"Путешествие вверх" - читать интересную книгу автора (Фёдоров Вадим Дмитриевич)

Глава седьмая, в которой Долопихтис находит водоросли, встречается с тряпичником и попадает в смешное положение

Долопихтис взглянул вверх и вдруг увидел, что он совсем близко подплыл к поверхности океана, – дальше начинался другой, неведомый ему мир. Снизу граница между этими мирами казалась водяным потолком, плавно опускающимся и поднимающимся с волной. То тут, то там виднелись прикреплённые к волнующемуся потолку большие пучки водорослей, которые затем длинными зелёными лентами спадали вниз.

Долопихтис разглядывал причудливые сплетения из листьев и стеблей различных очертаний и размеров, которые, переплетаясь, образовывали сплошную стену из зелени всевозможных оттенков.

Среди водорослей сновали стайки рыбок – одни из них обладали удивительно яркой расцветкой, другие были окрашены в мягкие желтоватые тона. Но что сразу бросалось в глаза: почти у всех этих миниатюрных рыбок были поперечные полосы или разводы на боках – замечательное приспособление, которое делало их невидимыми среди зарослей, как только рыбки переставали двигаться. Удильщик с восхищением следил за парой желтовато-золотистых рыб. Замирая, они внезапно пропадали из глаз и напоминали издали солнечных зайчиков.

И вдруг Долопихтис понял, что заблудился. Куда бы он ни поворачивал – всюду перед ним вставала стена из зелени восхитительной изумрудной окраски. Удильщик осмотрелся, стараясь определить, куда плыть дальше.

– Здравствуйте! – раздался голос у самого уха удильщика. – Уж не заблудились ли вы?

Долопихтис быстро обернулся, но не увидел никого и ничего, кроме ликующего моря зелени.

– Здравствуйте! – снова повторил кто-то.

И Долопихтису показалось, что он слышит голос чуть ли не в собственном ухе. Поэтому он ответил с некоторой обидой:

– Здравствуйте и вы, но я вас не вижу. Куда и зачем вы прячетесь?

В ответ он услышал довольный смешок:

– Я никуда и не думаю прятаться. Просто вы очень невнимательны. Нет, нет! Вы поворачиваетесь не туда. Я здесь – прямо у вашей головы. Смотрите прямо. Ну вот, я же говорю «прямо», а вы смотрите вбок.

То, что наконец увидел Долопихтис, было настолько непостижимо и фантастично, что ему на минуту показалось, что он заснул и видит дурной сон.

Его, глубоководного удильщика, много перевидавшего на своём веку, удивить было трудно. И всё же это удалось сделать существу, которое он даже не решился с уверенностью назвать рыбой. И, как бы отвечая на его сомнения, существо сказало, не скрывая удовольствия от произведённого впечатления:

– Да, да, это именно так. Вижу теперь, что и вы меня видите. На всякий случай спою вам свою песенку, которая убедит вас, что я всё-таки рыба, а не растение.

Ну как? Вы, кажется, всё ещё находите, что я странная рыба? – спросило существо. – Я тряпичник из семейства коньков.

Долопихтис тоже представился, с удивлением рассматривая рыбу-тряпичника. Длинные, причудливой формы выросты плавников в сочетании с зеленоватой окраской тела делали тряпичника удивительно похожим на кустик водорослей, среди которых он плавал.

– Всего-навсего только приспособление, – охотно пояснил тряпичник, продолжая наслаждаться произведённым впечатлением, и скромно прибавил: – Правда, доведённое до совершенства. Такая форма тела обеспечивает мне безмятежную жизнь. И многие, очень многие могут позавидовать мне.

«Безмятежная жизнь – это, конечно, очень хорошо, и это даже очень нужно, но быть таким уродом!..» – подумал удильщик.

Тряпичник вызывал своей наивной гордостью скорее жалость, чем восторг.

– Послушайте, тряпичник, а вы уверены, что вам к лицу такое чрезмерное приспособление?

– Уверен ли я?! Конечно! – охотно отозвался тряпичник. – Далеко не все считают меня красивым, но зато я всегда сыт. И, кроме того, ведь все восхищаются красотой окружающих меня водорослей! И разве это логично меня, который так напоминает водоросли, считать безобразным?

