"Невероятные путешествия" - читать интересную книгу автора (Урбаньчик Анджей)
«Таити-Нуи» против «Кон-Тики»
Ему было тогда 65 лет, и он не считал, что это много. 65 лет, пестрых, как кинолента цветного фильма, изобилующего необыкновенными приключениями. Он сыграл так много ролей в спектакле, называемом жизнью, что и сам не был в состоянии все припомнить.
Эрик де Бишоп родился в 1891 году в городке Эр-сюр-ле-Ли на севере Франции. В ранней молодости его отправили учиться в духовную семинарию в надежде, что он станет священнослужителем. Но буйному темпераменту Эрика не соответствовал образ жизни, при котором дни похожи друг на друга, как бусинки в четках. 14-летним мальчишкой он покидает отцов-иезуитов и бежит на море. В тяжком труде во время многомесячных рейсов он познает его жестокость и очарование. Когда Эрик возвращается домой, родители находят разумное решение — отправляют его в мореходное училище, чтобы он получил образование гидролога.
Начало первой мировой войны предоставляет Эрику взлелеянную в мечтах возможность порвать с рутиной будней. Уйдя добровольцем во флот, он становится командиром тральщика; ему было тогда 24 года.
Вскоре тральщик был торпедирован немецкой подводной лодкой, а Эрика, который не умел плавать (и не научился до конца своих дней), спасло французское патрульное судно. Буйная фантазия при первой же оказии приводит жаждущего приключений юношу в только что созданную морскую авиацию. Эти удивительные перевоплощения легче понять, если учесть, что его отец был фламандским аристократом и имел титул барона, однако сам Эрик никогда не употреблял этот титул и вообще не вспоминал о своем аристократическом происхождении. «Свой парень!»
Молодой пилот по крайней мере не теряет контакта с морем, даже наоборот — делает его более тесным. Однажды его самолет, напоминающий летающую этажерку и наводящий страх не только на армию неприятеля, но и на с трудом удерживающего его в воздухе пилота, вынужден совершить посадку в волнах Средиземного моря — отказывает мотор. И в этот раз Эрика, родившегося под счастливой звездой, спасают (в общей сложности, он шесть раз спасался или был спасен от смерти в морских пучинах). В бессознательном состоянии пилота доставили в госпиталь, где он провел много месяцев.
В это же время Эрик вступил в брак. Переживания военных лет и другие, видимо, утолили мучившую его жажду приключений, так как послевоенные годы он провел на французской Ривьере, занимаясь весьма прозаическим делом — выращиванием цветов. Но цветочной идиллии приходит конец: как и некогда в юности, Бишоп внезапно бросает все. Он оставляет жену, детей, садится на пароход и отправляется в Китай, который в то время лихорадила гражданская война и чужеземная интервенция.
В течение многих лет он скитается, ведя жизнь, полную приключений, несколько раз отправляется в плавание по океану, терпит неудачи и лишения. Полинезия — край, который становится особенно дорогим его сердцу и куда он возвращается после очередных странствий, чтобы, набравшись сил, снова бросить вызов судьбе.
Он написал большую, глубоко научную книгу о навигации полинезийцев. В течение нескольких лет выполнял обязанности топографа на островах Тубуаи, Казалось, шестидесятилетний искатель приключений бросил, наконец, якорь в последней гавани. Однако он отправился навстречу самому большому и, увы, финальному приключению своей жизни.
В 1956 году он решил осуществить большой переход из Полинезии в Южную Америку и обратно — первое кругосветное путешествие на плоту.
Сам Бишоп так говорил о своей экспедиции:
«Мысль совершить плавание на плоту из Полинезии в Южную Америку и обратно впервые появилась у меня еще лет 30 назад. Это случилось тогда, когда увлекательнейшая проблема миграции народов Полинезии стала моей страстью. Я планировал такое путешествие со времени рейса из Гонолулу во Францию, вокруг мыса Доброй Надежды, на моем двойном каноэ „Кайми-лоа“. И только теперь рейс „Кон-Тики“ подстегнул меня, и я решил на 65-м году жизни, невзирая на возраст, взяться за дело».
