры, и пока мы не помирились на их глазах не отходили.

- Простите меня Кротаг. - сказал Карлик - Слишком тяжелый был месяц. А еще неделя последняя. Что ни день, то новые погибшие среди жандармов, полиции и офицеров армии и флота. И что самое страшное. - Ни одного четкого приказа, что же нам делать дальше. Мы поддерживаем порядок в нескольких кварталах и здесь на площади. Но ночами город полностью в руках бунтарей.

- И давно? - спросил я.

- Дня три уже. - Сурово признался Карлик. - Здесь в центре мы успеваем сравнивать баррикады и отходить обратно, но что там дальше в рабочих районах ума не приложу. То, что докладывают - слишком невероятно, чтобы быть правдой. У них уже есть оружие Кротаг. И много.

- Отчего же они его не используют? - Спросил я с профессиональным интересом.

- Я не знаю. Может, выжидают чего-то. В любом случае мы не ходим туда. Ограничиваемся донесениями внештатных сотрудников. Среди бунтарей замечены военнослужащие. Это самое худшее. Всегда считал, что если ты хоть в теории, представляешь что сможешь нарушить присягу так не давай ее. Но там и солдаты, и кадровые офицеры. Если среди них окажется хоть кто-то способный организовать толпу, то плохо наше дело. Нас сметут в миг.

- А порт? - спросил я с откровенным страхом. Перекрой порт, захвати старые батареи и помощи ждать будет неоткуда. Железки эти уроды перекрывать уже научились.

- В порту все, слава богу. - Успокоил меня Карлик. - Там Флот занял оборону, развернув орудия на город. Они ждут приказа. И без комплексов сотрут Левые Ворота в пыль.

- А господин начальник управления? - Спросил я, удивляясь этому подвешенному состоянию своих коллег.

- Убыл в столицу накануне с докладом. - Отмахнулся мой бывший начальник. - Мол, по телефону он не мог сообщать такие сведения. И подробно обрисовать ситуацию.

- Так кто же старший? - Изумился я.

- Его высочество принц Рокмар. Младший сын Властелина сошел на берег со своего корабля и возглавил оборону. Это он отдал приказ не стрелять, если только нашей жизни не угрожает опасность. У него прямая связь с богами и кажется, он получает инструкции именно от них. Ожидаем прибытия наследника к тому же. Дирижабль из Тиса вылетел час назад, насколько мне известно.

- Мда. Серьезнее не придумаешь. Что они хотят? - я кивнул в сторону города.

- Бред. - Попытался по привычке свалить на безумие Карлик, но видя нелепость таких объяснений решился и сказал: - Они хотят ухода богов, словно это, какие-то местные чиновники, от которых можно избавиться, показав им свое неповиновение. Против Правителя пока выступлений не было. Но сомнений нет, что и против него появятся лозунги. Апрат выслал нам подмогу и скоро их гарнизон подкрепит нас. Но они обещают не ранее вечера. Так что до вечера мы должны продержаться на силах одной жандармерии и полиции. Наверное, сможем, если вот прямо сейчас на нас не полезут орды.

Мы замолчали стоя в тени Площадного Дерева. В праздники его наряжают разноцветными игрушками и флажками, но сейчас его темные пыльные листья обездвижено и грустно свисали.

- Простите Кротаг еще раз, за мой срыв. Как вы съездили? - И отвечая сам себе, Карлик сказал: - Судя по золотым листьям, уравнявшим нас, очень даже удачно. Я знал, что вы достигните высот своего благородного отца. Но поверьте, не думал что в столь юном возрасте. Я получил свои листья лишь после отставки вашего отца. Мне было тридцать пять лет. А вам двадцать семь и вы уже начальник отдела. Есть чему позавидовать. К тридцати вам поручат одно из управлений. Поздравляю вас.

- Ах, увольте, - сказал я - не до радости. Смотря, что происходит, я не понимаю, как могло все зайти настолько далеко. А по поводу назначения… меня отправляют на далекий архипелаг. Я прибыл в Ристу попрощаться с отцом и сдать дела и дневник в управлении.

Карлик невесело усмехнулся:

- Благодарность Богов, да? Ваш отец тоже превратился из столичного следователя в начальника отдела Левобережных Ворот, за то дело в герцогствах… интересно, если ваш сын будет служить богам, то куда его сошлют в случае, попадись ему щекотливое дело?

Я усмехнулся:

- На другую планету.

Карлик тоже улыбнулся:

- Да уж. Дальше архипелагов, может быть или запретный континент или другие миры.

Мы прошли в здание управления, где я немедленно доложил о прибытии принцу Рокмару. Принц так похожий на своего старшего брата, с которым мы последнюю неделю довольно часто встречались, благосклонно принял меня, расспросил все что, было возможным упомянуть в присутствии его свиты о моем путешествии и встрече с богами. Поздравив меня с повышением, он распорядился по моей просьбе закрыть мое личное дело в Управлении и выдать мне его под расписку. Так же распорядился дать инвентарный номер моему дневнику и определить его на хранение в секретном архиве до просмотра начальником управления или его заместителями. Не смотря на свою молодость, Рокмар знал дела жандармерии, как свои пять пальцев. Не удивлюсь, что он флотский офицер, относился несколько презрительно к нашему делу. Но вида не показывал, а, наоборот, в своей послеобеденной речи обращенной к штату жандармов сказал, что мы единственная опора власти в городе на данный момент и что он надеется на то, что мы с честью выполним свой долг по защите государства и порядка.

Получив на руки свое личное дело, я закрыл его в сейфе и присоединился к штабу, что разрабатывал план разрешения кризиса. Что-то начало намечаться только к вечеру, когда прямо на площадь опустился дирижабль Наследника. А спустя пару часов, к площади подошли и первые части посланной Апратом помощи.

Наследник вызвал нас в зал для общих сборов и обратился с речью.

- Я искренне рад видеть преданных Правителю людей. Сам он желает вам больше душевных сил, для того чтобы пережить это смутное время. Не скрою от вас, тем более что для тех, кто слушает радио, это не будет тайной, волнения перекинулись на бывшую столицу морского народа и на лесные города Лагги. Везде мы принимаем экстренные меры. В столице пока порядок, и попытки спровоцировать бунт, там были подавленны немедленно. Виновные уже находятся под стражей. Мне поручена общая координация действий по наведению порядков на континенте. У вас я всего до утра. Отвечу на все вопросы, которые у вас будут, и помогу вам принять верное решение для разрешения кризиса конкретно здесь. Когда я улечу, старшим останется мой дорогой брат, он, как вы знаете, неплохо владеет организаторскими способностями и думаю, вы с ним сработаетесь. Прежде чем вы захотите, что-либо спросить я должен передать вам слова Прота…

Мы все, и даже я, в том числе, невольно затаили дыхание.

- Прот сказал: - Наследник взял в руки лист бумаги и начал зачитывать с него: - Тысячи лет на разных мирах возникают одни и те же ситуации. Некоторые из них можно предвидеть, некоторые нет. Чтобы вам не казалось, но данные беспорядки были предрешены и мы о них знали еще за десяток лет до их возникновения. Именно потому мы при полном отсутствии врагов или врага содержим достаточно большую преданную нам армию. Казалось бы, для чего она нужна? Но именно десять лет назад, когда встал вопрос о полном расформировании частей и переводу их в разряд сил самообороны, нами было принято решение не делать этого. И хотя применять вооруженные силы против гражданского населения далеко не лучший вариант и это прямое действие, разлагающее армию, все же вы можете рассчитывать на нее, когда станет совсем плохо. А потому ничего не бойтесь. Будьте смелы и верны однажды данному вами или вашими отцами слову. Помните: Моя сила, сила моих братьев и сестер в Пристанище с вами. Мы не дадим варварству заполнить так долго строившуюся нашу цивилизацию. Мы не дадим уничтожить труд нескольких поколений в угоду любителям словоблудить и жаждущим безнаказанности. Только жесткий контроль на данном этапе позволит удержать цивилизацию от краха.

Когда-нибудь, и я рассчитываю, что довольно скоро, настанет время, когда ваши дети с удивлением оглянуться вокруг и не увидят власти над собой. Они осмотрятся и взглядом своим узрят лишь других равных им по разуму и развитию. И тогда они будут жить в условиях, которые им диктуют не боги, а правила совместного проживания во вселенной. Но сейчас, когда Иверь еще не готова к тому, чтобы на равных говорить с остальными мирами, надо стремиться к тому чтобы дисциплина и понимание своего места в жизни вжились в кровь. Чтобы не упал колосс цивилизации от одного лишь камушка.

А по сему слушайте и запоминайте.

Через сутки, после того, как вам будет зачитано это письмо, бунтующим будет поставлен ультиматум. Старшие ваших городов, деревень и населенных пунктов должны будут обратиться с простым вопросом: Хотите ли вы жить? И пусть кто желает жить покинет места восстаний. Да, вероятно, среди тех, кто уйдет из очагов бунта, будут и подстрекатели, и предатели Слова. Но те, кто останутся по любым причинам будут уничтожены до единого. Потому что так надо. Чтобы в сознании всех, раз и навсегда утвердилось бунт - равно смерть. Чтобы бунтари, как класс вымерли. Чтобы те, кто кричат о свободе, заткнулись и слушали голос разума, а не своего тщеславия. А разум твердит только одно. Абсолютной свободы не бывает. И, следовательно, ограничение ее в разумных пределах суть благо. И пока не настал день, когда цивилизация Ивери еще не стоит сама по себе, Я и Правитель будем диктовать эти рамки. И вы станете проводниками моей воли. Как ваши отцы, ваши деды, и прадеды. Гордитесь, ибо вы служите цивилизации, а не Хаосу.

