"Бизоны-малышки, идите гулять…" - читать интересную книгу автора (Ле Гуин Урсула)

1.

Ты упала с неба, - сказал койот.

Девочка лежала на боку, свернувшись, спина была прижата к выступу скалы. Она смотрела на койота одним глазом. Другой глаз прикрывала ладошкой, рука была чем-то измазана.

– В небе была вспышка, над краем скалы, а потом ты упала из нее, - терпеливо сказал койот, словно повторяя уже известную новость. - Ты ранена?

Все было в порядке. Она летела на самолете вместе с мистером Майклсом, но из-за грохота мотора не могла расслышать ни слова, даже когда мистер Майкле кричал ей что-то. Ее подташнивало от качки, вот, пожалуй, и все, что она запомнила… Они летели в Каньон-вилл. На самолете.

Девочка огляделась. Койот все еще сидел рядом. Поднял голову, зевнул. Большой, сильный зверь с серебристым густым мехом. Темные полоски, спускавшиеся от желтых глаз, были яркие, как у полосатой кошки.

Девочка медленно села, не отнимая правой руки от глаза.

– Глаз вытек? - спросил койот с интересом.

– Не знаю, - ответила девочка. Вздохнула и ощутила дрожь во всем теле. - Мне холодно.

– Пустяки, - сказал койот. - Пошли! На ходу согреешься. Солнце уже встает.

Холодный свет ложился на равнину, заросшую полынью на сотни миль. Койот деловито бегал неподалеку, то обнюхивая пучки травы, то царапая лапой скалу.

– Не хочешь посмотреть? - спросил он, внезапно оставив поиски и усевшись на задние лапы. - Знаешь, можно проделать такую штуку: если забросишь глаза на дерево, то увидишь все вокруг, а потом надо свистнуть, чтобы они вернулись. Только мои глаза утащила сойка, и пришлось вставить кусочки сосновой смолы, чтобы хоть что-нибудь видеть. Тебе надо попробовать этот способ. Но если у тебя с одним глазом все в порядке, зачем нужен другой?.. Ты идешь или собираешься здесь умереть?

Девочка сидела, сжавшись и дрожа.

– Ладно, пошли, - сказал койот, снова зевнул, клацнул зубами, ловя блоху, встал, повернулся и потрусил между редкими кустиками полыни и бурьяна по длинному склону, полого спускавшемуся в долину, которая казалась полосатой от теней полынных кустов. Уследить за передвижениями желтовато-серого зверя было нелегко.

Девочка с трудом поднялась на ноги, не промолвив ни слова, хотя мысленно умоляла койота подождать. Зверь пропал из виду. Рука девочки все еще прикрывала правый глаз. То, что она видела одним глазом, потеряло объем, превратилось в огромную плоскую картину. Вдруг в центре этой картины оказался сидящий койот. Он глядел на девочку ухмыляясь - рот открыт, глаза, как щелки. Постепенно шаги девочки становились тверже, в висках перестало стучать, хотя глубокая темная боль не проходила. Когда она почти приблизилась к койоту, он снова затрусил вперед. Не выдержав, девочка подала голос:

– Пожалуйста, подожди!

– Хорошо, - откликнулся койот, но не остановился.

Почва под ногами была неровной, каждый кустик полыни казался похожим и не похожим на другой. Следуя за койотом, девочка вышла из тени скал; невысоко поднявшееся солнце ослепило ее левый глаз. Сразу же все тело, до самых костей, охватило теплом. Ночной воздух, которым было так трудно дышать, становился мягче и легче.

Она шла за койотом вдоль края оврага; тени укорачивались, солнце прогревало спину. Вскоре койот стал спускаться по склону, девочка пробиралась за ним сквозь ивовые заросли. Вышли к небольшому ручью в широком песчаном русле и напились из него.

Койот пересек ручей, но не шумно, с плеском, как собака, а аккуратно и тихо, словно кошка. Девочка помедлила, помня, что мокрая обувь натирает ноги, затем перешла вброд, стараясь шагать как можно шире. Правая рука, которую она не отнимала от глаза, болела.

– Мне нужна повязка, - сказала она койоту. Зверь поднял голову, но не ответил. Он лежал, вытянув ноги, глядя на воду. Отдыхал, но был настороже. Девочка села рядом на прогретый песок и попыталась убрать руку от глаза, но запекшаяся кровь склеила пальцы и кожу. Отдирая руку, не могла сдержать стона. Боль была не сильная, но девочка испугалась. Койот подошел ближе и ткнулся длинной мордой ей в лицо. Она ощутила резкий запах зверя. Он принялся лизать ужасное, болезненное, слепое место, аккуратно очищая его закрученным, сильным, влажным языком, пока девочка не вздохнула с облегчением. Голова ее почти прижалась к серо-желтым ребрам, и она разглядела твердые соски и белый мех брюха. Обняла койотиху и погладила жесткую звериную шкуру на спине и боках.