В начале 1956 года начались приготовления в небольшом порту живописного острова Таити. Вскоре на территории морской базы было начато сооружение бамбукового корпуса плота из стволов диаметром около 20 сантиметров. Их соединяли деревянные рамы, скрепленные клиньями из твердой древесины аито. В носовой части стволы были отогнуты кверху под мягким углом. Строительство плота длилось почти четыре месяца, но при этом не жалели ни сил, ни канатов, чтобы он был прочным и «выдержал все», как говорил Бишоп. Это был массивный прямоугольник длиной 13,5 метра и шириной 4,8 метра. На нем была установлена каюта размером 3X5 метров, в которой находились двухэтажные койки для экипажа, кухня и радиорубка. Все было выполнено прочно и отделано в полинезийском стиле. Над палубой высились две мачты из эвкалиптовых стволов, связанных в виде буквы «А», высота их составляла 13 и 11 метров, что давало возможность ставить три паруса общей поверхностью около 50 квадратных метров. Предполагалось, что осадка плота после спуска на воду составит около 40 сантиметров. Система килей — quaras, на которые так рассчитывал Бишоп, должна была свести к минимуму дрейф и облегчить управление плотом.
Тем временем Бишоп комплектовал команду. Его правой рукой стал Мишель Брэн, 25-летний профессиональный моряк, хорошо знающий навигацию, метеорологию и радиотехнику. Вторым членом экипажа стал Фрэнсис Коуэн, рыбак-спортсмен, охотившийся на побережье Таити, неутомимый моряк и отзывчивый товарищ. Вскоре к ним присоединился брат Мишеля, Ален Брэн, тоже профессиональный моряк, бродяга и отважный мореплаватель.
Несколько позже к этому обществу добавился чилиец Хуанито Бугвено, который оказался на Таити случайно и не знал чем заняться. Как судовой механик Хуанито, по мнению Бишопа, мог пригодиться, поскольку на борту имелся двигатель внутреннего сгорания, который должен был приводить в действие генератор радиостанции «Таити-Нуи». Официально же Хуанито был зачислен поваром.
 |
В начале сентября состоялся торжественный спуск на воду. С соблюдением всех ритуальных процедур состоялось торжественное крещение плота, которому было дано имя «Таити-Нуи», что на языке полинезийцев означало «Большой Таити»— название главного острова Таити. Почти все было готово для старта, но Бишоп не спешил начинать великий переход, 5000-мильная трасса которого пролегала через южную часть Тихого океана. Он предполагал, что экспедиция продлится от трех до четырех месяцев.
Любопытно, что среди тех, кто, осматривая «Таити-Нуи» перед выходом в океан, высказывался о нем скептически, был и Тур Хейердал, который как раз возвращался после археологических раскопок с острова Пасхи. Однако Бишоп тогда развеял беспокойство членов экипажа, объяснив им (в общем это соответствовало истине), что Хейердал не является ни моряком, ни мореплавателем, следовательно, его мнение не авторитетно.
В первые дни октября (бамбуковый корпус тем временем все больше пропитывался водой) был совершен короткий пробный рейс, который показал, что плот хорошо держится на воде. Вскоре он был снабжен дополнительным комплектом парусов (основной был выполнен из плетеных мат по китайскому образцу), набором навигационных инструментов и приборов, радиостанцией, на которую Бишоп поглядывал с иронией, пневматическим спасательным плотом и рыболовным снаряжением. Запасы продовольствия состояли в основном из 50 килограммов риса, 50 килограммов муки, 50 килограммов сахара, 35 килограммов овощей и фруктов, преимущественно бананов, апельсинов и кокосов. Не было забыто и вино. Кроме того, сухари, пиво и прочее. Независимо от этих запасов перед самым отплытием друзья Бишопа сложили на палубе плота дюжину живых кур, живого поросенка и 200 кокосовых орехов…
8 ноября «Таити-Нуи» покидает Па-пеэте. Благодаря пестрому зверинцу на палубе, царящему на ней невероятному хаосу и массе цветов плот очень напоминает Ноев ковчег. Пять человек отправляются навстречу самому захватывающему в жизни приключению.
Корабль военного флота под аккомпанемент прощальных гудков и овации толпы выводит плот в океан.
Итак, плавание началось. Курс — на юго-восток. Теперь они могут надеяться лишь на собственные силы.
Увы, через два дня оказывается, что глубоко осевший плот плывет слишком медленно, к тому же неуправляем. Перед экипажем стоит выбор: выбросить часть продовольственных запасов, что наверняка рискованно и может оказаться безрезультатным, или же возвратиться. Бишоп решается на второе. И тут возникает первое осложнение: несмотря на то что кили опущены, плот не может повернуть против ветра. Вызванное по радио патрульное военное судно — то самое, что выводило их в открытый океан, — прибывает через 12 часов и отбуксировывает плот к южному побережью Таити. Там члены экипажа срезали несколько сотен бамбуковых стволов и, связав их в пучки, вдвинули под палубу плота. Это настолько увеличило плавучесть «Таити-Нуи», что, не расставаясь с продовольственными запасами, на этот раз он мог уже по-настоящему отправиться в путь.