Мы еще долго слушали речь наследника. Потом он честно сказал:

- Все что вам прочитано сейчас и сказано… многие могут, не согласится внутри себя с некоторыми доводами Богов. И мы даже не будем брать во внимание, что Воля богов не обсуждается. Просто это надо принять как должное. Бунт должен быть прекращен. Учитывая, что уход богов невозможен, значит должны уйти те, кто подстрекает к бунту. Иначе этот Хаос никогда не кончится. Уже сейчас блистательную Ристу не узнать. А будет еще хуже. Так что соберите ваше мужество в кулак и приготовьтесь. Завтра, когда будет озвучен ультиматум, начнутся настоящие беспорядки.

Ночь я не спал. Позвонив отцу и предупредив его о возможных беспорядках и грабежах, я поручил и его старшему управляющему вооружить слуг, запереть ворота и занять оборону поместья. Пропуская внутрь лишь тех, кто явно служит государству. Давая приют женщинам и детям, что непременно начнут выходить из города после ультиматума.

Первую половину ночи я в ожидании непонятно чего гулял по площади, наслаждаясь ночной прохладой, что нес ветерок со стороны Иса. Во вторую половину ночи я заступил по расписанию дежурным офицером в один из патрулей, что обходил территорию вдоль крепостного рва. Нам только раз пришлось стрелять, и то неуверен, попали ли мы в кого-либо. Из здания на другой стороне рва в нас полетела ручная бомба, что только волей случая никого не задела и лишь слегка контузила меня самого. Но дрожь в коленях улеглась и мы, вволю настрелявшись, продолжили обход. Утром после завтрака в обеденном зале управления, меня сморил сон. Прямо у себя в кабинете, сидя за столом с бумагами, я уснул без сновидений и проспал практически до обеда. Пришлось признать, что я неплохо скоротал время. В отличии от меня Карлик вообще не спал. Он не мог дозвониться до своей жены и волновался. Общим мнением было решено вызвонить одного из внештатных сотрудников, чтобы он нашел ее и перевел в кварталы, которые были под нашей охраной. К вечеру, когда ему сообщили, что с ней все в порядке он, честно говоря, даже сначала не понял о чем речь. Потом поблагодарил и продолжил слушать новости по радио, в которых зачитывалось обращение Правителя и ультиматум, в котором было приказано прекратить восстание и в суточный срок явится для получения наказания. Все не подчинившиеся должны были быть уничтожены, включая мирное население по тем или иным причинам не покинувшее очаги восстаний.

К ночи в Левобережных Воротах начался ад.

Не буду его подробно описывать… То, что творилось в подвергшихся бомбардировке корабельной артиллерией кварталах трудно, как описать, так и перенести. Я, наверное, слишком цивилизовался, чтобы спокойно стерпеть такое. На мою беду я входил в состав кордона, что в условленное время был выставлен поперек одной из главных улиц с единственным приказом расстреливать все, что покидает бунтующие районы города после конца срока ультиматума. Если вы думаете, что мое неприятие той бойни, хоть как-то отразилось на моих приказаниях своим жандармам, то вы, наверное, слишком хорошего обо мне мнения. Нет, я лично отдавал команды целиться и стрелять. И по живому щиту из детей и женщин и по укрывшимся за ними бунтовщикам. Я давал Присягу. Мой отец давал Слово. Мой дед сражался за ту страну, в которой я обрел достойное себя место. Те же, кто стремился разрушить этот строй и этот порядок стали моими личными врагами. Они, одурманенные кровью и жаждой мести, стремились только все разрушить и переделать под себя. И я не жертва пропаганды. Я один из тех дознавателей кто потом принимал участие в допросах арестованных. Бунтари желали одного, стать равными богам и получить неограниченную власть наказывать правящий класс. Они считали многие наши устоявшиеся законы не просто противными для себя, но и невозможными… не дающими ни им самим, ни их детям занять подобающие на их взгляд место в жизни.

Самое смешное, что я был согласен с ними в душе. Многие из них оказались детьми нарушивших Слово, отвечающие за проступки отцов, и они не имели шансов практически вырваться в богатое сословие. Но я в то же время не считал закон об ответственности детей за грехи родителей неверным. Их отцы знали, на что обрекают своих потомков и, если они их не пожалели, то не мне их жалеть. Пусть Богиня Ролл всех жалеет. А Прот и верные ему люди обязаны соблюдать закон. Каким бы он не был. Вот сменят законы тогда другое дело. Но пока не сменили, мы будем жить по ним и будем карать любого, кто покусится на них. Ибо только ЗАКОН отделяет нас от варваров дикого запада. И мы следственный и карательный орган, а не комиссия по помилованию.

Так я хвалился тогда. Так я утешал себя потом. Но даже до сих пор ко мне во снах приходит молодая женщина с ребенком на руках пронзенная десятком пуль. Невинная жертва гражданской войны.

Кстати о гражданской войне. Она так и не началась в полном смысле этого слова. Изучая историю Земли, я понял, чего так опасался Прот и почему действовал так безжалостно. Но это мои разумения и я оставлю их при себе.

Восстания были подавлены самым жесточайшим образом. Потоплены в крови невиновных и виноватых. Все участники в последствии были лишены каких-либо прав. Их дети насколько я знаю, не имели права селиться на территории левого берега Иса. Судьба их, зато была совершенно в их руках. В протекторате Апрата им было дозволено заниматься любой их интересующей деятельностью кроме госслужбы.

Я же получивший во время уличных боев два легких пулевых ранения, как насмешка в одну и ту же руку, был представлен к древнему знаку отличия "боевого зверя". Ну, как-то медали и ордена было бы пошло за уничтожение бунтовщиков давать. Но даже знаки отличия не всем выдавали, а только раненым в схватках с мятежниками. Считалось, что жандармерия и армия защищали сами себя и свое общество, чтобы за это давать награды.

Скажу одну удивительную вещь. Ну, кому как, а мне именно удивительную. Мятежники требовали ухода богов… и это требование не поддержал Орден. А если бы они решились и повели войска на Тиское королевство, то нам бы всем точно хана была. Они, да еще мятежники, представляли бы для нас серьезную угрозу. Но буквально только был объявлен ультиматум, как Орден передал в столицу. "Мы скорбим о бездумно пролитой крови и считаем виновных в наступивших беспорядках, тех, кто пытается насильственным методами сменить власть, предателями собственного народа и изгоями цивилизованного общества"

Вам кажется слишком пафосно? Напротив. Я просто представил себе глубокие раздумья Орденцев и пришел к выводу, что они приняли единственно верное решение. Если против своих граждан Боги не выставили излучателей, то восставший Орден с небрежной улыбкой пустили бы в расход. Так что я их прекрасно понимаю, как бы не близки были им требования мятежников, но поддержать их было бы последним решением Ордена.

Сразу, после того, как восстания подавили, начали восстанавливать разрушенное. Арестованные под усиленными конвоями работали по расчистки улиц и слому опасных строений. А так как их не особо жалели и при малейшей попытке отлынивания от работы достаточно жестко наказывали, город уже спустя неделю был более-менее в приемлемом состоянии. Здания, разрушенные бомбардировкой и снесенные под фундамент, Прот велел не восстанавливать. Он лично прилетел и, осматривая руины, сказал, что в этих кварталах будут разбиты сады и установлен монумент безумцам, что в гордыне своей погибли сами и обесчестили свои семьи. На нерешительный ропот в знак протеста со стороны свиты Принца он пояснил. Деревья, олицетворяющие жизнь и суровая правда, выбитая на монументе, заставят многих подумать о способах решения своих выдуманных идей. И не долго раздумывая, на одной из разрушенных стен дома, Боевой зверь установил достаточно приличных размеров медную бляху. И если я, стоя вечером в карауле, не имел возможности прочитать, что на ней было им выгравировано, то утром я с непонятной мне самому дрожью прочитал. "Эта стена все, что осталось от дома разрушенного бомбардировкой флотскими орудиями. Эти слова все, что осталось от того страшного и странного мятежа, что подняли безумцы против власти Богов. Наша память все что осталось о тех людях, кто не пожалел ни потомков своих, ни женщин своих отдавая их на законное наказание Богам. Они предали даже не Слово, данное их Отцами. Они предали людей в самих себе. Ибо нет для человека, как и для зверя любого, ничего дороже продолжения своего, потомков своих. Казненные здесь, уничтоженные, как звери в ловушке, людьми считаться не могут. Да простят их близкие, обреченные теперь нести клеймо".

Первое, что мне было непонятно в это надписи это ее тон. Этакий флегматично грустный тон. Он и осуждал их и в то же время относился, как к больным. И выражал скорбь, что из-за проступка сотен безумцев теперь будут расплачиваться тысячи их родственников. Ну да не мне осуждать деяния Богов.

