"У трех дубов" - читать интересную книгу автора (Уоллес Эдгар)

Глава 8

Минутой позже они освободили Штейна от пут и подняли его. С пурпурно-красным лицом и с распухшими запястьями он сидел, как оглушенный, на кровати и пробовал шевелить полумертвыми руками.

— Расскажите, Боб, что здесь произошло, — торопил его Сократ.

— Что произошло? — повторил машинально Штейн, — Прошлой ночью несколько парней проникли в мою спальню и, повалив на кровать, связали меня. Я боролся, как черт, но ничего не мог сделать, перевес был на их стороне.

— Сколько их было?

— Трое или четверо. Точно не знаю, все происходило в темноте. Что произошло потом, после того, как они связали меня, я не знаю, но предполагаю, что они внезапно исчезли.

— Вы кого-нибудь из них узнали?

— Я же сказал, что в комнате было темно.

— А когда это произошло?

Он со стоном растирал распухшие запястья.

— К черту их всех… Если бы я только мог дотянуться к револьверу… Когда? Это, вероятно, было около полуночи, может быть, немного позже. Я уже крепко спал.

Прошло немного времени, он смог подняться и, небрежно одевшись, спуститься вниз, в столовую, где Сократ рассказал ему об ужасной судьбе Менделя. Спрятав лицо в ладонях, Штейн безмолвно выслушал его.

— Ужасно, — пробормотал он наконец, — страшно.

— Знаете ли вы, что у Джона были враги? — спросил Сократ.

— Мы оба их имели, нам обоим угрожали.

— В письменном виде?

Штейн кивнул.

— Но, как вам известно, Сократ, так уж заведено. Только на прошлой неделе мне была прислана почтовая открытка, которую я, к сожалению, не сохранил, об ожидающей меня неприятности. Мне кажется, что и Джон получил нечто подобное, хотя он ничего об этом не сказал. Только его поведение в последнее время навело меня на эту мысль.

Немного позже инспектор укатил на своем автомобильчике. Сократ не счел далее возможным скрывать свое мнение.

— Почему вы делаете из всего этого тайну, Боб? Не только Джон, но и вы испытывали перед чем-то смертельный страх.

— Откуда вам это известно?

— По тем мерам предосторожности, которыми вы оба пользовались. Джон Мендель окружил свое жилище ловушками и сигнализацией. Ваши окна тоже имеют специальные устройства, которые при внезапном нападении должны дать соответствующие сигналы.

Лицо Боба Штейна расплылось в виноватой улыбке.

— Вы все тот же, старый Сократ. Ничего-то от вас не ускользнет… Да, я хотел оградить себя от возможных нежелательных посещений.

— От кого?

— От великого незнакомца. — Его иронический тон дал понять Сократу, что Штейн не был расположен распространяться на эту тему.

— Вы отдаете себе отчет в том, что ваш «великий незнакомец» убил Менделя? — резко спросил Сократ.

Штейн немного помолчал, потом проговорил:

— Я хочу его найти сам.

— Это означает, что вы отказываетесь от моей помощи?

— Я этого не хотел сказать, только я хочу применять свой собственный метод.

— Вы знакомы с Джефри?

— С Джефри? — Боб с живостью посмотрел на Сократа. — Владельцем белой виллы? Нет, я знаю только, что он дружит с Молли Темальтон, вероятно, потому, что оба занимаются неумного ботаникой. Во всяком случае молодая девушка питает к нему больше симпатии, чем питала к Джону, который всегда обращался с ней грубо.

— Вы очень любите Молли, не так ли?

— Конечно. Хотя это выглядит, вероятно, забавно, что сорокачетырехлетний мужчина интересуется двадцатидвухлетней девушкой.

— И вы одобряете ее дружбу с Джефри?

— А почему бы и нет? Вы имеете что-нибудь против него?

— Ничего, за исключением того, что Молли была прошлой ночью у него и после этого исчезла.

— Исчезла? — Штейн в возбуждении даже привстал. — Этого не может быть!

Сократ сообщил ему о поисках Молли, об открытом сейфе, о находке ее туфель и о закутанной фигуре, кравшейся по лужайке.

— Сейф не имеет значения. Вы, конечно, не считаете, что Молли ограбила своего отчима? — хриплым голосом проговорил Штейн. — Насколько мне известно, в сейфе лежали некоторые драгоценности, принадлежащие ее матери, с которыми, по всей вероятности, она не могла расстаться. Она довольно часто грозила Менделю, что в один прекрасный день уйдет. Что такого, если она сначала навестила Джефри, своего друга? Если небу было бы угодно, она могла бы… — Он замолчал.

— Прийти к вам? — закончил за него фразу Сократ.

— Да, я именно эта имел в виду.

— Я должен еще раз осмотреть вашу спальню. — Сократ уклонился от темы. — Не могу понять, почему банда, которая убила Джона Менделя, ограничилась только тем, что связала вас.