К радости мореплавателей, с первого дня дул попутный ветер. День начинался на плоту в 6 часов утра, когда Хуанито, исполнявший обязанности повара, брался за приготовление еды для экипажа, котов и поросенка. Мишель, официальный помощник капитана, проводил навигационные измерения и обучал искусству навигации остальных членов команды; на нем лежала также обязанность поддерживать радиосвязь с Таити.
Сам Бишоп, доверяя способностям своих товарищей, предоставлял им полную свободу действий, ограничиваясь принятием принципиальных решений. Он часами просиживал за чтением книг, которых у него было множество, и вел записи в дневнике путешествия. Эрик любил выходить на палубу ночью, садился на скамеечку и, глядя на небо, предавался мечтам. Лишь утренний холод возвращал его в каюту.
Фрэнсис, следуя своим увлечениям, ловил рыб, накалывая их на гарпун, как только они приближались к плоту. Кроме того, он взял на себя обязанности парикмахера, заботясь о том, чтобы члены экипажа были всегда выбриты. А еще Фрэнсис играл на гитаре. Но он всегда был готов прийти на помощь своим товарищам.
Ален в свободное время целиком отдавался чтению журналов и книг, немалый запас которых он предусмотрительно захватил в дорогу. Много времени он проводил и с Хуанито, обучая его французскому языку.
Неделю они плыли при попутных ветрах, а затем ситуация несколько ухудшилась, так как задул сильный северо-восточный ветер. Курс «Таити-Нуи» еще более отклонился на юг, что было полезно, хоть и не вело прямо к цели. Дело в том, что на 40° южной широты господствуют сильные западные ветры, из-за чего этот район вполне заслуженно получил название «ревущих сороковых». Приближение к этой зоне бесспорно означало ускорение плавания.
Увы, когда в начале декабря плот оказался вблизи острова Тубуаи, который миновали 2 декабря, счастье изменило «Таити-Нуи». В течение многих дней плот пятился к острову Раиваваэ — тому самому, на котором Бишоп некогда два года проработал геодезистом. Этот дрейф не сулил ничего хорошего.
С самого начала рейса похоже было, что хоть плот и обладает хорошими мореходными качествами, но чрезвычайно неблагоприятные в этой части Тихого океана ветры и течения представляют собой труднопреодолимое препятствие.
Когда встречный ветер наконец утих, «Таити-Нуи» находился севернее Раи-ваваэ и вскоре замкнул круг у его западного побережья. Бишоп, который несмотря на свое стоическое терпение начал мучительно переживать неудачи рейса, часами не отрывал взгляда от клочка суши, который был когда-то его домом, пока вершины острова не скрылись за горизонтом.
11 декабря произошла встреча со шхуной «Тамара», с которой уже несколько дней поддерживалась радиосвязь. Капитан судна получил распоряжение от местных властей отбуксировать плот на Таити, если экипаж выразит такое желание. Бишоп поблагодарил, попросил пополнить запасы воды и вина, так как было уже совершенно ясно, что рейс продлится значительно дольше. Капитан исполнил просьбу, после чего судно отплыло. Фрэнсис и Мишель воспользовались встречей, чтобы с борта шхуны заснять несколько кадров для будущего фильма о «Таити-Нуи».
Несколькими днями позже плот прошел мимо острова Рапа, покидая архипелаг Тубуаи и прощаясь с Полинезией. Он находился тогда в 800 милях на юго-запад от Таити, пройдя около 1000 миль зигзагообразного пути. Начало было малообещающим. К счастью, как показал первый месяц, подбор команды был очень удачным. Каждый ее член обладал чувством товарищества и трудолюбием. Бишоп, за свою долгую жизнь встречавшийся во время плавания с самыми разными людьми, был удовлетворен и без усилий переносил невзгоды путешествия.
15 декабря, суббота. Ровно месяц со дня отплытия. Положение плота в полдень — 25°40' южной широты и 149°15' западной долготы. Видимо, неблагоприятные, преимущественно восточные ветры так отнесли назад «Таи-ти-Нуи», что он находился на том же меридиане, что и Таити, — таков был результат месячных усилий. Проложенный на карте путь, который прошел плот, представлял собой зигзагообразную кривую, отдельные отрезки которой заламывались под неожиданными углами.