Я находился все так же в Левобережных Воротах и о моей отправке на "архипелаг" пока больше не заикались. Более того, мне приказали возглавить, временно конечно, отдел уличных постовых, чей начальник был тяжело ранен в боях на юге города. Я, быстро вникнув в дела, теперь активно работал и честно признаюсь, даже ввел несколько новшеств в частности сооружение на перекрестках всех значимых улиц своеобразных небольших постов, в которых укрытые от непогоды жандармы могли продолжать наблюдение. Еще я подал рапорт на имя Принца-наследника с ходатайством рассмотреть на совете Правительства вопрос о разделении Жандармерии на два совершенно разных учреждения. На Жандармерию, занимающуюся общественным порядком и Жандармерию, занимающуюся исключительно уголовными преступлениями. Через неделю я к своему немалому изумлению получил ответ от кронпринца присланный со спецкурьером, в котором он выказывал мне благодарность за труды по организации работы отделов города и обещал мне, что мое предложение будет рассмотрено в ближайшее время. Тем более что положение было такое, что данная мера была далеко не излишней. Я не поверите, покраснел от теплых слов кронпринца и спрятал его письмо в надежное место у отца в кабинете. Отец искренне мне признался, что давно гордится мной, и эта похвала была мне еще больше приятна после всего пережитого. Испытывая сомнения в самом себе после того, как я командовал расстрелами мятежников я, все-таки немного приободрился от столь значимых для меня похвал. Не скрою, что совесть моя была успокоена еще и тем что на допросах, которые так же входили в мою компетенцию я в отличии от многих рядовых дознавателей вел себя с арестованными предельно корректно даже зная кто передо мной. Так в случае с известным нам подстрекателем Росраном даже зная, что он уголовник я не опустился при его запирательствах до рукоприкладства. Может из брезгливости, а может просто оттого, что уже знал его дальнейшую судьбу. Материалов на него было собрано немало и суд, состоявшийся через три недели, вывел самый суровый из допустимых приговоров: работы на архипелаге Вернова. Двадцать пять лет каторги. Изоляция социально опасного элемента. Но мы все прекрасно понимали, что это смертная казнь. На архипелаге с неумолимой точностью раз в год пропадали люди. Но слишком огромные запасы ценных металлов делали эту жемчужину слишком дорогой, чтобы ее выбрасывать. Вот и посылали туда заключенных. Адвокат Росрана верещал по поводу негуманности суда, на что ему судья весомо заявил, что только волей богов смертная казнь заменена ему на работы. То есть ему оставлен шанс выжить. А вот своим погибшим товарищам, которых он поднимал на восстания, он шансов не оставил. Сам Росран надо отдать ему должное с хмурой решительностью принял приговор и на своем последнем слове заявил: что для революции еще не наступило время. И он не раскаивается.

Мы, те, кто обязан был присутствовать на суде по долгу службы, только тогда осознали, что зараза бунтов еще не вырвана и что люди не раскаявшиеся будут продолжать свои попытки разрушить нашу цивилизацию и построить свою, только им понятную. Внутренне содрогаясь, я думал о том что, наверное, на моем веку еще не раз мне придется отдавать команду жандармам и полицейским "Цельсь". После суда эти мысли выветрились из головы, и я вернулся к своей работе.

Террор не прекратился, как бы нам этого не хотелось. Взрывы гремели на самых важных для нас участках. Взрывали все, что представляло ценность, и способно было раскачать общество. Правитель выступил с обращением к гражданам проявлять бдительность и немедленно сообщать о своих подозрениях в жандармерию. А теперь представьте, как мы взвыли на следующий день после его обращения. Изо дня в день мы носились по городу по ложным вызовам. Граждане по малейшему подозрению старались защитить себя и родных и привычно уже набирали телефон дежурной части. Замотанные за день и уставшие мы не редко ночевали прямо в кабинетах на случай ночного подъема. Но результаты были ошеломляющие все-таки. За первых три дня мы локализовали и ликвидировали несколько групп мятежников. Потом началась рутинная работа по выявлению связанных с мятежниками лиц. К нашей чести мы обошлись своими силами, не привлекая к этим задачам ни флот, ни гарнизон города с его надменным комендантом.

Работы предстояло еще море, когда через неделю спецкурьер прибыл ко мне с приказом от принца-наследника, немедленно явится в столицу. В приказе было указано, что всем необходимым я буду, обеспечен, и я буквально с одним небольшим саквояжем выехал в столицу тем же вечером. Приехавший на вокзал отец провожал меня, напутствуя, чтобы я, не ропща, принял любое назначение в любой край, коли таковое будет мне предписано. Я заверил его, что служу Богам верой и правдой, и что мои потомки не будут изгоями общества. Он, покивав, пожелал мне и впредь оставаться верным себе и присяге.

Легко сказать. Я уже прекрасно осознавал, что меня ждет впереди. И стараясь не подавать вида я прощался с отцом навсегда. Весь путь до столицы я был чернее тучи. Какие только мысли не лезли в голову. В один момент я даже подумал отказаться от сомнительной почести покинуть планету. Я не романтик в этом плане. Мне моя планета дорога. Как отказаться от приказа Бога? Ну, я за пару минут выдумал с десяток поводов, включая отстреливание себе ноги и побега к дикарям запада. В конце концов, я был вынужден признать это глупостью и заставить себя привыкать к мысли о скором отлете.

Но в столице я был, честно скажу, уничтожен и дезориентирован.

Во дворце я первым делом узнал, что моих друзей давным-давно поездом отправили в орденскую столицу. И даже письма мне не осталось от Ритки и Галы. Я усмехнулся, вспоминая оставленный мне воином-священником залог, и подумал, что не судьба мне сразится с самим будущим хранителем меча. Но после мне стало не до усмешек и не до моих друзей.

Меня вызвали в канцелярию кронпринца и там, мне сам Наследник объявил, что Прот стал жертвой террористического акта в Ролле и в данный момент буквально находится при смерти.

Можете не сомневаться, что я не поверил этому ни сразу, ни потом, когда принц стал меня уверять, что так дело и обстоит. А я, только глупо улыбаясь, настаивал, что его высочество, должно быть, изволит неудачно шутить. И только когда он рявкнул на меня своим голосом молодого ящера понял, что я несколько не тот человек с кем он будет такие шутки шутить. И я сел без его разрешения на стул возле стены. Он меня не торопил, давая мне возможность осознать происшедшее. И я осознал. Мятежники нанесли удар в мозг Государства. Это Правителей, Императоров и прочих могло быть много, а вот Прот, создавший нашу цивилизацию, был один и он умирал.

- Я могу его увидеть сейчас? - спросил с надеждой я.

- Вы забываетесь. Вы никто для богов, впрочем, как и я. Да и успеете еще.- Он с грустью вздохнул. - Сейчас с ним Богиня Ролл и медик эскадры ВКС. Он в развернутом медицинском коконе и у него пока еще остаются шансы выжить.

- Но боги не умирают от рук смертного! - попытался возмутиться я.

На это мой высокорожденный начальник сказал, присаживаясь за свой стол:

- Будем откровенны. Они такие же люди, как и мы. Из плоти и крови. Их можно убить. Что террористы, поняв, и попытались.

Я посмотрел в его стальные глаза и с ужасом сказал:

- Но ведь это крах. Крах всего, что мы знаем, что мы строили, за что проливали кровь. Хаос после смерти Бога заполнит весь континент. Он держится буквально только на воле одного его.

Сцепив пальцы, принц сказал:

- А правящие дома вы, значит, уже не считаете?

Поняв, что глубоко задел Принца, я поспешил оправдаться:

- Простите принц, но вы не сможете удержать власть на всем континенте без помощи Богов. Вы видели насколько сильно внутреннее сопротивление. Вы знаете, насколько могуч Орден. Он может развернуть свою активную деятельность, пропагандируя, что Единый уничтожил Прота и теперь ждет, когда люди свергнут власть насаженную им.

- Вы умный человек, но сомневаюсь, что смогу вам доверить, когда-либо что-нибудь больше чем управление жандармерией города. Вы не в состоянии оценить глобальный масштаб действий. Нет, я не боюсь Ордена. Скорее уж Орден должен бояться смерти Прота.

- Отчего ж? - изумился я.

- Вы забыли, как именно Орден расправлялся с варварами. На них столько крови, что мы просто невинные дети. Они огнем и мечом несли свою веру, в то время как мы воевали всегда, заметьте всегда, исключительно за доступные и понятные дикарям вещи. За землю, за цивилизацию, за образ жизни. Но не за несуществуюшего бога. А именно за него они и проливали кровь на протяжении нескольких компаний. И не станет Прота и разрушится наш мир так варвары первыми сожрут именно Орден, а уже потом за нас примутся. И поверьте варваров так много еще, что воевать с ними, почти бесполезно не имея за спиной поддержки Земли - родины наших богов.

Я задумался над словами Принца. Когда пауза непозволительно затянулась, я спросил наследника:

- Вы вызвали меня срочным порядком, чтобы поручить какое-то важное дело?

Принц задумался и ответил не сразу:

- Вас вызвал не я. Вас вызвал Боевой зверь. Просто он приказал это сделать мне. Я же вас и буду инструктировать. Вы примите командование над личной охраной Прота. В ситуации, когда дворец кишит слухами о близкой смерти Бога, мы не можем доверять ни гвардейцам, ни армии. Вы жандармы будете обеспечивать охрану палат Прота. Вам надлежит в кратчайшие сроки сменить людей на верных по вашему разумению. И представить мне их на утверждение.

Я обомлел. Я! Какая-то сошка под ногами Богов стану гарантом их жизни. Это ноша навалилась на меня ощутимым весом. Я просто был лишен голоса и в немом изумлении смотрел на принца.

Он понял мое состояние и пояснил:

- Вы думаете, я не был удивлен таким решением Боевого зверя? Пока мне не предоставили ваше досье, я был просто в негодовании. Ведь именно меня отстранили от охраны их Божественности. Ваш дед и отец, верно служили Богам терпя от них некоторые неудобства и оставаясь преданными им. Вы тоже за свою службу доказали не раз преданность Империи и непосредственно правящим домам. И кроме всего этого вы обязаны Богам жизнью, насколько я понимаю?

Я кивнул.

- Ну, вот я тогда и понял, почему именно вы будете защитником Прота. Хотя конечно я бы вас, как уже говорил, лично бы выше начальника городской жандармерии не поднял. Вы можете втайне негодовать на меня, но я с вами честен и требую от вас только той же честности. Просто каждый должен быть на своем месте. От интриг должен защищать интриган. От террористов команды антитеррора. А охрану доверяют профессионалам охранникам, а не офицерам по особым делам жандармерии. Пусть даже начальнику отдела. Но сейчас Боги решили, что преданность решает все и выбрали вас. Не нам с вами обсуждать их решения. Наша задача их выполнять. Так выполняйте и соберитесь, Кротаг, вы отвратительно выглядите!

