"Рождение Дестроера" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)Глава двадцать пятаяШвейцар отеля «Ройал Плаза», что на 59-ой улице, около Центрального парка, слегка удивился, когда вышедший из «роллс-ройса» джентльмен попросил его припарковать автомобиль. Раз ты ездишь на такой машине и имеешь шофера, то пусть он ее и паркует! Но джентльмен бросил, что шофера он берет с собой, и швейцар не стал спорить. Не стоит связываться с пассажирами «роллс-ройсов»! Убедившись, что Джимми следует за ним по пятам, Фелтон вошел в роскошный холл отеля – инкрустированная солидная мебель, раскидистые растения в кадках, деликатный, почти женоподобный портье. Направляясь к лифту, Фелтон с шофером не привлекли особого внимания, ничем не выделяясь среди респектабельных постояльцев и гостей, а кобура с пистолетом у Фелтона под мышкой была совершенно незаметна. – Четырнадцатый этаж. Засунув руку в карман черной шоферской ливреи, Джимми поправил пистолет, чем заслужил недовольный взгляд Фелтона, означавший, что на людях делать этого не стоило. На четырнадцатом этаже решетчатые позолоченные двери лифта открылись в небольшое фойе, тогда как на всех остальных этажах перед выходящими из лифта представал коридор с рядами дверей по обе стороны. Занимая целый этаж отеля, Виазелли по совету Фелтона произвел эту реконструкцию, заменив коридор небольшим «предбанником» с глазками для наблюдения. Ожидая в фойе, Фелтон с усмешкой переглянулся с Джимми, так как оба были хорошо знакомы с привычками хозяина этажа и заведенными им порядками: в данный момент сквозь одностороннее зеркало-окно слева за ними наблюдал один из телохранителей Виазелли. С их стороны зеркало было как зеркало. Фелтон поправил перед ним галстук, а Джимми не удержался и сделал средним пальцем неприличный жест своему отражению. Дверь открылась, и одетый в темный полосатый костюм с синим галстуком человек пригласил их войти. Не торопясь, как пара танцоров, не проявляя никаких эмоций, они вошли в светлую просторную комнату, переполненную мебелью, табачным дымом и людьми в строгих костюмах. Можно было подумать, что с минуты на минуту начнется конференция или симпозиум. Однако здесь проходила вовсе не конференция. Когда Фелтон и Джимми вошли и остановились в центре комнаты под массивной хрустальной люстрой, шум разговоров разом прекратился и стал слышен лишь тихий шепот: – Это он!.. Ага, точно… Ш-ш-ш… Тише, услышит… Невысокий человек с наманикюренными ногтями, с темной итальянской сигарой в зубах и кривой улыбкой направился навстречу гостям и, подойдя поближе, сделал приветственный жест рукой. – Э-э… Come sta, мистер Фелтон? Фелтон попытался вспомнить, как зовут этого человека, но безуспешно и изобразил на лице вежливую улыбку. – Налить вам что-нибудь выпить? – Нет, спасибо. Невысокий драматическим жестом прижал к груди руку, точно удерживая сердце, стремящееся выпрыгнуть прямо на золотистый ковер под ногами. – Приношу глубочайшие извинения, мистер Фелтон, но у нас сейчас состоится совещание, и этот человек; – кивок в сторону Джимми, – ну… в общем, шоферу тут не место! – О совещании я ничего не знал, – ответил Фелтон и посмотрел на часы. – Простите, но ему придется уйти. – Он останется. Выразительные руки невысокого разошлись в стороны ладонями вверх, плечи поднялись в недоумении: – Но он… но ему… – Он останется, – без тени эмоций повторил Фелтон. С лица невысокого исчезла кривая улыбка, вернее ее подобие. Тонкие губы сомкнулись, скрыв желтоватые зубы. – Вряд ли Папаша будет этим доволен… Фелтон молча еще раз посмотрел на часы. Невысокий человечек отошел к стоящей у софы группе своих соотечественников в вполголоса начал что-то быстро говорить. Те слушали, искоса поглядывая на Фелтона и Джимми. Джимми внимательно стал рассматривать каждого из этой компании. Неожиданно в комнате воцарилась тишина. Слышны были только звуки отодвигаемых кресел. Все сидевшие вскочили, все стоявшие непроизвольно вытянулись. Взгляды всех устремились на распахнувшиеся двустворчатые двери. Появился одетый в строгий серый костюм и полосатый принстонский галстук человек и произнес: – Мистер Фелтон. Фелтон и Джимми прошли через комнату, чувствуя на своих спинах взгляды присутствующих, Фелтон вошел внутрь. Джимми остался у закрывшихся за Фелтоном дверей, встав перед ними как часовой, внимательно следя за всем происходящим в комнате. Двойные двери, через которые он прошел, всегда восхищали Фелтона: снаружи они были покрыты орнаментом и позолотой, но изнутри выглядели