В этой ситуации самым разумным было бы решение пройти на юг, на сороковые широты, в поисках постоянных западных ветров. Они сделали бы возможным ускорение плавания в направлении Южной Америки. Этот вопрос неоднократно дискутировался, однако Бишоп из соображений безопасности плота, которому могли угрожать штормовые ветры и высокие волны, противился принятию такого решения. Поэтому «Таити-Нуи» продолжал неторопливо плыть в запланированном направлении, хоть и не всегда самой кратчайшей дорогой. Временами ветер совершенно затихал, и тогда плот останавливался, сонно покачиваясь на мертвой зыби. Так, собственно, они встретили новый — 1957 год.
Постепенно мореплаватели начали испытывать усталость; единственное, что вносило разнообразие в их будни, — разговоры по радио с сушей. Голоса близких, слова ободрения секретаря экспедиции Карлоса Гарсия Паласиоса, а также просто вести из внешнего мира — все это поднимало их настроение.
Только тогда, когда плот отошел еще больше на юг, на 33° широты, появились постоянные западные ветры, и он поплыл на восток. Если бы это было сделано сразу, вероятно, они сэкономили бы несколько недель безнадежных блужданий, что несомненно имело бы значение для дальнейшей судьбы экспедиции.
31 января. Стоит чудесная погода, когда «Таити-Нуи» пересекает 127-й меридиан, двигаясь вдоль 34° южной широты. Океан безмятежен, тепло. Экипаж надеется, что за неделю плоту удастся благополучно миновать восточный форпост архипелага Туамоту. Затем они пройдут мимо острова Пасхи. Все это, по их предположениям, займет около месяца. Экипаж недоволен плаванием, которое хоть и ускорилось по сравнению с началом путешествия, но все еще не обещает скорого окончания экспедиции. Бишоп, однако, категорически не согласен с дальнейшим курсом на юг, опасаясь, что ураганные ветры «ревущих сороковых» могут уничтожить плот.
С того времени начинаются первые разногласия среди членов экипажа.
Хоть южная трасса и дает шансы быстрейшего продвижения вперед, однако на той широте, на которой согласился плыть Бишоп, преимущество западных ветров относительно, в то же время из-за дополнительного влияния встречных течений плот неоднократно не только сходил с трассы, но и пятился назад, делая петли.
Только 23 февраля, после ста дней плавания, «Таити-Нуи» пересек 117° западной долготы. Если считать весь пройденный путь, то им оставалось проплыть еще столько же, чтобы достичь берегов Южной Америки, разумеется, при условии, что вторая половина путешествия будет осуществляться не зигзагами, а по прямой.
Итак, впереди лежало еще 2500 миль. Бишоп терпеливо разъяснял экипажу, что «Таити-Нуи», проходивший на протяжении последних двух недель до
50 миль в сутки, будет плыть с еще большей скоростью, когда ветры по мере приближения зимы станут усиливаться. Как бы в подтверждение справедливости предвидений Бишопа, вскоре так задуло с запада, что плот, тревожно поскрипывая всеми креплениями, понесся на восток, подгоняемый завывающим в снастях ветром.
Но вскоре, как на зло, ветер исчез и наступил штиль. Поверхность океана разутюжилась, и «Таити-Нуи» остановился. Незаметно для глаза, но весьма значительно его сносило назад океанским течением, которое в этом районе направлялось на запад. Будучи опытными мореплавателями, члены экипажа отлично знали, чем закончится затишье, и потому воспользовались этим периодом, чтобы спешно укрепить расшатанные крепления, исправить, к счастью незначительные, повреждения плота и отдохнуть.
Ветра не пришлось долго ждать. Он задул со скоростью 40 миль в час, как раз с востока, поднимая высокую волну, которая внезапно атаковала плот. Бишоп, продолжая верить в возможности «Таити-Нуи», посоветовал опустить кили и попробовать закладывать галсы против ветра. Увы, из этого опять-таки ничего не вышло — плот сносило обратно на запад. Единственное, что оставалось, — сбросить паруса. Для того чтобы уменьшить снос, из нескольких брусьев и куска парусного полотна соорудили плавучий якорь Движение назад значительно уменьшилось.
8 марта ветер, который наконец сменил направление на северное, позволил плоту, после поднятия всех парусов, двинуться на юг, и через три дня «Таити-Нуи» оказался нь том же самом месте, которое пересек шестнадцать дней назад, 23 февраля, замкнув большую петлю. То была восьмая петля, сделанная плотом со времени отплытия с Таити. И опять перед мореплавателями лежали 2500 миль испытаний.