Я подскочил, вытянулся, поправил свой костюм и сказал, глядя на принца.

- Ваше высочество я благодарен вам за искренность. Надеюсь, решение богов не омрачит наших отношений. Вы приняли меня в вашем доме, как друга, а теперь я ниже вас по рождению буду выполнять ваши обязанности по охране Прота. Примите мои искренние заверения, что я был и останусь преданным вашему дому человеком.

Он посмотрел на меня и с грустной улыбкой сказал:

- Нет. Не останетесь. Вот бумага… - принц протянул мне взятый со стола листок с многозначительными подписями и печатями и продолжил: - В которой, Правитель лично освобождает вас и ваших потомков от присяги верности принесенной его дому. Здесь такая же подпись властительницы дома Апрата. Вы вне закона Кротаг. Вы над законом. Здесь же указано, что ваши действия служат исключительно защите Богов и божественного уложения. И не подлежат людскому суду. Вас нельзя судить Кротаг. Но не радуйтесь… за ошибки вы расплатитесь жизнью. И не смотрите на меня. Такова участь всех избранных Богами. У вас нет права ошибаться.

Он еще, что-то говорил, а я в немом изумлении пытался подавить в себе стон ужаса. Великий Прот, как много на меня свалилось нового, ранее не познанного и ужасного для моего миропонимания. И еще это.

Спустя полчаса офицер дворцовой охраны вел меня по коридорам, буквально протаскивая через усиленные посты. Отдавая честь офицеру, гвардейцы недовольно посматривали на меня. Повинуясь жесту гвардейца, меня даже не обыскивали на первых этажах. Зато вот на самой вершине башни бога меня буквально всего прощупали. Отобрав все подозрительное и опасное, меня пропустили в покои богов. Что характерно офицер далее меня не сопровождал. Зато в конце небольшого коридора меня ждала служанка королевы Ролл, с которой я успел познакомиться в прошлый раз гостя во дворце. Я проследовал за ней в покои Прота.

Казалось, в комнате поселился гигантский паук из тех, что выводят свое потомство в коконах прикрепленных к стенам нор. В ворсистом на вид, а на ощупь чрезвычайно жестком коконе и был укрыт от глаз людских Великий Прот. Кокон, подвешенный на несколько растяжек, напоминал колыбель. И если бы на его боку в одном месте не помигивали индикаторы зеленых и красных цветов, то я бы долго ломал голову над назначением кокона. Однако и размашистый красного цвета крест и другие неприметные вещи дали мне понимание, что это некое подобие санитарных носилок с системой поддержания жизни. Я много насмотрелся за свою жизнь из божественных штучек, но вот этот аппарат видел впервые и, недозволительно долго рассматривал его, забыв, что в коконе находится Великий мой покровитель, а в комнате к тому же замер на постели Прота сам Боевой зверь. Правда, кроме него тут же был человек в странной форме, которого я понятное дело даже не заметил сразу. А вот богини Ролл, о которой говорил Принц, здесь не было, скорее всего, ушла при появлении мужа.

- Кротаг? - Словно спросони спросил Игорь и, отпустив служанку, велел мне приблизиться. - Ты в курсе уже, зачем ты здесь?

Я поспешно кивнул и Боевой зверь сказал:

- Отлично. А то я не железный чтобы сутками тут дежурить вместе с Богиней Ролл. Приступай к формированию команды и как только первая группа пройдет осмотр у принца сразу пусть сменяют меня. Я им расскажу, при каких показателях медкокона поднимать тревогу. Иди.

Я немедленно вышел и, пройдя мимо всех постов охраны, вышел из здания дворца.

Сказать, что я вот так сразу понял с чего мне начинать это грубо соврать. Как обеспечить охрану жандармскими силами я естественно знал. Это и в Академии проходил и имел удачный опыт по охране особо важного преступника, которого перетаскивал с другого конца континента в столицу и еще и охранял до суда. Но там был пусть и особо важный… но человек. А тут Бог. И имел ли я право доверять судьбу Великого в руки жандармерии, которая еще недавно стреляла из-за него по мятежникам. И сколько среди жандармов в столице сочувствующих делу освобождения от богов? Это в Левобережных Воротах я всех знал как облупленных и смог бы набрать взвод преданных людей. А в столице, я знал только одно место, где можно набрать фанатиков службы и долга. Перебрав еще варианты, я решился и направился в Академию.

В общевойсковой Академии преподавал мой старый знакомый, который по моей просьбе составил список годных для задачи охраны первых лиц государства курсантов. Я потребовал у начальника Академии данный список предоставить мне в натуре. Правда, перед этим мне пришлось вытерпеть неприятное ожидание, в ходе которого начальник Академии звонил во дворец и почти дрожащим голосом справлялся обо мне. Кто я такой и почему в моей бумаге прописаны такие неограниченные даже императорской властью полномочия. Ему что-то сказали, отчего он прекратил расспросы и немедленно послал вестовых за указанными мною людьми.

Всего выбранных оказалось сорок два человека. Все как на подбор крепкие ребята и по глазам видно, что не дебилы. Да и учреждение все-таки здорово отсеивает неблагонадежный элемент. Я был доволен выбором моего знакомого. Приказав собрать личные вещи, я построил их позже во дворе академии и произнес перед ними короткую речь, в которой я сказал, что мои подопечные избраны на великое дело и заслужат многие почести для себя и своих отцов, честно выполнив свой долг. Я не стал распространяться, что придется делать этим орлам. Как и не стал им говорить, что после столь деликатного задания их жизнь в корне изменится. И далеко не так как они предполагали. А вполне возможно и оборвется вместе с моей. Знаем мы этих богов…

Познакомившись со всеми, я приказал следовать за мной и повел мой взвод во дворец. Во дворце, записав их всех у дежурного офицера, я приказал немедленно доложить о прибытии Его Высочеству. Принц принял меня и с интересом взял из моих рук папки с личными делами. Благо, что курсанты еще не обзавелись толстенными томами, посвященными их службе. Просмотр дел не вызвал у принца затруднений. Из сорока двух он отказал в охране непосредственно Прота только пятерым, что было уже хорошо. Я то думал, что он зарубит минимум половину. Потом он вышел к моим бойцам и визуально оглядев, поговорил с ними о незначительных вещах. Об учебе и прочем. Ошалевшие оттого, что сам Принц интересуется ими они, будто заученно повторяли, что все отлично и что они готовы служить императорскому дому и лично Правителю до последней капли крови. Я был тоже доволен их ответами. Потом, расквартировав бойцов в помещениях слуг во дворце, и поставив их на довольствие, я составил перечень постов и график заступления на них. Нам было доверено всего четыре поста и собственно сами палаты Прота. С остальными постами я поддерживал постоянную связь через своего посыльного. С внешним наблюдением держал связь принц, который обещал, что все сообщения ему будут дублироваться и мне. Еще бы с жандармерией надо было бы по уму связаться. Но времени не было. Потому разведку среди криминала и политических я доверил тому же принцу. Как я классно сказал… "Я доверил". Просто в разговоре ненавязчиво спихнул это ему, польстив, что у него опыт значительно превышает мой. Кстати я доверял принцу на все сто. Кто он такой без Прота? Никто. И батюшка его никто. Так что в их преданности сомневаться не приходилось.

Уже через час мои ребята сменили на постах гвардейцев. Я не знаю, что чувствовала гвардия, когда так откровенно проявили к ней недоверие. Принц сглаживал эти эмоции тем, что это распоряжение Боевого зверя, а не Прота или Ролл. От этого не прибавлялось любви ни нам, ни Принцу, но зато негодование направили в сторону Боевого зверя, с которым, даже с одноруким не решались сцепиться в спарринге даже трое бойцов гвардии. Но отношение ко мне хоть и оставалось холодным, но не менялось в еще худшую сторону и все мои указания выполнялись незамедлительно. Было неприятно от такого отношения, но я не считал возможным его изменить. Даже мой друг капитан стражи как-то прохладно отнесся к моему возвращению во дворец с такими полномочиями. Но в шахматы мы с ним еще играли в свободное от вахт время.

Как бы то ни было, ночью я заступил на дежурство возле медицинского кокона. Вместе со мной в помещении находился еще один мой боец и незнакомый мне человек в форме медика ВКС, как я уже знал. Да и судя по его разговорам с Боевым зверем, он явно был не из наших соотечественников. Он был с Пристанища. Сколько бы я не видел людей с Пристанища, сколько бы о них не слышал, выводы складывались неутешительные. Они откровенно нас считали, если не людьми умственно отсталыми, то уж не равными себе точно. Холодное презрение, то и дело, можно было заметить на их лицах. Но к чести врача могу сказать, что он с нами общался, дружелюбно, и подбирая нам понятные слова, осознавая, что мы его помощники в деле спасения и защиты жизни Прота. И хотя, как бы он не говорил с нами, мы все равно слово из трех понимали, но нам было приятно ему помогать. Под утро, когда меня сменил мой назначенный помощник, я его проинструктировал, как присматривать за параметрами и в каком случае будить доктора. Возвращаясь в выделенную мне комнату, я проверил посты еще раз и, только удовлетворившись положением вещей, позволил себе уйти отдыхать.

Утром меня вызвал к себе в палаты Боевой зверь. Кроме отчета о несении службы он выслушал мои мысли по поводу палат Великого Прота. Меня нисколько не нравилось местоположение их. Я считал, что башня не лучшее место для обеспечения безопасности нашего Бога.

- Зачем посылать диверсионную группу на вскрытие дворца и охраны, когда проще взорвать к черту саму башню? - задал я свой резонный вопрос. - Количество знающих местоположение беспомощного Прота слишком велико.