– Все в порядке, - сказала койотиха, - пошли! И двинулась вперед, не оглядываясь. Девочка с трудом поднялась и побрела за ней.

– Куда мы идем? - спросила она, и койотиха, труся вдоль берега ручья, ответила:

– Вдоль берега ручья…

Наверное, на какое-то время девочка заснула на ходу - было ощущение, что очнувшись, она обнаружила, будто все еще идет, но в каком-то другом месте. Она не знала, каким образом отличила одно место от другого. Они, действительно, шли вдоль ручья, хотя берега его стали ниже. Кругом росла все та же полынь. Глаз - здоровый глаз - явно отдохнул. Другой все еще болел. Но не так сильно. И что толку думать о нем… Но где же койотиха?

Девочка остановилась. Холодная пропасть, в которую упал самолет, разверзлась снова, и она начала падать. Тоненько вскрикнула и услышала:

– Обернись!

Она оглянулась. Увидела койотиху, глодавшую наполовину высохший костяк вороны, увидела черные перья, прилипшие к черным губам и узкой челюсти.

И увидела дочерна загорелую женщину, стоявшую на коленях у костра и сыпавшую что-то в конический котелок. Услышала, как булькает кипящая вода в котелке, хотя он стоял не на огне, а на камнях. Волосы женщины, желтые с сединой, на затылке были стянуты шнурком. Босые подошвы - грязные и твердые, как подметки, но подъем ноги высокий, а пальцы лежат ровным полукружьем. На женщине были джинсы и старенькая белая рубаха. Обернувшись к девочке, она крикнула:

– Иди есть!

Девочка медленно подошла к огню, присела на корточки. Она уже не падала, но чувствовала себя пустой и невесомой, язык ворочался во рту, как деревяшка.

Теперь Койотиха дула в котелок - или горшок, или корзинку. Залезла туда двумя пальцами и быстро отдернула руку, тряся пальцами и приговаривая:

– А, черт! Почему у меня никогда нет ложки? - Сорвала засохший побег полыни, сунула в горшок, облизнула. И сказала протяжно:

– О-о-о! Ешь!

Девочка придвинулась ближе, оторвала ветку полыни, обмакнула в содержимое горшка. Розовая комковатая кашица прилипла к ветке. Девочка лизнула. Кашица была сочная и вкусная.

Она много раз совала ветку в горшок и облизывала. Наконец спросила:

– Что это?

– Еда. Сушеная лососина, - ответила Койотиха. - Ешь, остынет. Снова погрузила два пальца в кашицу, на этот раз вытащила изрядную порцию и принялась аккуратно есть.

Девочка последовала ее примеру, но вымазала весь подбородок. Это - как палочки для еды, нужна тренировка. Они по очереди черпали из котелка, пока не съели все, только на дне осталось три камня. Они облизали и камни. Койотиха вылизала горшок-корзинку, сполоснула в ручье и водрузила себе на голову. Получилась отличная конусообразная шляпа. Койотиха стянула с себя джинсы.

– Писай в костер! - крикнула она и, широко расставив ноги, сама принялась за дело. - Ага, пар идет по ногам!

Девочка в смущении подумала, что и ей полагается поступить так же, но не захотела и осталась на месте. Полуголая Койотиха принялась танцевать вокруг почти залитого костра, высоко вскидывая длинные худые ноги и припевая:

Натянула джинсы. Девочка старательно засыпала тлеющий костер песком. Койотиха наблюдала за ней.

– Это про тебя? - спросила она. - Ты Бизоненок? А что случилось со всем остальным?

– С остальным - у меня? - Девочка тревожно осмотрела свои руки и ноги.

– С твоей родней.

– А-а. Мама уехала с Бобби, моим младшим братом, и дядей Нормом. Он еще не настоящий дядя. И когда мистер Майкле полетел сюда, то взял меня с собой, к моему отцу, в Каньонвилл. А Линда - это моя мачеха - сказала, что пусть я побуду у них летом, а там посмотрим. Но самолет…

Девочка замолчала, лицо ее сначала налилось краской, затем сделалось пепельно-бледным. Койотиха с интересом смотрела на нее.

– Ой, - прошептала девочка, - ой… мистер Майкле… он, должно быть… - Пошли, - сказала Койотиха и пустилась в путь.

– Мне нужно вернуться… - со слезами в голосе сказала девочка.

– Чего ради? - Койотиха было остановилась, но тут же прибавила шагу. - Пойдем, Малышок! - она произнесла это как имя; возможно, так произносят койоты ее имя - Майра.

Девочка совсем смутилась и в отчаянии попыталась возразить, но двинулась следом.

– Куда мы идем? И вообще, где мы? Где?