На следующий день — снова затишье. Без сомнения, готовилась новая неожиданность. С наступлением сумерек налетели первые порывы ветра, который внезапно стал крепчать. «А дует-то ведь на восток», — произнес Бишоп с торжествующей улыбкой, в которой, предназначенная экипажу, промелькнула тень иронии.
Опять настали спокойные дни — с точки зрения атмосферы на плоту. Ежедневно он проходил по меньшей мере 50 миль вперед. Хоть отклонения ветра были причиной того, что курс плоча колебался от северо-восточного к юго-восточному, тем не менее плот с каждым днем на несколько десятков миль приближался к Южной Америке. Пе путный ветер продержался целую неделю. Прекратились споры. Экипаж уверовал, что неудачи наконец-то позади.
Увы, через восемь дней, 21 марта, на этот раз без предостерегающего периода затишья, ветер, дувший с запада, перешел вдруг в южный, а затем в юго-восточный. Это был крах. Они предприняли несколько попыток идти как можно круче к ветру, но оказались не в состоянии воспрепятствовать дрейфу плота не север к лежащему в 1000 миль от них острову Пасхи. И снова люди па ли духом.
«Таити-Нуи» плыл почти прямо на север» как будто Южная Америка была тем единственным местом, к которому он не желал двигаться с самого начала путешествия.
Бишоп, терпение и спокойствие которого, казалось, превышали человеческие возможности, углубился в размышления о навигации, результатом которых было ничуть не удивительное в той ситуации заключение, что остров Пасхи открыли случайно к затем засе-лилг мореплаватели-полинезийцы, сбившиеся с курса не пути к Южной Америке.
Дрейф плота в направлении острова Пасхи подсказал мореплавателям новое решение. Поскольку состояние плота после четырех месяцев плавания в океане, в течение которых пройдена едва половина пути, все более ухудшалось, было бы разумнее плыть к этому острову, который в данный момент был ближайшей сушей, чтобы отремонтировать или даже перестроить плот, а быть может, и переждать период зимней непогоды.
Однако «Таити-Нуи» не суждено было вырваться из круговорота непредвиденных ситуаций. 3 апреля, когда до острова оставалось около 300 миль, снова задул попутный ветер и, хочешь не хочешь, пришлось плыть на восток, к Вальпараисо. После 140 дней плавания и нескольких недель блужданий в океане единственным выходом в тот момент оставалось плыть на восток. Даже те, кто до сих пор настаивал на том, чтобы, как вначале планировал Бишоп, плыть трудным, но быстрым путем «ревущих сороковых», понимали, что сейчас это было бы безумием.
Как бы в утешение с началом апреля (то же самое было в начале января) настал благоприятный период плавания. На протяжении нескольких недель, почти до середины мая, продержались ветры, дующие с запада. «Таити-Нуи» тяжело продвигался на восток.
Постепенно мореплаватели начали все глубже осознавать, что являются участниками рискованного состязания, ставка которого — жизнь. Ежедневно плот проходил от 30 до 50 миль, в то же время из его корпуса убывало несколько бесценных стволов бамбука. Таяли и запасы продовольствия. Какой процесс будет более быстрым, тот и решит судьбу экспедиции.
Во всяком случае, ситуация становилась все более серьезной…
26 апреля ознаменовано одной из тех немногих радостей, которые скрашивают серость будней, — командир флота из Папеэте присылает радиограмму: «Сердечно поздравляю с пересечением 100 меридиана. Так держать. Еще немного усилий, и вы будете на месте. Привет всем».
Воды все меньше. Последний дневной рацион составляет литр на душу; в основном он используется для приготовления на завтрак сока из концентратов и послеполуденного чая. Оставшихся 100 литров может хватить на 20 дней.
Однажды в конце апреля, когда члены экипажа с тревогой обсуждали проблему все более ощутимой нехватки воды, Бишоп проговорил с этакой типичной для него насмешливой улыбкой: «Почему вам так не хватает веры, разве вы не знаете, что она способна творить чудеса? Выставляйте на палубу все кастрюли и бутылки. Расстилайте брезент».
Можно ли не отнестись скептически к такому заявлению, если над головой — чистая лазурь небес? Но из уважения к командиру экипаж последовал его совету. В ту же ночь среди молний и грома с неба лились потоки дождя, который на долгое время обеспечил экипаж водой. Скорее всего — случайное совпадение, но Бишоп верил, что это один из целого ряда доводов в пользу его убежденности в главном: не следует бояться никакой опасности. И нет ничего удивительного в том, что он шел напролом с не всегда понятной членам его экипажа беспечностью.