Зверь смотрел на меня внимательными глазами и не проявлял эмоций. Вообще этот взгляд меня немного бесил. Он заставлял меня, себя чувствовать очень неуверенно. И каждое слово, что я сказал, приходилось еще раз прокручивать в уме, как будто я сморозил редкую глупость.

- Еще есть замечания? - Сказал он с тяжелым вздохом, словно я докучаю ему давно известной проблемой.

- Да. - Кивнул я. - Я настойчиво рекомендую обратиться за помощью в Пристанище. Там Прот будет и в безопасности и под хорошим медицинским контролем.

- Это невозможно.

- Почему?

- По политическим соображениям. Мы не можем допустить, чтобы наши передвижения и то, что Прот недееспособен, стали известны мятежникам и силам, заинтересованным в смене власти. Кстати Пристанище одна из таких сил. Пусть они уже в курсе, что с ним произошло. Медиков вот нам прислали. Но воспользоваться их помощью и перевести Витька туда, почти сто процентная гарантия потери для нас Ивери. У Прота нет наследников. Слишком велик соблазн избавиться от него во славу Его Величества. А уж тот в долгу не останется.

Я подозревал, что-либо подобное, но не был ранее уверен.

- Это абсолютно исключенный вариант? С Пристанищем? - Переспросил я что бы наверняка убедиться.

- Нет, конечно. Не абсолютно и не исключенный. - Поднялся из глубокого кресла Зверь и продолжил: - Если Виктору станет хуже, я лично на себе дотащу его до Пристанища, но пока есть возможность этого избежать мы будем стараться. Не думай, что в жадности своей я позволю ему медленно и долго загибаться здесь. Да и Ролл по первому знаку врача прикажет собираться в дорогу.

- Но это риск. - Сказал я удивленно. - Я ночью говорил с врачом, он утверждает, что контузия обширная. Задет спинной мозг. Надо чтобы они забирали его, на такой же штуковине что перевозили моих товарищей, а не на руках.

- Диагноз я знаю не хуже тебя, Кротаг. - остановил меня Зверь. - И твои советы мне нужны только по одной причине. У вас тут у всех пока не замутненный взгляд на наш быт и отношения. Может, что дельное подскажете. Но не перебарщивай. Ты тут многого не знаешь в наших сложных отношениях с Землей, Пристанищем, с мятежниками и даже собственными администрациями. Ни моего, ни Ролл авторитета не хватит, чтобы удержать у власти правящий дом. Только Прот. Скажите, многое ли для тебя значит Правитель? А принц? Ну, в сравнении с Виктором? Вот. Против воли Прота мало кто осмелится двигаться. Он жесток иногда, но его жестокость оправдана обстановкой. Ты хочешь узнать развитие событий, в случае если узнают о том, что Прот повержен?

Я и без этого догадывался, но то, что рассказал Зверь, было ужасной картиной.

- Сразу же буквально немедленно после известия о поражении Прота нам ударит в тыл Пасская империя. Или вы все настолько наивны, что думаете, что они забыли о своем величии, и не хотят его вернуть? За ними не сразу конечно, но по нам ударит Орден. Горные герцогства благородно объявят о выходе из состава империи и о занятии нейтральной позиции ко всем. Восточные Лагги буквально через полгода поднимут восстания вспоминая, как с их предками разобрался Прот. А есть еще такая республика в составе Империи. Вот ведь бред-то, какой - внутри империи республика… Наем. До сих пор самая многочисленная по населению. Там жителей больше чем в Пасских землях. Они тоже нами вооруженные и обученные не будут ждать окончательного развала, а помогут развалить Империю прихапав к историческим территориям северные области. И знаешь, что самое смешное… Независимо от воли своей Богини Апрат, думаю, тоже заявит о своем нейтралитете в будущей гражданской войне. А теперь прикинь Кротаг, скольких мне придется убить, чтобы удержать Империю от краха? А еще подумай вот над чем. Когда Земля объявила Иверь своей собственностью, все вы стали подданными Его Величества. И ваше убийство мне с рук не сойдет. А я стар. У меня есть любимая жена и дочь, внучка на выданье. Я не хочу оставить жену вдовой, а внучку без хорошего мужа. Это дело деликатное надо самому контролировать… А самому кончить в газовой камере, умирая этак часов двести не меньше, мне еще больше не хочется. Пойми Кротаг. Я сам себе не верю, что я способен буду казнить бунтовщиков. Ведь формально этим может заниматься только корпус Пристанища - олицетворение власти Земли. Но они гасить бунты не будут, это мы поняли, когда на наш запрос о помощи в Ристе нам ответили дипломатичным отказом. Мол, мы вмешаемся, когда силы Ивери не смогут самостоятельно подавить бунты. А на мой сугубо скромный взгляд им там… выгодна как смерть Прота, так и смена власти на Ивери. Если погибнет граф Иверский… Иверь перейдет в разряд королевских земель. У Виктора нет наследника и нет завещания. А даже и было бы завещание, скажем в пользу того же Правителя, это нисколько бы ничего не изменило. Объявить завещание подделкой легче, чем… ну ты меня понял. Зачем короне Иверь? Да хотя бы затем что здесь можно будет беспрепятственно вести разработку тяжелых металлов. Это сейчас за каждую шахту, за каждый карьер, даже за каждый кусок моря они вынуждены платить. А потом будет не нужно. И ты Кротаг хочешь, чтобы я лично сейчас, когда еще есть шанс на выздоровление, сам отвез Прота в Пристанище? Да его там залечат насмерть. А скажут, что виноват я. Что так поздно обратился за помощью.

- Выхода нет? - спросил я расстроено.

- Наверное, есть. Только пока я его не вижу. То, что Прот при смерти мы должны скрывать, как не знаю, что… никакие гостайны не сравнятся с этой. И куда не кинь везде клин… Единственное, что, может быть, спасет ситуацию это честный договор с Пристанищем. То есть с подписью Адмирала и парочкой подписей представителей Его Величества. Но даже как составить договор, чтобы были гарантии сохранности жизни Виктора, я не знаю. И никто не знает. На все наши аргументы у них будет только один. Поздно привезли, спасти не смогли. И скажут нам это с самыми честными глазами и еще против меня дело заведут о несвоевременной помощи губернатору. И поверь, чтобы убрать и меня заодно, дело до газенвагена доведут. Пришьют умышленное промедление с целью попытки присвоить правление в графстве себе. И сразу же найдется куча поддельных завещаний, которые якобы нашли у меня. То есть умысел и попытку докажут так, что и до Земли никто меня не повезет здесь и кончат.

Я только головой покачал от таких сложных отношений.

- А Орпенны? - спросил я.

Зверь повернулся ко мне, весело сказав:

- А ну да. Как же я мог забыть… эти всемогущие Орпенны. Ты мне напоминаешь адмирала Орни, что раньше всерьез считала, что у нас с ними чуть ли не видео связь. А де-факто мы только последние двадцать лет общаемся хоть как-то, До этого все наше общение сводилось в превращение нас в автоматов, выполняющих приказы и выдающих всю важную информацию. Как вспомню, так вздрогну. - Игорь наморщил лоб. - С Орпеннами не все так просто. Даже если я сейчас вызову Матку и даже если мы поднимем в таком состоянии Прота на капсуле без компенсатора на орбиту… Вот ведь опять этот компенсатор. То где гарантия, что Орпенн починит Витьку? А сама попытка такого подъема может оказаться, губительна для него в его-то состоянии. Не факт что Орпенн, вытащит Прота.

- Ну не знаю… мне они кажутся такими могучими.

- Мне кажется, ты себе новых богов нашел раз прежние слабоваты. - Цинично усмехнулся Игорь.

Я смутился от такого, ко мне обращения.

В дверь постучался гвардеец и сообщил, что доктор желает встретиться со Зверем.

- Ступай пока проверь стражу. - Сказал мне Игорь, и я поспешил удалиться.

В коридоре кивком поздоровавшись с медиком, я и, правда, направился в обход постов. Все было нормально, и я поднялся в башню Бога, чтобы сменить своего помощника и дать тому отдохнуть.

В помещении медкокона в кресле забравшись с ногами, сидела неувядающая Ролл и, думая о чем-то своем, смотрела в одну ей ведомую точку на коконе Прота. Принимая вахту у помощника-курсанта, я, кивком указав на Богиню, вопросительно посмотрел на него. Тот пожал плечами и буквально одними губами ответил:

- С раннего утра тут.

Я кивнул и отпустил помощника. Сев за стол я по привычке выложил в тайник столешницы один из пистолетов. А второй проверил на доступность из кобуры. Сев поудобнее, я уставился на приборы и буквально провалился в размышления. Я думал и о том, что поведал мне Зверь и о том, как изменилось даже мое мнение о Проте в связи с его тяжелым ранением. И представляя, как изменится мнение окружающих, мне становилось все больше и больше не по себе.

Повелитель Ивери. Защитник цивилизации. Молот времени, что сквозь четвертое поколение кует стальной стержень мира и единства. Гениальный покоритель планеты. Он пусть даже огромным числом потерь объединил весь континент. Избранный, что отказался от соблазнов жизни ради отсталой планетенки и привел ее уже к подобию процветания. Великий человек. Богоподобен. Но не Бог. Смертный! Это страшное слово звучащее как приговор. Смертный. Тот, кто как не старается, никогда не воплотит всех своих замыслов.

Назвавшийся бессмертным Богом, самозванец.

Я все больше и больше входил в депрессию. Я был расстроен до невозможности. И если бы не Ролл, я бы подскочил и начал ходить по комнате. Ходьба всегда помогает мне думать.