— Вероятно, меня ожидало бы то же самое, что и Менделя, если бы что-то не встревожило этих парней. Но и этого хватит с меня… Идите наверх и посмотрите, может быть, вы что-нибудь и обнаружите.

Сократ заканчивал тщательное обследование комнаты, когда к нему присоединился Боб Штейн.

— Ну, нашли что-нибудь?

— Нет.

— А если бы нашли, вы сказали бы? — засмеялся Штейн и угодил этим предположением прямо в точку. Потому что Сократ умолчал о крошечном волоске пакли, который нашел на подушке, и теперь он, тщательно завернутый в бумагу, лежал у него в кармане.

Часом позже Сократ сидел за сильным микроскопом в комнате убитого.

— Что ты там так тщательно рассматриваешь? — спросил Лексингтон.

Вместо ответа брат протянул ему рассматриваемое. Это, казалось, был волосок или нечто подобное, зажатое между двумя маленькими пластинками.

— Волосок? — протянул Лексингтон. В его голосе явно слышалось разочарование. — И больше ничего?

— Пока больше ничего. Я обнаружил его на подушке Штейна.

— Оставлен одним из нападавших?

— Оставлен человеком, который так красиво перевязал Штейна. По-моему, Лекс, это одно из интереснейших дел в моей жизни. Я уже телеграфировал шефу Скотленд-Ярда, чтобы он передал руководство этим делом мне. Предчувствую, что скоро здесь начнет копать какой-нибудь паренек из детективов новой школы.

Однако он оказался неправ. С очередной почтой для него было получено полномочие из Лондона, передающее ему это дело.

— Заметь себе, между прочим, — сказал Сократ брату, когда они сидели за обедом в гостинице в Хиндексе, — что Штейн ничего об этом, как ты его называешь, волоске не знает и ничего не должен знать, потому что он припишет ему такое же значение, как и я. Это его может очень расстроить.

— Разве он относится к людям, которые в опасный момент теряют самообладание?

— Об этом ничего нельзя сказать заранее, — уклонился от прямого ответа брат.

Тем временем полиция доставила убитого в морг в Газлмере, и все в окрестности кишело любопытными, которые деятельно уничтожали всякие улики, оставленные преступником после себя. Происходило также наступление маленького батальона репортеров, и, чтобы отделаться от них, Сократ решил обедать вне дома Менделя. С тайным удовольствием посматривал он на брата, который рассеянно и мрачно давился едой.

— Лекс, тебе, может быть, никогда больше не представится такой интересный случай. Разве тебя не прельщает, что ты сможешь участвовать в расследовании такого интересного дела?

— Я думаю о другом.

— Успокойся, милый, она, наверное, в безопасности. И если не ошибаюсь, в Лондоне. Я хочу тебе сказать то, что возвратит блеск твоим глазам и надежду сердцу.

Лексингтон умоляюще посмотрел на него.

— Не томи, Сок. Это загадочное исчезновение Молли угнетает меня. Что ты хотел сказать?

— Я хотел сказать, что ты уже сегодня вечером увидишь Молли Темальтон, — прозвучал неожиданный ответ.

— Ты знаешь, где она? — спросил Лексингтон. — Ты хочешь ее арестовать?

— Убежать от отчима не является преступлением. Терять свои туфли на болоте тоже не преступление. За это не наказывают и не арестовывают. Насколько мне известно, никто до сих пор не обвинил мисс Темальтон в убийстве отчима. И если кто-нибудь на это отважится…

— То я сверну ему шею, — гневно прервал его Лексингтон.

— Так далеко я бы не зашел. — Сократ затрясся от внутреннего смеха. — Зато такое подозрение меня в высшей степени развеселило бы.

— Сок, ты настоящий черт. В первый раз являюсь свидетелем того, как ты расследуешь преступление, и это доставляет тебе, кажется, большое удовольствие.

— Потому что у меня молодое сердце, мой милый, и если бы я думал еще о женитьбе… Девушка обладает характером, очень красива, самое красивое лицо, какое я видел за многие годы.

Кровь прихлынула к щекам Лексингтона.

— Не будь смешон. — Его голос был немного натянутым. — Я знаю Темальтон только двадцать четыре часа. Конечно, она очаровательная девушка…

— Знаю, знаю, — остановил его брат. — Однако если ее красота и очарование действуют так на старого человека, как я, то какое же действие они должны оказывать на двадцатилетнего? — Его рука ласково легла на плечо Лексингтона. — Прими благословение, мой мальчик.

Боб Штейн, ожидавший их внутри дома внизу, удивился, что кто-то в такой безрадостный день может так весело смеяться.

— Я был у трех дубов, — сообщил он, когда братья покинули гостиницу, — и пришел к заключению, что ему так же, как и мне, заткнули рот кляпом, связали и затем вынесли из дома.

— Но почему они его положили на сук? — спросил Сократ.

Штейн заморгал ресницами.

— Я перебрал в уме известных мне преступников, но не вспомнил никого со склонностью к таким причудам.

— Полагаете, он был застрелен прежде, чем его подняли на сук?