С 6 мая держалась плохая погода, требовавшая от мореплавателей максимальных усилий. В первый же день, когда, оправдав все предзнаменования, налетел шторм, океан продемонстрировал, что он способен сделать с дающим все большую осадку плотом. Ночью на плот обрушилась налетевшая с кормы необычайно высокая волна. Фрэнсис, находившийся в этот момент на палубе, успел в последнюю минуту взобраться на мачту. В мгновение ока волна переломилась, накрыв плот по самую крышу каюты. Внезапно разбуженные, остальные члены экипажа увидели при свете электрического фонарика (подвесная керосиновая лампа погасла), что вода достигает уровня коек. «Похоже, тонем», — спокойно произнес Бишоп. В это трудно было сразу поверить. К счастью, через минуту они услышали радостные восклицания Фрэнсиса, который сообщил, что плот вынырнул из-под огромных масс воды, не получив серьезных повреждений.
Этот случай свидетельствовал о том, что плот уже не настолько хорошо держится на воде, как в минувшие месяцы, и, хоть он постепенно приближался к берегам Америки, трудная ситуация на его борту была в общем непоправимой.
Вдобавок ко всему заболел Бишоп, который насквозь промок на своей койке, когда волна залила весь плот. Высокая температура, затрудненное дыхание, слабость вынудили его внять настойчивым просьбам экипажа и отказаться от вахт, которые этот 66-летний человек регулярно нес на протяжении почти шести месяцев путешествия. Все средства, почерпнутые из имеющихся медицинских пособий, не давали результатов, состояние Бишопа никак не улучшалось.
Тем временем западный ветер, достигший штормовой силы, продолжал крепчать. Давно уже были убраны не только дополнительные, но и основные паруса. Начиная с 7 мая, когда был спущен небольшой фок, «Таити-Нуи» шел вперед без парусов, и его мачты вибрировали под напором ветра. Барометр по-прежнему падал. Невзирая на отсутствие парусов, из-за огромного натиска ветра плот, теряющий устойчивость, переваливался с боку на бок, причем крен доходил до 40°. Временами плот зарывался носом в воду так неожиданно и глубоко, что мореплаватели побаивались, как бы очередная огромная волна не перевернула его.
Все это с невиданным терпением переносил старый капитан. Хоть экипаж из четырех человек часто не был согласен с решениями Бишопа (особенно это касалось Мишеля Брэна, который был дипломированным капитаном), но, как и пристало хорошему коллективу, исполнял все его приказы, понимая, что любой раскол может быть губителен. Шторм повредил палубу вдоль левого борта и поломал одну из поперечных балок рамы, которая скрепляла плот. Когда буря несколько поутихла, экипажу удалось исправить повреждения и укрепить бамбуковые стволы, чтобы они не выпадали. Подгоняемый сильным попутным ветром, «Таити-Нуи» мчался вперед.
После полудня ветер неожиданно вновь стал усиливаться. При этом резко упала температура. Опыт подсказывал, что при существующем положении вещей самый разумный выход — убрать паруса и спрятаться в домике. Часом позже плот оказался во власти страшнейшего шторма; как впоследствии вспоминал Ален Брэн, то был самый грозный шторм из всех, которые ему довелось пережить за всю свою многолетнюю жизнь моряка.
18 мая Бишоп записывает: «Идем сквозь сильнейшие штормы, с катящимися на нас водяными горами и бешеными ветрами. „Таити-Нуи“ переносит удары хорошо или почти хорошо. Несколько крупных бамбуковых стволов — некоторые из них были проложены во всю длину плота, придавая ему соответствующую продольную устойчивость, — были вырваны и исчезли в пучине. При таком волнении в океане невозможно установить размеры повреждений; впоследствии это можно будет осуществить, осмотрев низ плота при нырянии. Штормы не могут длиться вечно. Разрушения тревожны, но в настоящий момент еще не означают поражение; однако они станут угрожающими, если плохая погода продержится дольше. Ночью ветер утих и океан стал безмятежно спокойным; какое-то времл мы думали, что боги в конце концов смилостивились над нами. Но с наступлением дня снова поднялся вете|,. С востока. Ха! Мы успокаивали друг друга тем, что это последняя атака ~ил природы, — будь они прокляты. Похоже, нам от них не избавиться и в дальнейшем; быть может, их удары будут еще более тяжкими. Мы храбримся друг перед другом, но когда остаемся одни и знаем, что нас никто не видит, лица вытягиваются и наступает апатия…
Ночью чилийское радио проинформировало нас, что вдоль побережья Чили бушует шторм такой силы, которая не отмечалась на протяжении 50 лет. Порты на островах Хуан-Фернандес закрыты, судоходство прекращено. Мы находились в центре этого шторма на бамбуковом плоту…»
В тот же день с плота была передана радиограмма, в которой Бишоп, в частности, сообщал: «…В данный момент наше положение позволяет достичь острова благодаря преобладающим тут ветрам. Необходимо присутствие поблизости судна, которое бы нас прибуксировало. Постарайся в кратчайший срок сориентироваться, что могут раздобыть твои и наши друзья. Не может ли чилийский флот установить с нами постоянную радиосвязь? Наша частота сейчас составляет 14.103, или 14.333 килоцикла, наши часы приема 02.00, 20.00 и 23.00 ГМТ . В остальном все в порядке. Сердечный привет. Эрик.» [2].