Я обратился к Ролл спустя почти час нашего можно сказать траурного молчания. Я, кажется, даже свой голос не узнал:

- Ваша божественность, вы с самого утра здесь, вы бы пошли, отдохнули. Подкрепились, а потом возвращайтесь, если вам так угодно, но что толку вот так убиваться сейчас, когда еще не все потеряно и так загонять себя.

Ролл посмотрела на меня как-то рассеяно, и я уже ожидал презрительного гнева на указывающего что ей делать охранника-жандарма. Но ответ прозвучал неожиданно мягко и тихо:

- Ничего. Я потом…

Я пожал плечами, но настаивать не стал. Себе дороже может обойтись. А она словно очнувшись спустя несколько минут сама заговорила со мной:

- Когда он пришел к нам… я была совсем соплюшкой. - Я был удивлен такими ее словами, но молчал и слушал: - Он пришел и покорил Апрат. Я его ненавидела. Настолько ненавидела, ты даже себе представить не можешь. Я думала… я лично его убью. Я серьезно так думала, Кротаг. Ты мне веришь?

Когда богиня обращается к тебе и таким грустным голосом, веришь во все. Если бы она тогда сказала, что она мать всего на Ивери, я бы и тогда… не факт конечно… но мог бы поверить. Я кивнул, боясь заговорить.

- А вот сейчас мне страшно. Страшно, что он умрет. Страшно, что оставит нас наедине с миром. Он слишком затмил собой все. Мы отвыкли жить без него. И не думаю, что буду, способна снова взять в руки власть над своим Апратом без его поддержки. Господи да что я говорю… Не только мне… Но и Игорю, и моей дочери, моей внучке, просто страшно, что вот его не станет. Просто не станет и все. Был и нет. И я больше никогда не увижу его лица. А если его будут хоронить в земле… я просто не переживу этого.

Она замолчала и посмотрела на меня. По блеску ее глаз я понял, что она готова расплакаться. Я был жутко растерян. Более того, я был напуган чрезвычайно. Я видел настоящие искренние чувства человека, который как мне кажется, всю жизнь скрывал их. Ролл, готовая расплакаться, отвернулась и тихо произнесла:

- Ты Кротаг, наверное, в еще большем смятении. Бессмертный на твоих глазах умирает.

Я сначала хотел отвертеться от ответа простым пожатием плеч, но словно я не владел своим голосом, произнес:

- Да.

- Тебе страшно?

Не подумайте обо мне плохо, но я сказал честно:

- Да. Страшно.

- И, наверное, так же не представляешь, как жить дальше, если Прот не придет в себя?

Тут я просто кивнул.

Она тоже кивнула в знак понимания моей честности. Да кто я, Рог побери, что Правители мне выдают грамоты, ставящие меня над законом, а Боги советуются и разговаривают на равных почти?! Я простой офицеришко жандармерии. Я, презренный смерд только волей богов, поднявшийся так высоко в звании. Хотя часть трудов моих вложена все же была. Ну ладно боги… ладно Принцы. Но красивейшая и знатнейшая женщина планеты ведет со мной доверительный разговор.

Ролл непонятно для меня улыбнулась и сквозь нездоровый блеск глаз, я вдруг заметил еще нечто смахивающее… на радость что ли.

- Я помню, как он первый раз повез меня в капсуле вокруг планеты и на большую луну. Ты представляешь? Я его ненавижу, а он меня катает и показывает мне мир, в котором я стала хозяйкой. Я тогда горевала об Апрате и даже не поняла, что он подарил мне не область, не страну, а мир. Глупая была. Я была благодарна ему за тот полет. Даже сейчас благодарна. Я поклялась, не смотря ни на что, я никогда не предам его и не ударю в спину. А он дурачок наверно буквально до последних лет боялся исключительно меня и только меня. Он никого не боялся ни Его Величества. Ни правящего совета Земли. Он говорил, что они далеко. А враги… настоящие враги всегда близко. Кажется, он думал, что я его так и не простила. И лишь однажды я попыталась объясниться с ним. Сказать, как я его глубоко уважаю. Как благодарна ему и за свой народ и за планету в целом. Муж тогда очень ревновал меня. Было пару неприятных моментов. Сейчас смешно вспоминать, а тогда я испугалась, что из-за меня Игорь предаст Виктора. Какая только чертовщина в голову не лезла. Я поклялась, что не дам повода им поссориться. Они могли поссориться из-за многого. Каждый же личность со своими мыслями и идеями. Но я не хотела стать поводом. Я больше не пыталась объясниться. А он продолжал опасаться моей мести, которой и быть не могло. Как все глупо. Только, когда у меня должен был родиться мальчик, Прот спросил, как я назову его. Я сказала, что Виктором. Тогда мне кажется, он и догадался. Догадался, что я не опасна и его друг. Наверное, больше друг, чем даже Игорь. Игорь его верный товарищ. Всегда был и, наверное, останется таковым. Товарищ неспособный на предательство. Но способный отстаивать свои мысли. Свое понимание дела. А я… А я тот друг, который принимал Виктора таким, какой он есть. Он до самого последнего дня, как мне кажется, оставался мальчишкой. Дурашливым. Веселым. Самозабвенно преданным любимой игрушке - Ивери. Исследующим ее тайны. Гоняющимся за призраками ее замков. Спасающим ее жителей. И в тоже время жестокого… Но все дети жестоки и не осознают своей жестокости. Он играл в солдатики, а гибли тысячи. Иверь никогда не оправдает его за это. Но она воздаст ему должное за то, что он кровью и мечом за эти года протащил ее от железного века до века индустриального. За то, что сейчас люди Земли уже не могут себе позволить нас просто колонизировать и покорить. Уничтожив для удобства девять десятых населения.

Она замолчала. Ее губы ставшие на мгновение жесткой тонкой черточкой снова расслабились, и она улыбнулась.

- А ты знаешь Кротаг, что он любил?

Я вообще выпавший из реальности при таких откровения только помотал головой отрицательно.

- Помнишь поэта сосланного за вольнодумства и призывы к уходу Богов на архипелаг Ксенолога? Ну, нашумевшее дело, ты должен знать.

Я кивнул. Я помнил.

- Виктор к месту и не к месту частенько цитировал его лирику. Казалось, он знает стихи поэта все и наизусть. Представляешь. Вот уж никогда бы не подумала, что он любитель поэзии, а он таким оказался…

Я осторожно спросил:

- Но если он так любил поэта, то почему подписал приказ о ссылке?

Она посмотрела на меня. И грустно сказала:

- Любой правитель сплошь и рядом должен отказываться оттого, что любит. Это плата за власть. Если этого не понимать, то власть потеряешь, а скорее и не приобретешь. Стихи одно, а призывы против Прота другое. Мой муж сказал как-то, что все тираны земли были жутко сентиментальны. Я принялась защищать Прота, но потом поняла, что Виктор и правда тиран. По всем определениям подходит под него. Тогда я открыла страшную вещь для себя. Я никак не могла поверить, что тирана можно любить. Я не про себя говорю. - Махнула она рукой и добавила поправившись: - Я про людей Ивери. Ведь заговорщиков предельно мало по континенту. Зато тех кто, правда, любит и уважает Прота несчитанное количество. И если он тиран, то за что его любить-то? Я была больше чем удивлена. Даже ты относишься с симпатией к Виктору. Я же вижу. Но за что?

Я пожал плечами, мол, не знаю… но что неравнодушен к Проту, я подтвердил.

- Ну, хорошо вот ты относишься к богатому классу. Тебя можно понять. А вот твои слуги? Или просто бедные люди? Им-то за что любить тирана? Не знаю. Мне кажется это просто природное его. Харизма. Бывает, что бог одаривает людей таким даром. Странно все это.

Она украдкой прикоснулась к уголку глаза и снова сев прямо продолжила уже более жестко:

- И если он умрет, исчезнет и нечто большее, чем человек признанный богом на планете. Исчезнет звено, что соединяет многих людей на благо общего дела. И мне просто страшно, что тогда начнется. И печально. Печально, что так в этом мире все зависит от личности, а не от порядка божьего. Мироздание жестоко. Вселенная ужасна в неодолимой смертоносности. Звездные скопления исчезают с населенными мирами. Гибнут триллионы живых существ, у которых есть душа, мысли, желания, пороки и достоинства. Одного небольшого в принципе астероида хватит, что бы уничтожить весь наш мир и просто чудо что ни Земля, ни другие обитаемые миры не подверглись столько радикальному очищению. Да мало ли какая напасть может произойти… Вторжение… Виктор сплотил Иверь перед угрозой вторжения Земли. Но он сплотил их собою. Он тот цемент, что крепит все. И вот он может исчезнуть.

Я немного поудобнее сел и задумавшись, был поражен следующей фразой Ролл:

- Его теперь просто ради всего мира надо сделать бессмертным.

Я был просто ошеломлен. Ошарашен и удивлен вдруг возникшему в моей голове простому и в тоже время реальному плану.

Я слушал Ролл и думал о своем. Лишь однажды я отвлекся от своих мыслей, когда ее печаль все-таки вылилась в паре слезинок. Мне даже как-то стыдно стало, что я ее не слушал.

- Господи. Я молю тебя - причитала чуть слышно - Пусть он выживет. Спаси его. Спаси наш мир от хаоса и разрушения.

Конечно, вера в Единого в сердце Империи бога Прота это несколько странно, но я не осуждал Ролл, которая в моих глазах стала, прежде всего, женщиной.

Значительно позже, когда мой помощник сменил меня, я помог Ролл дойти до ее комнат, и был отсечен на входе в ее палаты апратской гвардией. Ко мне вышел ее помощник совсем молоденький явно из пажеского корпуса паренек и поблагодарил от ее имени за поддержку в этот тяжелый для богини час. Я, конечно, удивился такой благодарности, но ничего не ответив, пошел искать встречи с Принцем, а лучше с Правителем или с Боевым Зверем.