– Пожалуй, вы правы, – согласился удильщик из вежливости, но про себя заметил: «Красивым может быть только то, что похоже на само себя». И, для того чтобы изменить щекотливую тему, Долопихтис произнёс: – Вы, который гордитесь своим сходством с растениями, наверное, кое-что знаете об их жизни?

– То есть как это «кое-что»? – неподдельно возмутился тряпичник. – Никоим образом не «кое-что»! А всё! Слышите ли вы, всё – вот подходящее слово. Разве может знать кто-нибудь больше о жизни растений, чем тот, кто проводит среди них всю свою жизнь! Чем тот, кто навсегда связал себя с этим миром и ощущает эту связь почти физически – своим животом? Как по-вашему, я вас спрашиваю?! – всё больше горячился тряпичник. – Отвечайте!

– Пожалуй, что нет, – примирительно сказал Долопихтис, которого немало позабавила непритворная вспыльчивость тряпичника.

– Вы слышите, он говорит «пожалуй». Возмутительно! Предерзко! Безусловно! Слышите ли вы: безусловно! Вот подходящее слово! Хотелось бы мне знать, что вы-то сами знаете о растениях?

Долопихтис передал свою беседу с дельфином.

– Всё, что рассказал дельфин, это правда, – произнёс тряпичник. – Но ведь он не рыба! И он сказал очень мало. Я могу дополнить его рассказ. Растения выделяют кислород, которым мы, животные, дышим. Если бы не было кислорода, то не было бы всего того, что дышит. А дышат, да будет это всем известно, все животные – рыбы, дельфины и даже раки. Правда, дышат и сами растения, но это они делают в темноте, когда наступает ночь. Но зато на свету они выделяют кислорода намного больше, чем потом потребляют его в темноте. Не будь растений и кислорода, который они выделяют, жизнь задохнулась бы в буквальном смысле этого слова, как только бы животные «выдышали» весь кислород. Вот что такое растения! И вот как немного стоило бы наше благополучие, если бы в один прекрасный день мы лишились растений! – И неожиданно добавил: – Не вижу ничего предосудительного в том, что я унаследовал некоторые черты лучших, благороднейших созданий природы!

Последнее замечание показалось Долопихтису преувеличенно смелым, и он высказал свои сомнения в очень деликатной форме:

– Я полагаю, что подражание, как приём, заслуживает одобрения, но ведь само слово «подражание» указывает на существование в известном роде подделки, не правда ли?

Но уже в следующее мгновение удильщик раскаялся в своих словах. Казалось, тряпичник задохнётся от негодования.

– Подделка! – выкрикнул он, и все его выросты-тряпочки пришли в волнение. – Неслыханное оскорбление! И от кого?! От рыбы, которая напоминает худшее, что есть в нашем мире! Рыбы, которая настолько недальновидна, что не понимает разницы между подделкой и приспособлением! Рыбы, которая вообще не понимает мудрости приспособления! Хотелось бы мне знать, чем питается рыба, пожирающая себе подобных внизу, в отвратительной темноте и сомнительном обществе, здесь, наверху, где светло и возвышенно? Ручаюсь, что ей не удастся полакомиться и самой глупой рыбёшкой. Потому что профессор внизу – это дурак наверху! И здесь никого всякими нелепыми штуками, вроде тех, что болтаются у некоторых на носу, не сманить!

В этом месте Долопихтис почувствовал, что даже у благодушия, которое казалось ему безмерным и незыблемым в начале беседы, есть свои пределы, И он сказал вкрадчиво:

– Мне кажется, что самой первой рыбой, которую я узнаю поближе, будет мой не в меру вспыльчивый собеседник.

– Вот как! Я смеюсь вам в лицо! Вы забываете о Законе! И вы не посмеете, не осмелитесь его нарушить из-за боязни расплаты, потому что нас видят и слышат десятки свидетелей.

– Мы слышим и видим! – раздалось сразу несколько голосов, и Долопихтис с удивлением убедился, что они с тряпичником не одни. Но сколько он ни оглядывался по сторонам, ему никого не удавалось разглядеть, – кругом были одни водоросли. Иногда ему казалось, что он угадывает какое-то смутное очертание живого среди буйствующей зелени, но, присматриваясь, он всякий раз убеждался, что ошибся.