То были особенно трудные для Бишопа минуты: капитуляция у самых ворот победы, угроза потери плота, торжество презираемого им радио.
Так они шли к островам Хуан-Фернандес, под порывами ветра, который, раскачивая океан, поднимал высокие волны, нещадно трепавшие беспомощный плот. Лопались паруса, ломались кили. Когда один из них вытащили на палубу, он выглядел как пчелиные соты. Но в этих сотах не было меда, в них сидели сотни паразитов с мощными челюстями, которые дырявили древесину не хуже стального сверла.
Сомнительный эпилог путешествия, казалось, был предрешен. Они ожидали его под завывание холодного ветра, под потоками дождя, под треск ломающихся конструкций и вкус последних сухарей. И все же Бишоп, Мишель, Ален и Хуанито после 190 суток, проведенных в океане, были готовы к борьбе за успех экспедиции. Редко встречается подобное мужество и стойкость.
В течение дня 20 мая они продолжали ремонтировать плот и, пользуясь дующим с юга ветром, плыли в том направлении, откуда ожидали появления буксира: согласно радиосообщению он уже вышел в океан, чтобы оказать помощь плоту.
Однако лишь 22 мая (195-й день плавания), на рассвете, состоялась встреча с чилийским крейсером «Бакве дано». Тот факт, чте плот был найден с такой легкостью, следует приписать тщательности,
Вскоре Эрик де Бишоп вместе с Фрэнсисом и Мишелем отплыли на судно. Через два часа они возвратились с вином, сигаретами и продуктами. Бишопу удалось уговорить капитана крейсера, который собирался немедленно забрать на борт экипаж «Таити-Нуи», чтобы он взял их на буксир. С корабля был подан буксирный трос, который укрепили на плоту. К счастью, океан был спокоен, и «Бакведано», скорость которого составляла 20 узлов, с огромным трудом повел плот, стараясь не превышать трех узлов.
Росла надежда на спасение «Таити-Нуи». Назавтра, 24 мая, в океане поднялось волнение, плот, потрескивая, терял бамбуковые стволы, а вскоре оборвался буксирный трос. Капитан «Бак-вед ано» запросил Бишопа, есть ли смысл продолжать буксировку разваливающегося плота.
Весь экипаж единогласно был за продолжение. При подаче буксирного конца плот получил удар в борт, в результате чего была разбита вся его правая сторона. Из-за этого возник сильный крен, а волны, которые становились все больше, производили новые разрушения. Невзирая на это, буксирование продолжалось.
Утром 26 мая, в воскресенье, опять оборвался буксирный трос. Капитан корабля заявил, что не считает возможным продолжать буксирование, и предложил экипажу приготовиться покинуть «Таити-Нуи».
С тяжелым сердцем люди упаковывали свои немногочисленные личные вещи, в то время как корабль совершал маневры, чтобы подойти к плоту. Когда это удалось, с палубы «Бакведано» было брошено несколько канатов, и началась эвакуация экипажа. Эту мрачную сцену несколько оживили такие забавные ситуации, как, например, эвакуация свиньи, которую Хуанито для облегчения транспортировки напоил вином. Накинув спасательный пояс, ее втащили с помощью каната на палубу. С такой же заботливостью Хуанито засунул обоих котов в мешок и крепко держал под мышкой. Пользуясь моментами, когда волны высоко поднимали плот, члены экипажа сначала переправили Бишопа, а затем сами, совершая акробатические прыжки, преодолевали опасную зону, в то время как борт судна дробил остатки плота. Вскоре «Таити-Нуи» окончательно разрушился от ударов о борта крейсера.