Мне повезло. Я нашел Игоря во дворе замка в тени капсулы что-то обсуждающего с начальником гвардейской стражи. Он не сразу обратил на меня внимание, но, заметив, сразу закончил разговор с начальником стражи и кивком пригласил подойти ближе.

- У вас что-то есть для меня? - спросил он.

Я кивнул и сказал:

- Мне нужно с вами поговорить наедине, чтобы нас невозможно было подслушать.

Он оценивающе посмотрел на меня и произвел, какие-то манипуляции с браслетом, что отчего-то таскал теперь на поясе. Капсула рядом, с которой мы стояли, чуть завибрировала, и тяжелый броневой люк откатился, открывая проход в тамбур. Я по приглашению Зверя первым поднялся в него и только когда люк за нами закрылся, мы оба смогли попасть внутрь.

Когда мы оказались в спальном отсеке десанта он, облокотившись на койку второго яруса, сказал:

- Говори Кротаг. Здесь могут слушать, но хуже не будет.

Я привыкший уже чуть-чуть к его взгляду собрался с мыслями и начал:

- Если Прот умрет, начнется хаос.

Зверь хмыкнул и сказал:

- Это и есть то из-за чего ты хотел говорить наедине? Боюсь, я был лучшего о тебе мнения, Кротаг.

Я покраснел и продолжил, не обращая внимания:

- Если не умрет, то Иверь так и будет всецело от него зависеть. И когда придет его срок отправится в долины Рога, случится тот же хаос.

Все так же усмехаясь, Игорь спросил:

- И?

Набравшись мужества, я выпалил:

- Прот должен покинуть Иверь. С помпой и обещаниями вернуться, как и раньше, если Ивери он понадобится. Прошу вас, ваша милость, дайте высказаться до конца. Его уход можно обставить как угодно. Для народа ему преданного это будет знаком доверия, что теперь они под его взором с небес сами будут хозяевами всей планеты. И если будут жить по законам им оставленным, то будут процветать без жестокого надзора. Для мятежников это будет уступкой. В плане каком… Мол, Великий Прот не терпит преступлений против себя. Мятежники наказаны. А вот разумные люди из тех, кто не убивал, но так же желал ухода богов поговорили с ним и в разуме своем, Прот счел их доводы убедительными. Он дает право Ивери попробовать жить без его надзора. Для Пристанища это будет повод начать большие разработки на Ивери. Если вы сможете договориться о безопасности своей, Прота и Ивери. Вы в отсутствии Прота станете проводником его воли и воли Земли для местного населения. Вас никто не посмеет убрать. Больше того вам наверняка окажут всяческую поддержку. Всем выгодно избавление от Прота. И даже ему, такому седому, наверное, уже нужен отдых. Поговорите с Адмиралом! Она вас послушает…

Игорь присел на койку и, смотря снизу вверх, сказал:

- Две проблемы. Одна и самая главная. То, что в данном состоянии Виктор не способен ни на какую речь. Ни на длинную, ни на короткую. А без его обращения, именно его, а не моего или Ролл, или Правителя… И ничто не сможет убедить скептиков, кроме его лица и его голоса, в том, что это он. Вторая проблема это я и моя жена. У тебя все радужно, но любой договор с Пристанищем может оказаться роковым. А мы не хотим покидать Иверь. Нам нет места в том мире. Ты можешь этого не понимать или не верить, но так оно и есть. Мы чего-то стоим только здесь, состоя при дворе графа Иверского. Я очень не уверен, что мне доверят представлять интересы Земли на Ивери. Сейчас я по статусу просто сподвижник и первый помощник губернатора и условного хозяина этой планеты. С его смертью договор вассалитета прекратит действие и Его Величество справедливо потребует признать эти земли его. А Великий Совет Земли не откажет. Не та сейчас ситуация чтобы полномасштабно бодаться из-за Ивери. В большой политике такие мелкие сошки, как я и моя жена, будем просто сметены. Я не дворянин, чтобы в случае чего дворянское собрание подняло свои силы, защищая меня. Они ведь тоже трусливы и будь я дворянином и соверши надо мной беззаконие они бы просто испугались повторение такого же с ними. Так что ситуация тупиковая. Всем выгоден уход Прота, кроме меня и моей жены.

Я, понимая, что говорю слова способные оборвать мою жизнь, спросил:

- Только из-за себя, вы не позволите этому плану, так способному помочь всем и даже спасти Иверь от гражданской войны, осуществится?

Я не верил своим глазам. Я усовестил Боевого Зверя Звездного Ада. Он поднялся и, пройдясь по проходу, покачал головой:

- Был бы я один… да гори оно синим пламенем. При таких отступных как планета, мне еще бы, не факт, но может быть, и титул пожаловали. Но у меня жена, которая по праву, заметь по праву, должна повелевать Апратом. У меня дочь со своим мужем оболтусом на втором материке… Внучка объявленная наследницей нашего состояния. И я стар… ты даже не представляешь сколько мне. Я с помощью медиков Пристанища даже свое поколение пережил уже на сорок лет. И выгляжу я лучше, чем пренебрегающий процедурами Прот, только поэтому. Но я реально стар. Я прожил уже три жизни отпущенных тебе. Даже если по максимуму. И я не хочу окончить такую славную жизнь где-нибудь на отшибе обитаемого космоса в купольном доме с биотуалетами влага, из которых, перерабатываясь, подается для питья. Понимаешь ты это? Точнее мне-то уже похрену, на госпиталь ветеранов я себе давно заработал. Но моя семья такого не переживет. А нас никто не оставит на планете, чтобы мы не устроили реставрацию, даже в этом плешивом Апрате.

Я стоял рядом с ним и вдруг осознал себя равным ему. Не аборигеном как он любил поддеть меня, а именно равным. Я расправил плечи посмотрел на него исподлобья и сказал:

- Виктор отдал свою жизнь ради моей планеты. Он смертен. Рано или поздно это случится. Даже если он сейчас выкарабкается. Ты Зверь так и собираешься трястись за свой живот и прикрываться семьей?

Он не ударил меня. Он почесал нервно висок и, поглядев горько на меня, сказал:

- Я знал, что ты ничего не поймешь. Да о себе я меньше всего думаю, как ты собрался заставить говорить парализованного и без сознания Прота?

Я пожал плечами:

- Честно говоря, я думал этот вопрос, доступен богам. Я забыл, что вы не совсем те, кем представляетесь.

Зверь осклабился в злой усмешке и сказал весело:

- Не забывайся, Кротаг. Ты и так многое сказал уже…

Я улыбнулся той же хищной улыбкой, которой тогда остановил стрелков Ритки и просто промолчал готовый ко всему.

- Ну ладно. - Согласился как-то странно спокойно Игорь - Может, мы и не те. Может, мы и не боги. Может, даже я искренне боюсь смерти Игоря и последствий… Но монтаж еще три века назад применяли. А может и раньше. Я не силен в истории. Давай попробуем. Ступай по своим делам. Сегодня я полечу к адмиралу торговаться. И очень надеюсь, что из меня получится неплохой торговец.

Мы вышли из капсулы, после того как Игорь всерьез попросил меня пока о плане не распространяться никому и о разговоре тем более. Уже расставаясь у часовых гвардейцев, я, соблюдая правила игры, сказал Игорю:

- Ваша жена в сильном расстройстве и с нездоровым видом покинула палаты Прота. Я взял на себя смелость проводить ее до ее охраны.

- Спасибо, Кротаг. - сказал Зверь задумчиво. - Я обязательно навещу ее сейчас. Ты хороший человек. Я в тебе не разочарован. Думаю, вечером мы с тобой встретимся, чтобы обсудить некоторые аспекты твоего предложения.

Это все что он мог мне сказать рядом с вытянувшимися каменными статуями гвардейцев.

Вечером, а точнее глубокой ночью меня подняли на ноги мои ребята и сказали, что дежурный офицер гвардейской стражи передал, что меня ждут в зале совета.

Я поднялся в зал совета и увидел за столом Ролл, Игоря и их внучку, что мышкой сидела вдали и ничего не говорила за все время нашего общения.

Начала, как не странно, Ролли. Даже не предложив мне присесть, она сказала:

- Мы связывались с Адмиралом Орни, она подтвердила мне лично, что мои владения в договоре вассалитета обговорены отдельно. Я вассал графа Иверского. При любом раскладе с Иверью, территория Апрата не может быть подвержена оккупации. Мое имя после договора вассалитета и признания владений, занесено во все дворянские книги Земного сообщества. Пристанище всеми силами защитит мои владения и мою власть в них, если я официально запрошу у них помощи и дам гарантию оплаты. Так как по закону, мой муж автоматически становится консортом минимум, а через суд может быть приписан к дворянскому сословию, то и он не подлежит депортации и ущемлению в правах…

Я позволил себе неслыханное… я вздохнул достаточно громко от всех этих подробностей, да так, что сидящая вдали внучка Ролли, откровенно прыснула в ладонь. Сама богиня Ролл опомнилась и, схватившись за раскрасневшиеся щеки, уперла локти в стол и посмотрела на мужа. Игорь поднялся, подошел к внучке и, обращаясь только к ней, сказал:

- Вам молодым, так странно, что старики думают о благосостоянии семьи. Пекутся о ней. Вам кажется это смешным. Вы просто забываете, что в нас говорит простая любовь к нашим детям, и внукам… чтобы им не пришлось все начинать с нуля. Над этим можно смеяться, но это глупо… смеяться над чужой к вам любовью… Надеюсь вы поймете это с годами. - Он повернулся ко мне и сказал довольно твердо: - День большого совета уже назначен. Тебе, Кротаг, надлежит неотлучно находиться при дворце. Когда соберутся все участники большого совета, ты будешь вызван.