обычными дверями кабинета преуспевающего бизнесмена – солидное темное дерево и ничего больше. Другим был и воздух. Им можно было дышать, не чувствуя дыма десятка горящих сигар. Паркетный пол тихонько поскрипывал под ногами Фелтона, подошедшего к длинному письменному столу красного дерева, за которым сидел холеный джентльмен. Перед ним была шахматная доска с расставленными фигурами. На благородном лице с римским профилем выделялись глубоко посаженные темные глаза, в которых светилось дружелюбие. Аккуратные небольшие руки, длинные, седеющие на висках волосы разделены слева консервативным пробором. Рот с чувственными полными губами, нисколько, как ни странно, не придавал ему женственности. Позади, на стене висела фотография плотной матроны и девяти детишек – его семья. Пока Фелтон усаживался в кресле поудобнее, Виазелли не отрывался от шахмат. Напрасно Фелтон, пристально изучая лицо и руки Виазелли, искал следы прошедших лет – их не было: ни морщин на лице, ни дрожи в руках… Время, казалось, не трогало этого человека. – Как бы ты пошел в этом положении, Норман? – спросил Виазелли. Голос – твердый, с безукоризненным оксфордским акцентом. – Я не играю в шахматы, Кармине. – Я тебе все объясню. Меня атакуют ферзь и ладья черных. Но я могу уничтожить и ладью, и ферзя. Виазелли умолк. Фелтон положил ногу на ногу и вгляделся в расположение фигур на доске, которое, впрочем, ни о чем ему не говорило, Фелтон понимал, что Виазелли ждет от него комментария. Не дождется. – Норман, почему бы мне не уничтожить атакующие фигуры? – Если бы я играл в шахматы. Кармине, я бы тебе подсказал… – Если бы ты умел играть, ты был бы хорошим противником. – Я играю в другие игры. – Жизнь не ограничивает нас в выборе наших устремлении… – Жизнь такова, какой я ее создаю для себя. – Тебе бы следовало родиться итальянцем. – А тебе – евреем. – Ну, это почти то же самое, – Виазелли улыбнулся. – Чего я никогда не мог понять, так это твоего пристрастия к южанам. – Какого пристрастия? – А твой техасец, этот Джимми? – Он работает на меня. – Ой ли? Мне казалось, что это выглядит несколько по-другому. – Видимость обманчива. – Видимость – это реальность. – У меня твой шурин… – Фелтону надоела философия. – Тони? – Да. – А, мы снова возвращаемся к проблеме ферзя и ладьи черных. Уничтожать их? – Да, но не тогда, когда находишься в меньшинстве. – Это как же? – А вот так, как, например, сейчас: ты один, а я и Джимми – мы вдвоем. – Не забывай, что там, за дверью, полно моих людей. – Для Джимми это не проблема. – Не думаю. Но, независимо от этого, ты не ладья и не черный ферзь. Ты – белый ферзь, моя самая мощная фигура. Если бы мне пришлось обороняться, а ты решил бы переметнуться к черным и стать их ферзем, то я попал бы в безвыходное положение. – Меня самого обложили. Виазелли поднял глаза от доски и улыбнулся. Фелтон положил ладонь на стол. – Что ты думаешь? От кого мы отбиваемся? – Я рад, что ты сказал «мы», Норман, – Виазелли тихонько похлопал в ладоши. – Но ответить на твой вопрос не могу. Где-то через две недели сюда прибывает комиссия Сената, и я сперва подумал, что это они что-то замышляют. Но ведь за нами следят уже пять лет. Что, Сенат так долго готовился нанести удар? Нет, не думаю. Да и следят за нами как-то странно. Когда этим занимается ФБР или налоговая служба, дела передаются в суд. Но вот уже почти пять лет вокруг нас кто-то вертится, а дальше этого дело не идет. – Ты сказал что-то о сенатском расследовании? – Да. Сенат начал с Запада и сейчас подбирается к нам. Уж больно много любопытных стали совать нос в наши дела. – Вот почему моим ребятам прибавилось работенки? – Да. Но странно и еще кое-что. Ты говорил, что и тебя начали беспокоить. Фелтон кивнул: – Может, это твои макаронники затеяли семейную свару? Краска бросилась Виазелли в лицо, но он не подал вида, что оскорблен. – Нет, – ответил он, – это кто-то со стороны. Кто это или что – не знаю. А ты? – Думаю, через пару дней буду знать. – Хорошо. Я тоже должен знать. Что касается Тони, можешь вернуть его. – Посмотрим. Кармине замолчал. Его молчание иногда было весомее слов. Фелтон понимал, что продолжать беседу опасно. Все, что нужно было Виазелли сейчас, это – толкнуть Фелтона на первый ход, и тогда ему конец. И совершенно ничего не значили для Виазелли размышления Фелтона о том, насколько Кармине ему обязан и насколько Фелтон ему необходим. Точно так все было и двадцать лет назад. Только тогда у Виазелли еще не было резиденции в отеле «Ройал Плаза». |
||
|