— Без сомнения, — не колеблясь, ответил Штейн.

— В таком случае наши мнения расходятся.

— О… — От удивления Штейн ничего не мог вымолвить.

— Выстрел, который убил Менделя, — начал свои объяснения Сократ, — был произведен снизу вверх. Если вы взбирались на дерево, то должны были заметить, что пуля срезала несколько маленьких веточек.

Лексингтон был потрясен этим заявлением не меньше Штейна, и на минуту воцарилось молчание.

— Кроме того, заметьте, Боб, — сказал Сократ, когда они шли вдоль улицы, — шеф поручил расследование этого дела мне.

— Смотри-ка! Как правило, они ведь не любят пользоваться услугами любителей.

— Ну, едва ли меня можно назвать любителем, — немного недовольно возразил Сократ.

Но Боб Штейн, казалось, пропустил мимо ушей замечание Сократа. Он перевел разговор с убийства Менделя на Молли Темальтон.

— Жаль, что она сразу убежала в тот момент. Это невольно возбудит против нее подозрение, и, как только репортеры почуют это, немедленно может последовать статья за статьей. Я уже вижу в газетах жирные заголовки: «Дочь убитого исчезла бесследно». — И затем, внезапно меняя тему разговора, он сообщил с вялой улыбкой: — Я говорил с Джефри, Сок.

— Судя по вашему невеселому виду, полагаю, что он принял вас не очень милостиво.

— Конечно. Ему инспектор Маллет уже надоел своими расспросами. Естественно, мисс Темальтон была у него сегодня ночью, но он не хочет в этом признаваться. Вообще-то, весьма странный человек. Мне следовало бы с ним познакомиться раньше.

— А вы с ним никогда раньше не разговаривали?

— Нет, — ответил Штейн, качая головой. — Он мне совершенно незнаком. У него какое-то странное выражение глаз; я никогда не забываю человеческих глаз. Однако все размышления пока не приводят меня к какому-либо выводу.

Они дошли до перекрестка, где Штейн с ними попрощался.

— Молодая девушка занимает его больше, чем печальный конец Джона Менделя, — сказал Сократ, когда они с братом шли к дому убитого.

— Неслыханно, — сказал Лексингтон, — чтобы такой человек хотел жениться на молодой девушке, как мисс Темальтон.

— Между прочим, ты спокойно можешь называть ее Молли, — успокоил его брат.

— Не находишь ли ты, что это пошло, Сок? Такой старый человек…

— Для женитьбы никто не старый, мой дорогой. А может быть, тебе следует напомнить, что я на два года старше Штейна?

— Ты! Но ведь ты совсем другое дело. Ты вечно молод, Сок. А в сравнении с этим Бобом… Разве не находишь его желание чудовищным?

Его брат тихо рассмеялся.

— Не настолько, как ты его находишь. Впрочем, она кажется, не очень-то расположена к этой свадьбе, а?

— Откуда я могу знать, — попробовал уклониться Лексингтон, но потом признался: — Ну, правда, мы кое-что об этом говорили…

— Лекс, — серьезно предостерег его Сократ, когда они поднимались по лестнице, — выбрось из головы мысль, что сватовство Боба является для Молли оскорблением. Если ты серьезно думаешь следовать моей профессии, то приучай себя освобождаться от предрассудков.

В доме их ожидала толпа жадных до новостей репортеров из различных газет. Сократ сообщил им только основные факты, обойдя молчанием некоторые детали. Это была привычка, которой обладает и должен обладать каждый детектив.

— Почему же ты не поделился с ними подозрениями относительно Джефри? — спросил Лексингтон после того, как журналисты удалились.

— Я считаю, что это неумно. И не только потому, что Джефри представляет материал, который я хочу разработать сам, но и потому, что расследование относительно Джефри определенно вызовет расспросы о Молли. А как раз этого-то я хочу избежать. Я слышал, что первые выпуски лондонских газет уже печатают эту новость, что меня немало радует.

— А почему это тебя так радует?

— Этот вопрос ты задай мне сегодня вечером.

После обеда Сократ занялся изучением всех бумаг Менделя. От этой работы его оторвал брат, передав телеграмму.

— Должен ли посыльный ждать ответ?

Сократ развернул телеграмму, медленно прочел сообщение, которое занимало две страницы и, закончив чтение, кивнул.

— Я так и думал. Послушай, Лекс, что мне докладывает регистрационный отдел Скотленд-Ярда.

«Получил ваш запрос. Приложенный оттиск большого пальца принадлежит Теодору Кеннер Варбу, он был осужден к десяти годам каторжной тюрьмы за подлог и обман в Олд-Бэйли. Арест осуществляли суперинспектор Мендель и сержант Штейн. Часть показаний была снята. При освобождении Мендель снова арестовал его на основании обвинения в подлоге, и Варб снова был осужден на три года отбывания в каторжной тюрьме».

— Итак, вот кто такой наш Джефри, — с яростью сказал Сократ.