"Винни Пух и философия обыденного языка" - читать интересную книгу автора (Руднев Вадим)Глава 1. ПчёлыЭто – Эдуард Бэр, в данный момент спускающийся по лестнице, – Когда я впервые услышал его имя, я сказал, точно так же, как вы теперь собирались сказать: «Но я думал, он мальчик?» «Ну да», говорит Кристофер Робин. «Тогда ты не можешь называть его Winnie»[8]. «Не могу». «Но ты сказал…» «Его зовут Winnie- «А, да, теперь да», быстро говорю я и, надеюсь, вы тоже, потому что других объяснений все равно больше не будет. Иногда Winnie Пуху нравится игра – спуск по лестнице, – а порой он любит тихо посидеть перед камином и послушать истории. В тот вечер… «Как насчет истории», говорит Кристофер Робин. «Насчет какой истории?», говорю. «Не может ли твоя светлость рассказать Winnie Пуху одну?» «Может, и может», говорю, «а какого рода истории ему нравятся?» «О нем самом. Потому что он ведь у нас «О, понимаю!» «Так что не могла бы твоя светлость?» «Попробую», говорю. Итак, я попробовал. Однажды, давным-давно, вероятно, в прошлую Пятницу, жил-был Winnie Пух, жил он в Лесу сам по себе под именем Сандерс. «Что значит „под именем“?», говорит Кристофер Робин. «Это значит, что имя было написано у него на двери золотыми буквами, а он под ним жил». Однажды во время прогулки по Лесу он подошел к открытому месту на середине Леса, а в середине этого места стояло огромное дубовое дерево и с верхушки дерева раздавалось громкое гудение. Пух сел у подножья дерева, положил голову на лапы и стал думать. Прежде всего он сказал себе: «Это гудение что-то да значит. Нельзя просто вот так гудеть, гудеть и гудеть без всякого смысла. Если оттуда раздается гудение, значит, это кто-то гудит, и я знаю только одну причину, которая заставила бы меня гудеть, – это если бы я был пчелой». Он еще довольно долго размышлял и после этого сказал: «А единственный резон быть пчелой, который я знаю, состоит в том, чтобы делать мед». И тогда он встал и сказал: «А единственный резон делать мед состоит в том, чтобы я мог его есть». Итак, он начал карабкаться на дерево. Он лез, и лез, и лез, и по мере того, как он лез, он пел самому себе небольшую песню. Там было примерно так: Затем он вскарабкался немного дальше… и еще немного дальше… и затем еще немного дальше. Но в это время он придумал уже другую песню: К тому времени он начал уставать, потому-то он и пел ЖАЛОБНУЮ ПЕСНЮ. Он уже был бы почти на месте, если бы только успел встать вон на ту ветку… Crack! «Ох, на помощь!», сказал Пух, скользнув по ветке на десять футов вниз. «Если бы я только не…», сказал он, подпрыгнув на следующей ветке двадцатью футами ниже. «Дело в том, что…», объяснил он, переворачиваясь и врезаясь в другую ветку тридцатью футами ниже, «что я имел в виду…» «Конечно, это было с моей стороны…», заметил он, быстро скатываясь по шести последним веткам. «Полагаю, что все это от того…», решил он и попрощался с последней веткой, перевернулся три раза в воздухе и грациозно свалился в куст утёсника, «все это происходит от слишком большой любви к меду. Ох, на помощь!» Он выполз из куста утёсника, вынул колючки из носу и снова задумался. И первый человек, о котором он подумал, был Кристофер Робин. («Неужели обо мне», говорит Кристофер Робин благоговейным шепотом, с трудом отваживаясь в это поверить. «О тебе». Кристофер Робин ничего не говорит, только глаза у него становятся большие-пребольшие, а лицо делается пунцовым.) Итак, Winnie Пух отправился к своему другу Кристоферу Робину, который жил за зеленой дверью на другом конце леса. «Доброе утро, Кристофер Робин», говорит. «Доброе утро, Winnie-ther-Пух», говорит Кристофер Робин. «Я вот думаю, нет ли у тебя такой вещи, как воздушный шар?» «Воздушный шар?» «Да, я только что иду и говорю себе, проходя мимо твоего дома: „Вот интересно, есть ли у Кристофера Робина такая вещь, как воздушный шар?“» «Зачем тебе воздушный шар?», говоришь ты. Тут Winnie Пух огляделся, не подслушивает ли их кто, и говорит замогильным шепотом: «Но ты не можешь достать мед при помощи воздушного шара». Ладно, тут как раз случилось, что ты был за день до этого на вечеринке в доме своего друга Поросенка и там дарили воздушные шарики. Тебе достался большой зеленый шар, а один из друзей-и-родственников Кролика получил большой синий; но он не смог его получить, так как был на самом деле еще слишком молодым, чтобы ходить на вечеринки; и тогда ты принес домой и зеленый, и синий. «Какой выбираешь?» спрашиваешь ты у Пуха. Тот обхватил голову лапами и глубоко задумался. «Ведь тут какое дело», говорит. «Когда идешь за медом с воздушным шаром, самое главное не дать пчелам понять, что ты пришел. Теперь смотри, если у тебя зеленый шар, они могут подумать, что это просто часть леса, и тебя не заметят, а если у тебя синий шар, то они могут подумать, что это часть неба, и опять-таки тебя не заметят. И вот вопрос: что на что больше похоже?» «А если они «Могут заметить, а могут и нет», говорит