Большой совет произошел спустя два дня. Меня разбудила гвардейцы, а не мои бойцы-курсанты и велели следовать за ними. Я, не соображая со сна, все-таки сориентировался и, умывшись, оделся в лучший мундир, который у меня был.

Пройдя посты охраны и, прибыв в зал совета, я был немного разочарован. Я надеялся, что наши общения со Зверем станут для всеобщего блага тайной, но в зале совета было чересчур много незнакомого народа.

- Проходите, господин Кротаг. - обратился ко мне на "вы" Зверь. - Наше совещание слишком секретно потому слуги удалены. Этикет будем соблюдать по мере возможности. Ваше место пусть будет слева от моего помощника. Вот там. Да. Наливайте себе вина. Только не увлекайтесь разговор долгий и важный.

Я вежливо отказался от вина и украдкой стал рассматривать присутствующих. Я могу поклясться, что среди собравшихся только несколько человек были уроженцами Ивери и в частности потомки южных Лагги. Остальные же были просто ряженными сотрудниками Пристанища. И кстати, хоть я это и смог определить, но не уверен, что кто-либо, не имеющий опыта общения с Землянами, смог бы в них опознать выходцев с другой планеты.

Оказалось, что все немаленькое общество, а в зале было человек пятнадцать, ждали одну лишь Ролл. Она вошла без сопровождения и, поприветствовав собравшихся, заняла место справа от мужа. Игорь что-то шепотом спросил у нее, и она медленно кивнула.

Все расселись по своим местам, и я тоже занял мне назначенное. Овальный стол, вместивший нас, был не столь велик, чтобы собеседникам надо было вставать. И Игорь со своего места начал:

- Ну, наверное, надо начинать, а то вам всем надо еще до утра успеть на свои рабочие места. Хотя не уверен, что успеем. Разговор у нас серьезный и вызван он, как вы знаете грозящим Ивери кризисом. Господа эмиссары Земли, ваши доводы о том, что вас кризис не коснется беспочвенны. В случае массовых беспорядков многие рудники, шахты и заводы по обогащению… и платформы встанут, как без рабочей силы, так и вследствие вооруженных конфликтов. Вы призваны защищать экономические интересы Земли на Ивери. И за такое попустительство вас по головке не погладят. И за меньшее в газовую камеру угодить можно. Итак, надеюсь, вы поняли, что это в ваших интересах оказать нам поддержку для преодоления политического кризиса. Вы господа бургомистры приглашены сюда и узнаете несколько тайн, разглашение которых повлечет не только вашу смерть, но и смерть множества людей. Так что будьте внимательны и держите рот на замке. Ваша помощь нам необходима, иначе мы поберегли бы ваши нервы и не стали бы посылать за вами десантников. Моя жена Ролл, обеспечит несколько тонких политических моментов по убеждению северных областей, с которыми у нее давние связи, еще со времен мятежа на базе ВКС, и потому должна присутствовать на совещании. Я само собой, как временно исполняющий обязанности управляющего Иверского графства. А вот господин Кротаг, - Зверь указал на меня - Вам предложит свой вариант решения вопроса. Прошу вас господин Кротаг. Только начните с самой проблемы, чтобы наши еще ничего не знающие господа бургомистры хотя бы от этого проснулись, раз мой вид их не пробуждает.

После описания проблемы господа бургомистры и, правда, проснулись, но заодно совершенно побледнели от шока. У них не было времени прочувствовать глубину грозящего кризиса, так как я начал высказывать свои предложения и когда я закончил, Игорь сказал не вставая:

- Вот теперь давайте думать. Точнее думать-то уже даже некогда. Прот неделю на людях не появлялся, чего раньше никогда не случалось. Слухи, из-за в самом начале допущенной, небрежности, расползаются очень быстро. Меры, которые принимает горстка допущенных к тайне гвардейцев, недостаточны. И скоро, могу гарантировать, начнутся массовые митинги с требованием показать им живого Бога…

- Варвары… - процедил кто-то из землян но, нисколько не смутив при этом Игоря.

- … А потому решение нужно принимать сегодня и сразу разработать план реализации его. Все вы слышали план господина Кротага, все вы господа эмиссары знакомы с рекомендациями Адмирала, и теперь я хочу узнать ваше личное мнение.

Какие говорливые нам попались помощники. Споры и мнения звучали до утра. И естественно все забыли и про работу, и про обязанности. Я чувствовал себя не в своей тарелке, хотя многие идеи, что прозвучали, я, слушал внимательно и даже комментировал и спорил. Я был польщен тем, что мои предложения слушали и на мои доводы обращали внимание, даже надменные земляне.

К обеду, когда подали собственно завтрак, были выработаны основные задачи и пути их решения. Игорь с темными мешками под глазами, морщась от головной боли, все-таки собрался и произвел заключение.

- Итак, подводим итог и протоколируем решение. Господа разведчики нажмите кнопочки, чтобы там - он особо подчеркнут слово "там" - все слышали. База ВКС берет на себя организацию облачного покрова в указанный день над всеми маломальскими городками. Также господа, из Пристанища используя тактические проекторы десантников организуют трансляцию на облачность нашей записи. Которую, смонтируют специалисты штаба эскадры. Господа бургомистры на собрании представителей городов протолкнут идею о праздновании Дня доверия божьего. Остается вопрос о транспорте на Ягоду. Но его, как я понял, постараются решить господа помощник Адмирала и господин начальник разведуправления Эскадры. Для захваченного эсминца нужна и команда и сопровождение, и особо нужны криотехники для того чтобы мы не доставили вместо людей замороженную человечину. Сегодня. Ночью. Я перевезу кокон с телом Прота под ответственность Адмирала. Ваши медики возьмут на себя труд по обеспечению жизни Виктора. Вроде все господа. Великий человек покидает этот мир. Давайте сделаем его уход достойным его личности. И хранит нас всех Бог от неудач.

Все поднялись и молча выпили, не стукаясь бокалами, как последнее время было модно в обществе. Каждый думал о своей роли в истории целого мира. От каждого завесило нечто, что способно погубить цивилизацию, так быстро созревшую на благодатной почве Ивери. От каждого зависели жизни. И каждый принял решение.

Есть и в истории Земли моменты, когда вершилось великое. Вершилось группой людей, которые никогда не раскрыли позже своих Тайн. Тайн, над которыми будут биться веками лучшие умы Планеты. Но может оно так и нужно. Может, есть некоторые вещи, которые нельзя раскапывать, чтобы не разрушить близстоящее здание Известной истории и заодно Цивилизации.

Помпезность ухода Бога была оправдана, как показала история. Народ был сначала шокирован, потом с помощью преданных Делу бургомистров, принял и понял решение Бога. А главное оценил. Позже знаменитый социоисторик Земли изучающий и сравнивающий социальные явления Ивери и Земли на разных участках истории сказал оставшиеся в памяти людей слова:

"Иверь, ослепленная уходом своего божества и тем информационным бумом, что свалился на нее после, буквально зачеркнула историю злодеяний Прота. И как бы не звучало это, могу сказать, что в памяти людей Ивери он остался Великим Веселым Богом, Защитником Планеты".

Но такая развязка истории с Иверью стала предметом обсуждения не только узких кругов специалистов. Один из экс-председателей Географического общества в интервью Русскому каналу для сверхпопулярной передачи "Наши среди чужих" заявил:

"Если говорить о прирожденном космополитизме Виктора Тимофеева, то надо тогда говорить и о том, что он очень не любил Землю. Вспоминайте чаще трибунал над ним. А вот Иверь полюбил, словно мальчик свою первую женщину. И не для Европейского домена или для Русского он строил там цивилизацию. А для самой Ивери. И от того перестает быть для нас загадкой та любовь, которую до сих пор, даже переселенные на Землю иверяне испытывают к нему. Они заслуженно считают, что Виктор служил их планете, а не Его Величеству, или вашему правительству".

Начальник внешней разведки Его Величества годов поднятия Ивери, после снятия грифа секретности написал в своих мемуарах:

"Граф Иверский был темной лошадкой для всех. И он всегда всем мешал. Но я могу, не покривив душой, сказать, что его так же и все уважали. Наверное, потому что он жил как того хотел каждый из нас. Он играл с земными правительствами, он управлял огромной планетой, он на "ты" общался с Орпеннами. Что может еще пожелать любой искатель приключений? Только вот мало кто знает, что управлять планетой и тем более пытаться всем угодить и не вызвать оккупацию, это тяжелый, нет, не то слово, это невыносимый труд. И думаю, один из десяти или сотен тысяч смог бы, взвалив его себе на плечи, донести до такого феерического конца. Он пример не только для меня, но и для всех людей кто пытался и пытается чего-то достичь в этой жизни. Сделать ее насыщенной, и чтобы в конце жизни можно было бы сказать: Да, я прожил не скучно. Он пример того, как надо работать. Мы обленились, мы уже даже в правительстве не знаем, как можно работать годами, отсыпаясь всего по пять-шесть часов в сутки. А там по-другому было нельзя. В мире, где каждый день все меняется, надо было успевать шевелить своей задницей. Он ушел на покой красиво. Великолепно. Я знал одного из тех, кто готовил пленку к монтажу, кто руководил звукотрансляцией с орбиты. Даже он тогда с трепетом слушал то, что подали как речь графа Иверского. Достойный уход, достойного человека. Бога для своего мира. И сколько бы мы не талдычили иверянам, что Прот это всего лишь неудачник дезертир… нам просто не будут верить. Так себя неудачники и дезертиры не ведут. Такого не достигают неудачники, а дезертиры бегут от такого чудовищного труда. Если он когда-нибудь прочитает эти слова, пусть Виктор знает, что все управление внешней разведки, даже работая против него на раскачивание общества и на подрыв его авторитета, все равно уважало его и даже, наверное, преклонялось"…