– Что! – не унимался тряпичник. – Я вижу, что мой не слишком любезный собеседник получает наглядный урок мудрости приспособления! Хорошо ещё, если при таком отвратительном характере вам вообще удастся унести отсюда ноги подобру-поздорову. Здесь, наверху, вы неуместны: вас видно за версту, вы малоподвижны и вдобавок хищник вы тоже не бог весть какой! Смотреть вы не умеете, а ваши светящиеся зубы и что-то там такое, что болтается у вас на носу, пригодны здесь не более, чем ваша фальшивая улыбка. Уходите, вы, оскорбивший в моем лице великое изобретение природы!

Долопихтис давно уже понял, что попал в скверную историю, и хотя он не преступил Закона, но угроза физической расправы с собеседником была уже достаточно серьёзным прегрешением, чтобы нажить неприятности. «Извлечь урок и уносить ноги», – решил удильщик. Но так как извлечь урок он уже успел, то ему оставалось только определить, в каком направлении следует уносить ноги.

– Я очень огорчён, что вас обидел. И тем более неприятно, что это получилось без злого умысла, само собой.

– Вы слышите? Он сказал – «само собой»!

– Мы слышим! – как эхо, откликнулось несколько голосов.

– Поэтому, тряпичник, я приношу вам свои извинения, которые я покорно прошу принять! – продолжал Долопихтис, силясь разглядеть, откуда всё-таки доносились голоса. – И я сознаюсь в собственном легкомысленном отношении к такой важной вещи, как приспособление.

Тряпичник, всё ещё негодуя, тряс своими выростами и подозрительно слушал Долопихтиса, пытаясь найти в его словах подвох. Но Долопихтис выглядел таким огорчённым и раскаяние его казалось таким неподдельным, что тряпичник не выдержал:

– Ваши извинения я принимаю. Надеюсь, что они искренни. Ещё больше надеюсь, что вы извлечёте для себя практическую пользу из нашей беседы. Вы ведь тоже приспособлены, но к жизни там, внизу. А здесь я вам посоветую плавать, всё время оглядываясь по сторонам, и помнить о Законе. В этом ваш единственный шанс сохранить голову.

– Благодарю вас! – взволнованно воскликнул Долопихтис. – Вы великодушны, а великодушие – черта героев. Не укажете ли вы направление, в котором мне надо плыть, чтобы выбраться из зарослей?

– Вы приплыли оттуда. Но будет лучше, если вас проводят к границе зарослей.

– Это могу сделать я, – раздался совсем рядом голос, и Долопихтис увидел, как от ближайшего кустика водорослей к ним двинулась узкая и длинная, как стебелёк, рыбка. Когда она принимала вертикальное положение, самый взыскательный глаз не был в состоянии обнаружить её в зарослях.

– И я могу составить компанию рыбе-стреле, – раздался другой голос, который принадлежал морской мыши, ярко раскрашенной рыбке со множеством выростов на теле, среди которых один напоминал фонарик удильщика. Долопихтис даже предположил, что рыбка является его отдалённым родственником.

– Скажите, пожалуйста, мы с вами не родственники? – обратился к ней Долопихтис.

– Очень, очень дальние, – сухо ответила морская мышь, проявляя явное нежелание к более близкому знакомству.

И Долопихтис с огорчением отметил, что ему не везёт с родственниками.

Распрощавшись с тряпичником, Долопихтис в сопровождении морской мыши и рыбы-стрелы поплыл к границе зарослей.

Удильщик украдкой рассматривал своих спутников, которые, казалось, забыли о его существовании. Была ли это демонстрация, Долопихтис не знал, но понимал, что, если оба спутника были свидетелями его разговора с тряпичником, на снисхождение рассчитывать не приходилось. Поэтому, грустно вздохнув, он молча продолжал свой путь и с облегчением заметил, что заросли стали редеть…

Спустя некоторое время провожатые, чопорно распрощавшись с Долопихтисом, оставили его одного.