Winnie Пух, «о пчелах ничего нельзя сказать заранее». Он подумал с минуту и говорит: «Я попробую выглядеть небольшой черной тучей. Это их собьет с толку». «Тогда тебе лучше взять синий шар», говоришь ты. Ну, и вопрос был решен. Ладно, вы оба пошли с синим шаром, и ты взял с собой свое ружье, просто на всякий случай, как ты всегда делаешь, a Winnie Пух наведался в самое грязное место в Лесу, которое он только знал, и так вывалялся в грязи, что стал совершенно черным. И когда шар надули и он стал большим пребольшим, ты и Пух придерживали его за веревочку, и ты вдруг как отпустишь его – и Медведь Пух грациозно взлетел под небеса и остановился аккурат на уровне верхушки дерева, приблизительно в двадцати футах от него. Тут ты как заорешь: «Ура-а-а!» A Winnie Пух тебе сверху кричит: «На что я похож?» «Ты похож», говоришь ты, «на Медведя, держащего воздушный шар». «Да нет», говорит Пух несколько тревожно, «а на небольшую черную тучу в синем небе?» «Не очень сильно». «А, ну, может, отсюда это выглядит по-другому. И потом, как я уже говорил, о пчелах заранее ничего не скажешь». Не было ветра, который прибил бы его ближе к дереву, так он и висит: видит мед, чует его, а достать не может. Спустя некоторое время он зовет тебя. «Кристофер Робин!», говорит он громким шепотом. «Хэлло». «Я думаю, пчелы что-то «Что именно?» «Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что они стали «Может, они думают, что ты пришел за их медом?» «Может, и так. О пчелах заранее ничего не скажешь». Следует непродолжительное молчание, и потом он зовет тебя опять: «Кристофер Робин!» «Да?» «У тебя дома есть зонтик?» «Думаю, есть». «Я бы хотел, чтобы ты поглядывал на меня время от времени и говорил: „Тц-тц-тц, похоже на дождь“. Я думаю, если бы ты так сделал, это бы помогло обмануть пчел». Ладно, ты про себя посмеялся, мол, «глупый старый Медведь!», но вслух ничего не сказал, уж очень ты его любил, и идешь себе домой за зонтиком. «О, где ты там!», зовет Пух, как только ты возвращаешься к дереву. «Я в тревоге, так как я сделал открытие, что пчелы теперь определенно Подозрительны». «Мне зонтик раскрыть?», говоришь ты. «Да, но подожди минутку. Надо быть практичными. Самое главное, сбить с толку Королевскую Пчелу. Ты видишь снизу Королевскую Пчелу?» «Нет». «Жаль. Ладно, теперь, если ты прогуливаешься с зонтиком, говори: „Тц-тц-тц, похоже на дождь“, а я сделаю то, что в моих силах, – спою небольшую Песнь Тучи, какую может петь туча… Начали!» Итак, пока ты ходишь туда-сюда и интересуешься, не пахнет ли дождем, Winnie Пух поет свою Песнь: А пчелы гудят себе и гудят все так же подозрительно. Некоторые из них даже покидают на время свои гнезда и облетают вокруг тучи, и, как раз когда начался второй куплет, одна пчела взяла да и села ненадолго туче на нос и сразу опять улетела. «Кристофер – Оу – Робин», – зовет туча. «Да?» «Я только что подумал и пришел к важному заключению. «В самом деле?» «Совершенно не того сорта. Поэтому я склонен думать, они и мед делают не того сорта, как ты думаешь?» «Кто бы мог подумать?» «Да. Так что я думаю, надо мне спускаться». «Как?», спрашиваешь ты. Winnie Пух об этом еще не думал. Если он выпустит веревку, он упадет – «Кристофер Робин, ты должен прострелить шар из ружья. Ты взял ружье?» «Конечно, взял», говоришь ты, «но если я его прострелю, это его испортит». «А если ты этого не сделаешь», говорит Пух, «мне придется отпустить веревку, и это меня испортит». Когда он так повернул вопрос, ты видишь, что дело серьезное, тщательно прицеливаешься в шар и стреляешь. «Оу!», говорит Пух. «Я что, промахнулся?», спрашиваешь ты. «Ты не то чтобы «Извини, старик», говоришь ты и опять стреляешь и на этот раз попадаешь в шар. Воздух выходит из него, и Winnie Пух приземляется. Но его руки, онемевшие от держания шара, долгое время так и остаются торчать вверх, целую неделю, и, какая бы муха его ни укусила или просто ни села ему на нос, он должен был ее сдувать. И я думаю – хоть я и не уверен в этом – «Это конец рассказа?», спросил Кристофер Робин. «Конец этого. Есть другие». «Про Пуха и Меня?» «И про Поросенка, и Кролика, и всех-всех. Ты что, не помнишь?» «Я-то помню, но потом, когда я пытаюсь вспомнить, то забываю». «Помнишь тот день, когда Пух и Поросенок пытались поймать Heffalump'a?» «Они ведь его не поймали?» «Нет». «Пух не может, потому что у него совсем нет мозгов. А я поймал его?» «Это входит в рассказ». Кристофер Робин кивнул. «Я-то помню», говорит, «только Пух не очень-то. Вот он и любит, когда ему рассказывают по новой. Потому что тогда это действительно рассказ, а не одно воспоминание». «Вот и Кристофер Робин глубоко вздыхает, берет своего медведя за ногу и выходит из комнаты, волоча Пуха за собой. В двери он поворачивается и говорит: «Придешь посмотреть, как я принимаю ванну?» «Может быть», говорю. «Я ему не повредил, когда попал в него?» «Нисколечко». Он кивает и выходит, и через минуту я слышу Winnie Пуха – |
||
|