– Это мой край, - с достоинством ответила Койотиха, медленно, широким движением руки обводя горизонт. - Я создала его. Каждый чертов куст полыни.

Они пошли дальше. Тени скал и кустарников снова начали вытягиваться. Походка у Койотихи была легкая, но шагала она широко; девочка изо всех сил старалась не отставать. Они оставили русло ручья и двинулись вверх по пологому неровному склону; вдалеке, на фоне неба, склон переходил в скальную гряду. Тут и там стояли темные деревья, это был лес, который люди называют можжевеловым. Поросль между стволами была куда гуще древесного леса. Кусты можжевельника, которые они миновали, пахли резко - кошачьей мочой, как говорили ребята в школе, - но девочке нравился их запах. Этот запах помогал проснуться. Она сорвала с куста ягоду и положила в рот, но тут же выплюнула. Боль снова начала подступать - темными волнами; девочка спотыкалась. Вдруг поняла, что сидит на земле. Попробовала встать, но почувствовала, что ноги дрожат и не слушаются. В страхе и смущении она заплакала.

– Мы пришли домой! - крикнула с вершины холма Койотиха.

Девочка посмотрела на нее одним заплаканным глазом и увидела полынь, можжевельник, бурьян, скальную гряду. Издалека, сквозь сумерки, доносился лай койотов. Под скальной грядой был виден городок - некрашеные дощатые дома и лачуги. Было слышно, как Койотиха снова зовет ее:

– Давай, малыш! Давай, мы уже пришли.

Она так и не смогла встать на ноги и попыталась идти на четвереньках, поползла по склону к домикам под скальной грядой. Много не проползла - ее вышли встречать. Пришли одни дети; по крайней мере, так показалось в первый момент. Потом она поняла, что большинство из них были взрослыми, только маленького роста; крепкого сложения, толстые, но с изящными, тонкими ручками и ножками. Глаза у них были блестящие: Несколько женщин помогли девочке подняться на ноги и повели, приговаривая: «Это недалеко, сейчас дойдем». В домах горел свет, видны были яркие прямоугольники дверных проемов, свет пробивался и из широких щелей между досками. В теплом воздухе сладко пахло дымом. Коротышки все время тихонько переговаривались и смеялись.

– Куда бы ее поместить?

– Наверное, к Зарянке, там уже все спят!

– Она может остаться у нас.

Девочка спросила хрипло:

– А где Койотиха?

– Пошла охотиться, - отвечали коротышки. Тут послышался низкий голос:

– Что, в городе появился новичок?

– Да, - ответил один из коротышек.

Обладатель баса был намного выше остальных - высокий и крепкий, с мощными руками, большой головой и короткой шеей. Перед ним почтительно расступились. Он двигался очень неторопливо, тоже выказывая почтение к коротышкам. Удивленно рассмотрел девочку, на секунду прикрыл глаза - словно кто-то рукой заслонил пламя свечи. Пробасил:

– Это всего-навсего совенок. Что это случилось с твоим глазом, новенькая?

– Я была… мы летели…

– Ты слишком мала для полетов, - произнес высокий человек глубоким, мягким голосом. - Кто тебя привел сюда?

– Койотиха.

И один из коротышек подтвердил:

– Она пришла сюда вместе с Койотихой, Молодой Филин.

– Тогда, может быть, ей лучше остаться на ночь в доме Койотихи?

– Там одни кости, унылое жилье, - сказала маленькая толстощекая женщина, одетая в полосатую кофту. - Она может пойти с нами.

Ее слова решили дело. Толстощекая похлопала девочку по плечу и повела ее мимо хижин и лачуг к низкому дому без окон. Дверная притолока была такая низкая, что даже девочке пришлось наклонить голову, чтобы войти. Внутри было много народу, и следом за толстощекой женщиной ввалились еще люди. По углам комнаты в колыбельках спали младенцы. Горел добрый огонь в очаге, приятно пахло чем-то вроде жареного кунжутного семени. Девочку накормили, она немного поела, но голова стала кружиться, теперь уже в левом глазу потемнело, так что некоторое время она ничего не видела. Никто не спросил, как ее зовут, и не объяснил, как кого называть. Она слышала, как дети называли толстощекую женщину «Бурундучихой». Девочка собралась с духом и спросила:

– Я могу где-нибудь лечь спать, миссис Бурундучиха?

– Конечно, - ответила одна из хозяйских дочерей. - Пойдем. Она отвела девочку в заднюю комнату, темную и пустую. Вдоль стен были устроены нары; там лежали матрасы и одеяла.

– Залезай! - сказала дочка Бурундучихи, ободряюще похлопав девочку по плечу, как это было здесь в обычае. Девочка забралась на нары, накрылась одеялом. Засыпая, подумала: «Я не почистила зубы».