Когда стали выбирать спасательные канаты, на конце одного из них болталась вырванная из плота силой океана деревянная швартовая свая с изображением головы полинезийского божка. «Я взял его осторожно в руки и нежно погладил, как старого, дорогого друга», — вспоминает Ален. Тогда он еще не знал, что после нескольких месяцев несравненно более тяжких испытаний он все же возвратится на плоту в далекую Полинезию, сохранив взятый некогда оттуда деревянный тотем.
Покинутый экипажем «Таити-Нуи», как бы покорившись судьбе, медленно погружался в океан, оставаясь все дальше за кормой плывущего к Вальпараисо крейсера.
Когда на следующий день после долгого сна, позволившего людям восстановить силы, вся четверка собралась в каюте Бишопа, обращаясь к ним, старый моряк произнес: «Ужасно обидно быть вынужденным сдаться, когда цель почти достигнута. Строительство нового плота продлится долго, поэтому у меня не будет претензий, если вы отправитесь по домам сразу же после прибытия в Вальпараисо. Я освобождаю вас от данного мне перед отплытием слова, что вы возвращайтесь со мной на плоту».
Разумеется, заявление Бишопа вызвало бурный протест. Экипаж гордился своим более чем 4000-мильным рейсом и не считал поражением неблагоприятное стечение обстоятельств. Более того, все собравшиеся горячо заверяли, что хотят сопровождать Бишопа на обратном пути, даже если подготовка к нему займет много времени. Вероятно, это смягчило чувство горечи, которое испытывал Бишоп. Он долго всматривался в лица своих товарищей, отношением которых на протяжении бесконечно трудного 199-дневного рейса он мог гордиться. Потом произнес дружеским тоном: «В таком случае начнем вместе сначала».
В связи с драматическими событиями последних дней плавания «Таити-Нуи», а также длящимся уже несколько месяцев ожиданием его прибытия интерес к экспедиции достиг в Чили наивысшего предела. В Вальпараисо, куда «Бакведано» пришел через два дня, несметные толпы людей заполнили порт.
Вскоре прибыли на моторном катере секретарь экспедиции Карлос Пала-сиос и французский консул. Личный катер начальника военно-морской базы перевез на берег членов экипажа «Таити-Нуи», выглядевших не очень представительно в своей порядком потрепанной одежде на фоне офицеров, сверкавших позолотой нашивок. Когда после проведенных в океане 202 дней пятеро мореплавателей сошли на берег, раздались овации многочисленных толп встречавших. Слышались возгласы «Да здравствует „Таити-Нуи“!», «Да здравствует Франция!». Военный оркестр сыграл «Марсельезу». Торжественная процессия проследовала в городскую ратушу Вальпараисо, где членов экипажа уже ожидал официальный приветственный комитет во главе с бургомистром.
«Мы построим новый плот», — заявили члены экапижа «Таити-Нуи» через два часа после того, как ступили на берег. На следующий день после прибытия в Чили мореплавателей посетил президент самого крупного в стране яхт-клуба, предложив широкую помощь, если только Бишоп захочет строить «Таити-Нуи II» на базе клубной верфи. Со всех сторон продолжали поступать предложения о помощи; не} было недостатка в советах и словах одобрения. Мореплаватели с жаром взялись за дело, преисполненные надежд получить реванш у океана.
Увы, злой рок, очевидно, все еще тяготел над экспедицией: Бишоп вскоре оказался в больнице, где было установлено, что у него двустороннее воспаление легких. Это означало, что потребуется несколько месяцев для восстановления здоровья. И, что еще хуже, он не мог написать обещанные многочисленным иллюстрированным журналам статьи. Итак, последовало еще и финансовое фиаско экспедиции. Правда, Бишоп заявил, что намерен добыть средства для строительства нового плота, написав книгу о путешествии «Таити-Нуи». Однако это означало, что рейс откладывается по крайней мере на несколько месяцев.
В этой неопределенной ситуации Мишель и Фрэнсис, которых призывали на Таити домашние дела, отказались от участия в обратном рейсе. Вскоре уехал и Хуанито, который с самого начала экспедиции был ее участником лишь в одну сторону. Таким образом Бишоп остался без плота, без денег и без экипажа, больной, хоть и в дружелюбной, но все же чужой стране. Однако несгибаемая воля этого исключительного человека и обаяние его личности оказались сильнее обстоятельств: несмотря ни на что, правда лишь через год, он все же поплыл на плоту к своей любимой Полинезии.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |